Страница:
Яна Розова
Моя жена, ее любовники и жертвы
Маринке выпало прожить небольшую жизнь. Всего тридцать лет.
Тридцать лет и трое мужчин, по одному на десятилетие. Если бы она знала, что так получится, то, пожалуй, смогла бы что-то с этим сделать, но заранее мы ничего о своей судьбе не знаем, и подстелить соломку удается редко. В крайнем случае, если бы Марине повезло и она не умерла бы после того, как тяжелая чугунная пепельница (ручная работа, чуть ли не шедевр) ударила ее в висок, она могла бы найти еще несколько мужчин, чтобы продлить свою жизнь еще на пару или тройку десятилетий.
Но так не случилось.
Если Маришке и повезло, то только в одном: ее смерть была легкой, секундной, без единой мысли. Ни испугаться, ни расстроиться, ни разозлиться, ни принять то, что случилось, Маринка не успела. Мгновение назад пепельница оказалась в воздухе, и ее нос – а была она изготовлена в форме ладьи – уже вонзился чуть левее Марининого левого глаза.
Тридцать лет и трое мужчин, по одному на десятилетие. Если бы она знала, что так получится, то, пожалуй, смогла бы что-то с этим сделать, но заранее мы ничего о своей судьбе не знаем, и подстелить соломку удается редко. В крайнем случае, если бы Марине повезло и она не умерла бы после того, как тяжелая чугунная пепельница (ручная работа, чуть ли не шедевр) ударила ее в висок, она могла бы найти еще несколько мужчин, чтобы продлить свою жизнь еще на пару или тройку десятилетий.
Но так не случилось.
Если Маришке и повезло, то только в одном: ее смерть была легкой, секундной, без единой мысли. Ни испугаться, ни расстроиться, ни разозлиться, ни принять то, что случилось, Маринка не успела. Мгновение назад пепельница оказалась в воздухе, и ее нос – а была она изготовлена в форме ладьи – уже вонзился чуть левее Марининого левого глаза.
Часть первая
Пятница
Мишка стоял у подъезда своей пятиэтажки, время от времени хлопая себя по карманам в надежде нащупать ключи от квартиры. Выходя, он захлопнул дверь, позабыв проверить наличие связки в карманах. Утомившись от бессмысленности поисков, он, наконец, вспомнил, что ключ от своей квартиры мог бы взять у соседки Таньки.
От двери в квартиру Ложкиных было всего три комплекта ключей: один находился у Марины, другой – у Миши, а третий они отдали Таньке, потому что Маринка чуть ли не через день забывала свою связку ключей дома, на тумбе. Выходила за дверь, хлопала ею, а потом вспоминала о ключах, в точности как сейчас получилось у Миши.
Мишка поднялся к двери соседки и нажал на кнопку звонка, уже понимая, что сегодня эта дверь для него не откроется. Пятница. А каждая пятница для Таньки – великая. Соседка любила повторять старую шутку, что среда – это пятница, четверг – большая пятница, а пятница – великая пятница! Иными словами, день этот для Таньки был самым ожидаемым днем недели, ее шаббатом. И отрывалась она в этот день по полной. Пятничные фортели были единственным Танькиным грехом, а в остальном более порядочного, доброжелательного, готового помочь соседа, чем Танька, Ложкины себе не желали.
Сына Татьяны, шестнадцатилетнего Игорька, дома тоже не было. По пятницам Татьяна отправляла его к бабушке – до воскресенья. Но вовсе не потому, что собиралась привести в квартиру мужика, – свои дела Танька всегда делала на стороне. Просто после веселья бухгалтерша очень болела, Игорек был ей некстати.
Мишка убрал палец с кнопки звонка и вернулся во двор, заставленный машинами.
Дом, в котором Ложкины купили квартиру, был старым, времен развитого социализма, на лучшее Мишка с Маринкой не заработали. Комнатки в этих пятиэтажках были малюсенькими, потолочки в них – низенькими, а дворы – совсем небольшими, без парковок и прочих буржуазных излишеств.
В этом дворе, как в какой-нибудь среднероссийской деревне, остались жить почти одни пенсионеры, забулдыги да неудачники вроде Ложкиных. Амбициозная молодежь разлетелась, расселилась в новых районах, в свежепо-строенных многоэтажных домах, где квартиры были просторнее, планировки интереснее, а в каждом дворе достаточно места для автомобилей жильцов.
Соответственно контингенту, машины, притулившиеся на узком проезде, были стариковскими: «жигули» да «москвичи» прошлого века выпуска. Однако сегодня среди них, как павлин среди уток, красовался большой черный внедорожник японских кровей. Мишка усмехнулся – в этом дворе джип больше напоминал мираж, чем автомобиль из металла, пластика и резины.
Из джипа вышел немного располневший лысеющий мужик и, насмешливо ухмыляясь, принял картинную позу, призванную выразить какую-то мысль, так и не понятую Мишкой. Мишка подошел ближе, и тогда лысый сказал:
– Да, брат, жена тебя держит в форме!
Не было ничего удивительного в том, что хозяин джипа первым делом упомянул Мишкину жену. Это был Андрей Рубахин, самый близкий друг детства Маринки и один из двоих лучших Мишкиных друзей.
– Может, и тебе жениться, брат? – в тон ему ответил Мишка.
Он подошел к Андрею и протянул ему руку.
– Э! – с кавказским прононсом произнес Андрей, правой рукой пожимая руку друга, а левой привлекая его к себе и похлопывая по плечу. – Жениться! Скажешь тоже. Не родилась еще та…
– Эй, девочки! – окликнул Мишку с Андреем из машины глубокий бас. – Вы что там тискаетесь?
– Я те щас башку оторву, – миролюбиво пообещал басу Андрей, отпихивая от себя Мишку. – Миш, познакомься с одним низким негодяем, его зовут Барабас Карабасович!
– Пошел на фиг! – раздалось из машины.
Мишка обошел джип, открыл заднюю дверь, погрузил свои снасти и влез в приятно пахнущий настоящей мужской жизнью салон. На штурманском месте сидел мужчина, едва вмещавшийся в широкое кожаное кресло. Повернуться к Мишке он не соизволил.
– Борька, привет, – поздоровался Мишка со вторым своим самым близким другом, предчувствуя, какой вопрос за этим последует.
– А чего Маринка не вышла поздороваться?
Поздравив себя с верной догадкой, Миша ответил:
– Это у тебя спросить надо. Ты – ее директор.
– Да я там месяц уже не был, – буркнул в сторону Боб, подразумевая основанную им фирму, в которой работала Маринка.
Андрей, уже погрузившийся на водительское место, завел мотор своей зверюги.
