Джек Йовил
 
Женевьева. Жажда крови. Дракенфелс

ПРЕДИСЛОВИЕ

   «Гарантированный гонорар», - говорил Дэвид Гарнетт (Дэвид Ферринг), сверкая глазами, словно старатель из фильма о «золотой лихорадке» при виде блеснувших в лотке золотых песчинок. Гарантированный гонорар. Мы станем богатыми, понимаешь? Ха-ха, такими богатыми, что и скупому не снилось в самых смелых снах! Мы сможем покупать и продавать издателей, словно коз, мы будем переводить наши денежки в испанские дублоны и зарывать их на необитаемых островах, слышишь? Богатыми!»
   Ну, может, и не точно такими словами, но выглядело это примерно так.
   В декабре 1988 года, когда на улице было ниже нуля, я полтора часа приплясывал на холоде возле киностудии «Пайнвуд», потому что издатель, пожелавший заключить со мной договор на написание книги о научно-фантастических фильмах, опаздывал и забыл договориться с охраной, чтобы меня пропустили на студию. Оплата предлагалась низкая, времени на работу давалось мало, и мне, вероятно, пришлось бы пожертвовать рождественскими праздниками, чтобы уложиться в срок. Однако ничего другого у меня на примете не было, а «свободным художникам» не пристало отказываться от работы. Именно эти полтора часа заставили меня понять: если этот издатель намерен обращаться с авторами таким образом, я, пожалуй, смогу прожить и без работы. И еще один вывод я сделал после того утра у «Пайнвуда» - что с любыми важными шишками киноиндустрии дело иметь непросто, до них даже в случае необходимости не доберешься. Так что ту книгу написал Джон Мариотт, а я вернулся к наведению глянца на свой первый, все еще не проданный роман. При этом я думал, что, возможно, совершаю ошибку.
   Но 1989 год стал для меня удачным. Я начал работать на телевидении, в кинообозрении, предварявшем на 4-м канале утреннюю программу «Большой Завтрак»; журнал Empire(с которым я сотрудничаю до сих пор) заключил со мной контракт, начиная с первого номера; тот самый первый роман «Ночной мэр» ( The Night Mayor )был продан, и Дэвид Прингл - редактор Inter - zone ,где впервые появилось в напечатанном виде мое произведение, - связался со мной, чтобы сообщить, что его пригласили редактировать целую серию романов и сборников для Games Workshop (GW).
   Я ничего не знал ни о GW, ни об их лицензиях, хотя и слышал о ролевых играх еще в 1970-х от Черил Морган, и у меня были и другие друзья, увлекавшиеся настольными играми (Юджин Бирн, с которым мы сотрудничали при написании ряда вещей, до сих пор хранит целые коробки разноцветных солдатиков).
   Я также принимал участие в детально разработанной ролевой игре в конце 70-х, в которую годами играли выходцы из того города, где я ходил в школу, включая студентов университетов, и основная группа игроков вышла из нее, окончив учебу. Таким образом, этот мир не был для меня абсолютно незнакомым.
   Я также видел в магазинах груды книжек из серии «Крепости и Драконы» ( Dungeons Dragons )и, не удосужившись даже открыть хотя бы одну из них, считал их макулатурой. Первой моей мыслью было, что GW выпускает такую же чепуху, но Дэвид убеждал меня, что они и наняли его, чтобы быть уверенными, что книги окажутся определенного уровня качества. Он упомянул также про гарантированный гонорар в виде процентных отчислении, и наскоро произведенные подсчеты показали, что если достаточно быстро написать книгу, то дело вполне будет стоить затраченного труда.
   Одна из умных вещей, которую Дэвид сделал, прощупывая почву, - он уговорил меня взяться за короткие рассказы, прежде чем заключать договор на написание романа. Я получил от GW кипу руководств, архивных данных и разных материалов (на удивление противоречивых, поскольку игры постоянно развиваются), приведших меня в замешательство и уныние.
   Мы договорились, какие страницы каких руководств являются наиболее существенными - в основном, временные линии и карты - и о чем мы задумываться не намерены; все эти десятидневные недели подходят для игровых календарей, но совершенно несовместимы с привычной реальностью в романе (все герои должны были бы оказаться, по нашим меркам, значительно старше своего календарного возраста в мире Вархаммера, если только их возмужание и старение не шло с совершенно другой скоростью).
