Страница:
Слышу, Семен, слышу. Успокойся. Всему свое время.
Ночь была жаркой. Троглодит Иванов сидел на кухне и ел борщ, поглядывая
на часы. Большие японские часы Citizen, висящие на стене, показывали два
часа. За окном завывала сигнализация стоящего под столетним дубом катафалка.
Где-то в квартире скрипнул паркет. Иванов насторожился. По радио передавали
похоронный марш. Под его мрачные звуки Иванов взял свечу и вышел в длинный
темный коридор. На улице истошно завыла собака. Тусклое пламя свечи обнажало
перед Ивановым паутину и разбегающихся пауков. Иванов шел по коридору туда,
где, как ему показалось, скрипнул паркет. Он дошел до конца коридора и зашел
в комнату, но вдруг...
Но вдруг что-то большое и черное накинулось на него и принялось душить.
Во тьме блеснули клыки чудовища. Оно угрожающе рычало. Иванов ударил его
подсвечником. Свеча погасла. Пытаясь удерживать зверя одной рукой, другой
рукой Иванов искал выключатель. В сдавленном рычании и звуках борьбы прошло
несколько минут. И, наконец, вспыхнул свет. Тотчас же чудовище кинулось к
кровати и залезло под одеяло.
- Ты чего не спишь? - спросил его Иванов.
- А ты чего?
- Я что-то есть захотел, разогрел себе борщ.
- А на завтра там осталось?
- Да.
- Ну, тогда - спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - ответил Иванов, выключил свет и пошел доедать борщ.
Залитые солнцем деревья. Едет маршрутка. В центре города дождь, но я об
этом еще не знаю. Я сижу возле шофера. Он тормозит у очередной остановки в
надежде на пассажиров. Желающих сесть не находится.
- Все отдыхают, - говорит шофер.
Я молчу. Интересно, он хочет, чтобы я отреагировал? А если я ничего не
скажу?
- Жарко, - говорит шофер.
Я продолжаю молчать. Закрываю глаза и пытаюсь притвориться спящим. У
меня это не выходит. В темноте плавают круги, и меня начинает мутить. Я
открываю глаза.
- Куда он едет? - возмущенно говорит шофер.
Я молчу. Пусть едет, куда хочет. Мне какое дело.
- Да, в такую погоду надо на даче сидеть, загорать, - говорит шофер.
Я опять закрываю глаза и вижу цветные круги. Нет, это невозможно.
Открываю глаза. Над городом впереди висит туча.
- Дождь, наверное, будет, - говорит шофер.
Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Человек в джинсовой куртке идет по
мосту. Ветер треплет ему волосы. Внезапно маршрутка останавливается.
- Нет, так дело не пойдет, - говорит шофер. - Вылезай.
Я вскидываю брови и изображаю удивление.
- Давай-давай, вылезай, вот тебе твоя пятерка, уходи, - говорит шофер.
Я беру деньги и выхожу из машины. Маршрутка уносится. Я стою и
рассматриваю одуванчики. Опять не доехал.
Юлии Овчинниковой
Она... она настоящая. А я - нет. Я плюшевый, я лежу на диване, а она
ходит себе мимо. То косметичку откроет, то расческу схватит. Она нервничает.
А я лежу на диване, и мне все равно, потому что я - плюшевый. А она бегает
вокруг, бегает. То трубку телефонную поднимет, то обратно бросит. Проводит
рукой по волосам, жалобно бросает взгляд в разные стороны. Она переживает,
она хочет что-то сделать, причем сама не знает, что. Я же спокойно лежу на
диване, потому что я - плюшевый, и мне - все равно. А она прекрасна в своем
волнении. Она ходит то на кухню, то в ванную. То заглядывает под шкаф, то
открывает тумбочку. Она сдувает волосы со лба. Она вытирает лоб рукой и
чешет нос. Как же она волнуется! А я-то все лежу на диване, потому что
плюшевый я. Не интересует это меня.
- Ты не видел мою записную книжку? - почти кричит она.
- М-м, - отвечаю я с дивана.
Она бежит в спальню, возвращается, идет, ставит чайник. А лежу
плюшевый. А я лежу и не двигаюсь.
- А-а-а! - кричу я. Это она проливает на меня горячий чай.
- Извини, - отвечает она, залпом выпивает чашку и бежит в туалет.
Возвращается, глядя в пол и держась рукой за подбородок. Она вскидывает
голову и бежит на меня, хватает меня за плюшевые уши и начинает тискать.
- Э... э... э... па... па... подожди, - говорю я, - ты чего?
- Ничего, - говорит она и уносится на кухню. Там гремят тарелки.
Она что-то делает. Она что-то хочет. В ней есть настоящая страсть.
А я лежу, плюшевый. И абсолютно счастлив.
Утром было на работу.
Солнце встать, а автобус поезжай к метро.
В метро народ давился, контролер строго глядит на проездной билет.
Поезд мчался опережая сознание.
Следующей остановкой было вот и приехали.
Опоздать на пять минут страха не нагонит. Бегом к лифту, чтобы он ехал
наверх.
Начальник седея говорит доброе утро.
Работа идет к началу, план работ жадно пожираем глазами.
Получив данные на втором этаже, бегут мимо буфета оголтелые тетки.
А вот и одиннадцать, и даже с половиной двенадцатого. Пора съесть
чебурек или чего дадут.
Дадут котлеты и компот, прохладный как весенний ручей.
Мятые рубли выскакивают из-за угла кассы.
А после обеда сигарету кстати зажечь, пусть дым струится между пальцами
рук. Торопиться неплохо бы, но важнее соблюдать лень. Пожара нет, спешки не
было.
Томно перебирая клавиатуры, коллеги ждут завершения рабочего четверга.
Впереди маячит конец квартала.
Смеркается. Выходили с работы усталые, но довольные ровно в шесть, а
там и до дома рукой подать.
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ (пьеса)
Действующие лица:
Жена.
Муж.
Деньги.
Жена (подпрыгивая): Где деньги?
Муж (подмигивая): Это я тебя должен спросить, где деньги.
Жена (подыгрывая): Нет, это я тебя должна спросить, где деньги.
Муж (подскакивая): Нет, это я тебя должен спросить, где деньги.
Жена (подфигивая): Нет, это я тебя должна спросить, где деньги.
Муж (подшугивая): Нет, это я тебя должен спросить, где деньги.
Деньги (позвякивая): А мы тут.
Жена (покрякивая): Деньги!
Муж (посвистывая): Урра!
Деньги: Эй-эй, потише.
Жена: Пойдем, купим гладильную доску.
Деньги: Э, вы че, охренели? Какую доску?
Жена: А вы вообще заткнитесь.
Муж: Нет, почему же, пусть говорят.
Жена: А ты вообще заткнись.
Дальше в полнейшей тишине муж все бросает и идет покупать гладильную
доску, ну да, вот все берет и бросает, как же, сейчас, все брошу и пойду
гладильную доску покупать.
Занавес
Привет, далекий и неотвратимый товарищ!
