Вулф Джин. Моя шляпа - дерево

   Кожа у него загрубелая, гораздо светлее, чем мое предплечье, но я не могу сказать, патология это или просто что-то врожденное. Когда я встал, чтобы уйти, он тоже поднялся. Оказалось, его макушка мне едва-едва по грудь. Вот бедняга.
   ***
   И вот еще что. Я не собирался это записывать, но после слов Роба передумал. Немного отойдя, я обернулся, чтобы помахать Хэнге - но его уже не было. Я вернулся, думая, будто у меня обман зрения из-за тени пальмы; но он и вправду исчез. Я спустился к бухте, предполагая, что он в воде, как думал Роб. Место очень красивое, но Хэнги и там не обнаружилось. Начинаю сочувствовать морякам старых времен - насчет островов, которые исчезали, когда те подплывали поближе.
   Ну да ладно. Роб говорит, что "малхой" значит "крепкий". Поскольку пальмовое волокно уступает в крепости простой хлопчатобумажной нитке, тут какая-то неувязка. (Или, что еще вероятнее, я просто что-то не так понял.) Наверно, это слово многозначно.
   "Хэнга" означает "акула", по словам Роба, но он ведь не знаком с моим другом Хэнгой. Почти все мужчины носят имена рыб.
   ***
   Еще мейл, на сей раз от ведьмы. "Над вами нависла опасность. Я это чувствую и знаю, что высшая сила привела вас ко мне. Будьте осторожны. Избегайте культовых сооружений, карты таро предвещают, что вам небезопасно там бывать. Опишите мне фетиш, о котором упоминали".
   ***
   Вряд ли я исполню ее просьбу. И вообще больше не буду ей писать.
   ***
   9.02. Похоже, в четверг я устал от писанины - вижу, что вчера так ничего и не записал. Сказать по чести, описывать было нечего - разве что мое купание в бухте Хэнги. А это я описать не могу - все какая-то бессмыслица выходит. Красота выше слов. Вот и все, что могу сказать. Сказать по чести, боюсь туда возвращаться. Боюсь разочароваться. Ни одно место на земле и даже под водой не может быть так прекрасно, как то, что запечатлелось в моей памяти. Пестрые кораллы, крохотные морские животные, похожие на цветы, стайки голубых, красных и оранжевых рыбок - этаких живых самоцветов.
   Сегодня, когда я пошел к Робу (да-да, Эннис меня предупреждала, но, по-моему, она - просто сивая кобыла), я сказал, что он наверняка придерживается мысли, будто Бог создал этот прекрасный мир нам на любование; но, по-моему, тогда Он должен был снабдить нас жабрами.
   - Баден, по-вашему, я должен считать, что Он и звезды специально для нас создал? Все эти пылающие солнца, отделенные от нас сотнями и тысячами световых лет? Неужели Бог создал целые галактики только для того, чтобы мы их замечали пару раз за всю жизнь, случайно задрав голову?
   Услышав эти слова, я невольно задумался о людях вроде меня, тех, кто работает на федеральное правительство. Может, нас тоже когда-нибудь выгонят, как тех правителей, о которых говорил Роб? Очень многие из нас перестали беспокоиться о простом народе. Пэ-Дэ, например, на народ плевать - я точно знаю.
   Тут пришла женщина, поранившая руку. Обрабатывая рану, Роб беседовал с ней на ее родном языке, а она многословно отвечала ему - просто-таки трещала как сорока. После ее ухода я спросил, все ли ее фразы он понимал.
   - И да, и нет, - ответил он. - Если вам так уж интересно - я знаю все слова, которые она произносила. Сколько вы здесь уже прожили, Баден?
   Я ему сказал.
   - Около пяти недель? - переспросил он. - Идеальный срок. Я живу здесь уже шестой год, но владею языком еще не как родным. Иногда я запинаюсь, подбирая слово. Бывает, что нужное так и не приходит мне в голову. Но на слух я их речь понимаю. Не самый замысловатый язык. Вас беспокоят призраки?
   Полагаю, у меня отвисла челюсть.
   - Это мне она сказала, помимо всего прочего. Король послал в другую деревню за женщиной, которая должна вас от них избавить. Этакая специалистка по белой магии, полагаю. Ее зовут Лангитокоуа.
