Страница:
— Чё, Леха, опять дерешься? — весело поинтересовались они.
— Да вон гад какой-то меня задолбал. Я говорит, тут директором работал. А то я директоров не знаю! Я их всех перевидал.
— А чё ему нужно тут?
— Да ни хрена ему не нужно. Понт гонит, может, что высмотреть думает, чтобы украсть. На прошлой неделе опять сперли… Они прут, а я — отвечай.
— Так я его выведу, — предложил один из парней, тощий и длиннорукий.
Геннадий в эти мгновения как раз поднял шапку и решил выйти на улицу, чтобы дождаться у проходной кого-нибудь из знакомых инженеров.
Но длиннорукий неожиданно подошел к нему, присмотрелся. Геннадий даже обрадовался, надеясь, что сейчас его узнают и все сразу встанет на место. Но длиннорукий неожиданно цепко и больно ухватил его двумя пальцами за нос и повел следом за собой из проходной. В эту секунду как раз и вошел начальник раскроечного цеха. Однако он даже не взглянул на Геннадия, а, слегка посторонившись, прошел мимо, словно подобные унизительные сцены происходили здесь каждую минуту. А Геннадию тем более не хотелось его окликать: директор, выведенный за нос из проходной, — только такой легенды ему не хватает!
Обратная электричка отправлялась через сорок минут. Он специально проверил расписание на вокзале и теперь заторопился, чтобы не опоздать.
— Открылся отличный интернат для детей с поражением опорно-двигательной системы, — предлагала она мужу несколько раз, — ему там будет легче среди таких же, как он.
— Сама ты — опорно-двигательная система, — отмахивался он. — Кто его, кроме нас, поставит на ноги?
Муж вырос в деревне, где не гнали из дома ни дурачка, ни убогого, и держался, как кремень.
Однажды его угораздило привести в гости коллегу — американского профессора. Когда они успели перемигнуться с женой, неизвестно. Но только спустя полгода она отбыла на другой континент. А профессор остался с больным ребенком в одиночестве и потратил почти все свои сбережения на домашних учителей.
К счастью, мальчика Господь умом не обидел, и в шестнадцать лет ему выдали в школе-экстернате вместе с аттестатом зрелости золотую медаль. К тому же он страстно увлекся компьютерными технологиями и быстро стал популярной фигурой в виртуальном, тогда еще не столь необъятном мире. Свободного времени у него была прорва, и он стал высококлассным хакером уже тогда, когда само это понятие в России отсутствовало. Он научился взламывать пароли практически любых уровней сложности, проникая в закрытые базы данных. Правда, следов он не оставлял, денег на сберкнижку отцу не перечислял, поэтому и шалости его оставались вроде бы незамеченными.
А потом случилась трагедия.
В летний день, когда от жары на солнечной стороне Невского дохли мухи, профессора на той самой солнечной стороне в самом центре хватил сердечный приступ. Был он без документов, и, когда осел на плавящийся асфальт у стены здания, его приняли за пьяного. Через несколько часов кто-то сообразил и вызвал санитарную машину, но было уже поздно. Несколько месяцев он лежал, никем невостребованный, с картонной биркой на ноге.
Платон прождал отца до вечера. Потом еще день и еще. А спустя неделю подал в сеть сигнал «SOS». Компаньоны по общению, невзрослые юмористы, восприняли его сигнал о бедствии как удачный прикол и прислали длинный список бесполезных, но очень юморных советов. Среди них были приблизительно такие, «найти другого отца», «самому стать отцом», «сделать отцом маму». Он же, отделенный от мира запертой дверью, мог попросту умереть от голода. Но не умер.
В его квартиру, не взломав замки, вошли двое вежливых мужчин. Поговорив минут пять с молодым инвалидом, один, более пожилой, бросился в соседний магазин, откуда принес батон и пакет молока. И то и другое было тут же с благодарностью съедено и выпито.
Мужчины обстоятельно выспросили Платона о его жизни Платон, беседуя с ними, тоже сделал кое-какие открытия. Оказывается, они уже давно следили за многими его художествами в сети и были с ним, так сказать, заочно знакомы. Мало того, как сообразил позже Платон, вспоминая подробности разговора, по запрашиваемым с разных сайтов картинкам они довольно точно вычислили его тип личности. Тот, что помладше, — старший у него состоял на побегушках, — с доброжелательным вниманием осмотрел квартиру и предложил Платону несколько вариантов дальнейшей жизни. Он предположил, что отца нет в живых, что было сказано с должной интонацией соболезнования.
— Я, конечно, поспрашиваю в разных инстанциях, может быть, и помогут найти следы, — пообещал он, — каждый человек оставляет следы…
Затем он предложил заключить с Платоном договор о пожизненном содержании. Платон за это должен был переписать на фирму Ивана Ивановича, так звали молодого, квартиру, а фирма в ответ обеспечивала это самое содержание. Но что еще важнее, Иван Иванович предложил интересную работу, учитывающую талант и увлеченность Платона.
Платону так и было сказано: «работа с учетом вашего таланта и увлеченности».
— Вы будете менеджером в нашем большом и важном проекте: мы избавляем общество от различных мерзавцев и таким образом храним его чистоту. Само собой, дело это глубоко закрытое и преследует высшие государственные интересы, — объяснил Иван Иванович. — Сохранение тайны — абсолютное, общение — только через Интернет.
— А ежели какая падла стукнет, так мы ее под землей… — начал было пожилой, но Иван Иванович его оборвал.
— Вы уж не шутите так при юноше, Пал Палыч, а то он вас за уголовника примет.
В них чувствовалась опасная сила, хотя они и были добры. А Платон был беспомощен. И согласился. Да и кто в 16 лет прошел бы мимо благородной идеи очистки общества от негодяев! Пожилой мужчина снова сходил в магазин и загрузил его холодильник продуктами, потом навещал еще два раза, а потом появилась заботливая Анна Семеновна.
Заданий первое время было немного, все они поначалу казались странными, но Платон исполнял их с присущей ему энергией и энтузиазмом. Иногда ему хотелось побеседовать с руководителями проекта о смысле и содержании своей работы Как-никак он взрослел, а одиночество располагало к размышлениям. Но с тех пор, кроме Анны Семеновны к нему никто больше не приходил, и все остальное общение было лишь виртуальным. Если бы не она, он бы и вовсе мог усомниться в существовании реального мира. Анна Семеновна стала для него единственным человеком, так сказать, во плоти. Да еще многочисленные пользователи, которыми заполнился Интернет. До тех пор, пока не появился Николай.
