Язычьян Алексей. Мертвая вода (Агрессия ада - 2)

   С засовом на этой двери Ярополку пришлось повозиться подольше. Наконец препятствие было преодолено и массивная, не меньше чем в локоть толщиной, дверь отворена. Холодом и затхлостью пахнуло из темноты.
   Фигура представшая их взглядам у любого простого смертного вызвала бы чувство страха.
   - Вот тот, в честь которого я называю природную мёртвую воду. Мой, когда-то лучший, ученик Тиллигар.
   Отвратительный горбун находился в полуподвешенном состоянии. Четыре цепи приковывали его к стенам. Вернее три. Цепь, которая должна была приковывать правую ногу, была вырвана из стены, в чём Ярополк сразу же и убедился. Как только они вошли, Тиллигар махнул ногой и многопудовая цепь, как лёгкая верёвочка, просвистела в воздухе, описав дугу перед самым лицом Ярополка. Глаза уродца вспыхнули на миг, но тут же разочарованно погасли.
   - В прошлый раз, Совершенный, ты приводил живого, а от бесстрашия этого попахивает мертвечиной.
   - Да, в прошлый раз я приходил со Скаром. Он позволил себе испугаться и ты, пожирающий страх, получил силу для освобождения правой ноги. Но больше я тебе такого удовольствия не доставлю, потому что у меня нет желания видеть тебя свободным.
   Учитель повернулся к Ярополку.
   - Ну, как он тебе показался?
   - Кожа, да кости. Кощей и другого имени ему не придумаешь.
   - Кощей? А что, довольно звучно. Кощей Бессмертный. Слышишь, Тиллигар? Я, пожалуй, придумаю про тебя сказку и будешь ты в ней зваться Кощеем Бессмертным.
   Появится хоть какой-то смысл существования - тобой будут пугать непослушных детей.
   - Пусть так, Совершенный, я утешаюсь тем, что ты скоро сдохнешь. Твоя смерть близка. Одно огорчает, не я буду причиной твоей кончины. Ты задержался на этом свете, старик, пора и честь знать.
   Эти слова были сказаны уже во след выходящим.
   Путь наверх прошёл в молчании. На обоих произвело угнетающее впечатление пророчество Тиллигара.
   В Чёрном зале их ожидал возбуждённый Кирша. Не успели они войти, как он кинулся к Совершенному.
   - Учитель! Скар вернулся.
   Скар, избавившись от опасности быть растерзанным волками, не избежал другой беды - мороза. За время проведённое на дереве, он отморозил пальцы на обеих руках и левую ногу, а слезая с него сорвался и сломал правую ногу. Ему пришлось ползти, что бы принести Совершенному важное известие. А известие действительно было важным. Под самым, можно сказать, боком, как гриб после дождя, вырос посёлок христиан.
   - А правит там, Ярополк, твой старший братец - Гюрята.
   - О нашем убежище он знает и, само собой, гонца в Киев отправил, просить подмогу. Своими-то силами ему с нами не управиться. Тот всадник, что на тропе угробился, был уже оттуда, из Киева. В свитке, что он вёз, про всё это и было написано, и ещё там было написано, что Псы Господни уже в пути.
   Всё забурлило в языческом убежище. Сражение с христианами явилось бы самоубийством и, поэтому, Совершенный решил покинуть посёлок. Обморожение Скара не давало возможности сразу пуститься в путь и Учитель несколько изменил планы.
   Он решил разделить воинов на два отряда. Ярополк во главе одного из них, после коротких сборов, должен был немедленно выехать из лагеря. Совершенный дня через три, поставив Скара на ноги, отправлялся со второй группой. Если, по вине рока второй отряд будет упреждён Псами Господними, Великое Знание не погибнет, ибо большое количество свитков Ярополк забирал с собой. Последнее напутствие Совершенного было коротко.
   - Ярополк, мальчик мой, весь опыт своей жизни и все знания свои я передал тебе.