Пишет тебе дядька Асхат из Еревана. У нас все хорошо. Удои баранов
стремительно ползут вверх. Погода отличная, да только вот соврал я тебе. Не
дядька я Асхат из Еревана. Зовут меня Рене, живу я в высокой мансарде в
Париже, вожу к себе симпатичных лимитчиц из Алжира. Клубника у нас в Париже
- кругый год. И все бы ничего, если б не сказал я тебе неправду. Не Рене я
из Парижа на самом деле, а тетка Ярославна из одноименной губернии. Житие
наше бедно. Каждый божий день хожу на местный базар торговать семенами
конопли, да только никто их не покупает. Собираюсь переходить на сушеные
грибы. От них кайф, говорят, больше, если покрошить в трубку и выкурить. На
самом деле я, конечно, не Ярославна никакая, а скромный лифтер высотного
дома на Кропоткинской набережной в Москве. В доме нашем покой и уют. Да
только вот Ширвиндт все шалит. То в фикус трубку с сушеными грибами
вытряхнет, то Рязанова ночью приведет. И было бы все в полном порядке, если
б я действительно был вахтером. Но ведь, если честно, то я не вахтер
никакой, а Ромуан Антуанович Вуаронежский, большой любитель сочинить.
Смотрите-ка, чего я тут давеча накропал:
Когда женщина смотрит на тебя, примеряя блузку, и просит принести
йогурт, только сначала почистить картошку, предварительно вымыв сковородку и
сходив в магазин за колбасой, но прежде всего открой вот эту банку, а то я в
новой блузке и дай мне программу, она на кухне, кстати, завари мне там
чай...
Гамлет: Быть или не быть?
Дон Жуан: Придет она или не придет?
Гамлет: Это неважно. Мне вот что интересно: быть или не быть?
Дон Жуан: А меня больше интересует, придет она или не придет.
Гамлет: Подумаешь - придет или нет. Какая разница? Быть или не быть -
вот в чем вопрос.
Дон Жуан: Разве это вопрос? Вот придет ли она - это уж вопрос так
вопрос.
Гамлет: Ничего-то ты не понимаешь.
Дон Жуан: Это ты ничего не понимаешь. Стоит тут как сосиска. Быть - не
быть. Что ты будешь быть, если она не придет?
Гамлет: Мне все равно. Нужно решить принципиально.
Дон Жуан: Мне тоже. Придет она или нет, в конце концов?
Гамлет: Да вон она идет.
Дон Жуан: Где?
Она: Здравствуйте, мальчики.
Гамлет: Привет.
Дон Жуан: Ну сколько можно ждать?
Она: Поставьте мне Битлз.
Дон Жуан: Легко.
Гамлет: Би-и-итлз. Фу. Поставь лучше Кейва.
Она: Нет! Только не Кейва!
Дон Жуан: Нет, Кейв сейчас не катит.
Гамлет: Как хотите.
Дон Жуан ставит Битлз. Песню про гет бэк.
Гамлет постепенно успокаивается. "И чего это я, - думает он, - быть или
не быть? В сущности, это можно и потом решить."
Вот такая, труля-ля, история.
Хлопок звука в мертвом пространстве - вот царица морей и людей.
Выстрел света в темной пустыне - вот король всех наций.
Всплеск радуги в сереющем тупике - вот генсек всех времен и народов.
Взрыв, породивший Вселенную, по должности был первым заместителем царя
всего сущего. Сам царь всего сущего обедал в роскошном саду, когда вдали
прогремел взрыв. Царь оторвался от нежнейшего черепашьего супа и сказал:
- О! Кажется, родилась Вселенная.
Вошел первый заместитель.
- Да, - сказал он, вытирая руки. И присоединился к обеду.
Обед был обилен и продолжителен. Пока царь со своим заместителем ели
первое блюдо, появились первые планеты. К концу первого блюда планеты
подостыли.
- Надо бы есть побыстрее, - сказал первый заместитель, - а то планеты
остынут.
- Ничего, - ответил царь всего сущего, - не остынут.
В середине второго блюда на некоторых планетах уже появились простейшие
формы жизни.
- Ого, - сказал царь всего сущего, отбрасывая пальцем подкрадывающуюся
к тарелке амебу, - мы тут не одни.
- Это точно, - отозвался заместитель и прихлопнул ложкой гидру,
начавшую уже было почковаться.
Когда второе блюдо было закончено, уже последний тиранозавр доедал
последнего птеродактиля.
Царь и первый заместитель приступили к компоту.
- А ты знаешь, - сказал за компотом царь всего сущего, - хорошая
получилась Вселенная.
- Спасибо, - ответил первый заместитель. - Мне тоже нравится.
- А у тебя какой компот? - спросил царь.
- Вишневый. А у тебя?
- У меня малиновый. Дай свой попробовать.
- Держи. А ты мне свой.
Царь и первый заместитель обменялись компотами и чинно отпили по
глотку.
- Ничего, - сказал царь.
- Малиновый тоже неплохо, - ответил первый заместитель.
А когда компот был уже допит, Никите Михалкову вручили Оскара.
- Спасибо, - сказал первый заместитель, вставая из-за стола.
- На здоровье, - ответил царь всего сущего, вытирая рот салфеткой.
- Может, пойдем, посмотрим, до чего добралась цивилизация?
- Пойдем, - ответил царь.
Царь всего сущего и его первый заместитель вышли из сада и направились
к кинотеатру "Зенит", где шел фильм "Утомленные солнцем".
Это было в 1982 году. Коля под командованием Вали нес телевизор по льду
Финского залива. Безопасность была не фонтан. Между Кронштадтом и
Ленинградом стемнело. Стоявший на вахте матрос услышал подозрительный шум и
немедленно доложил об этом командиру. В темноте показался Коля с телевизором
в руках. Командир повел свой маленький корабль навстречу противнику и
приказал открыть огонь. Начался неравный поединок. Одна из пулеметных
очередей советских моряков прошила голову Коли и подожгла его. Почти тотчас
же загорелась и Валя, смешав строй матросов. Но в этот момент Коля уронил на
командира телевизор. Тот упал. Однако превозмогая боль командир подозвал к
себе рулевого и уже теряя сознание приказал ему принять командование. Бедный
Коля, весь изрешеченный пулями и осколками снарядов, пылал охваченный
пламенем. Но несмотря на это моряки сражались. Действуя гранатами и
винтовками, они вели бой до тех пор, пока не пришла помощь.
Однажды Саша прикинулся глупым, что ничего не понимает.
А Таня ему говорит:
- Тебе сколько сарделек варить?
- А что такое "сарделек".
- Сарделька, - улыбнулась Таня, - это такая кишка, куда пихают всякую
всячину, а потом это варят или пекут в костре, поют песни и целуются.
- А что такое "кишка"? - спрашивает Саша.
- Кишка, - отвечает Таня, - это такое насекомое, которое заводится в
организме, и иногда очень болит.
- А что такое "костер"? - задает вопрос Саша.
- Костер, - говорит Таня, - это огонь, произрастающий из ящиков от
апельсинов. В огонь можно смотреть вечно, как в мои глаза. Огонь горит и
доказывает этим вечность и любовь. Огонь говорит нам, что есть на свете то,
ради чего стоит ездить на велосипеде и писать стихи. Воровать яблоки и
торговать цветами. Смотреть на часы и вертеть головой. Читать книги и
гладить рубашку. Вот что такое огонь.
