Вячеслав Шалыгин. Наши фиолетовые братья

   Едва он об этом подумал, как его неожиданно подвели руки. Правая вдруг согнулась в локте, а левая скользнула назад, в глубь песчаной массы. Борисов неловко ткнулся лицом в склон бархана и на несколько секунд замер, не в силах пошевелиться. Погибать, задохнувшись в «золотом» бархане, было нелепо, и мастер заставил себя перевернуться на бок. Смена положения тела по какой-то неизвестной причине прояснила его взор. Борисов прищурился, поморгал и наконец понял, что его жизнь разделилась на две части – темно-серую и золотистую. Темно-серая размещалась по вертикали, а золотистая по горизонтали. Причем жизнераздел лежал всего в полуметре от борисовского носа. Мастер нехотя протянул ослабевшую руку к меже и потрогал серую жизнь.
   Она была прохладной, на ощупь очень похожей на пластобетон, но не такой твердой, словно порядком изношенной. В сравнении с золотистой – теплой, мягкой и приятной – серая жизнь выглядела убого, но в ней было что-то привычное, а Борисову в данную минуту больше всего хотелось именно этого – возвращения, пусть иллюзорного, к обыденному земному существованию мастера дальней разведки. К жизни лентяя, который за всю долгую карьеру вылетал на разведку раз пять, да и то – в ближайшие системы, вроде давно изученного Центавра.
   Борисов подтянул тело вперед, согнул в колене правую ногу, вытянул левую руку и снова передвинулся. Спустя пару минут он уже полностью лежал на серой земле, которая и вправду оказалась пластобетоном, но только неправдоподобно древним и стертым, как единственный старушечий зуб.
   Мастер прижался щекой к шероховатой поверхности и улыбнулся. На большее количество эмоций его нервная система была уже не способна. Она, как и весь организм Борисова, казалась выжатой до последней капли.
   Пустынный зной незаметно отступил, вместе с ним исчез и отравленный наркотическими испарениями ветер. В это было трудно поверить, но Борисов явственно ощущал, что его больше не плющит неумолимый каток отягощенного пороком мироздания. Он даже смог сесть и по-детски, кулаками, потереть зудящие веки.
   Горизонт уже не терялся в пустынном мареве, а серая почва в нескольких шагах от мастера перемежалась с рыжим суглинком. Еще через десяток метров сквозь землю пробивались редкие пучки травы, а справа и, как ни странно, позади Борисова росли невысокие кусты. И никакого намека на драгоценную, но ядовитую пустыню. Мастер вернулся на пару шагов назад и неуверенно потрогал почву в том месте, где теоретически должен был лежать золотистый песок, однако ничего похожего на сухое море зловредного зелья не обнаружил. Это обстоятельство взбудоражило его исследовательский дух, и мастер не поленился сделать еще пару шагов в том же направлении. Жар раскаленной ядовитой пустыни буквально вытолкнул Борисова обратно в серый мир, словно не желая больше иметь с ним ничего общего.
   Мастер попятился и, не удержавшись на ослабевших ногах, сел на основание корпуса. С высоты среднего роста так плюхнуться на твердый пластобетон оказалось сомнительным удовольствием. Борисов привстал, погладил ушибленную спину в проекции копчика и почему-то взглянул на небо. Оно, как и предсказала борисовская интуиция, совсем не походило на четыре предыдущих. В нем не было сочного ультрамарина, как в крае болот, или пронзительной синевы, как над «янтарным» лесом. Не выглядело оно и хмурым, как над лесом осенним, или белым и колеблющимся, как над пустыней. В этот раз оно напоминало океан. Лазурный, глубокий, близкий, с редкими белыми бурунами мелких облачков. Его многокилометровая пучина манила и затягивала на далекое космическое дно – и не имело значения, какие правила устанавливает гравитация. Борисов неожиданно для себя встал в полный рост и вытянул руки вверх, словно собираясь нырнуть в разверзшуюся бездну.
   Удалось бы ему это сделать или нет – неизвестно. В спину мастеру ударила тугая волна воздуха, и следом за ней прилетело несколько тяжелых кусков пластобетона. Все с так же вытянутыми над головой руками Борисов рухнул на землю и расквасил себе нос. Боль и запах крови немного отрезвили мастера, хотя до полного душевного равновесия ему было по-прежнему далеко. Он поднялся на колени, сел лицом к приближающейся опасности и гнусаво запел государственный гимн – иного выхода у разведчика не было: на бегство сил не осталось, а любимый пистолет бросил-таки хозяина где-то среди барханов коварной пустыни.