   Пришло время расстаться. Дальше нам суждено идти разными путями. Уведи людей на восход, как можно дальше. Заберись в такие дебри, где никто из сильных мира сего не смог бы тебя достать. Укрепись там. Пусть женщины рождают воинов и мыслителей. Помни, час Денницы, наш звёздный час, ещё впереди. Когда он настанет, нас должно быть много и мы должны быть сильны.
   И ещё хочу сказать тебе. Не забывай о Тиллигаре. Непредвиденный случай может освободить его и тогда не будет у тебя врага опаснее чем он. В горах Тибета, в храме Бон, под охраной секты Черношапочников, хранится чёрный кристалл, их святыня. Лишь этот кристалл способен разрушить то, что создано природной мёртвой водой. А теперь, прощай! Пусть помогут тебе силы вечного Мрака!
   - Прощай, учитель.
   Разговор происходил в помещении, где лежал Скар. Когда Совершенный вышел, Скар подозвал Ярополка.
   - Просьбочка будет небольшая, брат. Я бы это дело и сам уладил, да ведь может и не получиться. А просьба вот какая. Заскочи мимоходом к Гюряте. Там церквушка на отшибе и дом священника. Особо не рискуй, но будь ласков, сделай им больно.
   - Уважу тебя, брат Скар. Но знаешь, пожалуй это дело нужно отложить, и лучше вернусь сюда к празднику Зла и с христианами его отпраздную. Лады?
   Скар подумал и согласился. Крепко обняв его на прощание, Ярополк вышел.
   Растянувшись, как змея, отряд Ярополка выходил за ограду и втягивался в лес. Так как все женщины и дети посёлка были в этой группе, то двигались не особенно быстро, но наконец последние скрылись среди деревьев.
   Прошло три дня. Совершенный сдержал слово, тело Скара исцелилось. Правда, сломанная нога ещё беспокоила, но двигаться он уже мог. Откладывать дальше выход не имело смысла. В последний раз Учитель спустился в подземелье. Опираясь на Киршу, он прошёл в свою лабораторию. Печальным взглядом обвёл полупустые полки.
   - Ну что ж, пора.
   Они повернулись к выходу. Вдруг, ноги Совершенного подкосились и он рухнул бы на пол, не вцепись Кирша в него обеими руками. Смертельная бледность, заметная даже в алом свете факела, покрыла его лицо. Кирша содрогнулся, почувствовав, как быстро холодеют руки Учителя. Он опустил старика на пол и, нашарив на его груди золотой флакончик, влил тому в рот несколько капель живой воды. Дрожь пробежала по телу Совершенного, но сознание не возвращалось. Теряя надежду, Кирша начал растирать Учителю грудь. Время тянулось томительно долго. Вдруг умирающий заговорил.
   - Кирша?
   - Да, Учитель!
   Кирше приходилось чутко прислушиваться, что бы различить едва внятный шёпот.
   Глаза Совершенного были закрыты, тело оставалось холодным и лишь речь свидетельствовала о том, что он ещё жив.
   - Ты использовал живую воду?
   - Да.
   - Как обычно несколько капель?
   - Да.
   - Используй всё, что осталось.
   Разжав учителю зубы, Кирша влил остатки живой воды. Медленно, силы вернулись к Совершенному, но разве это были силы. С помощью Кирши, учитель смог добраться лишь до лестницы, ведущей в пирамиду. На ступенях он сел.
   - Ещё немного, учитель.
   - Бесполезно, это агония. Мне остались последние минуты.
   - Учитель, я позову Скара.
   Поставив корзину с взрывающимися шариками, последним изобретением Совершенного, Кирша кинулся на верх. Его отделяло от выхода всего несколько ступеней, как вдруг он услышал шум. Это был шум жестокой схватки, кипевшей на улице. Кирша сделал ещё несколько шагов и у самого выхода наткнулся на лежащего стража. Всё тело того было истыкано стрелами. На лице было написано страданье, которое даже смерть не смогла стереть.