   Я сказал, что меня беспокоит только один призрак - призрак моего неудачного брака, но я, впрочем, надеюсь поправить дело с помощью Роба.
   Он попытался заглянуть мне в душу - кажется, успешно. Такие уж у него глаза.
   - Вы еще не выяснили, когда прилетит Мэри? Я покачал головой.
   - После поездки в Африку она захочет несколько дней передохнуть. Надеюсь, вы это учитываете.
   - И ей придется лететь из Чикаго в Лос-Анджелес, из Лос-Анджелеса - в Мельбурн, оттуда - в Керне, а там дожидаться рейса на Кололаи. Поверьте, Роб, я все учел.
   - Хорошо. А вам не приходило в голову, что ваш друг, этот коротышка Хэнга, может оказаться призраком? Я хочу сказать, вам это не приходило в голову после того, как вы с ним поговорили?
   И тут меня обуяло то самое чувство - "что, дескать, я здесь делаю", которое донимало меня в буше. Я сидел в солнечной, пропахшей лекарствами комнатке с картонными стенами, у моего локтя стояла банка с ватными тампонами, через окно доносился шум прибоя, и тысячи миль отделяли меня от мест, где кипит жизнь; и хоть убей, я не мог вспомнить, какие решения и удачные или неудачные планы привели меня сюда.
   - Позвольте, Баден, рассказать вам одну историю. Хотите верьте, хотите - нет. Это было в первый год моего пребывания здесь. Я поехал в город насчет покупки кое-каких стройматериалов. Так получилось, что в городе у меня выдался день полного безделья, и я решил прокатиться на мыс Северный. Мне говорили, что это самая живописная часть острова, и я убедил себя, что должен ее посмотреть. Вы там были?
   Я даже не слышал о таком мысе.
   - Шоссе доходит до ближайшей к мысу деревни и там кончается. Оттуда еще часа два пешего хода по тропке. Там и впрямь красиво: скалы нависают над волнами, величественные утесы поднимаются прямо из океана. Я пробыл там не очень долго. Просто проникся атмосферой этого места - ощутил сладостное такое одиночество - и сделал несколько зарисовок. Потом пешком вернулся в деревню, где оставил свой джип, и поехал назад в Кололаи. Уже почти стемнело.
   Отъехав совсем недалеко, я увидел, что по дороге идет один мужчина из нашей деревни. Тогда я знал еще не всех, но с ним был знаком. Я затормозил, и мы с минутку поболтали. Он сказал, что идет повидаться с родителями, и я предположил, что они живут в деревне, из которой я только что выехал. Я пригласил его сесть в джип и, развернувшись, отвез его туда. Он долго меня благодарил, а когда я вылез из машины проверить покрышку, которая меня смущала, обнял меня и поцеловал в глаза. Никогда этого не забуду.
   Я ляпнул какую-то глупость насчет того, что люди здесь очень сердечные.
   - Да, конечно, вы правы. Но знаете что, Баден, - вернувшись, я узнал, что мыс Северный - заклятое место. Туда отправляются души умерших, чтобы попрощаться со страной живых. Человека, которого я подвез, сожрала акула в день моего отъезда из деревни, за четыре дня до нашей встречи на дороге.
   Я не знал, что сказать. Наконец я выпалил:
   - Они вам наврали. Наврали, другого объяснения нет.
   - Несомненно - или я вам сейчас наврал. В любом случае я бы очень хотел, чтобы вы привели ко мне своего друга Хэнгу, если вам это удастся.
   Я пообещал сводить Роба к Хэнге, поскольку Хэнга отказывается ходить в деревню.
   ***
   Опять купался в бухточке. Я никогда не считал себя хорошим пловцом, да у меня никогда и не было возможности им стать, но теперь плаваю, как дельфин, ныряю и плаваю с открытыми глазами, остаюсь под водой минуты по две - две с половиной, если не дольше. Невероятно! О Боже, жду не дождусь, когда смогу похвастаться перед Мэри!
   В Кололаи продаются акваланги и прочее снаряжение. Надо будет занять у Роба джип или нанять кого-нибудь из мужчин, чтобы меня отвезли в пироге.
