Страница:
После целого ряда территориальных и торгово-экономических конфликтов оскорбленный Эдуард III очень ловко представил Англию (и себя, любимого), пострадавшей от происков «Филиппа Валуа, управляющего сейчас вместо короля» (т.е. самого Эдуарда – родного внука Филиппа IV Капетинга). Далее он сделал еще один «ход конем», добавив в свой королевский герб к английским леопардам французские королевские лилии. А затем Франции им была объявлена война.
Филипп VI сразу понял, что англичане сами не пойдут в лобовую атаку, а предлагают это проделать численно превосходящим их конным французским рыцарям. На военном совете 23 октября он, несмотря на яростное негодование своих рыцарей, категорически отказался от атаки. (Поговаривали, что, как водится в таких случаях, не обошлось и без отрицательных предсказаний королевского астролога!) Более того, король Франции максимально укрепил свою позицию частоколом, волчьими ямами и прочими оборонительными «хитростями» той поры. Этот приказ французского монарха вызвал бурю негодования у его рыцарей: они оказались без столь желанных для них славы, добычи и пленников. Кое-кто из особо ретивых и влиятельных в рыцарской среде крупных феодалов и вовсе открыто обвинили своего сюзерена в «лисьих повадках». Презрения и протеста ради они даже демонстративно облачились в шапки из лисьего меха. Но Филипп еще был в силе, и его приказ остался прежним: «В бой не ввязываться, пока противник не покинет своей выгодной позиции!»
Надо отдать французскому королю должное в той непростой ситуации, в которую его поставил его кузен-островитянин: кинься французское рыцарство в лобовую атаку на умело «окопавшегося» врага и большие потери были бы неизбежны. В то же время, не пойдя в атаку, Филипп отплатил своему дальнему родственнику «звонкой монетой»: наступать на превосходящего численно врага, тоже серьезно укрепившего свою позицию, Эдуард вовсе не собирался – это грозило ему самоубийством. Но и долго сидеть в обороне он тоже не мог: возникли проблемы с продовольствием. Пришлось английскому королю спешно уходить и сворачивать кампанию: наступала зима, а в эту пору году обычно не воевали. Войска остались зимовать у союзного англичанам императора Священной Римской империи, а Эдуард III вернулся к себе на остров, выбивать деньги из парламента на продолжение войны.
Следует признать, что, уклоняясь от генерального сражения в невыгодных для себя условиях, французский король действовал весьма грамотно, что бы там ни говорили его подданные, крайне недовольные разорением значительной территории Франции. В отличие от них, Филипп VI знал о крайне эффективной тактике английских стрелков (столь выгодно себя зарекомендовавшей в боях с отчаянно смелыми шотландцами), которые своей массированной прицельной стрельбой выкашивали неприятельские ряды, словно траву косой. При благоприятных условиях и тяжеловооруженные рыцари были им не помеха. Профессионализм английского воинства и военный талант их короля был налицо. Прекрасно понимая это, Филипп VI явно не торопился кидаться в бой «на авось». Он терпеливо ждал свой шанс.
А вот спесивое французского рыцарство всего этого понимать не хотело никак! Для них – самых смелых и горячих в открытом (рыцарском) бою – стратегические изыски их короля были «тайной за семью печатями». Никаких хитростей и уловок. Только честный бой – лобовая атака рыцарской конницы, как это было при Бувине в 1214 г. и Касселе в 1328 г., где их ждет либо быстрая победа, несущая богатую добычу и выкупы за пленных, либо славная смерть в рядах раздавленного и порубленного неприятеля! В ту пору многочисленная рыцарская конница Франции не без оснований считалась лучшей в Европе (о печальном опыте битвы при Куртрэ в 1302 г. французы предпочли быстренько забыть): никто не превосходил их в искусстве боя на копьях. У них были свои резоны на немедленный бой с врагом, у их сюзерена – свои доводы на маневрирование и оттягивание решающего столкновения с неприятельской армией, которая, находясь на континенте, не в состоянии будет вести длительную войну.
И действительно, вскоре в английском лагере начались неурядицы (кое-кто из союзников затребовал выплаты обещанного жалованья, а денег не хватало даже для прокорма армии) и королю Англии пришлось спешно заключать перемирие со своим кузеном на основе статус-кво. Но неурядицы не покинули его: потратив на войну гигантскую по тем времена сумму в полмиллиона фунтов стерлингов, он ничего существенного не добился.
Для ведения войны на континенте ему приходилось брать в долг огромные суммы у своих фламандских и итальянских кредиторов, порой оставляя им «под залог» своих свитских приближенных, например графа Уорика и графа Дерби! Дело дошло до того, что Эдуард III вынужден был заложить свою корону, которую удалось выкупить лишь в 1345 г. Любопытно, но не все кредиторы дождались своих денег: так банковские дома Перуцци и Барди остались ни с чем. Первый разорился в 1343 г., а второй – в 1346 г. Никто из иностранных кредиторов не горел желанием ссуживать очередную «войнушку» островного короля, и для продолжения войны на континенте ему пришлось изыскивать деньги у своих подданных. Мера, как известно, во все времена крайне непопулярная, поскольку сильно бьет прежде всего по малоимущим слоям населения. Правда, начал дальновидный Эдуард III с тех, с кого можно было взять немало. Он заставил английскую церковь (светская власть Англии никогда особо не церемонились со служителями господа Бога) дать ему «взаймы» 15 тыс. фунтов. Примерно столько же «отстегнули» своему государю и английские города. Но и этого было недостаточно и тогда начались непопулярные меры: в принудительном порядке были сильно занижены цены на продовольствие, военное снаряжение, корабельные снасти и все прочее, что требовало затрат на продолжение войны. Более того, Эдуард III пошел еще дальше: он заставил своих подданных выплатить «щитовые деньги», т.е. плату взамен 40-дневной феодальной воинской повинности. Это был первый раз в истории Англии, когда «эти» деньги взяли для ведения войны не на территории Англии, а на континенте. В целом народ без особого ропота воспринял это очищение своих кошельков.
Эдуард III был не только способным полководцем и отменным администратором, но и прекрасным психологом. Он правильно и вовремя дурил мозги своим подданным, донося до них всю нужную для одурманивания масс информацию о делах на континенте. Королевские манифесты и прокламации прибивались к дверям церквей, их зачитывали вслух священники во время проповедей и герольды на рыночных площадях. Благодаря этой «правильной» информации подданные дозировано и вовремя узнавали, как их царь-батюшка умело воюет с противными и подлыми французишками, постоянно подстрекавшими шотландцев нападать на старую, добрую Англию с севера. (Недаром очень часто у убитых или пленных «разбойников»-шотландцев обнаруживали новенькое оружие с французскими клеймами!) Дабы не подвергать своих англичан разорению, он перенес театр военных действий подальше от своих подданных – на континент. Но войну с грозным и сильным врагом нужны не просто деньги и даже не большие деньги, а очень большие деньги! Вот поэтому король и «берет» у народа столь нужные для войны на вражеской территории деньги. Правильная внутренняя политика во все времена, у всех народов давала нужные плоды: большинство подданных непоколебимо верило своему «доброму и хорошему царю-батюшке», не были исключением в середине XIV в. и англичане.
Правда, от слов надо было переходить к делу. Эдуард III тщательно готовится к очередной экспедиции на континент. С целью застать французов врасплох он держит все свои приготовления в строжайшей тайне. Стремясь избежать утечки секретной информации, еще осенью 1345 г. по приказу короля чуть ли не в одночасье арестовывают всех действующих на территории Англии французских торговцев и вообще всех подозрительных иноземцев, оказавшихся под сыскной метлой. Но несмотря на все особые меры предосторожности его венценосный кузен был своевременно проинформирован о грозящем очередном вояже родственника-островитянина на территорию Франции. Ларчик просто открывался: Эдуард III был женат на фламандке и на ее соплеменников все королевские строгости не распространялись, тем более что столь милая сердцу английского монарха Фландрия имела статус союзника англичан. Благодаря этому фламандцы могли передвигаться по Туманному Альбиону без каких-либо ограничений, а среди них было немало шпионов французского короля. Все (или почти все) планы английского короля вовремя становились известны его континентальному кузену.
И все же, 12 июля 1346 г. небольшая экспедиционная армия англичан (немногим более 10 тыс. проверенных бойцов – лучших из лучших) совершенно неожиданно для всех высадилась в Нормандии. В самый последний момент, почуяв неладное, Эдуард III, предпринял исключительные меры предосторожности. Капитаны экспедиционного флота получили запечатанные королевским клеймом пакеты с местом высадки, которые полагалось вскрыть, только выйдя в море. Более того, всем судам, стоявшим в английских портах, разрешалось покинуть их только спустя неделю после того как английская флотилия с армией на борту покинет главную военно-морскую базу Англии – Портсмут. Изменено было и место высадки: не далекая Гасконь на юго-западе Франции, а соседнее через узкий пролив Ла-Манш – северное побережье Франции, мыс Ла-Гог. Там ему попытался оказать сопротивление мелкопоместный бретонский рыцарь дю Геклен который всего лишь с 300 воинами попытался сбросить островитян обратно в море, но потерпел неудачу и вынужден был ретироваться.
…Между прочим, зачинщик Столетней войны, английский король Эдуард III (король с 1330 г.) был талантливым администратором и полководцем. Он очень сильно напоминал своего французского деда, знаменитого своей борьбой с тамплиерами, короля Филиппа IV Красивого. Такие же белокурые длинные волосы и пронзительно смотрящие на окружающих холодные голубые глаза, атлетическая фигура воина и царственная осанка. Та же нелюбовь к словоблудию и предельная лаконичность в общении (он свободно разговаривал на французском, английском, фламандском и латыни), очень просто объясняемая им самим: «Чем меньше произносишь слов, тем меньше будут искажать их смысл!» В 1330 г. он организовал дворцовый переворот и, казнив фаворита своей матери Изабеллы Французской Волчицы, взял всю полноту власти в свои руки. Удачно воевал с Шотландией, затем развязал войну с Францией. Ему повезло (или он умело подбирал себе сподвижников): вокруг него сплотилась «когорта» замечательных военачальников (Генрих Ланкастер, Нортхэмптон, Уорик, Оксфорд, Солсбери, Стаффорд, Дагуорт, Бентли, Одли, Ноллис, Чандос и его старший сын – знаменитый Черный Принц), умело претворявших его замыслы на полях сражений во Франции даже тогда, когда его не было на континенте. В победах над французами есть и его немалая заслуга. В 1348 г. он учредил знаменитый Орден Подвязки. По легенде, начало ордену положил весьма пикантный случай на балу, когда известная красавица графиня Солсбери (то ли Джоанна Прекрасная Дева Кента, то ли ее свекровь Кэтрин, вдова Уильяма Монтакьюта I графа Солсбери) потеряла свою голубую бархатную подвязку. Чтобы сгладить неловкость, Эдуард галантно поднял ее и подвязал на собственную ногу, заметив: «Пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает». Эта фраза стала девизом ордена. После 1355 г. Эдуард III отошел от военных дел во Франции, перепоручив войну на континенте своему старшему сыну – выдающемуся воину рыцарю Эдуарду Черному Принцу и третьему сыну Джону Гонту герцогу Ланкастерскому (не столь удачливому в военном деле, как его старший брат). Эдуард проводил весьма успешную и популярную внутреннюю политику: после введения налога на экспорт и торговлю, торговцы и средний класс разбогатели и смогли активно работать в парламенте, куда их часто приглашали по вопросам финансирования войны на континенте; было официально определено понятие государственной измены; английский язык стал национальным, заменив французский. Но эпидемия бубонной чумы 1361 – 1362 гг. и последовавшие вскоре неудачи в войне с Францией после тяжелой болезни его наследника Черного Принца серьезно сказались на состоянии дел в государстве. После смерти в 1369 г. то ли от чумы, то ли от водянки своей жены Филиппы Геннегауской (родившей ему восемь сыновей – выжили пятеро, и тем самым надолго укрепившей династию Плантагенетов), благотворно влиявшей на взрывной характер своего властного мужа, король впал в старческий маразм и отошел от дел. Страной в ту пору управляли его любовница Эллис Перрерс (фрейлина его покойной жены) и Джон Гонт. Эдуард не пережил смерти своего старшего сына в 1376 г. и спустя год скончался от апоплексического удара. Несмотря на потерю рассудка в конце жизни, Эдуард III был выдающимся государем, хотя бы только потому, что в результате начатой им Столетней войны, в Англии началось укрепление нации и рост национального самосознания.Развязанная Эдуардом III война, оказалась самой долгой и тяжелой войной Средневековья – продолжавшейся больше века (1337 – 1453) и решившей судьбу Франции. Тот, кто видел ее начало, не видел ее конца.
…Между прочим, на самом-то деле понятие (термин) «Столетняя война» было придумано гораздо позже военных действий между Францией и Англией с 1337 по 1453 гг. – лишь в XIX в.! Современники тех событий вряд ли считали, что идет Столетняя война. По правде говоря, затяжной (порой вялотекущий) конфликт между этими двумя государствами продолжался с перерывами целых 116 лет. Свое официальное (юридическое) завершение он получил много позже 1453 г. Всесторонне продуманных стратегических планов у обеих сторон не было. По сути вся война представляла собой цепочку грабительских конных набегов («шевоше») и рейдов по территории Франции (гораздо реже Англии), сопровождавшихся стычками, а порой и большими сражениями.В этой войне были поставлены под вопрос все былые успехи французских королей по объединению страны. Более того: речь шла даже о том, сохранится ли вообще Французское королевство. Война между Францией и Англией быстро стала чуть ли не общеевропейской. Шотландия поддерживала Францию, Португалия – Англию, Кастилия – Францию и т.д. Рыцари со всей Европы отправлялись воевать на той или иной стороне.
…Кстати сказать, помимо формальных (династических) причин для возникновения Столетней войны было немало реальных. Как в континентальной Франции, так и в островной Англии происходило усиление королевской власти, объединение стран. Оба короля имели собственные геополитические интересы, связанные с расширением своих территорий – борьба шла за Гиень (Гасконь), Нормандию, Анжу и Фландрию. Так, имея права почти на половину французских территорий, английский монарх закрывал своему французскому кузену выходы к морю по рекам Сене и Луаре. Без выхода к морю, Франция не могла решать вопрос консолидации своего государства и усиления власти. Англичане стремились усилить свои позиции на континенте, создав самое мощное в Европе государство. Имелись у обеих сторон и серьезные торговые разногласия. Так, Гасконь (Гиень) – феодальное владение английских королей на юго-западе Франции, была главным поставщиком вина и соли, а также важной базой по импорту железа. Другой спорной территорией была Фландрия, ремесленники которой сильно зависели от поставок английской шерсти. Английский монарх стремился объединить эти территории как политически, так экономически под своей властью.Завоевав господство на море, король Эдуард III предпринимал попытки вторгнуться во Францию через Фландрию. Еще в 1339 г. английский король стремился навязать своему французскому кузену решающее сражение. Так, в октябре того года он углубился на территорию Франции и у местечка Ла Капель встретил французскую армию. Англичане быстро и деловито приготовились на сильной позиции к отражению атаки неприятельской рыцарской конницы. В центре встали ощетинившиеся копьями ирландские копейщики, которых прикрывали валлийские лучники, а отряды тяжеловооруженной кавалерии англичан приготовились вступить в бой по необходимости. Графы Дерби, Саффолк (Суффолк), Нортхэмтон и Солсбери командовали военными отрядами слева направо. Сам король оставил за собой общее руководство войском.
Филипп VI сразу понял, что англичане сами не пойдут в лобовую атаку, а предлагают это проделать численно превосходящим их конным французским рыцарям. На военном совете 23 октября он, несмотря на яростное негодование своих рыцарей, категорически отказался от атаки. (Поговаривали, что, как водится в таких случаях, не обошлось и без отрицательных предсказаний королевского астролога!) Более того, король Франции максимально укрепил свою позицию частоколом, волчьими ямами и прочими оборонительными «хитростями» той поры. Этот приказ французского монарха вызвал бурю негодования у его рыцарей: они оказались без столь желанных для них славы, добычи и пленников. Кое-кто из особо ретивых и влиятельных в рыцарской среде крупных феодалов и вовсе открыто обвинили своего сюзерена в «лисьих повадках». Презрения и протеста ради они даже демонстративно облачились в шапки из лисьего меха. Но Филипп еще был в силе, и его приказ остался прежним: «В бой не ввязываться, пока противник не покинет своей выгодной позиции!»
Надо отдать французскому королю должное в той непростой ситуации, в которую его поставил его кузен-островитянин: кинься французское рыцарство в лобовую атаку на умело «окопавшегося» врага и большие потери были бы неизбежны. В то же время, не пойдя в атаку, Филипп отплатил своему дальнему родственнику «звонкой монетой»: наступать на превосходящего численно врага, тоже серьезно укрепившего свою позицию, Эдуард вовсе не собирался – это грозило ему самоубийством. Но и долго сидеть в обороне он тоже не мог: возникли проблемы с продовольствием. Пришлось английскому королю спешно уходить и сворачивать кампанию: наступала зима, а в эту пору году обычно не воевали. Войска остались зимовать у союзного англичанам императора Священной Римской империи, а Эдуард III вернулся к себе на остров, выбивать деньги из парламента на продолжение войны.
…Между прочим, если верить источникам, то 22 июля 1340 г. Эдуард III предпринял шаг в истинно рыцарском духе. Он послал своему французскому кузену письмо, в котором предложил ему альтернативу: сразиться с ним лично; во главе 100 солдат; сразиться во главе всей армии. При этом, в письме он обратился к нему, именуя его всего лишь Филиппом Валуа, а не королем Франции. Филипп VI сначала сделал вид, что не получил никакого письма – к нему неправильно обратились. В конце концов, он все же согласился на личный поединок при условии: его победа – он владеет Англией, точно так же, как Францией. Такой ответ, более похожий на отказ, не удивил Эдуарда.Во второй раз крупная битва могла «случиться» в сентябре 1340 г., когда французская армия Филиппа заняла очень сильную оборонительную позицию за болотистыми берегами речки Марк неподалеку от печально памятного для английского короля Иоанна Безземельного городка Бувин. В 1214 г. этот неудачливый на военном поприще монарх проиграл битву королю Франции Филиппу II Августу (в свою очередь, отнюдь не выдающемуся полководцу) и лишился почти всех своих обширнейших владений на континенте. Все попытки англичан выманить французов с их выгодной позиции за Марком на открытые место потерпели неудачу. Эдуард III не решился форсировать реку на глазах у врага и подставляться под удар.
Следует признать, что, уклоняясь от генерального сражения в невыгодных для себя условиях, французский король действовал весьма грамотно, что бы там ни говорили его подданные, крайне недовольные разорением значительной территории Франции. В отличие от них, Филипп VI знал о крайне эффективной тактике английских стрелков (столь выгодно себя зарекомендовавшей в боях с отчаянно смелыми шотландцами), которые своей массированной прицельной стрельбой выкашивали неприятельские ряды, словно траву косой. При благоприятных условиях и тяжеловооруженные рыцари были им не помеха. Профессионализм английского воинства и военный талант их короля был налицо. Прекрасно понимая это, Филипп VI явно не торопился кидаться в бой «на авось». Он терпеливо ждал свой шанс.
А вот спесивое французского рыцарство всего этого понимать не хотело никак! Для них – самых смелых и горячих в открытом (рыцарском) бою – стратегические изыски их короля были «тайной за семью печатями». Никаких хитростей и уловок. Только честный бой – лобовая атака рыцарской конницы, как это было при Бувине в 1214 г. и Касселе в 1328 г., где их ждет либо быстрая победа, несущая богатую добычу и выкупы за пленных, либо славная смерть в рядах раздавленного и порубленного неприятеля! В ту пору многочисленная рыцарская конница Франции не без оснований считалась лучшей в Европе (о печальном опыте битвы при Куртрэ в 1302 г. французы предпочли быстренько забыть): никто не превосходил их в искусстве боя на копьях. У них были свои резоны на немедленный бой с врагом, у их сюзерена – свои доводы на маневрирование и оттягивание решающего столкновения с неприятельской армией, которая, находясь на континенте, не в состоянии будет вести длительную войну.
И действительно, вскоре в английском лагере начались неурядицы (кое-кто из союзников затребовал выплаты обещанного жалованья, а денег не хватало даже для прокорма армии) и королю Англии пришлось спешно заключать перемирие со своим кузеном на основе статус-кво. Но неурядицы не покинули его: потратив на войну гигантскую по тем времена сумму в полмиллиона фунтов стерлингов, он ничего существенного не добился.
Для ведения войны на континенте ему приходилось брать в долг огромные суммы у своих фламандских и итальянских кредиторов, порой оставляя им «под залог» своих свитских приближенных, например графа Уорика и графа Дерби! Дело дошло до того, что Эдуард III вынужден был заложить свою корону, которую удалось выкупить лишь в 1345 г. Любопытно, но не все кредиторы дождались своих денег: так банковские дома Перуцци и Барди остались ни с чем. Первый разорился в 1343 г., а второй – в 1346 г. Никто из иностранных кредиторов не горел желанием ссуживать очередную «войнушку» островного короля, и для продолжения войны на континенте ему пришлось изыскивать деньги у своих подданных. Мера, как известно, во все времена крайне непопулярная, поскольку сильно бьет прежде всего по малоимущим слоям населения. Правда, начал дальновидный Эдуард III с тех, с кого можно было взять немало. Он заставил английскую церковь (светская власть Англии никогда особо не церемонились со служителями господа Бога) дать ему «взаймы» 15 тыс. фунтов. Примерно столько же «отстегнули» своему государю и английские города. Но и этого было недостаточно и тогда начались непопулярные меры: в принудительном порядке были сильно занижены цены на продовольствие, военное снаряжение, корабельные снасти и все прочее, что требовало затрат на продолжение войны. Более того, Эдуард III пошел еще дальше: он заставил своих подданных выплатить «щитовые деньги», т.е. плату взамен 40-дневной феодальной воинской повинности. Это был первый раз в истории Англии, когда «эти» деньги взяли для ведения войны не на территории Англии, а на континенте. В целом народ без особого ропота воспринял это очищение своих кошельков.
Эдуард III был не только способным полководцем и отменным администратором, но и прекрасным психологом. Он правильно и вовремя дурил мозги своим подданным, донося до них всю нужную для одурманивания масс информацию о делах на континенте. Королевские манифесты и прокламации прибивались к дверям церквей, их зачитывали вслух священники во время проповедей и герольды на рыночных площадях. Благодаря этой «правильной» информации подданные дозировано и вовремя узнавали, как их царь-батюшка умело воюет с противными и подлыми французишками, постоянно подстрекавшими шотландцев нападать на старую, добрую Англию с севера. (Недаром очень часто у убитых или пленных «разбойников»-шотландцев обнаруживали новенькое оружие с французскими клеймами!) Дабы не подвергать своих англичан разорению, он перенес театр военных действий подальше от своих подданных – на континент. Но войну с грозным и сильным врагом нужны не просто деньги и даже не большие деньги, а очень большие деньги! Вот поэтому король и «берет» у народа столь нужные для войны на вражеской территории деньги. Правильная внутренняя политика во все времена, у всех народов давала нужные плоды: большинство подданных непоколебимо верило своему «доброму и хорошему царю-батюшке», не были исключением в середине XIV в. и англичане.
Правда, от слов надо было переходить к делу. Эдуард III тщательно готовится к очередной экспедиции на континент. С целью застать французов врасплох он держит все свои приготовления в строжайшей тайне. Стремясь избежать утечки секретной информации, еще осенью 1345 г. по приказу короля чуть ли не в одночасье арестовывают всех действующих на территории Англии французских торговцев и вообще всех подозрительных иноземцев, оказавшихся под сыскной метлой. Но несмотря на все особые меры предосторожности его венценосный кузен был своевременно проинформирован о грозящем очередном вояже родственника-островитянина на территорию Франции. Ларчик просто открывался: Эдуард III был женат на фламандке и на ее соплеменников все королевские строгости не распространялись, тем более что столь милая сердцу английского монарха Фландрия имела статус союзника англичан. Благодаря этому фламандцы могли передвигаться по Туманному Альбиону без каких-либо ограничений, а среди них было немало шпионов французского короля. Все (или почти все) планы английского короля вовремя становились известны его континентальному кузену.
И все же, 12 июля 1346 г. небольшая экспедиционная армия англичан (немногим более 10 тыс. проверенных бойцов – лучших из лучших) совершенно неожиданно для всех высадилась в Нормандии. В самый последний момент, почуяв неладное, Эдуард III, предпринял исключительные меры предосторожности. Капитаны экспедиционного флота получили запечатанные королевским клеймом пакеты с местом высадки, которые полагалось вскрыть, только выйдя в море. Более того, всем судам, стоявшим в английских портах, разрешалось покинуть их только спустя неделю после того как английская флотилия с армией на борту покинет главную военно-морскую базу Англии – Портсмут. Изменено было и место высадки: не далекая Гасконь на юго-западе Франции, а соседнее через узкий пролив Ла-Манш – северное побережье Франции, мыс Ла-Гог. Там ему попытался оказать сопротивление мелкопоместный бретонский рыцарь дю Геклен который всего лишь с 300 воинами попытался сбросить островитян обратно в море, но потерпел неудачу и вынужден был ретироваться.
…Кстати сказать, именно внешне непривлекательный, но сильный и бесстрашный Бертран дю Геклен (ок. 1320, замок Ля-Мотт-Брон, Франция – 14.07.1380, Шатонеф-де-Рандон, Франция) – немало сделает в будущем для достойного сопротивления французского воинства английским захватчикам и за счет храбрости, ума и ратного мастерства станет одним из наиболее выдающихся военачальников в истории Франции – харизматичным дю Гекленом. Известно, что этот безграмотный мелкопоместный бретонский рыцарь, не умевший ни читать, ни писать, начал военную карьеру под знаменами Карла Блуасского, вел партизанскую войну с отрядом в 50 – 60 воинов против англичан, оборонял от них Ренн в 1356 – 1357 гг. Потом он перешел к королю Франции Карлу V, разбил его противника и вечного бузотера, короля Наварры Карла Злого (1322 – 1387) при Кошереле в 1364 г. и стал королевским наместником в Нормандии. Но затем он потерпел неудачу под Оре, когда командуя авангардом, попал в плен к сэру Джону Чандосу и потребовалась сумма 100 тыс. ливров для его выкупа. Французскому королю он был так нужен, что тот не поскупился и выложил эти огромные деньги. Выйдя на свободу, он оказывается в Кастилии, где воюет на стороне Энрике (Генриха), графа де Трастамаре против его сводного брата Педро Жестокого, короля Кастилии. В начале ему сопутствует успех, причем несколько раз, но затем он схлестывается в знаменитой битве с самим Эдуардом Черным Принцем под Навареттой в 1367 г., проигрывает ее и оказывается в плену. Его опять выкупают и он, одержав победу под Монтиеле в 1369 г., завоевывает корону Кастилии для Энрике (Генриха) графа де Трастамаре, ставшего Генрихом II Трастамарским. Французский король Карл V теснимый англичанами, отзывает свой лучший «меч» назад во Францию, назначает дю Геклена коннетаблем (военным министром и главнокомандующим армией в отсутствии короля) Франции. Тот оправдывает высокое доверие: применяя стратегию постоянных рейдов и внезапных набегов на врага, но не вступая с ним в решительное сражение на открытом пространстве, где тот мог бы сполна использовать смертоносный ливень стрел своих искусных лучников, он подтачивает силы англичан на французской территории, разбивает их при Понваллене, выгоняет их из Пуату, овладевает Пуатье, Ла-Рошелью и в течение 10 лет отнимет у англичан почти все их владения во Франции, оставив в их руках лишь Бордо, Кале, Байонну и Шербур. Несмотря на все свои несомненные услуги, коннетабль дю Геклен утрачивает доверие короля по очень простой причине: против короля взбунтовалась родная провинция дю Геклена – Бретань! Бретонского дворянина Бертрана дю Геклена предпочитают отодвинуть от армии, которой он как коннетабль Франции до этого столь удачно командовал. Славный воин и истинный сын французского народа ушел в свой последний воинский путь – в бессмертие – в 1380 г. в Лангедоке. В ту пору ему было уже под 60 лет, по тем временам очень солидный возраст для человека, воевавшего всю свою сознательную жизнь. По нему скорбела вся Франция.