   Кирша понял, в лагерь вошли Псы Господни. Он развернулся и кинулся вниз.
   Совершенный сидел на том же месте, где и оставил его ученик.
   - Учитель, в лагере псы христовы!
   Он коснулся плеча старика и тело того опрокинулось на бок. С широко открытыми глазами, не веря тому, что он видел, Кирша попятился. Теперь он был совершенно один. Совершенный был мёртв, Скар возможно еще сражался на верху, но и его уже не было рядом.
   На лестнице послышались шаги. Мальчик поднял полные слёз глаза и увидел воинов.
   Это были враги. Их было много и они были безжалостны.
   Кирша поднял корзину с шариками и, в последнем порыве отчаянья, швырнул её на ступени.
   Нападение было внезапным. После ухода отряда Ярополка, слишком мало оставалось людей в городке, что бы можно было наладить грамотную оборону. Заставы в лесу были вырезаны молниеносно. Никто из сторожей так и не смог упредить об опасности. И хотя в посёлке оставались отборные воины, но и в первых рядах карательного отряда христиан шли волки войны - Варяги. Заморские наёмники о которых говорили, что они и рождаются с мечом в руках. Как снег на голову свалились они на, занятых сбором в дорогу, людей Совершенного.
   Разгорячённый воин заскочил в избу Скара:
   - Враги уже внутри частокола!
   Скар сосредоточенно стягивал натуго ремень лубка на сломанной ноге.
   - Всех, кто поблизости, к дверям моего дома.
   Воин выскочил. Надев рубаху из толстой кожи и сверх неё кольчугу, Скар, опираясь на два меча, вышел на улицу. Возиться с застёжками тяжёлого доспеха не было времени. Десятка полтора защитников прикрывали подступы к дому.
   - Отходим к пирамиде!
   Шум боя слышался рядом, хотя ещё свара и не вылилась на центральную площадь.
   Окружённый плотным кольцом охраны Скар двигался к пирамиде.
   И тут из примыкавших улочек выплеснулись нападавшие. Члены маленького отряда дружно опустились на одно колено и приняли на щиты град стрел.
   - Вперёд! Быстрее!
   Скара подхватили с двух сторон, и отряд побежал. Пирамида была уже рядом, когда перед бегущими вырос строй воинов закованных в железо. Не славянские рогатые шеломы мелькали тут и там. Маленькая группа врубилась в этот строй и пошла заруба. Лязг стали опускавшейся на сталь перемежался руганью, нёсшейся со всех сторон и на разных языках. Рогатые давили. В плотной мясорубке дело пошло не на уменье, а на количество. Отряд Скара таял на глазах. Бурным течением схватки его, наконец, выбросило к самому входу в пирамиду, и тут земля содрогнулась.
   Все бывшие в это мгновение на площади попадали. Не миновала участь сия и его самого. Наконец, когда ему удалось всё-таки выбраться из под трупов, он поднял глаза и обомлел. Пирамиды больше не было. Жалкие обломки брёвен загромождали то место, где она стояла. Это были её обломки. Скар обвёл взглядом площадь. Он остался один. Весь его маленький отряд лежал рядом, вперемешку с рогатыми. Но врагов меньше не стало. Всё новые и новые "Псы Господни" выбегали на площадь.
   Скар поднялся. Стена врагов окружала его со всех сторон.
   - Ну, что, вражины? Поглядите на мой последний перепляс!
   И используя лишь свою здоровую ногу, он мощным толчком прыгнул в гущу киевлян.
   Обе его руки, с зажатыми в них мечами, как крылья бабочки запорхали вокруг.
   Взмах - труп, взмах - труп. Мечники врага накатывались на него словно волна и тут же откатывались, оставляя на земле мёртвых. И, наконец, не выдержав, они побежали. Он рванулся следом, а на встречу ему понёсся рой стрел. Как изувеченный кузнечик он допрыгал на одной ноге до конца площади и только там остановился. Удивлённо посмотрел на стрелы, вонзившиеся в тело и которыми он был истыкан как ёж иголками. Ещё мгновение постоял осознавая, что уже мёртв и, наконец, рухнул лицом в снег, на удивление мало истоптанный в этом месте.