   ***
   11.02. Опять запустил дневник - надо наверстывать. Вчера день прошел очень странно. И суббота тоже.
   Не успел я лечь на кровать (в голове у меня крутилась Робова история о призраке и картинки нового подводного мира) - и БУХ! Вскочил в чертовской панике. Оказалось, бюро опрокинулось. Очевидно, ножки подгнили. Несколько ящиков вдребезги, вещи разлетелись по всей комнате.
   Прислонил бюро к стене, начал наводить порядок - и нашел книгу, которой раньше не видел. "Лучезарный сад короля ангелов" о путешествиях по Афганистану. На первой странице - чье-то имя, дата и штамп "Американское управление помощи зарубежным странам". Тупо поглядел на это дело, ничего не понял.
   Но теперь мне все кристально ясно. Считайте, это послание для меня открытым текстом. Итак, он был здесь. Он - Ларри Скриббл. Сотрудник Конторы. Купил книгу три года назад (вероятно, когда его направили в Афганистан), затем был послан сюда и книгу привез с собой. Я пользуюсь лишь тремя верхними ящиками, а она лежала в каком-нибудь другом и осталась незамеченной, когда кто-то (но кто?) собирал его вещи.
   Почему, приехав, я не застал Скриббла здесь? Ему следовало остаться еще этак на неделю, чтобы ввести меня в курс дела. Никто мне о нем ничего не сказал - даже имя не упоминалось. Все это неспроста.
   Хотел сходить в миссию на службу и взять с собой книгу, но опять захворал. Сорок два и восемь. Принял таблетку, лег - от слабости пальцем пошевелить не мог - и увидел Престранный сон. По каким-то признакам я знал, что в доме кто-то есть (по логике вещей, слышал шаги, но не помню). Привстал - у кровати, улыбаясь, стоял Хэнга. "Моя стукал. Твоя не выходил".
   Я сказал:
   - Извини. Я болел.
   Чувствовал я себя чудесно. Встал и спросил, не хочет ли он кока-колы или поесть что-нибудь, но он пожелал увидеть талисман.
   - Без проблем, - сказал я и достал его с бюро. Хэнга осмотрел его, хмыкая и водя указательным пальцем по рисункам на боках.
   - Твоя не развязывай? Так носит? - указал он на шнурок. Я пояснил, что это не требуется - я могу надеть талисман на шею, не распуская узла.
   - Хочешь друг? - Он ткнул себе в грудь. Вид у него был очень жалостный. - Хэнга друг? Бад друг?
   - Да, - согласился я. - Очень хочу.
   - Развязывай.
   Я сказал, что перережу шнурок, если ему так хочется.
   - Развязывай, пожалуйста. Друг по крови (и взял меня за руку, повторяя: "Друг по крови!").
   - Ладно, - сказал я и начал ковырять узел, который оказался довольно сложным; и в этот миг, клянусь, я услышал, что в бунгало еще кто-то есть, кто-то третий - он колотил по стенам. Думаю, я пошел бы посмотреть, кто там, но Хэнга все еще стискивал мою руку. Ручонки у него коротенькие, но кисти здоровенные и очень сильные.
   Минуты через две я развязал шнурок и спросил, нужен ли он ему, а он с жаром ответил, что да. Я отдал ему шнурок, и тут произошла метаморфоза, какие часто случаются в снах. Распрямившись, он оказался как минимум одного роста со мной. Удерживая мою руку, он быстро и аккуратно куснул ее зубами и слизнул кровь, после чего, казалось, подрос еще немного. Его точно расколдовали. Лицо у него стало умное и почти красивое.
   Затем он укусил себе руку точно так же, как и мою. Протянул руку мне, и я слизнул его кровь так, как он лизал мою. Я почему-то ожидал, что на вкус она будет ужасна, но нет: все равно, что хлебнуть морской воды, когда купаешься.
   - Теперь моя и твоя друзья по крови, Бад, - сказал Хэнга. - Моя твоя не обижай, и твоя моя не должен обижай.
