Страница:
Энн Вулф
Любовь как чудо
Пролог
Эльва устало вздохнула и, поправив вылинявшую скатерть, погасила настольную лампу. Сова – большая ароматическая лампа, висящая под потолком, посмотрела на женщину огромными всезнающими глазами.
– Я знаю, что ты устала, – как будто сказала сова. – Но это ведь – твое предназначение…
Эльва кивнула головой и вышла из комнаты. Ей нечего было возразить сове. Поднявшись на второй этаж, она хотела было зайти в свою спальню, но увидела, что в комнате племянницы горит свет. Как странно, что Арлина все еще не спит. Надо бы зайти к ней, пожелать спокойной ночи. Девочка совсем одичала без родителей…
– Ты еще не спишь? – спросила Эльва, присаживаясь на кровать племянницы.
– Нет, тетя…
– О чем-то думаешь?
– Да… Тетя, скажи, а магический дар – это зло или благо?
– Нашла время для вопросов, – улыбнулась Эльва. – Не знаю, Арлина. Наверное, для всех по-разному.
– А для тебя?
– Я могу использовать свой дар, помогаю людям. Значит – благо, – логически вывела Эльва. На самом деле она не была так уж уверена в том, что говорила. Но зачем Арлине-Триш знать о таких вещах сейчас, когда она совсем еще малышка?
– А от дара можно избавиться? – последовал очередной вопрос.
Умна не по годам, подумала Эльва. И все же вопрос племянницы показался ей странным.
– А почему ты спрашиваешь, Арлина?
– Хочу знать. Так, на всякий случай…
– На всякий случай? – еще больше удивилась Эльва, но честно ответила: – Можно.
– А как?
– Вот подрастешь, тогда расскажу. А пока тебе рано об этом знать. И еще, Арлина, запомни раз и навсегда: дар – великая и могущественная сила, которой нельзя бросаться и которую нельзя растрачивать впустую. Дар дается не всем, только избранным. Ты – особенная. Не забывай об этом…
Племянница вздохнула и нырнула с головой под одеяло. Эльве показалось, что услышанное огорчило девочку. Что ж, может быть, когда она подрастет, станет думать об этом иначе. А сейчас…
– Спокойной ночи, девочка… Сладких снов.
– Спокойной ночи, тетя…
– Я знаю, что ты устала, – как будто сказала сова. – Но это ведь – твое предназначение…
Эльва кивнула головой и вышла из комнаты. Ей нечего было возразить сове. Поднявшись на второй этаж, она хотела было зайти в свою спальню, но увидела, что в комнате племянницы горит свет. Как странно, что Арлина все еще не спит. Надо бы зайти к ней, пожелать спокойной ночи. Девочка совсем одичала без родителей…
– Ты еще не спишь? – спросила Эльва, присаживаясь на кровать племянницы.
– Нет, тетя…
– О чем-то думаешь?
– Да… Тетя, скажи, а магический дар – это зло или благо?
– Нашла время для вопросов, – улыбнулась Эльва. – Не знаю, Арлина. Наверное, для всех по-разному.
– А для тебя?
– Я могу использовать свой дар, помогаю людям. Значит – благо, – логически вывела Эльва. На самом деле она не была так уж уверена в том, что говорила. Но зачем Арлине-Триш знать о таких вещах сейчас, когда она совсем еще малышка?
– А от дара можно избавиться? – последовал очередной вопрос.
Умна не по годам, подумала Эльва. И все же вопрос племянницы показался ей странным.
– А почему ты спрашиваешь, Арлина?
– Хочу знать. Так, на всякий случай…
– На всякий случай? – еще больше удивилась Эльва, но честно ответила: – Можно.
– А как?
– Вот подрастешь, тогда расскажу. А пока тебе рано об этом знать. И еще, Арлина, запомни раз и навсегда: дар – великая и могущественная сила, которой нельзя бросаться и которую нельзя растрачивать впустую. Дар дается не всем, только избранным. Ты – особенная. Не забывай об этом…
Племянница вздохнула и нырнула с головой под одеяло. Эльве показалось, что услышанное огорчило девочку. Что ж, может быть, когда она подрастет, станет думать об этом иначе. А сейчас…
– Спокойной ночи, девочка… Сладких снов.
– Спокойной ночи, тетя…
1
Две странные, странные леди
– Триш!
– Ау?
– Твое мороженое?
– Ну и?
– Подогревать?!
– Ага!
Пит выгреб из морозилки ледяной кирпичик, разрезал ножом упаковку и выложил содержимое на стеклянную тарелку. Тарелка отправилась прямиком в микроволновку. Тридцать секунд – и ледяной кирпичик превращается в рыхлую белоснежную массу, от которой Триш за уши не оттащишь. Но как она ест эту гадость, кто бы ему объяснил?!
Триш пришла через минуту, облизываясь в предвкушении лакомства, как довольная кошка. Худенькая, с черной копной длинных волос, она напоминала Питу кошку. Красивую и изящную, как египетская Баст. На Триш была его любимая ночнушка: ярко-синяя, прошитая серебристой нитью. Почти как звездное небо…
Триш запустила палец в подтаявшее мороженое, облизала палец и удовлетворенно зажмурилась.
– Вкусно? – по привычке спросил Пит.
– Ага…
– Все время хочу попробовать, но никак не могу решиться. Выглядит отвратительно.
– А ты глаза зажмурь.
– Так неинтересно.
– Еще как интересно, – возразила Триш, усевшись на стул в своей любимой позе лотоса. – Между прочим, есть рестораны, где только так и едят. Представь себе: приглушенный свет, кто-то завязывает тебе глаза, подносит блюдо, а ты ешь и даже не видишь, что именно…
– Похоже на фильм ужасов…
– И это говорит парень, который пишет фэнтези?
– Детское, милая моя, не забывай об этом… И потом, фэнтези – не ужасы. Ты, как всегда, путаешь жанры.
– Ну ладно, – примирительно улыбнулась Триш и продолжила выгребать мороженое пальцем.
– Может, ложку возьмешь? – предложил Пит, прекрасно зная, что ему ответит жена.
– Не-а. Так вкуснее.
Вкуснее, так вкуснее, пожал плечами Пит. И правда, что он прицепился с этой ложкой. Тем более что Триш, облизывающая пальцы, – то еще зрелище. Очень даже сексуальное…
В спальне запиликала телефонная трубка. Пит терпеть не мог отвечать на звонки, тем более утренние, но лишать Триш удовольствия не хотелось.
– Сиди, я отвечу, – бросил он и направился в спальню, на ходу перебирая знакомых, которые додумались бы позвонить им в девять утра. Всем известно, что Триш и Питер Макаути – жуткие сони. И спят до десяти, а то и до двенадцати.
– Пит Макаути на проводе, – хмуро поприветствовал Пит невидимого собеседника.
– Могу я поговорить с Триш Макаути? – поинтересовался напряженный мужской голос.