   ***
   В 1285-м году великий князь Дмитрий, сын Александра Невского, разбил в сражении карательное войско "ордынского принца". Уцелевшие, после разгрома, части орды отступали "облавой", широким фронтом небольших отрядов, которые в отместку за поражение, разоряли и опустошали русскую землю. Одним из таких отрядов был род половецкого бека Сарчака. Род не понёс урона в сражении. Сарчак поберёгся сам и поберёг своих воинов, подоспев лишь к самой развязке. Видя разгром орды, половцам лишь оставалось повернуть своих быстроногих степных коней и не дать догнать себя рассвирепевшим русичам. Но позором для них было бы возвращаться в родные степи с пустыми руками.
   Беспощадная свирепость, свойственная монголо-татарским завоевателям, не была присуща половцам. По условиям этого жестокого времени они, если можно так выразиться, были даже гуманны. Те населённые пункты, где им не оказывали отчаянного сопротивления, они огню не предавали. Возможно воспоминание о битве при Калке, где их предки бились плечом к плечу, сдерживало кочевников, хотя, скорее, здесь имели место мысли другого плана. Если искоренить народ, кто будет платить дань и поставлять рабов?
   Когда Сарчак дошёл до реки Псёл, половцы гнали с собой уже целый табун пленённых урусутов.
   Два человека с нетерпением ждали остановки на берегу этой речки. Толмачу рода Акберды эта остановка сулила богатство, а пленнику Микею свободу.
   Микей был пленён всего лишь днём раньше и, сразу же, начал предлагать откуп.
   Акберды один понимал, что он говорит и воспользовался этим. Микей говорил о подземелье с сокровищами, дорогу в которое обещал показать в обмен на свою свободу.
   Разбогатеть, всю свою жизнь Акберды лелеял мысль об этом. Хотя он был половцем, но не чувствовал себя таковым. Его прадед был одним из тех сорока тысяч воинов, которые, после разгрома полученного от Золотой орды, с ханом Отроком во главе, ушли в Грузию к Вазгену четвёртому. Половцы использовались как наёмники в борьбе грузин с тюрками-сельджуками.
   Мальчиком пяти лет, Акберды был украден сельджуками. Куда его только не забрасывала жизнь до того момента, когда он вновь очутился в Половецких степях.
   Довольно за дёшево, толмач выкупил Микея у хозяина. Сразу же он попытался узнать подробности о подземелье. Кроме местонахождения, Микей рассказал, не утаивая, всё, что знал.
   - Я ещё от бабки слышал, что где-то у речки, в подземелье, колдун жил. Бабка рассказывала, что мог он, будто, камни в золото превращать. Решил я то подземелье найти. Долго искал и нашёл-таки вход, да заваленным он оказался, И совсем уж я духом пал, но господь сжалился. Показал мне второй путь. Целый сундук я там золотишка нашёл. Может и ещё там есть, только один я поопасся искать. Уж больно большое подземелье.
   Юрту поставили только для бека. Простые воины привыкли к ночёвкам около костров. Вход в подземелье, по словам Микея, был не особенно далеко от этого места и Акберды намеревался за одну ночь добраться туда и вернуться обратно.
   Места эти были безлюдны, поэтому никого брать с собой он не стал, тем более, что и делиться с кем- либо охоты не было.
   Незаметно выбраться из лагеря было не сложно. Все были заняты поглощением пищи.
   Постов выставлено также не было. Вражеского нападения в этой глуши Сарчак не опасался.
   Кони стремительно понесли двух всадников во тьму ночи. Они скакали вдоль речки.
   Акберды полностью Микею не доверял и, поэтому, оставил руки того связанными.