   На этом сон кончился. Следующее, что я помню, - как, лежа в кровати, ощутил какой-то сладкий запах. Что-то щекотало мне ухо. Я подумал, что москитная сетка оборвалась, и поднял голову поглядеть - оказалось, рядом со мной лежит женщина с цветком в волосах. Я обернулся к ней; она, видя, что я проснулся, обняла и поцеловала меня.
   Это Лангитокоуа, женщина, за которой, по словам Роба, посылал король, но я зову ее Ланги. Говорит, будто не знает, сколько ей лет. Врет. Я уверен, что из-за своего сложения (шесть футов роста, а весит никак не меньше двухсот пятидесяти фунтов) она выглядит старше своих лет. Ей где-то двадцать пять. Или семнадцать. Спросил ее о призраках - она спокойно сказала, что один в доме есть, но не опасный.
   Во дела.
   Затем, что вполне естественно, я ее спросил, почему король попросил ее пожить у меня; а она пресерьезно объяснила, что мужчине нехорошо жить одному, что мужчине "ужен кто-то, кто бы готовил, подметал и заботился о нем, когда он болеет. То был мой шанс, и я воспользовался им. Я растолковал ей, что вскоре жду из Америки женщину, что американские женщины ревнивы и что мне придется сказать американской женщине, что Ланги - моя сиделка. Ланги ничуть не упиралась.
   ***
   Что еще?
   Приход Хэнги мне лишь приснился - я это знаю; но похоже, что я ходил во сне. (Может быть, в бреду вскочил и стал бродить по бунгало?) Талисман лежит там, где я его оставил - на бюро; но шнурок исчез. Я нашел его под кроватью и попытался опять продеть в рыбий глаз, но ничего не вышло.
   ***
   Мейл от Эннис:
   "Адские псы сорвались с цепи. Ради всего святого, будьте осторожны. Благие влияния интенсифицируются, так что не теряйте надежды". По мне, полная шиза.
   ***
   Мейл от Папаши:
   "Как ты там? Что-то от тебя ничего не слышно. Ты нашел жилье для Мэри и детей? Они выехали".
   ***
   Какие дети? На что намекает этот старый пуританин? Послал Папаше длинный мейл, сообщив, что сильно болел, но теперь поправляюсь, и что Мэри может выбрать себе жилье из нескольких вариантов, включая это бунгало, пусть решает сама, я ни на чем настаивать не буду. На Папашу я не обижаюсь - он понятия не имеет, где и как я живу. Возможно, он вообразил, будто я снимаю комнату с узкой девичьей кроватью в Кололаи. Надо послать еще одно письмо - спросить, когда она вылетает из Кернса; вряд ли он знает, но попытка не пытка.
   ***
   Скоро полночь, Ланги спит. Мы сидели на пляже, любуясь закатом, пили ром с кока-колой, а когда кола кончилась - ром с кокосовым молоком, смотрели на звезды, разговаривали и занимались любовью. Потом еще немного поговорили, еще немного выпили и опять позанимались любовью.
   Ага. Это я записал. Теперь надо придумать, где бы это дело спрятать, чтобы Мэри не попалось на глаза. Уничтожать дневник я не буду и врать тоже. (Врать самому себе - последнее дело. Уж я-то знаю.) Еще кое-что из категории "Ах, неужели то был только сон?" - по-моему, не сон. Я лежал на песке, глядя в звездное небо. Ланги посапывала рядом. Я увидел НЛО. Он прошел между мной и звездами - обтекаемый, темный, в форме торпеды, но с огромным плавником сзади, точно ракет" из старого комикса. Сделал над нами два-три круга и исчез. По спине пробежали мурашки.
   Это навело меня на кое-какие мысли. Звезды - все равно что эти острова, только в миллион миллиардов раз крупнее. Никто на свете точно не, знает, сколько здесь островов, и даже в наши дни найдется несколько, куда никогда не ступала нога человека. По ночам острова смотрят на звезды, а звезды - на них, и звезды с островами говорят друг другу:
   "Они приближаются!"
   Имя Ланги значит "небесная сестра", значит, не мне одному такие идеи приходили в голову.
   ***
   Нашел храм! До сих пор самому не верится. Роб разыскивал его пять лет, а мне хватило шести недель. Господи, как мне хочется поделиться с ним новостью!
   Но этого я сделать не могу. Я дал Ланги слово, так что вопрос исчерпан.
