Вудс Шерил. Благие намерения

   — Принеси-ка столик. Дуг, — скомандовал отец, отвлекая внимание Дуга от нее, что позволило ей перевести дух. — Я достану карты. Грейс, нельзя ли еще чаю со льдом?
   Когда столик был установлен, Трейси едва не сбила с ног отца, торопясь занять место напротив матери.
   — Женщины против мужчин, — объявила она вызывающим тоном.
   Отец озадаченно посмотрел на нее, но безропотно сел напротив Дуга.
   — Ну, дамы, вы пропали. Вам не устоять против двух самых лучших игроков в бридж во всем Сильвер-Фолсе.
   — Хочешь пари? — поинтересовалась Трейси.
   — Треси Мари!
   — Я бы поставила на кварту малинового мороженого, ма.
   Искра азарта вспыхнула в глазах матери.
   — Что ж, тогда нам нужно постараться. Я обожаю малиновое мороженое.
   С началом игры Трейси вела себя так, словно от победы зависело все ее будущее, а не цена какой-то кварты мороженого. К несчастью, ей все труднее становилось сосредоточиться на картах оттого, что Дуг сидел в каких-то дюймах от нее, а его нечестивые, ослепительно блестевшие глаза и подначивающая улыбка откровенно насмехались над ней, как только она поднимала свои глаза от карт.
   Ей было еще хуже, чем в первые несколько недель после его исчезновения, когда все, к чему бы она ни прикасалась в доме, отдавало запахом его лосьона после бритья или возбуждало в ней воспоминание о каком-либо интимном моменте. Тогда это было настоящей пыткой, а сейчас стало еще хуже. Сейчас он снова находился рядом с ней. И она могла заполучить его обратно, если бы только пожелала.
   Если… если…
   Нетрудно было бы найти ответ на этот вопрос. Позавчера он был бы однозначным. Она не приняла бы обратно Дуга Магира, даже если бы он пообещал ей солнце, луну и звезды и преподнес бы их ей в серебряной фольге, завязанной большим красным бантом. Сегодня все спуталось от жара, исходившего от его тела, от искр в его голубых глазах и от давления по крайней мере половины города, побуждавшего ее радушно принять его в свои объятья. Жаркая боль внутри нее вызывала у Трейси желание поступить именно так, но воспоминание о месяцах страданий заставляло ее судорожно сжимать карты в руках и прятать свои глаза от его вызывающего взгляда.
   — Твоя заявка, Трейси, — мягко произнес он, и у нее задрожали руки от того, как его протяжный голос сжимал и раздирал ее внутренности, обращая их в студень.
   — Три бубны, — объявила она дрожащим голосом и вскрикнула, когда туфля матери с силой наступила ей на ногу. Что туфля принадлежала матери, она поняла по ее свирепому взгляду. Объявления бубен она явно не ожидала. Трейси попыталась еще раз сосредоточить свое внимание на игре.
   К несчастью, она ничего не могла поделать, чтобы вытащить их из ямы, которую сама выкопала своей необдуманной заявкой. Двадцать минут спустя Трейси уже ехала в ближайший киоск за малиновым мороженым. Она испытывала искушение продолжать ехать, пока не очутится в соседнем округе. Однако чувствовала, что сколь бы далеко ни уехала от Дуга, он будет рядом с ней, как был все предшествовавшие месяцы.
   Когда она вернулась, у нее было ощущение, что она вступила в лагерь с вооруженными людьми. Единственная безоружная и не имеющая ни одного союзника.
   Пока они смаковали мороженое, Дуг рассказывал о Денвере, Сиэтле, Портленде и всех остальных местах на Западе, где он побывал. В его устах это звучало так, словно золотая лихорадка была в разгаре, а он напал на богатейшую жилу.
   — Так ты неплохо провел время, а, сынок? — спросил Рей.
   — Вполне. Я приобрел опыт, который уже не забуду, встретил необыкновенных людей.
