Страница:
Лиза поднялась в кабинет. Они с Малиновским называли его зеленой комнатой. Отчим специально оборудовал ее для работы. Комната была довольно просторной, с выходом на террасу и огромными, от потолка до пола, окнами, которые сейчас были занавешены тяжелыми, из зеленого бархата шторами. Здесь стояли солидные книжные шкафы с неплохим подбором специальной литературы и по программированию, и по бизнесу, письменный стол с самым новейшим компьютером, удобный, обтянутый темно-зеленой кожей диван, кресло с торшером и, главное, платяной шкаф, в котором и был спрятан сейф. Лиза открыла шкаф, набрала код, достала из сейфа заветный дипломат, поставила его на стол и еще раз набрала те же самые цифры. К ее великой радости, замок щелкнул. Лиза открыла крышку. Дипломат, как она и предполагала, был наполнен пачками долларов. Наверху лежал конверт, на котором красивыми витиеватыми буквами было написано: «Александру М-скому. Легион».
Лиза разорвала конверт и достала сложенный вдвое лист белой бумаги с вензелями и видными на просвет буквами «Л». Написанный от руки тушью текст привел Лизу в полное замешательство.
«Ты опять победил. В этот раз ты смог провести даже механика. Деньги легиона принадлежат тебе по праву. Легион гордится тобой, воин! Отныне ты переходишь на новый уровень. Жди связного. И не прогляди механика, который может подойти к тебе слишком быстро».
Самой разобраться в этом на первый взгляд абсолютно бредовом послании было невозможно. И показать его Лизе теперь было некому, ведь пропал не только Малиновский, которому этот текст был адресован, но и Константин, которому она в последнее время доверяла почти все свои тайны. Оставался еще отчим. Но кто знает, как он отреагирует на то, во что ввязался Малиновский. С матерью и вообще с женщинами о мужских делах, ясное дело, лучше было не говорить. Лиза почувствовала, как не хватает ей отца, ее настоящего, пусть не такого богатого, как отчим, но умного и решительного, а главное, любящего ее человека. Во всяком случае, то, что он любит ее, отец повторял при каждой их встрече. Хоть редко, но они тайком от мамы и отчима встречались все эти годы. Ее настоящий отец, капитан дальнего плавания Марк Петрович Разин, жил теперь в Петербурге и после ухода в отставку подрабатывал ночным сторожем. Вторая его жена была медсестрой. У них рос сын Сенька, которому недавно исполнилось шестнадцать лет. Как Лиза ни допытывалась, ни мама, ни отец никогда не рассказывали ей, из-за чего они расстались. Об их совместной жизни, о которой у Лизы практически не осталось никаких воспоминаний, они тоже говорить не хотели. Сколько Лиза себя помнила, они с мамой жили в Москве у бабушки, которая отца почему-то не любила. Когда он возвращался из плавания, они вместе ходили в кафе или парк, а потом мама отправлялась с ним в Петербург, тогда еще Ленинград, а Лиза оставалась с бабушкой. Потом в жизни мамы появился Рубинштейн. Бабушка вскоре умерла, и они перебрались к отчиму.
Отец сам разыскал Лизу, когда ей исполнилось восемнадцать лет, тогда он как раз вышел в отставку. Марк Петрович встретил ее в университете, при выходе из аудитории, с огромным букетом роз. Поскольку после лекций за Лизой обычно приезжал водитель, ей пришлось пропустить лекцию, чтобы посидеть с отцом в кафе. Матери она решила ничего не говорить, но с тех пор общалась с отцом регулярно.
И теперь, когда Лиза поняла, что самой ей с этим адресованным пропавшему Малиновскому письмом не разобраться, она вспомнила об отце и решила не откладывая в долгий ящик позвонить ему. Но как только она взяла в руки мобильник, в дверь кабинета тактично, но настойчиво постучали. Лиза закрыла дипломат и, поставив его в сейф, прикрыла дверцу шкафа, в котором он был спрятан.
Она сама подошла к двери и поняла, что не заперла ее. На пороге стояла Алевтина.
– Там парикмахер и маникюрша прибыли, а охранник сказал, что отлучится на пару минут, да что-то его нет и нет, – сказала она, как всегда, сухо и бесстрастно. – Их впустить?
– Да, конечно, – кивнула Лиза, удивившись, что так быстро пролетело время.
– А как же обед? Бульон? – спросила Алевтина.
– Нет, – покачала головой Лиза, понимая, что теперь ей уж точно не до еды, – обедать я не буду. – И, натолкнувшись на обиженный взгляд Алевтины, добавила: – Во всяком случае, в ближайшие полчаса. Может, перед отъездом. А сейчас мне нужно привести себя в порядок. У меня вечером важное мероприятие.
Алевтина пошла отпирать ворота. Лиза же отправилась в гостиную, где обычно принимала маникюршу и парикмахера. Эту гостиную отчим, а скорее всего, мать почему-то решили оформить в неприятно блеклых, хотя мать называла их пастельными, тонах.
Лиза устроилась в кресле, рассчитывая побыстрее «навести марафет» и все-таки позвонить отцу в Питер и попросить его приехать. Или лучше самой съездить туда.
Но тут произошло то, чего Лиза никак не могла ожидать. Вместо парикмахера и маникюрши в комнату ворвались трое молодчиков в камуфляже и натянутых на лица черных масках.
Лиза от неожиданности едва не обомлела и машинально потянулась за мобильным, но ее опередил один из незваных гостей. Он выхватил телефон у нее из рук и резко сказал:
– Тебе придется проехать с нами!
– Куда? Кто вы такие? – испуганно спросила Лиза.
– Все скоро узнаешь! – сказал тот же качок в камуфляже и грубо сдернул Лизу с кресла.
– Дайте мне хотя бы одеться… – попросила Лиза.
– Одежду тебе папаша твой привезет вместе с денежками! – продолжал грубиянить качок.
– Какой папаша? – не сразу сообразила Лиза, которая только что думала о своем настоящем отце, проживавшем в Питере.
– А что, у тебя их несколько? – хмыкнул качок.
– Нет-нет, – поспешила вставить Лиза, – конечно, один…
Ей совсем не хотелось подставлять своего настоящего, питерского отца. Если дело шло о деньгах, о выкупе, то он тут явно был ни при чем. А отчим всю Москву на уши поставит, но найдет способ, как ее освободить. Лиза почему-то была в этом непоколебимо уверена.