   Мы пошли купаться в бухточку. Я нырнул, стал показывать ей кораллы и прочие штуки, которые она наверняка видела с того возраста, как научилась ходить, а она показала мне храм. Крыша обвалилась - если вообще была, стены обросли кораллами и морскими животными, похожими на цветы; если знающий человек не ткнет пальцем, сам ни за что не догадаешься, что перед тобой здание. Но стоит приглядеться - и вот оно: длинные отвесные стены, главный вход, какие-то каморки с боков - все как надо. Словно руины собора, украшенные цветочными гирляндами и праздничными флажками (я знаю, что сравнение неточно, но другой, более близкой ассоциации не сумел придумать). Храм выстроили на суше, затем вода поднялась; но он уцелел. Он выглядит не заброшенным - а скрытым. Слишком древний он и слишком большой, чтобы попадаться на глаза кому попало.
   ***
   Никогда этого не забуду. Обычные камни и кораллы буквально у меня на глазах сложились в стены и алтарь, из которого, точно огромное дерево, растет коралловый куст пятидесятифутовой вышины. Затем из тени кораллового дерева выплыла гигантская беловато-серая акула с человеческими глазами. Она хотела посмотреть на нас. Это пострашнее всех львов и леопардов. Господи, как же я сдрейфил!
   Когда мы вынырнули и вылезли на скалы, Ланги пояснила, что акула не хотела нам зла - иначе мы оба были бы уже мертвы (железный аргумент). Мы стали собирать цветы, затем она сплела несколько венков, покидала их в воду и спела какую-то песню. Она сказала: "Твоя может знать об этом, ведь мы есть мы; но никогда не говори другим "мули". Я вполне искренне поклялся хранить тайну.
   ***
   Она ушла в деревню за продуктами. Я спросил у нее, кому они поклонялись в подводном храме - богу Роба (специально подбирал выражение, которое было бы ей понятно)? Она со смехом ответила: "Нет, мы поклонялись богу-акуле, чтобы акулы нас не ели". Теперь сижу и размышляю над ее словами.
   Полагаю, с гор, где они жили две тысячи лет назад, они должны были привезти других богов. Обосновавшись здесь, они построили этот храм - в честь своих старых богов. Позднее, спустя несколько сотен лет или типа того, уровень воды в море поднялся, и храм затопило. Старые боги ушли, но прежде приставили к своему дому стражей - акул. Когда-нибудь море снова отхлынет. Антарктика снова покроется толстым и прочным ледяным покровом, Тихий океан обмелеет, и старые кровожадные боги гор вернутся. Вот так мне кажется, и если я прав, то мне радостно, что все это случится уже не при мне.
   В Робова бога я не верю, следовательно, логика требует, чтобы я не верил и в этих богов. Но я в них верю. Наступила новая эра, вот только мы все еще играем по старым правилам. Они придут и научат нас новым - чего я, собственно, и боюсь.
   ***
   Валентинов день. Мэри ушла в мир иной. Так выразила бы эту мысль моя мама. Так должен выразиться и я. Эти слова я и пишу печатными буквами. Не могу заставить свои пальцы написать что-то еще. Пока не в силах.
   Сможет ли хоть кто-нибудь разобрать мой почерк? Ланги и я преподнесли ей венок из орхидей. И тогда венок был на ней. Как быстро это случилось. Какое безумие. Столько крови. Мэри и дети истошно кричали. Так, надо либо начать с самого начала, либо вообще бросить это дело.
   Была устроена охота на кабанов. Я не пошел, помня, как худо мне было после шатаний по джунглям с Робом, но после охоты мы с Ланги посетили пир и угостились жареным мясом. Охота на кабанов - любимое времяпровождение мужчин; Ланги говорит, что больше охоты они любят лишь танцы. Собак они не держат, луками и стрелами тоже не пользуются. Охота состоит в том, чтобы выследить зверя. Обнаружив кабана, они убивают его копьями - опасное, должно быть, дело. Я разговорился с королем об охоте, и он объяснил, что они загоняют нужного им кабана в место, откуда он не может убежать. Тогда зверь разворачивается, бросает им вызов и может даже атаковать их; но если он не атакует, четверо или пятеро мужчин одновременно кидают в него копья. Король заявил, что именно его копье пронзило сердце этого кабана.