И тут Саша сдается и говорит:
- Ну хорошо, Таня. Пусть будет так. Я буду вечно смотреть в твои глаза.
Я буду хрустеть сарделькой, когда ты сидишь напротив плиты и обижаешься. А
когда плита треснет, и звон деревьев будет владеть миром, я обниму тебя, и
мы уйдем туда, где горит огонь, горит огонь и горит огонь.
А самогончик хлебчиком как зонтиком прикрытый. А огурчик-то
зелененький, словно травка весною. А селедочка-то ляжет себе на столик, да
лежит тихонько. А ты в стопочку-то самогончик льешь так бережно, будто
любимый фикус поливаешь. А потом губки платочком обмахнешь, да и проглотишь
самогончик, возьмешь селедочку за хвостик нежно, она тебе в ответ "пи-пи",
отбросишь эту мышь случайно подвернувшуюся, возьмешь селедочку, поднесешь к
губкам, а с нее лучок сыпется, будто листья с завядшего лютика. И закусишь.
И тут-то зубики из тебя и повыпадают. "Фто тафое флуфилофь?" Да ничего, все
в порядке, спи, милый, зубки у тебя все равно молочные были, ко второму
классу отрастут.
Мираж, дым, фикция. Дым, фикция и мираж. Я встаю с кровати, это фикция.
Нет никакой кровати. Целую щечку рядом. Это мираж. Нет рядом никакой щечки.
А затем одеваюсь. Но это все не на самом деле. Это все дым. Нет никакой
одежды. Я иду на кухню. Это фикция. Меня нет, я не существую. Я - моя тень.
Я вхожу в мираж кухни. Посуда блестит, и горит газ. Это чепуха. Нет посуды,
только блестки от нее мелькают в дыму. И газ не горит на самом деле. Это
пламя сделано из разноцветного поролона. Мелкий грязный кризис залезает мне
в горло. Меня тошнит обрывками поролоновых грибов и булавками. Вчера мы ели
поролоновые пироги из грибов с булавками. Я случайно смахнул со стола
поролоновое блюдо. Оно мягко шлепнулось на поролоновый пол. Поролоновая
собака, сидящая рядом, стала жадно глотать пироги. Я ее двинул поролоновым
носком в поролоновое рыло. Она упруго отскочила от ноги. Мои домашние
закричали на меня, что я, мол, могу, если мне не нравится поролоновый пес,
собирать свои поролоновые вещи и мотать отсюда. Но это ничего. Они всегда
так кричат, когда напьются чая из поролоновых листьев. Я их даже слушать не
стал. Я встал и пошел тогда спать. Мне приснился поролоновый сон. Будто бы я
иду по поролоновой мостовой, а навстречу мне - смерть с поролоновой косой.
Смерть замахивается косой и пытается мне отрубить голову. Поролоновая коса
гнется, не оставляя следов на моей шее. А вокруг дует сильный ветер, под
напором которого сгибаются поролоновые дома. Но потом, конечно, зазвонил
поролоновый будильник. Вы когда-нибудь слышали, как звенит поролон? Звук
чрезвычайно противный. Будто кто-то выпускает газы. Я открыл глаза и увидел
поролоновый потолок. Поролоновое солнце освещало комнату. В общем, сейчас я
на кухне. На полу валяются ошметки от вчерашнего ужина. Сейчас я съем
холодный кусок поролона и поеду на работу. Я работаю на заводе, который
штампует поролоновые унитазы. Унитазы очень мягкие. Как-то я принес домой
один такой. Собака пыталась его погрызть, но заводской поролон слишком
крепок для ее челюстей. Но все же я ее поднял за хвост и стукнул пару раз об
стену. Домашних же я успокоил, сказав, что поролоновой собаке от удара об
поролоновую стену ничего быть не может. Может, конечно. Я сам видел, как у
рабочего на нашем заводе от удара об стенку расползся лоб, и посыпалась
поролоновая стружка. Его увезли в больницу, сейчас он ходит с прохудившимся
лбом, на который наложен нелепый шов. Он сам виноват. Нельзя же в рабочее
время постоянно надираться поролоновкой. Все-таки по сравнению со многими я
неплохо зарабатываю. В месяц выходит около семиста "поролоновых" чистыми.
Это гораздо выше средней зарплаты, но тоже, конечно, недостаточно. Пачка
"Поролоноса" подорожала за последнюю неделю в два раза. Но я все равно не
хотел бы переходить на "Союз-Поролон", потому что дрянь эта настолько
редкостна, что лучше уж вообще бросить курить. Да, жизнь - штука тяжелая.
Особенно, если она поролоновая. Впрочем, кого интересуют мои поролоновый
проблемы? Эх... До свиданья.
(бытовуха с расчлененкой)
Красная Шапочка вышла из запоя и направилась к хронической алкоголичке
бабушке. С собой она взяла корзинку с двумя бутылками пива и одной
рыбой-воблой. По дороге встретила она волка. Волк был пьян в дымину. Шатаясь
и падая на четыре лапы, волк расспросил Красную Шапочку о том, куда она
идет. Сквозь туман мыслей он побрел к бабушке, чтобы ее съесть, а затем
хитростью съесть и Красную Шапочку. Волк подошел к бабушкиному дому. Оттуда
доносилась песня.
- Ой, цветет калина в поле у ручья... Эх... Парня молодого полюбила
я...
- Мать! - сказал волк, - Отпирай!
- А кто там? - спросила бабушка.
- Это я, твоя внучка траханая, Красная Шапочка.
- А... Ты дерни за веревку. Дверь откроется.
- Ладно.
Волк вошел к бабушке. Она лежала на скособоченном диване в обвисающих
рейтузах и рваной фуфайке. На полу валялись бычки и бутылки от портвейна.
Краснорожая бабушка прищурилась и сказала:
- Б...! Глядите: волк!
Волк схватил топор и...
Тем временем Красная Шапочка подошла к дому бабушки.
- Эй! Бабка! Дверь-то открой, да?
- Дерни за веревочку, дверь откроется, - машинально прошепелявил волк.
Когда он расчленял бабушку, неловко размахнувшись, он выбил себе топором все
зубы.
Красная Шапочку долго искала веревку. Наконец, она стукнула в дверь
ногой. Дверь открылась, и Красная Шапочка вошла в дом.
Волк валялся на диване. Расчлененное тело бабушки он запихал в духовку.
- Ба, что у тебя с ушами, да? - спросила Красная Шапочка.
- Тебя е..., что у меня с ушами? - сказал волк.
Затем он достал топор и...
Мимо дома шел абсолютно пьяный охотник.
- О! Домик! - сказал он себе, - может, нальют?
Охотник вошел в открытую дверь и увидел волка, склонившегося с топором
над трупом Красной Шапочки.
- Стой! Куда! - заорал охотник и недолго думая пальнул в него.
Волк упал. Охотник пошатываясь подошел к подоконнику, где стояла
недопитая бутылка портвейна...
Вдалеке послышалась милицейская сирена.
Тихо наступало серое утро...
Ах, о чем писать, не знаю. Может быть, про любовь? Интересная тема.
