– Пошли прогуляемся? – туманно намекнул Комар.
– Куда еще? – задал резонный вопрос Дэн. —
В шесть у меня занятия по стендовой стрельбе.
– Да тут неподалеку, к Неделе. Успеешь на свои стрелялки, – успокоил Комар.
Неделя открыл сразу. В школе он сегодня не появлялся, и прошел слух, что он приболел. Однако, глядя на Неделю, этого нельзя было сказать: его круглая, лоснящаяся физиономия излучала здоровье и что-то еще… определенно авантюрное.
– Сделал? – спросил Комар.
– А то. Во! – Неделя открыл дверцы шкафчика в коридоре.
– Еха-моха! – не удержался от восклицания Дэн, когда заглянул внутрь. – Мужики, да здесь же целый арсенал!
– Да уж! – торжествующе подтвердил Неделя. —
Долбанет так долбанет!
Это точно. Полки под завязку были заполнены китайской пиротехникой, особенно почитаемой в счастливые новогодние деньки. Правда, Комару эта идея пришла в голову, когда он вспомнил Борькин день рождения. Они тогда тоже салют в его честь устроили на пустыре.
– Мы с Неделей хотим устроить фейерверк на выпускной, – скромно, но с достоинством пояснил Виталик.
Ему даже денег потраченных было не жалко. А ведь он их, можно сказать, по крохам собирал. Иногда неправедным путем. Чего стоил случай, когда к нему домой заявилась Галька Крошкина, с виду вполне нормальная девчонка, и попросила Комара за тысячу рублей подпортить ей и без того неидеальное личико! А мотивировала она эту странную просьбу тем, что ей нужно наглядное доказательство, чтобы наказать одного парня. Логики Комар в этом не видел: если Крошкину обманул какой-то тип, то морду нужно бить тому парню, а не самой себе. Но девушка настаивала именно на своем варианте. Короче, Комар все сделал в лучшем виде и тысячу получил. А на другой день выяснилось, что Крошкина катит бочку на Лапушку. Типа он хотел ее изнасиловать, она сопротивлялась и получила синяк под глаз. Такой несправедливости Комар не смог снести и сразу наехал на Крошкину:
– Ты чё, Крошкина, мухоморов нажевалась, галлюцинируешь вживую? Ты на чё меня подбила?
– Отвали! – взорвалась с виду тихая Крошкина. – Ты свое получил и глуши мотор. Дальше я как-нибудь без малахольных обойдусь.
Больно было слышать Комару это обидное слово. Высокий, худой, он очень соответствовал нелицеприятному определению. Это Виталика еще больше заело.
– А вот я пойду и скажу Федору Степановичу, что это моя работа. Что это я тебя нечаянно дверью приложил.
Так он и сделал. А Галька от отчаяния, что ее грязные замыслы раскрыты, чуть не бросилась с крыши школы. У нее у самой крыша слегка поехала. Но все закончилось хеппи-эндом. Крошкину с крыши сняли (Сергей Белов снял – острый ум, стальные мышцы) и в больницу повезли мозги подлечить, а Лапушку оправдали по всем статьям. Дондурей перед ним публично извинялась на педсовете, так, во всяком случае, гласит еще одна школьная легенда.
Да, именно так все и было. Ну да ладно, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, как говорится у классика. А сейчас Комар чувствовал острую необходимость заручиться поддержкой Дэна.
– Ты как, с нами? – уточнил Комар.
– Черт! Конечно! – не раздумывая, прохрипел Денис, зачарованно глядя на яркие упаковки.
О Светке он и думать забыл. – А кто еще в курсе?
– Никто. Только ты, я, Неделя и Господь Бог.
Комар довольно улыбнулся. Дело было в шляпе. Вдвоем с Неделей им бы его не потянуть, а втроем – нормально. Лучше бы, конечно, подключить еще кого-нибудь, территория вокруг школы была значительных размеров, но Комар решил не рисковать. Ничего, они сами справятся. Накануне вечером придут к школе, заложат под цветущими кустами заряды, а в нужный момент нажмут на кнопочку и приведут систему в действие. Зрелище обещало стать незабываемым: темное звездное небо и «звездная» тематика.
