Ярослав Лазарев. 100 вопросов к Богу

   – Ну, наверное, стал бы, – протянул я. Не то чтобы это был очень убедительный пример, но я понял, о чем Лука говорит, через пирожки ему снова удалось попробовать вкус истины. Ведь все в мире взаимосвязано, и сказанная тобой ложь рано или поздно вернется к тебе ответным злом.
   – Так что люди врут, во-первых, потому, что боятся, а во-вторых, потому, что думают очень узко.
   И сказав это, Лука победно посмотрел на меня.
   – Да, думаю, ты прав, – сказал я.
   Уже стемнело, когда мы всласть наговорились про летний деревенский отдых, и, наверное, целых полчаса мы ехали вообще молча, чтобы отдохнуть и послушать тишину (хотя какая тишина на трассе?). Я уже чувствовал, что больше часа не выдержу, и начал подумывать об остановке. Вдруг Лука нарушил тишину:
   – Хотите, еще немного в вопросы поиграем?
   Я согласился, хотя бы для того, чтобы поменьше клевать носом. Но вопрос Луки поразил меня.
   – Почему люди играют?
   – Почему люди играют? – переспросил я. – Мне такой вопрос ни разу в голову не приходил, мне всегда казалось, что просто играют.
   – Вам не приходил, и мне тоже не приходил, – как будто немного обидевшись, сказал Лука. – Но вот сейчас же пришел. А «просто играют» – это не ответ, разве вы сами не видите? Это все равно что сказать в ответ на вопрос «Почему люди умирают?» – «Потому что жизнь такая».
   Да, я, конечно, видел. Что ж, пришлось искать серьезный ответ на серьезный вопрос. Я начал вспоминать: почему же люди играют?
   – Начнем с того, – начал я, – что люди не единственные существа, которые играют. Играют и щенки, и тюлени какие-нибудь, да вообще очень многие животные. Даже про рыбу говорят, что она играет. Так что вопрос распадается на два: во-первых, почему вообще играют живые существа и, во-вторых, играют ли люди в какие-то такие игры, в которые никто, кроме них, больше не играет, и почему? Начнем с первого. Почему, например, играют, кидаясь друг на друга, в шутку дерутся щенки? В этом есть простой биологический смысл: будущие охотники таким образом учатся побеждать врага. А вот случай поинтереснее: я однажды видел, как играют тюлени. Они поднимаются к поверхности воды, а потом снова ныряют вглубь и при этом так вертятся, как будто танцуют для собственного удовольствия. Биолог скажет, что самцы таким образом привлекают самку, – и будет, конечно, прав. Самке интересно, самке нравится, она получает возможность увидеть потенциального отца своих детенышей, так сказать, во всей красе. Но мне кажется, что это только половина ответа. Ведь нельзя же все в мире сводить к каким-то сугубо прагматическим целям.
   – О, – воскликнул Лука, – а может, они, наоборот, играют, чтобы доказать себе и миру, что они не просто тупые биологические автоматы по переработке еды и производству себе подобных?
   И снова я поразился, насколько неожиданно может мыслить мой попутчик.
   – Вот и я так думаю, – согласился я с Лукой. – И поэтому понятно, что в основе человеческих игр тоже есть нечто подобное. Ну не может человек только и делать, что, не знаю, зарабатывать на жизнь, есть и спать, правильно? Иначе он тогда не человек, а… дерево какое-то – прежде всего для себя самого.
   – Понял-понял, – замахал ладонью Лука: мол, не надо пережевывать то, что уже понятно. – Давайте дальше – в какие игры человек играет, а другие существа нет?
   – Это не так уж и сложно. Например, ни одним животным не придет с голову бегать наперегонки. Ну или играть в карты.
   – То есть выяснять, кто из них быстрее, сильнее, хитрее, удачливее…
   – Именно! – подтвердил я. – Причем выяснять это без всякой видимой практической цели. То есть когда волк гонится за зайцем, то результатом этого для зайца будет жизнь или смерть, и только люди побегают-побегают – и разойдутся довольные одним сознанием того, что я быстрее бегаю, чем он.
   – Ну?
   – Что ну?
   – И зачем это человеку?
   – Видишь ли, из всех живых существ только человеку известен мир символического. Только человек может отвлечься от реальной действительности и заменить ее усилием мысли на нечто на самом деле не существующее. Таким образом, побеждая в играх, человек заменяет реальную победу над другим человеком (а у всех живых существ реальная победа – это убийство) символической. Согласись, было бы не очень здорово, если бы каждый раз, когда тебе нужно было бы – для себя или для девушки – доказать, что ты лучше другого парня, тебе пришлось бы убивать его с риском самому быть убитым. Поэтому вы с этим парнем подходите, допустим, к турнику и подтягиваетесь. И кто больше подтянется – тот и победил. Это символическая победа, но для человека она заменяет реальную.
   Лука уже в середине мой речи забеспокоился и, как только я закончил, сразу воскликнул:
   – Но тогда возникает следующий вопрос!
   Тут уж мне пришлось остановить его пыл, который, похоже, от усталости не зависел.
   – Подожди-подожди, – засмеялся я. – Давай-ка сначала мы найдем место для стоянки, а потом уже продолжим. Пора спать вообще-то.
 