– Ну что – едем? – весело сказал он и спросил, глядя на Мишку в зеркало заднего вида:
– Где этот козел месяц не был?
– В своей фирме.
– А это уже не его фирма, – радостно сообщил Андрей. – Борькин напарник-то его долю и выкупил! За копейки. Наш идиот остался ни с чем!
– Боб, это правда? – удивился Мишка.
Отвечать ему Борька не стал. Вместо этого он закурил и выпустил дымное облако в сторону Андрея.
– Я же говорю, – Андрей снова бросил взгляд в зеркало и слегка усмехнулся, – идиот!
Они были очень разными, эти трое в машине. Даже выглядели рядом странно: слегка зажравшийся бизнесмен Андрей, симпатяга и растыка Мишка и Бешеный Боб – крупный спортивного вида мужик с прямыми, длинными, черными, как у индейца Джо, волосами.
Сказать по секрету, каждый из них любил двоих остальных, но не стремился к перманентному общению, ибо друг друга они раздражали непримиримыми различиями буквально во всем. Да взять хотя бы их манеру разговаривать. Андрей обычно ядовито балагурил, подначивая, подкусывая остальных. Взрывоопасный Борька с восторгом поддавался на провокацию, а Мишка, не любивший разборок, оказывался сидящим между двумя стульями.
Не менее фантастическим казался и другой случай. Пару лет назад Андрей закупил линии для изготовления фасованных жареных семечек, как он сам говорил – построил плевательный заводик. Вложения в заводик окупились уже через год, а затем несколько лет Андрей зарабатывал неплохие деньги. В один момент он вдруг удивил партнеров, друзей и знакомых, решив продать свой семечный бизнес.
Андрей объяснял решение так: семечки – это дурной вкус, симптом деревенщины, а в обжаривании семечек он не находит ничего увлекательного. Зато стоило Андрею заикнуться о продаже плевательного заводика, как покупатели сбежались толпой. Выбрав из них самого щедрого, Андрей подписал договор продажи. И именно в этом году на юге России на подсолнечник напал какой-то кошмарно вредный жук и случился неурожай. Новый хозяин почернел от горя, а Андрей занялся торговлей вентиляционными системами.
– Буду торговать воздухом, – объявил он, – я всегда знаю, куда ветер дует!
И в этом деле ему везло.
– В наше время, в нашей стране, если ты хочешь бабок срубить, помни, что тебе придется жульничать, – воспитывал он Мишку с Борькой, хоть они его об этом и не просили. – И тут надо четко определиться, кого ты будешь надувать – клиента или свой персонал. Я сразу для себя решил, что персонал. Ибо клиенты для моего бизнеса – золото во всех смыслах, а рабы – они и есть рабы.
Рассуждая подобным образом, для друзей Андрей не жалел ничего. Он всегда был готов предоставить им бессрочный кредит, помогал Мишке с ремонтом и переездом, нанимал за свой счет адвокатов Бобу, и не один раз, потому что взрывной характер художника и его своеобразные взгляды на жизнь регулярно доставляли Андрею неприятности.
Иногда его щедрость слегка доставала Мишку и Боба, потому что вместе с помощью Андрей не скупился и на поучительные беседы. Мишка выслушивал нотации на тему, почему он такой неудачник, а Боб получал развесистые нравоучения об уважении к порядку вещей, который он (Боб) все равно не сможет изменить. Посему, если возникала необходимость в помощи, они оба сначала пытались обойтись без Андрея, а уже когда деваться было некуда – звали его.
Так получилось и с покупкой Мишкиного кондиционера. В их панельном доме обойтись без охладительной системы летом было просто невозможно. За день воздух прогревался и застаивался до такой степени, что всю ночь, почти до рассвета, Мишка с Маринкой маялись от духоты.
Покупать решили что-то недорогое, китайское, потому что, как обычно, с деньгами было не очень. Купленная сплит-система, к Мишкиной досаде, оказалась бракованной. Потом выяснилось, что при установке были нарушены инструкции, из-за чего система перегревалась. И только после третьей починки кондиционера Мишка попросил помощи у Андрея.
Как ни странно, Андрей со своими поучениями так и не появился, Мишка подозревал, что получит свою порцию в эти выходные – на рыбалке.
Андрей появился в жизни Марины еще в пору самого раннего детства. Они дружили в прямом смысле с пеленок. Мамы Марины и Андрея – Света и Аня – были закадычными подругами, подругами самыми-самыми, на всю жизнь. Они были настолько самыми, что в юности поклялись выйти замуж и родить детей в один год. А если дети родятся разнополыми, было решено их поженить.
Подруги выполнили свое намерение. Обе нашли женихов, была сыграна одна грандиозная свадьба с двумя невестами и двумя женихами. И как-то так удачно сошлось, что им удалось поселиться в одном дворе.
Через год у обеих было по младенцу, мальчик родился у Ани, а девочка – у Светы, и с момента рождения наследников мамы-подружки затеяли игру в Ромео и Джульетту.
Сколько себя помнила Марина, ей без конца твердили: поделись с Андрюшечкой яблочком, поиграй с Андрюшечкой в песочнице, не лупи Андрюшечку лопаткой, в школу иди с Андрюшечкой. И Андрюшечку без конца наставляли: не отбирай у Мариночки куклу, угости Мариночку конфеткой, не толкай ее!
Каждый Новый год малышам шились костюмы: кошечки и собачки, Руслана и Людмилы, мушкетера и королевы и так далее, и тому подобное. В приступе умиления мамы-подружки записали своих пятилетних чад на бальные танцы – это выглядело несуразно и очаровательно: танцующие пухлые малыши в костюмах для латинского страстного танго!
И в школу дети мам-подружек пошли вместе. Они сидели за одной партой, в школу и из школы ходили парочкой, умильно держась за руки.
В результате особенностей воспитания, примерно к пятому году своей жизни, Маринка замкнулась на друге детства, считая его единственным в мире единовозрастным существом, годным для общения. Только с Андрюшкой ей было легко и просто, а остальные дети превратились в угрозу ее спокойствию. Она охраняла свой мир от вторжений как могла: если в их круг пытался вписаться кто-то третий, она отпихивала чужака и обзывала его какашкой.
Слегка овладев родным языком, Маринка научилась действовать хитрее: она ябедничала на третьих лишних, будь то мальчик или девочка, воспитателям, родителям и просто старшим. Хрупкой девочке с золотисто-каштановыми кудрями и большими карими глазами, из которых капали огромные хрустальные слезы, не мог не поверить даже самый проницательный педагог. Вторженца, ложно обвиненного в употреблении непристойных слов или драчливости, наказывали, а Маринка уводила Андрюшку играть в другую песочницу. Ябедничество было действенным способом удержать друга при себе.