   Скачка проходила в молчании. Каждый был занят своими мыслями. Акберды грезилось золото и он уже видел себя сказочно богатым. Мысли Микея, чем дальше он удалялся от половецкого лагеря, приобретали всё более зловещий характер. Он уже не хотел расстаться с золотом, которое привык считать своим. Сейчас только толмач оставался стоять между ним, его свободой и его богатством. Всю дорогу Микей размышлял как избавиться от половца и, в конце концов, в его голове созрел план.
   Уже глубокой ночью, они добрались до цели своей поездки. Речка, в это лето, сильно обмелела. Берег обвалился и открыл проём хода, уходившего под землю. При нормальном уровне реки этот ход очевидно находился под водой. Развязав Микею руки, Акберды пустил его вперёд. Местами, вода доходила до самой шеи и, чтобы не замочить факела, приходилось поднимать руки высоко вверх. Мошкара облепляла лица, безжалостно вгрызаясь в кожу.
   Постепенно, свод отступил вверх, а сам тоннель расширился. Микей, не опасаясь подводных ям, быстро и уверенно двигался вперёд.
   Шествие, по шею в воде, было довольно утомительным и когда стены, наконец, расступившись, открыли их взорам обширный бассейн, Акберды вздохнул с облегчением. Оставлять Микея в живых толмач не собирался. Знать о сокровище должен один. Сейчас урусут покажет, где лежит золото и умрёт. Хотя, зачем?
   Урусут умрёт попозже, когда поможет вытащить золото из подземелья.
   Бассейн оказался не таким большим, как показалось вначале. Вернее, само помещение было большим, но бассейн занимал в нём лишь небольшую толику места.
   По пологой лестнице Микей, а за ним и Акберды, выбрались из воды. Зал был пуст, лишь несколько, то ли столов, то ли просто возвышений из камня, сиротливо возвышались в темноте. На одном из них что-то светлело. Осветив этот стол, Акберды брезгливо сморщился и скорым шагом прошёл дальше. Ему не интересна была куча поеденных временем, человеческих костей. Микею это было уже не внове и он шёл, не глядя по сторонам.
   Из зала выходил, один единственный, прямой как стрела коридор. По обеим сторонам коридора находились комнаты. Двери в них были распахнуты настежь и Акберды, заглянув в некоторые по ходу, убедился, что они пусты. Через некоторое время, перед одной из комнат, Микей остановился. Дверь в неё была заботливо прикрыта им в прошлое посещение подземелья. Вставив свой факел в специально предназначенную для этого выемку в стене, он открыл дверь и, пропуская половца, посторонился.
   Акберды, выставив вперёд факел и предварительно убедившись, что дверь невозможно запереть снаружи, шагнул в помещение.
   Комната отличалась от тех, мимо которых они проходили лишь тем, что не была пуста. Вдоль дальней стены стояли сундуки, восемь здоровых, по пояс рослому человеку, сундуков. Добротно окованные металлом, они приковали всё внимание Акберды. Сразу у двери, стоял девятый сундук, но по сравнению с другими, он имел неказистый вид и не приглянулся толмачу. Пройдя мимо него, тот подошёл к первому из восьми больших и откинул тяжёлую крышку. Сундук был заполнен золотыми слитками. Сердце, как молот по наковальне, застучало в груди степняка. Словно обезумев, кинулся он ко второму сундуку, те же слитки золота. Третий оказался набит золотыми монетами. Больше сдерживаться Акберды не мог. Ему нужно было почувствовать это золото, почувствовать свою власть над ним. Завыв, как дикий зверь, он запустил свободную руку в сверкающую массу и облил себя золотым дождём. Мелодичный звон падающих монет пьянил и завораживал.
   Микей предвидел это "золотое безумие", то же самое происходило и с ним, в первый раз. На этом и был построен его план освобождения. Пользуясь тем, что всё внимание толмача поглотило золото, он сместился к девятому, неказистому с вида, сундуку и тихо отвалил крышку. В этом сундуке лежало оружие. Вытащив, лежавший сверху, меч, русич бесшумно, как призрак, двинулся к Акберды. Их разделяло шага три, как вдруг половец оглянулся. На одно лишь мгновение их взгляды скрестились.