Вот так решил выпендриться Комар. Но только после того, как получит в руки аттестат и станет свободным челом! А то чем черт не шутит, когда Бог спит?
6
С литературным номером инициативная группа разобралась быстро. Сережка Белов предложил использовать незабываемую «Бель». И слова для Нины Викторовны подобрали симпатичные:
Свет озарил мою больную душу,
Нет, ваш покой, поверьте, не нарушу.
Готов я, чтобы только вас не огорчать,
«Войну и мир» четыре тома прочитать…
Дальше в том же духе: «Вовек мне этой нудной саги не понять», – ученики изъяснялись в любви к преподавательнице словесности и ее предмету.
Туся Крылова принимала активнейшее участие в обсуждении номера. Ведь чтобы он удался, мало придумать стихи, нужно их еще и художественно обыграть. Девушка предложила вначале выключить свет, а когда солист запоет в полной темноте, его включить. Всем понравился этот эффектный прием, одна только Лиза Кукушкина промолчала. Она бы непременно одобрила Тусину находку, если бы вновь не унеслась на крыльях воспоминаний в тот далекий зимний день, когда в дверь кабинета литературы постучали и в класс вошла Кошкина Людмила Сергеевна с практикантами. Это были две девушки и он.
Именно он приближался к ней медленно, шаг за шагом. Именно его светло-голубые глаза видела она накануне во сне, именно его глубокий бархатный голос звал ее за собой. Именно эти губы шептали ей: «Пора!» И Лиза знала, чувствовала, что ради этого человека она готова на все!
– Меня зовут Михаил Юрьевич, – представился он.
– А фамилия ваша, простите, как будет? – ехидно поинтересовался Борька Шустов, намекая на очевидное совпадение с именем великого русского поэта.
– Сто двадцать восьмой, – ответил будущий педагог. И пояснил: – Вы, молодой человек, на редкость неоригинальны. До вас было сто двадцать семь предшественников, напомнивших мне о моем гениальном тезке.
Борька насупился, что шутка не удалась. А Михаил Юрьевич задался целью доказать восьмому «Б», как важно в жизни избегать заштампованных мыслей. Он провел блицтест.
– Только отвечать нужно быстро, не раздумывая. – И задал три вопроса: – Великий писатель? Часть лица? Фрукт?
Все заскрипели перьями, а потом практикант подошел к доске и под молчаливое удивление написал мелом: «Пушкин, нос, яблоко».
– Большинство ответов такие? Я угадал? – поинтересовался он.
Что тут было сказать? Практически все написали именно эти три слова. Только Колька Ежов написал «зуб», потому что его недавно выбили, а Максим Елкин, будущий академик, написал вместо фрукта «помидор», объяснив это тем, что он их больше любых фруктов любит.
– А есть среди вас кто-то, у кого не совпал ни один ответ? – спросил Михаил Юрьевич.
– У меня, – призналась Лиза и протянула практиканту листок, на котором было написано: «Лермонтов, глаз, авокадо».
– А почему авокадо? – удивился практикант.
– Не знаю. Может быть, потому, что я его еще ни разу не пробовала, – смущенно пояснила Лиза, краснея. – Или потому, что слово красивое.
Михаил Юрьевич взглянул на нее с нескрываемым интересом. И если до этого момента Лиза еще сомневалась, то теперь поняла: она влюбилась. Влюбилась в героя ее сна, влюбилась в будущего педагога, который на семь лет ее старше! Вот ужас-то!
– Туся, это он, – призналась Лиза подруге на перемене.