Когда ее, так и не дав ей одеться, в домашнем халате и тапочках, втолкнули в стоявший во дворе микроавтобус, который, как только туда залезли все парни в камуфляже, резко рванул с места, Лиза с ужасом подумала, что там, в кабинете, в шкафу, в незапертом сейфе, остался дипломат, где лежат деньги и, главное, это непонятное письмо, которое, она это чувствовала, никак не должно попасть в руки отчиму. Но сделать она уже ничего не могла. Микроавтобус увозил ее в неизвестном направлении.
Глава 3
Глава 4
Лиза разорвала конверт и достала сложенный вдвое лист белой бумаги с вензелями и видными на просвет буквами «Л». Написанный от руки тушью текст привел Лизу в полное замешательство.
«Ты опять победил. В этот раз ты смог провести даже механика. Деньги легиона принадлежат тебе по праву. Легион гордится тобой, воин! Отныне ты переходишь на новый уровень. Жди связного. И не прогляди механика, который может подойти к тебе слишком быстро».
Самой разобраться в этом на первый взгляд абсолютно бредовом послании было невозможно. И показать его Лизе теперь было некому, ведь пропал не только Малиновский, которому этот текст был адресован, но и Константин, которому она в последнее время доверяла почти все свои тайны. Оставался еще отчим. Но кто знает, как он отреагирует на то, во что ввязался Малиновский. С матерью и вообще с женщинами о мужских делах, ясное дело, лучше было не говорить. Лиза почувствовала, как не хватает ей отца, ее настоящего, пусть не такого богатого, как отчим, но умного и решительного, а главное, любящего ее человека. Во всяком случае, то, что он любит ее, отец повторял при каждой их встрече. Хоть редко, но они тайком от мамы и отчима встречались все эти годы. Ее настоящий отец, капитан дальнего плавания Марк Петрович Разин, жил теперь в Петербурге и после ухода в отставку подрабатывал ночным сторожем. Вторая его жена была медсестрой. У них рос сын Сенька, которому недавно исполнилось шестнадцать лет. Как Лиза ни допытывалась, ни мама, ни отец никогда не рассказывали ей, из-за чего они расстались. Об их совместной жизни, о которой у Лизы практически не осталось никаких воспоминаний, они тоже говорить не хотели. Сколько Лиза себя помнила, они с мамой жили в Москве у бабушки, которая отца почему-то не любила. Когда он возвращался из плавания, они вместе ходили в кафе или парк, а потом мама отправлялась с ним в Петербург, тогда еще Ленинград, а Лиза оставалась с бабушкой. Потом в жизни мамы появился Рубинштейн. Бабушка вскоре умерла, и они перебрались к отчиму.
Отец сам разыскал Лизу, когда ей исполнилось восемнадцать лет, тогда он как раз вышел в отставку. Марк Петрович встретил ее в университете, при выходе из аудитории, с огромным букетом роз. Поскольку после лекций за Лизой обычно приезжал водитель, ей пришлось пропустить лекцию, чтобы посидеть с отцом в кафе. Матери она решила ничего не говорить, но с тех пор общалась с отцом регулярно.
И теперь, когда Лиза поняла, что самой ей с этим адресованным пропавшему Малиновскому письмом не разобраться, она вспомнила об отце и решила не откладывая в долгий ящик позвонить ему. Но как только она взяла в руки мобильник, в дверь кабинета тактично, но настойчиво постучали. Лиза закрыла дипломат и, поставив его в сейф, прикрыла дверцу шкафа, в котором он был спрятан.
Она сама подошла к двери и поняла, что не заперла ее. На пороге стояла Алевтина.
– Там парикмахер и маникюрша прибыли, а охранник сказал, что отлучится на пару минут, да что-то его нет и нет, – сказала она, как всегда, сухо и бесстрастно. – Их впустить?
– Да, конечно, – кивнула Лиза, удивившись, что так быстро пролетело время.
– А как же обед? Бульон? – спросила Алевтина.
– Нет, – покачала головой Лиза, понимая, что теперь ей уж точно не до еды, – обедать я не буду. – И, натолкнувшись на обиженный взгляд Алевтины, добавила: – Во всяком случае, в ближайшие полчаса. Может, перед отъездом. А сейчас мне нужно привести себя в порядок. У меня вечером важное мероприятие.
Алевтина пошла отпирать ворота. Лиза же отправилась в гостиную, где обычно принимала маникюршу и парикмахера. Эту гостиную отчим, а скорее всего, мать почему-то решили оформить в неприятно блеклых, хотя мать называла их пастельными, тонах.
Лиза устроилась в кресле, рассчитывая побыстрее «навести марафет» и все-таки позвонить отцу в Питер и попросить его приехать. Или лучше самой съездить туда.
Но тут произошло то, чего Лиза никак не могла ожидать. Вместо парикмахера и маникюрши в комнату ворвались трое молодчиков в камуфляже и натянутых на лица черных масках.
Лиза от неожиданности едва не обомлела и машинально потянулась за мобильным, но ее опередил один из незваных гостей. Он выхватил телефон у нее из рук и резко сказал:
– Тебе придется проехать с нами!
– Куда? Кто вы такие? – испуганно спросила Лиза.
– Все скоро узнаешь! – сказал тот же качок в камуфляже и грубо сдернул Лизу с кресла.
– Дайте мне хотя бы одеться… – попросила Лиза.
– Одежду тебе папаша твой привезет вместе с денежками! – продолжал грубиянить качок.
– Какой папаша? – не сразу сообразила Лиза, которая только что думала о своем настоящем отце, проживавшем в Питере.
– А что, у тебя их несколько? – хмыкнул качок.
– Нет-нет, – поспешила вставить Лиза, – конечно, один…
Ей совсем не хотелось подставлять своего настоящего, питерского отца. Если дело шло о деньгах, о выкупе, то он тут явно был ни при чем. А отчим всю Москву на уши поставит, но найдет способ, как ее освободить. Лиза почему-то была в этом непоколебимо уверена.