У Пита засосало под ложечкой. Что-что, а неприятности он угадывал даже на расстоянии.
– Можете. Что-то случилось? Я – ее муж.
– О… Знаете, я… – нерешительно начал голос. – У меня очень сложная миссия… То есть я хочу сказать, что… В общем, вопрос очень деликатный и драматичный…
– Да не тяните же, – занервничал Пит.
– Извините. Меня просили известить миссис Макаути, что ее тетя… Эльва Ландо… В общем, она… скончалась. Мне очень жаль… – извинялся голос, который Питу уже не хотелось слышать.
В этот момент он представлял себе глаза Триш, огромные, как два колодца, печальные и пустые. И ее закушенные губы. И дрожащий подбородок. И много всего такого, из-за чего вообще не хотелось говорить Триш о тете.
Эльва Ландо… Госпожа Эльва… Пит вспомнил, как после свадьбы они уговаривали ее переехать к ним в Дэкстер. Но она отказалась – не могла оставить свой салон магии. Эх, чуяло его сердце, надо было настоять… Правда, тетя Эльва была еще упрямее, чем племянница, которую та постоянно называла Арлиной, в то время как все звали ее Триш или Колючкой – школьным прозвищем…
– Мистер Макаути? Вы меня слышите?
– Да, простите, – опомнился Пит. – Знаете… это и для меня большой удар.
– О да. Я понимаю… – сочувствующе отозвалась трубка. – Простите, я не представился: меня зовут Фредерик Коттон. Я адвокат – именно мне мисс Ландо поручила заняться всеми ее делами… Чтобы успеть на похороны, вам лучше выехать сегодня или, на худой конец, завтра… Эльва Ландо оставила завещание…
– Об этом, я думаю, при встрече, – оборвал Коттона Пит. – А сейчас, простите, мне нужно сообщить жене… Кстати, вы так и не сказали, отчего умерла тетя Эльва…
– Сердечный приступ, – ответил Коттон. – В таком возрасте, к сожалению, частый случай…
– Частый? – удивился Пит. – Но у нее было здоровое сердце. Еще какое здоровое!
– Все так говорят… – удрученно констатировал Коттон. – А я, к сожалению, не медик… Врачи же сказали, что смерть наступила именно от сердечного приступа. Другой причины не было.
– Хорошо, – уступил Пит. – Им виднее. Значит, нам лучше выехать сегодня?
– Так вы стопроцентно успеете.
– Мы так и сделаем. До встречи.
– Удачно вам добраться… И передайте миссис Макаути мои соболезнования.
Боюсь, мистер Коттон, ей будет не до твоих соболезнований, подумал Пит, бросая трубку на диван. Он в нерешительности стоял перед диваном и впервые за много лет чувствовал, что предстоящий разговор с Триш будет нелегким. Как он ей скажет? Что он ей скажет? Если у него на душе – какая-то жуткая плесневелая горечь, что почувствует Триш?
Нет, надо идти. Надо быть мужчиной, уговаривал себя Пит. Но когда он вышел на кухню, его решимость как ветром сдуло. Умилительная Триш умилительно ела мороженое пальцем. Ну как тут скажешь такое?!
– Триш, – осторожно позвал жену Пит.
Она обернулась и застыла, не донеся до губ перепачканный палец.
– Что-то случилось, Пит? – одними губами прошептала она.
– Триш, это ужасно. Умерла тетя…
Предки Триш на похороны не приехали, и Пит возненавидел их за это еще сильнее. Первый раз он почувствовал ненависть, когда перед их свадьбой родители невесты рассорились и, как часто делали после ссоры, разъехались в разные стороны. Триш и Пит получили две открытки со скупыми фразочками типа «милые детки, будьте счастливы». А между строк, как вполне резонно заметила Триш, читалось: «нам совершенно наплевать на вашу жизнь, мы заняты только своими личными проблемами». Так и сейчас. Плевать они хотели на женщину, которая вырастила и воспитала их дочь. И на дочь, которая как никогда остро нуждалась в родительской поддержке. Увы, в «группе поддержки» остался только Пит. И теперь ему надо было держаться молодцом.
Похороны прошли спокойно, без эксцессов. Ну… почти без эксцессов. Ничего страшного, в общем-то… кроме слез Триш, которых Пит ну просто не мог видеть. А к концу церемонии на кладбище заявились две странные тетки – как выяснилось потом, родственницы Эльвы – и повергли в шок всех собравшихся.
Обе, как и полагается, пришли в черном. Но в каком черном! На одной было старомоднейшее платье с широченным кринолином, а вторая красовалась в дерзком «мини», позволительном в девятнадцать, но никак не в семьдесят лет… В руках у второй был черный кружевной зонтик, первая сжимала огромную широкополую шляпу. Обе торжественно приблизились к могиле и бросили в нее по горсти земли.
– Покойся с миром, дорогая… – прошептала одна из престарелых модниц.
– Дорогая, дорогая Эльва… – торжественно изрекла другая.
Среди собравшихся пробежал шепоток.
– Кто это? – шепнул Пит жене. – Подруги тети?
– Не помню, Пит… Может, и так. Ой, кажется, они идут сюда. Опять соболезнования. Боже, как надоело…
– Держись, Триш. Я с тобой. – Пит нащупал руку жены и крепко сжал ее в своей.
Триш не ошиблась. Подозрительные дамочки действительно направлялись к ним. Дамочка в кринолине первой подошла к Триш, бесцеремонно обняла ее и чмокнула в щеку. Ее примеру последовала и дамочка с кружевным зонтиком.
Лицо Триш выражало раздражение и недоумение. Питу хотелось спросить, кто эти леди, но из вежливости он все-таки решил дождаться, когда они сами представятся.
– Милая, милая Триш… – прошелестела дамочка в кринолине.
– Для всех нас это такое горе, – покачала головой дамочка с зонтиком. – Но для тебя – особенно. Эльва относилась к тебе, как родная мать.
– И даже лучше, – вмешалась вторая.
– Да, даже лучше, – согласилась первая.
– Простите? – выдавила Триш, все еще гадая, кто эти странные дамы.
– Деточка, да ты же нас не помнишь! – всплеснула руками дамочка в кринолине. – Ты была совсем еще крошкой, когда мы навещали нашу любимую Эльву.
– Это мы сами, сами виноваты, Лукреция, – запричитала дамочка с зонтиком. – Мы столько лет не видели нашу малютку Триш! Нашу любимую племянницу…
– Племянницу… – повторила Триш в недоумении. – Но ни мама, ни тетя Эльва не говорили мне, что у них есть еще сестры.
– Мы – не родные сестры. Мы – кузины, – объяснила кринолиновая Лукреция. – Вышло так, что мы живем очень далеко. Поэтому и с твоей мамой, и с нашей дорогой Эльвой мы очень давно уже не виделись. Но вы обе всегда были в нашем сердце. Милая, милая моя Триш… – И Лукреция, в порыве нежных родственных чувств, снова стиснула Триш в объятиях.
Ее сестре не хотелось отставать, поэтому она, зажав под мышкой кружевной зонтик, тоже набросилась на Триш. Когда с родственными объятиями, поцелуями и соболезнованиями было покончено, сестры наконец решили представиться.
– Меня зовут Лукреция, – елейно улыбнулась первая тетушка.
– А меня – Лавиния, – присела в забавном реверансе вторая. – Лукреция – старшая сестра, а я – младшая. Я моложе Лукреции на целых пять лет…
Такая неуместная точность Лукреции не понравилась, поэтому она бросила на сестру возмущенный взгляд.
– А я… – дрожащим от негодования голосом произнесла Лукреция, – я гораздо… опытнее Лавинии. Поэтому, если хочешь получить совет, дорогая племянница, спроси его лучше у меня…
Пит только диву давался, глядя на потешных тетушек. Кто бы мог подумать, что у Триш появятся сразу две родственницы? Да еще такие смешные! Конечно, старушки выглядели довольно нелепо, но зато они развлекали Триш, которая с их появлением хотя бы на короткое время забыла о своем горе.
После того, как официальная часть похорон была закончена, большинство собравшихся переместились в дом Эльвы. Разумеется, новоявленные тетушки тоже были в числе приглашенных. Триш чувствовала себя слишком плохо для того, чтобы играть роль приветливой хозяйки. Поэтому вся ответственность за выпивку и закуску легла на плечи Пита. Слава богу, Майра, домработница Эльвы, помогла Питу сделать сандвичи, нарезать фрукты и накрыть на стол. Без нее он провозился бы до самого ухода гостей.
Возвращаясь в гостиную, Пит наткнулся на Коттона. Молодой адвокат был похож на кролика, не хватало только морковки в выпирающих передних зубах и красноватого отблеска в блеклых голубых глазах. В его походке и манерах чувствовалось что-то прыгучее, суетливое, отчего Питу все время казалось, что Фредерик Коттон постоянно куда-то торопится.
– Ну как вы, мистер Макаути? – поинтересовался у Пита адвокат.
– Давайте запросто, по имени, – предложил Пит. – Если честно, отвратительно. Но Триш еще хуже. Видите стаю этих ворон? – кивнул Пит на собравшихся в зале. – Прямо облепили бедняжку. Вы думаете, они приехали сюда из-за Эльвы? Ничего подобного. Уверен, только и ждут, когда же огласят завещание…
– Вы слишком критичны к людям… – укоризненно покачал головой Коттон. – Писатели все такие?
– Нет. Я – особенный, – криво усмехнулся Пит. – Кстати, может, вы знаете, откуда взялись эти тетушки?
– Забавные, правда? – улыбнулся адвокат, обрадованный возможностью сменить тему. – Эти леди приехали из Ирландии. Когда-то они купили там замок.
– Родовой замок? – присвистнул Пит. – Ну ничего себе… А я и не знал, что в моей жене течет ирландская кровь… Да и фамилия у нее совсем не ирландская – Ландо.
– Насколько я понял, родом из Ирландии какая-то их прапра… Но замок не имеет к ней никакого отношения. Просто эти леди, будучи состоятельными дамами, купили роскошный замок. Это – прихоть, желание, а не зов предков, как вы подумали, мистер… то есть Пит.
– Подозреваю, что мужья этих забавных леди не менее забавны, чем их жены, – усмехнулся Пит.
– Увы, они обе – вдовы, – изобразил Коттон кроличью печаль.
– Надо же, какое совпадение, – удивился Пит. – Две сестры – и обе вдовы. А дети? У них есть дети?
Коттон отрицательно покачал головой.
– У них есть какая-то молоденькая родственница, но, честно говоря, я так и не понял, кем она им приходится. Они называют ее Сьюлен.
– Сьюлен… Да уж, странная семейка, – задумчиво произнес Пит. – Они так набросились на Триш, что я даже испугался. Странно, что тетя Эльва никогда о них не вспоминала. Может, она вам говорила что-нибудь об этих леди?
– Да, они – подруги ее юности, – ответил Коттон.
– Однако болтливые же старушенции… – озвучил свои мысли Пит. – Ладно, Фредди, пойду отгонять от Триш соболезнующих ворон. У нее и без них глаза на мокром месте.
Кролик Коттон понимающе кивнул и упрыгал к столу.
Пит вовремя сменил дислокацию: очередная псевдоподруга тети Эльвы выпытывала у Триш размеры теткиного состояния.
– Ну что вы, миссис… – вмешался Пит.
– Шарлотта, просто Шарлотта…
– Видите ли, Шарлотта, тетя Эльва – и вам, наверное, это известно – всегда была скрытной женщиной. Тем более Триш никогда не приходило в голову расспрашивать ее о состоянии.
Просто Шарлотта обиженно поджала губы и, сказав Триш еще несколько банальностей, удалилась.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась Триш. – Я не знала, как от нее отделаться. Сделай мне еще одолжение – принеси выпить.
– Настойка, ликер, мартини… – принялся перебирать Пит.
– Виски, – перебила Триш. – Можно даже двойной. Хочется чего-нибудь покрепче.
– Думаешь, это не слишком? – обеспокоено спросил Пит.
– Делай что говорят и не задавай лишних вопросов.
– Будет сделано, миссис Макаути.
Спорить с Триш было бесполезно, особенно в таком настроении. Со школьной скамьи немногое изменилось: Триш как была, так и осталась Колючкой. Странным худеньким подростком с ежевичными глазами, упрямым и дерзким. Сейчас она казалась Питу не столько упрямой, сколько растерянной. Как будто тетя Эльва, отойдя в мир иной, забрала с собой что-то у Триш. Что-то очень важное и ценное.
На столе виски не было, и Пит поплелся на кухню, чтобы спросить у Майры, куда она подевала оставшуюся бутылку. Проходя под лестницей, он услышал голоса, раздававшиеся, как ему показалось, из библиотеки Эльвы Ландо.
Зачем им понадобилась тетина библиотека? Неужели в гостиной мало места? – спросил себя Пит и решил узнать, у кого из гостей в подобный день проснулась тяга к знаниям. Стараясь не шуметь, он поднялся по лестнице и, подойдя к библиотеке, распахнул дверь. Перед ним стояли две испуганные тетушки: миссис Лукреция и миссис Лавиния.
– Ах, боже мой, как же вы нас напугали… – приложив руку к сердцу, вздохнула Лукреция. – Ужасно, ужасно напугали…
– Да, да, мистер Макаути, – шутливо погрозила зонтиком Лавиния. – Разве можно так издеваться над слабыми сердцами двух одиноких женщин…
Пит объяснил:
– Я услышал шум и решил подняться. На всякий случай.
– А мы вдыхали аромат воспоминаний… – проворковала Лавиния. – Как все это было давно… Быть может, в какой-то из этих книг лежат любовные записки, которые Эльва писала своему учителю музыки…
– Учителю? Тетя Эльва? – опешил Пит.
– Ну конечно. Ведь она тоже когда-то была молодой, – ответила Лукреция. – И у нее были романы, увлечения… О которых она рассказывала нам, когда нас привозили в гости к ее родителям…
Да, бурная жизнь тети Эльвы, как видно, осталась за кадром и для Триш, и для Пита. А ведь она действительно когда-то была молодой. Но Пит почему-то никогда раньше над этим не задумывался.
Тетя Эльва была из тех женщин, которых и в двадцать пять, и в сорок принимают за тридцатилетних, однако, как правило, такими женщинами мужчины не интересуются. Мама Триш, Маделин Ландо, была намного моложе и куда эффектней своей сестры… Правда, что касается человеческих качеств, тут Пит предпочел бы ничего не говорить, чтобы не обидеть Мод (так просила величать себя теща).
– Значит, предаетесь воспоминаниям… – Пит даже улыбнулся, представив этих дамочек изнывающими от любви к мужчине. – Тогда не буду вам мешать. Триш меня, наверное, уже хватилась. Я обещал принести ей виски.
– Не слишком ли крепкий напиток для столь юной леди? – поинтересовалась Лукреция и повернулась к сестре. – Неужели в ней твои гены? Лавиния у нас большая любительница выпить…
– Ты хочешь сказать, что я – алкоголичка? – возмутилась Лавиния и замахала перед носом сестры ручкой зонтика.
– Может быть, ты умеришь свой пыл, по крайней мере, в присутствии мистера Макаути?
– Пит. Зовите меня Питом. Я, пожалуй, пойду… – сказал Пит, благоразумно решив ретироваться с поля битвы тетушек.
– О, конечно, Пит. Мы не будем вас задерживать.
– Ф-фух… – выдохнул Пит, протягивая жене стакан с долгожданным виски. – Твои тетушки бранятся в библиотеке.
– В библиотеке? – удивилась Триш. – А что они там забыли?
– Вначале вспоминали прошлое… о каких-то любовных записочках твоей тети. Потом меня угораздило сказать, что я иду за твоим виски, и Лукреция сообщила, что Лавиния падка до выпивки. Ну и началось…
– Да… – Триш задумчиво глотнула виски и поморщилась. – Удивительно, как много родственников и друзей обнаружилось после тетиной смерти. Почему они все не приезжали к ней, пока она была жива?
– Хороший вопрос, – язвительно усмехнулся Пит. – Подозреваю, ты сама знаешь ответ.
– Мне не хочется думать, что это так. И еще… сегодня я поняла одну вещь…
– Какую?
– Я не хочу больше быть такой…
– Что значит – такой? – опешил Пит. – Какой еще – такой?
– Ты сам знаешь, какой… – многозначительно посмотрела на него Триш. – Странной, не такой как все. Я бы хотела… избавиться от своего дара, – прошептала Триш.
– С ума сошла?! – воскликнул Пит, и все собравшиеся повернули головы в сторону супругов. – Избавиться от дара!
– Питер Макаути… – недовольно прошептала она. – Обязательно было так привлекать к себе внимание?
– Раньше тебя это не смущало, – обескураженно пробормотал Пит. – И потом, ты что думаешь, я могу спокойно отнестись к твоим словам? – спросил он взволнованным шепотом. – Миллион людей мечтает о том, чтобы управлять предметами с помощью взгляда. Многие годами учатся ради того, чтобы сдвинуть иголку хотя бы на несколько миллиметров. А у тебя этот дар с рождения… Ладно бы он был совершенно бесполезным… Но вспомни, скольким людям ты помогла… Вспомни мальчишку, который упал с дерева, – он непременно сломал бы себе что-нибудь, если бы ты не подвинула к дереву маты… Вспомни Элен Маринг, которая обязательно попала бы под машину, если бы ты не успела бросить на дорогу грабли мистера Маринга… Вспомни, в конце концов, нас с Рупом… Мы долго провалялись бы в больнице, если бы ты не вырвала биты из рук тех старшеклассников! Конечно, ты сошла с ума, раз хочешь распрощаться со своим даром. И потом, Триш, ты сама знаешь, что это невозможно.
– Возможно, – уверенно возразила Триш.
Пит почувствовал внутри неприятный холодок. Похоже, она верит в то, что говорит, и это – самое страшное. Дар – часть Триш, кусочек ее души. Если она простится с ним, то станет другим человеком. И это пугало Пита больше всего.
У него самого, определенно, был талант, но не было дара. Чего-то, что сделало бы его иным, отличным от большинства людей. Пит хотел постичь неведомые горизонты, нащупать хоть краешек покрывала той тайны, которая скрыта от людей. А у Триш это было всегда. И она хочет отказаться от дара!
– И как ты это сделаешь? – после недолгих раздумий поинтересовался Пит. – Как можно отдать то, что у тебя с рождения? Все-таки дар – не бородавка, чтобы прийти к врачу и просто-напросто удалить его…
– Потом объясню, – сквозь зубы процедила Триш.
Через гостиную к ним плыли два черных пиратских кораблика – ее тетки, уже спокойные и, по всей видимости, примирившиеся.
– Мистер Коттон сказал, что чтение завещания планируется на завтра, – сообщила Лукреция.
– А это значит, что мы останемся в городе до завтрашнего дня, – добавила Лавния.
Пит усмехнулся про себя. Старушенции, определенно, напрашиваются на ночлег, хотя спокойно могли бы переночевать в гостинице. Что ж, если Триш решится их пригласить, она будет права. В конце концов, они все-таки родня, хотя долгие годы не давали о себе знать.
– Может, остановитесь здесь? Я думаю, тетя была бы рада… – предложила Триш.
– Милая, милая Триш… – всплеснула руками умиленная Лукреция.
– Ты так добра… – прошептала Лавиния.
А тетки и впрямь растрогались… Может, зря он так невзлюбил этих странных пожилых леди?
Когда гости разошлись, Пит попросил Майру постелить тетушкам и пошел укладывать Триш, которая еле стояла на ногах. Питу хотелось сказать ей, что не стоило так напиваться, но он передумал. В конце концов, эти два дня для нее – настоящий кошмар, и она имеет право расслабиться. И он, муж, единственный человек, который может ее поддержать, обязан понять чувства жены.
Триш так шатало, что она не могла подняться по лестнице и все время старалась повиснуть на перилах, от которых ее невозможно было оторвать. Наконец Пит не выдержал, подхватил ее на руки и понес в спальню.
– П-пит, – заикаясь, прошептала она, когда он уложил ее и накрыл одеялом, разрисованным смешными зайчиками. – Ты м-меня, н-наверно, п-презираешь… Я от-твратительна?
– Не говори ерунды, Колючка… Я тебя люблю и уж никак не могу презирать из-за такой мелочи, как лишний стаканчик виски.
– Не называй меня так, – помрачнела Триш.
– Почему? – остолбенел Пит. Колючка – прозвище, которое Триш дали в школе, сохранилось за ней по сей день. Может быть, это было не самое лучше прозвище, но Триш всегда им гордилась.
– М-мне не нравится…
– Но раньше…
– Это б-было раньше. Теперь все б-будет по-другому…
Пит не стал ей возражать. Но это «все будет по-другому», пренебрежение своим даром и прочие мелочи начинали его пугать. У него оставалась надежда, что Триш попросту напилась, а завтра, когда она протрезвеет, ее настроение изменится, и она поймет, что несла полную чушь.
Изменившаяся Триш… Триш, которая не ест теплое мороженое пальцем, не смотрит фильмы без звука, пытаясь отгадать сюжет, не покупает в «Макдоналдсе» пять двойных чизбургеров, чтобы съесть их, запив двумя большими ванильными коктейлями… Нет – это будет не Триш… Это будет кто угодно, только не Колючка-Триш. И она знает об этом не хуже него… Конечно, завтра она проснется и позабудет о том, что говорила сегодня. А если не позабудет, то будет смеяться над этим вместе с Питом. А потом, когда ей станет немножечко лучше, Пит побежит в «Макдоналдс» и купит шесть двойных чизбургеров – один для себя и пять для Триш – и два больших ванильных коктейля. И все будет как раньше…
С этими блаженными мыслями Пит заснул. А ночью постоянно просыпался, потому что его мучили кошмары и шорохи, которые доносились до него со всех сторон большого дома тети Эльвы…
– Ау?
– Твое мороженое?
– Ну и?
– Подогревать?!
– Ага!
Пит выгреб из морозилки ледяной кирпичик, разрезал ножом упаковку и выложил содержимое на стеклянную тарелку. Тарелка отправилась прямиком в микроволновку. Тридцать секунд – и ледяной кирпичик превращается в рыхлую белоснежную массу, от которой Триш за уши не оттащишь. Но как она ест эту гадость, кто бы ему объяснил?!
Триш пришла через минуту, облизываясь в предвкушении лакомства, как довольная кошка. Худенькая, с черной копной длинных волос, она напоминала Питу кошку. Красивую и изящную, как египетская Баст. На Триш была его любимая ночнушка: ярко-синяя, прошитая серебристой нитью. Почти как звездное небо…
Триш запустила палец в подтаявшее мороженое, облизала палец и удовлетворенно зажмурилась.
– Вкусно? – по привычке спросил Пит.
– Ага…
– Все время хочу попробовать, но никак не могу решиться. Выглядит отвратительно.
– А ты глаза зажмурь.
– Так неинтересно.
– Еще как интересно, – возразила Триш, усевшись на стул в своей любимой позе лотоса. – Между прочим, есть рестораны, где только так и едят. Представь себе: приглушенный свет, кто-то завязывает тебе глаза, подносит блюдо, а ты ешь и даже не видишь, что именно…
– Похоже на фильм ужасов…
– И это говорит парень, который пишет фэнтези?
– Детское, милая моя, не забывай об этом… И потом, фэнтези – не ужасы. Ты, как всегда, путаешь жанры.
– Ну ладно, – примирительно улыбнулась Триш и продолжила выгребать мороженое пальцем.
– Может, ложку возьмешь? – предложил Пит, прекрасно зная, что ему ответит жена.
– Не-а. Так вкуснее.
Вкуснее, так вкуснее, пожал плечами Пит. И правда, что он прицепился с этой ложкой. Тем более что Триш, облизывающая пальцы, – то еще зрелище. Очень даже сексуальное…
В спальне запиликала телефонная трубка. Пит терпеть не мог отвечать на звонки, тем более утренние, но лишать Триш удовольствия не хотелось.
– Сиди, я отвечу, – бросил он и направился в спальню, на ходу перебирая знакомых, которые додумались бы позвонить им в девять утра. Всем известно, что Триш и Питер Макаути – жуткие сони. И спят до десяти, а то и до двенадцати.
– Пит Макаути на проводе, – хмуро поприветствовал Пит невидимого собеседника.
– Могу я поговорить с Триш Макаути? – поинтересовался напряженный мужской голос.
У Пита засосало под ложечкой. Что-что, а неприятности он угадывал даже на расстоянии.
– Можете. Что-то случилось? Я – ее муж.
– О… Знаете, я… – нерешительно начал голос. – У меня очень сложная миссия… То есть я хочу сказать, что… В общем, вопрос очень деликатный и драматичный…
– Да не тяните же, – занервничал Пит.
– Извините. Меня просили известить миссис Макаути, что ее тетя… Эльва Ландо… В общем, она… скончалась. Мне очень жаль… – извинялся голос, который Питу уже не хотелось слышать.
В этот момент он представлял себе глаза Триш, огромные, как два колодца, печальные и пустые. И ее закушенные губы. И дрожащий подбородок. И много всего такого, из-за чего вообще не хотелось говорить Триш о тете.
Эльва Ландо… Госпожа Эльва… Пит вспомнил, как после свадьбы они уговаривали ее переехать к ним в Дэкстер. Но она отказалась – не могла оставить свой салон магии. Эх, чуяло его сердце, надо было настоять… Правда, тетя Эльва была еще упрямее, чем племянница, которую та постоянно называла Арлиной, в то время как все звали ее Триш или Колючкой – школьным прозвищем…
– Мистер Макаути? Вы меня слышите?
– Да, простите, – опомнился Пит. – Знаете… это и для меня большой удар.
– О да. Я понимаю… – сочувствующе отозвалась трубка. – Простите, я не представился: меня зовут Фредерик Коттон. Я адвокат – именно мне мисс Ландо поручила заняться всеми ее делами… Чтобы успеть на похороны, вам лучше выехать сегодня или, на худой конец, завтра… Эльва Ландо оставила завещание…
– Об этом, я думаю, при встрече, – оборвал Коттона Пит. – А сейчас, простите, мне нужно сообщить жене… Кстати, вы так и не сказали, отчего умерла тетя Эльва…
– Сердечный приступ, – ответил Коттон. – В таком возрасте, к сожалению, частый случай…
– Частый? – удивился Пит. – Но у нее было здоровое сердце. Еще какое здоровое!
– Все так говорят… – удрученно констатировал Коттон. – А я, к сожалению, не медик… Врачи же сказали, что смерть наступила именно от сердечного приступа. Другой причины не было.
– Хорошо, – уступил Пит. – Им виднее. Значит, нам лучше выехать сегодня?
– Так вы стопроцентно успеете.
– Мы так и сделаем. До встречи.
– Удачно вам добраться… И передайте миссис Макаути мои соболезнования.
Боюсь, мистер Коттон, ей будет не до твоих соболезнований, подумал Пит, бросая трубку на диван. Он в нерешительности стоял перед диваном и впервые за много лет чувствовал, что предстоящий разговор с Триш будет нелегким. Как он ей скажет? Что он ей скажет? Если у него на душе – какая-то жуткая плесневелая горечь, что почувствует Триш?
Нет, надо идти. Надо быть мужчиной, уговаривал себя Пит. Но когда он вышел на кухню, его решимость как ветром сдуло. Умилительная Триш умилительно ела мороженое пальцем. Ну как тут скажешь такое?!
– Триш, – осторожно позвал жену Пит.
Она обернулась и застыла, не донеся до губ перепачканный палец.
– Что-то случилось, Пит? – одними губами прошептала она.
– Триш, это ужасно. Умерла тетя…
Предки Триш на похороны не приехали, и Пит возненавидел их за это еще сильнее. Первый раз он почувствовал ненависть, когда перед их свадьбой родители невесты рассорились и, как часто делали после ссоры, разъехались в разные стороны. Триш и Пит получили две открытки со скупыми фразочками типа «милые детки, будьте счастливы». А между строк, как вполне резонно заметила Триш, читалось: «нам совершенно наплевать на вашу жизнь, мы заняты только своими личными проблемами». Так и сейчас. Плевать они хотели на женщину, которая вырастила и воспитала их дочь. И на дочь, которая как никогда остро нуждалась в родительской поддержке. Увы, в «группе поддержки» остался только Пит. И теперь ему надо было держаться молодцом.
Похороны прошли спокойно, без эксцессов. Ну… почти без эксцессов. Ничего страшного, в общем-то… кроме слез Триш, которых Пит ну просто не мог видеть. А к концу церемонии на кладбище заявились две странные тетки – как выяснилось потом, родственницы Эльвы – и повергли в шок всех собравшихся.
Обе, как и полагается, пришли в черном. Но в каком черном! На одной было старомоднейшее платье с широченным кринолином, а вторая красовалась в дерзком «мини», позволительном в девятнадцать, но никак не в семьдесят лет… В руках у второй был черный кружевной зонтик, первая сжимала огромную широкополую шляпу. Обе торжественно приблизились к могиле и бросили в нее по горсти земли.
– Покойся с миром, дорогая… – прошептала одна из престарелых модниц.
– Дорогая, дорогая Эльва… – торжественно изрекла другая.
Среди собравшихся пробежал шепоток.
– Кто это? – шепнул Пит жене. – Подруги тети?
– Не помню, Пит… Может, и так. Ой, кажется, они идут сюда. Опять соболезнования. Боже, как надоело…
– Держись, Триш. Я с тобой. – Пит нащупал руку жены и крепко сжал ее в своей.
Триш не ошиблась. Подозрительные дамочки действительно направлялись к ним. Дамочка в кринолине первой подошла к Триш, бесцеремонно обняла ее и чмокнула в щеку. Ее примеру последовала и дамочка с кружевным зонтиком.
Лицо Триш выражало раздражение и недоумение. Питу хотелось спросить, кто эти леди, но из вежливости он все-таки решил дождаться, когда они сами представятся.
– Милая, милая Триш… – прошелестела дамочка в кринолине.
– Для всех нас это такое горе, – покачала головой дамочка с зонтиком. – Но для тебя – особенно. Эльва относилась к тебе, как родная мать.
– И даже лучше, – вмешалась вторая.
– Да, даже лучше, – согласилась первая.
– Простите? – выдавила Триш, все еще гадая, кто эти странные дамы.
– Деточка, да ты же нас не помнишь! – всплеснула руками дамочка в кринолине. – Ты была совсем еще крошкой, когда мы навещали нашу любимую Эльву.
– Это мы сами, сами виноваты, Лукреция, – запричитала дамочка с зонтиком. – Мы столько лет не видели нашу малютку Триш! Нашу любимую племянницу…
– Племянницу… – повторила Триш в недоумении. – Но ни мама, ни тетя Эльва не говорили мне, что у них есть еще сестры.
– Мы – не родные сестры. Мы – кузины, – объяснила кринолиновая Лукреция. – Вышло так, что мы живем очень далеко. Поэтому и с твоей мамой, и с нашей дорогой Эльвой мы очень давно уже не виделись. Но вы обе всегда были в нашем сердце. Милая, милая моя Триш… – И Лукреция, в порыве нежных родственных чувств, снова стиснула Триш в объятиях.
Ее сестре не хотелось отставать, поэтому она, зажав под мышкой кружевной зонтик, тоже набросилась на Триш. Когда с родственными объятиями, поцелуями и соболезнованиями было покончено, сестры наконец решили представиться.
– Меня зовут Лукреция, – елейно улыбнулась первая тетушка.
– А меня – Лавиния, – присела в забавном реверансе вторая. – Лукреция – старшая сестра, а я – младшая. Я моложе Лукреции на целых пять лет…
Такая неуместная точность Лукреции не понравилась, поэтому она бросила на сестру возмущенный взгляд.
– А я… – дрожащим от негодования голосом произнесла Лукреция, – я гораздо… опытнее Лавинии. Поэтому, если хочешь получить совет, дорогая племянница, спроси его лучше у меня…
Пит только диву давался, глядя на потешных тетушек. Кто бы мог подумать, что у Триш появятся сразу две родственницы? Да еще такие смешные! Конечно, старушки выглядели довольно нелепо, но зато они развлекали Триш, которая с их появлением хотя бы на короткое время забыла о своем горе.
После того, как официальная часть похорон была закончена, большинство собравшихся переместились в дом Эльвы. Разумеется, новоявленные тетушки тоже были в числе приглашенных. Триш чувствовала себя слишком плохо для того, чтобы играть роль приветливой хозяйки. Поэтому вся ответственность за выпивку и закуску легла на плечи Пита. Слава богу, Майра, домработница Эльвы, помогла Питу сделать сандвичи, нарезать фрукты и накрыть на стол. Без нее он провозился бы до самого ухода гостей.
Возвращаясь в гостиную, Пит наткнулся на Коттона. Молодой адвокат был похож на кролика, не хватало только морковки в выпирающих передних зубах и красноватого отблеска в блеклых голубых глазах. В его походке и манерах чувствовалось что-то прыгучее, суетливое, отчего Питу все время казалось, что Фредерик Коттон постоянно куда-то торопится.
– Ну как вы, мистер Макаути? – поинтересовался у Пита адвокат.
– Давайте запросто, по имени, – предложил Пит. – Если честно, отвратительно. Но Триш еще хуже. Видите стаю этих ворон? – кивнул Пит на собравшихся в зале. – Прямо облепили бедняжку. Вы думаете, они приехали сюда из-за Эльвы? Ничего подобного. Уверен, только и ждут, когда же огласят завещание…
– Вы слишком критичны к людям… – укоризненно покачал головой Коттон. – Писатели все такие?
– Нет. Я – особенный, – криво усмехнулся Пит. – Кстати, может, вы знаете, откуда взялись эти тетушки?
– Забавные, правда? – улыбнулся адвокат, обрадованный возможностью сменить тему. – Эти леди приехали из Ирландии. Когда-то они купили там замок.
– Родовой замок? – присвистнул Пит. – Ну ничего себе… А я и не знал, что в моей жене течет ирландская кровь… Да и фамилия у нее совсем не ирландская – Ландо.
– Насколько я понял, родом из Ирландии какая-то их прапра… Но замок не имеет к ней никакого отношения. Просто эти леди, будучи состоятельными дамами, купили роскошный замок. Это – прихоть, желание, а не зов предков, как вы подумали, мистер… то есть Пит.
– Подозреваю, что мужья этих забавных леди не менее забавны, чем их жены, – усмехнулся Пит.
– Увы, они обе – вдовы, – изобразил Коттон кроличью печаль.
– Надо же, какое совпадение, – удивился Пит. – Две сестры – и обе вдовы. А дети? У них есть дети?
Коттон отрицательно покачал головой.
– У них есть какая-то молоденькая родственница, но, честно говоря, я так и не понял, кем она им приходится. Они называют ее Сьюлен.
– Сьюлен… Да уж, странная семейка, – задумчиво произнес Пит. – Они так набросились на Триш, что я даже испугался. Странно, что тетя Эльва никогда о них не вспоминала. Может, она вам говорила что-нибудь об этих леди?
– Да, они – подруги ее юности, – ответил Коттон.
– Однако болтливые же старушенции… – озвучил свои мысли Пит. – Ладно, Фредди, пойду отгонять от Триш соболезнующих ворон. У нее и без них глаза на мокром месте.
Кролик Коттон понимающе кивнул и упрыгал к столу.
Пит вовремя сменил дислокацию: очередная псевдоподруга тети Эльвы выпытывала у Триш размеры теткиного состояния.
– Ну что вы, миссис… – вмешался Пит.
– Шарлотта, просто Шарлотта…
– Видите ли, Шарлотта, тетя Эльва – и вам, наверное, это известно – всегда была скрытной женщиной. Тем более Триш никогда не приходило в голову расспрашивать ее о состоянии.
Просто Шарлотта обиженно поджала губы и, сказав Триш еще несколько банальностей, удалилась.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась Триш. – Я не знала, как от нее отделаться. Сделай мне еще одолжение – принеси выпить.
– Настойка, ликер, мартини… – принялся перебирать Пит.
– Виски, – перебила Триш. – Можно даже двойной. Хочется чего-нибудь покрепче.
– Думаешь, это не слишком? – обеспокоено спросил Пит.
– Делай что говорят и не задавай лишних вопросов.
– Будет сделано, миссис Макаути.
Спорить с Триш было бесполезно, особенно в таком настроении. Со школьной скамьи немногое изменилось: Триш как была, так и осталась Колючкой. Странным худеньким подростком с ежевичными глазами, упрямым и дерзким. Сейчас она казалась Питу не столько упрямой, сколько растерянной. Как будто тетя Эльва, отойдя в мир иной, забрала с собой что-то у Триш. Что-то очень важное и ценное.
На столе виски не было, и Пит поплелся на кухню, чтобы спросить у Майры, куда она подевала оставшуюся бутылку. Проходя под лестницей, он услышал голоса, раздававшиеся, как ему показалось, из библиотеки Эльвы Ландо.
Зачем им понадобилась тетина библиотека? Неужели в гостиной мало места? – спросил себя Пит и решил узнать, у кого из гостей в подобный день проснулась тяга к знаниям. Стараясь не шуметь, он поднялся по лестнице и, подойдя к библиотеке, распахнул дверь. Перед ним стояли две испуганные тетушки: миссис Лукреция и миссис Лавиния.
– Ах, боже мой, как же вы нас напугали… – приложив руку к сердцу, вздохнула Лукреция. – Ужасно, ужасно напугали…
– Да, да, мистер Макаути, – шутливо погрозила зонтиком Лавиния. – Разве можно так издеваться над слабыми сердцами двух одиноких женщин…
Пит объяснил:
– Я услышал шум и решил подняться. На всякий случай.
– А мы вдыхали аромат воспоминаний… – проворковала Лавиния. – Как все это было давно… Быть может, в какой-то из этих книг лежат любовные записки, которые Эльва писала своему учителю музыки…
– Учителю? Тетя Эльва? – опешил Пит.
– Ну конечно. Ведь она тоже когда-то была молодой, – ответила Лукреция. – И у нее были романы, увлечения… О которых она рассказывала нам, когда нас привозили в гости к ее родителям…
Да, бурная жизнь тети Эльвы, как видно, осталась за кадром и для Триш, и для Пита. А ведь она действительно когда-то была молодой. Но Пит почему-то никогда раньше над этим не задумывался.
Тетя Эльва была из тех женщин, которых и в двадцать пять, и в сорок принимают за тридцатилетних, однако, как правило, такими женщинами мужчины не интересуются. Мама Триш, Маделин Ландо, была намного моложе и куда эффектней своей сестры… Правда, что касается человеческих качеств, тут Пит предпочел бы ничего не говорить, чтобы не обидеть Мод (так просила величать себя теща).
– Значит, предаетесь воспоминаниям… – Пит даже улыбнулся, представив этих дамочек изнывающими от любви к мужчине. – Тогда не буду вам мешать. Триш меня, наверное, уже хватилась. Я обещал принести ей виски.
– Не слишком ли крепкий напиток для столь юной леди? – поинтересовалась Лукреция и повернулась к сестре. – Неужели в ней твои гены? Лавиния у нас большая любительница выпить…
– Ты хочешь сказать, что я – алкоголичка? – возмутилась Лавиния и замахала перед носом сестры ручкой зонтика.
– Может быть, ты умеришь свой пыл, по крайней мере, в присутствии мистера Макаути?
– Пит. Зовите меня Питом. Я, пожалуй, пойду… – сказал Пит, благоразумно решив ретироваться с поля битвы тетушек.
– О, конечно, Пит. Мы не будем вас задерживать.
– Ф-фух… – выдохнул Пит, протягивая жене стакан с долгожданным виски. – Твои тетушки бранятся в библиотеке.
– В библиотеке? – удивилась Триш. – А что они там забыли?
– Вначале вспоминали прошлое… о каких-то любовных записочках твоей тети. Потом меня угораздило сказать, что я иду за твоим виски, и Лукреция сообщила, что Лавиния падка до выпивки. Ну и началось…
– Да… – Триш задумчиво глотнула виски и поморщилась. – Удивительно, как много родственников и друзей обнаружилось после тетиной смерти. Почему они все не приезжали к ней, пока она была жива?
– Хороший вопрос, – язвительно усмехнулся Пит. – Подозреваю, ты сама знаешь ответ.
– Мне не хочется думать, что это так. И еще… сегодня я поняла одну вещь…
– Какую?
– Я не хочу больше быть такой…
– Что значит – такой? – опешил Пит. – Какой еще – такой?
– Ты сам знаешь, какой… – многозначительно посмотрела на него Триш. – Странной, не такой как все. Я бы хотела… избавиться от своего дара, – прошептала Триш.
– С ума сошла?! – воскликнул Пит, и все собравшиеся повернули головы в сторону супругов. – Избавиться от дара!
– Питер Макаути… – недовольно прошептала она. – Обязательно было так привлекать к себе внимание?
– Раньше тебя это не смущало, – обескураженно пробормотал Пит. – И потом, ты что думаешь, я могу спокойно отнестись к твоим словам? – спросил он взволнованным шепотом. – Миллион людей мечтает о том, чтобы управлять предметами с помощью взгляда. Многие годами учатся ради того, чтобы сдвинуть иголку хотя бы на несколько миллиметров. А у тебя этот дар с рождения… Ладно бы он был совершенно бесполезным… Но вспомни, скольким людям ты помогла… Вспомни мальчишку, который упал с дерева, – он непременно сломал бы себе что-нибудь, если бы ты не подвинула к дереву маты… Вспомни Элен Маринг, которая обязательно попала бы под машину, если бы ты не успела бросить на дорогу грабли мистера Маринга… Вспомни, в конце концов, нас с Рупом… Мы долго провалялись бы в больнице, если бы ты не вырвала биты из рук тех старшеклассников! Конечно, ты сошла с ума, раз хочешь распрощаться со своим даром. И потом, Триш, ты сама знаешь, что это невозможно.
– Возможно, – уверенно возразила Триш.
Пит почувствовал внутри неприятный холодок. Похоже, она верит в то, что говорит, и это – самое страшное. Дар – часть Триш, кусочек ее души. Если она простится с ним, то станет другим человеком. И это пугало Пита больше всего.
У него самого, определенно, был талант, но не было дара. Чего-то, что сделало бы его иным, отличным от большинства людей. Пит хотел постичь неведомые горизонты, нащупать хоть краешек покрывала той тайны, которая скрыта от людей. А у Триш это было всегда. И она хочет отказаться от дара!
– И как ты это сделаешь? – после недолгих раздумий поинтересовался Пит. – Как можно отдать то, что у тебя с рождения? Все-таки дар – не бородавка, чтобы прийти к врачу и просто-напросто удалить его…
– Потом объясню, – сквозь зубы процедила Триш.
Через гостиную к ним плыли два черных пиратских кораблика – ее тетки, уже спокойные и, по всей видимости, примирившиеся.
– Мистер Коттон сказал, что чтение завещания планируется на завтра, – сообщила Лукреция.
– А это значит, что мы останемся в городе до завтрашнего дня, – добавила Лавния.
Пит усмехнулся про себя. Старушенции, определенно, напрашиваются на ночлег, хотя спокойно могли бы переночевать в гостинице. Что ж, если Триш решится их пригласить, она будет права. В конце концов, они все-таки родня, хотя долгие годы не давали о себе знать.
– Может, остановитесь здесь? Я думаю, тетя была бы рада… – предложила Триш.
– Милая, милая Триш… – всплеснула руками умиленная Лукреция.
– Ты так добра… – прошептала Лавиния.
А тетки и впрямь растрогались… Может, зря он так невзлюбил этих странных пожилых леди?
Когда гости разошлись, Пит попросил Майру постелить тетушкам и пошел укладывать Триш, которая еле стояла на ногах. Питу хотелось сказать ей, что не стоило так напиваться, но он передумал. В конце концов, эти два дня для нее – настоящий кошмар, и она имеет право расслабиться. И он, муж, единственный человек, который может ее поддержать, обязан понять чувства жены.
Триш так шатало, что она не могла подняться по лестнице и все время старалась повиснуть на перилах, от которых ее невозможно было оторвать. Наконец Пит не выдержал, подхватил ее на руки и понес в спальню.
– П-пит, – заикаясь, прошептала она, когда он уложил ее и накрыл одеялом, разрисованным смешными зайчиками. – Ты м-меня, н-наверно, п-презираешь… Я от-твратительна?
– Не говори ерунды, Колючка… Я тебя люблю и уж никак не могу презирать из-за такой мелочи, как лишний стаканчик виски.
– Не называй меня так, – помрачнела Триш.
– Почему? – остолбенел Пит. Колючка – прозвище, которое Триш дали в школе, сохранилось за ней по сей день. Может быть, это было не самое лучше прозвище, но Триш всегда им гордилась.
– М-мне не нравится…
– Но раньше…
– Это б-было раньше. Теперь все б-будет по-другому…
Пит не стал ей возражать. Но это «все будет по-другому», пренебрежение своим даром и прочие мелочи начинали его пугать. У него оставалась надежда, что Триш попросту напилась, а завтра, когда она протрезвеет, ее настроение изменится, и она поймет, что несла полную чушь.
Изменившаяся Триш… Триш, которая не ест теплое мороженое пальцем, не смотрит фильмы без звука, пытаясь отгадать сюжет, не покупает в «Макдоналдсе» пять двойных чизбургеров, чтобы съесть их, запив двумя большими ванильными коктейлями… Нет – это будет не Триш… Это будет кто угодно, только не Колючка-Триш. И она знает об этом не хуже него… Конечно, завтра она проснется и позабудет о том, что говорила сегодня. А если не позабудет, то будет смеяться над этим вместе с Питом. А потом, когда ей станет немножечко лучше, Пит побежит в «Макдоналдс» и купит шесть двойных чизбургеров – один для себя и пять для Триш – и два больших ванильных коктейля. И все будет как раньше…
С этими блаженными мыслями Пит заснул. А ночью постоянно просыпался, потому что его мучили кошмары и шорохи, которые доносились до него со всех сторон большого дома тети Эльвы…
2
Холодный ветер перемен
– Ну что же, уважаемые леди и джентльмены, я могу считать свою миссию выполненной, – торжественно изрек Кролик Коттон.
Пит краем глаза оглядел собравшихся. Кто-то был обрадован, кто-то разочарован. Разочарованных было больше, потому что основная часть тетушкиного добра по завещанию переходила к Триш. Пит в этом даже не сомневался. Тетя Эльва любила племянницу больше всех на свете, и даже не потому, что практически одна занималась ее воспитанием, а потому, что Триш была заботливой и любящей племянницей. Уж кому-кому, а Питу это было известно лучше, чем всем остальным.
Пит краем глаза оглядел собравшихся. Кто-то был обрадован, кто-то разочарован. Разочарованных было больше, потому что основная часть тетушкиного добра по завещанию переходила к Триш. Пит в этом даже не сомневался. Тетя Эльва любила племянницу больше всех на свете, и даже не потому, что практически одна занималась ее воспитанием, а потому, что Триш была заботливой и любящей племянницей. Уж кому-кому, а Питу это было известно лучше, чем всем остальным.