Глава 10. Вещественное доказательство
Глава 11. Большие беды с маленьким сенбернаром
— Да вон гад какой-то меня задолбал. Я говорит, тут директором работал. А то я директоров не знаю! Я их всех перевидал.
— А чё ему нужно тут?
— Да ни хрена ему не нужно. Понт гонит, может, что высмотреть думает, чтобы украсть. На прошлой неделе опять сперли… Они прут, а я — отвечай.
— Так я его выведу, — предложил один из парней, тощий и длиннорукий.
Геннадий в эти мгновения как раз поднял шапку и решил выйти на улицу, чтобы дождаться у проходной кого-нибудь из знакомых инженеров.
Но длиннорукий неожиданно подошел к нему, присмотрелся. Геннадий даже обрадовался, надеясь, что сейчас его узнают и все сразу встанет на место. Но длиннорукий неожиданно цепко и больно ухватил его двумя пальцами за нос и повел следом за собой из проходной. В эту секунду как раз и вошел начальник раскроечного цеха. Однако он даже не взглянул на Геннадия, а, слегка посторонившись, прошел мимо, словно подобные унизительные сцены происходили здесь каждую минуту. А Геннадию тем более не хотелось его окликать: директор, выведенный за нос из проходной, — только такой легенды ему не хватает!
Обратная электричка отправлялась через сорок минут. Он специально проверил расписание на вокзале и теперь заторопился, чтобы не опоздать.
* * *
Отец Платона был известным профессором, специалистом по античности. Родился Платон в тот год, когда слово «профессор» в России окружала атмосфера почтительного уважения. Профессору исполнилось сорок пять, и после двух неудачных браков он женился на юной аспирантке. Через год аспирантка родила ему сына, и все шло хорошо, пока в семь лет сын не заболел полиомиелитом. Жена, поняв, что болезнь ребенка неизлечима, пришла в отчаяние. Прежде она обожала наряжать своего мальчика, как куклу, и таскать по музеям, а теперь стыдилась показывать его знакомым.— Открылся отличный интернат для детей с поражением опорно-двигательной системы, — предлагала она мужу несколько раз, — ему там будет легче среди таких же, как он.
— Сама ты — опорно-двигательная система, — отмахивался он. — Кто его, кроме нас, поставит на ноги?
Муж вырос в деревне, где не гнали из дома ни дурачка, ни убогого, и держался, как кремень.
Однажды его угораздило привести в гости коллегу — американского профессора. Когда они успели перемигнуться с женой, неизвестно. Но только спустя полгода она отбыла на другой континент. А профессор остался с больным ребенком в одиночестве и потратил почти все свои сбережения на домашних учителей.
К счастью, мальчика Господь умом не обидел, и в шестнадцать лет ему выдали в школе-экстернате вместе с аттестатом зрелости золотую медаль. К тому же он страстно увлекся компьютерными технологиями и быстро стал популярной фигурой в виртуальном, тогда еще не столь необъятном мире. Свободного времени у него была прорва, и он стал высококлассным хакером уже тогда, когда само это понятие в России отсутствовало. Он научился взламывать пароли практически любых уровней сложности, проникая в закрытые базы данных. Правда, следов он не оставлял, денег на сберкнижку отцу не перечислял, поэтому и шалости его оставались вроде бы незамеченными.
А потом случилась трагедия.
В летний день, когда от жары на солнечной стороне Невского дохли мухи, профессора на той самой солнечной стороне в самом центре хватил сердечный приступ. Был он без документов, и, когда осел на плавящийся асфальт у стены здания, его приняли за пьяного. Через несколько часов кто-то сообразил и вызвал санитарную машину, но было уже поздно. Несколько месяцев он лежал, никем невостребованный, с картонной биркой на ноге.
Платон прождал отца до вечера. Потом еще день и еще. А спустя неделю подал в сеть сигнал «SOS». Компаньоны по общению, невзрослые юмористы, восприняли его сигнал о бедствии как удачный прикол и прислали длинный список бесполезных, но очень юморных советов. Среди них были приблизительно такие, «найти другого отца», «самому стать отцом», «сделать отцом маму». Он же, отделенный от мира запертой дверью, мог попросту умереть от голода. Но не умер.
В его квартиру, не взломав замки, вошли двое вежливых мужчин. Поговорив минут пять с молодым инвалидом, один, более пожилой, бросился в соседний магазин, откуда принес батон и пакет молока. И то и другое было тут же с благодарностью съедено и выпито.
Мужчины обстоятельно выспросили Платона о его жизни Платон, беседуя с ними, тоже сделал кое-какие открытия. Оказывается, они уже давно следили за многими его художествами в сети и были с ним, так сказать, заочно знакомы. Мало того, как сообразил позже Платон, вспоминая подробности разговора, по запрашиваемым с разных сайтов картинкам они довольно точно вычислили его тип личности. Тот, что помладше, — старший у него состоял на побегушках, — с доброжелательным вниманием осмотрел квартиру и предложил Платону несколько вариантов дальнейшей жизни. Он предположил, что отца нет в живых, что было сказано с должной интонацией соболезнования.
— Я, конечно, поспрашиваю в разных инстанциях, может быть, и помогут найти следы, — пообещал он, — каждый человек оставляет следы…
Затем он предложил заключить с Платоном договор о пожизненном содержании. Платон за это должен был переписать на фирму Ивана Ивановича, так звали молодого, квартиру, а фирма в ответ обеспечивала это самое содержание. Но что еще важнее, Иван Иванович предложил интересную работу, учитывающую талант и увлеченность Платона.
Платону так и было сказано: «работа с учетом вашего таланта и увлеченности».
— Вы будете менеджером в нашем большом и важном проекте: мы избавляем общество от различных мерзавцев и таким образом храним его чистоту. Само собой, дело это глубоко закрытое и преследует высшие государственные интересы, — объяснил Иван Иванович. — Сохранение тайны — абсолютное, общение — только через Интернет.
— А ежели какая падла стукнет, так мы ее под землей… — начал было пожилой, но Иван Иванович его оборвал.
— Вы уж не шутите так при юноше, Пал Палыч, а то он вас за уголовника примет.