   Акберды понял, что Микей убьёт его, Микей в свою очередь понял, что если не убьёт половца, то будет убит сам. Ставкой в этой игре было уже не золото, ставкой стала сама жизнь.
   Отступать было поздно и, прыгнув вперёд, пленник нанёс удар. Отшатнувшись в сторону, Акберды отмахнулся факелом. Пылающая часть факела, срубленная ударом, упала в лужу, натёкшей со стены, воды. Несколько секунд и, зашипев, она потухла. Комнату занял мрак. Два человека, два противника, затаились в темноте. В последних отблесках огня Микей успел заметить, что Акберды выхватил ятаган и понял, что шансы уравнялись. Сжимая оружие, оба застыли. Ни тот, ни другой не решались двинуться. Акберды видел в темноте как кошка, но и кошке нужен хотя бы свет звёзд. Здесь же, тьма была кромешной. Факел, горевший в коридоре, не мог дать ни лучика света, так как войдя, Микей плотно прикрыл дверь. Теперь, лишь крепкие нервы могли дать преимущество. Половец понимал это, он был стар и опытен. Сжавшись в комок, он приготовился ждать. Микей тоже умел ждать, но у него за плечами не было той школы жизни, которую прошёл толмач. И поэтому, он не выдержал первым. Русич сделал лишь один шаг, неслышный как сам покой, но противник почувствовал колебание воздуха. Со свистом, ятаган рассёк тьму. Будь Микей чуть-чуть ближе к половцу и это был бы конец, но остриё ятагана лишь оцарапало ему предплечье.
   И снова гнетущая тишина наполнила комнату. Оба противника лихорадочно думали. И наконец, один из них нашёл выход. События развернулись со стремительностью ветра.
   Что-то звякнуло об пол, оружие, с шумом, впустую пронзило воздух, клинок, с хрустом, вошёл в человеческую плоть, хрип и звук падения тела. Опять тишина повисла во тьме. Победивший провёл рукой по лезвию, убеждаясь в наличии крови, и, лишь после этого, двинулся к двери. Уже с факелом он вернулся обратно и посмотрел на труп противника.
   Широко раскинув руки, словно пытаясь обнять всё золото, на груде монет лежал Микей. Широкой струёй, из распоротого живота на золотую россыпь, стекала кровь.
   Хорошую службу сослужило золото половцу. Поняв, что противника нужно спровоцировать, Акберды бросил, в сторону от себя, золотую монету. Купившись, Микей ударил на звук.
   Пнув ногой покойника, толмач вышел в коридор. Золота, находившегося в сундуках, хватило бы на несколько жизней, но ему вдруг показалось этого мало.
   И он пошёл по коридору дальше. После пережитого напряжения, всё внутри него тряслось. Не хотелось ни о чём думать. Машинально заглядывая во все комнаты, он шёл вглубь подземелья.
   Спустившись по длинной лестнице, Акберды остановился перед дверью. Он вдруг понял всю бессмысленность своего поведения. Но идти обратно теперь, когда прошёл уже неведомо сколько, показалось ещё глупее и толмач толкнул дверь. Он попал в четырёхугольную комнату. Кроме той двери, через которую он вошёл, здесь было ещё три. Внимательно осмотрев их, толмач остановил свой выбор на той, что была напротив. Семь потов сошло с него, прежде чем засов поддался. Вытирая лицо, степняк переступил порог. Фигура, прикованная цепями к стене, подняла голову и Акберды увидел глаза. Прекраснейшие глаза на ужаснейшем лице. Глаза, взгляд которых вселил ужас в сердце половца. Не в силах оторваться от этого смертоносного взгляда, Акберды закричал. Словно эхо этому крику вторил дьявольский хохот Тиллигара, разрывавшего цепи.