   Все правила, касающиеся того, что монстры могут делать, а чего не могут, были удобны, но непостоянны. Мы заметили, что правила меняются, и Брайан Анселл из GW подтвердил, что, если что-либо работает на благо сюжета, они готовы изменить правила, приспосабливая их к этому.
   Все участники проекта пользовались псевдонимами, и я сделал то же. Позднее Ян Уотсон поставил собственное имя под романами «Вархаммер 40 000», и если бы сейчас начать сначала, я поступил бы так же. Сначала я собирался назваться Джоном Йовилом, именем героя моей первой опубликованной повести «Мечтатели» ( Dreamers ),но среди авторов был Пол Барнетт, пишущий под псевдонимом Джон Грант, поэтому я остановился на имени Джек. Оказалось полезным иметь литературный псевдоним и помимо GW, и подпись Джека появилась под кинообозрениями в Empireи другими публикациями, под рассказом «Питбуль Бриттен» ( Pitbull Brittan )в TempsАлекса Стюарта и Нила Гаймана и под дешевеньким «ужастиком» в мягкой обложке, названном мною «Кровавые студенты» ( Bloody Students ),но опубликованном под заголовком «Оргия кровопийц» ( Orgy of the Blood Parasites ).
   Критик Джон Клют однажды предположил, что имя Йовил говорит о трудолюбивом крестьянском характере. Это свидетельствует о том, что он никогда не бывал в благопристойном городке на западе, носящем это имя. Я вырос в Сомерсете и прекрасно знаю Йовил, но когда я писал «Мечтателей», то использовал это имя из почтения перед любимым писателем Альфредом Бестером. Позднее я узнал, что, когда Бестер сочинял «Уничтоженного человека» ( The Demolished Man ),в котором героя зовут Йовил, он брал имена для персонажей из карты Англии. Под именем Ким я к 1989 году опубликовал гораздо меньше работ, и все они отличались по стилю от книг Йовила. Сейчас когда под обоими именами мною написано много разных материалов, я не смог бы четко разграничить их, и все они взаимно питают друг друга.
   Подобно Майклу Муркоку, оказавшему большое влияние на мир Вархаммера, полагаю, я создаю в своих произведениях многовариантную вселенную, и все миры, существующие в моих книгах, многократно пересекаются с возможной реальностью. Вот почему у Женевьевы из книжек Йовила есть эквивалент (вернее, несколько) - Женевьева из романов Кима Ньюмана «Анно Дракула» ( Anno Dracula )и некоторых других повестей, в большинстве объединенных в сборник «Семь Звезд» ( Seven Stars ).Кстати, причина, по которой в ее имени нет ударения в книгах GW, состоит в том, что способы обработки текста и книгопечатания в прежние времена были настолько примитивны, что расстановка ударений превращалась в настоящую головную боль и применялась поэтому лишь в особых случаях, как в случае с фамилией Дьедонне (Dieudonne).
   Вампир Женевьева была в фильме «Тень оборотня» ( Shadow of the Werewolf )Пола Нэши, который я видел, но совершенно забыл. Теперь мне кажется, что я взял это имя из старинной песни или благодаря девушке, которую я видел в пьесе «Дракон» Евгения Шварца в Молодежном театре Бриджуотера в 1975 (она подписала мне программку - Gene, так называли Женевьеву ее друзья). Дьедонне произошло от Альберта Дьедонне, француза с каменным лицом, играющего взрослого Наполеона в эпическом немом фильме Абеля Ганса.
   Ясно, что я взращивал свою версию мира Вархаммер в тесной связи с другими жанрами и явлениями поп-культуры. Хотя во множестве произведений фэнтези по закону жанра все сводится к варвару и принцессе, отправляющимся сражаться с Темным Властелином, меня осенило, что нет никаких причин не внести сюда кое-что иное. Я рассматривал мир GW как некую декорацию, вроде Дикого Запада или викторианского Лондона, которую можно использовать для множества разных сюжетов, и перебирал их один за другим: ужасы, фарс, детектив, полицейский триллер, мистика, экшн, мюзикл, романтическая комедия, вестерн, «восточный вестерн». «Обманутые армии» ( Ignorant Armies ),моя первая попытка работы с формой, позаимствовала многое из классического фильма Джона Форда «Поиск» ( The Searchers )с примесью японского фильма ужасов «Онибаба» ( Onibaba ).Я получал удовольствие, используя детали из знаменитых и малоизвестных источников, чтобы приукрасить свои истории.