   Ковылявшее к Борисову существо выглядело почти так же скверно. Его ноги подгибались, заставляя гуманоида опираться то на кусты, то прямо на землю. Ружье в верхних конечностях чужака раскачивалось в такт с нетвердым шагом, описывая шестигранным зеленоватым зрачком широкий полукруг слева направо и обратно, а иногда и подпрыгивая к зениту. Шлем инопланетянин, видимо, тоже потерял, во всяком случае, теперь Борисов мог как следует рассмотреть искаженную гримасой страдания морду чужака. В принципе под хорошее настроение ее можно было назвать и лицом, нечто общее с человеческой внешностью в облике пришельца явно угадывалось. Но сейчас морда инопланетянина тянула только на «морду» или «харю», не более того. Мастер представил себе, каким уродом в глазах гуманоида выглядит он сам, и вздохнул. Петь при этом он не прекратил.
   Что подействовало на чужака – вражеское спокойствие или безобразное исполнение и без того дрянного музыкального произведения, – Борисов так и не узнал. Пришелец приблизился к человеку на расстояние в десять шагов и, выронив оружие, без сил рухнул на колени.
   – Тебя тоже растащило? – прерывая пение, устало спросил мастер.
   – У-У, – жалобно протянул чужак.
   – Шуберт. – Борисов ткнул себя в грудь большим пальцем. – Только не ржать. Мама так меня назвала. Она у меня была пианисткой в сводном оркестре ОВКС.
   – У-У, – провыл пришелец, повторяя жест землянина.
   – А чего ты от меня побежал, УУ? – Мастер добродушно, как это ему представлялось, оскалился.
   Похоже, он немного не дотянул уголки рта до нужного положения, и оскал так и не превратился в улыбку, оставшись угрожающей демонстрацией достижений современной стоматологии. Чужак испуганно пригнулся и выдал тираду из множества различно интонированных «у». Борисов, исправляя оплошность, дожал улыбку и произнес:
   – Ты не бойся, УУ, я не плотоядный. Я ем, конечно, мясо, но ты в мою пищевую цепочку никак не вписываешься. Сильно уж чужеродный белок у тебя… Наверное… – Мастер на секунду задумался. – Слушай, а ведь на тебя вся эта гадость тоже подействовала? Ну, пустыня золотая с ветром героиновым, леса смолистые… Так, значит, ты не такой уж и УУ?
   – У-У, – словно сообразив, о чем речь, согласился чужак.
   – Понял! – Борисов так звонко хлопнул ладонью по потному лбу, что пришелец едва не бросился наутек. – Ты заблудился! Завертела тебя местная наркотическая турбулентность, и ты потерялся, так?!
   – У-У, – радостно взвыл пришелец.
   – Хочешь, выведу? – Землянин хитро прищурился.
   – У? – Чужак подозрительно склонил голову набок и втянул круглые рыбьи глазки в глубь глазниц.
   Вероятно, это означало, что Борисову он, мягко говоря, не доверяет.
   – Я серьезно. – Мастер для пущей убедительности прижал руку к груди.
   Этот жест вызвал у пришельца целую бурю восторга. Как показалось Борисову, чужак залился искренним смехом. Вот только что его до такой степени развеселило, мастер так и не понял. Возможно, в понимании УУ жест был неприличным или, наоборот, Шуберт случайно попал в самую точку. Насмеявшись, чужак поднялся на ноги и указал на восток.
   – У-У?
   – Какое тебе У-У?! – возмутился Борисов. – Там же полный глюконат! Пустыня там с наркотическими миражами. На запад надо идти.
   – У, – твердо возразил чужак и снова махнул в сторону пустыни-леса-болота.
   – Иди, – саркастично кривясь, согласился мастер. – У тебя сейчас силенок как раз на такие переходы и осталось. Крейсер и маленькая шлюпка…
   – У? – произнес пришелец, на этот раз растерянно.
   – У меня одна теория на подходе, но озвучивать ее я пока не буду, – серьезно заявил землянин. – Если хочешь, проверим вместе, не доверяешь мне – оставайся здесь или иди обратно.
   – У, – обреченно кивая, согласился чужак. – У?
   – Сущие пустяки, – угадав, о чем спрашивает пришелец, заверил Шуберт. – Ружьишко твое, и если найдем чего – пополам.
   Цена спасения устроила чужака без торга. То ли у него на планете торговаться было не принято, то ли он знал, что расплачиваться все равно не придется. В то, что УУ – бессребреник, Борисов не верил. Деньги любили все живые существа, хоть земные красавицы, хоть инопланетные уроды…
   Поскольку до момента расчета ружьишко оставалось в руках УУ, первым пошел именно он, Борисову даже не пришлось ему ничего объяснять.
   Впрочем, очень скоро чужак остановился и, дождавшись, когда с ним поравняется изрядно отставший «проводник», вытянул вперед длинную руку.
   – У! – с воодушевлением сказал он.
   – А я что говорил?! – Борисов приободрился и придал лицу многозначительное выражение.
   Серая пыльная поверхность с небом-океаном обрывалась так же резко, как и все предыдущие. Перед путниками лежал… – Борисов сосредоточился и будто клещами вытянул застрявшую мысль —…лежал новый мир. Именно мир! Причем, несомненно, новый.
   – Гипертоннели! – изумленно выдохнул мастер. – Мы переходим с планеты на планету!
   – У-У! – в унисон с ним провыл чужак, вдруг подпрыгнув на месте.
   – Ты не перевозбуждайся, – попытался успокоить его Шуберт, сам между тем лихорадочно размышляя, насколько дрянной оказалась ситуация.
   Пришелец, не вняв совету мастера, еще раз подпрыгнул и вдруг побежал к подножию какого-то холма к северу от точки перехода.
   – Эй, заполошный, ты куда?! – крикнул ему вслед Борисов. – Нет тут твоих сопланетников. Разве не видишь? Степь же кругом! Трава да курганы…
   На последнем слове мастер осекся. Холм или курган, к которому с невероятной прытью понесся чужак, украшала толстая длинная труба, маслянисто поблескивавшая на солнце черным металлом…

Глава 6

   Дарья сняла с плеча ЛС и бросила его на землю. Она не представляла, что ей делать. Теоретически инструкции в армии существовали на все случаи жизни, включая, наверное, и этот. Некоторые из них она даже помнила, что забыла – мог подсказать Анализатор. Но кибермозг молчал, собственная Дашина память пробуксовывала, а пришелец уже давно исчез за очередной карликовой рощицей.
   Впрочем… что делать, Дарья прекрасно знала и без инструкций. В ее неглупой головке давно созрел очень простой и очень хороший план. Собственно, он даже и не зрел – он жил в ней с самого детства, с тех пор, как она впервые посмотрела фильм «Наши фиолетовые братья». Герой ленты, бедный водитель грузовика, первым встретил инопланетян и впоследствии был воспет как Отец Контакта. Хотя из сюжета его отцовство прямо не вытекало – он всего-то и сделал хорошего, что не задавил своим чудовищным «МАК-3000» лежавшего на шоссе раненого гуманоида.
   Однако психологическая установка была получена, и четырнадцатилетняя Даша подала заявление в военное училище – с единственной целью: когда-нибудь в своей жизни найти на просторах Вселенной братьев по разуму. И вот мечта сбылась.
   Матвей, по счастью, все еще спал и проснуться должен был не скоро. Значит, ей выпал шанс стать первой. Даше хотелось танцевать.
   – Связь со штабом мне, срочно! – распорядилась она.
   – Исполнено. Линия открыта.
   – Господин майор? – крикнула Дарья.
   – Это ты? Ну как там у вас с происшествиями? Опять не случилось?
   – Нет, господин майор, я по другому поводу. Заявляю, что наш контракт разорван.
   – Во как… – удивленно молвил Калашников. Затем последовал длинный гудок, и искусственный, но богато интонированный голос произнес: – Скорректировано авторедактором. Что у вас произошло, молодые люди, халатно несущие службу?
   – А я ее уже никуда не несу, – в меру развязно ответила Дарья. – Сами ее несите. Я увольняюсь. Страховку, социальное обеспечение – все засуньте себе… – Она сообразила, что авторедактор это вырежет, и, подумав, сказала: – Я от всего отказываюсь. Это мое официальное заявление. Номер один.
   – Так-так, – настороженно поддержал Калашников. – Продолжай.
   – И заявление номер два. На объекте СС-тринадцать мною, – Дарья особо выделила это слово, – мною обнаружена внеземная форма разумной жизни. Вызываю исследовательскую группу.
   – Ах, вызываешь… – озадаченно сказал майор.
   – А также приглашаю всех заинтересованных лиц…
   – И приглашаешь… – буркнул он. – Значит, вызываешь и приглашаешь, да? Куда? На секретный объект?
   – Согласно поправке к Конституции номер…
   Она замялась, и вездесущий Анализатор поспешил вставить:
   – Номер двести четырнадцать дробь ноль ноль ноль семь.
   – Ага! – оживилась Дарья. – Согласно поправке вот с таким номером, любые объекты, независимо от их назначения, принадлежности и…
   – Список из восемнадцати пунктов, – предупредил Анализатор.
   – И тэдэ, – нашлась она. – Короче, при обнаружении внеземной формы разумной жизни объект переходит под юрисдикцию Федерального Исследовательского Центра «Контакт». Вы это знаете не хуже меня.
   – «И тэдэ»… – мрачно повторил Калашников. – Ты… ты вот что, девочка… Погоди пока со своей отставкой. Не плюй в одноразовый стаканчик, может, еще раз используешь… В общем, ты пока на службе. А ученые… Это пожалуйста. Конечно, я сообщу.
   – И независимые эксперты, – напомнила Дарья.
   – Само собой. Скоро будут.
   Майор отключил связь, и она, еще раз проверив, не очнулся ли Матвей, села на теплую землю. Спускаться вниз Даша не видела смысла: по ее прикидкам, первый корабль должен был появиться часа через три-четыре, и проторчать все это время в бункере у нее не хватило бы терпения.
   Перспективы она видела относительно ясно, а вот каков будет первый шаг на пути к славе – об этом она пока не задумывалась. Все, на что оказалось способно ее воображение, – это вагон аппаратуры и толпа тщедушных яйцеголовых мужей.
   Слегка разочаровавшись, Дарья вновь увлеклась перспективой. Она попробовала представить, как это будет, – слава, исполинские памятники из черного и розового мрамора, золотые бюсты в каждой школе… В принципе она была против чрезмерного возвеличивания собственной персоны, однако в фильме «Наши фиолетовые братья» все развивалось именно так. Потом водителю грузовика подарили целую планету – да не какую-нибудь захудалую, а предложили на выбор из реестра Свободных Земель. Водитель поскромничал, взял себе мелкий астероид с искусственной атмосферой, а настоящую хорошую планету передал Фонду Особо Развитых Детей. Здесь Дарья, конечно, немного сомневалась. Быть щедрым заочно, теоретически, может любой. А отдать то, что у тебя уже есть – пусть даже и ФОРДу, – это ведь совсем другое дело…
   Турбофенамин понемногу отпускал, и она незаметно для себя уткнулась шлемом в согнутые колени.
   Проснулась Дарья от грохота двигателей.
   Из низкого черного облака вынырнули пять посадочных ботов и, почти не маневрируя, устремились к земле. Ориентировались они, понятно, на выходной шлюз базы и видели его во всех диапазонах от «инфра» до «ультра», однако Дарья все-таки не удержалась и помахала им рукой. Жест был чисто символическим, но она в него вкладывала нечто большее, чем простую демонстрацию гостеприимства.
   За секунду до того, как боты коснулись поверхности, в нижней части бронированных корпусов распахнулись широкие створки, и на землю стали прыгать они – журналисты-лингвисты, биологи-психологи и прочий ученый люд.
   Одеты они почему-то были в одинаковые гермокостюмы предельной защиты, да и оружие – надо полагать, в целях самообороны – им выдали одно и то же. У каждого за спиной висел армейский СТУРН – Сверхтяжелый Усиленный Ручной Нанодиссамблер, известный в народе как «няня-с-ансамблем». Под прозрачными сферами шлемов раздувались жилистые бычьи шеи, подпиравшие плоские бритые затылки. Носы у исследователей были многократно перебиты, у некоторых даже не вправлены, а глаза, тоже одинаковые, смотрели, как у подтухших карпов, куда-то внутрь. Десантировавшись, контактеры мгновенно рассредоточились и заняли огневые позиции вокруг шлюза, потом самый главный, не иначе – научный руководитель группы, вразвалочку подошел к Дарье и сказал:
   – Чего пялишься, овца? Бегом в укрытие!
   Ей не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и с глупым видом отправиться к тамбуру.
   Когда Дарья зашла на платформу лифта, снаружи опять послышался грохот – садились, судя по звуку, еще десять, а может, и пятнадцать ботов. Стрельбы, однако, пока не было. Впрочем, Дарью это уже не волновало. Она поняла, что слава от нее ушла раз и навсегда, и что сделают с пришельцем мордовороты из научно-штурмового отряда, ее уже не касалось. Но ничего хорошего они сделать не могли.

Глава 7

   – Нет, ты постой! – крикнул вслед чужаку Борисов. – Договаривались же, что все находки пополам!
   УУ споткнулся, упал на одно колено, но, поднявшись, лишь увеличил скорость. Ждать землянина он явно не собирался. Более того, добежав до торчащей из грунта штанги, пришелец торопливо активировал свое ружьишко и недвусмысленно прицелился в Шуберта.
   – Вот ведь тварь неблагодарная! – останавливаясь, крикнул мастер. – Я его, можно сказать, от неминуемой смерти спас, вывел из западни, а он мне оружием угрожает! Скотина ты, УУ! Пиндос инопланетный!
   Чужак, видимо, понял, что последнее словосочетание является особенно обидным, и в ответ угрожающе зарычал.
   – Червяк в скафандре! – продолжал разоряться Борисов. – Протоинфузория членистоногая! И членисторукая тоже! Что же ты не стреляешь, герой рыбоглазый?! Давай, залепи мне прямо в лоб!
   Скорее всего пришелец сделал бы это и без подсказок, но вышло так, что по времени его первый выстрел совпал именно с последней репликой мастера. Энергозаряд прошел в нескольких сантиметрах от головы землянина. Шуберт опасливо потянул носом и фыркнул. В воздухе разлился сильный запах озона.
   – Да и черт с тобой! – Борисов махнул рукой и гордо исполнил поворот направо. – Гробокопатель!
   Второй выстрел взорвал почву в двух шагах от ног мастера, и вся его гордость мгновенно испарилась. Шуберт взял высокий старт и затрусил по степи, забирая все дальше вправо. УУ больше не стрелял, но Борисов боковым зрением хорошо видел, что чужак следит за его маневрами с терпеливостью самурая.
   Сделав по ровной, словно подстриженной заботливым садовником степи внушительный круг, мастер остановился практически в точке старта. Он утер со лба крупные капли пота и, тяжело дыша, прохрипел:
   – Ладно, зверогуманоид, тайм-аут!
   – У-У, – предупредил чужак.
   – Да не беспокойся! – Борисов оперся ладонями о колени и попытался восстановить дыхание, несколько раз подряд хорошенько выдохнув. – Вот отдышусь немного и уйду.
   Пришелец ему не верил, но от стрельбы пока воздерживался. Этот факт вдохновил неугомонного мастера на продолжение Контакта. Он уселся на траву и, коротким взмахом отогнав какое-то назойливое насекомое, спросил:
   – Вот скажи мне, брат по разуму, где правда? Разве это справедливо, когда наследство делится между сиротами не поровну, не по заслугам, а по силе? А если я тебя умнее, честнее и чище душой? Ты думаешь, Вселенная простит тебе этот приступ малодушия? Надеешься, что она закроет глаза на твою жадность? Нет, ууманоид, не надейся! Ты же, если с природной точки зрения посмотреть, получаешься злодей, нехороший человек… ну, то есть УУ нехороший, а это высшим разумом не приветствуется. Он любит умных, смелых и благородных. Тех, кто, не щадя собственной жизни, помогает ближнему. Дальнему тоже. Вот как я тебе помог, например. А ты как себя ведешь? Как гадюка пригретая. Как варвар недоразвитый. Хорошо это? Что молчишь? Хорошо? Знаешь, что плохо, а сказать стыдно, так?
   – У-У, – спокойно ответил чужак, небрежно корректируя прицел.
   Понимать его реплику, вероятно, следовало как «пошел ты…» или «сиди, не дергайся». Во всяком случае, интонации в голосе пришельца были не самые доброжелательные. Ни того, ни другого Борисов делать не собирался. Он улегся на траву, широко раскинув ноги и руки, и зевнул.
   – Ты хоть угукай, хоть стреляй… А мне здесь нравится, и я, пожалуй, останусь.
   – У-У! – возмущенно взвыл чужак.
   – А что? – приподнимаясь на локте, удивленно поинтересовался мастер. – Тебе, значит, можно слово свое нарушать, а мне нет? Я, кстати, под принуждением пообещал, что уйду. Такие клятвы к исполнению необязательны.
   Пришелец наконец потерял терпение и, взяв ружьишко наперевес, сбежал по склону кургана вниз. Беспрестанно подвывая, он приблизился к Борисову и больно ткнул его стволом в бок. Мастер рефлекторно схватился рукой за теплое пластиковое цевье и дернул ружье на себя. Эффект превзошел все его ожидания. Чужак не только выпустил грозное оружие из дрожащих рук, но еще и неуклюже завалился вперед, со всего маха приложившись лицом о грунт. Землянин проворно вскочил на ноги и для верности пнул чужака в живот. Тот перевернулся на бок и, согнувшись пополам, жалобно захныкал.
   – Вот она, высшая раса! – с сарказмом сказал Борисов. – Доцивилизовались, что забыли даже, как в морду дать?! А ну, вставай, крокодилов папа! Пойдем смотреть, что тут за сокровища зарыты.
   УУ застонал и с трудом поднялся на четвереньки. Шуберт снисходительно усмехнулся и подтолкнул его стволом. Чужак сел, вытянул руку в сторону кургана и выдал неожиданно свежую фразу:
   – У-у, х-х, у-у…
   – Не понял, – признался мастер. – Какие такие Хе-хе? Тоже уроды, вроде тебя? Это они здесь черную железяку зарыли? А сами куда подевались? За пивом ушли?
   Пришелец всплеснул руками и разразился замысловатой тирадой, виртуозности исполнения которой могли бы позавидовать даже самые талантливые волки. Мастер Борисов был неплохим лингвистом и в свободное время, которого на непыльной службе при штабе у него было в избытке, он даже подрабатывал в школе дальней космической разведки. Там он читал первокурсникам лекции по сравнительному анализу наречий планетной системы Зух. Это увлечение, кстати, и помогло ему сразу же понять, в чем главная особенность речи УУ. Колонисты с Зуха тоже могли произносить одно и то же слово с двумя десятками различных интонаций, которые меняли смысл одних и тех же буквенных сочетаний на совершенно противоположный. Но в этот раз талант Шуберта оказался бессилен. Такие громоздкие информационные массивы в чужеродном исполнении были ему не по зубам.
   – Я понял, что это артефакт древней цивилизации, – почесав в затылке, подытожил Борисов. – Если по деньгам – вытяжка из Эльдорадо и Клондайка в одном флаконе. Так? Это хорошо. Для меня. Тебе за примерное поведение я дам два процента. Согласен? Вижу по глазам, что согласен.
   Чужак недовольно заворчал, но мастер демонстративно перебросил ружьишко с одного плеча на другое и назидательно протянул:
   – Во-от, уумник, урок тебе на будущее. Делиться надо с товарищами, особенно если обещал. Давай, давай, нечего рассиживаться, показывай, где у этого артефакта самая ценная деталь крепится. Снимем, перепрячем, а когда вернемся с грузовиками – отыщем. Подстрахуемся от археологов.
   Пришелец удрученно вздохнул и поднялся на ноги.
   На поиски какой-нибудь особо ценной, но в то же время легкосъемной детали артефакта компаньоны потратили часа полтора. За это время они дважды обошли вокруг неправильного холма и трижды поднялись на его вершину. В финале поисков, кроме торчащей из-под земли штанги, на одном из склонов им удалось обнаружить некое углубление, возможно, заросшую травой дверь, но для более детального изучения без шанцевого инструмента к находке было не пробиться.
   – Рободиггера бы сюда, желательно десятой модели, – мечтательно сказал Борисов, пятясь от кургана в северном направлении, чтобы получше оценить масштаб предстоящих раскопок. – Или хотя бы пару плазменных лопат…
   Мысль из головы мастера выпорхнула легко и свободно, словно птица из гнезда. Связано это было с тем, что курган неожиданно как бы отодвинулся на пару десятков метров, а местность вокруг Борисова и его инопланетного бизнес-партнера осветилась неизвестно откуда исходящим лучом. Мастер взял трофейное ружье на изготовку и завертел головой. Источник света находился где-то вверху, но рассмотреть его мешали внезапно закрывшие небо облака. Луч сквозь них проникал свободно, а вот шубертовский взгляд – нет. Зато УУ значительно повеселел и бодро проковылял к тому месту, где свечение было наиболее интенсивным.