   Примерно через пять минут я заметил в стороне от дороги хороший подлесок, в котором можно было незаметно поставить палатку. Ночь была очень красивая – звезды, кажется, можно потрогать руками, такие они большие. Поев, мы некоторое время лежали и смотрели на это небо. Про то, что у Луки был вопрос, я вспомнил первый.
   – Ну давай свой следующий вопрос, – лениво сказал я.
   Лука повернулся на бок, подпер голову кулаком и сказал:
   – Так вот, мы решили, что люди играют, чтобы выяснить, кто из них круче. И из этого автоматически возникает другой вопрос: зачем это надо человеку? Зачем ему превосходство над другим человеком?
   Я сел на корточки перед костром и, подумав, сказал:
   – Ну, опять же, если обратиться к человеческой науке биологии, то она даст нам очень простой и очень прагматичный ответ: существа должны выяснять, кто из них лучше других, чтобы производить потомство именно от лучших особей, – это основа эволюции. Однако человек – это не просто еще одно животное в ряду других животных. Бороться за выживание человечеству уже не надо – у него другие задачи, как бы самим себя не угрохать. Природу человек победил не силой рук или ног, а умом – вещью, которой нет ни у одного другого животного. Ум, воображение, фантазия. Казалось бы, в этих вещах надо соревноваться, но тут не может быть никакого соревнования, тут просто у одного одни фантазии, у другого – другие. Как выяснить, кто круче: способный математик или талантливый музыкант? Никак, нет таких параметров. Зато у нас есть Олимпийские игры, чемпионаты по футболу, шахматные турниры…
   – Ага, – перебил меня Лука, – а самое смешное, что в футболе выясняют, кто круче, не столько футболисты, сколько болельщики…
   – Ну это, опять же, символический перенос. Ты знаешь, я думаю, что, с одной стороны, в этом ничего хорошего нет. Это рецидив, ну, то есть остаток нашей биологической природы, в которой самка должна выяснить, у кого из самцов лучше гены. Но, с другой стороны, дух соревновательности не дает человеку остановиться на месте. И благодаря ему совершаются новые открытия, подвиги, пишутся романы и картины. А что было бы, если бы человеку было абсолютно наплевать на то, что там и как делают другие люди? Если бы он был всегда полностью доволен собой. Он бы тогда и таблицы умножения не выучил, наверное.
   Костер уже почти погас, я загасил его, и мы улеглись спать: я завернулся в свой спальник, а Луке дал покрывало, снятое с заднего сиденья. Он заснул мгновенно, как будто просто повернул какой-то выключатель, и я позавидовал молодому организму, который работает как часы: надо спать – спит, надо в полную мощь работать – тут же включается в работу.
   Странное дело: мы разговаривали с ним почти целый день, но я не чувствовал усталости от этого разговора. Наоборот, я ощущал какую-то тихую радость. Обычно люди ведь говорят с тобой набором каких-то раз и навсегда разученных шаблонов: вот о погоде, вот о семье, вот о работе, футболе, политике – ну, у каждого есть в кармане такая колода, и можно в любой момент начать извергать из себя получасовые речи ни о чем. Вроде и время занял, и усилий никаких не приложил.
   Лука был абсолютно не такой. Он был естественен во всем, что он делал или говорил, и по нему было видно, что каждое дело, которым он занимается – режет ли колбасу или формулирует мысль, – каждое он делает так, будто это для него вот в данный момент самое важное и самое интересное дело. Я еще и в следующие дни имел много возможностей в этом убедиться.
   И еще Лука как будто и не подозревал о существовании (есть такие ловушки для якобы свободного человеческого разума: есть ответ – вопрос закрыт – вот тебе и свобода) универсальных ответов, ответов на все случаи жизни. Каждый вопрос он открывал, как Колумб Америку: впервые и всерьез.
   Пока я, лежа в палатке, старался поскорее заснуть, чтобы накопить сил для завтрашнего дня, мне пришло в голову, что я ведь и сам когда-то такой был – беспокойный и любопытный, даже очень-очень беспокойный и очень-очень любопытный. Просто потом я увидел, что большинству людей мои новшества и эксперименты не интересны, что успешнее и спокойнее живут люди, которые думают очень мало и только с практическими целями. И я научился притворяться, что я тоже такой практичный. И даже, наверное, сам все-таки стал таким вот – знающим все ответы заранее, существом, которому ничего не интересно в этом мире.
   Лука своим появлением как будто раскусил меня, содрал с меня маску. С ним я почти мог быть самим собой – и думать без страха ляпнуть что-то, что может пошатнуть чьи-то устои и привычные нормы. Я улыбнулся и заснул.
   Наверное, только теперь я целиком могу понять, что произошло в те дни. Лука без всяких преувеличений изменил мою жизнь, да и свою, навсегда. И если я сейчас в чем-то счастлив, то в том, что смог увидеть его мысли и сам научиться думать по-иному, и все это благодаря Луке. Хотя он, скорее всего, и не подозревает об этом.