   — В большинстве своем женщин, вне всякого сомнения, — пробормотала про себя Трейси.
   — Что ты сказала, дорогая? — спросила ее мать.
   — Ничего. Думаю, нам пора домой. Мне нужно еще кое-что сделать по дому, а Дугу надо посмотреть объявления о приеме на работу, сказала она, напряженно глядя на него. — Давай-ка, Дональд, смоем мороженое с твоей мордашки и поедем домой.
   — Я умою его после вашего ухода, дорогая. А вы с Дугом поезжайте.
   Трейси бросила пытливый взгляд на мать, потом перевела его на отца, который старательно отводил глаза. Он вдруг проявил особую заботу о том, чтобы Дональд отправлял свое мороженое в рот, а не размазывал по своей рубашке.
   — Так, — смиренно проговорила она. — Это что еще за новости?
   — Твои родители оставят сегодня Дональда у себя, чтобы мы могли побыть одни. Ну разве они не молодцы? — бодро сказал Дуг.
   — Еще какие! — рассердилась Трейси. — Дональд поедет домой, где ему и место.
   — Хочу тут, — заканючил мальчик, чьи глаза моментально заполнились слезами.
   — Не сегодня, объедала.
   — Де-е-еда! — завыл Дональд. — Не хочу.
   — Пошли, Трейси, — попросил Дуг. — Оставь ребенка здесь. Нам надо поговорить. Я вот подумал, не проехать ли нам вокруг озера. Ночь прекрасна, полнолуние.
   — Я была на озере вчера ночью, — напомнила она ему, не обращая внимания на тень неудовольствия, появившуюся на его лице. — К тому же мне нужно кое-что сделать дома.
   — Что еще? Я же все постирал.
   — Нужно погладить.
   — Завези завтра нужное тебе белье сюда, и я его поглажу, — предложила мать, ясно давая понять, на чьей она стороне. Трейси почувствовала себя загнанной в угол, что ей совсем не понравилось.
   — Мне надо помыть голову. Или и ее я могу оставить тебе?
   — Трейси! — тихо упрекнул ее отец. Это было убийственнее, чем если бы он прикрикнул на нее.
   — Прошу прощения.
   Она оглядела лица, с ожиданием взирающие на нее над кухонным столом, и вздохнула со смирением.
   — О'кей. Прекрасно. Забирайте у меня сына. Гладьте мое белье. Возите меня вокруг озера. — Она обвела их свирепым взглядом. — Но не думайте, что мне это нравится.
   Лицо Дуга осветилось улыбкой, и он подмигнул ее отцу:
   — Маленькая, но энергичная, как вы любили говорить.
   — А идите вы!.. — проворчала Трейси и сжала Дональда в объятиях с такой силой, что он взвизгнул.
   — Поехали? — спросил Дуг.
   — Почему бы и нет?
   — Трейси Мари, тебе следует научиться уступать более грациозно, — прошептал он, когда они подходили к машине.
   — Это еще зачем? Чтобы ты опять измывался надо мной?
   — Никогда не делал этого. Если уж на то пошло, это ты крутила мной как хотела. Помнишь, как тебе захотелось однажды отправиться на концерт в Мемфисе, а меня ждали на слете скаутов из половины колледжей штата?
   К сожалению, она помнила. Дуг пожертвовал финальным матчем своей команды и повез ее послушать ее любимого певца. Они доехали уже до Мемфиса, когда она призналась, что у нее не было билетов на концерт. Ему пришлось уплатить за пару билетов бешеные деньги, а сидели они так далеко, что дома могли бы увидеть и услышать все гораздо лучше по телеку.
   — Помню, — ответила она возбужденным голосом. Она не желала вспоминать хорошее, те времена, когда Дуг был готов ради нее на все, те моменты, когда он обращался с ней как с принцессой. Ей отчаянно захотелось вспомнить те ночи, когда она лежала без сна, пытаясь сообразить, где мог находиться в этот момент Дуг, те недели после его исчезновения, когда она засыпала вся в слезах.