В них чувствовалась опасная сила, хотя они и были добры. А Платон был беспомощен. И согласился. Да и кто в 16 лет прошел бы мимо благородной идеи очистки общества от негодяев! Пожилой мужчина снова сходил в магазин и загрузил его холодильник продуктами, потом навещал еще два раза, а потом появилась заботливая Анна Семеновна.
Заданий первое время было немного, все они поначалу казались странными, но Платон исполнял их с присущей ему энергией и энтузиазмом. Иногда ему хотелось побеседовать с руководителями проекта о смысле и содержании своей работы Как-никак он взрослел, а одиночество располагало к размышлениям. Но с тех пор, кроме Анны Семеновны к нему никто больше не приходил, и все остальное общение было лишь виртуальным. Если бы не она, он бы и вовсе мог усомниться в существовании реального мира. Анна Семеновна стала для него единственным человеком, так сказать, во плоти. Да еще многочисленные пользователи, которыми заполнился Интернет. До тех пор, пока не появился Николай.
Глава 10. Вещественное доказательство
— Ну что? — спросила Штопка, когда «мужчины» появились на пороге. — Осмотрели? Теперь можно и поужинать.
Вид у обоих был какой-то взъерошенный. Дмитрий не первый год работал в правоохранительных органах и, казалось бы, осмотр места происшествия не должен произвести на него особого впечатления. Странно, что Чак тоже казался подавленным.
— Что за происшествие? — поинтересовалась Штопка.
— Бизнесмена подорвали тут, на Зверинской. Дохлое дело. Черта с два что-нибудь накопаешь.
— Ничего не нашли?
— Почему ничего? Вот Чак кое-что нашел. Собачий хвост.
— Господи! Хвост-то тут при чем?
— Женщина с собачкой сидела на детской площадке, — начал Дмитрий. Он будто воочию представил себе мирную сценку. Дети качаются на качелях, играют в дочки-матери, тут же с собачкой на руках сидит пожилая петербурженка. «Утро в сосновом лесу». От дома по Зверинской, 16, их отделяет неширокая улица и чугунная ограда. Из парадного в глубине перекопанного двора в сопровождении двух плечистых парней выходит солидный человек и направляется к шикарной машине, появляющейся из-за угла словно по команде. Мужчина подходит к машине. И тут маленькая собачка спрыгивает с колен пожилой дамы и опрометью несется к «мерседесу». Раздается оглушительный взрыв. Люди падают. Погибает и собачка. Загорается автомобиль, пламя подбирается к бензобаку, и раздается новый взрыв.
Штопка молча смотрела на мужа, застывшего над тарелкой с вилкой в руках.
— Митя, — позвала она.
— Собачка, — только и сказал Дмитрий, бросил вилку и. не одеваясь бросился из квартиры.
— Совсем обезумел, — пожаловалась Штопка Чаку. Дмитрий вернулся через несколько минут с подозрительным полиэтиленовым пакетом в руках.
— Это неприятно, я понимаю, — сказал он жене, — Заверни как-нибудь получше, что ли… Положи в холодильник, лучше в морозильную камеру. Вещественное доказательство.
Он был неуловим для всех спецслужб, хотя ходили и противоположные слухи — о том, что он законспирированный агент не просто спецслужбы какой-то одной страны, а всей Большой восьмерки Великих держав и общается напрямую лично с их президентами. Правда, в Интернете Платон читал об отрицании самою существования этого человека и утверждения, что кое-кто, например, журналисты и писатели, с целью дезинформации создают некий типаж, чтобы валить преступные подвиги различных людей на вымышленного ими персонажа.
Так или иначе, но на экране наружного наблюдения, а значит, и перед дверью стоил именно тот человек, которого время от времени называли то Скунсом, то человеком, похожим на Скунса.
«Первым делом спрошу, как мне его называть», — подумал Платон, подавая команду компьютеру на открытие двери.
Он успел развернуть коляску и выехать в прихожую.
— Здравствуйте, дорогой Координатор! — сказал ему, улыбаясь отличными искусственными зубами, ничем не приметный легендарный человек.
— Здравствуйте, дорогой друг, — ответил Платон. — Раздевайтесь, вешалка рядом. И простите, что не могу лично принять вашу куртку. Видите, у меня вместо ног колеса, причем давно.
— Что поделаешь, дорогой Координатор, все же это лучше, чем сердце на батарейках, как у нескольких моих знакомых, да и у меня самого — вместо ребер — титановое железо в тефлоне.
Николай, он же человек, так похожий на Скунса, ничем не выдал своего удивления. По всем его представлениям Координатор должен был быть старше минимум лет на десять. Он не ожидал увидеть бледного тонколицего юношу-мальчика, зато успокоился, засада его явно не ожидала.
«Буду его называть «Дорогим другом», — подумал Платон, — это даже легче».
— Недавно я открыл такую истину, — проговорил Николай, проходя вслед за Платоном на просторную кухню, блистающую чистотой благодаря трудам Анны Ильиничны. — Неважно, сколько мы прожили, важно — сколько нам осталось жить. — Николай вынул из сумки шампанское, пять гвоздик и подарок. — А потому позвольте вам пожелать сравняться в долголетии со сфинксом, который охраняет Великие пирамиды в Египте или, по крайней мере, с Рабиндранатом Тагором и Львом Толстым вместе взятыми. Надеюсь, такую штуковину вы приобрести не успели, — и он вскрыл коробку с пишущим сиди-ромом. — Последняя модель, плюс набор чистых дисков.
— Дорогой друг, спасибо! Об этом я даже не мечтал! — Платон был явно потрясен подарком. — Вы просто попали мне прямо в душу!
— Да бросьте вы, — слегка смущенно проговорил Николай.
— Правда, мне после смерти папы никто не дарил подарков. И вообще… Дня рождения у меня тоже не было…
Платон неожиданно перешел с высокопарного слога на обычную речь и Николаю показалось, что его Координатор вот-вот всхлипнет. Но это длилось буквально мгновение.
— Пойдемте в комнату. У меня там все уже готово.
— Как я понял из вашего текста, дорогой Координатор, — проговорил Николай, минуя дверь, по-видимому, рабочей комнаты, и входя вслед за хозяином в другую, продолжая держать подарки в руках, — вы живете сами по себе, без родных и соседей.