Спроси Его почему?

– Почему люди любят?

   – Любовь – это не какая-то штука, которая находится вне тебя, она – внутри тебя, соответственно, там же ее надо и искать. Будь максимально искренен, открыт, непосредственен, и тогда любовь внутри тебя проснется сама собой. Что же до конкретного человека, на которого будет направлена твоя любовь, – ты не заметишь сам, как этот человек появится, если ты будешь открыт, искренен и непосредственен. Это может случиться на улице, в гостях, на работе, в клубе – где угодно. Не заморачивайся на этом. Сосредоточься на главном – на себе и своем внутреннем мире.

– Почему я вижу, что красиво, а что – нет?

   – Красота внешних форм тела – лишь малая часть всего того, что составляет красоту человека. Все знают примеры, когда девушка с идеальной фигурой и правильным лицом никак не может устроить личную жизнь, а ее подружка, пухленькая и кривоватая, счастлива в браке. Поэтому, думая о своем теле и занимаясь им, нужно иметь в виду главное: другим людям нравится в тебе не столько размер твоей груди или что-то еще в этом роде, сколько энергия, которая идет из тебя, заразительность твоей улыбки, открытые эмоции, которые ты проявляешь, ну и, конечно, твой ум, если он у тебя есть.

– В чем люди похожи на Бога?

   – Только человек – единственное существо на Земле – способен предположить наличие Бога, Его существование. Ни еж, ни медведь, ни обезьяна, ни бабочка, ни какой-нибудь робот подобного не могут. По-человечески предположить возможность существования чего-то – это почти акт творения. Это именно то, что мы называем творчеством, созиданием. Таким образом, в какой-то мере человек – Творец Бога, так же как Бог – Творец человека. И они вместе творят этот мир, достраивают его до величия себя самих.

– Почему мне кажется, что все вокруг счастливы, один я в пролете?

   – Это естественно, всем так кажется. Причина проста. Понаблюдай-ка за собой: как ты репрезентируешь себя перед другими? Разве ты ходишь и канючишь перед всеми, какой ты несчастный и как тебя обделила жизнь? Нет, ты, наоборот, стараешься излучать оптимизм и успех. Так поступают все, поэтому каждому кажется, что все вокруг него счастливы и успешны. В действительности у каждого человека есть своя доля страдания, не зря один умный француз сказал, что ад – это другие.