Когда ее, так и не дав ей одеться, в домашнем халате и тапочках, втолкнули в стоявший во дворе микроавтобус, который, как только туда залезли все парни в камуфляже, резко рванул с места, Лиза с ужасом подумала, что там, в кабинете, в шкафу, в незапертом сейфе, остался дипломат, где лежат деньги и, главное, это непонятное письмо, которое, она это чувствовала, никак не должно попасть в руки отчиму. Но сделать она уже ничего не могла. Микроавтобус увозил ее в неизвестном направлении.
Глава 3
Уже по стуку в дверь полковник ГРУ Бахрушин понял, что сейчас на пороге его кабинета появится «Навуходоносор». Вчера на шашлыках ему очень понравилось это слово. Внучка его недавно вышедшего на пенсию сослуживца так обозвала мальчика, который нажаловался дедушке о том, что она его дразнила. Одна из присутствующих дам тут же начала рассказывать о том, что так звали древнего правителя, который построил для своей возлюбленной дворец с висячими садами. Но эта история полковника не заинтересовала, а вот слово «Навуходоносор» ему понравилось. Он по стуку в дверь и следующей за ним долгой паузе узнавал сотрудников, которые приходили не докладывать, а наушничать. Но, будучи опытным сотрудником ГРУ, полковник Бахрушин отлично понимал, что не имеет права отказываться ни от какой информации. Свое личное отношение, приязнь-неприязнь он всегда надежно прятал под маской расположенности и внимания. Старший лейтенант Кориков, недавно появившийся у них в ведомстве невысокий юркий кареглазый блондин, был у него в кабинете с докладом всего пару раз и обязательно находил повод понаушничать, донести до него конфиденциальную, практически не относящуюся к теме их основного разговора информацию. И при этом, как заметил полковник Бахрушин, старший лейтенант очень внимательно следил за его реакцией. Но полковник был, как говорится, стреляным воробьем и свои мысли и чувства умел держать при себе. Особенно когда это касалось коллег из соседнего отдела.
– Можно? – спросил Кориков, поспешно входя в кабинет и закрывая за собой дверь.
Бахрушин кивнул.
– У меня для вас очень важная информация, – чуть понизив голос, сказал старший лейтенант.
– Во-первых, здравствуйте, – прервал его Бахрушин. – А во-вторых, старший лейтенант, давайте чуть скорее. А то обед, очень кушать хочется.
– Да, я знаю, я специально выбрал время перед обедом, когда наши из отдела все разойдутся. Информация крайне конфиденциальна… – Кориков почти перешел на шепот.
Полковник Бахрушин, хотя сам владел несколькими иностранными языками, терпеть не мог, когда без повода вставляли иностранные словечки. И здесь не удержался и уточнил:
– Секретная, секретная информация.
– Ну да, секретная, – кивнул старший лейтенант, садясь за стол и раскрывая черную папку.
– Давайте поскорее, – попросил полковник, глянув на часы. – Не только же вашему начальству, но и мне обедать пора.
– К нам в отдел поступил сигнал. Мне кажется, он чрезвычайно важен. Но шеф никак на него не отреагировал. Я нашел папку со своим докладом среди дел, отложенных в долгий ящик, – обиженно проговорил Кориков, протягивая полковнику ксерокопии нескольких исписанных неровным, похоже, старательно измененным почерком листочков.
Полковник Бахрушин отлично понимал шефа старшего лейтенанта Корикова полковника ГРУ Володина. Тот в молодости бывал в таких переделках, что этому Корикову, который пришел в их ведомство со студенческой скамьи, и не снилось. И теперь, собираясь со следующего года уходить в отставку, он, надо полагать, не хотел заниматься делами, которые требуют много времени и сил, и предпочитал оставлять их для тех, кто придет после него. Но у полковника Володина было еще одно качество, которому можно было позавидовать: он умел отсеивать «мусор», то есть те сообщения, которые не имели и не могли иметь важного содержания или попросту были липой.
Старший лейтенант Кориков наверняка об этом не знал, и Бахрушин очень сомневался, что дело, которое полковник Володин отложил в долгий ящик, сможет его заинтересовать. Но Кориков, очевидно заметив, что Бахрушин не выказал особого интереса, поспешил добавить:
– Шеф теперь только о пенсии и говорит. Занимаемся текучкой. Он с нового года в отставку собрался. И конечно, ни о каких серьезных делах не допускает и речи. Но ведь если сигнал поступил, значит, на него нужно как-то отреагировать. А это очень важная информация.
– Но, как я понял, анонимная, – пожал плечами Бахрушин. Он не любил анонимок и при малейшей возможности старался избавиться от всех неподписанных или подписанных вымышленными именами сообщений.
– Дело слишком серьезное, в него втянуты такие люди… Возможно, даже кто-нибудь из наших… – снова переходя на шепот, проговорил старший лейтенант Кориков.
– И в чем суть? – спросил Бахрушин, понимая, что просто так от этого старлея не отделаться. Ведь он, если поймет, что полковник, как и его шеф, отложит папку подальше, пойдет еще к кому-нибудь делиться информацией. И уже будет жаловаться не только на полковника Володина, но и на него самого.
Кориков чуть замялся и, глянув на часы, заметил:
– И правда, обед уже.
– Ладно, бог с ним, с обедом. Перекушу позже или кофе закажу, – вздохнул Бахрушин.
– Поверьте мне, вы не пожалеете, что взялись за это дело! – пододвигаясь еще ближе к столу, загорелся Кориков.
– Я внимательно слушаю, – сказал Бахрушин, просматривая страницы из черной папки.
– К нам уже давно поступают сигналы… – начал Кориков.
– Как давно? От кого? – перебил его полковник. – Учитесь докладывать, старший лейтенант!
– Первый анонимный сигнал поступил еще год назад, – с готовностью уточнил старший лейтенант Кориков. – Сигнал поступил мне. И я лично докладывал об этом полковнику Володину.
– О чем был сигнал? – продолжал расспрашивать Бахрушин.
– О том, что появилась новая организация, действующая по принципу пирамиды. В нее входят только влиятельные и богатые люди.
– Цель организации? – спросил Бахрушин.
– Вот цель или, скорее, цели этой организации мне, к сожалению, точно неизвестны. Но ее члены один за другим начинают занимать ключевые посты и в государственной, и в финансовой сферах. И я берусь утверждать, что это происходит не только в России. Члены этой тайной организации имеют надежные связи за границей. В частности, в таких странах, как Нидерланды, Чехия, Германия. Как сообщает информатор, это не просто финансовая пирамида, это международная мафия. И корни ее – в России. Те, кто находится у подножия пирамиды, – люди не самые богатые, они понятия не имеют о тех, кто над ними. Они платят какие-то минимальные взносы. Чем выше человек находится, тем больше платит, но и положение у него выше. У вершины пирамиды – избранные, возможно, избранный. Но о нем никаких сведений нет.