Игра по правилам мам-подружек сопровождалась противным побочным эффектом. С тех пор как сверстники Маринки и Андрюшки более или менее научились говорить, они без продыху пищали, бубнили, выкрикивали «тили-тили-тесто» с различными продолжениями: «тесто засохло, а невеста сдохла», «у невесты нос большой, подавилась колбасой» и еще с такими словами, что краснели грузчики овощного магазина.
Волей-неволей оказавшись на одной стороне баррикад, мальчик и девочка оборонялись всеми доступными способами. Андрюшка был крепеньким пацаном, далеко не безобидным, да и Маринка не подводила, ловко огрызаясь под защитой друга. Испытав в словесных битвах множество вариаций точечных вербальных контрударов, она выбрала самый убийственный:
– А тебе завидно?!
Девчонок при этом она называла уродинами, а мальчишек дураками. Прочие оскорбления отбивала короткой фразой: «Сам такой!» Это действовало безотказно, что было и хорошо и плохо. Обреченные входить в любое детское сообщество дуплетом, вызывая в первые же часы общения агрессию со стороны потенциальных приятелей обоих полов, Маришка с Андрюхой не стремились заводить других друзей, играя вдвоем все дни до вечера. И как это обычно случается, внешняя угроза объединила детей, заставив «жениха» и «невесту» придумывать игры, интересные для обоих. Например, дочки-матери, где каждый из парочки играл по две роли: Маринка – жены и верного оруженосца (штурмана, второго помощника, второго пилота, вратаря), Андрюшка – отважного рыцаря и послушного сына (мужа, подружки – по образцу и подобию дружбы их мам).
В тандеме царил мир и взаимопонимание, да и мамы-подружки выработали четкую стратегию поведения, не поощряющую разлады: не важно, кто затеял безобразие, если дети жалуются, то оба виноваты! А раз виноваты оба, значит, в воскресенье не идем гулять в парк (не покупаем вам конфеты, воздушные шары, запрещаем включать телевизор до вечера и т. д.).
Зато, если дети не доставляли проблем, мамы-подружки снова превращались в девчонок, начинали хихикать, шептаться, портить на кухне продукты, пытаясь соорудить блюда из «Бурды», объедаться мороженым, превращаясь из вредноватых беспокойных родительниц в развеселых старших сестер для обоих своих детей.
Первые десять лет жизни были самыми счастливыми годами в жизни Маринки, а ощущение счастья спроецировалось на друге детства навсегда. Уже тогда она очень любила Андрюшку и была уверена, что обязательно выйдет за него замуж. Андрюшка вспоминал о себе то же самое.
Что-то случилось в третьем классе. Маринка и Андрей не то чтобы поссорились, но в броне их отношений стали образовываться сначала малозаметные, а потом все растущие бреши. Дети стали отдаляться друг от друга, скучать вместе, искать повода удрать к другим друзьям – Андрей бежал к пацанам, а Маринка – к девочкам. Они оба просто взрослели, превращаясь из малышей в подростков.
Андрюшка вдруг сообразил, что гонять на велосипеде веселее с Борькой и Мишкой, чем с трусливой Маринкой, которая боялась покидать пределы их двора. К тому же пацаны могли оценить его новый автомат, стреляющий пульками. Мальчишки рассказывали похабные анекдоты, отчего было ужасно весело, а если Андрей пересказывал эти истории Маринке, она называла Андрея дураком и никогда не смеялась. Иногда Андрею хотелось элементарно подраться, бить же Маринку было совсем не круто.
А Маринка умела шить куклам наряды. И это были не просто платья, это были такие изумительные вещички, от которых она сама не могла глаз отвести. Андюшка гардероб кукол оценить не мог, а вот Валя и Галя – восхищались талантом Маринки и просили сшить платья и для их принцесс и замарашек.
С девочками Маринка могла потрещать о всяких взрослых делах. Откуда берутся дети? И что такое месячные? А как это – целоваться? И с девчонками было намного интереснее: они гуляли по магазинам, играли в «богатых дам», рассматривали журналы для девочек.
Это был единственный период в жизни Марины, когда она предпочла мальчикам девочек.
И именно тогда в жизни Андрюшки и Маришки появились те самые Мишка и Борька, двое мужчин из Маришкиного будущего.
Андрей и Марина взрослели на глазах, но мамы-подружки понимать этого не желали. В первую очередь они заметили, что, как только их чада стали проводить больше времени в обществе других детей, они тут же распоясались, научились говорить плохие слова (Андрюшка), стали требовать тряпки и деньги (Маринка). Только вчера они оба были совсем еще крошками, а тут вдруг пошли такие разговоры!
– Маринка хочет подстричься! – жаловалась мама «невесты». – У нее коса такая густенькая, такая хорошая, а она – стричься! Я запретила, она – в слезы. Я ее наказала, а она со мной теперь вообще не хочет разговаривать, маленькая нахалка!
– А мой вчера сказал слово из четырех букв на букву «б», – вторила ей мама «жениха». – Я ему по губам дала, а он ушел из дома. Мы с мужем весь день его искали. Не знаю, что делать.
Мамы-подружки решили запретить Маринке и Андрюхе гульки с чужими, что, конечно, привело к взаимным ссорам и новым непоняткам. Но даже теперь все шло так, как нравилось мамам-подружкам, – они вместе искали решение общей проблемы!
Так завершилось первое десятилетие Маринкиной жизни, в котором главным ее мужчиной был Андрей.
Маринке было одиннадцать лет и три месяца, когда ее родители погибли.
В тот день возле школы ее встречала тетя Аня. Она же и провожала Марину утром, потому что девочка ночевала у Рубахиных. Мама-подружка Света целых два месяца провела на курсах повышения квалификации в Москве. Возвращалась она самым первым рейсом самолета, прибывавшим в Гродин в семь утра. Маринкин папа собирался встретить ее на машине, поэтому заботы о дочери поручил лучшей подруге жены.
По дороге домой «москвич» Абакумовых на полной скорости врезался в бетонное ограждение дороги. Возможно, водитель заснул или не справился с управлением. Может быть, отказали тормоза. Причины аварии так и остались тайной.
Увидев на школьном дворе тетю Аню, Маринка поискала глазами и маму, но мамы не было. Зато, приблизившись к тете Ане, Маринка заметила, что она сегодня была очень интересной: пришла в школу в строгой юбке и в кроссовках на босу ногу, а кроме того, полосатая блуза маминой лучшей подружки была надета наизнанку. Маринка не стала всматриваться в привычное лицо тети Ани, а иначе она увидела бы на нем огромное беспокойство, растерянность и предчувствие беды.