– А я вообще ничего не хочу делать – хочу только лежать на диване, есть и спать. Я моральный урод?

   – Огромное количество живущих в мегаполисах людей занимаются какими-то делами, которые им совершенно не нужны и не интересны. Один продает недвижимость, а на самом деле всю жизнь мечтает выращивать коров. Другой занимается пиаром, хотя на самом деле хотел бы быть водителем трамвая. Эти люди настолько устают от своей деятельности, что им кажется, что счастье – это не делать вообще ничего, только валяться, есть и спать. Но это обманчивое ощущение. На самом деле ни один человек не может продолжительное время ничего вообще не делать. Люди, силой обстоятельств обреченные на бездеятельность, скоро сходят с ума и совершают суицид. В действительности стоит такому типичному менеджеру по продажам оказаться в ситуации, когда делать ничего не надо, он немного отдохнет, а потом начнет искать себе занятие по душе. Чтобы не возникало вопросов, урод я или нет, надо просто прямо сейчас начать заниматься тем, что тебе по сердцу, к черту послав то, что тебя раздражает.

– Как обрести внутреннюю свободу?

   – Это и сложно, и просто одновременно. Просто – потому что быть внутренне свободным – это естественное состояние человека, к нему нужно только вернуться. Сложно – потому что с самого детства человек приучается быть несвободным, принимает на себя какие-то ограничения, которые навязывают ему снаружи общество и культура. Существует большое количество техник, которые позволяют эти ограничения снять. Можно медитировать и читать сутры. Можно быть монахом в монастыре. Можно заниматься единоборствами. Можно читать книги, заниматься музыкой. Нет только одного-единственного универсального пути, который можно было бы посоветовать абсолютно всем людям без исключения.
   Главное – осознать, что ты хочешь внутренней свободы, и работать в этом направлении – и тогда все получится.

– Может ли любовь быть вечной?

   – Любовь может быть вечной, а может быть мгновенной – между этими полюсами есть место для любви, которая длится месяц, и для любви, которая длится десять лет. Важно не путать чувство любви с привычкой жить вместе, а равно со взаимными обязательствами, которыми обрастают люди, прожившие вместе достаточно долго. Нет ничего более естественного, чем то, что самая страстная и самая горячая любовь остывает, проходит и превращается в привязанность, привычку к совместной жизни. Плохо, если любовь превращается в тихую ненависть, подспудную обиду и тому подобные вещи. Мысль о том, что любовь, раз испытанная, должна быть той же самой до самой гробовой доски, а если нет, то это очень плохо, – это мысль, выработанная и внедренная в нас культурой, которая формировалась столетия, тысячелетия назад. Сейчас мы знаем, что есть разные люди и у разных людей любовь может быть разной. В любом случае нет ничего хуже, в особенности для детей, чем продолжать жить вместе людям, которые терпеть друг друга не могут.

– Можно ли любить больше одного человека?

   – Надо всегда исходить из того, что, хотя люди и похожи друг на друга, все-таки каждый человек уникален и своеобразен. Поэтому ошибочно было бы приписывать другому человеку те же представления о нормах, например, что есть у тебя. Есть люди, которые любят один раз и на всю жизнь. Но это не значит, что те люди, которые влюбляются часто, – моральные уроды. Просто у них по-другому организована психика, они по-другому воспитаны, быть может, принадлежат другой культуре, и это нормально. Почему бы также не быть человеку, в сердце которого может уживаться любовь сразу к двум другим людям? В европейской культуре это кажется странным, а в мусульманской – нет. Так не значит ли это, что просто нельзя всех людей, как говорят, стричь под одну гребенку?

– Почему меня волнуют вопросы, на которые нет точного ответа?

   – Есть как минимум две точки зрения на Бога и Его деятельность. Одна из них, что Бог сотворил мир и человека, а потом оставил все на ход эволюции и свободу воли человека. Другая, что Бог продолжает работать над миром и человеком каждое мгновение, постоянно присутствуя и воплощаясь в этом мире. По первой версии, Бог же все предрешил и запустил действие вечных законов. По второй – Он постоянно ищет ответы на свои вопросы, и ищет их именно в нашей с вами жизни. Когда нас волнует то, что заведомо не имеет однозначного ответа, мы чувствуем в себе искру Бога – соучаствуем в строительстве мира. То, что еще не имеет ответа, – это новое, это то, чего, быть может, еще и не существует.