— У меня есть мама, но она где-то в Штатах, я даже не знаю ее адреса… А отец — однажды ушел из дома и не вернулся… Мне сказали, что он, скорее всего, умер. В общем, никаких следов, даже могилы… Такие дела.
На столе стояли фужеры, большая бутылка кока-колы, ваза с яблоками и виноградом и несколько салатов, которые можно купить готовыми в дорогих магазинах.
«И все же кто-то за ним явно присматривает, — подумал Николай, — чья-то женская рука».
— Шампанское будем вскрывать или уберем в холодильник? — спросил гость.
— Это будет первое в моей жизни вино… Давайте откроем! Нужно же когда-нибудь…
— Смотрите, оно ударяет в голову. Правда, быстро проходит.
Николай наполнил фужеры ровно наполовину.
— Никогда не пробовал! — Платон посмотрел сквозь фужер на свет. — Пузырьки, как у лимонада.
— За вас, дорогой Координатор, и пусть вам чаще улыбается жизнь! — торжественно произнес Николай. Они выпили и минуту-две молчали.
— Угощайтесь, дорогой друг, в самом деле! — оживленно затворил сразу раскрасневшийся хозяин — Это мне Анна Ильинична принесла, я ей так и сказал. Анна Ильинична, выберите на свои вкус, но чтобы все самое лучшее.
— Ну что, должен отметить, у вашей Анны Ильиничны вкус отменный. Ваша родственница?
Николай потянулся за пластмассовой тарелочкой с салатом и неожиданно в зеркале увидел отражение большой фотографии. Фотография висела за его спиной на стене. И был на ней изображен человек с очень знакомым лицом. Этот человек стоял позади коляски, в которой сидел хозяин. Только был он тогда младше, лет так пятнадцати.
Сам же хозяин, впервые испытывая воздействие шампанского, оживленно рассказывал:
— Да нет. Пришла после того, как отец умер, и говорит: «Я буду за вами ухаживать». Я ее спрашиваю: «Как вы замок открыли?» А она удивилась и говорит: «Мне же ключ дали, когда на работу наняли ухаживать за вами»». Я ее так ни разу и не спросил, сколько ей платит фирма. Она наш универ кончала, филфак. Только представьте, дорогой друг, как-то раз спрашивает: «Я хотела купить философские труды Сократа, а их почему-то не издают. Платона издают, а Сократа — нет. Или их сразу расхватывают?» Так и спросила. Во — у нас на филфаке учат! А может быть, ее отчислили с первого курса за дремучесть?
«Это он рассказывает о женщине, которая помогает ему по хозяйству», — понял Николай и спросил мягко:
— На компьютере она умеет работать?
— Не знаю. Вроде бы нет… А так она вполне… Жалко, что старовата…
Действие шампанского, как и обещал Николай, постепенно проходило.
«Подливать не буду, чтобы не наговорил лишнего», — решил гость и показал на фотографию:
— Это на снимке вы с отцом?
— Да, это мы с папой. — Мальчик-юноша сказал это негромко, и в глазах его Николай увидел страдание. — А через год, как снялись, он пропал. Если бы хоть знать, где могила. Я бы цветы в день его рождения заказывал положить. По Интернету. Недавно открыли такой магазин. А еще есть сайт «Планета людей» — как раз сегодня наткнулся на адрес. Там можно заказать страничку памяти о любом человеке. Хоть о себе, хоть о друге или родственнике.
— Да? — удивился Николай. — Адрес сайта запомнили?
— Конечно. — И он продиктовал: — www.peopleplanet.ru. — А так даже из университета ни разу не позвонили. Правда, у меня потом телефон поменяли…
— Ну, мир не без добрых людей. Помогли все-таки…
— Ага. После того, как я в Интернете повесил информашку. А так мог бы и умереть. С голоду. Я уже собрался по телефону вызвать скорую помощь, милицию и пожарных. Смешно бы было…
— Это все было летом?
— Летом, два года назад. Разве я не сказал?
— Ясно, — проговорил Николай и, чтобы поменять тему разговора, подлил немного шампанского в фужеры. — Давайте, помянем вашего папу. Это делают, не чокаясь.
Они выпили. Снова помолчали. И вдруг юноша-мальчик хлопнул себя по лбу.
— Я же для вас сегодня получил три заказа. Поехали в кабинет.
Он развернул коляску и быстро покатил в соседнюю комнату, где мерцал лишь экран компьютера. У двери на непривычно низком уровне был закреплен выключатель.
— Это еще папа сделал, специально для меня, — объяснил Платон, включая большой свет. — Садитесь сюда, — и он показал на старый просиженный диван, на котором лежала подушка с пледом. — Я тут и сплю, когда Интернетом увлекусь. У меня же такое кресло — видите, все легко откидывается. Прямо с него на диван, и спать.
Николай уважительно оглядел старинные полки из мореного дерева, которые возвышались вдоль стен от пола до потолка и были забиты толстыми фолиантами.
— Это все отцовские, — объяснил Платон, перехватив взгляд Николая. — Он был специалистом по античности.
Все сходилось с тем, что он уже знал, но Николай, лишь слегка кивнув, спросил:
— Доцентом, наверное, был?
— Что вы, когда я родился, он давно был профессором. Доцент — это же первая ступенька.
Платон вывел на экран нужный файл.
— Вот, мишень номер один. Новосельская — вам такая фамилия знакома?
Николай не слишком интересовался российской политической суетой, и все же Новосельская не была совсем неизвестной ему Не так уж их много, женщин-политиков, а чтобы они еще и говорили разумные речи — так пальцев на одной руке будет многовато. Короче, знал Николай Галину Новосельскую, видел пару раз по телевизору и запомнил. А, может, она напоминала ему кого-то… Рыжеватые волосы, очки, округлое лицо. Есть женщины в русских селеньях…
В последнее время, как он слышал, она пошла на выборы и, конечно, от своего демократического блока. Сам Николай ни в какие блоки не верил, на выборы не пошел бы даже при наличии единственного паспорта с настоящим штампом о прописке. Но Новосельская была ему симпатична.
Так какого хрена ее имя возникло на экране у Платона? Ответ-то был понятен, но порождал неприятные вопросы.
— Подробности нужны?
— Пока нет, пойдем дальше.
— Пожалуйста. Есть и второе имечко. Некто Барханов Валентин Петрович, хирург по профессии.
— Заказчик тот же?