   Но в намерения Дуга явно не входило позволить ей блокировать память о счастливых временах.
   — А тот раз, когда ты захотела отправиться на каток, хотя еще не оправилась от гриппа и твоя мать велела тебе сидеть дома? Помнишь?
   Она не смогла сдержаться и хихикнула.
   — Я чувствовала себя Джульеттой, когда ты вскарабкался за мной по лестнице, — со вздохом призналась она.
   — Ну, я-то совсем не чувствовал себя Ромео, когда твой отец всыпал мне по первое число. Обещал отдубасить меня, если я еще раз выкину подобную штуку и подвергну риску твою жизнь.
   — Я слышала сверху, как он вопил.
   — Но ты не пришла ко мне на выручку, — напомнил Дуг.
   — Они заперли меня в комнате. Мне еще повезло, что меня вообще выпускали из дома той зимой.
   В его голубых глазах замерцала нежность, когда он спросил:
   — Ты бы спустилась, если б могла?
   Трейси почувствовала знакомую теплоту, когда болезненная тяжесть заполнила ее живот.
   — Думаю, да, — тихо произнесла она. — Тогда я бы сделала что угодно ради тебя.
   — А сейчас?
   Она пожала плечами:
   — Времена меняются.
   — Мы еще можем припомнить кое-что из того, что мы чувствовали тогда, Трейси Мари.
   — Не думаю, Дуг. Все похоронено под слишком большой болью.
   — Тогда не будем думать о прошлом. Давай сосредоточимся на настоящем. Сегодня замечательная ночь. Теплый воздух, и небо, полно луной. Давай поплаваем в озере. Помнишь, как мы ныряли голышом в такие ночи, как сегодня?
   — Думаю, нам следует поехать домой. — Она боролась с желанием поехать с Дугом, очутиться с ним под звездами, позволить магии ночи окутать их так, как это случалось, когда они были юными и влюбленными.
   — Все в свое время. Сейчас я хочу поплавать. Если захочешь присоединиться ко мне, я буду счастлив. Если нет, можешь подождать меня в машине, — сказал он, заезжая в естественный шатер, образованный соснами. И хотя в глубине его глаз светилось вожделение, когда он взглянул на нее, он не пытался больше уговаривать ее. Он предложил ей выбор и оставил решение за ней.
   Он подождал минутку и, поскольку она промолчала, продолжил таким небрежным тоном, что Трейси подумалось: напрасно она вообразила себе нескромные мысли, якобы одолевавшие Дуга.
   — Я уже давно мечтал об этом, — легкомысленно обронил он. — Нет ничего лучше купания под луной, чтобы забыть о своих тревогах. У Трейси разрывалось сердце. — Дуг…
   Но прежде, чем она могла продолжить, он уже выскочил из машины и зашагал к воде, освобождаясь на ходу от одежды. Ее глаза следили за ним с вожделением, в котором она не осмеливалась признаться самой себе. Преследовавшее и дразнившее ее в снах тело теперь обнажалось перед ней, еще более прекрасное в серебристом свете луны. У него были широкие плечи с четко прорисованными мышцами человека, привычного к тяжелому физическому труду, а его мощная спина сужалась конусом к тонкой талии, на которой виднелся небольшой шрамик, оставленный острым зубцом скалы во время давнего ночного купания, подобного сегодняшнему.
   Когда его брюки упали на землю, на нем остались только коротенькие трусики типа бикини, едва прикрывавшие его тугую попку, вид которой всегда вызывал у нее учащение пульса. Ей доставляло удовольствие поглаживать ее, ощущая, как сокращаются его мышцы в порыве страсти, когда его тело глубоко проникало в нее, наполняя всю ее своей любовью.