– Ты так горячо говоришь обо всем, – покачал головой полковник, как бы ненароком изменив обращение к Корикову на «ты», – что кажется, будто сам участвовал в этой афере. Здесь, в этой анонимке, и части нет того, что ты мне наплел.
Кориков смутился, но, пропустив мимо ушей довольно едкое замечание, продолжил:
– Теперь у организации есть свои финансы, свои люди во всех сферах. Условие вступления – вербовка хотя бы одного надежного человека.
– Как я догадываюсь, главная суть организации – абсолютная соподчиненность всех членов. И если ты каким-то образом тоже сопричастен к этому тайному сообществу, то сейчас, надо полагать, ты тоже исполняешь определенную миссию, – проговорил полковник, буквально просвечивая старшего лейтенанта Корикова взглядом. – Ну, допустим, ты должен завербовать в вашу организацию такого ценного сотрудника, как я…
– Ну зачем вы так? Как вы могли подумать? – совсем растерялся Кориков. – Я, наоборот, хотел предложить свои услуги. И вместе с вашими сотрудниками заниматься расследованием этого дела. Думаю, мне у них есть чему поучиться.
Последние слова совсем не понравились полковнику Бахрушину. Одно дело – навязать отделу проверку сомнительной анонимки и совсем другое – представить этому старлею своих лучших сотрудников.
Полковник Бахрушин понял, что, как бы ни складывались обстоятельства, придется играть в кошки-мышки. С одной стороны, старлей должен быть уверен, что ему доверяют, но с другой – он не должен узнать того, что не следует. Для «сотрудничества» со старшим лейтенантом Кориковым нужен будет сотрудник особого склада. Лучше всего практик, далекий от кабинетной работы. У полковника Бахрушина был такой надежный кадр. Но свести их нужно будет как бы случайно, а проследить за процессом Бахрушин решил сам. Что-то ему определенно не нравилось и в поведении этого старшего лейтенанта Корикова, и в самом этом деле.
– Знаешь, старший лейтенант, – как можно серьезнее проговорил полковник, – меня это дело заинтересовало. Я сам возьмусь его курировать. Учитывая, что организация эта тайная и, как ты говоришь, ее агенты могут сидеть в любом кабинете, чем меньше людей будет знать о наших действиях, тем лучше.
Старший лейтенант Кориков от такого поворота событий опешил и тряхнул головой.
– Но ведь нужно будет кому-то внедриться в организацию, следить за ее членами… – сглотнув слюну, проговорил он.
– Ты же сам предложил мне помочь, – пожал плечами полковник. – Все, твоя взяла, – ты меня убедил, что дело архиважное.
– Но ведь у меня служба. Я смогу заниматься этим делом только в нерабочее время, – пошел на попятную старший лейтенант.
– А я в рабочее, – кивнул Бахрушин и, глянув на часы, понял, что на кофе у него осталось не более пятнадцати минут. Сразу после обеда к нему собирался зайти тот самый полковник Володин. У него тоже было к нему какое-то дело, притом срочное.
– Но с чего начинать? – растерянно проговорил Кориков.
– Начнем с того, что я отдам эти листочки на экспертизу графологу, – ответил Бахрушин.
– Нашему графологу?! – испуганно прошептал Кориков.
– Да нет, у меня есть свой специалист. Он умеет держать язык за зубами, – ответил полковник.
– Это хорошо… – успокоился Кориков и с готовностью спросил: – Может, мне их ему отвезти?
– Нет, – сказал как отрезал Бахрушин, – он работает со мной напрямую.
– Хорошо, я понял, – согласился Кориков. – Когда я буду нужен, позвоните мне на мобильный.
С этими словами он положил перед полковником свою визитку.
– Позвоню, – сказал полковник, приподнимаясь и пожимая Корикову руку.
Как только Кориков вышел, Бахрушин позвонил человеку, которому он доверял как самому себе и даже чуть больше, – Борису Ивановичу Рублеву, позволявшему лишь немногим людям, в основном его личным друзьям, называть его Комбатом.
Больше всего полковника Бахрушина привлекала способность Комбата к стремительным, но всегда разумным и, как потом оказывалось, до мелочей продуманным действиям. Ему, полковнику ГРУ, оставалось лишь его корректировать. Бахрушин понимал, что дело, в которое он хочет втянуть Бориса Рублева, не тянет на его уровень. Но в этом случае Бахрушину важнее всего было четкое взаимодействие и понимание с полуслова.
Комбат ответил не сразу. Голос его, как показалось Бахрушину, был тревожным.
– Мне нужно срочно с тобою встретиться. В семь вечера у меня, – сказал Бахрушин.
– Я тоже имею для вас интересную информацию, – заметил Комбат.
«У меня» обозначало не кабинет, а одну из конспиративных квартир, где чаще всего Бахрушин встречался со своими агентами.
В кабинет вошел полковник Володин вместе с секретарем, который нес на подносе две чашечки кофе.
В этом невысоком и довольно упитанном лысом мужчине с трудом можно было узнать бравого вояку, который по воле судьбы находился в центре нескольких довольно сложных и опасных политических ситуаций и, к его чести, смог из них выйти сам и вывести тех, за кого на него была возложена ответственность. Дела эти, правда, будут рассекречены не раньше чем через полвека, когда о них и книги напишут, и фильмы снимут. И узнают о них правду не дети, а внуки. У Володина их было трое, и он постоянно делился впечатлениями и повторял, в последнее время все чаще, что внуки – главное его богатство и он ждет не дождется, когда сможет беззаботно возиться с ними. Полковник Бахрушин, сам уже пожилой человек, отлично понимал, что этими надеждами на возню с внуками полковник Володин пытается подсластить себе горечь ухода на пенсию, хотя у некоторых пенсионеров действительно получается найти себя в новой роли. Но чем более ответственные задания приходилось выполнять человеку при погонах, тем труднее ему возвращаться к гражданской жизни. А полковник Володин, несмотря на свою полноту и проблемы с давлением и сердцем, оставался человеком действия.