— Как вам сказать. Отправитель почты у нас всегда один, а насчет заказчиков — нам это знать ни к чему. Правильно?
Он даже заглянул в лицо Николаю, как это делали обычно младшие в их детском доме, когда советовались со старшими.
— Верно. Знания, как говорили древние, лишь умножают печали. Но если честно, очень мне первый заказ не понравился. Я по женщинам не работаю. Это все, кому нужно, знают. Будь хоть она трижды людоедкой. От того и ко второму как-то сердце не лежит.
— Тогда третий.
И он назвал фамилию, которая года три назад упоминалась почти в каждом телевизионном рекламном выпуске. А потом еще год на экранах страны показывали тысячи плачущих, а также разъяренных людей, которых владелец фамилии одурачил.
— Я считал, что его давно уже нет на свете, — сообщил Платон. — Выставить бы его, как в средние века, у позорного столба на площади. И чтобы каждый им обобранный мог бы в него плюнуть.
— А рядом с ним тех, кто ему помогал, — добавил Николай.
— Да неужели вы думаете, что эти люди без прикрытия сверху смогли бы обобрать всю страну? И потом, сколько такой мог потратить. Ну сотню-две тысяч баксов, а где остальные? Куда миллионы делись?
Оказывается мальчик-юноша умел размышлять.
— А куда, как вы думаете?
— Туда же, куда и многое — наверх. Поэтому и заказывают, чтобы никакой Интерпол его случайно не выволок на поверхность. А то как начнет давать показания! Смотрите! Он, по всем данным, в Бразилии, — удивился Платон. — Как насчет командировки в Рио-де-Жанейро? Там что, правда, все ходят в белых брюках?
— Если честно, то днем там ходят в шортах. А если какой прием, тогда можно и брюки… Какие там условия? Платон вывел на экран условия.
— Скажите им, чтобы удвоили цифру. Ведь ежа и этого клиента голыми руками не ловят. А тут спецсредства понадобятся.
— Я вам раскрою секрет. Дальше идет приложение, оно адресовано только мне. Там сказано, если вы выдвинете встречные требования, то цифру можно увеличить в три раза, но не больше.
— Сообщите, что я их выдвинул. На том и остановимся. А тех двоих лучше бы не обижать. Как бы про это намекнуть?
— Нет, дорогой друг, лучше не нужно. Пусть им намекает кто-нибудь другой! — сказал юноша.
«А мальчишку-то они пугнули», — подумал Николай.
Вид у обоих был какой-то взъерошенный. Дмитрий не первый год работал в правоохранительных органах и, казалось бы, осмотр места происшествия не должен произвести на него особого впечатления. Странно, что Чак тоже казался подавленным.
— Что за происшествие? — поинтересовалась Штопка.
— Бизнесмена подорвали тут, на Зверинской. Дохлое дело. Черта с два что-нибудь накопаешь.
— Ничего не нашли?
— Почему ничего? Вот Чак кое-что нашел. Собачий хвост.
— Господи! Хвост-то тут при чем?
— Женщина с собачкой сидела на детской площадке, — начал Дмитрий. Он будто воочию представил себе мирную сценку. Дети качаются на качелях, играют в дочки-матери, тут же с собачкой на руках сидит пожилая петербурженка. «Утро в сосновом лесу». От дома по Зверинской, 16, их отделяет неширокая улица и чугунная ограда. Из парадного в глубине перекопанного двора в сопровождении двух плечистых парней выходит солидный человек и направляется к шикарной машине, появляющейся из-за угла словно по команде. Мужчина подходит к машине. И тут маленькая собачка спрыгивает с колен пожилой дамы и опрометью несется к «мерседесу». Раздается оглушительный взрыв. Люди падают. Погибает и собачка. Загорается автомобиль, пламя подбирается к бензобаку, и раздается новый взрыв.
Штопка молча смотрела на мужа, застывшего над тарелкой с вилкой в руках.
— Митя, — позвала она.
— Собачка, — только и сказал Дмитрий, бросил вилку и. не одеваясь бросился из квартиры.
— Совсем обезумел, — пожаловалась Штопка Чаку. Дмитрий вернулся через несколько минут с подозрительным полиэтиленовым пакетом в руках.
— Это неприятно, я понимаю, — сказал он жене, — Заверни как-нибудь получше, что ли… Положи в холодильник, лучше в морозильную камеру. Вещественное доказательство.
* * *
Платон разглядел щупловатого на вид мужчину, каких в толпе — тьма, с неприметным типом, в недорогой куртке, дешевой вязаной шапочке. На вид он не походил на легендарного «Дорогого друга», о котором ходили легенды в сети. «Дорогой друг» исполнял самые, казалось бы. невозможные заказы, причем не только от частных лиц. но и правительств. Из-за этого в виртуальном мире время от времени возникала большая сумятица. Когда правительство, например, Колумбии, сообщало, что заочно награждает его орденом Большого золотого креста и дает статус почетного гражданина города Картахена, правительство какого-нибудь Тамбу-Ламбу также заочно приговаривало его к смерти.Он был неуловим для всех спецслужб, хотя ходили и противоположные слухи — о том, что он законспирированный агент не просто спецслужбы какой-то одной страны, а всей Большой восьмерки Великих держав и общается напрямую лично с их президентами. Правда, в Интернете Платон читал об отрицании самою существования этого человека и утверждения, что кое-кто, например, журналисты и писатели, с целью дезинформации создают некий типаж, чтобы валить преступные подвиги различных людей на вымышленного ими персонажа.
Так или иначе, но на экране наружного наблюдения, а значит, и перед дверью стоил именно тот человек, которого время от времени называли то Скунсом, то человеком, похожим на Скунса.
«Первым делом спрошу, как мне его называть», — подумал Платон, подавая команду компьютеру на открытие двери.
Он успел развернуть коляску и выехать в прихожую.
— Здравствуйте, дорогой Координатор! — сказал ему, улыбаясь отличными искусственными зубами, ничем не приметный легендарный человек.
— Здравствуйте, дорогой друг, — ответил Платон. — Раздевайтесь, вешалка рядом. И простите, что не могу лично принять вашу куртку. Видите, у меня вместо ног колеса, причем давно.
— Что поделаешь, дорогой Координатор, все же это лучше, чем сердце на батарейках, как у нескольких моих знакомых, да и у меня самого — вместо ребер — титановое железо в тефлоне.