   Тело Дуга было нескончаемым источником наслаждения. Ее пальцы умели находить его чувствительные точки, пощипывать и покалывать их, пока он не начинал постанывать от желания и его плоть не начинала гореть от возбуждения, сопоставимого с ее собственным. Какой широкий простор открывался для разведки: жесткая щетина, проступавшая на его лице в конце дня, похожие на тонкую проволоку волосы на его груди, нежный сатин его мужского достоинства. Хотя Трейси была физически сильной и в ее небольшом теле не было и унции лишней плоти, она была сама мягкость и нежность рядом с его тугой мускулистостью. Несмотря на разницу в росте, они так чудесно подходили друг другу, словно сам Бог подобрал их под стать. Она была так уверена, что их души предназначены друг для друга… а он взял и оставил ее.
   И сейчас, когда она наблюдала за ним, в ней пробудились все эти воспоминания, и ее сердце забилось о ребра, барабаня словно обезумевший джазовый ударник. Ей захотелось выскочить из машины, освободиться от своей одежды и присоединиться к нему в воде, почувствовать его руки вокруг себя, его тело прижатым к ее, как это часто бывало в прошлом.
   Но здесь ее подстерегала опасность. Если она последует сейчас за ним, известно, что произойдет потом. И тогда будет уже слишком поздно, чтобы говорить, слишком поздно, чтобы думать о том, что уготовило им будущее, о том вреде, который причинило им прошлое.
   И она продолжала сидеть на переднем сиденье машины, сжав кулаки на своих коленях, не в силах отвести взгляд о воды в ожидании, когда вынырнет Дуг.
   Когда он наконец вернулся и его неотразимая, покрытая каплями воды плоть притянула ее взгляд к тому месту, которое не оставлял сомнений в его желании, она вспыхнула и отвернулась. И все же всем своим существом она ощущала, как медленно он натягивает брюки, явно провоцируя ее желание сорвать их с него.
   — Вода обалденная. Тебе стоило окунуться, — небрежно бросил он, садясь в машину. — Ты часто бываешь здесь с Дональдом?
   — Мы с Чарльзом привозили его купаться на прошлой неделе.
   Глаза Дуга затуманились, но его тон оставался нейтральным:
   — Ясно. Ладно, как-нибудь вечерком после работы выберемся сюда на пикник. Ему наверняка это понравится. Я научу его плавать.
   — Я вожу его на занятия в бассейн, — напряженно ответила Трейси.
   — Прекрасно. Пацану следует рано научиться плавать. В старые добрые времена мы с тобой проводили много времени на этом озере. Дональд тоже будет в восторге. Он во всем будет походить на папочку.
   — О, Господи, только не это! — с жаром воскликнула Трейси и тут же устыдилась, увидев боль в глазах Дуга.
   За всю дорогу домой он не сказал больше ни слова, а она, хоть тресни, не могла придумать, что сказать, чтобы как-то загладить свою вину. Одновременно она пыталась сообразить, можно ли вообще поправить что-либо в ее жизни, не означало ли возвращение Дуга, что, все у нее пошло шиворот-навыворот.

Глава 5

   В понедельник утром Трейси едва могла дождаться, когда наконец напялит на себя не идущую ей униформу и отправится в ресторан. Поднялась она на рассвете и, поскольку Дональд не отвлекал ее, собралась в рекордное время. У нее был дополнительный стимул пошевеливаться: отсутствовало какое-либо желание находиться в доме, когда проснется Дуг. Если ей повезет, он проспит для разнообразия рассвет, думала она, двигаясь на цыпочках.
   За ночь у нее разыгрались нервы, и меньше всего желала она увидеть его утром, когда со сна он выглядел особенно соблазнительным. Она надеялась, что нормальный рабочий день с постоянно копящим Морти, с жалующимися клиентами и с Джонни Реем, грозящим ежечасно взять расчет, понизит ее пульс и напомнит о неотложных делах, отнюдь не включающих возобновление отношений, которые едва не погубили ее.