Шел по улице парень. Красивый, пригожий, кудри золотые, волосы
серебряные, щеки румяные, губы крашеные, в ушах сережки красивые, юбка
гофрированная, груди большие, попка симпатичная, ножки стройненькие, блузка
модная, короче, шла девка. А парень-то куда делся? Эй, парень!.. Да уж...
Любая тема интересна, если вдуматься. Реклама, например.
АО УАиЭЭ гарантирует Вам ЫЫ.
Или так:
АО ОГО гарантирует и Вам и Вашим детям, и Вашим матерям, и всем Вашим
прародителям до пятого колена, и всему роду Вашему сраному такое!..
Берегитесь же, суки!
А можно еще описывать действительность.
Раскрылась ржавая дверца грязного подвала. Оттуда вышел вонючий бомж и
- вот как это называется, когда собаки из воды вылезают и так вертят головой
и спиной двигают - обдал всех брызгами мочи. Бомж открыл рот и все увидели
его три обломанных гнилых зуба. На ботинке бомжа лежали чьи-то фекалии.
Другого ботинка не было. Голая затвердевшая как у Маугли пятка его была
черной. Испытали ли вы жалость? Какая к чертям собачьим жалость, когда вся
куртка в моче! Мне хочется верить, что когда-нибудь выйдет солнышко,
зазеленеет травка, запенится пиво, выйдут красивые девушки, поднимут меня на
руки и понесут куда-то ввысь. Но начинается зима, машины брызгают грязным
снегом, в кабаке пахнет плохо, выходят пьяные мерзкие бомжи, поднимают меня
на вилы и несут в морг. Ура!
Но все же хочется закончить на оптимистической ноте.
Однажды Каpл Маpкс сказал:
- Личность не есть абстpакция для каждого индивида.
А Фридрих Энгельс, как это услышал, побежал куда-то, высоко поднимая
ноги.
- Неадекватная микроситуации реакция, - сказал Маpкс.
Где-то завыла собака.
- Большинство позвоночных животных, - продолжал Маpкс, - имеет
голосовые связки. Этим можно объяснить так называемый лай собаки, или,
скажем, так называемое похpюкивание опоссума.
Где-то завыл опоссум.
- Странно, - сказал Маpкс, - видимо, общее переутомление организма
сказывается также и на слуховом восприятии отдельно взятого индивида.
И, немного подумав, добавил:
- Sic transit gloria mundi.
- Карлик! - послышался голос жены, - Тебе пора "Войну и мир"
дописывать!
- Не "Войну и мир", а "Капитал", - рассердился Маpкс. Он не любил,
когда его путали с Толстым. - Когда я его допишу, вся прогрессивная
общественность, к которой принадлежу и я, полноправный член общества,
закачается, как выражаются бульварные газетенки.
Вьетнамец: Свитара каму? Свитара!
Покупатель: Почем?
Вьетнамец: Хароший. Двенадцеть тысяча.
Покупатель: Дороговато. А это шерсть?
Вьетнамец: Серсть. Чистый, мягки. Хароший.
Покупатель: Сто процентов - шерсть? (Щупает.)
Вьетнамец: Настаящи серсть.
Покупатель: Все равно дорого.
Вьетнамец: Смотрите. Хароший. Любой размер. Двенадцеть мало.
Покупатель: А черные есть?
Вьетнамец: Есть церный. Вот. (Вытаскивает черный.)
Покупатель: За десять возьму.
Вьетнамец: Не, мало. Двенадцеть.
Покупатель: Ну, как знаете. (Уходит.)
Вьетнамец: Одинадцеть отдам. Стой.
Покупатель: Одиннадцать? (Возвращается.)
Вьетнамец: Дадада. Дешева. Чистый серсть.
Покупатель: А чье производство?
Вьетнамец: Одинадцеть.
Покупатель: Где сделано?
Вьетнамец: Китай.
Китаец (проходя мимо): Вьетнам.
Покупатель: Так где?
Вьетнамец: Вьетнам. Хароший. Одинадцеть.
Покупатель: А размер какой? L есть?
Вьетнамец: Вот. Вот. (Показывает этикетку.)
Покупатель: Ладно уж. (Лезет в карман, достает бумажник.)
Вьетнамец вдруг наклоняется к покупателю и говорит басом, без акцента:
"Знали бы вы, из чего он сделан."
Покупатель испуганно замирает.
Вьетнамец раскатисто хохочет: "Га-га-га!" и исчезает вместе с мешком.
Покупатель отскакивает назад и крестится. Затем уходит, ругаясь: "Тьфу,
черт! Глаза б мои их не видели. Развелось тут."
"Ты просто кака этого мира,
Грязный мутант нашей эпохи"
А. Лаэртский
За высоким частоколом живут мама с сыном. Рядом проходит трамвайная
дорога. На углу - опасный участок. Тут постоянно гибнут люди. Ими, вернее,
их трупами, и питаются мама с сыном...
- Мам, - сказал сын, заходя в комнатенку с тяжелым мешком, - смотри
кого я принес.
И вываливает содержимое мешка на пол.
- Ух, - отвечает мама, - какая жирная. Наверное, к диетологу шла. Не
успела, ха-ха.
За высоким частоколом живут мама и сын. Рядом - опасный участок
трамвайных путей. За счет этого они и кормятся. Мама любит закусить и гоняет
частенько сына дежурить на пути.
- Мам, - сказал сын, заходя в низкую комнатку, бросая на пол очередную
жертву ДТП, - глянь, какой.
- Ого, - отвечает мама, - сегодня на ужин печень сделаю. А то все мясо,
да мясо.
За высоким частоколом живут мама с сыном - путевые обходчики. Рядом, на
опасном участке трамвайных путей, гибнут люди. Их бездыханными телами
питаются мама с сыном - путевые обходчики.
- Мам, - сказал сын, заходя в горничную, - гляди-кось, кого сегодня
задавило.
- Хм, - говорит мама, - тощенькая. Ну да ладно. Сварю борщ с мозгами. А
остальное - Фроське.
- Уррр, - мурлычет Фроська на подоконнике.
За высоким частоколом живут путевые обходчики - мама и сын. Сын ходит
дежурить на опасный поворот трамвайных рельс. Там часто гибнут пешеходы. Их
трупиками питается семья путевых обходчиков.
- Мам, - сказал сын, - глянь, красавец какой.
- Господи! - кричит мама, - Да ты рехнулся! Это ж милиционер. Что ж
делать-то, а?
- А что такого?
- Ну все, придут теперь по наши души. Снимай скорей с него форму. Да...
Мускулистый. Тушить надобно.
За высоким частоколом горе. Пришла милиция да забрала сына у матери.
Как же ей теперь без кормильца? И пошла она сама однажды дежурить. Да и
задавил ее трамвай. Долго мяукала бедная Фроська в ожидании ужина, а утром -
ушла к соседям жить.
Тихо освещает вечер луна в окно. Слон щурится на свет из темной кухни и
неторопливо затягивается, скаля зубы. Там вдалеке, под луной, думает слон,
бегает невечная неновая кошка. Часы бьют три с половиной раза. Слон
поудобнее устраивается на стуле. Тот отвечает скрипом. За стеной слышно
шевеление. Это в комнате ворочается живое существо. Дорогое слону существо.