И совершила огромную ошибку. Туся задалась целью устроить свидание Лизы и Михаила Юрьевича. А когда Туся вбивала что-нибудь себе в голову, то выбить это из нее было невозможно. Так, к примеру, она решила, что охранник, который дежурит в школе, убийца. И доказала это, выследив его… Но это случилось позже, а тогда Туся не стала ничего изобретать, а просто подложила в дубленку Михаилу Юрьевичу записку от имени Лизы. А потом поставила подругу перед свершившимся фактом:
– У тебя сегодня свидание. С твоим Михаилом Юрьевичем. В шесть часов у памятника Кириллу и Мефодию.
Лизиному возмущению не было предела, но Туся, как всегда, настояла на своем:
– Надо не теряться и брать быка за рога! Или ты так и будешь стоять и смотреть, как у тебя из-под носа уходит самое лучшее?
Лиза была вынуждена согласиться, что доля правды в Тусинах словах есть. Она ведь помнила, как недавно наблюдала за парой на катке. Они казались очень счастливыми и все время дурачились: она пыталась натянуть ему капюшон на лицо, а он – шутливо ухватить ее за нос. Лиза страдала легкой близорукостью, поэтому и не сразу признала в этой паре Михаила Юрьевича и Маргариту Николаевну, одну из практиканток. Другой была Лилия Анатольевна, и, по слухам, у нее с Егором Тарасовым назревал роман. Выходит, одним можно влюбляться в своих будущих учителей, а другим нет?
– Хорошо, я пойду на это свидание, – сказала Лиза, испытывая противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы Михаил Юрьевич заметил в ней не только спокойную ученицу, но и зрелую девушку, способную на большое чувство. – Но учти: если он не придет, виновата будешь ты.
– Я всегда виновата, – отмахнулась Туся. – Мне не привыкать.
Михаил Юрьевич пришел. Правда, то первое свидание получилось совсем не таким романтичным, как рисовало Лизино воображение.
– Лиза, ты очень хорошая девушка, тонкая, умная, – мягко начал Михаил Юрьевич, когда она неожиданно для себя призналась ему в любви. – Но правила игры таковы, что я – твой учитель, а ты – моя ученица. Понимаешь?
Лиза не понимала, какое это имеет отношение к тому, что она жить без него не может. Ощущение было таким пронзительным, что у Лизы на глаза навернулись слезы. Но она каким-то чудом сдержала их. Сказала только: «Я понимаю», – и ушла. А дома Лиза села писать Михаилу письмо. Скорее всего, она никогда бы его не отослала. Не решилась бы. Но в тот момент Лиза об этом не задумывалась, просто ей нужно было выговориться, пусть и на бумаге. Доверить самое сокровенное, то, чем она не могла поделиться даже с Тусей.
«Почему пишут письма? – вывела Лиза аккуратным почерком. – И почему это письмо пишу я? Наверное, потому, что о чувствах легче писать, чем говорить. И еще потому, что, если о них молчать, они разорвут тебя изнутри. Я знаю, что выгляжу смешно, но меня это не тревожит. Я чувствую себя слишком усталой, чтобы беспокоиться о том, как я выгляжу.
Сначала мне приснился сон. Сон про тебя. Он был таким настоящим… Более настоящим, чем все, что есть наяву. Эта ночь была светлее, чем многие мои дни. А потом я увидела тебя в школе и была поражена этой близостью чуда… Но оказалось, что это не так. Оказалось, что, встречаясь каждый день в школе, можно быть дальше друг от друга, чем во сне…»
Заканчивалось письмо так:
«Мой дорогой, мой любимый друг! Я знаю, что не имею права так к тебе обращаться, но тем и хорошо письмо, что ты не можешь меня оборвать. Я люблю тебя и, что бы ни случилось в будущем, буду любить всегда, даже если это никому и не нужно…»
Да, именно так думала Лиза, когда изливала душу на листке бумаги: что ее любовь никогда не пройдет. Отвергнутая, она будет освещать Лизину жизнь теплым светом до конца ее дней, но как сказал кто-то из великих: «Судьбу предугадать нельзя. Ей можно только следовать». Так случилось и с Лизой. Неосмотрительно написанное ею письмо попало в руки Кошке, ведь Лиза случайно написала его в тетрадке по физике, и в школе чуть не разразился скандал. Как удалось его погасить, Лизе до сих пор неизвестно, но одно она знает точно: это письмо, когда Миша его прочитал, неожиданно изменило его отношение к ней.