   В ресторан она приехала в пять сорок пять, на целых двадцать минут раньше обычного, и у Морти отвратительно полезли на лоб его кустистые седые брови.
   — Так-так. Что это ты явилась сюда в такую рань? — с сарказмом спросил он. — Или будильник наконец позвонил вовремя?
   Трейси сверкнула на него глазами. Ей следовало бы знать, что такой прецедент может дорого ей стоить, и остаться в машине на стоянке до своего обычного времени — шести десяти. Теперь его заинтересует, почему это она обычно не приходила раньше, а придумывала очередное оправдание — опоздание приходящей няни или отказ Дональда есть овсянку, если она не покормит его с ложечки.
   — Иди ты к чертям! — пробормотала она, проскальзывая мимо него в кухню, где поспешила налить себе глазкооткрывающего кофе.
   — А ты сегодня ранехонько, — заметил Джонни Рей, наполняя огромную чашу из нержавеющей стали сверхбольшими яйцами и ставя ее рядом со сковородой. Джонни Рей был посредственным поваром, но кухня у него была организована не хуже автосборочного конвейера. Он никогда не делал ни одного лишнего движения, и поступал правильно, ибо был таким костлявым, что сильный порыв ветра — не сомневалась Трейси — мог бы унести его в соседний округ.
   — И ты туда же! — мрачно проворчала она. Он озадаченно посмотрел на нее, старательно разрезая буханку хлеба на дюжину ломтей и складывая их в аккуратную стопку рядом с тостером.
   — Куда туда же?
   — Мне нужно ваше подначивание по поводу того, что для разнообразия я пришла вовремя на работу? У меня был отвратительный уик-энд. Я нуждаюсь в моральной поддержке. Мне нужно сохранить здравый ум.
   — И поэтому ты пришла сюда?
   — У меня не было выбора.
   Карие глаза за толстыми линзами его очков внимательно присматривались к ней. Джонни Рей был одних лет с Трейси. Когда он учился в средней школе, все принимали его за прилежного ученика из-за этих очков и тихого поведения. Поскольку он никогда не раскрывал рта в классе, если только его не принуждали к этому, лишь во время выпускных экзаменов все сообразили, что он едва-едва смог сдать их и даже не думал о поступлении в колледж. Он был вполне доволен своим заточением в кухне у Морти, где ему не приходилось ни с кем говорить на протяжении всего дня, за исключением Трейси и Морти. Трейси он считал своей сестрой, а Морти он старался по возможности игнорировать.
   — Что ли поссорились с парнем, что ухлестывает за тобой? — небрежно поинтересовался он.
   — Совсем другое.
   — Заболел Дональд?
   — Нет, с ним все в порядке.
   — Уж не рухнул ли дом?
   Трейси не смогла удержаться от улыбки:
   — Нет.
   — Уже неплохо, — ободряюще сказал Джонни Рей. — Я уж подумал, что ты весь день будешь выглядеть грозовой тучей. У Морти характер будь здоров. А уж когда вы оба брюзжите — это нестерпимо.
   — Чего он так разошелся? Еще даже нет ни одного клиента.
   — Он бесится От того, что у нас кончились рисовые слойки в сахарной глазури. Трейси застонала.
   — В последний раз рисовые слойки заказывали три месяца назад, когда Эльзи привела на завтрак своего четырехгодовалого сынишку перед визитом к доктору. О них никак не скажешь, что они пользуются спросом во время завтрака.
   — Ты это знаешь и я это знаю, а Морти, похоже, захотелось сладенького с утра, и он обнаружил нехватку в наших запасах.
   — Он должен быть благодарен, что у нас вообще есть крупы, если вспомнить, как он орал на этого поставщика. В последний раз, когда он заезжал, Морти пригрозил исключить его из списка наших поставщиков.
   — Он никогда не посмеет сделать это, — уверенно заявил Джонни, раскладывая полоски бекона на сковородке в ровные рядки.
   — Почему?