Ночь была жаркой. Троглодит Иванов сидел на кухне и ел борщ, поглядывая
на часы. Большие японские часы Citizen, висящие на стене, показывали два
часа. За окном завывала сигнализация стоящего под столетним дубом катафалка.
Где-то в квартире скрипнул паркет. Иванов насторожился. По радио передавали
похоронный марш. Под его мрачные звуки Иванов взял свечу и вышел в длинный
темный коридор. На улице истошно завыла собака. Тусклое пламя свечи обнажало
перед Ивановым паутину и разбегающихся пауков. Иванов шел по коридору туда,
где, как ему показалось, скрипнул паркет. Он дошел до конца коридора и зашел
в комнату, но вдруг...
Но вдруг что-то большое и черное накинулось на него и принялось душить.
Во тьме блеснули клыки чудовища. Оно угрожающе рычало. Иванов ударил его
подсвечником. Свеча погасла. Пытаясь удерживать зверя одной рукой, другой
рукой Иванов искал выключатель. В сдавленном рычании и звуках борьбы прошло
несколько минут. И, наконец, вспыхнул свет. Тотчас же чудовище кинулось к
кровати и залезло под одеяло.
- Ты чего не спишь? - спросил его Иванов.
- А ты чего?
- Я что-то есть захотел, разогрел себе борщ.
- А на завтра там осталось?
- Да.
- Ну, тогда - спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - ответил Иванов, выключил свет и пошел доедать борщ.
Залитые солнцем деревья. Едет маршрутка. В центре города дождь, но я об
этом еще не знаю. Я сижу возле шофера. Он тормозит у очередной остановки в
надежде на пассажиров. Желающих сесть не находится.
- Все отдыхают, - говорит шофер.
Я молчу. Интересно, он хочет, чтобы я отреагировал? А если я ничего не
скажу?
- Жарко, - говорит шофер.
Я продолжаю молчать. Закрываю глаза и пытаюсь притвориться спящим. У
меня это не выходит. В темноте плавают круги, и меня начинает мутить. Я
открываю глаза.
- Куда он едет? - возмущенно говорит шофер.
Я молчу. Пусть едет, куда хочет. Мне какое дело.
- Да, в такую погоду надо на даче сидеть, загорать, - говорит шофер.
Я опять закрываю глаза и вижу цветные круги. Нет, это невозможно.
Открываю глаза. Над городом впереди висит туча.
- Дождь, наверное, будет, - говорит шофер.
Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Человек в джинсовой куртке идет по
мосту. Ветер треплет ему волосы. Внезапно маршрутка останавливается.
- Нет, так дело не пойдет, - говорит шофер. - Вылезай.
Я вскидываю брови и изображаю удивление.
- Давай-давай, вылезай, вот тебе твоя пятерка, уходи, - говорит шофер.
Я беру деньги и выхожу из машины. Маршрутка уносится. Я стою и
рассматриваю одуванчики. Опять не доехал.
Юлии Овчинниковой
Она... она настоящая. А я - нет. Я плюшевый, я лежу на диване, а она
ходит себе мимо. То косметичку откроет, то расческу схватит. Она нервничает.
А я лежу на диване, и мне все равно, потому что я - плюшевый. А она бегает
вокруг, бегает. То трубку телефонную поднимет, то обратно бросит. Проводит
рукой по волосам, жалобно бросает взгляд в разные стороны. Она переживает,
она хочет что-то сделать, причем сама не знает, что. Я же спокойно лежу на
диване, потому что я - плюшевый, и мне - все равно. А она прекрасна в своем
волнении. Она ходит то на кухню, то в ванную. То заглядывает под шкаф, то
открывает тумбочку. Она сдувает волосы со лба. Она вытирает лоб рукой и
чешет нос. Как же она волнуется! А я-то все лежу на диване, потому что
плюшевый я. Не интересует это меня.
- Ты не видел мою записную книжку? - почти кричит она.
- М-м, - отвечаю я с дивана.
Она бежит в спальню, возвращается, идет, ставит чайник. А лежу
плюшевый. А я лежу и не двигаюсь.
- А-а-а! - кричу я. Это она проливает на меня горячий чай.
- Извини, - отвечает она, залпом выпивает чашку и бежит в туалет.
Возвращается, глядя в пол и держась рукой за подбородок. Она вскидывает
голову и бежит на меня, хватает меня за плюшевые уши и начинает тискать.
- Э... э... э... па... па... подожди, - говорю я, - ты чего?
- Ничего, - говорит она и уносится на кухню. Там гремят тарелки.
Она что-то делает. Она что-то хочет. В ней есть настоящая страсть.
А я лежу, плюшевый. И абсолютно счастлив.
Утром было на работу.
Солнце встать, а автобус поезжай к метро.
В метро народ давился, контролер строго глядит на проездной билет.
Поезд мчался опережая сознание.
Следующей остановкой было вот и приехали.
Опоздать на пять минут страха не нагонит. Бегом к лифту, чтобы он ехал
наверх.
Начальник седея говорит доброе утро.
Работа идет к началу, план работ жадно пожираем глазами.
Получив данные на втором этаже, бегут мимо буфета оголтелые тетки.
А вот и одиннадцать, и даже с половиной двенадцатого. Пора съесть
чебурек или чего дадут.
Дадут котлеты и компот, прохладный как весенний ручей.
Мятые рубли выскакивают из-за угла кассы.
А после обеда сигарету кстати зажечь, пусть дым струится между пальцами
рук. Торопиться неплохо бы, но важнее соблюдать лень. Пожара нет, спешки не
было.
Томно перебирая клавиатуры, коллеги ждут завершения рабочего четверга.
Впереди маячит конец квартала.
Смеркается. Выходили с работы усталые, но довольные ровно в шесть, а
там и до дома рукой подать.
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ (пьеса)
Действующие лица:
Жена.
Муж.
Деньги.
Жена (подпрыгивая): Где деньги?
Муж (подмигивая): Это я тебя должен спросить, где деньги.
Жена (подыгрывая): Нет, это я тебя должна спросить, где деньги.
Муж (подскакивая): Нет, это я тебя должен спросить, где деньги.
Жена (подфигивая): Нет, это я тебя должна спросить, где деньги.
Муж (подшугивая): Нет, это я тебя должен спросить, где деньги.
Деньги (позвякивая): А мы тут.
Жена (покрякивая): Деньги!
Муж (посвистывая): Урра!
Деньги: Эй-эй, потише.
Жена: Пойдем, купим гладильную доску.
Деньги: Э, вы че, охренели? Какую доску?
Жена: А вы вообще заткнитесь.
Муж: Нет, почему же, пусть говорят.
Жена: А ты вообще заткнись.
Дальше в полнейшей тишине муж все бросает и идет покупать гладильную
доску, ну да, вот все берет и бросает, как же, сейчас, все брошу и пойду
гладильную доску покупать.
Занавес
Привет, далекий и неотвратимый товарищ!