– Почему говорят, что надо думать только хорошие мысли?

   – Мы ведь говорим с точки зрения Бога? Возможно, Он бы очень удивился этому вопросу, ведь понятно же, что о хорошем думать просто приятнее. Хорошие мысли доставляют нам удовольствие и радость. А обмусоливание во внутреннем диалоге прошлых и будущих несчастий портит настроение и лишает сил. Зачем это человеку? Загадка человеческой души, которой страдать легче, чем радоваться… И еще вокруг страдальцев обычно группируются такие же, а вокруг людей счастливых как будто разлит свет радости. В отличие от законов физики в божественных законах подобное притягивается к подобному. Закон подобия.

– Почему Бог не отвечает?

   – А что бы подумал среднестатистический человек, если бы в ответ на заданный от души вопрос услышал «глас Божий»? Правильно, усомнился бы. Поэтому, чтобы не испытывать каждый раз хрупкость человеческой веры, ответы даются нам знаками, намеками, предчувствиями. В этих символах «гласа Божьего» скрыта возможность для человека найти ответ самому, опираясь на те божественные законы, которые нам известны из опыта жизни человечества. Бог отвечает, но так, чтобы человек не терял свободы воли.

Глава 2
Где живет Бог?

   Утром мы проснулись, позавтракали, умылись и отправились дальше. Болтали о том о сем, я рассказывал Луке про свой нехитрый бизнес, Лука делился со мной смешными историями из жизни маленького городка, в котором он родился и вырос.
   Слава богу, мы успели проскочить дорогу еще до того, как она заполнилась торопящимися на работу людьми. Однако на выезде с объездной нам снова пришлось остановиться. На дороге стоял и голосовал священник. Это, как ни странно, не такой уж редкий случай на дороге – встретить священника. Далеко не у всех из них есть машины, а ездить по делам им приходится зачастую за много километров – отпеть, покрестить и так далее.
   Увидев батюшку издалека, я спросил Луку:
   – Как думаешь, подкинем его? – я уже думал о нем не как о подобранном незнакомце, а как о своем напарнике и попутчике.
   Лука радостно согласился.
   Мы остановились. Батюшка заглянул в окно и сказал, что ему недалеко, километров пятьдесят. Мы посадили его на заднее сиденье и двинулись дальше. Я спросил батюшку, как его зовут и по какому делу едет.
   – Андрей, – представился он, и мне понравилось, что он не настаивает на том, что его надо называть «отец Андрей», – такие священники меня почему-то раздражают.
   – Еду, – тем временем продолжал Андрей, – крестить.
   – Да, – сказал я, позволив себе немного ерничанья, – нынче модно стало детей крестить.
   Однако то, что он мне ответил, еще больше расположило меня к нему и отбило желание ерничать.
   – Вы правы. Я, конечно, не могу не радоваться, когда человек вступает в лоно Церкви, но, к сожалению, очень часто родители крестят детей не потому, что собираются растить из ребенка христианина, а просто потому, что считается, что это надо. Ну, как надо, к примеру, есть мандарины на Новый год. Глупо, правда? Почему именно мандарины?
   Я не мог внутренне не согласиться, но выразить свое согласие не успел, он продолжил:
   – К счастью, тут совсем другой случай. Креститься решил взрослый человек. Он сам пришел к Богу. Шел к Нему долго, мы долго говорили с ним, он много читал, готовился, все сомневался… Я старался не давить на него. Главное ведь что тут? Человек боится. Боится, что Бог его не примет, что слишком большая ответственность ложится на плечи. Главное тут – не загнать как можно скорее человека в купель, а избавить его от страха. И не торопиться при этом. Человек сам должен дойти.
   – А вы, – высказал я свое предположение, – тоже «сами дошли».
   – Угадали. – Андрей заулыбался. – Я родился в Москве, там и учился, и в школе, и в институте. Думал, стану учителем. А на старших курсах все изменилось. Ушел из института, крестился, поступил в академию, а теперь вот служу. Я третий год здесь.