   В общем, пир был роскошный Ананасы, местное самопальное пиво, мой ром и целые горы свинины. Уже почти рассветало, когда мы вернулись сюда оказалось, что Мэри с Марком и Адамом уже спят.
   И слава Богу, поскольку это дало нам шанс искупаться и вообще привести себя в порядок. К их пробуждению Ланги приготовила поднос с фруктами для завтрака и сплела венки из орхидей, которые нарвал я. Также я сварил кофе. По моему опыту, утром маленькие мальчики жутко ноют (может быть, из-за того, что мы не разрешаем им пить кофе?), но Адам и Марк были страшно поражены присутствием смуглой великанши и живого скелета, поэтому разговор получился. Они двойняшки и, кажется, вправду мои дети; по крайней мере оба - вылитый я в их возрасте. Ветер начал крепчать, но мы не обратили на это внимания.
   - Ты очень удивился, когда меня увидел? Мэри выглядела несколько старше, чем женщина, чей образ запечатлелся в моей памяти. У нее начал оформляться двойной подбородок.
   - Я ужасно рад. Но Папаша меня уже предупредил, что ты ездила в Уганду, а потом отправилась сюда.
   - На край света. - Тут она улыбнулась, и у меня сердце так и запрыгало в груди. - Никогда не думала, что на краю света так красиво.
   Я заметил, что когда наши дети вырастут, все побережье застроят многоэтажными домами.
   - Тогда давай порадуемся, что нам выпало жить именно сейчас. - Мэри обернулась к мальчикам. - Пока мы здесь, давайте постараемся все увидеть и все перепробовать. Другого такого шанса у вас не будет.
   Я произнес:
   - Надеюсь, вы проживете здесь очень долго.
   - Ты хочешь сказать, что ты и?..
   - Лангитокоуа. - Я помотал головой (вот он, решающий момент, а все мое отрепетированное вранье как корова языком слизала). - Мэри, был ли я хоть раз с тобой честен?
   - Безусловно. Частенько.
   - Я не был честен, и ты это знаешь. И я знаю. Я не имею права надеяться, что ты мне поверишь. Но я скажу тебе и себе правду, как на духу. Сейчас у меня ремиссия. Мы с Ланги вчера смогли сходить на праздник, поесть, пообщаться с людьми, развлечься. Но когда мне худо, это кошмар. Я ничего не могу - только дрожу, вою и потею, - а еще я вижу то, чего нет. Я...
   Мэри прервала меня, пытаясь утешить.
   - Ты не так уж плохо выглядишь. Я ожидала худшего.
   - Я знаю, как я выгляжу. Каждое утро вижу в зеркале, когда бреюсь. Вылитая смерть, которую разогрели в микроволновке, - и это не красивое сравнение, а почти что научная истина. В этом году болезнь должна меня доконать. Если я и выживу, приступы все равно будут донимать меня до конца жизни - которая вряд ли продлится долго.
   Воцарилась тишина. Чтобы нарушить молчание, Ланги поспешила спросить, не хотят ли мальчики кокосового молока. Они сказали, что хотят, и, достав мой хелетей, она показала им, как вскрывать зеленые орехи одним ударом. Мы с Мэри тоже решили посмотреть и отвлеклись от нашего разговора - тут-то я и услышал прибой. Шум разбивающихся о берег волн еще ни разу не достигал моего бунгало - все-таки до моря далековато.
   - Я взяла напрокат "рейнджровер". В аэропорту, - сказала Мэри тоном, который в ее случае обычно означал "я вынуждена говорить о том, о чем предпочла бы умолчать".
   - Знаю. Видел.
   - Пятьдесят долларов в день, Бад, плюс пробег. Я не смогу долго за него платить.
   - Понимаю, - сказал я.
   - Мы пытались позвонить. Я надеялась, что ты достаточно здоров и можешь нас встретить или кого-нибудь послать.
   Я сказал, что одолжил бы у Роба его джип, если бы она мне дозвонилась.