Они начали встречаться вне школы, даже строили планы на будущее. Только Лиза говорила серьезно, а Миша всегда чуть-чуть шутливо. Лиза позже разобралась почему: Миша ее не любил. Он был ею увлечен. Ее молодостью, ее обожанием.
А любил он Маргариту Николаевну, с которой вместе учился сначала в школе, затем в институте. Только он почему-то усиленно это скрывал даже от себя самого. Расставание с Мишей было болезненным, но не смертельным. Наверное, потому, что у Лизы был счастливый характер – жизнерадостный и оптимистичный. Михаил Юрьевич вскоре женился на своей Маргарите, а спустя девять месяцев у них родился сын Антошка.
У Лизы тоже жизнь не стояла на месте. Она познакомилась с близнецами – Кириллом и Марком. Марк казался Лизе слишком шумным, самоуверенным, а вот Кирилл был его противоположностью. Он много думал, а если говорил, то всегда созвучно мыслям Лизы. Они подходили друг другу, как кусочки пазла, и Лиза незаметно влюбилась в Кирилла.
Но она и сегодня была бесконечно признательна Михаилу Юрьевичу. Ведь именно благодаря первому трепетному и такому неокрепшему чувству к нему в ней проснулось желание писать, и она начала пробовать себя в литературе. Теперь рассказы, сочиненные Лизой, печатались в молодежных журналах. Ей платили гонорары и считали, что из Лизы получится талантливый журналист. Выходит, ее способности тоже раскрылись благодаря учителю.
– Лиза, ты еще с нами? – окликнула ее Ирина Борисовна, заметив, что главный сценарист витает в облаках.
– Да, – заверила Лиза и, поскольку была девушка совестливая, быстро подключилась к работе.
7
Серега с Борькой вышли из школы, когда уже начало смеркаться. Майский воздух был прохладен и влажен, но в нем уже неумолимо чувствовалось цветение черемухи и жужжание шмеля.
– Пока, мужики! – крикнул Вадик Ольховский.
– Пока! – отозвались Белый и Борька.
Инициативная группа расходилась по домам, продолжая обсуждать новые придумки.
– Думаю, Дашке этот вариант не понравится, – как истинный друг предостерег Борька, застегивая куртку.
– Брось! Что здесь такого? – прикинулся чайником Белый.
В глубине души Сергей был польщен, что выбор пал на него. Это надо же! Ему было доверено вести выпускной бал на пару с Лариской Савичевой. Ирочка Борисовна сегодня обрадовала его этим сообщением.
Но Борька не отставал, присосался к теме, как пиявка.
– Сам знаешь что, – не унимался Борька. – Эта красавица весь вечер вела прицельный огонь в твою сторону.
– Меня не так легко сбить, – эффектно ответил Серега.
– Так-то оно так. Но уединение, замкнутое пространство способствуют, знаешь ли…
– Какое уединение, какое пространство? – поморщился тот.
– Замкнутое, – любезно уточнил Борька.
– Я чё, в космос с ней лечу?
– Надеюсь, что нет. Но репетировать же вы будете? Будете. И вообще мое дело предупредить, а там поступай как знаешь, – не сдавался Борька и добился, подлец, своего – посеял в душе Белого зерна сомнения.