   «Дракенфелс» ( Drachenfels ),первый из романов, действительно начинается с того, что варвар и принцесса отправляются в странствие, чтобы сразиться с Темным Властелином, потом действие перескакивает на двадцать пять лет вперед, чтобы посмотреть, что сталось с ними после того, как закончилось их обычное для этого жанра путешествие. Я часто занимался тем, что обдумывал, чего еще не случалось в других романах-фэнтези, и потом использовал это. Я чрезвычайно горжусь одним второстепенным персонажем из «Дракенфелса», карликом - насколько мне известно, ни один автор даже не задумывался, каково это, быть таким маленьким в мире, в котором существуют сказочные гномы. Как и подобает первым, он получился скромным, но что поделаешь.
   Порой я просто занимался воровством. Идея о номере, написанном на внутренней стороне крышки гроба умирающим человеком, в «Тварях в бархатных одеждах» ( Beasts in Velvet )откровенно похищена из испанского фильма ужасов, шедшего здесь под названием «Бракула: ужас живого мертвеца» rackul а: Terror of the Living Dead ).
   Книги обрели своих почитателей, собрали хорошие отзывы, распространились по миру в переводах и несколько раз переиздавались. Мне даже стали встречаться взрослые люди, утверждающие, что любят их не меньше, чем молодежь, что одновременно удивительно и печально. Согласно стереотипу, часто обоснованному, геймер-читатель GW - это мальчик-тинейджер среднего или старшего подросткового возраста, но я обнаружил, что множество девушек очарованы Женевьевой как необыкновенной, не похожей на привычную принцессу личностью (во всех книгах Джека Йовила есть деятельные героини, решающие «проблемы» в стиле Марвела из комиксов в перерывах между избиением очередного плохого парня).
   Для первого издания «Книг GW» я подготовил «Дракенфелс», «Твари в бархатных одеждах» и начальный вариант «Темного будущего» ( Dark Future ),а также завершил, как было договорено, «Женевьеву Неумершую» ( Genevieve Undead ),но на самом деле она так и не появилась, пока «Книги GW» не вышли из временного забытья несколькими годами позже. Это издание (у Box - tree )появилось и исчезло, и GW начали издавать свою серию «Черная Библиотека» ( Black Library ).У меня имелась ни разу не публиковавшаяся повесть, «Боевой Ястреб» ( Warhawk ),и стало очевидно, что, если добавить еще одно крупное произведение, этого будет достаточно для издания остатков коллекции Джека в дополнение к двум романам и одной готовой рукописи.
   Я придумал название «Серебро и Железо» ( Silver and iron )для повести, вышедшей под заголовком «Красная жажда» ( Red Thirst )(выражение из «Лихорадочной мечты» ( Fevre Dream )Джорджа Р. Р. Мартина), но Дэвид Прингл наложил на него вето, поскольку кто-то еще делал нечто под похожим заглавием - «Дерево и железо» ( Wood and Iron ?).Теперь у меня появился, наконец, шанс использовать это название, но снова кто-то писал что-то под схожим наименованием «Кровь и железо» ( Blood and Iron ?) -и его опять «зарубили». Я остановился наконец на другом заглавии: «Серебряные иглы» ( Silver Needles ),но только где-то в бюрократических недрах произошла ошибка, наверно, спутали с «Гвоздями с красными шляпками» ( Red Nails )Роберта Э. Говарда, и получилось в итоге «Серебряные ноготки» ( Silver Nails ).По-своему логично.
   История, сочиненная, чтобы дополнить книгу, появилась более чем через десять лет после всех предыдущих, это «Фактор Ибби Рыбника» ( The Ibby the Fish Factor ).Я развивал во множестве лежащие вокруг идеи из Вархаммера: история в хулиганском стиле про путешествие компании парней с невыполнимой миссией, названная «Покорители Вастариена» ( Vastarien ' s Vanquishers ) -развитие темы, упомянутой в повести «Боевой Ястреб» (Warhowk); растянутая по времени на столетия мыльная опера в духе «Династии» о царице Каттарине, именуемая «Вампирша» ( Bitch Vampire )или иначе «Алая Императрица» ( The Scarlet Empress );«Невидимая Империя» ( The Invisible Empire ) -книгу с таким названием так и не собрался написать Дэшил Хэммет, - сведенные в одну книгу все истории о тайных предполагаемых убийствах в серии (некоторые убийцы, появлявшиеся в ранних повестях, например, Диен Ч'инг и Ефимович, наконец получили по заслугам).