Пишет тебе дядька Асхат из Еревана. У нас все хорошо. Удои баранов
стремительно ползут вверх. Погода отличная, да только вот соврал я тебе. Не
дядька я Асхат из Еревана. Зовут меня Рене, живу я в высокой мансарде в
Париже, вожу к себе симпатичных лимитчиц из Алжира. Клубника у нас в Париже
- кругый год. И все бы ничего, если б не сказал я тебе неправду. Не Рене я
из Парижа на самом деле, а тетка Ярославна из одноименной губернии. Житие
наше бедно. Каждый божий день хожу на местный базар торговать семенами
конопли, да только никто их не покупает. Собираюсь переходить на сушеные
грибы. От них кайф, говорят, больше, если покрошить в трубку и выкурить. На
самом деле я, конечно, не Ярославна никакая, а скромный лифтер высотного
дома на Кропоткинской набережной в Москве. В доме нашем покой и уют. Да
только вот Ширвиндт все шалит. То в фикус трубку с сушеными грибами
вытряхнет, то Рязанова ночью приведет. И было бы все в полном порядке, если
б я действительно был вахтером. Но ведь, если честно, то я не вахтер
никакой, а Ромуан Антуанович Вуаронежский, большой любитель сочинить.
Смотрите-ка, чего я тут давеча накропал:
Когда женщина смотрит на тебя, примеряя блузку, и просит принести
йогурт, только сначала почистить картошку, предварительно вымыв сковородку и
сходив в магазин за колбасой, но прежде всего открой вот эту банку, а то я в
новой блузке и дай мне программу, она на кухне, кстати, завари мне там
чай...
Гамлет: Быть или не быть?
Дон Жуан: Придет она или не придет?
Гамлет: Это неважно. Мне вот что интересно: быть или не быть?
Дон Жуан: А меня больше интересует, придет она или не придет.
Гамлет: Подумаешь - придет или нет. Какая разница? Быть или не быть -
вот в чем вопрос.
Дон Жуан: Разве это вопрос? Вот придет ли она - это уж вопрос так
вопрос.
Гамлет: Ничего-то ты не понимаешь.
Дон Жуан: Это ты ничего не понимаешь. Стоит тут как сосиска. Быть - не
быть. Что ты будешь быть, если она не придет?
Гамлет: Мне все равно. Нужно решить принципиально.
Дон Жуан: Мне тоже. Придет она или нет, в конце концов?
Гамлет: Да вон она идет.
Дон Жуан: Где?
Она: Здравствуйте, мальчики.
Гамлет: Привет.
Дон Жуан: Ну сколько можно ждать?
Она: Поставьте мне Битлз.
Дон Жуан: Легко.
Гамлет: Би-и-итлз. Фу. Поставь лучше Кейва.
Она: Нет! Только не Кейва!
Дон Жуан: Нет, Кейв сейчас не катит.
Гамлет: Как хотите.
Дон Жуан ставит Битлз. Песню про гет бэк.
Гамлет постепенно успокаивается. "И чего это я, - думает он, - быть или
не быть? В сущности, это можно и потом решить."
Вот такая, труля-ля, история.
Хлопок звука в мертвом пространстве - вот царица морей и людей.
Выстрел света в темной пустыне - вот король всех наций.
Всплеск радуги в сереющем тупике - вот генсек всех времен и народов.
Взрыв, породивший Вселенную, по должности был первым заместителем царя
всего сущего. Сам царь всего сущего обедал в роскошном саду, когда вдали
прогремел взрыв. Царь оторвался от нежнейшего черепашьего супа и сказал:
- О! Кажется, родилась Вселенная.
Вошел первый заместитель.
- Да, - сказал он, вытирая руки. И присоединился к обеду.
Обед был обилен и продолжителен. Пока царь со своим заместителем ели
первое блюдо, появились первые планеты. К концу первого блюда планеты
подостыли.
- Надо бы есть побыстрее, - сказал первый заместитель, - а то планеты
остынут.
- Ничего, - ответил царь всего сущего, - не остынут.
В середине второго блюда на некоторых планетах уже появились простейшие
формы жизни.
- Ого, - сказал царь всего сущего, отбрасывая пальцем подкрадывающуюся
к тарелке амебу, - мы тут не одни.
- Это точно, - отозвался заместитель и прихлопнул ложкой гидру,
начавшую уже было почковаться.
Когда второе блюдо было закончено, уже последний тиранозавр доедал
последнего птеродактиля.
Царь и первый заместитель приступили к компоту.
- А ты знаешь, - сказал за компотом царь всего сущего, - хорошая
получилась Вселенная.
- Спасибо, - ответил первый заместитель. - Мне тоже нравится.
- А у тебя какой компот? - спросил царь.
- Вишневый. А у тебя?
- У меня малиновый. Дай свой попробовать.
- Держи. А ты мне свой.
Царь и первый заместитель обменялись компотами и чинно отпили по
глотку.
- Ничего, - сказал царь.
- Малиновый тоже неплохо, - ответил первый заместитель.
А когда компот был уже допит, Никите Михалкову вручили Оскара.
- Спасибо, - сказал первый заместитель, вставая из-за стола.
- На здоровье, - ответил царь всего сущего, вытирая рот салфеткой.
- Может, пойдем, посмотрим, до чего добралась цивилизация?
- Пойдем, - ответил царь.
Царь всего сущего и его первый заместитель вышли из сада и направились
к кинотеатру "Зенит", где шел фильм "Утомленные солнцем".
Это было в 1982 году. Коля под командованием Вали нес телевизор по льду
Финского залива. Безопасность была не фонтан. Между Кронштадтом и
Ленинградом стемнело. Стоявший на вахте матрос услышал подозрительный шум и
немедленно доложил об этом командиру. В темноте показался Коля с телевизором
в руках. Командир повел свой маленький корабль навстречу противнику и
приказал открыть огонь. Начался неравный поединок. Одна из пулеметных
очередей советских моряков прошила голову Коли и подожгла его. Почти тотчас
же загорелась и Валя, смешав строй матросов. Но в этот момент Коля уронил на
командира телевизор. Тот упал. Однако превозмогая боль командир подозвал к
себе рулевого и уже теряя сознание приказал ему принять командование. Бедный
Коля, весь изрешеченный пулями и осколками снарядов, пылал охваченный
пламенем. Но несмотря на это моряки сражались. Действуя гранатами и
винтовками, они вели бой до тех пор, пока не пришла помощь.
Однажды Саша прикинулся глупым, что ничего не понимает.
А Таня ему говорит:
- Тебе сколько сарделек варить?
- А что такое "сарделек".
- Сарделька, - улыбнулась Таня, - это такая кишка, куда пихают всякую
всячину, а потом это варят или пекут в костре, поют песни и целуются.
- А что такое "кишка"? - спрашивает Саша.
- Кишка, - отвечает Таня, - это такое насекомое, которое заводится в
организме, и иногда очень болит.
- А что такое "костер"? - задает вопрос Саша.
- Костер, - говорит Таня, - это огонь, произрастающий из ящиков от
апельсинов. В огонь можно смотреть вечно, как в мои глаза. Огонь горит и
доказывает этим вечность и любовь. Огонь говорит нам, что есть на свете то,
ради чего стоит ездить на велосипеде и писать стихи. Воровать яблоки и
торговать цветами. Смотреть на часы и вертеть головой. Читать книги и
гладить рубашку. Вот что такое огонь.