Андрюшка, несшийся во главе вопящей своры пацанов, в которой промелькнули и черный ежик Борьки, и мягкий русый взвихренный ветром чубчик Миши, увидев мать, остановился в паре шагов от нее. Он был уверен, что она пришла в связи с каким-нибудь новым его подвигом, возможно им уже позабытым.
Встретившись глазами с сыном, тетя Аня сделала жест, который означал: «Иди пока, не до тебя…»
Проводив Андрюху глазами, она сказала Маришке:
– Уроки сегодня можешь не делать. Я предупрежу учительницу. Надо ехать в больницу. Твои мама и папа попали в автомобильную катастрофу.
Они приехали в больницу, но Маринку к родителям не пустили, а потом тетя Аня убежала куда-то наверх, накинув неизвестно откуда взявшийся белый халат. Вернулась она через час, если не больше. Застывшая от испуга Маринка сидела в самом дальнем углу холла.
А вот теперь Маринка разглядела лицо тети Ани: ее глаза были красными, лицо распухло от слез. Хриплым голосом, как будто она вдруг заболела фолликулярной ангиной, тетя Аня прошептала, что папа Маринки умер, а к маме они сейчас поднимутся.
Маринка не поняла тогда, что к маме они идут прощаться. Она еще не знала, что ей делать с вестью о смерти отца, и на фоне этой новости решила, что раз можно увидеть маму, значит, с мамой все гораздо лучше. И она совсем не была готова увидеть мать такой, какой та стала после аварии, несмотря на предупреждение тети Ани: мама ударилась лицом, у нее синяки, ты не пугайся.
Это чужое заплывшее лицо, глаза-щелочки, синие разводы на коже.
Взлохмаченные волосы, перевязанные толстыми слоями бинтов руки и ноги.
Запах смерти, ощущение ужаса.
Маринка, плакавшая из-за папы, оторопела, а мама все смотрела на нее, не имея ни сил, ни воли разлепить разбитые губы. Позже, вспоминая этот момент, Маринка будто бы слышала непроизнесенные мамины слова:
– Мы с папой так любили тебя…
И наверное, мысленно она просила прощения у Марины за неподаренные игрушки, наряды, часы к школьному выпускному, за некупленные серьги с брильянтиками к свадьбе, за то, что она никогда не возьмет к себе на вечер внуков, чтобы Маринка смогла пойти с мужем в ресторан…
Со дня смерти родителей Маринке стало как-то пусто, и, может быть, именно поэтому она так лихорадочно цеплялась за тех, кто мог хоть отчасти компенсировать недополученную ею в детстве любовь. Недостаток любви остался с Маринкой до самой ее смерти, а возможно, именно недостаток любви и привел ее к смерти? К сожалению, она не смогла это обдумать позже, после завершения ее пути. Если, конечно, наука не ошибается и тот свет существует…
Мама умерла ночью, когда Маринка, наплакавшись и поверив, что все будет хорошо, уснула в своей постели. С тех пор все в жизни девочки изменилось.
Бабушка, поселившаяся в квартире своей погибшей дочери, едва выдерживала давление горя, с большим трудом сохраняя способность мыслить. Ей удалось продать свой дом в селе Белые Камни, чтобы на эти деньги «поднимать» внучку. Однако чаще она поднимала ко рту рюмку-другую, оставляя дела и проблемы оставшейся на ее попечении внучки за кадром сериала своей жизни, повествующего о горе и выпивке.
После похорон родителей Маринка практически жила у осиротевшей мамы-подружки. Это было нужно одной и второй. Маринке по причинам, которые нет смысла объяснять, а тете Ане – потому, что той здорово не хватало своего второго «я». Так не хватало, что она постоянно пребывала в состоянии растерянности, как человек, вдруг оказавшийся без одной руки. Все, что бы ни случалось в ее жизни, она привыкла обсуждать со Светкой, а тут вдруг оказалось, что Светкину смерть обсудить-то и не с кем!
Присутствие Светиной дочки, пусть совсем еще малышки, пусть очень мало похожей на Свету, но такой родной и требующей постоянной заботы, приносило Ане заметное облегчение. А все эти девчачьи хлопоты – бантики, косички, бумажные куклы с ворохом расписных нарядов, танцевальный кружок – на порядок снижали градус тоски.
Борьба с горем требовала мужества, а оно у мамы-подружки обнаружилось только через год после гибели Светы. Начала она с мелочей – стала печь торты по рецептам подруги – шоколадные, «Наполеоны», «Шедевры», «Муравейники» и все, что было хоть как-то описано в Светиной книге рецептов. В прежние времена Аня славилась своими отбивными, а разные сладкие затеи лучше удавались Светке. И теперь, возясь с тестом, Аня как будто проводила время с подругой.
Желая занять себя все равно чем, Маринка принялась помогать тете Ане на кухне. Пользы от нее было как от заики в хоре – Маришка не унаследовала даже сотой доли маминых кондитерских талантов, зато ей вместе с тетей Аней было уютнее.
Есть торт вдвоем было скучно, и тогда мама-подружка стала звать на чай друзей сына и приемной дочери. Дом стал наполняться смехом, грязной обувью, беспорядок в комнатах зашкаливал, но Маришка, а следом за ней и тетя Аня слегка повеселели.
Вскоре сформировалась небольшая компанийка любителей сладкого: парочка Маришкиных девчонок и двое друзей Андрея: Борька и Мишка. На соблазнительной кремовой почве детская дружба Андрея и Маринки начала возрождаться, а вскоре Маринка стала равноправным приятелем и для двух других мальчишек.
Примерно в это время ей надоела компания подружек. Гендерные вопросы были уже обговорены, наступало безумное время взросления, гормональной революции, пришла пора переходить от теории к практике, а у Маринки был личный доступ в мужской мир.
Андрей, Мишка и Борис, впустив в свой круг существо из другой вселенной, чувствовали себя то ли рыцарями у ног прекрасной дамы, то ли вивисекторами у тушки неведомой зверюшки. В любом случае Маринка была им интересна, хотя бы просто потому, что была девочкой.
Списанные со счетов Маринкины подружки, словно мухи, продолжали слетаться на пироги тети Ани, нагло вторгаясь в компанию Андрея, Мишки и Борьки и даже не догадываясь, что в этом доме им рады далеко не все.