   - Я и не знала, где тебя искать, но мы встретили туземца, очень красивого мужчину, и он сказал, что знаком с тобой. Он проводил нас, чтобы показать дорогу. - В этот миг по лицам мальчиков я понял, что с туземцем все не слава Богу. - От денег он отказался. Может быть, я зря предложила ему плату? Но он вроде бы не обиделся.
   - Нет, все нормально, - сказал я.
   Я был готов отдать весь свет, лишь бы отвести мальчиков в сторонку и поговорить с ними начистоту. Но изменило бы это хоть что-нибудь? Читая это, вновь переживая то, что случилось, я понимаю, что на письме теряется одна деталь - тот факт, что все произошло очень быстро. Между пробуждением Мэри и тем мигом, когда Ланги побежала в деревню за Робом, не прошло и часа.
   Мэри лежала вся белая, белее песка. Исхудалая и белая-белая, очень похожая на меня.
   - Он думал, что ты на берегу, и хотел поискать тебя там, но мы слишком устали, - продолжала Мэри.
   Пока все. Честно сказать, я выбился из сил. Слова, которые я пишу сейчас левой рукой, расплываются у меня перед глазами, а культя, которой я придерживаю ежедневник, ноет. Сейчас я лягу и буду плакать - это я знаю точно, и Ланги будет укачивать меня, как ребенка.
   Завтра продолжу.
   ***
   17.02. Из больницы прислали самолет за Марком, но для нас мест в салоне на нашлось. Моей болезнью доктор заинтересовался куда больше, чем моей культей. "Доктор Роббинс отлично ее обработал", - сказал он. В понедельник мы сядем на самолет, который летит в Керне.
   Надо дописать историю. Но во-первых и в главных завтра я украду Робов джип. Так он мне его не даст, считает, что я не могу водить машину. Я-то знаю, что могу, хотя и медленно.
   ***
   19.02. Стоим на взлетной полосе. Один двигатель барахлит. Хватит ли у меня теперь духу написать обо всем? Посмотрим.
   Мэри рассказывала нам о своем проводнике, какой он красивый и сколько рассказал об островах, вещи, которых я сам не знал. И словно удивившись, что не заметила его раньше, указала и произнесла:
   - Да вот же он.
   Вокруг никого не было. Точнее, никого, кто был бы виден Ланги, мне или мальчикам. Когда все кончилось, когда Роб осматривал Марка и Мэри, я поговорил с Адамом (с моим сыном Адамом, надо привыкать звать его так). Мне было ведено стягивать бинт - крепко-крепко, изо всех сил. А рука у меня ослабла.
   Адам сказал, что Мэри остановила машину, дверца раскрылась, и Мэри попросила его пересесть назад к Марку. ДВЕРЦА РАСКРЫЛАСЬ САМА СОБОЙ. Этот момент он помнит яснее всего, и я тоже до конца дней своих буду помнить. И потом всю дорогу Мэри разговаривала с кем-то, кого они с братом не видели и не слышали.
   Мэри закричала, и всего на секунду возникла акула. Она была большая, как пирога, а ветер, сильный, как океанское течение, сдул нас в воду. Признаюсь честно: ума не приложу, как все это можно было бы объяснить.
   ***
   Самолет пока не взлетел. Все-таки попытаюсь. Легко сказать, чего не произошло в тот миг. И безумно трудно - описать, что именно произошло. Слов нет. Акула не плавала в воздухе. Я знаю, как это звучит, но она (он!) не плавала. Мы не находились под водой. Отнюдь. Мы могли дышать, ходить и бегать точно так же, как он мог плыть, хотя и не так быстро, как он. Могли даже бороться с течением.
   Хуже всего было то, что он то появлялся, то исчезал, исчезал и появлялся, и уже казалось, будто мы бежим от него или сражаемся с ним при вспышках молний, иногда он был Хэнгой - высоким, выше короля - и улыбался мне, а сам гнал нас, как стадо.
   Нет. Самое гадкое - в стадо, которое он гнал, входили все, кроме меня. Он заставлял их - Мэри, Ланги, Адама и Марка - двигаться в сторону берега, как собака гонит овец, а мне он позволил бы убежать (Иногда я гадаю, почему не убежал. То был новый я, таким я себя вряд ли еще увижу.) Его челюсти были вполне реальными - иногда я слышал их щелканье, не видя его самого. Я закричал, звал его по имени. Наверное, я кричал, что он нарушил наш договор, что причинять зло моим женам и сыновьям - все равно что мне. Следует воздать этому дьяволу должное - по-моему, он просто не понял. Король сказал мне сегодня, что старые боги очень мудры, но и их разуму не все подвластно.