И тут Саша сдается и говорит:
- Ну хорошо, Таня. Пусть будет так. Я буду вечно смотреть в твои глаза.
Я буду хрустеть сарделькой, когда ты сидишь напротив плиты и обижаешься. А
когда плита треснет, и звон деревьев будет владеть миром, я обниму тебя, и
мы уйдем туда, где горит огонь, горит огонь и горит огонь.
А самогончик хлебчиком как зонтиком прикрытый. А огурчик-то
зелененький, словно травка весною. А селедочка-то ляжет себе на столик, да
лежит тихонько. А ты в стопочку-то самогончик льешь так бережно, будто
любимый фикус поливаешь. А потом губки платочком обмахнешь, да и проглотишь
самогончик, возьмешь селедочку за хвостик нежно, она тебе в ответ "пи-пи",
отбросишь эту мышь случайно подвернувшуюся, возьмешь селедочку, поднесешь к
губкам, а с нее лучок сыпется, будто листья с завядшего лютика. И закусишь.
И тут-то зубики из тебя и повыпадают. "Фто тафое флуфилофь?" Да ничего, все
в порядке, спи, милый, зубки у тебя все равно молочные были, ко второму
классу отрастут.
Мираж, дым, фикция. Дым, фикция и мираж. Я встаю с кровати, это фикция.
Нет никакой кровати. Целую щечку рядом. Это мираж. Нет рядом никакой щечки.
А затем одеваюсь. Но это все не на самом деле. Это все дым. Нет никакой
одежды. Я иду на кухню. Это фикция. Меня нет, я не существую. Я - моя тень.
Я вхожу в мираж кухни. Посуда блестит, и горит газ. Это чепуха. Нет посуды,
только блестки от нее мелькают в дыму. И газ не горит на самом деле. Это
пламя сделано из разноцветного поролона. Мелкий грязный кризис залезает мне
в горло. Меня тошнит обрывками поролоновых грибов и булавками. Вчера мы ели
поролоновые пироги из грибов с булавками. Я случайно смахнул со стола
поролоновое блюдо. Оно мягко шлепнулось на поролоновый пол. Поролоновая
собака, сидящая рядом, стала жадно глотать пироги. Я ее двинул поролоновым
носком в поролоновое рыло. Она упруго отскочила от ноги. Мои домашние
закричали на меня, что я, мол, могу, если мне не нравится поролоновый пес,
собирать свои поролоновые вещи и мотать отсюда. Но это ничего. Они всегда
так кричат, когда напьются чая из поролоновых листьев. Я их даже слушать не
стал. Я встал и пошел тогда спать. Мне приснился поролоновый сон. Будто бы я
иду по поролоновой мостовой, а навстречу мне - смерть с поролоновой косой.
Смерть замахивается косой и пытается мне отрубить голову. Поролоновая коса
гнется, не оставляя следов на моей шее. А вокруг дует сильный ветер, под
напором которого сгибаются поролоновые дома. Но потом, конечно, зазвонил
поролоновый будильник. Вы когда-нибудь слышали, как звенит поролон? Звук
чрезвычайно противный. Будто кто-то выпускает газы. Я открыл глаза и увидел
поролоновый потолок. Поролоновое солнце освещало комнату. В общем, сейчас я
на кухне. На полу валяются ошметки от вчерашнего ужина. Сейчас я съем
холодный кусок поролона и поеду на работу. Я работаю на заводе, который
штампует поролоновые унитазы. Унитазы очень мягкие. Как-то я принес домой
один такой. Собака пыталась его погрызть, но заводской поролон слишком
крепок для ее челюстей. Но все же я ее поднял за хвост и стукнул пару раз об
стену. Домашних же я успокоил, сказав, что поролоновой собаке от удара об
поролоновую стену ничего быть не может. Может, конечно. Я сам видел, как у
рабочего на нашем заводе от удара об стенку расползся лоб, и посыпалась
поролоновая стружка. Его увезли в больницу, сейчас он ходит с прохудившимся
лбом, на который наложен нелепый шов. Он сам виноват. Нельзя же в рабочее
время постоянно надираться поролоновкой. Все-таки по сравнению со многими я
неплохо зарабатываю. В месяц выходит около семиста "поролоновых" чистыми.
Это гораздо выше средней зарплаты, но тоже, конечно, недостаточно. Пачка
"Поролоноса" подорожала за последнюю неделю в два раза. Но я все равно не
хотел бы переходить на "Союз-Поролон", потому что дрянь эта настолько
редкостна, что лучше уж вообще бросить курить. Да, жизнь - штука тяжелая.
Особенно, если она поролоновая. Впрочем, кого интересуют мои поролоновый
проблемы? Эх... До свиданья.
(бытовуха с расчлененкой)
Красная Шапочка вышла из запоя и направилась к хронической алкоголичке
бабушке. С собой она взяла корзинку с двумя бутылками пива и одной
рыбой-воблой. По дороге встретила она волка. Волк был пьян в дымину. Шатаясь
и падая на четыре лапы, волк расспросил Красную Шапочку о том, куда она
идет. Сквозь туман мыслей он побрел к бабушке, чтобы ее съесть, а затем
хитростью съесть и Красную Шапочку. Волк подошел к бабушкиному дому. Оттуда
доносилась песня.
- Ой, цветет калина в поле у ручья... Эх... Парня молодого полюбила
я...
- Мать! - сказал волк, - Отпирай!
- А кто там? - спросила бабушка.
- Это я, твоя внучка траханая, Красная Шапочка.
- А... Ты дерни за веревку. Дверь откроется.
- Ладно.
Волк вошел к бабушке. Она лежала на скособоченном диване в обвисающих
рейтузах и рваной фуфайке. На полу валялись бычки и бутылки от портвейна.
Краснорожая бабушка прищурилась и сказала:
- Б...! Глядите: волк!
Волк схватил топор и...
Тем временем Красная Шапочка подошла к дому бабушки.
- Эй! Бабка! Дверь-то открой, да?
- Дерни за веревочку, дверь откроется, - машинально прошепелявил волк.
Когда он расчленял бабушку, неловко размахнувшись, он выбил себе топором все
зубы.
Красная Шапочку долго искала веревку. Наконец, она стукнула в дверь
ногой. Дверь открылась, и Красная Шапочка вошла в дом.
Волк валялся на диване. Расчлененное тело бабушки он запихал в духовку.
- Ба, что у тебя с ушами, да? - спросила Красная Шапочка.
- Тебя е..., что у меня с ушами? - сказал волк.
Затем он достал топор и...
Мимо дома шел абсолютно пьяный охотник.
- О! Домик! - сказал он себе, - может, нальют?
Охотник вошел в открытую дверь и увидел волка, склонившегося с топором
над трупом Красной Шапочки.
- Стой! Куда! - заорал охотник и недолго думая пальнул в него.
Волк упал. Охотник пошатываясь подошел к подоконнику, где стояла
недопитая бутылка портвейна...
Вдалеке послышалась милицейская сирена.
Тихо наступало серое утро...
Ах, о чем писать, не знаю. Может быть, про любовь? Интересная тема.