– Ну что, – окидывая коллегу скептическим взглядом и присаживаясь к столу, проговорил Володин, – мой-то ретивый уже успел у тебя побывать?
– Ты о ком? – спросил Бахрушин, решив сделать вид, что не понял. – У тебя в отделе, насколько я знаю, особенно в последнее время, все ретивыми стали. Шустрят, брат, шустрят.
– Да, как говорится, еще не вынесли тело, а уже все за дело. Каждый мнит себя на моем месте. Думают, кто первым выслужится, того и поставят, – вздохнул полковник Володин. – Ну да бог с ними. Уйду, вот увидишь, мигом перегрызутся. Я бы на месте начальства кого-нибудь со стороны поставил. Или вот еще вариант – объединить наши два отдела. А ты начальником станешь.
– Володин, – покачал головой Бахрушин, – ты что, только с этим ко мне пришел?
– Да нет, еще вот кофе попить, – сказал Володин, похоже прикидывая, с чего начать.
– Давай выкладывай, не тяни, а то дел невпроворот, – поторопил его Бахрушин, которому до встречи с Комбатом еще нужно было кое-что проверить.
– Деловой… Не умеешь ты отдыхать, снимать напряжение, – как ни в чем не бывало, будто проверяя коллегу на выдержку, продолжал тянуть время Володин. – Вот я в молодости стресс только сексом снимал. Ну а как секс кончился, я теперь, если чувствую, что надо снять напряжение, к внукам еду или их к себе приглашаю. Это же такое счастье – внуки. Детей же растить, воспитывать нужно было. А внуков можно просто любить.
Бахрушин слушал его с легкой улыбкой на губах. А Володин, обнаружив, что собеседник из себя выходить не собирается, снял очки, сосредоточился и наконец заговорил о том, ради чего пришел:
– Проблема наклевывается. Нехорошая. Связанная с убийством. Даже двумя убийствами. Убили, похоже, ради того, чтобы добыть какие-то документы, списки некоего тайного общества, у которого есть выход на один из иностранных банков. А может, и не на один. Сам я этим делом заниматься не собираюсь. Времени и сил нет. А сотрудники у меня, сам видишь, заняты только тем, чтобы выслужиться. Возьмешься?
– Ты, значит, с внуками будешь снимать стресс, а мне дело убойное расследуй? – покачал головой полковник Бахрушин, интуитивно чувствуя, что анонимка, с которой снял копию старший лейтенант Кориков, и проблема, о которой сейчас ведет речь полковник Володин, связаны между собой.
Будто в подтверждение его мыслей, Володин сообщил:
– Был анонимный сигнал. Чушь, конечно, никаких конкретных фамилий. Но не исключаю, что эти дела как-то между собою связаны. Там вроде как что-то наподобие пирамиды построено. Влиятельные люди, взносы и так далее. Мне это бредом показалось. Знаешь, иногда какой-нибудь придурок фильмов насмотрится, вообразит себя героем и давай серьезные организации письмами забрасывать. Но вот теперь, как мне надежные люди сообщили, дело принимает серьезный оборот. Похоже, в той анонимке какой-то процент правды был. Я тебе все рассказывать не буду. Сам знаешь, и у нас здесь повсюду уши. Ты вот это почитай, – Володин достал из внутреннего кармана пиджака несколько исписанных аккуратным почерком листочков. – Здесь мои размышления, расчеты. Пользуйся. Да, начальство в курсе, что я тебе это дело перебросил.
Володин встал из-за стола, пожал руку Бахрушину и направился к двери.
Бахрушин, развернув листочки, только покачал головой. Все знали, что полковник Володин – великий мастер схем и таблиц. Каждое новое дело он сначала переводил в ему одному понятную знаковую систему. Володин полагал, что, если дело дутое, схема его повалит как карточный домик, а если серьезное, благодаря схеме можно будет выявить ключевые звенья.
К сожалению, внимательно изучить суть дела, изложенную в схемах с комментариями, Бахрушин не успевал. Ему нужно было ехать на встречу с Комбатом.
Пока что у Бахрушина не было четкого плана, как будет действовать Комбат. Им еще предстояло вместе изучить схему, которую составил Володин, и продумать, как включить в работу ретивого старлея Корикова. У Бахрушина было достаточно агентов разного уровня, но для этого дела ему нужен был человек надежный во всех отношениях. Не только физически и психически выносливый, но, главное, способный в любой ситуации мыслить трезво и быстро принимать решения.
Если такая тайная организация существует, то действовать нужно осторожно, чтобы, охотясь за мелкими рыбешками, не спугнуть крупную рыбу. Если дело обстоит так, как доложил старлей Кориков, то пирамида будет посерьезнее, чем МММ. Ничто так прочно не связывает людей, как общая тайна и общее преступление.
Где находится квартира, куда должен был подъехать Комбат, Бахрушин не сообщал даже своему водителю, который обычно высаживал его за квартал от нужного дома.
Подходя к подъезду, полковник глянул на незанавешенное окно кухни. Если бы Комбат уже был на месте, он обязательно задернул бы клетчатые занавески – это был их тайный условный знак.
Вместе в подъезд они никогда не входили, покидали квартиру они тоже по одному. Поднявшись наверх, полковник первым делом занавесил на кухне окно и позвонил Комбату. Его телефон был недоступен. Бахрушин прошел в комнату и включил телевизор. Курить в квартире ему не хотелось, и он вышел на балкон.
Дождь уже не моросил, но небо было затянуто серыми тучами. Полковник знал, что в такую осеннюю пору именно тучи являются залогом теплой погоды. Они еще способны сохранить то тепло, которое накопила за лето земля. Особенно за такое жаркое лето, как в этом году. Но стоит тучам вылиться на землю дождем, рассеяться, как через ясные голубые небесные проталины начнут пробираться к земле первые заморозки. Но, надо полагать, до зимы было еще далеко. Листья на деревьях хотя и пожелтели, но даже после дождя держались довольно крепко. Во дворе росли несколько березок, и их нежные листики-монетки создавали вокруг каждой трепетную теплую вуаль. Полковник Бахрушин почему-то вспомнил, как бабушка учила его когда-то определять, какой будет зима. Если первыми облетают с березок листья со средних веточек, значит, самым холодным будет январь, с нижних – декабрь, а если с верхних, что бывает редко, – февраль. Бахрушин присмотрелся и обнаружил, что первыми лысеть начали средние ветки. Значит, жди лютого января.