   — Он с ума сходит по моему кофе. Трейси скептически приподняла одну бровь и протянула в его сторону чашку с черным горьким кофе, который она потягивала.
   — Это кофе? Или ты прячешь кофейник с настоящим напитком там, где мы, бедные, не можем наткнуться на него?
   Джонни Рей угрожающе взмахнул своей лопаточкой.
   — Не испытывай судьбу, детка, или я сожгу к черту все тосты, какие ты будешь заказывать сегодня утром.
   — Ну, это-то не новость. Ты постоянно их сжигаешь.
   Очень смешно. А теперь убирайся, пока Морти не начал вопить о том, как отвратительны его помощники. Если он сам станет обслуживать клиентов, у них у всех будет несварение.
   Трейси покачала головой.
   — Ничего подобного. Сюда осмеливаются приходить только люди с железными желудками.
   — Я об этом вспомню, когда буду готовить твой ленч.
   Она наградила его ядовитой улыбкой:
   — А я собралась позавтракать сегодня в другом месте.
   — Вот это разумно.
   Следующие три часа у Трейси не было и секунды, чтобы подумать о Дуге или о той чечетке, которую выдавало ее сердце каждый раз, когда он улыбался ей. Но как только завтракающая публика разбрелась по своим делам, дразнящий образ Дуга, стоявшего с голой грудью вчера утром на кухне, и еще более привлекательный образ Дуга, выходившего практически обнаженным из озера прошлой ночью, заполнили ее мысли. И сердце забилось с перебоями.
   В отчаянии она схватила газетную страницу с объявлениями и начала обводить кружочками красной ручкой все предложения работы, на которую хотя бы отдаленно мог претендовать Дуг. Конечно, она и понятия не имела, чем он занимался последние два с половиной года. Он не сделал даже намека на профессиональную сторону своих странствий. О последней паре лет он рассказывал лишь авантюрные байки, не омраченные экономическими пустяками. Но одно было несомненно: чем скорее Дуг найдет работу, тем скорее он уберется из ее дома. К сожалению, пока Дуг вертелся поблизости, ей трудно было выкинуть его из головы, еще труднее из своей жизни.
   Незаметно подошел Морти и уставился через ее плечо на газету, расстеленную на стойке.
   — Подыскиваешь новую работу? — небрежно поинтересовался он.
   — Не для себя.
   — Ясно. Никогда не думал, что ты можешь класть кирпичи, — сухо заметил он. — А что ты там отметила еще?
   Трейси убрала руку, прикрывавшую объявление.
   — Дорожная бригада для прокладки шоссе? Вот это, пожалуй, сгодится для тебя. Ты могла бы помахивать красным флажком, управляя уличным движением.
   — Я же сказала, что отмечаю не для себя. Он многозначительно посмотрел на нее.
   — Тогда, может, ты соизволишь начать подготовку к ленчу? Разумеется, в этой работе нет ничего сногсшибательного, но все же это работа, и пока что… — он сделал многозначительную паузу, — ее выполняешь ты.
   Несмотря на его намеки, Трейси знала, что Морти не уволит ее. Они давно уже выработали дружеские рабочие отношения, к тому же клиенты любили ее. Поэтому он и сделал ее дневным администратором вместо того, чтобы просто повысить зарплату, чего она у него просила. Обычно ей удавалось пригладить все перышки, которые ухитрялся взъерошить своими грубоватыми манерами Морти, даже перышки Джонни Рея. Он стал первым поваром, выдержавшим Морти больше месяца и работавшим здесь почти столько же времени, сколько и Трейси, — около пяти лет.
   — Только не пугай меня, Морти, — проворчала она. — Тебе придется прикрыть свое заведение, если я уйду.