Николай, он же человек, так похожий на Скунса, ничем не выдал своего удивления. По всем его представлениям Координатор должен был быть старше минимум лет на десять. Он не ожидал увидеть бледного тонколицего юношу-мальчика, зато успокоился, засада его явно не ожидала.
«Буду его называть «Дорогим другом», — подумал Платон, — это даже легче».
— Недавно я открыл такую истину, — проговорил Николай, проходя вслед за Платоном на просторную кухню, блистающую чистотой благодаря трудам Анны Ильиничны. — Неважно, сколько мы прожили, важно — сколько нам осталось жить. — Николай вынул из сумки шампанское, пять гвоздик и подарок. — А потому позвольте вам пожелать сравняться в долголетии со сфинксом, который охраняет Великие пирамиды в Египте или, по крайней мере, с Рабиндранатом Тагором и Львом Толстым вместе взятыми. Надеюсь, такую штуковину вы приобрести не успели, — и он вскрыл коробку с пишущим сиди-ромом. — Последняя модель, плюс набор чистых дисков.
— Дорогой друг, спасибо! Об этом я даже не мечтал! — Платон был явно потрясен подарком. — Вы просто попали мне прямо в душу!
— Да бросьте вы, — слегка смущенно проговорил Николай.
— Правда, мне после смерти папы никто не дарил подарков. И вообще… Дня рождения у меня тоже не было…
Платон неожиданно перешел с высокопарного слога на обычную речь и Николаю показалось, что его Координатор вот-вот всхлипнет. Но это длилось буквально мгновение.
— Пойдемте в комнату. У меня там все уже готово.
— Как я понял из вашего текста, дорогой Координатор, — проговорил Николай, минуя дверь, по-видимому, рабочей комнаты, и входя вслед за хозяином в другую, продолжая держать подарки в руках, — вы живете сами по себе, без родных и соседей.
— У меня есть мама, но она где-то в Штатах, я даже не знаю ее адреса… А отец — однажды ушел из дома и не вернулся… Мне сказали, что он, скорее всего, умер. В общем, никаких следов, даже могилы… Такие дела.
На столе стояли фужеры, большая бутылка кока-колы, ваза с яблоками и виноградом и несколько салатов, которые можно купить готовыми в дорогих магазинах.
«И все же кто-то за ним явно присматривает, — подумал Николай, — чья-то женская рука».
— Шампанское будем вскрывать или уберем в холодильник? — спросил гость.
— Это будет первое в моей жизни вино… Давайте откроем! Нужно же когда-нибудь…
— Смотрите, оно ударяет в голову. Правда, быстро проходит.
Николай наполнил фужеры ровно наполовину.
— Никогда не пробовал! — Платон посмотрел сквозь фужер на свет. — Пузырьки, как у лимонада.
— За вас, дорогой Координатор, и пусть вам чаще улыбается жизнь! — торжественно произнес Николай. Они выпили и минуту-две молчали.
— Угощайтесь, дорогой друг, в самом деле! — оживленно затворил сразу раскрасневшийся хозяин — Это мне Анна Ильинична принесла, я ей так и сказал. Анна Ильинична, выберите на свои вкус, но чтобы все самое лучшее.
— Ну что, должен отметить, у вашей Анны Ильиничны вкус отменный. Ваша родственница?
Николай потянулся за пластмассовой тарелочкой с салатом и неожиданно в зеркале увидел отражение большой фотографии. Фотография висела за его спиной на стене. И был на ней изображен человек с очень знакомым лицом. Этот человек стоял позади коляски, в которой сидел хозяин. Только был он тогда младше, лет так пятнадцати.
Сам же хозяин, впервые испытывая воздействие шампанского, оживленно рассказывал:
— Да нет. Пришла после того, как отец умер, и говорит: «Я буду за вами ухаживать». Я ее спрашиваю: «Как вы замок открыли?» А она удивилась и говорит: «Мне же ключ дали, когда на работу наняли ухаживать за вами»». Я ее так ни разу и не спросил, сколько ей платит фирма. Она наш универ кончала, филфак. Только представьте, дорогой друг, как-то раз спрашивает: «Я хотела купить философские труды Сократа, а их почему-то не издают. Платона издают, а Сократа — нет. Или их сразу расхватывают?» Так и спросила. Во — у нас на филфаке учат! А может быть, ее отчислили с первого курса за дремучесть?
«Это он рассказывает о женщине, которая помогает ему по хозяйству», — понял Николай и спросил мягко:
— На компьютере она умеет работать?
— Не знаю. Вроде бы нет… А так она вполне… Жалко, что старовата…
Действие шампанского, как и обещал Николай, постепенно проходило.
«Подливать не буду, чтобы не наговорил лишнего», — решил гость и показал на фотографию:
— Это на снимке вы с отцом?
— Да, это мы с папой. — Мальчик-юноша сказал это негромко, и в глазах его Николай увидел страдание. — А через год, как снялись, он пропал. Если бы хоть знать, где могила. Я бы цветы в день его рождения заказывал положить. По Интернету. Недавно открыли такой магазин. А еще есть сайт «Планета людей» — как раз сегодня наткнулся на адрес. Там можно заказать страничку памяти о любом человеке. Хоть о себе, хоть о друге или родственнике.
— Да? — удивился Николай. — Адрес сайта запомнили?
— Конечно. — И он продиктовал: — www.peopleplanet.ru. — А так даже из университета ни разу не позвонили. Правда, у меня потом телефон поменяли…
— Ну, мир не без добрых людей. Помогли все-таки…
— Ага. После того, как я в Интернете повесил информашку. А так мог бы и умереть. С голоду. Я уже собрался по телефону вызвать скорую помощь, милицию и пожарных. Смешно бы было…
— Это все было летом?
— Летом, два года назад. Разве я не сказал?
— Ясно, — проговорил Николай и, чтобы поменять тему разговора, подлил немного шампанского в фужеры. — Давайте, помянем вашего папу. Это делают, не чокаясь.
Они выпили. Снова помолчали. И вдруг юноша-мальчик хлопнул себя по лбу.
— Я же для вас сегодня получил три заказа. Поехали в кабинет.
Он развернул коляску и быстро покатил в соседнюю комнату, где мерцал лишь экран компьютера. У двери на непривычно низком уровне был закреплен выключатель.