   Любую из этих книг можно было использовать, чтобы завершить «Серебряные ноготки», но, перечитав все романы Джека Йовила о мире Вархаммер, я понял, что крупные героические деяния и ход истории для меня менее важны, чем характеры. Конечно, ранние книги были написаны во времена правления Тэтчер, что воодушевляло порой на создание образов некоторых злодеев - особенно в «Тварях в бархатных одеждах», но при Тони Блэре и новых лейбористах мне захотелось вернуться назад и показать Империю с иными, но, пожалуй, равно тираническими тенденциями. Говоря точнее, я должен был вывести Женевьеву из леса и обрушить на нее вспыхнувший и угасший любовный роман. Вот этим и заканчивается сага о Вархаммере Джека Йовила, не Темными Властелинами и ищущими приключений варварами, но необычным народом, уживающимся рядом с живыми, которые порой кажутся им заурядными.
   И все же я люблю их и надеюсь, что вы полюбите тоже.
    Ким Ньюман
    Январь, 2005
 

ПРОЛОГ

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

I

   Острие клинка вонзилось Женевьеве Дьедонне в правый бок, как раз повыше бедра, и она поняла, что гном Ули - предатель. Материя и кожа вдавились внутрь, и она почувствовала жгучую боль, словно ужалила оса. С этим ножом что-то было не так. Он проскользнул между защитными пластинами ее кожаной куртки и вошел в плоть.
    Серебро.
   От прикосновения заговоренного оружия тело ее вспыхнуло огнем. Она почувствовала, что клинок повернули и выдернули, готовясь нанести смертельный удар в сердце. Она услышала собственное шипение и знала, что ее лицо, не виденное ею уже шесть столетий, исказилось, глаза загорелись красным огнем, острые клыки обнажились. Края кровоточащей раны в боку сошлись, осталось лишь ощущение покалывания. Кровь струйкой стекала по изнанке брюк.
   Где-то на одной из окрестных скал пронзительно вопила отвратительная птица-падальщик, пожирая самого слабого из своих птенцов. Руди Вегенер стоял на коленях, пытаясь удержать бьющегося Сиура Йехана, рукой зажимая рану в горле ученого, из которой фонтаном хлестала кровь.
   Этот перевал, на который они взобрались, оказался мерзким местом - каменистым, бесплодным, затерянным высоко в Серых горах. Было далеко за полдень, и Женевьева ослабела под лучами солнца, иначе Ули ни за что не осмелился бы напасть на нее.
   Она вскинула не защищенную латной рукавицей руку ладонью наружу и выставила перед грудью, заслоняя сердце. Нож метнулся вперед, и она увидела, как лицо Ули исказилось в злобном рыке. Его зубы, размером с большой палец руки, были в крови Сиура Йехана, между ними виднелись застрявшие обрывки кожи.
   Женевьева подалась вперед и приняла острие ножа на середину ладони. На этот раз боль была острее, значит, задеты кости. Она видела, как лезвие показалось с тыльной стороны ладони. Плоть разошлась, и покрасневший металл вылез между суставами среднего и указательного пальцев.
   Серебро, пусть и покрытое ее медленно стекающей кровью, поймало последние солнечные лучи. Ули выругался, брызжа кровавой пеной. Он давил, стараясь сдвинуть ее руку и заставить прижать ладонь к груди. Если серебро хотя бы слегка коснется ее сердца - конец насчитывающей не одно столетие жизни бедной Женевьевы.
   Она могла бы не обращать внимания на боль в проткнутой руке - к завтрашнему дню там не останется и царапины,- но серебро жгло ее изнутри. Женевьева оттолкнула гнома рукой, лезвие при этом продвинулось сквозь кисть еще на несколько мучительных дюймов. Она почувствовала, как в ладонь уперлась рукоять, и, ухватившись за оружие все еще сильными пальцами, сжала кулак.
   Свободной рукой он дважды ударил ее по почкам. К этому она была готова; удары не причинили ей вреда. Она пнула его ногой прямо в грудь, и он отлетел, оставив нож в ее скользком от крови кулаке. Ули потянулся за кривым кинжалом, заткнутым за сапог, и она ударила его раненой рукой. Торчащий клинок, будто дополнительный острый палец, оставил на его лбу глубокую рану. Руку ее пронзила боль, когда нож ударился о череп Ули.