Сначала Маринка провоцировала ссоры с гостьями, но получалось как-то некрасиво и стыдно, приходилось извиняться перед обиженными, что было совсем уж противно, а в итоге не приносило желаемых результатов. Положение сильно усложняла тетя Аня, убежденная в том, что Маринке, как и ей самой в Маринкином возрасте, очень нужны подруги. Поразмыслив немного, Маришка интуитивно поняла, как решить проблему: нужно показать хозяйке дома, что девочки плохие!
Она снова защищала свой мир от вторжения.
План обороны сложился сам по себе. На трельяже тети Ани стояла черная лаковая шкатулка, расписанная под хохлому, в которой хранились довольно скромные драгоценности. В основном это были пластмассовые бусы, несколько серебряных колец и янтарный гарнитур (кольцо, серьги и подвеска), привезенный из поездки в Прибалтику. Ценность гарнитура заключалась вовсе не в его цене, а в тех воспоминаниях, которые Аня связывала с янтарем. В Прибалтику она ездила со Светой через полтора года после рождения их детей, мамы-подружки устроили себе развеселый послеродовой отпуск. Украшения с янтарем они купили на рыночке в Паланге.
От двери в квартиру Ложкиных было всего три комплекта ключей: один находился у Марины, другой – у Миши, а третий они отдали Таньке, потому что Маринка чуть ли не через день забывала свою связку ключей дома, на тумбе. Выходила за дверь, хлопала ею, а потом вспоминала о ключах, в точности как сейчас получилось у Миши.
Мишка поднялся к двери соседки и нажал на кнопку звонка, уже понимая, что сегодня эта дверь для него не откроется. Пятница. А каждая пятница для Таньки – великая. Соседка любила повторять старую шутку, что среда – это пятница, четверг – большая пятница, а пятница – великая пятница! Иными словами, день этот для Таньки был самым ожидаемым днем недели, ее шаббатом. И отрывалась она в этот день по полной. Пятничные фортели были единственным Танькиным грехом, а в остальном более порядочного, доброжелательного, готового помочь соседа, чем Танька, Ложкины себе не желали.
Сына Татьяны, шестнадцатилетнего Игорька, дома тоже не было. По пятницам Татьяна отправляла его к бабушке – до воскресенья. Но вовсе не потому, что собиралась привести в квартиру мужика, – свои дела Танька всегда делала на стороне. Просто после веселья бухгалтерша очень болела, Игорек был ей некстати.
Мишка убрал палец с кнопки звонка и вернулся во двор, заставленный машинами.
Дом, в котором Ложкины купили квартиру, был старым, времен развитого социализма, на лучшее Мишка с Маринкой не заработали. Комнатки в этих пятиэтажках были малюсенькими, потолочки в них – низенькими, а дворы – совсем небольшими, без парковок и прочих буржуазных излишеств.
В этом дворе, как в какой-нибудь среднероссийской деревне, остались жить почти одни пенсионеры, забулдыги да неудачники вроде Ложкиных. Амбициозная молодежь разлетелась, расселилась в новых районах, в свежепо-строенных многоэтажных домах, где квартиры были просторнее, планировки интереснее, а в каждом дворе достаточно места для автомобилей жильцов.
Соответственно контингенту, машины, притулившиеся на узком проезде, были стариковскими: «жигули» да «москвичи» прошлого века выпуска. Однако сегодня среди них, как павлин среди уток, красовался большой черный внедорожник японских кровей. Мишка усмехнулся – в этом дворе джип больше напоминал мираж, чем автомобиль из металла, пластика и резины.
Из джипа вышел немного располневший лысеющий мужик и, насмешливо ухмыляясь, принял картинную позу, призванную выразить какую-то мысль, так и не понятую Мишкой. Мишка подошел ближе, и тогда лысый сказал:
– Да, брат, жена тебя держит в форме!
Не было ничего удивительного в том, что хозяин джипа первым делом упомянул Мишкину жену. Это был Андрей Рубахин, самый близкий друг детства Маринки и один из двоих лучших Мишкиных друзей.
– Может, и тебе жениться, брат? – в тон ему ответил Мишка.
Он подошел к Андрею и протянул ему руку.
– Э! – с кавказским прононсом произнес Андрей, правой рукой пожимая руку друга, а левой привлекая его к себе и похлопывая по плечу. – Жениться! Скажешь тоже. Не родилась еще та…
– Эй, девочки! – окликнул Мишку с Андреем из машины глубокий бас. – Вы что там тискаетесь?
– Я те щас башку оторву, – миролюбиво пообещал басу Андрей, отпихивая от себя Мишку. – Миш, познакомься с одним низким негодяем, его зовут Барабас Карабасович!
– Пошел на фиг! – раздалось из машины.
Мишка обошел джип, открыл заднюю дверь, погрузил свои снасти и влез в приятно пахнущий настоящей мужской жизнью салон. На штурманском месте сидел мужчина, едва вмещавшийся в широкое кожаное кресло. Повернуться к Мишке он не соизволил.
– Борька, привет, – поздоровался Мишка со вторым своим самым близким другом, предчувствуя, какой вопрос за этим последует.
– А чего Маринка не вышла поздороваться?
Поздравив себя с верной догадкой, Миша ответил:
– Это у тебя спросить надо. Ты – ее директор.
– Да я там месяц уже не был, – буркнул в сторону Боб, подразумевая основанную им фирму, в которой работала Маринка.
Андрей, уже погрузившийся на водительское место, завел мотор своей зверюги.
– Ну что – едем? – весело сказал он и спросил, глядя на Мишку в зеркало заднего вида:
– Где этот козел месяц не был?
– В своей фирме.
– А это уже не его фирма, – радостно сообщил Андрей. – Борькин напарник-то его долю и выкупил! За копейки. Наш идиот остался ни с чем!
– Боб, это правда? – удивился Мишка.
Отвечать ему Борька не стал. Вместо этого он закурил и выпустил дымное облако в сторону Андрея.
– Я же говорю, – Андрей снова бросил взгляд в зеркало и слегка усмехнулся, – идиот!
Они были очень разными, эти трое в машине. Даже выглядели рядом странно: слегка зажравшийся бизнесмен Андрей, симпатяга и растыка Мишка и Бешеный Боб – крупный спортивного вида мужик с прямыми, длинными, черными, как у индейца Джо, волосами.
Сказать по секрету, каждый из них любил двоих остальных, но не стремился к перманентному общению, ибо друг друга они раздражали непримиримыми различиями буквально во всем. Да взять хотя бы их манеру разговаривать. Андрей обычно ядовито балагурил, подначивая, подкусывая остальных. Взрывоопасный Борька с восторгом поддавался на провокацию, а Мишка, не любивший разборок, оказывался сидящим между двумя стульями.