Шел по улице парень. Красивый, пригожий, кудри золотые, волосы
серебряные, щеки румяные, губы крашеные, в ушах сережки красивые, юбка
гофрированная, груди большие, попка симпатичная, ножки стройненькие, блузка
модная, короче, шла девка. А парень-то куда делся? Эй, парень!.. Да уж...
Любая тема интересна, если вдуматься. Реклама, например.
АО УАиЭЭ гарантирует Вам ЫЫ.
Или так:
АО ОГО гарантирует и Вам и Вашим детям, и Вашим матерям, и всем Вашим
прародителям до пятого колена, и всему роду Вашему сраному такое!..
Берегитесь же, суки!
А можно еще описывать действительность.
Раскрылась ржавая дверца грязного подвала. Оттуда вышел вонючий бомж и
- вот как это называется, когда собаки из воды вылезают и так вертят головой
и спиной двигают - обдал всех брызгами мочи. Бомж открыл рот и все увидели
его три обломанных гнилых зуба. На ботинке бомжа лежали чьи-то фекалии.
Другого ботинка не было. Голая затвердевшая как у Маугли пятка его была
черной. Испытали ли вы жалость? Какая к чертям собачьим жалость, когда вся
куртка в моче! Мне хочется верить, что когда-нибудь выйдет солнышко,
зазеленеет травка, запенится пиво, выйдут красивые девушки, поднимут меня на
руки и понесут куда-то ввысь. Но начинается зима, машины брызгают грязным
снегом, в кабаке пахнет плохо, выходят пьяные мерзкие бомжи, поднимают меня
на вилы и несут в морг. Ура!
Но все же хочется закончить на оптимистической ноте.
Однажды Каpл Маpкс сказал:
- Личность не есть абстpакция для каждого индивида.
А Фридрих Энгельс, как это услышал, побежал куда-то, высоко поднимая
ноги.
- Неадекватная микроситуации реакция, - сказал Маpкс.
Где-то завыла собака.
- Большинство позвоночных животных, - продолжал Маpкс, - имеет
голосовые связки. Этим можно объяснить так называемый лай собаки, или,
скажем, так называемое похpюкивание опоссума.
Где-то завыл опоссум.
- Странно, - сказал Маpкс, - видимо, общее переутомление организма
сказывается также и на слуховом восприятии отдельно взятого индивида.
И, немного подумав, добавил:
- Sic transit gloria mundi.
- Карлик! - послышался голос жены, - Тебе пора "Войну и мир"
дописывать!
- Не "Войну и мир", а "Капитал", - рассердился Маpкс. Он не любил,
когда его путали с Толстым. - Когда я его допишу, вся прогрессивная
общественность, к которой принадлежу и я, полноправный член общества,
закачается, как выражаются бульварные газетенки.
Вьетнамец: Свитара каму? Свитара!
Покупатель: Почем?
Вьетнамец: Хароший. Двенадцеть тысяча.
Покупатель: Дороговато. А это шерсть?
Вьетнамец: Серсть. Чистый, мягки. Хароший.
Покупатель: Сто процентов - шерсть? (Щупает.)
Вьетнамец: Настаящи серсть.
Покупатель: Все равно дорого.
Вьетнамец: Смотрите. Хароший. Любой размер. Двенадцеть мало.
Покупатель: А черные есть?
Вьетнамец: Есть церный. Вот. (Вытаскивает черный.)
Покупатель: За десять возьму.
Вьетнамец: Не, мало. Двенадцеть.
Покупатель: Ну, как знаете. (Уходит.)
Вьетнамец: Одинадцеть отдам. Стой.
Покупатель: Одиннадцать? (Возвращается.)
Вьетнамец: Дадада. Дешева. Чистый серсть.
Покупатель: А чье производство?
Вьетнамец: Одинадцеть.
Покупатель: Где сделано?
Вьетнамец: Китай.
Китаец (проходя мимо): Вьетнам.
Покупатель: Так где?
Вьетнамец: Вьетнам. Хароший. Одинадцеть.
Покупатель: А размер какой? L есть?
Вьетнамец: Вот. Вот. (Показывает этикетку.)
Покупатель: Ладно уж. (Лезет в карман, достает бумажник.)
Вьетнамец вдруг наклоняется к покупателю и говорит басом, без акцента:
"Знали бы вы, из чего он сделан."
Покупатель испуганно замирает.
Вьетнамец раскатисто хохочет: "Га-га-га!" и исчезает вместе с мешком.
Покупатель отскакивает назад и крестится. Затем уходит, ругаясь: "Тьфу,
черт! Глаза б мои их не видели. Развелось тут."
"Ты просто кака этого мира,
Грязный мутант нашей эпохи"
А. Лаэртский
За высоким частоколом живут мама с сыном. Рядом проходит трамвайная
дорога. На углу - опасный участок. Тут постоянно гибнут люди. Ими, вернее,
их трупами, и питаются мама с сыном...
- Мам, - сказал сын, заходя в комнатенку с тяжелым мешком, - смотри
кого я принес.
И вываливает содержимое мешка на пол.
- Ух, - отвечает мама, - какая жирная. Наверное, к диетологу шла. Не
успела, ха-ха.
За высоким частоколом живут мама и сын. Рядом - опасный участок
трамвайных путей. За счет этого они и кормятся. Мама любит закусить и гоняет
частенько сына дежурить на пути.
- Мам, - сказал сын, заходя в низкую комнатку, бросая на пол очередную
жертву ДТП, - глянь, какой.
- Ого, - отвечает мама, - сегодня на ужин печень сделаю. А то все мясо,
да мясо.
За высоким частоколом живут мама с сыном - путевые обходчики. Рядом, на
опасном участке трамвайных путей, гибнут люди. Их бездыханными телами
питаются мама с сыном - путевые обходчики.
- Мам, - сказал сын, заходя в горничную, - гляди-кось, кого сегодня
задавило.
- Хм, - говорит мама, - тощенькая. Ну да ладно. Сварю борщ с мозгами. А
остальное - Фроське.
- Уррр, - мурлычет Фроська на подоконнике.
За высоким частоколом живут путевые обходчики - мама и сын. Сын ходит
дежурить на опасный поворот трамвайных рельс. Там часто гибнут пешеходы. Их
трупиками питается семья путевых обходчиков.
- Мам, - сказал сын, - глянь, красавец какой.
- Господи! - кричит мама, - Да ты рехнулся! Это ж милиционер. Что ж
делать-то, а?
- А что такого?
- Ну все, придут теперь по наши души. Снимай скорей с него форму. Да...
Мускулистый. Тушить надобно.
За высоким частоколом горе. Пришла милиция да забрала сына у матери.
Как же ей теперь без кормильца? И пошла она сама однажды дежурить. Да и
задавил ее трамвай. Долго мяукала бедная Фроська в ожидании ужина, а утром -
ушла к соседям жить.
Тихо освещает вечер луна в окно. Слон щурится на свет из темной кухни и
неторопливо затягивается, скаля зубы. Там вдалеке, под луной, думает слон,
бегает невечная неновая кошка. Часы бьют три с половиной раза. Слон
поудобнее устраивается на стуле. Тот отвечает скрипом. За стеной слышно
шевеление. Это в комнате ворочается живое существо. Дорогое слону существо.