   Гном попятился, кровь залила ему глаза, а грудь по диагонали украсилась тремя стрелами, ушедшими в ребра по самое оперение. Антон Вейдт славно управлялся со своим трехжильным арбалетом. Женевьева выдернула из ладони нож и отшвырнула его прочь. Она сжимала и разжимала кулак, пока затягивалась налитая жгучей болью рана. Ули все еще пошатывался, яд со стрел Вейдта пропитывал его тело, он медленно тек по его жилам, подбираясь к мозгу. Охотник за вознаграждениями составлял свои яды с непревзойденным мастерством. Умирающий гном упал.
   Эржбет, танцовщица-убийца, набросила проволочную удавку на шею Ули, сильно дернула ее и держала до тех пор, пока не удостоверилась в его смерти. Женевьева протянула кровоточащую ладонь. Освальд фон Кёнигсвальд был уже рядом, с платком наготове, и она взяла его. Она дочиста вылизала порез, наслаждаясь острым вкусом собственной крови, потом туго обмотала ладонь платком, стягивая края уже заживающей раны.
   - Ублюдочный гном, - бросил Вейдт, харкнув в мертвое лицо Ули. - Никогда не знаешь, переметнется или нет.
   - Дело не в ублюдках-гномах, охотник за наградами, - заметил Менеш, присоединившийся к ним вместе с Ули. Женевьева всегда предполагала, что они связаны родством. - Смотри.
   После смерти изменник начал расти. По крайней мере, его скелет и внутренности увеличивались. Доспехи и одежда гнома полопались, и сквозь здоровенные дыры виднелось нечто розовое и багровое. Кости размером с человеческие корчились на земле, их влажное содержимое сочилось сквозь рваные лоскутья кожи Ули.
   Освальд отступил назад, не желая испачкать в этой грязи свои замечательные башмаки из тилейской кожи. Глаза Ули, все еще горящие, с хлопком лопнули, и в глазницах закопошились черви, расползаясь по туго натянутой коже щек и бороде. Язык полез изо рта, словно удав, обернулся вокруг груди Ули и замер. Эржбет громко вскрикнула от отвращения, высвобождая свою удавку.
   - Он не был настоящим гномом, - сказал Менеш.
   - Это наверняка, - отозвался Руди Вегенер, который бросил попытки остановить кровь, текущую из ран Сиура Йехана, предоставив заниматься лечением своему магу. - Но кем он был?
   Менеш пожал плечами, забряцав висящим на ремнях оружием, и тронул все еще увеличивающееся тело носком башмака.
   - Может быть, демоном. Какой-то из тварей Дракенфелса.
   Гном пинком сбросил раздувшийся шлем Ули с широкого уступа скалы. Тот полетел вниз, ударившись о землю, когда они уже успели забыть о нем.
   Зловонным могильным тлением веяло от останков существа в обличье гнома, три месяца скакавшего бок о бок с ними. Ули делил с ними кров и хлеб. Он никогда не щадил себя в боях, и Женевьева знала, что, если бы не его метко брошенные ножи, она давно уже стала бы мясом для орков. Всегда ли Ули был предателем? Прислужником Дракенфелса? Или же все началось несколько мгновений назад, когда тень крепости пала на него? Как же мало она на самом деле знает о своих спутниках по этому приключению.
   Приключение! Именно так казалось, когда Освальд фон Кёнигсвальд, с горящим взором, вербовал ее в «Полумесяце». Она работала в Альтдорфе, в таверне, подавая напиток за напитком, лет уже сто или около того. Долгожительству сопутствует тяжкий груз скуки. Женевьева, после темного поцелуя навсегда застрявшая между жизнью и смертью, была готова почти на все, чтобы избавиться от скуки. Так же, как Антон Вейдт был готов почти на все ради золота, или Сиур Йехан - ради возможности расширить свои познания, Руди Вегенер - добиться еще большей славы, а погибший несколько недель назад Хайнрот - свершить желанную месть. А Освальд? Ради чего Освальд - наследный принц Освальд, напомнила себе Женевьева, - мог быть готов на все?
   Приключение! Подвиг! Вся эта чепуха из баллад и дешевых книжек, легенд и трактирных россказней. Теперь, когда позади осталось столько смертей и еще двое умирали прямо у нее на глазах, Женевьева уже не была так в этом уверена. Теперь их затея выглядела просто отвратительной, грязной попыткой убийства. Да, оно должно оборвать отвратительную, грязную жизнь, и все же это убийство.
   - Сиур Йехан? - спросил Освальд.
   Руди, широкое разбойничье лицо которого утратило обычный цветущий румянец, покачал головой. Из ран ученого все еще текла кровь, но глаза его закатились, видны были лишь белки. Он перестал биться. Маг Стеллан поднял взгляд от трупа.