   Морти наградил ее тем, что у него сходило за улыбку — не больше чем легкое искривление губ. В его усталых светло-голубых глазах промелькнул еще более легкий намек на подмигивание. Когда осенью умерла тридцатипятилетняя жена Морти, былой задор покинул его, но Трейси продолжала подтрунивать над ним время от времени, подгоняя кровообращение. Ее действительно заботило, что он станет делать, когда она закончит колледж и найдет себе более интересную работу. Вся его жизнь строилась вокруг его жены, его обжираловки и — хотя он ни за что не признался бы в этом — вокруг нее и Джонии Рея. Они двое заменяли ему детей, которых у него с Луизой никогда не было. И он просто обожал Дональда. Каждый раз, когда она приводила его, Морти всегда имел под рукой какой-нибудь сюрприз, обычно ту игрушку, которую Дональд упоминал в свой последний приход. Любопытно, думала Трейси, что будет, когда Дональду исполнится шестнадцать и он заговорит о стереомагнитофонах и автомобилях?
   Но в данный момент Морти хмурился с притворной яростью:
   — Не задавайтесь, мисс. Это заведение делало бизнес задолго до вашего появления здесь.
   — Ага, но паршивый бизнес, — уколола она его, пряча газету под прилавок и внутренне готовясь к наплыву посетителей в час ленча.
   Когда, спустя пару часов, в ресторанчик забрел Дуг, припоздавшие клиенты вдруг повели себя тише, чем вся паства церкви Святого Луки, когда преподобный Джэксон пригласил ее молча помолиться за мир во всем мире. Все взгляды в заведении сфокусировались на них двоих, словно клиенты жаждали стать молчаливыми свидетелями страстного любовного эпизода прямо посреди «Морти». Тогда им определенно было бы о чем посплетничать дома за обеденным столом.
   — Привет, детка! Подай мне, пожалуйста, чай со льдом, — небрежно бросил Дуг, словно он на протяжении долгих лет ежедневно забегал повидать свою супругу. Он улыбался и приветствовал взмахом руки кое-кого из клиентов, которых узнавал. Они отвечали на его приветствия: потом снова расслаблялись в своих кабинках, как если бы готовились посмотреть очередной эпизод долгого телесериала, который, казалось Трейси, скорее всего называется «Она написала: Убийство».
   Свирепо посмотрев на него, она с силой стукнула стаканом по стойке, забрызгав все вокруг. Лимонная долька отлетела от стакана и скользнула под тарелку клиента, сидевшего на третьем от нее табурете. Со вспыхнувшими щеками она подошла к этому клиенту, забрала лимонную дольку, вернулась и бесцеремонно бросила ее в стакан Дуга.
   — Ты уже нашел работу?
   Он покачал головой и наградил ее ослепительной улыбкой. Она разгорячила ее вплоть до кончиков пальцев на ногах, а такое не проигнорируешь.
   — О Боже, леди, вы забыли весь вчерашний разговор о терпении, который мы слушали вчера в церкви? Я занимался поисками всего лишь пару часов. — Он понизил голос и подначил:
   — Я бы отправился на поиски гораздо раньше, если бы ты растолкала меня перед уходом на работу.
   Он говорил так, будто бы забыл, как отправился спать в ярости после ее замечания о том, что мог бы послужить плохим образцом для Дональда. Он и в самом деле казался веселым и еще более заманчиво-соблазнительным, чем всегда.
   — Ты уже взрослый человек и сам можешь проснуться, — отпарировала она. — Пользуйся будильником.
   — Будильники издают слишком много шума. К тому же я предпочел бы, чтобы меня будила ты, — его голос понизился до шепота. — Припоминаю, как ты обычно делала это…
   Трейси покраснела, внезапно вспомнив во всех чувственных подробностях, с чего обычно начиналось каждое их утро.
   — Ты будешь тогда постоянно просыпать, — прошипела она, — ибо я и на сотню футов не приближусь к постели, в которой спишь ты.
   — Посмотрим, — ответил он протяжным, с ленцой, дразнящим голосом, от которого ей захотелось укрыться на кухне с Джонни Реем, даже если ей придется при этом помочь ему нарезать лук для гамбургеров.