Докурив, Бахрушин вновь набрал номер Комбата. Тот по-прежнему был недоступен. На улице тем временем нарисовался старший лейтенант Кориков. Он шел и то и дело оглядывался. Полковнику это весьма не понравилось, и он поспешил уйти с балкона.
– Можно? – спросил Кориков, поспешно входя в кабинет и закрывая за собой дверь.
Бахрушин кивнул.
– У меня для вас очень важная информация, – чуть понизив голос, сказал старший лейтенант.
– Во-первых, здравствуйте, – прервал его Бахрушин. – А во-вторых, старший лейтенант, давайте чуть скорее. А то обед, очень кушать хочется.
– Да, я знаю, я специально выбрал время перед обедом, когда наши из отдела все разойдутся. Информация крайне конфиденциальна… – Кориков почти перешел на шепот.
Полковник Бахрушин, хотя сам владел несколькими иностранными языками, терпеть не мог, когда без повода вставляли иностранные словечки. И здесь не удержался и уточнил:
– Секретная, секретная информация.
– Ну да, секретная, – кивнул старший лейтенант, садясь за стол и раскрывая черную папку.
– Давайте поскорее, – попросил полковник, глянув на часы. – Не только же вашему начальству, но и мне обедать пора.
– К нам в отдел поступил сигнал. Мне кажется, он чрезвычайно важен. Но шеф никак на него не отреагировал. Я нашел папку со своим докладом среди дел, отложенных в долгий ящик, – обиженно проговорил Кориков, протягивая полковнику ксерокопии нескольких исписанных неровным, похоже, старательно измененным почерком листочков.
Полковник Бахрушин отлично понимал шефа старшего лейтенанта Корикова полковника ГРУ Володина. Тот в молодости бывал в таких переделках, что этому Корикову, который пришел в их ведомство со студенческой скамьи, и не снилось. И теперь, собираясь со следующего года уходить в отставку, он, надо полагать, не хотел заниматься делами, которые требуют много времени и сил, и предпочитал оставлять их для тех, кто придет после него. Но у полковника Володина было еще одно качество, которому можно было позавидовать: он умел отсеивать «мусор», то есть те сообщения, которые не имели и не могли иметь важного содержания или попросту были липой.
Старший лейтенант Кориков наверняка об этом не знал, и Бахрушин очень сомневался, что дело, которое полковник Володин отложил в долгий ящик, сможет его заинтересовать. Но Кориков, очевидно заметив, что Бахрушин не выказал особого интереса, поспешил добавить:
– Шеф теперь только о пенсии и говорит. Занимаемся текучкой. Он с нового года в отставку собрался. И конечно, ни о каких серьезных делах не допускает и речи. Но ведь если сигнал поступил, значит, на него нужно как-то отреагировать. А это очень важная информация.
– Но, как я понял, анонимная, – пожал плечами Бахрушин. Он не любил анонимок и при малейшей возможности старался избавиться от всех неподписанных или подписанных вымышленными именами сообщений.
– Дело слишком серьезное, в него втянуты такие люди… Возможно, даже кто-нибудь из наших… – снова переходя на шепот, проговорил старший лейтенант Кориков.
– И в чем суть? – спросил Бахрушин, понимая, что просто так от этого старлея не отделаться. Ведь он, если поймет, что полковник, как и его шеф, отложит папку подальше, пойдет еще к кому-нибудь делиться информацией. И уже будет жаловаться не только на полковника Володина, но и на него самого.
Кориков чуть замялся и, глянув на часы, заметил:
– И правда, обед уже.
– Ладно, бог с ним, с обедом. Перекушу позже или кофе закажу, – вздохнул Бахрушин.
– Поверьте мне, вы не пожалеете, что взялись за это дело! – пододвигаясь еще ближе к столу, загорелся Кориков.
– Я внимательно слушаю, – сказал Бахрушин, просматривая страницы из черной папки.
– К нам уже давно поступают сигналы… – начал Кориков.
– Как давно? От кого? – перебил его полковник. – Учитесь докладывать, старший лейтенант!
– Первый анонимный сигнал поступил еще год назад, – с готовностью уточнил старший лейтенант Кориков. – Сигнал поступил мне. И я лично докладывал об этом полковнику Володину.
– О чем был сигнал? – продолжал расспрашивать Бахрушин.
– О том, что появилась новая организация, действующая по принципу пирамиды. В нее входят только влиятельные и богатые люди.
– Цель организации? – спросил Бахрушин.
– Вот цель или, скорее, цели этой организации мне, к сожалению, точно неизвестны. Но ее члены один за другим начинают занимать ключевые посты и в государственной, и в финансовой сферах. И я берусь утверждать, что это происходит не только в России. Члены этой тайной организации имеют надежные связи за границей. В частности, в таких странах, как Нидерланды, Чехия, Германия. Как сообщает информатор, это не просто финансовая пирамида, это международная мафия. И корни ее – в России. Те, кто находится у подножия пирамиды, – люди не самые богатые, они понятия не имеют о тех, кто над ними. Они платят какие-то минимальные взносы. Чем выше человек находится, тем больше платит, но и положение у него выше. У вершины пирамиды – избранные, возможно, избранный. Но о нем никаких сведений нет.
– Ты так горячо говоришь обо всем, – покачал головой полковник, как бы ненароком изменив обращение к Корикову на «ты», – что кажется, будто сам участвовал в этой афере. Здесь, в этой анонимке, и части нет того, что ты мне наплел.
Кориков смутился, но, пропустив мимо ушей довольно едкое замечание, продолжил:
– Теперь у организации есть свои финансы, свои люди во всех сферах. Условие вступления – вербовка хотя бы одного надежного человека.
– Как я догадываюсь, главная суть организации – абсолютная соподчиненность всех членов. И если ты каким-то образом тоже сопричастен к этому тайному сообществу, то сейчас, надо полагать, ты тоже исполняешь определенную миссию, – проговорил полковник, буквально просвечивая старшего лейтенанта Корикова взглядом. – Ну, допустим, ты должен завербовать в вашу организацию такого ценного сотрудника, как я…
– Ну зачем вы так? Как вы могли подумать? – совсем растерялся Кориков. – Я, наоборот, хотел предложить свои услуги. И вместе с вашими сотрудниками заниматься расследованием этого дела. Думаю, мне у них есть чему поучиться.