Сергей не на шутку задумался, как сообщить эту новость Дашке. Борька знал, о чем говорил! Сам прошлым летом здорово прокололся, когда метался между двух огней – между Варварой и Ленкой Серовой. С другой стороны, Лариска Савичева Сережку никогда не волновала. Ну красавица. Ну и что? Он уже встречался с одной красавицей —
Алиской Залетаевой, даже думал, что влюблен в нее по самую макушку, а оказалось, что истинная любовь совсем иная: это когда душу щемит и рвет на куски, если ты видишь слезы на глазах у девчонки, когда хочется взять ее на руки, прижать к себе, убаюкать и прошептать прямо в соленые от слез губы: «Я тебя никому не дам в обиду… Никому и никогда!..» А красота – понятие относительное. Верно когда-то подметил его батя, пусть земля ему пухом будет: «А что такое красота? – сказал он, когда они рассуждали об этом на рыбалке. – Если созвучно твоему сердцу, вот она и красота, сынок». И Сергей теперь каждый день убеждается в этом. Вот уже почти два года красивее Дашки для него девчонки не существует.
– Откажись! – сразу заявила Дашка, едва Сергей сказал, что будет вести выпускной.
– Это не так легко сделать! – воскликнул расстроенный Белый.
– В чем сложности? – Дашка поджала губы, собираясь выразить активный протест.
– Я уже дал согласие.
– Ну и что? Еще не поздно все переиграть. Если уж тебе так хочется выступить, мы свой номер сделаем.
– Какой?
– Придумаем что-нибудь.
– Даш, а почему я должен отказаться, если мне этого хочется?
– Потому что… потому что… – Даша замолчала, обдумывая аргументы, но, не найдя их, выпалила, как всегда, честно и открыто: – Потому что я не хочу, чтобы ты репетировал вместе с Лариской. Она на кого ни взглянет, сразу влюбляется, так же как и Алиска. Это каждому в школе известно.
– Здрасте, приехали! – вознегодовал Сергей, немного переигрывая. – Вот, значит, какого ты обо мне мнения? Выходит, я теленок какой-то. Взяли за веревочку и повели в стойло?
– Я знала, что это бесполезно, – махнула рукой Дашка. – Ты даже не посоветовался со мной. Взял и согласился вести этот вечер.
– Даш, а тебе не кажется, что ты все усложняешь? – насупился Серега.
– Нет, все как раз очень просто. И если ты этого не понимаешь, я не могу тебе это объяснить! – Стало ясно, что Дашка уперлась и изменить ее мнение нет никакой возможности.
Чтобы не накалять обстановку, Сергей быстренько собрался и ушел домой. Остаток вечера он провел на диване, хмуро поглядывая на телефон. Борьке звонить не хотелось, друг оказался прав: любимой девушке его роль ведущего категорически не понравилась. Дашке позвонить хотелось, только Сергей еще не перекипел, чтобы с ней разговаривать. Да и что сказать, он не знал. Выходит, он теперь должен всякий раз у нее разрешения спрашивать: можно ему сделать что-то или нельзя?
Они встретились на следующий день в школе. Даша выглядела очень трогательно в юбке в складочку, как у «татушек» на заре их молодости, и в свитере, уютно облегающем высокую грудь. А глаза у нее были такие… потерянные, что Сергею сразу захотелось схватить ее и поцеловать, невзирая на народ, толпившийся в холле. Но он себя сдержал: не очень-то это было уместно в свете вчерашнего разговора.
– Привет, – тихо сказала Даша и потупила взгляд.
– Привет, – откликнулся Сергей и взглянул на настенные часы.
До начала химии оставалось несколько минут.
– Сереж…
– Даш… – начали они одновременно и замолчали.
На Дашу Свиридову в эту минуту нахлынуло странное ощущение, которое называют дежа вю: кажется, с ней уже происходило нечто подобное…
Вот точно так же они с Сергеем стояли на аллейке неподалеку от школы и не могли разойтись в разные стороны. Что-то удерживало их, какая-то незримая нить. И вроде бы они уже все, что возможно, обсудили: и Алискину простуду, и бойкот Клаве, и футбольный матч, на который Сережка в тот день спешил, а последнее «ну пока» никак не хотело срываться с губ.