   Тут подал голос Лука.
   – Отец Андрей, – сказал он, – а можно задать вам серьезный вопрос?
   Батюшка удивленно взглянул на Луку и сказал:
   – Конечно, несерьезные вопросы никому не нужны.
   – А как вы, вот лично вы поняли, что Бог есть?
   Я постарался спрятать улыбку: я-то уже знал, что Лука такой человек, который не боится серьезных вопросов. А молодой священник, видимо, не ожидал, что вопрос будет настолько нешуточным, и задумался. Потом собрался с духом и сказал:
   – Лука, можно я буду на ты? Вера – такая вещь, которую нельзя понять. Что я имею в виду – нельзя логически дойти до этого. Тут совсем наоборот. Гели логически думать, то неизбежно придешь к выводу, что нет Бога. Логика в математике хороша. А как люди, к примеру, любят друг друга, влюбляются? Ведь не потому, что вот человек сидел и долго думал, кого ему лучше всего полюбить и надо ли вообще. Это же спонтанно происходит, люди и не замечают как. И даже, если бы начали рассуждать да прикидывать, решили бы, что лучше им вовсе не влюбляться. Что-то похожее и с верой. Просто в какой-то момент Бог приходит к человеку и зовет его. Очень тихо и очень осторожно, Богу торопиться некуда. А человек может год прожить, постепенно меняясь, и вдруг ни с того ни с сего понять, что он уже не сомневается в том, что Бог есть, понимаешь?
   Лука кивнул, и я тоже заодно, чтобы батюшка понял, что я, как и всегда, тоже его внимательно слушаю. Ободренный тем, что никто не собирается над ним смеяться, отец Андрей продолжил:
   – У каждого это по-разному бывает: кто-то много читает и думает. А у кого-то несчастье какое-то, тяжело человеку, приходится искать поддержку. И вот оказывается, что такая поддержка есть и что это очень просто. Ты, Лука, спрашивал, как это у меня было. Ну так вот у меня и было. В один год у меня много несчастий в жизни случилось – думал даже, как руки на себя наложить. Уберег Господь, слава Ему. – Отец Андрей без картинности, но очень вдумчиво перекрестился.
   – Ну, отец Андрей, – сказал я, – если бы я надумал креститься, обязательно к вам приехал бы.
   – Зачем вы так легко об этом говорите? Креститься все равно у кого. Вы же не в священника веровать будете, а в Бога. Вы лучше, если надумаете, как вы говорите, креститься, найдите священника там, где вы живете, чтобы он всегда мог поддержать вас и помочь вам.
   – Простите нас, отец Андрей, – сказал Лука, – мы и не думали шутить над вами. Просто мы вчера играли в такую игру… Можно, я расскажу? – спросил меня Лука.
   Я не возражал.
   – Так вот, игра заключалась в том, – Лука практически развернулся лицом к отцу Андрею, – чтобы задавать друг другу самые серьезные вопросы и отвечать на них без шуток, серьезно, без страха сказать глупость или ошибиться. Ведь Бог не был бы против такой игры?
   Отец Андрей улыбнулся:
   – Думаю, даже уверен, что нет.
   – Ну вот. – Лука тоже разулыбался. – А вы не возражаете, если мы и при вас будем продолжать играть так?
   – Отчего же, я и сам с удовольствием.
   Я тоже не нашел причин отказываться от продолжения игры, и Лука хлопнул от радости в ладоши.
   – Начинаем! Первый вопрос вам, – Лука обратился ко мне. – Бог есть?
   Вообще-то я бы не всякому священнику такой вопрос стал бы задавать – а ну как ответит однозначно, что нет, что тогда? Зачем обижать человека, который искренне верит? Впрочем, как раз человек, который искренне верит, и не обидится, а раз так, нет причин отводить вопрос, тем более что я очень заинтересован в ответе. Я сжал баранку покрепче, вдохнул и сказал:
   – Я, к сожалению, не готов ответить на этот вопрос однозначно. Потому что он ведь подразумевает кучу других вопросов, не проще изначального. То, что в мире есть какая-то высшая сила, не заметить трудно. Если это отрицать, тогда очень, очень многое становится просто необъяснимым. Ведь даже современная физика, наука из наук, очень осторожно об этом говорит и в принципе не отрицает возможности существования Бога. Другое дело, что сразу надо задавать следующий вопрос: а что это за Бог? Верили же, скажем, индейцы в бога Кетцалькоатля – пернатого змея. То есть они согласились бы с нами, что Бог есть. Но если бы им сказали, что Он един в трех лицах, или что Его зовут Аллах, или что у Него есть наместник на земле и Он обязательно должен жить в Риме, а не где-то еще, они бы посмеялись, правильно? А, скажем, в Индии есть такой народ – сикхи. Они тоже верят в то, что есть Бог. Но они посмеялись бы, если бы мы сказали им, что Бог человеколюбец. Они уверены, что Бог, в сущности, довольно безразличная к человеку, если не сказать злая и жестокая, сущность. И честно говоря, я не вижу никаких причин, почему бы Богу не зваться Аллахом, например. И почему Бог хочет, чтобы люди обязательно крестились тремя пальцами, а не двумя. Ну или наоборот.
   Все время, пока я говорил, я посматривал в зеркало заднего вида, чтобы следить за реакцией отца Андрея. Я боялся, что он может обидеться или замкнуться в себе, услышав мои слова. Но он, напротив, очень внимательно слушал и смотрел без тени враждебности. Я внутренне вздохнул с облегчением и закончил свою мысль:
   – В общем, очевидно, что некая сущность, которую мы называем Богом, есть в мире, и в то же время очевидно, что люди на протяжении всей своей истории… ну, что ли, лепят Его по своему образу и подобию. Ведь и наш православный Бог сейчас и пятьсот лет назад – это разные боги. Вы не согласны со мной, отец Андрей?
   Батюшка успокоил меня:
   – Трудно с вами не согласиться. Если хотите знать, что я по этому поводу думаю… Лука, ты не возражаешь? Ну так вот. Ведь Бог настолько, образно говоря, больше человека, что человек в принципе не может Его познать. Во всяком случае, до конца, исчерпывающе. А все, что человек не может объять своим разумом, он сводит к тому, что ему знакомо. Скажем, вы упомянули физику. И вот вам пример: мы знаем из физики, что Вселенная бесконечна. Но кто из нас может представить себе бесконечность? Никто! Это слишком для человеческого разума, потому что все, что он видит вокруг, имеет свой конец в пространстве. Поэтому, как утверждают физики, человек представляет – вынужден представлять! – себе бесконечную Вселенную как просто какое-то очень, очень большое пространство, а это не совсем одно и то же. Что-то похожее и с Богом. Человек ограничен и не может умом охватить, как вы говорите, мистическую сущность. И поэтому он вынужден сводить идею Бога к чему-то, что ему знакомо. Индейцы – к соединению змеи и птицы, например. Авраамические религии, к которым относится и христианство, представляют Бога как отца… Но ведь дело-то в том, что если Бог так устроил, значит, в этом есть глубокий смысл, который мы, опять же, возможно, понять не можем. Человек слаб и умом, и телом. Что говорить, если для абсолютного большинства людей даже выучить иностранный язык – большая проблема! Вот представьте себе ребенка. Маленького ребенка. Ему, скажем, говорят, что обязательно надо по утрам и вечерам чистить зубы. Он не способен понять, зачем это надо, он представить себе не может, что зубы могут начать болеть и что это можно предотвратить простой ежедневной процедурой. Правильно? Не потому, что он глупый или ограниченный! Он же просто ребенок, и мы все это понимаем. И просим его поверить нам на слово, что чистить зубы обязательно надо. Он нас спрашивает почему, а мы ему отвечаем – потому что буква «у»! Глупость? Не такая уж и глупость, если вдуматься. Я думаю, что по отношению к Богу мы и есть такие вот дети. Не знаем, что и почему, чего-то не понимаем. Но нужно просто довериться Ему и, раз доверившись, делать вот эти все вещи, которые нам могут показаться глупостями: не красть, не убивать, не желать жены ближнего своего и так далее.