* * *
Андрей особенно любил поумничать, если речь заходила о бизнесе. Сам он был на редкость удачливым бизнесменом. Чем бы ни начинал заниматься – все удавалось, да еще был дан ему свыше дар – он умел вовремя избавиться от своего дела. Самым ярким примером был тот случай, когда он перепродал за дикие деньги свое казино за полгода до момента подписания закона о регулировании игорного бизнеса.Не менее фантастическим казался и другой случай. Пару лет назад Андрей закупил линии для изготовления фасованных жареных семечек, как он сам говорил – построил плевательный заводик. Вложения в заводик окупились уже через год, а затем несколько лет Андрей зарабатывал неплохие деньги. В один момент он вдруг удивил партнеров, друзей и знакомых, решив продать свой семечный бизнес.
Андрей объяснял решение так: семечки – это дурной вкус, симптом деревенщины, а в обжаривании семечек он не находит ничего увлекательного. Зато стоило Андрею заикнуться о продаже плевательного заводика, как покупатели сбежались толпой. Выбрав из них самого щедрого, Андрей подписал договор продажи. И именно в этом году на юге России на подсолнечник напал какой-то кошмарно вредный жук и случился неурожай. Новый хозяин почернел от горя, а Андрей занялся торговлей вентиляционными системами.
– Буду торговать воздухом, – объявил он, – я всегда знаю, куда ветер дует!
И в этом деле ему везло.
– В наше время, в нашей стране, если ты хочешь бабок срубить, помни, что тебе придется жульничать, – воспитывал он Мишку с Борькой, хоть они его об этом и не просили. – И тут надо четко определиться, кого ты будешь надувать – клиента или свой персонал. Я сразу для себя решил, что персонал. Ибо клиенты для моего бизнеса – золото во всех смыслах, а рабы – они и есть рабы.
Рассуждая подобным образом, для друзей Андрей не жалел ничего. Он всегда был готов предоставить им бессрочный кредит, помогал Мишке с ремонтом и переездом, нанимал за свой счет адвокатов Бобу, и не один раз, потому что взрывной характер художника и его своеобразные взгляды на жизнь регулярно доставляли Андрею неприятности.
Иногда его щедрость слегка доставала Мишку и Боба, потому что вместе с помощью Андрей не скупился и на поучительные беседы. Мишка выслушивал нотации на тему, почему он такой неудачник, а Боб получал развесистые нравоучения об уважении к порядку вещей, который он (Боб) все равно не сможет изменить. Посему, если возникала необходимость в помощи, они оба сначала пытались обойтись без Андрея, а уже когда деваться было некуда – звали его.
Так получилось и с покупкой Мишкиного кондиционера. В их панельном доме обойтись без охладительной системы летом было просто невозможно. За день воздух прогревался и застаивался до такой степени, что всю ночь, почти до рассвета, Мишка с Маринкой маялись от духоты.
Покупать решили что-то недорогое, китайское, потому что, как обычно, с деньгами было не очень. Купленная сплит-система, к Мишкиной досаде, оказалась бракованной. Потом выяснилось, что при установке были нарушены инструкции, из-за чего система перегревалась. И только после третьей починки кондиционера Мишка попросил помощи у Андрея.
Как ни странно, Андрей со своими поучениями так и не появился, Мишка подозревал, что получит свою порцию в эти выходные – на рыбалке.
Андрей появился в жизни Марины еще в пору самого раннего детства. Они дружили в прямом смысле с пеленок. Мамы Марины и Андрея – Света и Аня – были закадычными подругами, подругами самыми-самыми, на всю жизнь. Они были настолько самыми, что в юности поклялись выйти замуж и родить детей в один год. А если дети родятся разнополыми, было решено их поженить.
Подруги выполнили свое намерение. Обе нашли женихов, была сыграна одна грандиозная свадьба с двумя невестами и двумя женихами. И как-то так удачно сошлось, что им удалось поселиться в одном дворе.
Через год у обеих было по младенцу, мальчик родился у Ани, а девочка – у Светы, и с момента рождения наследников мамы-подружки затеяли игру в Ромео и Джульетту.
Сколько себя помнила Марина, ей без конца твердили: поделись с Андрюшечкой яблочком, поиграй с Андрюшечкой в песочнице, не лупи Андрюшечку лопаткой, в школу иди с Андрюшечкой. И Андрюшечку без конца наставляли: не отбирай у Мариночки куклу, угости Мариночку конфеткой, не толкай ее!
Каждый Новый год малышам шились костюмы: кошечки и собачки, Руслана и Людмилы, мушкетера и королевы и так далее, и тому подобное. В приступе умиления мамы-подружки записали своих пятилетних чад на бальные танцы – это выглядело несуразно и очаровательно: танцующие пухлые малыши в костюмах для латинского страстного танго!
И в школу дети мам-подружек пошли вместе. Они сидели за одной партой, в школу и из школы ходили парочкой, умильно держась за руки.
В результате особенностей воспитания, примерно к пятому году своей жизни, Маринка замкнулась на друге детства, считая его единственным в мире единовозрастным существом, годным для общения. Только с Андрюшкой ей было легко и просто, а остальные дети превратились в угрозу ее спокойствию. Она охраняла свой мир от вторжений как могла: если в их круг пытался вписаться кто-то третий, она отпихивала чужака и обзывала его какашкой.
Слегка овладев родным языком, Маринка научилась действовать хитрее: она ябедничала на третьих лишних, будь то мальчик или девочка, воспитателям, родителям и просто старшим. Хрупкой девочке с золотисто-каштановыми кудрями и большими карими глазами, из которых капали огромные хрустальные слезы, не мог не поверить даже самый проницательный педагог. Вторженца, ложно обвиненного в употреблении непристойных слов или драчливости, наказывали, а Маринка уводила Андрюшку играть в другую песочницу. Ябедничество было действенным способом удержать друга при себе.
Игра по правилам мам-подружек сопровождалась противным побочным эффектом. С тех пор как сверстники Маринки и Андрюшки более или менее научились говорить, они без продыху пищали, бубнили, выкрикивали «тили-тили-тесто» с различными продолжениями: «тесто засохло, а невеста сдохла», «у невесты нос большой, подавилась колбасой» и еще с такими словами, что краснели грузчики овощного магазина.
Волей-неволей оказавшись на одной стороне баррикад, мальчик и девочка оборонялись всеми доступными способами. Андрюшка был крепеньким пацаном, далеко не безобидным, да и Маринка не подводила, ловко огрызаясь под защитой друга. Испытав в словесных битвах множество вариаций точечных вербальных контрударов, она выбрала самый убийственный:
– А тебе завидно?!