«Не дури, не упускай случая. Когда вы еще вот так наедине окажетесь, – подсказывал Даше внутренний голос. – Что плохого, если ты предложишь однокласснику помощь? Ну не получилось у вас взаимного чувства, но вы же можете быть просто друзьями, а друзья должны помогать друг другу. Ну давай, предложи ему помощь по химии, иначе Дондурей на нем за всех отыграется». И Даша решилась:
– Сереж, я хотела тебе сказать…
– Даш, я хотел тебя попросить… – заговорили они одновременно, удивленно взглянув друг на друга.
– Говори первая, что там у тебя за предложение, – сказал Сергей.
– Нет, ты, – испугалась Даша.
– Уступаю прекрасной даме. – Сергей сопроводил свои слова шутливым полупоклоном на манер герцога Бэкингемского, которого он недавно играл в школьном спектакле.
И хорошо, что Сергей в эту минуту опустил глаза и не видел, как предательски вспыхнули Дашины щеки. Разумеется, он не считал ее никакой прекрасной дамой, но слышать это было так приятно, что Дашино сердце сладостно замерло, категорически отвергая теорию о дружбе. Нет, она любила Сережку, и ее любовь, бесконечная, выстраданная, выплаканная в подушку, заставила ее сказать:
– Я хотела предложить тебе свою помощь по химии. Скоро контрольная, и я подумала, что мы могли бы позаниматься вместе.
– Это здорово! – рассмеялся Сергей. – Я как раз собирался попросить тебя, чтобы ты взяла надо мной шефство. Мне ведь две пары нужно прикрыть до возвращения Федора Степановича из больницы. Я ему слово дал, что подтянусь.
Именно в тот осенний день что-то произошло между ними – теплое, необычное, значительное. И с тех пор Даша больше всего боялась потерять это незримое, но такое нужное ощущение.
– Даш…
– Нет, Сереж, я первая скажу, – решительно перебила Даша. – В общем, я вчера целый вечер думала и поняла, что я не права. Я не имею права требовать от тебя таких вещей. Если тебе хочется быть ведущим, то будь им.
– Правда? – задохнулся от восхищения Сергей: ну Дашутка, ну молодец!
– Да. А ты что хотел сказать?
– А я как раз собирался сказать, что на большой перемене пойду к Ирине Борисовне и откажусь.
– Нет! – выкрикнула Даша, хотя вчера настаивала на этом. – Не вздумай. Просто это было так неожиданно, ну… что ты и Лариска вместе будете вести выпускной бал, и поэтому я сказала, чтобы ты отказался, на самом деле я вовсе этого не хочу. Если хочешь знать, я даже горжусь тем, что выбрали тебя.
– Вот это ты верно поступаешь. Гордись мной почаще. Значит, решено: никакой глупой ревности? – бесхитростно уточнил Серега.
– Решено, – горячо заверила Даша.
В светло-карих глазах промелькнула грусть. Любой другой ее бы не заметил, настолько быстротечной она была, но на то и существует любовь, чтобы быть прозорливой.
– Ну а теперь-то что? – Сергей взял Дашу за руку и слегка притянул девушку к себе.
Даша коротко вздохнула:
– Знаешь, чего бы мне хотелось?
– Чего?
– Чтобы все осталось, как раньше.
– А что изменилось? – озадаченно пригладил Сергей непривычно коротко состриженный висок.
– Через месяц мы окончим школу, разбежимся в разные стороны, и все непременно изменится, – просто объяснила Даша.
– Да, все изменится, но в чем ты можешь быть совершенно уверена – это в наших с тобой отношениях, – пообещал Серега с подкупающей прямотой.
Их взгляды встретились, и на их губах появилась такая улыбка, словно им двоим известно то, что не знает никто в целом мире. Впрочем, так оно и было.
Идиллию нарушил Скрипач.
– Хорошо, что я тебя нашел! – хлопнул он Серегу по плечу.
– И тут же потерял, – буркнул Белый через плечо, не в силах оторвать взгляд от Даши.
– Ща-аззз! Я, между прочим, по делу тебя разыскивал, а не от балды, – бесцеремонно заявил Скрипач. – Привет, Даш, – поздоровался он.