   Я схватил нож, хелетей, которым Ланги вскрывала кокосы. Думая о кабанах, я - Господь тому свидетель - пошел на них в атаку. Вероятно, мне было ужасно страшно. Точно не помню - припоминаю лишь, как полосовал ножом что-то или кого-то огромного, который то появлялся, то исчезал, а через миг возвращался вновь. Поднятый ветром песок впивался в кожу. Я оказался по горло в пенистой воде. Резал и рубил. Акула-молот с моим ножом и моя рука в ее пасти.
   Мы всех их вытащили - мы с Ланги. Но Марк остался без ноги, а Мэри перекусили челюсти трехфутовой ширины. То был сам Хэнга, я уверен.
   ***
   Вот моя версия. Думаю, он мог показываться лишь одному из нас кряду, потому-то и мерцал, то возникая, то исчезая. Он реальное существо (чертовски реальное!!!). Не совсем материальное в том смысле, в каком материален камень, но все равно материальное в непостижимом для меня плане. Материальное, как свет и радиация - и все же не совсем, как они. Он показывал себя каждому из нас, и всякий раз менее чем на секунду.
   ***
   Мэри хотела иметь детей и поэтому, ничего мне не говоря, перестала принимать таблетки. Она сказала мне об этом по дороге к Северному мысу, в Робовом джипе (я был за рулем). Я боялся. В основном не Хэнги (хотя и его тоже) - но того, что Мэри на дороге не окажется. И тут кто-то произнес: "Банзац!" Это слово прозвучало словно бы из уст человека, сидящего рядом со мной в джипе, - вот только в машине никого, кроме меня, не было. В ответ я тоже сказал:
   "Банзай". Он больше не отозвался, но после этого я понял, что найду ее, и стал дожидаться на краю обрыва.
   Она вернулась ко мне, когда солнце спустилось к волнам Тихого, и чем больше темнело и ярче разгорались звезды, тем реальнее она становилась. Большую часть времени я по-настоящему ощущал ее в своих объятиях. Когда звезды поблекли, а на востоке забрезжил рассвет, она прошептала:
   "Мне пора", - и шагнула с обрыва, и пошла на север, медленно тускнея. Солнце освещало ее справа.
   Я оделся и вернулся назад в деревню, на том дело и кончилось. Итак, я записал последние слова, которые сказала мне Мэри через два дня после своей смерти.
   Она вовсе не собиралась возвращаться ко мне; но потом услышала, как тяжело я заболел в Уганде, и предположила, что болезнь меня изменила. (Да, изменила. Что толку заботиться о людях "на краю света", если ты не можешь быть добр к своим собственным соотечественникам, и прежде всего к собственной семье?).
   ***
   Взлетаем.
   Наконец-то мы в воздухе. О, Мэри! Мэри, звезда моя.
   ***
   Мы с Ланги отвезем Адама к его деду, потом вернемся, чтобы быть с Марком (в Брисбейне или Мельбурне), а когда он оправится, возьмем его домой.
   Стюардесса разносит ленч, и впервые с того момента, когда все это стряслось, я чувствую легкое желание подкрепиться. Одна стюардесса, двадцать - тридцать пассажиров: самолет заполнен до отказа Когда разнеслась весть о нападении акул, туристы валом повалили с острова.
   Как видите, я могу выводить печатные буквы левой рукой Когда-нибудь научусь писать по-человечески. Правая ладонь чешется, хотя ее больше нет. Жаль, что нельзя ее поскрести.
   А вот и еда.
   ***
   Один из двигателей перестал работать. Пилот уверяет, что это не опасно.
   ***
   Он там, снаружи, плывет бок о бок с самолетом. Минуту или больше я наблюдал за ним, пока он не исчез в грозовой туче. "Моя шляпа - дерево". О Господи.
   Господи ты, Боже мой!
   Мой брат по крови.
   Что делать?