— Это еще папа сделал, специально для меня, — объяснил Платон, включая большой свет. — Садитесь сюда, — и он показал на старый просиженный диван, на котором лежала подушка с пледом. — Я тут и сплю, когда Интернетом увлекусь. У меня же такое кресло — видите, все легко откидывается. Прямо с него на диван, и спать.
Николай уважительно оглядел старинные полки из мореного дерева, которые возвышались вдоль стен от пола до потолка и были забиты толстыми фолиантами.
— Это все отцовские, — объяснил Платон, перехватив взгляд Николая. — Он был специалистом по античности.
Все сходилось с тем, что он уже знал, но Николай, лишь слегка кивнув, спросил:
— Доцентом, наверное, был?
— Что вы, когда я родился, он давно был профессором. Доцент — это же первая ступенька.
Платон вывел на экран нужный файл.
— Вот, мишень номер один. Новосельская — вам такая фамилия знакома?
Николай не слишком интересовался российской политической суетой, и все же Новосельская не была совсем неизвестной ему Не так уж их много, женщин-политиков, а чтобы они еще и говорили разумные речи — так пальцев на одной руке будет многовато. Короче, знал Николай Галину Новосельскую, видел пару раз по телевизору и запомнил. А, может, она напоминала ему кого-то… Рыжеватые волосы, очки, округлое лицо. Есть женщины в русских селеньях…
В последнее время, как он слышал, она пошла на выборы и, конечно, от своего демократического блока. Сам Николай ни в какие блоки не верил, на выборы не пошел бы даже при наличии единственного паспорта с настоящим штампом о прописке. Но Новосельская была ему симпатична.
Так какого хрена ее имя возникло на экране у Платона? Ответ-то был понятен, но порождал неприятные вопросы.
— Подробности нужны?
— Пока нет, пойдем дальше.
— Пожалуйста. Есть и второе имечко. Некто Барханов Валентин Петрович, хирург по профессии.
— Заказчик тот же?
— Как вам сказать. Отправитель почты у нас всегда один, а насчет заказчиков — нам это знать ни к чему. Правильно?
Он даже заглянул в лицо Николаю, как это делали обычно младшие в их детском доме, когда советовались со старшими.
— Верно. Знания, как говорили древние, лишь умножают печали. Но если честно, очень мне первый заказ не понравился. Я по женщинам не работаю. Это все, кому нужно, знают. Будь хоть она трижды людоедкой. От того и ко второму как-то сердце не лежит.
— Тогда третий.
И он назвал фамилию, которая года три назад упоминалась почти в каждом телевизионном рекламном выпуске. А потом еще год на экранах страны показывали тысячи плачущих, а также разъяренных людей, которых владелец фамилии одурачил.
— Я считал, что его давно уже нет на свете, — сообщил Платон. — Выставить бы его, как в средние века, у позорного столба на площади. И чтобы каждый им обобранный мог бы в него плюнуть.
— А рядом с ним тех, кто ему помогал, — добавил Николай.
— Да неужели вы думаете, что эти люди без прикрытия сверху смогли бы обобрать всю страну? И потом, сколько такой мог потратить. Ну сотню-две тысяч баксов, а где остальные? Куда миллионы делись?
Оказывается мальчик-юноша умел размышлять.
— А куда, как вы думаете?
— Туда же, куда и многое — наверх. Поэтому и заказывают, чтобы никакой Интерпол его случайно не выволок на поверхность. А то как начнет давать показания! Смотрите! Он, по всем данным, в Бразилии, — удивился Платон. — Как насчет командировки в Рио-де-Жанейро? Там что, правда, все ходят в белых брюках?
— Если честно, то днем там ходят в шортах. А если какой прием, тогда можно и брюки… Какие там условия? Платон вывел на экран условия.
— Скажите им, чтобы удвоили цифру. Ведь ежа и этого клиента голыми руками не ловят. А тут спецсредства понадобятся.
— Я вам раскрою секрет. Дальше идет приложение, оно адресовано только мне. Там сказано, если вы выдвинете встречные требования, то цифру можно увеличить в три раза, но не больше.
— Сообщите, что я их выдвинул. На том и остановимся. А тех двоих лучше бы не обижать. Как бы про это намекнуть?
— Нет, дорогой друг, лучше не нужно. Пусть им намекает кто-нибудь другой! — сказал юноша.
«А мальчишку-то они пугнули», — подумал Николай.
Глава 11. Большие беды с маленьким сенбернаром
В те же часы в другом доме и другой человек тоже отмечал день своего рождения. Этим человеком была Римма Семеновна Мальцева.
Бывший муж Риммы, Олег Глебович, помнил об этом с утра, помнил в полдень и даже собирался заскочить в соседний магазинчик за подарком, но все, как обычно, спутал телефонный звонок. В трубке рыдала женщина.
— Умоляю, я оплачу все, только приезжайте скорее!
Олегу Глебовичу пора было бы привыкнуть к таким звонкам, однако он так и не научился сохранять равнодушие, когда рядом страдали люди. Или животные. Хорошо, хоть внешне он умел оставаться спокойным.
— Объясните подробно, что случилось.
— Нет! Нет! Ой, он умрет! Он сейчас умрет! Пожалуйста, я вас умоляю, приезжайте скорее!
Она назвала адрес и Олег Глебович, схватив докторский саквояж, который всегда стоял наготове в прихожей, бегом спустился по лестнице к своей замызганной «восьмерке», соображая, на каких улицах в это время меньше пробок.
Он часто ездил по вызовам и его особенно бесило отсутствие в родном городе самых необходимых опознавательных знаков. На поиски нужного дома или квартиры порой уходило столько же времени, сколько тратилось на дорогу. Словно все мы обитаем в засекреченном объекте, где на каждом шагу висят призывы типа «Осторожно! Враг подслушивает!», и в целях соблюдения государственной тайны, чтобы вражеские шпионы не могли никаких адресов найти, убрали все номера с домов. В результате по указанному адресу не могут добраться не только шпионы, для которых, благодаря Интернету раскрылись почти все государственные секреты, но подолгу, проклиная все, путаются врачи скорой помощи, шастают между безымянными корпусами обыкновенные гости в праздничной одежде и теряет дорогое время он, Олег Глебович. И сколько больных умирает только из-за того, что к ним всего на несколько минут опаздывает медицинская помощь!