Девчонок при этом она называла уродинами, а мальчишек дураками. Прочие оскорбления отбивала короткой фразой: «Сам такой!» Это действовало безотказно, что было и хорошо и плохо. Обреченные входить в любое детское сообщество дуплетом, вызывая в первые же часы общения агрессию со стороны потенциальных приятелей обоих полов, Маришка с Андрюхой не стремились заводить других друзей, играя вдвоем все дни до вечера. И как это обычно случается, внешняя угроза объединила детей, заставив «жениха» и «невесту» придумывать игры, интересные для обоих. Например, дочки-матери, где каждый из парочки играл по две роли: Маринка – жены и верного оруженосца (штурмана, второго помощника, второго пилота, вратаря), Андрюшка – отважного рыцаря и послушного сына (мужа, подружки – по образцу и подобию дружбы их мам).
В тандеме царил мир и взаимопонимание, да и мамы-подружки выработали четкую стратегию поведения, не поощряющую разлады: не важно, кто затеял безобразие, если дети жалуются, то оба виноваты! А раз виноваты оба, значит, в воскресенье не идем гулять в парк (не покупаем вам конфеты, воздушные шары, запрещаем включать телевизор до вечера и т. д.).
Зато, если дети не доставляли проблем, мамы-подружки снова превращались в девчонок, начинали хихикать, шептаться, портить на кухне продукты, пытаясь соорудить блюда из «Бурды», объедаться мороженым, превращаясь из вредноватых беспокойных родительниц в развеселых старших сестер для обоих своих детей.
Первые десять лет жизни были самыми счастливыми годами в жизни Маринки, а ощущение счастья спроецировалось на друге детства навсегда. Уже тогда она очень любила Андрюшку и была уверена, что обязательно выйдет за него замуж. Андрюшка вспоминал о себе то же самое.
Что-то случилось в третьем классе. Маринка и Андрей не то чтобы поссорились, но в броне их отношений стали образовываться сначала малозаметные, а потом все растущие бреши. Дети стали отдаляться друг от друга, скучать вместе, искать повода удрать к другим друзьям – Андрей бежал к пацанам, а Маринка – к девочкам. Они оба просто взрослели, превращаясь из малышей в подростков.
Андрюшка вдруг сообразил, что гонять на велосипеде веселее с Борькой и Мишкой, чем с трусливой Маринкой, которая боялась покидать пределы их двора. К тому же пацаны могли оценить его новый автомат, стреляющий пульками. Мальчишки рассказывали похабные анекдоты, отчего было ужасно весело, а если Андрей пересказывал эти истории Маринке, она называла Андрея дураком и никогда не смеялась. Иногда Андрею хотелось элементарно подраться, бить же Маринку было совсем не круто.
А Маринка умела шить куклам наряды. И это были не просто платья, это были такие изумительные вещички, от которых она сама не могла глаз отвести. Андюшка гардероб кукол оценить не мог, а вот Валя и Галя – восхищались талантом Маринки и просили сшить платья и для их принцесс и замарашек.
С девочками Маринка могла потрещать о всяких взрослых делах. Откуда берутся дети? И что такое месячные? А как это – целоваться? И с девчонками было намного интереснее: они гуляли по магазинам, играли в «богатых дам», рассматривали журналы для девочек.
Это был единственный период в жизни Марины, когда она предпочла мальчикам девочек.
И именно тогда в жизни Андрюшки и Маришки появились те самые Мишка и Борька, двое мужчин из Маришкиного будущего.
Андрей и Марина взрослели на глазах, но мамы-подружки понимать этого не желали. В первую очередь они заметили, что, как только их чада стали проводить больше времени в обществе других детей, они тут же распоясались, научились говорить плохие слова (Андрюшка), стали требовать тряпки и деньги (Маринка). Только вчера они оба были совсем еще крошками, а тут вдруг пошли такие разговоры!
– Маринка хочет подстричься! – жаловалась мама «невесты». – У нее коса такая густенькая, такая хорошая, а она – стричься! Я запретила, она – в слезы. Я ее наказала, а она со мной теперь вообще не хочет разговаривать, маленькая нахалка!
– А мой вчера сказал слово из четырех букв на букву «б», – вторила ей мама «жениха». – Я ему по губам дала, а он ушел из дома. Мы с мужем весь день его искали. Не знаю, что делать.
Мамы-подружки решили запретить Маринке и Андрюхе гульки с чужими, что, конечно, привело к взаимным ссорам и новым непоняткам. Но даже теперь все шло так, как нравилось мамам-подружкам, – они вместе искали решение общей проблемы!
Так завершилось первое десятилетие Маринкиной жизни, в котором главным ее мужчиной был Андрей.
Маринке было одиннадцать лет и три месяца, когда ее родители погибли.
В тот день возле школы ее встречала тетя Аня. Она же и провожала Марину утром, потому что девочка ночевала у Рубахиных. Мама-подружка Света целых два месяца провела на курсах повышения квалификации в Москве. Возвращалась она самым первым рейсом самолета, прибывавшим в Гродин в семь утра. Маринкин папа собирался встретить ее на машине, поэтому заботы о дочери поручил лучшей подруге жены.
По дороге домой «москвич» Абакумовых на полной скорости врезался в бетонное ограждение дороги. Возможно, водитель заснул или не справился с управлением. Может быть, отказали тормоза. Причины аварии так и остались тайной.
Увидев на школьном дворе тетю Аню, Маринка поискала глазами и маму, но мамы не было. Зато, приблизившись к тете Ане, Маринка заметила, что она сегодня была очень интересной: пришла в школу в строгой юбке и в кроссовках на босу ногу, а кроме того, полосатая блуза маминой лучшей подружки была надета наизнанку. Маринка не стала всматриваться в привычное лицо тети Ани, а иначе она увидела бы на нем огромное беспокойство, растерянность и предчувствие беды.
Андрюшка, несшийся во главе вопящей своры пацанов, в которой промелькнули и черный ежик Борьки, и мягкий русый взвихренный ветром чубчик Миши, увидев мать, остановился в паре шагов от нее. Он был уверен, что она пришла в связи с каким-нибудь новым его подвигом, возможно им уже позабытым.
Встретившись глазами с сыном, тетя Аня сделала жест, который означал: «Иди пока, не до тебя…»
Проводив Андрюху глазами, она сказала Маришке:
– Уроки сегодня можешь не делать. Я предупрежу учительницу. Надо ехать в больницу. Твои мама и папа попали в автомобильную катастрофу.
Они приехали в больницу, но Маринку к родителям не пустили, а потом тетя Аня убежала куда-то наверх, накинув неизвестно откуда взявшийся белый халат. Вернулась она через час, если не больше. Застывшая от испуга Маринка сидела в самом дальнем углу холла.