Последние слова совсем не понравились полковнику Бахрушину. Одно дело – навязать отделу проверку сомнительной анонимки и совсем другое – представить этому старлею своих лучших сотрудников.
Полковник Бахрушин понял, что, как бы ни складывались обстоятельства, придется играть в кошки-мышки. С одной стороны, старлей должен быть уверен, что ему доверяют, но с другой – он не должен узнать того, что не следует. Для «сотрудничества» со старшим лейтенантом Кориковым нужен будет сотрудник особого склада. Лучше всего практик, далекий от кабинетной работы. У полковника Бахрушина был такой надежный кадр. Но свести их нужно будет как бы случайно, а проследить за процессом Бахрушин решил сам. Что-то ему определенно не нравилось и в поведении этого старшего лейтенанта Корикова, и в самом этом деле.
– Знаешь, старший лейтенант, – как можно серьезнее проговорил полковник, – меня это дело заинтересовало. Я сам возьмусь его курировать. Учитывая, что организация эта тайная и, как ты говоришь, ее агенты могут сидеть в любом кабинете, чем меньше людей будет знать о наших действиях, тем лучше.
Старший лейтенант Кориков от такого поворота событий опешил и тряхнул головой.
– Но ведь нужно будет кому-то внедриться в организацию, следить за ее членами… – сглотнув слюну, проговорил он.
– Ты же сам предложил мне помочь, – пожал плечами полковник. – Все, твоя взяла, – ты меня убедил, что дело архиважное.
– Но ведь у меня служба. Я смогу заниматься этим делом только в нерабочее время, – пошел на попятную старший лейтенант.
– А я в рабочее, – кивнул Бахрушин и, глянув на часы, понял, что на кофе у него осталось не более пятнадцати минут. Сразу после обеда к нему собирался зайти тот самый полковник Володин. У него тоже было к нему какое-то дело, притом срочное.
– Но с чего начинать? – растерянно проговорил Кориков.
– Начнем с того, что я отдам эти листочки на экспертизу графологу, – ответил Бахрушин.
– Нашему графологу?! – испуганно прошептал Кориков.
– Да нет, у меня есть свой специалист. Он умеет держать язык за зубами, – ответил полковник.
– Это хорошо… – успокоился Кориков и с готовностью спросил: – Может, мне их ему отвезти?
– Нет, – сказал как отрезал Бахрушин, – он работает со мной напрямую.
– Хорошо, я понял, – согласился Кориков. – Когда я буду нужен, позвоните мне на мобильный.
С этими словами он положил перед полковником свою визитку.
– Позвоню, – сказал полковник, приподнимаясь и пожимая Корикову руку.
Как только Кориков вышел, Бахрушин позвонил человеку, которому он доверял как самому себе и даже чуть больше, – Борису Ивановичу Рублеву, позволявшему лишь немногим людям, в основном его личным друзьям, называть его Комбатом.
Больше всего полковника Бахрушина привлекала способность Комбата к стремительным, но всегда разумным и, как потом оказывалось, до мелочей продуманным действиям. Ему, полковнику ГРУ, оставалось лишь его корректировать. Бахрушин понимал, что дело, в которое он хочет втянуть Бориса Рублева, не тянет на его уровень. Но в этом случае Бахрушину важнее всего было четкое взаимодействие и понимание с полуслова.
Комбат ответил не сразу. Голос его, как показалось Бахрушину, был тревожным.
– Мне нужно срочно с тобою встретиться. В семь вечера у меня, – сказал Бахрушин.
– Я тоже имею для вас интересную информацию, – заметил Комбат.
«У меня» обозначало не кабинет, а одну из конспиративных квартир, где чаще всего Бахрушин встречался со своими агентами.
В кабинет вошел полковник Володин вместе с секретарем, который нес на подносе две чашечки кофе.
В этом невысоком и довольно упитанном лысом мужчине с трудом можно было узнать бравого вояку, который по воле судьбы находился в центре нескольких довольно сложных и опасных политических ситуаций и, к его чести, смог из них выйти сам и вывести тех, за кого на него была возложена ответственность. Дела эти, правда, будут рассекречены не раньше чем через полвека, когда о них и книги напишут, и фильмы снимут. И узнают о них правду не дети, а внуки. У Володина их было трое, и он постоянно делился впечатлениями и повторял, в последнее время все чаще, что внуки – главное его богатство и он ждет не дождется, когда сможет беззаботно возиться с ними. Полковник Бахрушин, сам уже пожилой человек, отлично понимал, что этими надеждами на возню с внуками полковник Володин пытается подсластить себе горечь ухода на пенсию, хотя у некоторых пенсионеров действительно получается найти себя в новой роли. Но чем более ответственные задания приходилось выполнять человеку при погонах, тем труднее ему возвращаться к гражданской жизни. А полковник Володин, несмотря на свою полноту и проблемы с давлением и сердцем, оставался человеком действия.
– Ну что, – окидывая коллегу скептическим взглядом и присаживаясь к столу, проговорил Володин, – мой-то ретивый уже успел у тебя побывать?
– Ты о ком? – спросил Бахрушин, решив сделать вид, что не понял. – У тебя в отделе, насколько я знаю, особенно в последнее время, все ретивыми стали. Шустрят, брат, шустрят.
– Да, как говорится, еще не вынесли тело, а уже все за дело. Каждый мнит себя на моем месте. Думают, кто первым выслужится, того и поставят, – вздохнул полковник Володин. – Ну да бог с ними. Уйду, вот увидишь, мигом перегрызутся. Я бы на месте начальства кого-нибудь со стороны поставил. Или вот еще вариант – объединить наши два отдела. А ты начальником станешь.
– Володин, – покачал головой Бахрушин, – ты что, только с этим ко мне пришел?
– Да нет, еще вот кофе попить, – сказал Володин, похоже прикидывая, с чего начать.
– Давай выкладывай, не тяни, а то дел невпроворот, – поторопил его Бахрушин, которому до встречи с Комбатом еще нужно было кое-что проверить.