Он уже давно перестал костерить губернаторов, которые не могут навести в городе порядок. В конце концов, губернаторы приходят и уходят, а народ остается. И не губернатор должен повесить на каждом доме номерной знак, а те самые жилконторские Марьи Васильевны и Иваны Ивановичи, которые здесь живут и к которым тоже приезжает скорая помощь. Но народ, как всегда, безмолвствует.
Так было и в этот раз. Он метался между тремя длинными домами без номеров, каждый из которых растянулся чуть ли не на квартал, спрашивал у прохожих, но все указывали в разные стороны, пока наконец слегка подпивший мужик не подвел его к нужному дому и подъезду.
Наконец Олег Глебович поднялся в полудохлом загаженном лифте на седьмой этаж и позвонил.
Дверь открыла рыхлая крашеная блондинка в ярком халате, в бигуди.
— Ой, это вы?! Я уже звонила снова, я думала, эти мучения никогда не кончатся!
Олег Глебович снял ботинки, потом вынул из саквояжа тапочки, упакованные в полиэтилен и сохранившие уличный холод.
— Он там, я закрыла его в комнате, чтобы не видеть эти мучения!
Хозяйка открыла дверь, и перед Олегом Глебовичем возник четырехмесячный сенбернар. Голова и лапы щенка, весь пол вокруг были забрызганы кровавой пеной и слюной. Пасть он держал широко раскрытой, дышал тяжело, глаза покраснели. Вид у него был жалкий, замученный.
— Кость! У него встала кость поперек горла! — запричитала хозяйка. — Умоляю, доктор! Сделайте хоть что-нибудь! Муж меня убьет, если собака погибнет!
Олег Глебович подошел к щенку, потрепал бедолагу по холке и, не говоря ни слова, быстрым движением сунул правую руку глубоко в пасть, нажимая так, чтобы приподнялась верхняя челюсть. Левой рукой он аккуратно и твердо отжал нижнюю челюсть, захватил кончиками пальцев кость, слегка повернул ее и вытащил наружу. Все это действие заняло секунды две, не больше.
Косточка была не так уж и велика, но зато заострена с обеих сторон.
— Можете сохранить на память, — протянул он ее хозяйке.
Такие, на первый взгляд, примитивные действия требовали не только опыта и отточенности движений, но и кое-чего еще, что их институтский профессор даже в атеистические времена называл даром Божиим.
Бывший муж Риммы, Олег Глебович, помнил об этом с утра, помнил в полдень и даже собирался заскочить в соседний магазинчик за подарком, но все, как обычно, спутал телефонный звонок. В трубке рыдала женщина.
— Умоляю, я оплачу все, только приезжайте скорее!
Олегу Глебовичу пора было бы привыкнуть к таким звонкам, однако он так и не научился сохранять равнодушие, когда рядом страдали люди. Или животные. Хорошо, хоть внешне он умел оставаться спокойным.
— Объясните подробно, что случилось.
— Нет! Нет! Ой, он умрет! Он сейчас умрет! Пожалуйста, я вас умоляю, приезжайте скорее!
Она назвала адрес и Олег Глебович, схватив докторский саквояж, который всегда стоял наготове в прихожей, бегом спустился по лестнице к своей замызганной «восьмерке», соображая, на каких улицах в это время меньше пробок.
Он часто ездил по вызовам и его особенно бесило отсутствие в родном городе самых необходимых опознавательных знаков. На поиски нужного дома или квартиры порой уходило столько же времени, сколько тратилось на дорогу. Словно все мы обитаем в засекреченном объекте, где на каждом шагу висят призывы типа «Осторожно! Враг подслушивает!», и в целях соблюдения государственной тайны, чтобы вражеские шпионы не могли никаких адресов найти, убрали все номера с домов. В результате по указанному адресу не могут добраться не только шпионы, для которых, благодаря Интернету раскрылись почти все государственные секреты, но подолгу, проклиная все, путаются врачи скорой помощи, шастают между безымянными корпусами обыкновенные гости в праздничной одежде и теряет дорогое время он, Олег Глебович. И сколько больных умирает только из-за того, что к ним всего на несколько минут опаздывает медицинская помощь!
Он уже давно перестал костерить губернаторов, которые не могут навести в городе порядок. В конце концов, губернаторы приходят и уходят, а народ остается. И не губернатор должен повесить на каждом доме номерной знак, а те самые жилконторские Марьи Васильевны и Иваны Ивановичи, которые здесь живут и к которым тоже приезжает скорая помощь. Но народ, как всегда, безмолвствует.
Так было и в этот раз. Он метался между тремя длинными домами без номеров, каждый из которых растянулся чуть ли не на квартал, спрашивал у прохожих, но все указывали в разные стороны, пока наконец слегка подпивший мужик не подвел его к нужному дому и подъезду.
Наконец Олег Глебович поднялся в полудохлом загаженном лифте на седьмой этаж и позвонил.
Дверь открыла рыхлая крашеная блондинка в ярком халате, в бигуди.
— Ой, это вы?! Я уже звонила снова, я думала, эти мучения никогда не кончатся!
Олег Глебович снял ботинки, потом вынул из саквояжа тапочки, упакованные в полиэтилен и сохранившие уличный холод.
— Он там, я закрыла его в комнате, чтобы не видеть эти мучения!
Хозяйка открыла дверь, и перед Олегом Глебовичем возник четырехмесячный сенбернар. Голова и лапы щенка, весь пол вокруг были забрызганы кровавой пеной и слюной. Пасть он держал широко раскрытой, дышал тяжело, глаза покраснели. Вид у него был жалкий, замученный.
— Кость! У него встала кость поперек горла! — запричитала хозяйка. — Умоляю, доктор! Сделайте хоть что-нибудь! Муж меня убьет, если собака погибнет!
Олег Глебович подошел к щенку, потрепал бедолагу по холке и, не говоря ни слова, быстрым движением сунул правую руку глубоко в пасть, нажимая так, чтобы приподнялась верхняя челюсть. Левой рукой он аккуратно и твердо отжал нижнюю челюсть, захватил кончиками пальцев кость, слегка повернул ее и вытащил наружу. Все это действие заняло секунды две, не больше.
Косточка была не так уж и велика, но зато заострена с обеих сторон.
— Можете сохранить на память, — протянул он ее хозяйке.
Такие, на первый взгляд, примитивные действия требовали не только опыта и отточенности движений, но и кое-чего еще, что их институтский профессор даже в атеистические времена называл даром Божиим.