Воскобойников Валерий. Блистательный Гильгамеш

   * * *
   И скоро охотник рассказывал обо всем царю.
   Охотник думал, что царь пошлет вместе с ним отряд опытных воинов, чтобы они изловили в степи того полузверя-получеловека.
   Но не зря пелись песни о царской мудрости!
   - Что толку с отряда воинов, если все звери степи послушны тому, о ком ты рассказал! - проговорил Гильгамеш. Он натравит зверей на людей, и еще неизвестно, кто тогда победит. Нужен же мне твой полузверь живым, а не мертвым. Потому не стану я посылать сильных воинов, а пошлю с тобою одну лишь красавицу, веселую женщину Шамхат. Эта Шамхат в одиночку победит любого богатыря, потому что нет силы, более могучей, чем ее красота и добрый характер. Я скажу, - добавил Гильгамеш, - чтобы тебе сегодня дали достойный приют и сытно накормили, а завтра рано утром отправишься в степь вместе с Шамхат.
   Так охотник, прежде и не мечтавший увидеть царя, получил от него доброе слово, а также и новое одеяние в награду. Вечером он посетил Эану, великий храм, принес жертвы богам, потом сытно поужинал городской едой, ночь провел в уютной постели, а поутру вместе с красавицей отправился в путь.
   Красавицу до ворот проводила сестра и ее муж, тот самый молодой жрец, что день назад подвел его ко дверям Гильгамеша.
   Охотнику бы радоваться, а он чувствовал лишь печаль. Так прекрасна была Шамхат, веселая женщина, идущая с ним по степи среди трав, что с первого взгляда юный охотник возмечтал сделать ее своею женой. Он бы пел ей песни любви при свете яркой звезды - богини Иштар, оберегал бы ее от любого врага, а быть может, перестал бы бродяжничать, сделался, как отец, пастухом, поселился бы вместе с Шамхат в шатре, а кругом по степи бродили бы овцы, и он приносил бы своей красавице нежный сыр и густые мягкие сливки. Скоро у них родились бы красивые дети, которые, громко смеясь, бегали бы вокруг шатра.
   Однако, все это было для него невозможно. Шамхат предназначалась не ему, а другому. Таков был царский приказ.
   * * *
   Таков был царский приказ, но не желал подчиниться ему юный охотник. Медленно вел он красавицу, не привыкшую к дальней ходьбе по степи, а потом, осмелев, заговорил:
   - Шамхат, что тебе Гильгамеш! Или в другом месте, в другой стране не будет степи? Или переведутся там звери? Стань моей женою, мы покинем земли Урука, поставим шатер в другой стороне, я буду бить зверя и приносить тебе шкуры. Я молодой, сильный и смелый охотник и со мной тебе будет хорошо.
   Но Шамхат в ответ улыбнулась и покачала головой.
   - Сам подумай, я выросла в городе и ничего не умею из того, что знают ваши женщины. Тебе нужна хорошая девушка, добрая хозяйка, а не такая, как я. Моя мать похоронена в городе и там - моя родина. А приказ Гильгамеша - это воля богов. Разве ты не знаешь, что ему привиделся странный сон. Об этом сне он спрашивал у своей матери, всеведущей Нинсун. И она заранее предупредила Гильгамеша о твоем приходе и о том, к кому мы идем. Она даже имя его назвала - Энкиду. Давай же, посидим немного в тени, юный охотник, от этой жары я едва переставляю ноги, но отдых наш будет не долог, и ты поведешь меня дальше к месту встречи с Энкиду.
   Охотник печально взглянул на красавицу и после короткого отдыха повел ее дальше.
   Наконец, они подошли к месту звериного водопоя.
   * * *
   Наконец, они подошли к месту звериного водопоя.
   Вокруг небольшого озера с глинистыми берегами росли кусты, в них и устраивал засаду охотник.
   - Мы спрячемся здесь, - сказал он, - я приготовил даже постель из травы. Место открытой воды заметно издалека - к нему летят птицы со всей степи, птице вода нужна чаще, чем зверю. У зверей же есть уговор - каждый пьет в свое время, шептал охотник Шамхат, - скоро придет и тот, кого ты зовешь Энкиду. Ты не бойся, я не позволю ему тебя обидеть.
   - Милый, смешной охотник, - засмеялась Шамхат, - я не боюсь. Если он - человек, как ты говоришь, и мужчина - он мне не страшен.
   - Смотри же, вдали показались газели. И видишь, среди них - он. С тех пор, как газели приняли его в свое стадо, они заметно осмелели.
   - Ты оставайся здесь, я же выйду к нему, - сказала Шамхат в тот миг, когда большой сильный и волосатый вместе с газелями приблизился к водопою. - Я не стану его торопить, пусть он сначала напьется.
   И Шамхат медленно вышла на открытое место.
   Прежде газели немедленно бы встрепенулись при виде нового существа, бросились бы бежать. Теперь они спокойно продолжали пить воду, а те, что напились, бродили поблизости.
   Лишь большой, сильный и волосатый удивленно смотрел на Шамхат.
   Но чем ближе подходила она к нему, тем меньше оставалось удивления в его взгляде, зато восхищения становилось все больше.
   - Ты совсем не большой, не сильный и не волосатый, проговорила Шамхат, смеясь, - ты - красивый и смелый и ты человек. Имя твое - Энкиду. Подойди же ко мне.
   Шамхат продолжала медленно приближаться, и Энкиду пошел ей навстречу. Он смотрел только на нее и видел только ее. Прекрасней ее голоса он ничего прежде не знал и теперь испугался, что она замолчит, или еще того хуже, мсчезнет так же внезапно, как и возникла. А ему хотелось смотреть на ее лицо и ничего больше не видеть. Всегда смотреть, всегда видеть только ее улыбку.
   - Какой же ты робкий! - засмеялась снова Шамхат, - а мне говорили, что и львы послушны тебе.
   Удивительное дело - ей, горожанке, в легких одеждах, в дорогих украшениях, этот дикий, такой же могучий, как Гильгамеш, богатырь был тоже приятен.
   Они подошли близко друг к другу, и Энкиду, словно умел это делать всегда, осторожно обнял городскую красавицу.
   - Ты - Энкиду, а я - Шамхат, - прошептала красавица, - и теперь мы будем вместе, - добавила она вдруг неожиданные для себя слова, потому что похожее произносят лишь перед тем, как стать мужем и женой.
   Охотник же, наблюдавший за ними из кустов, понял, что стал лишним и, стараясь не шуметь, тихо побрел в сторону своего шатра. Туда, где среди стада овец жила его семья.
   - Сходил ли ты в город? - спросил отец, когда охотник вошел в шатер. - Что сказал тебе Гильгамеш? Почему не послал отряд, чтобы изловить того, кто нарушил порядок в степи?
   - В городе я побывал, и царь Гильгамеш подарил мне новую одежду, а вместо отряда с копьями и мечами он послал безоружную женщину, и она уже победила. Теперь он стал ее пленником.
   * * *
   Теперь он стал ее пленником, и несколько дней они знали только друг друга. Солнце на небе сменялось звездами, проходили мимо звери, налетал и стихал ветер - они не замечали этого. Шамхат стала для Энкиду солнцем, небом, землей, звездами, ветром. И стал для Шамхат Энкиду всей жизнью.
   В те несколько дней она научила его первым словам человеческой речи.
   Но однажды, очнувшись, Энкиду увидел своих друзей - стадо газелей. Он пошел к ним, чтобы рассказать о том, как прекрасна Шамхат и как он любит ее, но газели не узнали Энкиду и бросились от него врассыпную.
   Он увидел кузнечика и нагнулся, желая поговорить хотя бы с ним, но и кузнечик в испуге отпрыгнул в сторону.
   И тогда Энкиду вернулся к Шамхат, сел у ее ног, глянул ей в лицо и заплакал.
   Тихо утешала его городская красавица.
   - Энкиду, теперь ты стал человеком.
   * * *
   - Энкиду, теперь ты стал человеком, - утешала его Шамхат. - Нагнись над водой, ты увидишь свое отражение и поймешь, что прекрасен как бог. Лишь один Гильгамеш достоин сравниться с тобой. И тебе не надо больше бегать со зверьем по степи, вместе с газелями есть траву. Ведь ты - не газель и не кузнечикю Ты - мужчина и таких, как ты, я прежде не знала.
   - Как же мне жить? Теперь в степи никто не считает меня своим братом и другом!
   - Ты пойдешь со мной. Я отведу тебя в Урук, и там для каждого человека ты станешь и братом и другом.
   Шамхат поднялась с земли, разорвала пополам ткань, в которой пришла из города, в одну половину одела Энкиду, в другую - себя.
   Взяв за руку, она повела его, словно сына, к шатрам, туда, где жили пастухи.
   * * *
   Она повела его, словно сына, к шатрам, туда, где жили пастухи.
   - Куда ты ведешь меня по степи? - удивлялся Энкиду. Разве здесь, у воды, было нам плохо? Останемся тут навсегда.
   - Ты - человек, Энкиду, и должен узнать людей, - снова повторила красавица Шамхат. - Она чувствовала себя мудрой и взрослой и ей это нравилось. - Я отведу тебя в Урук, ты увидишь Эану - место жизни богов, ты встанешь перед нашим царем Гильгамешем. Умнее и сильнее его нет другого царя на земле. Даже о тебе он узнал раньше, чем ты появился, ты привиделся ему во сне.
   - Быть может он и умнее, этот твой царь, - ответил Энкиду, - я жил вместе с газелями, а он управляет людьми, но сильнее он быть не может, сильнее меня в степи нет никого.
   - То - в степи, - засмеялась Шамхат. - Знай же, что степь - это лишь частичка земли. Еше есть реки, море, леса.
   - Если так, веди меня, Шамхат, в твой город, там и проверю, кто сильнее из нас.
   - Сильней Гильгамеша могут быть только боги, - вновь засмеялась Шамхат.
   Но смеялась она не обидно, и Энкиду радостно было слушать музыку ее смеха.
   Скоро они подошли к жилищам пастухов.
   * * *
   Скоро они подошли к жилищам пастухов.
   - Это Энкиду, он спустился к нам с гор и прежде не знал людей, - сказала Шамхат пастухам, их детям и женам, обступившим ее и большого сильного человека.
   - Тот самый, которого слушаются львы, - проговорил молодой охотник.
   - Что ж, будьте гостями. В наших шатрах всегда есть место для гостя, - прибавил старый пастух, его отец.
   Мать охотника, шлепая старческими босыми ногами по утоптанной земле, принесла в корзине лепешки, в самодельных грубых кувшинах из глины - сикеру.
   Энкиду с удивлением смотрел на человечье питье и еду. Прежде, в степной своей жизни, он питался лишь травами.
   Шамхат засмеялась и, разломив пополам лепешку, протянула Энкиду. Остальное съела сама.
   Лепешка Энкиду понравилась. Понравилась ему и сикера. Он выпил полный кувшин, развеселился и попросил второй. Он выпил и его, еще больше развеселился и попросил третий.
   - Уж не самого ли Гильгамеша ты привела к нам, веселая женщина? - спросил один из пожилых пастухов. - Я видел в городе Гильгамеша - он богатырь такой же, как этот.
   - Нет, Гильгамеш - ростом повыше, зато этот Энкиду шире в плечах, - ответил отец юного охотника. И этот, взгляни, весь оброс волосом.
   - Однако, темнеет и пора разжигать огни, чтобы звери не подобрались к овцам. Вы же - наши гости и ложитесь в шатре, сказала старуха-хозяйка.
   - Костры вы, конечно, зажгите. Заодно и Энкиду покажите, как разводят огонь, но и вы можете спать в шатрах, - объявила Шамхат. - Доверьтесь Энкиду, он один сохранит ночью стадо.
   Пастухи недоверчиво покивали головами, но, разведя огни, разбрелись по шатрам.
   Многие из них впервые за долгие времена заснули не под небом и звездами, а в уютных постелях. Энкиду, вооружившись палицей и мечом, один всю ночь сторожил стадо, отогнал львов, разбросал стаю волков.
   - Остался бы с нами навек, - предложил утром старый отец, пересчитав свое стадо, - такого сторожа у нас не было. Войдешь в нашу семью, выберешь в жены одну из наших дочерей.
   - Нет, старик, путь у Энкиду другой, его ждет Гильгамеш, - проговорила Шамхат. - Боги приказали Энкиду поселиться в Уруке.
   * * *
   - Боги приказали Энкиду поселиться в Уруке, - такие слова сказала Шамхат, и она говорила правду.
   Каждый знает, что Гильгамеш - сын престарелого царя Лугальбанды, который в молодости сам совершил великие подвиги и потому стал теперь богом. И лишь злые глупые люди распускают молву, что в столь древнем возрасте Лугальбанда уже не был способен породить ребенка и, значит, Гильгамеш - сын демона. А быть может не глупые языки распускали эту молву, а те, кто надеялись захватить власть над Уруком. Ведь у Лугальбанды было немало братьев и когда-то больного в военном походе они бросили его в горах одного.
   Каково же было их удивление, когда спустя недолгое время Лугальбанда, здоровый и крепкий, появился в шатре у отца среди войска. Но Лугальбанда был добр, как и его сын Гильгамеш, он не знал чувства мести. Только это уже другая история.
   Кое-кто, постарев, пережил Лугальбанду и надеялся, что власть над городом перейдет к нему. Несколько лет городом не правил никто из людей, им управляли лишь боги, Иштар утренняя звезда и ее божественный муж, пастух Думузи. Пастух был ввергнут неверной супругой в подземное царство, и люди города, молодые жрецы сделали царем Гильгамеша. А те, что зовут себя родственниками, продолжают носить высокие жреческие звания и, возможно, от них исходит эта глупая сплетня о демоне.
   Гильгамеш знает ее и только смеется. А и в самом деле нет лучше оружия против злобного слова, чем смех.
   Нинсун всеведущая полубогиня, мать Гильгамеша, затворилась в покоях, едва лишь похоронила царя и мужа. С тех пор на улицах ее не видел никто. В покоях ее всегда тихо и сумеречно. Немногие из жриц имеют доступ к ней, поддерживают огонь в светильниках, приносят воду и скудную пищу.
   Единственный из мужчин, ее сын Гильгамеш приходит к ней, и то, не за пустяком, а когда требуется ему важный совет.
   Гильгамеш и вошел к ней в покои однажды, после того, как всю ночь, раз за разом, виделся ему один и тот же пугающий сон.
   Ему казалось, он идет в открытом пространстве - не в городе, а скорей, по степи, и с неба падает на него кто-то могучий и ловкий. С тем незнакомым могучим мужем Гильгамеш начинает бороться, но никто - ни муж, свалившийся с неба, ни он сам, не могут никак победить и оба, обнявшись, как братья, лежат на земле без сил.
   - Матушка, этот сон замучал меня, - сказал Гильгамеш, робко войдя в сумеречные покои полубогини Нинсун. - Раз за разом он повторялся, и я понял, что это важный знак от богов.
   Печально улыбнувшись, всеведущая Нинсун согласно кивнула.
   - Ты правильно сделал, сын мой, что пришел за советом. Смотри, не натвори же беды. Где-то в степи, созданный богами, появился могучий муж. Он спустился с высоких гор и зверье считает его своим братом. Скоро ты услышишь о нем. А услышав, позови его в город. Знаю, прежде ты страдал в одиночестве без друзей и без братьев. В этом муже ты обретешь и друга и брата. Его имя - Энкиду и он равен тебе по силам.
   Так объяснила всеведущая Нинсун странный сон Гильгамешу, а на следующий день в город пришел юный пастух.
   "Это о нем", - понял царь, едва услышал рассказ пастуха. И тогда он призвал Шамхат.
   - Ты должна исполнить веление богов, веселая женщина, сказал он ей на прощание. - Приведи того мужа в город.
   * * *
   - Приведи того мужа в город, - велел Гильгамеш, и прекрасная Шамхат теперь исполняла царский приказ.