– Привет, – ответила Даша, – и пока. Пойду я, пожалуй. У вас тут мужские разговоры…
– Куда? Не пущу, – удержал ее Белый и спросил нетерпеливо: – Ну, чего у тебя там за срочность, Скрипач?
– Да уж, срочность. Отец только что на мобилу звякнул. Предлагает билеты на автомобильную выставку. Говорит, япошки «мицубиши» привезли с полной электронной требухой. Голосом управляется.
– Иди ты! – восхитился Серега.
– Только не уточняй куда, – остроумно отозвался Скрипач. – Парни уже слюни пускают. Ты как, с нами?
– Ясен пень, с вами!
«Мое мнение, похоже, никого не интересует. Разумеется, с такой увлекательной перспективой не может соперничать ни одна девушка», – с досадой подумала Даша и ошиблась. Сергей обернулся к ней. Глаза его горели, а голос был такой мягкий, прямо умоляющий:
– Даш, ты не против?
Льдинки в Дашином сердце мгновенно растаяли.
– Сереж, тебе не обязательно спрашивать у меня разрешения, – великодушно отозвалась она, затем поднялась на цыпочки и, чувствуя, как ее губы растягиваются в счастливой глуповатой улыбке, шепнула Сережке на ухо: – Можешь пойти.
– Спасибо, – выдохнул он с облегчением.
Скрипач, наблюдая за ними со стороны, озадаченно почесал затылок и подумал, что лучше уж не влюбляться: если из таких железных парней веревки вьют и те этого не замечают, то что говорить о нем – мягком, покладистом еврейском мальчике…
На химии Дашка прочитала записку от Вари. Подруги сидели за одним столом в конце среднего ряда, но попробуй пошушукайся у Дондурей, да еще когда она готовит класс к контрольной, на которой будут присутствовать представители округа, сразу за дверь вылетишь, а то и того хуже – в «морозильник» угодишь. Так ребята прозвали учительскую, после того как в школе появилась Дондурей. Кошка, в смысле Кошкина Людмила Сергеевна, по сравнению с нынешним завучем была просто ягненком.
Даша развернула листок в клеточку, на нем была всего одна строчка, написанная ровным, округлым почерком: «Как поговорили?»
Вчера Даша полчаса ныла Варьке по телефону. Смысл нытья заключался в следующем: как Сергей мог так поступить с ней? Не посоветовался, пришел и поставил перед фактом. И перед каким! Он и Лариска будут вместе репетировать. А тут еще Алиска Залетаева подлила масла в огонь: «Знаешь, Даш, я тебя по старой дружбе хочу предупредить. Ты за Белым своим пригляди. Ты же на наших собраниях редко бываешь, а я там занятную картинку наблюдаю. Савичева на него глаз положила, а Лара у нас девушка целеустремленная, наметила – сделала». Выпустив в Дашку отравленную стрелу, Алиска отправилась восвояси.
Бывшая подружка Белого всегда находила самые больные места, стараясь ее уязвить. Конечно же, Даша расстроилась, начала себя накручивать и вчера сорвалась. Но на сон грядущий она успокоилась и сказала себе: «Дурочка ты, Свиридова! Если любишь, нужно доверять любимому человеку. Разве Сережка хоть раз дал тебе повод усомниться в нем? Нет, нет и нет, так что выброси эти глупости из головы».
Даша прикрыла листок тетрадкой и написала: «Все в порядке. Мы помирились». Потом подумала и добавила: «Прикинь, Сережка хотел пойти к Ирочке Борисовне и отказаться от роли ведущего, но я ему запретила!!!» Даша поставила три восклицательных знака и передала записку Варе.
Варя кивнула, улыбнулась и застрочила снова. Через несколько секунд Даша прочитала: «Ну надо же! И на что только парень не пойдет ради любимой девушки!»
Скорее всего, переписка между подружками продолжилась бы до конца урока (еще столько нужно было обсудить!), но вмешалась зоркая Дондурей: