Якубова Алия Мирфаисовна. Владычица ночи - Обретение

   - Но я люблю тебя и не хочу покидать, - встревожено ответила Сильвия.
   - Я знаю это, - улыбнулась Менестрес, погладив ее по голове. - Никто не гонит тебя - ты самый дорогой мне человек, просто я хочу, чтобы ты знала, что я не собираюсь удерживать тебя при себе силой. Кстати, я давно хотела поговорить с тобой еще об одной вещи.
   - О чем?
   - Скоро тебе двадцать лет. Это прекрасный возраст. И я хочу спросить тебя, что ты хочешь делать дальше? Задумывалась ли ты о своем будущем?
   - Ты дала мне прекрасное образование...
   - Я не об этом. Ты - моя приемная дочь. Но я никогда не забывала и о том, что ты человек, а я вампир. Я не скрывала от тебя эту сторону моей жизни. И вот я хочу спросить, хочешь ли ты тоже стать вампиром?
   - Не знаю, - честно призналась Сильвия. - Ты показала мне, что вампиры это не обязательно чудовища, которых показывают в фильмах. Ты была гораздо добрее ко мне, чем многие люди. Но я не знаю, хочу ли стать вампиром. Смогу ли вынести вечную жизнь? Ведь я совсем не такая сильная, как ты.
   - Ты вынесешь, я это знаю, знала всегда. Но я не требую от тебя немедленного решения. Подумай. Только ты вольна выбирать. Ты молода, у тебя в запасе еще лет десять, не меньше. Но я хочу попросить тебя об одном.
   - О чем?
   - Если ты решишься, то приходи ко мне. Я бы не хотела, чтобы вампиром тебя сделал кто-то другой, даже если это будет вампир, любящий тебя всей душой.
   - Почему?
   - Вампир, который обратил человека, всегда будет связан с ним и иметь над ним некоторую власть, во всяком случае, пока обращенный не станет сильнее его или равным ему. Не скрою, многие этим пользуются. Я не хочу, чтобы ты попала под чью-либо власть. К тому же у меня есть сила, которой нет у других. Я могу сделать так, что тебе не придется почти целый век прятаться от солнца. Оно не будет обжигать тебя, хотя его свет и будет причинять некоторый дискомфорт. И еще, вампир ты или человек - ты всегда будешь мне дочерью, и я буду любить тебя. Вот почему я хочу, чтобы ты пришла именно ко мне.
   - Спасибо, - сказала Сильвия, обнимая приемную мать. - Я поняла тебя, и обещаю, что если решусь, то приду только к тебе.
   - Вот и отлично, - улыбнулась Менестрес, а затем добавила, заметив, что Сильвия уже зевает, - А теперь тебе, по-моему, уже пора спать.
   Она проводила свою приемную дочь до самой спальни, на прощанье поцеловав ее. Да, Сильвия выросла, но в чем-то все еще оставалась той маленькой четырехлетней девочкой, какой ее впервые увидела Менестрес.
   Это было в Риме почти шестнадцать лет назад. Менестрес жила там уже несколько лет, тяжело переживая свою потерю и практически не общаясь с другими вампирами, за исключением Димьена и Танис. Возвращаясь с охоты вместе со своими неизменными провожатыми, Менестрес заметила Сильвию на одном из перекрестков возле какого-то большого ресторана. Она просила милостыню.
   Взгляд этой маленькой, промокшей под дождем чумазой девочки поразил ее. Возможно, она увидела в ее глазенках ту же боль, что терзала ее саму. Менестрес взяла эту маленькую сиротку с собой, и с тех пор они не расставались. Эта встреча спасла их обоих. Менестрес полюбила девочку, и это помогло ей забыть о своем горе, утешить боль, а девочка полюбила Менестрес, найдя в ней любящую и заботливую мать.
   Сильвия сразу прониклась доверием к Менестрес, а немного спустя и к Танис. Лишь Димьена она побаивалась, и первое время, увидя его, пряталась за Менестрес, чем очень огорчала вампира. Но через некоторое время и ему удалось завоевать доверие маленькой девочки.
   Когда же Сильвия в первый раз назвала Менестрес "мама", сердце вампирши наполнилось невероятной нежностью. Она поняла, что отныне и вовеки веков их связывают такие же крепкие узы, как настоящих мать и дочь. Она никогда не сможет забыть ее, и если ей будет угрожать опасность, то она пойдет на все, чтобы спасти ее.
   * * *
   Помимо Джеймса и Грэга Вилджена в отряде охотников на вампиров было еще шесть человек: старый Пит - ровесник Грэга, но ниже его и грузнее. Со спины так вылитый Санта-Клаус, Максвелл, которого все звали просто Мак - высокий, тощий и лысый, хотя ему было всего тридцать пять, но самый искусный стрелок. Еще были Симс и Рочет - двое бывших военных, Вильямс, которого все звали просто Ви, а за глаза и маленький Ви - из-за его роста, но ему не было равных в управлении с ножами, и, наконец, Морти, которого вообще-то звали Мортимер. Он был ровесником Джеймсу, но за свою жизнь уже успел повидать немало.
   Вся эта команда довольно тепло встретила Джеймса как своего нового члена. В конце концов, они должны доверять друг другу, от этого зачастую зависела их жизнь, так как род их деятельности предполагал ежеминутный риск, а следовательно, собранность и сплоченность.
   За довольно короткий срок Джеймса обучили всему, что необходимо знать охотнику на вампиров. Он научился использовать ножи, огнемет, изучил хитрости пользования ружьем для кольев и другим оружием.
   Вскоре Мак выследил одного вампира. Он узнал место, где тот спит днем. Этим же вечером должна была состояться охота. Для Джеймса она была первой, так что ему была отведена роль скорее наблюдателя, чем исполнителя.
   Вампир, которого выследили охотники, был еще довольно молодым. Он не прожил в этом облике и восьмидесяти лет, хотя сами охотники могли об этом только догадываться. Они прибыли к месту его дневного сна за пару часов до заката на своем сером фургоне. С виду он ничем не отличался от сотен подобных автомобилей, но внутри его находился целый арсенал. Останови их полицейский патруль, и у них были бы неприятности. Охотники действовали на грани фола.
   Прибыв на место, охотники действовали по давно отработанному плану. Морти с большим мастерством вскрыл замок, и все вошли в дом, рассредоточившись по комнатам. Вскоре старый Пит подал условный сигнал, это значит, он нашел вампира. Все устремились к нему и оказались в спальне с плотно задернутыми шторами, где рядом с кроватью стоял гроб. Гроб как гроб, с позолоченными ручками и откидывающейся крышкой.
   Прежде чем открыть его, Грэг, достав острое мачете, встал в изголовье, Мак в ногах, а остальные по бокам. Резким движением Рочет открыл крышку, а несколькими секундами позже Мак выстрелил из ружья, которое держал наготове. Гроб не был пустым. Вампир, спавший там, был пронзен одним из посеребренных кольев. С виду он был еще совсем молод, года на три младше Джеймса. Черты его почти ангельского лица, если забыть о клыках, исказились от боли. Он был еще жив, его руки метнулись к груди, пытаясь вытащить кол. Пытаясь вынуть его, вампир сел. И в тоже мгновенье Грэг одним резким отточенным движением снес ему голову. Брызнула кровь, голова слетела с плеч, и в навеки раскрытых глазах застыло удивление.
   Крови было много, она забрызгала всех, кто стоял у гроба, но конечно больше всего досталось Вилджену. Правда, это его, казалось, нисколько не смутило.
   Часть крови попала и на Джеймса. От этого он вздрогнул, будто его ударили плетью. Дело было не в том, что он боялся крови, это было не так. Его поразило лицо молодого вампира и то, как хладнокровно действовали охотники. И он опять подумал о том, правильно ли он поступает. Кто он такой, чтобы выносить приговор? Он вспомнил о своей семье, которую убили вампиры, и его сердце вновь наполнилось решимостью. Но все же его все еще терзали сомненья, хоть он старался и не показывать этого. Джеймс не без оснований думал, что остальные охотники не поймут его.
   * * *
   Совет снова был в сборе. В зале царило некоторое оживление, что, в принципе, было несвойственно для вампиров. Они обладали способностью практически в любых ситуациях сохранять спокойствие. Бессмертие приучает к терпенью. Но сейчас многие были оживлены.
   - Ксавье, зачем ты собрал нас опять? - спросила Мариша.
   - Я оповестил вас, что королева прибывает в наш город. И вот, Ее Величество, изъявило желание присутствовать сегодня на нашем Совете, - холодно ответил Ксавье.
   - Ну и где же эта легендарная королева? - с иронией в голосе спросил Герман.
   Ксавье бросил в его сторону гневный взгляд, но не успел ничего сказать, так как в это время двери в зал, где проходил Совет, открылись, и вошла Менестрес. Она была в длинном платье кроваво-красного шелка, которое обтекало ее фигуру и мягкими складками спадало до самого пола. Ее сопровождали Димьен, как всегда утонченный, в безукоризненном костюме, и Танис. Сильвия осталась дома. Менестрес понимала, что присутствовать на Совете - это не для нее. Человеку здесь не место.
   Менестрес гордо, с истинно королевской походкой, подошла к столу и села во главе его. Димьен и Танис встали позади нее.
   В этот момент глаза всех присутствующих в зале были обращены к ней. Казалось, появление Менестрес поразило вампиров, но это длилось не долго. Едва она села, как все они как один поднялись, чтобы поприветствовать ее.
   Менестрес сделала разрешающий знак рукой, и все снова заняли свои места, а Ксавье сказал:
   - Мы рады приветствовать Вас, Ваше Величество.
   - Я тоже рада видеть всех вас: тех, кого я уже знаю и, конечно, тех, кто недавно присоединился к нам, - ровным голосом ответила Менестрес.
   - И чем мы обязаны Вашему визиту? - спросил Герман.
   В зале воцарилась мертвая тишина. Вопрос Германа был дерзок, и все застыли в ожидании как на это отреагирует королева.
   Лицо Менестрес казалось непроницаемым, но огонь, горевший в ее глазах, стал ярче. Она склонилась к Ксавье, который сидел по правую руку от нее, что-то тихо спросила у него, а затем холодно и бесстрастно ответила Герману:
   - Герман, ведь так тебя зовут? Ты сильный вампир, но стал магистром совсем недавно, поэтому я прощаю твою дерзость и даже отвечу на твой вопрос. Все мы бессмертны, наши тела не подвержены старости, поэтому мы не можем жить на одном месте слишком долго. Это может зародить в людях подозрение. А наша самая главная цель - сохранять наше существование в тайне. Если люди узнают о нашем существовании, то на нас начнется охота, которая будет иметь гораздо больший размах, чем охота на ведьм в средние века.
   - Но мы сильнее людей, - не унимался Герман. - Мы давно могли бы захватить власть, и тогда никто уже не посмел бы поднять на нас руку.
   - Да, мы сильнее людей. Но наше место - в тени человечества. Да, они дают нам пищу, и мы, в свою очередь, научились брать ее, не причиняя им особого вреда и, конечно же, не убивая их. Но сами люди думают по-другому. Если они и верят в нас, то более склонны доверять старым мифам и легендам, а это порождает страх. И если мы захватим власть, то этот страх охватит всех. А страх ведет к безрассудству. И это опять же может привести к охоте на нас. Не стоит забывать о том, что нас значительно меньше чем людей.
   - Это легко можно исправить, - проворчал Герман.
   - А что потом? - спросила Менестрес. - Нас станет больше, а что дальше? Люди обеспечивают нас пищей, но как прокормиться такому количеству вампиров? Всех мировых запасов донорской крови не хватит, особенно если учесть, что молодым вампирам, в отличие от тех, кто прожил несколько сотен лет, кровь нужна практически каждую ночь. И ты, Герман, недостоин звания магистра, если не понимаешь этого.
   Герман больше ничего не сказал, но в разговор вступила Мариша. Она сказала:
   - Но, несмотря на все наши предосторожности, некоторые люди все равно охотятся на нас.
   - Да, - вздохнула Менестрес. - Охотники на вампиров были практически всегда. Особенно туго нам приходилось в средние века, когда люди верили в нас, но и теперь, когда эта вера практически исчезла под влиянием прогресса, охотники остались. Правда их уже не так много, но они есть и продолжают заниматься своим делом. Но я думала, что охотники, орудовавшие в этой стране, разгромлены и больше не охотятся.
   - До недавнего времени все так и было, Ваше Величество, - ответил один из магистров с азиатской внешностью. - Но они снова собрались в отряд. Они прекрасно понимают, что один на один с вампиром у них нет шанса даже днем, и поэтому работают отрядами, подобно своре собак. Они уже убили одного вампира.
   - Давно? - спросила Менестрес.
   - Нет, три дня назад.
   - Такеда, ты уверен, что это охотники?
   - Да, ошибки быть не может, это их работа. Надо отдать должное их подготовке. Они пронзили его колом в серебреной оболочке, а затем отсекли голову. Я видел тело. Работали профессионалы.
   - Предупредите всех вампиров, особенно молодых, так как они наиболее уязвимы, чтобы были осторожны, - распорядилась Менестрес.
   - Не проще ли выследить этих охотников и уничтожить их всех до единого? спросила Мариша.
   - Массовая резня ничем не поможет, только поднимет на ноги всю полицию, возразила Менестрес.
   - Можно сделать так, что их тела никогда не найдут, - ответила Мариша, и в ее глазах загорелся кровожадный огонь.
   - Очень сложно сделать так, чтобы человек исчез бесследно. У всех у них есть родственники или друзья, которые будут искать их. Да, мы можем уничтожить всех охотников, но кто-нибудь из их друзей или родных обязательно поймет, с чем или, вернее, с кем связана их смерть. И это породит новых охотников. Это порочный круг.
   - И что же нам делать, как оградить себя от охотников? - спросил чернокожий вампир.
   - Прежде всего проявлять осторожность, стараться не обнаружить место своего ночлега, - ответила Менестрес. - И убивать только при самообороне. Если же охотники будут увеличивать свой отряд и представят для нас действительную угрозу, то тогда мне придется принять более радикальные меры.
   Более ничего не уточняя, Менестрес всем своим видом дала понять, что разговор закончен. Вскоре она вместе со своей свитой покинула Совет.
   Да, этот совет показал, что некоторые вампиры еще не понимают, что их жизнь неотделима от людей. Возможно только более-менее мирное сосуществование друг с другом. Менестрес знала это как никто другой, должны были понять и остальные, как бы несправедливо это им не казалось. И ее долг, долг королевы поддерживать этот хрупкий мир.
   Менестрес была королевой более шести тысяч лет, но это не значит, что она была безгрешной или страдания не коснулись ее, как могло показаться со стороны. Да, она была наследницей королевского трона по праву рождения, но ей мечем и кровью пришлось доказывать это ее право.
   Ее родителей убили самым вероломным образом прямо на ее глазах, когда ей было восемнадцать. Ей самой чудом удалось спастись. Лишь спустя двести лет ей удалось завоевать место, принадлежащее ей по праву. Да, она на всю жизнь запомнит тот день. Это была великая битва. Она помнила тронный зал, залитый кровью, помнила себя, разящей косой Смерти своих врагов. Она убивала, убивала вампиров, людей - всех, кто пытался помешать ей. Когда она ворвалась в тронный зал, то была вся покрыта кровью. Так что ее кожа казалось красной, а волосы рыжими.
   Тот день был одним из тех немногих, когда она выпустила наружу весь свой гнев, использовала всю свою силу. Она убивала, убивала без жалости, с упоением. Жестоко и без колебаний она расправилась с изменником. Она вырвала его сердце и сожгла его тело. Затем она возложила на себя окровавленную корону, которую когда-то носила ее мать, и которой вероломно завладел изменник.
   Так началось ее правление.
   Да, ее руки тоже были в крови. Ей приходилось убивать ради мести, ради спасения своей жизни и жизни других, убивать во время война. Она была воином, воином познавшим убийство. Но никогда она не убивала ради забавы.
   Ей пришлось пережить немало горя, но в ее жизни были и счастливые моменты. Ее детство, в окружении любящих родителей, ее первый мужчина... В средние века она блистала при королевских дворах Европы, позже приходилось быть осторожнее. Эпоха ренессанса с ее неподражаемыми художниками и поэтами. Менестрес помнила, как позировала Батичелли для его Венеры. Новый Свет...
   Она видела рождение и смерть императоров и империй, народов и цивилизаций. Она лично знала многих известных людей, о которых теперь люди могли узнать лишь из учебников истории, таких как женщина-фараон Хатшепсут и Александр Македонский, Екатерина II и знаменитый певец Фаринелли, Моцарт и Мольер, этот список можно было еще продолжать и продолжать. Менестрес встречала многих еще до того, как они оказывались в зените славы. Самым ярким из низ, несомненно, был принц Сидхаркха, который позднее стал известен под именем Будда.
   На одном из светских приемов ей даже удалось встретиться с Брэмом Стокером. Это было довольно забавно...
   Время проходило сквозь Менестрес, не разрушая ее плоть, но каждое столетие жило в ее сердце. Она в совершенстве овладела тем, без чего вампиру не прожить в этом мире. Она научилась меняться вместе со временем, не жить прошлым и не бояться будущего. Ведь перед ней расстилалась вечность.
   Менестрес, конечно, не сразу пришла к этому выводу. Но жизнь - хороший учитель, а она была хорошей ученицей. И ее долгом было научить этому свой народ, научить их, что они являются частью человечества, так же как и человечество является частью их. Хотя совет показал, что некоторые все еще не хотят принять это.
   Возвратившись домой, Менестрес поднялась в потайную комнату. Привычным движением она налила себе крови и, с помощью эликсира, придала ей свежести. Затем залпом осушила бокал. Но она пила не от голода. Кровь обостряла все ее чувства, а сейчас ей это было необходимо. Она сидела, погруженная в свои мысли, и даже не сразу заметила, как вошел Димьен. Он хотел было уйти, чтобы не мешать ей, но она остановила его, сказав:
   - Постой. Извини, я задумалась и не сразу заметила тебя.
   - Что-то случилось?
   - Нет. Но что-то должно случиться. Я чувствую это.
   - Что-то плохое?
   - Может да, а может и нет, а может и хорошее, и плохое сразу, не знаю. Но что-то произойдет.
   - Интуиция редко подводила тебя, - сказал Димьен, успокаивающим жестом положив руку ей на плечо.
   - Это-то меня и пугает.
   - Я уверен, ты справишься со всеми испытаниями, которые пошлет тебе судьба. Тебе нет равных, уж я то знаю. Ты сильнейшая из вампиров в мире, хотя и предпочитаешь скрывать это.
   На это Менестрес лишь благодарно улыбнулась. Она знала, что Димьен говорит искренно, и это придавало ей силы. Сколько раз спрашивала она себя: прожила ли бы она так долго, если бы рядом с ней не было ее верных друзей? Ведь одиночество убивает сильнее, чем охотники на вампиров.
   * * *
   Хоть Герман и вел себя очень вызывающе, но королева все же произвела на него глубокое впечатление. Он не верил всем тем россказням, которые слышал о ней. По правде сказать, полностью верил он только самому себе.
   Вся жизнь Германа была подтверждением тому, что никому нельзя доверять. Он родился семьсот двадцать семь лет назад в Германии в городе Нейс, что на Рейне. Его юность и взросление пришлись на тот период, когда в Европе охота на ведьм была в самом разгаре. Видя насилие и смерть почти каждый день, он пришел к выводу, что человеческая жизнь не стоит ничего.
   Он был не слишком знатного происхождения и рано остался сиротой - его родители погибли при эпидемии чумы. Родственников, желающих взять его на воспитание, не оказалось, и так Герман оказался на улице, полностью предоставленный сам себе. Ему не раз приходилось голодать, он научился воровать, и вскоре весьма преуспел в этом ремесле.
   Но Герман не собирался провести так всю жизнь. Его планы всегда были честолюбивы. Богатство и власть притягивали его. Ради достижения этого он играл, грабил, убивал. Свое первое убийство он совершил в пятнадцать лет, задолго до того, как стал вампиром. И не было ничего удивительного в том, что Герман рос беспринципным человеком, привыкшим добиваться своего любыми путями, не гнушаясь ни чем.
   Не удивительно, что власти разыскивали его. За его поимку даже было объявлено вознаграждение. И однажды, будучи мертвецки пьяным, он попался. Попался по-глупому, затеяв ссору со стражниками. Ему тогда было двадцать два.
   Принимая во внимание все его прегрешения, наименьшее, что грозило Герману - это виселица. И он понял это, как только пришел в себя в грязной тюремной камере. Правда, с начала он далеко не сразу сообразил, где находится, на это ему потребовалось несколько секунд. Голова трещала неимоверно, к тому же правое плечо было поранено и кровоточило, верхняя губа была разбита, а левая щека саднила. Видно, стражники не особо церемонились с ним.
   - Тысяча чертей! - в бессильной ярости выругался Герман. - Проклятье!
   - Я вижу вы очнулись, - раздался позади него голос.
   Герман только сейчас обнаружил, что был не один. Его сокамерником был сухопарый мужчина лет сорока, не больше, с прямыми каштановыми волосами и холодными серыми глазами. Судя по всему, он был довольно высокого роста. Манера держать себя, его костюм, правда, немного испачканный и порванный в нескольких местах, все выдавало в нем человека знатного происхождения. Но в отличие от Германа он был прикован к стене массивными кандалами. Видно, его преступление еще страшнее моего, - горько усмехнулся тогда Герман, а вслух довольно дерзко сказал:
   - А ты кто такой?
   - Я - Руфас, барон фон Зоргский. К вашим услугам.
   - Барон? - усмехнулся Герман. - И как же тебя угораздило угодить сюда с таким титулом?
   - Скажем так, меня застали врасплох. Я вижу, вы довольно дерзкий юноша.
   - Какой есть, - огрызнулся Герман.
   - И за что же вас схватили? Хотя, думаю, я знаю ответ. Скорее всего, за воровство.
   - Ну и что с того? Мне не приходилось выбирать, как заработать свой кусок хлеба. Вам этого не понять...
   - Не спеши судить по внешнему виду, юноша.
   - Я сужу так, как мне нравится. И перестань ко мне так обращаться. Здесь не графский замок, а тюрьма, и ты такой же узник, как и я.
   - И как же прикажешь к тебе обращаться?
   - Можешь звать меня Германом, если уж на то пошло. Хотя, думаю, уже не долго. Вряд ли меня помилуют. Уверен, они уже соорудили виселицу, чтобы повесить меня.
   - Я вижу, ты не тешишь себя иллюзиями, Герман.
   - Я привык воспринимать жизнь такой, какая она есть, - сухо ответил Герман, прихрамывая прохаживаясь по камере.
   Он тщательно изучил все углы, проверил решетки на окнах, но все оказалось бессмысленным. Этот каменный мешок был полностью неприступен. Руфас все это время со скрытой иронией наблюдал за ним. Этот юноша забавлял его, было в нем что-то необычное. Наконец он сказал:
   - Я вижу, тебе уже приходилось бывать в подобных переделках.
   - Всякое бывало, - фыркнул Герман. Закончив осмотры, он еще раз выругался и сел на свое место. - А что же ты такое натворил, что тебя бросили сюда, да еще и приковали? К чему подобные церемонии с простым узником? Ты что, убил кого-то из знатных или готовил покушение на короля?
   - Нет. Эти идиоты, прикрываясь именем Бога, обвинили меня в колдовстве, холодно ответил Руфас, и в его голосе слышались нотки ненависти.
   - У-у, тебе не повезло еще больше, чем мне. Я хотя бы могу рассчитывать на легкую смерть.
   - Ты мне нравишься Герман, ты не похож на остальных людей, - усмехнулся Руфас.
   - А что с того? Это никак не поможет нам обоим выбраться отсюда.
   - Как знать, как знать.
   На улице уже стемнело, сквозь зарешеченное окно проникало лишь немного лунного света. Герман уже начал засыпать, когда что-то разбудило его. Она даже не совсем понял, что это было.
   Не осознавая того, он подошел к Руфасу. Раздался тихий лязг цепей, сверкнули клыки, в следующий миг они вонзились в шею Германа. Он не мог сопротивляться, да и не стремился к этому. Все это казалось ему нереальным. Последнее, что он увидел в почти полной темноте камеры, так это то, как Руфас разрывает на себе цепи, словно они не из железа, а из бумаги. Потом кто-то поднял его... Больше Герман ничего не помнил, он потерял сознание.
   Приходил в себя он медленно, с неохотой. Словно просыпаясь после глубокого сна. Немного прейдя в себя, Герман понял, что он уже не в тюрьме. Он лежал на небольшом диване в богато обставленной комнате. Справа тлел камин, возле которого в массивном резном кресле сидел Руфас. Оперев подбородок на сплетение рук, он смотрел на Германа.
   - Как я здесь оказался? - спросил Герман.
   - Я принес тебя сюда, - ответил Руфас.
   - Но почему я ничего этого не помню? - нахмурился Герман. Воспоминания о прошедшем никак не хотели складываться в его голове в единое целое. - И как тебе удалось выбраться из тюрьмы?
   - Просто это в моих силах.
   Сказав это, Руфас поднялся одним плавным движением, и Герман даже не заметил, как он оказался возле дивана.
   - Да кто же ты такой? - изумленно спросил он. - Ты колдун, не иначе!
   - Нет. Назвать меня колдуном было бы неверно. Хотя некоторые магические способности мне, несомненно, присущи. Я - вампир.
   - Вампир?
   - Да. И я выбрал тебя.
   Спустя секунду его клыки снова вонзились в шею Германа. Руфас пил, пока не опустошил его до конца, до последней капли. Затем он взрезал себе запястье и приложил рану к губам Германа, заставляя его пить. Он вынужден был сделать несколько глотков, а несколько секунд спустя почувствовал, как в его груди разгорается пламя, заполняя собой все тело. Боль пронзила его, он думал, что умирает, но через некоторое время боль прошла. На смену ей пришло ощущение невероятной силы. Герман чувствовал себя лучше прежнего, будто заново родился.
   Более-менее прейдя в себя, он понял, что изменился. Герман с удивлением обнаружил, что у него выросли клыки, и видел и слышал он теперь гораздо больше, словно мир раскрасили новыми более яркими красками. И еще он чувствовал сильный голод. Герман недоуменно посмотрел на Руфаса, с лица которого все это время не сходила усмешка.
   - Ты...
   - Да, - перебил его Руфас. - Я сделал тебя одним из нас. Теперь ты вампир.