   ***
   За пол часа до автобуса, Алексей отложил авторучку и оглядел стеллаж с химикатами. Все полки были густо заставлены бутылками и банками. Полупуста была лишь "ядовитая" полка. Две одинаковые бутылки стоящие на ней были без этикеток.
   Что бы не перепутать содержимое, под каждую была подложена бумага с надписью. В одной бутылке, судя по надписи на бумаге, был рыбий яд. Что было в другой бутылке не знал и сам хозяин, поэтому на второй бумажке красовался жирный знак вопроса. Зелье, в этой бутылке, было схимичено по рецепту, который привёз с раскопок Серёга Кочетов. Как Пантелеев ни бился, сколько литературы ни переворошил, но так и не смог понять, что же это за жидкость такая, а ведь убили Серёгу, скорее всего, именно из-за этого рецепта.
   За те несколько дней, что прошли после убийства Сергея, Алексей более-менее, пришёл в себя. Он всё хладнокровно обдумал и пришёл к выводу, что не всё так хреново, как показалось вначале.
   Убивший Серёгу был не дурак, надо отдать ему должное. Вместо себя, он конкретно подставил его, Пантелеева. Спору нет, если менты выйдут на Алексея, то тут хоть и чист как стекло, а от мокрухи не отвертишься. Но, почему собственно лягавые должны его вычислить? Пальчиков, в квартире Кочетова, конечно осталось предостаточно, даже на рукоятке ножа, за которую по дурости схватился. Но и это ещё не аргумент. Под следствием не состоял и пальцев в ментовской картотеке нет.
   Так что, пока всё нормально. Вот морда побита, это плохо. Из-за фонарей могут заподозрить и снять отпечатки, тогда труба.
   Просчитать шаги милиции, в принципе, можно. Подозревать им пока некого, значит будут подозревать всех. Крутить, в первую очередь начнут друзей и тех, с кем общался в последнее время. Напрашивается вывод, что приехав в город есть шанс обнаружить в почтовом ящике повестку.
   Оторвавшись от мрачных раздумий, Пантелеев взглянул на часы и вскочил, как ужаленный. Ему было в ночь на работу, а до отхода автобуса оставалось пятнадцать минут. Автобус был последним и опоздать на него, значило опоздать на работу. Сменщик конечно задержится, но после двенадцати часов дежурства заставить его ждать было бы свинством.
   Вихрем ворвавшись в дом, Алексей спешно начал пихать в сумку всякую мелочевку.
   - Опять схватился в последнюю минуту.- Проворчала мать.
   - А в сарае снова, небось, свинарник оставил? Пойду, хоть пыль протру.
   - Угу...- Промычал Алексей давясь, на ходу, бутербродом.
   - Олько эажи э огай.
   - Что? Прожуй сначала!
   - Стеллажи не трогай, говорю.
   - Да они у тебя вечно, сплошь заставлены. Я к ним и подходить-то боюсь.
   - О-о, эо аильно.
   Войдя в сарай-лабораторию, женщина протёрла стол и поглядела на стеллаж. Мания чистоты одержала верх. Не рискнув трогать полки заставленные битком, она обратила свой взор на ту, где стояло лишь две бутылки. Осторожно сняв их, мать Алексея прошлась по полке тряпкой. Не заметив, смахнула бумажки на пол.
   Чертыхнувшись, подняла и водрузив всё на прежние места, с чувством честно выполненного долга и весьма довольная собой удалилась. У неё и в мыслях не было менять бутылки местами, это вышло совершенно случайно. Впрочем, как бы там не было, а бутыль с рыбьим ядом оказалась над бумагой с вопросительным знаком, вторая же, соответственно, встала на карточку с надписью "рыбий яд".
   Вспомнив, что именно сегодня обещал привезти Феликсу рыбий яд, Алексей, спешно перекусив и собрав сумку, забежал в сарай. Убедившись по надписи на бумаге, что это именно то, что ему нужно, он сунул бутылку в сумку и побежал на автобусную остановку. Подмены он не заметил, да это и немудрено, бутылки были совершенно одинаковыми.