А вот теперь Маринка разглядела лицо тети Ани: ее глаза были красными, лицо распухло от слез. Хриплым голосом, как будто она вдруг заболела фолликулярной ангиной, тетя Аня прошептала, что папа Маринки умер, а к маме они сейчас поднимутся.
Маринка не поняла тогда, что к маме они идут прощаться. Она еще не знала, что ей делать с вестью о смерти отца, и на фоне этой новости решила, что раз можно увидеть маму, значит, с мамой все гораздо лучше. И она совсем не была готова увидеть мать такой, какой та стала после аварии, несмотря на предупреждение тети Ани: мама ударилась лицом, у нее синяки, ты не пугайся.
Это чужое заплывшее лицо, глаза-щелочки, синие разводы на коже.
Взлохмаченные волосы, перевязанные толстыми слоями бинтов руки и ноги.
Запах смерти, ощущение ужаса.
Маринка, плакавшая из-за папы, оторопела, а мама все смотрела на нее, не имея ни сил, ни воли разлепить разбитые губы. Позже, вспоминая этот момент, Маринка будто бы слышала непроизнесенные мамины слова:
– Мы с папой так любили тебя…
И наверное, мысленно она просила прощения у Марины за неподаренные игрушки, наряды, часы к школьному выпускному, за некупленные серьги с брильянтиками к свадьбе, за то, что она никогда не возьмет к себе на вечер внуков, чтобы Маринка смогла пойти с мужем в ресторан…
Со дня смерти родителей Маринке стало как-то пусто, и, может быть, именно поэтому она так лихорадочно цеплялась за тех, кто мог хоть отчасти компенсировать недополученную ею в детстве любовь. Недостаток любви остался с Маринкой до самой ее смерти, а возможно, именно недостаток любви и привел ее к смерти? К сожалению, она не смогла это обдумать позже, после завершения ее пути. Если, конечно, наука не ошибается и тот свет существует…
Мама умерла ночью, когда Маринка, наплакавшись и поверив, что все будет хорошо, уснула в своей постели. С тех пор все в жизни девочки изменилось.
Бабушка, поселившаяся в квартире своей погибшей дочери, едва выдерживала давление горя, с большим трудом сохраняя способность мыслить. Ей удалось продать свой дом в селе Белые Камни, чтобы на эти деньги «поднимать» внучку. Однако чаще она поднимала ко рту рюмку-другую, оставляя дела и проблемы оставшейся на ее попечении внучки за кадром сериала своей жизни, повествующего о горе и выпивке.
После похорон родителей Маринка практически жила у осиротевшей мамы-подружки. Это было нужно одной и второй. Маринке по причинам, которые нет смысла объяснять, а тете Ане – потому, что той здорово не хватало своего второго «я». Так не хватало, что она постоянно пребывала в состоянии растерянности, как человек, вдруг оказавшийся без одной руки. Все, что бы ни случалось в ее жизни, она привыкла обсуждать со Светкой, а тут вдруг оказалось, что Светкину смерть обсудить-то и не с кем!
Присутствие Светиной дочки, пусть совсем еще малышки, пусть очень мало похожей на Свету, но такой родной и требующей постоянной заботы, приносило Ане заметное облегчение. А все эти девчачьи хлопоты – бантики, косички, бумажные куклы с ворохом расписных нарядов, танцевальный кружок – на порядок снижали градус тоски.
Борьба с горем требовала мужества, а оно у мамы-подружки обнаружилось только через год после гибели Светы. Начала она с мелочей – стала печь торты по рецептам подруги – шоколадные, «Наполеоны», «Шедевры», «Муравейники» и все, что было хоть как-то описано в Светиной книге рецептов. В прежние времена Аня славилась своими отбивными, а разные сладкие затеи лучше удавались Светке. И теперь, возясь с тестом, Аня как будто проводила время с подругой.
Желая занять себя все равно чем, Маринка принялась помогать тете Ане на кухне. Пользы от нее было как от заики в хоре – Маришка не унаследовала даже сотой доли маминых кондитерских талантов, зато ей вместе с тетей Аней было уютнее.
Есть торт вдвоем было скучно, и тогда мама-подружка стала звать на чай друзей сына и приемной дочери. Дом стал наполняться смехом, грязной обувью, беспорядок в комнатах зашкаливал, но Маришка, а следом за ней и тетя Аня слегка повеселели.
Вскоре сформировалась небольшая компанийка любителей сладкого: парочка Маришкиных девчонок и двое друзей Андрея: Борька и Мишка. На соблазнительной кремовой почве детская дружба Андрея и Маринки начала возрождаться, а вскоре Маринка стала равноправным приятелем и для двух других мальчишек.
Примерно в это время ей надоела компания подружек. Гендерные вопросы были уже обговорены, наступало безумное время взросления, гормональной революции, пришла пора переходить от теории к практике, а у Маринки был личный доступ в мужской мир.
Андрей, Мишка и Борис, впустив в свой круг существо из другой вселенной, чувствовали себя то ли рыцарями у ног прекрасной дамы, то ли вивисекторами у тушки неведомой зверюшки. В любом случае Маринка была им интересна, хотя бы просто потому, что была девочкой.
Списанные со счетов Маринкины подружки, словно мухи, продолжали слетаться на пироги тети Ани, нагло вторгаясь в компанию Андрея, Мишки и Борьки и даже не догадываясь, что в этом доме им рады далеко не все.
Сначала Маринка провоцировала ссоры с гостьями, но получалось как-то некрасиво и стыдно, приходилось извиняться перед обиженными, что было совсем уж противно, а в итоге не приносило желаемых результатов. Положение сильно усложняла тетя Аня, убежденная в том, что Маринке, как и ей самой в Маринкином возрасте, очень нужны подруги. Поразмыслив немного, Маришка интуитивно поняла, как решить проблему: нужно показать хозяйке дома, что девочки плохие!
Она снова защищала свой мир от вторжения.
План обороны сложился сам по себе. На трельяже тети Ани стояла черная лаковая шкатулка, расписанная под хохлому, в которой хранились довольно скромные драгоценности. В основном это были пластмассовые бусы, несколько серебряных колец и янтарный гарнитур (кольцо, серьги и подвеска), привезенный из поездки в Прибалтику. Ценность гарнитура заключалась вовсе не в его цене, а в тех воспоминаниях, которые Аня связывала с янтарем. В Прибалтику она ездила со Светой через полтора года после рождения их детей, мамы-подружки устроили себе развеселый послеродовой отпуск. Украшения с янтарем они купили на рыночке в Паланге.