– Деловой… Не умеешь ты отдыхать, снимать напряжение, – как ни в чем не бывало, будто проверяя коллегу на выдержку, продолжал тянуть время Володин. – Вот я в молодости стресс только сексом снимал. Ну а как секс кончился, я теперь, если чувствую, что надо снять напряжение, к внукам еду или их к себе приглашаю. Это же такое счастье – внуки. Детей же растить, воспитывать нужно было. А внуков можно просто любить.
Бахрушин слушал его с легкой улыбкой на губах. А Володин, обнаружив, что собеседник из себя выходить не собирается, снял очки, сосредоточился и наконец заговорил о том, ради чего пришел:
– Проблема наклевывается. Нехорошая. Связанная с убийством. Даже двумя убийствами. Убили, похоже, ради того, чтобы добыть какие-то документы, списки некоего тайного общества, у которого есть выход на один из иностранных банков. А может, и не на один. Сам я этим делом заниматься не собираюсь. Времени и сил нет. А сотрудники у меня, сам видишь, заняты только тем, чтобы выслужиться. Возьмешься?
– Ты, значит, с внуками будешь снимать стресс, а мне дело убойное расследуй? – покачал головой полковник Бахрушин, интуитивно чувствуя, что анонимка, с которой снял копию старший лейтенант Кориков, и проблема, о которой сейчас ведет речь полковник Володин, связаны между собой.
Будто в подтверждение его мыслей, Володин сообщил:
– Был анонимный сигнал. Чушь, конечно, никаких конкретных фамилий. Но не исключаю, что эти дела как-то между собою связаны. Там вроде как что-то наподобие пирамиды построено. Влиятельные люди, взносы и так далее. Мне это бредом показалось. Знаешь, иногда какой-нибудь придурок фильмов насмотрится, вообразит себя героем и давай серьезные организации письмами забрасывать. Но вот теперь, как мне надежные люди сообщили, дело принимает серьезный оборот. Похоже, в той анонимке какой-то процент правды был. Я тебе все рассказывать не буду. Сам знаешь, и у нас здесь повсюду уши. Ты вот это почитай, – Володин достал из внутреннего кармана пиджака несколько исписанных аккуратным почерком листочков. – Здесь мои размышления, расчеты. Пользуйся. Да, начальство в курсе, что я тебе это дело перебросил.
Володин встал из-за стола, пожал руку Бахрушину и направился к двери.
Бахрушин, развернув листочки, только покачал головой. Все знали, что полковник Володин – великий мастер схем и таблиц. Каждое новое дело он сначала переводил в ему одному понятную знаковую систему. Володин полагал, что, если дело дутое, схема его повалит как карточный домик, а если серьезное, благодаря схеме можно будет выявить ключевые звенья.
К сожалению, внимательно изучить суть дела, изложенную в схемах с комментариями, Бахрушин не успевал. Ему нужно было ехать на встречу с Комбатом.
Пока что у Бахрушина не было четкого плана, как будет действовать Комбат. Им еще предстояло вместе изучить схему, которую составил Володин, и продумать, как включить в работу ретивого старлея Корикова. У Бахрушина было достаточно агентов разного уровня, но для этого дела ему нужен был человек надежный во всех отношениях. Не только физически и психически выносливый, но, главное, способный в любой ситуации мыслить трезво и быстро принимать решения.
Если такая тайная организация существует, то действовать нужно осторожно, чтобы, охотясь за мелкими рыбешками, не спугнуть крупную рыбу. Если дело обстоит так, как доложил старлей Кориков, то пирамида будет посерьезнее, чем МММ. Ничто так прочно не связывает людей, как общая тайна и общее преступление.
Где находится квартира, куда должен был подъехать Комбат, Бахрушин не сообщал даже своему водителю, который обычно высаживал его за квартал от нужного дома.
Подходя к подъезду, полковник глянул на незанавешенное окно кухни. Если бы Комбат уже был на месте, он обязательно задернул бы клетчатые занавески – это был их тайный условный знак.
Вместе в подъезд они никогда не входили, покидали квартиру они тоже по одному. Поднявшись наверх, полковник первым делом занавесил на кухне окно и позвонил Комбату. Его телефон был недоступен. Бахрушин прошел в комнату и включил телевизор. Курить в квартире ему не хотелось, и он вышел на балкон.
Дождь уже не моросил, но небо было затянуто серыми тучами. Полковник знал, что в такую осеннюю пору именно тучи являются залогом теплой погоды. Они еще способны сохранить то тепло, которое накопила за лето земля. Особенно за такое жаркое лето, как в этом году. Но стоит тучам вылиться на землю дождем, рассеяться, как через ясные голубые небесные проталины начнут пробираться к земле первые заморозки. Но, надо полагать, до зимы было еще далеко. Листья на деревьях хотя и пожелтели, но даже после дождя держались довольно крепко. Во дворе росли несколько березок, и их нежные листики-монетки создавали вокруг каждой трепетную теплую вуаль. Полковник Бахрушин почему-то вспомнил, как бабушка учила его когда-то определять, какой будет зима. Если первыми облетают с березок листья со средних веточек, значит, самым холодным будет январь, с нижних – декабрь, а если с верхних, что бывает редко, – февраль. Бахрушин присмотрелся и обнаружил, что первыми лысеть начали средние ветки. Значит, жди лютого января.
Докурив, Бахрушин вновь набрал номер Комбата. Тот по-прежнему был недоступен. На улице тем временем нарисовался старший лейтенант Кориков. Он шел и то и дело оглядывался. Полковнику это весьма не понравилось, и он поспешил уйти с балкона.
Глава 4
Вернувшись на родину из Америки, Анжела Выспяньска купила себе коттедж в одном из подмосковных поселков, наняла прислугу и начала осваиваться в московском бомонде, куда ее ввел старый, еще школьный друг Гарик Сериков, который когда-то через своих друзей и познакомил Анжелу с господином Выспяньским, заокеанским бизнесменом польского происхождения. Голубоглазая, с длинными светлыми волосами и длинными и стройными ногами, юная Анжела старику настолько понравилась, что он не только сделал ей официальное предложение руки и сердца, но и настоял на том, чтобы в брачном договоре было указано, что в любом случае, даже если Анжела подаст на развод, половина его состояния останется за ней. И вот теперь, после десяти лет жизни за океаном, ей после смерти Выспяньского досталось все его состояние. Такова была его предсмертная воля.