   - У него не было шансов. Гном перерезал ему горло до кости. Не задохнись он, так истек бы кровью. Или наоборот. Не одно, так другое прикончило бы его.
   - Довольно, - произнес Освальд, - мы должны идти дальше. Скоро сумерки. В темноте все будет намного сложнее.
   Для других сложнее; для нее - лучше. Солнце нырнуло за горизонт, и Женевьева почувствовала, как возвращаются ее ночные чувства. Она могла не обращать внимания на отголоски боли в руке и боку. Над ними на фоне темно-красного неба высилась крепость Дракенфелс, семь ее башен вонзались в небеса, словно когтистые пальцы изуродованной ладони. Ворота на вершине скалы были, как всегда, открыты, - зев в каменной толще. Женевьева видела глаза во тьме за воротами: полувоображаемые неприветливые тени, мелькающие за бесчисленными окнами, сами, казалось, обратились в глаза.
   Здесь должно окончиться их приключение. В замке, сером и иззубренном, как скалы вокруг него. В крепости, более древней, чем Империя, и более мрачной, чем смерть. В логове Великого Чародея.
    Дракенфелса.
 

II

   Вечный Дракенфелс, Великий Чародей был стар, он был древним еще задолго до первого рождения Женевьевы Сандрин дю Пойнт дю Лак Дьедонне. А это, как она никогда не позволяла себе забывать, случилось шесть сотен и тридцать восемь лет тому назад.
   В настоящей жизни родиной Женевьевы был город Парравон на востоке Бретонии, где ее отец занимал пост министра правящей фамилии, а ее сестры почитались среди первых красавиц при дворе, знаменитом во всем свете своими красавицами. Дракенфелс в те дни гораздо чаще показывался среди людей и имел обыкновение являть свое скрытое под металлической маской лицо при дворах и во дворцах Бретонии и Империи.
   Предания были тогда свежее. Шепотом рассказывали истории о его бесчисленных кутежах, его невероятных преступлениях, его сокрушительной ярости, его великой магии, его ужасной мести и его единственном поражении. Дракенфелс был одной из сил, правящих миром. Женевьева полагала, что, хоть и полузабытый, он остается ею до сих пор. Он потерпел поражение лишь однажды, от руки Сигмара Молотодержца. Странно думать, что в ту пору Сигмара считали человеком. Героем, но все-таки человеком. Теперь жрецы называют его верховным божеством Империи. Сигмар исчез, никто не знает куда, но монстр, которого он однажды покорил, все еще тут. Злом Дракенфелса все еще полон мир.
   Будучи девочкой двенадцати лет, за четыре года до темного поцелуя, Женевьева увидела Дракенфелса собственной персоной. Он проезжал через Парравон со своей армией мертвецов, разряженный в прекрасные шелка, в золотой маске. Головы военачальников ополчения Правящего Дома с разинутыми ртами покачивались на пиках. Из толпы выскочил было ассасин, и его тут же в клочья разорвали полуистлевшие помощники Дракенфелса. Демоны плясали в воздухе, сражаясь за ошметки тела растерзанного человека с кинжалом. Женевьева пряталась за юбками сестер, но, тем не менее, все прекрасно видела.
   Друзья отца при ней спорили о Дракенфелсе. Его происхождение было неизвестно, слабости - неведомы, силы - безграничны, зло - беспредельно. Даже лица его не видел ли один из смертных. Она пыталась представить нечто омерзительное, сокрытое под маской, отвратительное и ужасное настолько, что по сравнению с этим лица воинов Дракенфелса из костей и мяса покажутся привлекательными. Или же, как предположила ее сестра Сириэль, такую невероятную красоту, что всякий, кто ее увидит, тут же упадет замертво. Сириэль всегда была дурочкой. Она умерла от чумы лет пятьдесят - вообще говоря, всего одно мгновение - спустя.
   Дракенфелс взял дань с Парравона, но, тем не менее, истребил Правящий Дом. В назидание. Отец Женевьевы погиб тоже, вместе с другими государственными лицами пошел на корм одному из демонов - прислужников чародея. Шесть сотен лет спустя она не испытывала особой жажды мести. Ее отец прожил бы еще лет двадцать-тридцать, от силы тридцать пять, и все равно затерялся бы в ее памяти. Трудно считать великой трагедией преждевременную смерть мотылька-однодневки. Порой в ее памяти неожиданно всплывали лица родителей, сестер, друзей из замка. Но все это осталось в прошлом, в жизни, случившейся с кем-то другим.