   По дороге она учила Энкиду правилам жизни, которые были известны каждому с детства.
   - Увидишь Гильгамеша, склони перед ним голову - он поставлен богами над нами править. Будь послушен и другим служителям храмов.
   - А если ч поборю их в честной схватке, тогда они склонят голову передо мной?
   - И не думай об этом. Если бы люди решали в драке, кто из них главный, они не смогли бы в городе жить. Каждый бы бродил по степи одинокий, как зверь. В городе- главные правила жизни, данные людям богами.
   - Но ты не покинешь меня? - беспокоился Энкиду. - Я хочу, чтобы ты была со мною везде.
   - Конечно, я постараюсь быть с тобою почаще, только это зависит от служителей храма Иштар. Они спросят у богини, и если богиня согласится, они даже могут позволить мне стать твоею женою. Вот была бы потеха - Шамхат станет женой человека, равного силой самому Гильгамешу!
   Ближе к вечеру они вошли в город. И входя в городские ворота Энкиду крепко ухватился за руку Шамхат. Так же он держался за нее и накануне, перед пастушьими шатрами. Лишь несколько дней прошло, как он сделался человеком.
   Горожане возвращались с общественных работ и площади, улицы были полны людьми.
   - Смотри, какого верзилу ведет эта Шамхат! - крикнул говорливый зевака.
   - Ну, девка! Где она выкопала такого!
   - Не выкопала, а отыскала в степи. Он, говорят, жил в степи со львами и тиграми. Звери его и выкормили своим молоком. А силой, говорят, сравнится с самим Гильгамешем.
   - Сравнится! - засмеялся кто-то. - Он будет и посильней Гильгамеша. Наконец, и у нашего буйвола появился соперник!
   Энкиду смотрел на всех с доброй улыбкой, но на всякий случай руку Шамхат не отпускал.
   В степи дорогу укажет любая травинка, здесь же, в лабиринте путаных узких улиц, красных глиняных стен и многоголосой толпы было легко потеряться.
   - Эй, парень! Говорят, ты будешь беседовать с самим Гильгамешем! - спросил один из зевак, сгорбленный прежде времени от тяжелых трудов. - Погляди на нас, видишь, какие мы стали тощие и замученные. Это Гильгамеш замучал нас, он каждый день гоняет нас строить свою дурацкую стену. Заступись за нас, парень, слышишь? Скажи Гильгамешу. Эта стена и так доросла до неба. У нас даже дети и жены таскают кирпич в корзинах. У мужчин нет больше сил приласкать жену и детей. Скажи ему, хватит мучить свой народ, слышишь?
   - Скажи, скажи! - подтвердила толпа, собравшаяся вокруг.
   - Скажу, - серьезно ответил Энкиду. - В степи я не давал обижать никого, не позволю и здесь.
   - Веди его, Шамхат, к Гильгамешу немедля, - крикнули из толпы. - Парень все скажет.
   - Веди меня, Шамхат, к Гильгамешу, - приказал и Энкиду.
   Шамхат же почувствовала, что уже не мать, не наставница она рядом с ним, обычная слабая женщина, он же - ее защитник.
   - Я скажу Гильгамешу все, о чем просят эти люди.
   * * *
   - Я скажу Гильгамешу все, о чем просят эти люди! повторял нетерпеливо Энкиду. - Веди же меня скорей.
   И Шамхат повела его по улицам вверх к Эане, к жилищам богов.
   - Эти дни - время богини Ишхар, ты не забыла? - кричали из толпы. - Гильгамеш по ночам встречается с ней. Для них в ее храме постелено ложе. Лишь ему одному и хватает силы входить в брачный покой.
   Еще бы ей не знать об этом. Когда-то в детстве она узнала, что в предназначенные им ночи богини спускаются в свои храмы, входят в свои покои, чтобы в священном браке встретиться с верховным жрецом. Потом подруги сказали ей и другое, во что она долго не верила: быть может иногда в храм спускаются и богини, но чаще их заменяют юные девы из знатных родов, которых назначили старшими служительницами в храмах.