Страница:
Огней вышагивал по фойе Управления. Требовалось оформить девчонке комнату в общежитии, присвоить статус наукоградца. Вернее, сначала статус, а потом уже комната. Куратор внутренней службы столкнулся с ним в дверях и сообщил, что уходит в двухдневный отпуск. Мол, ищите Журавского, он на замене.
– Шеф прошлый раз полдня за воротами простоял, когда Ирвинг неожиданно отрубил автоматику, – объяснила секретарша. – Сейчас решил съездить во внешний мир до того, как наш гений начал новый эксперимент.
Да уж. Гений сумасшедший. Неудивительно, что дочка от него готова к обдолбам сбежать. При мысли о Марине Огней улыбнулся, однако тут же вновь помрачнел. Леди Гамильтон, как всегда, где угодно, но не с ним. Зато рядом толчётся Сэла, которую надо пристроить. Обычно оформлением занимались его подчинённые, и под купол новеньких брали только после ряда собеседований. Но старший ловец может сделать для своих протеже исключение. А эта замухрышка была его подопечной с самого начала. Он её заметил, лично за ней наблюдал около года. Что там наблюдал – они общались довольно часто, хоть девчонка не знала наверняка, кто он. Другие претенденты смотрели на него с надеждой, заискиванием, ожиданием и порой даже требовательно. А эта – с каким-то спокойным восхищением. Потому и не передал её никому. Не то чтобы Огней страдал сентиментальностью, просто… Просто не только леди Гамильтон умеет покровительствовать убогим!
Наконец появился заместитель Журавский. В наброшенном на плечи кителе с полковничьими нашивками, заспанный, как всегда. Из бывших вояк, которых привёл с собой Брут. «Порядок в городе обеспечивать». Огней терпеть не мог этих дармоедов. За двадцать лет в Наукограде не то что ограбления, драки серьёзной не было. А от обдолбов силовой купол защищал надёжнее любой охраны.
Постоянно зевая, Журавский выписал Сэле временные документы и попытался снова удрать из кабинета. Но тут на пороге возник Давид Борн – тоже с группой соискателей.
– О, начальник! И ты здесь.
– Да. Везу новую наукоградицу на поселение.
– Хочешь, я сейчас своих оформлю и твою захвачу?
– Да уж будь добр.
Он развернулся, готовый уйти, и на секунду встретился взглядом с серыми глазами девушки. В них было… Уходить вдруг перехотелось.
– Нет, я сам. У меня ещё дело есть в общежитии.
Жильё Сэле понравилось. Огнею эти комнаты всегда казались слишком маленькими и тесными, но девчонка так восхитилась открывшимся из окна видом – миниатюрным водопадом в зелёной листве, – что казалось, остальное её не интересовало. Не меньше минуты любовалась, а потом повернулась к своему спасителю.
– Спасибо вам.
Огней пожал плечами.
– Это моя работа.
– Я ещё не пришла в себя… Не верится… Вы можете подумать, что я неблагодарная – молчу всё время. Но я, когда шла сегодня утром к станции, даже не надеялась, что вечером стану жителем Наукограда. Если бы пришлось возвращаться, я бы… Спасибо, вы – мой спаситель.
Огней попытался изобразить улыбку. Вежливая девочка. Познакомить её с Мариной, что ли? Пусть поучится леди Гамильтон манерам.
– Мне показалось, что ты хочешь о чём-то поговорить? В Управлении ты так посмотрела! Или я ошибся?
– Не ошиблись. Вы… Я вами всегда восхищалась. С первого дня знакомства. Но я и мечтать не могла, что однажды окажусь с вами под куполом. Вы не представляете, какая я счастливая. И как я вам благодарна. Спасибо, Огней.
Сэла вдруг оказалась очень близко, попыталась прильнуть. Огней отшатнулся невольно.
– Эй, ты чего удумала? Я тебе не коп из «Мегакрута»!
Краска бросилась в лицо девушки. Она попятилась, замотала головой.
– Простите, ради бога! Понимаю, я вас недостойна, я противна вам. Не знаю, что на меня нашло. Просто…
Потупившись, она прошептала:
– Я вас люблю…
Огней хмыкнул. Вот так-так! А чему удивляться, у них, обдолбов, это запросто. Интересно, Динарий так же к Марине подъезжал? Мол, «люблю и пошли в койку»? Мерзкий тип. А Давид ещё предлагал его в качестве кандидата в наукоградцы. Сговорились они, что ли?
Впрочем, Сэлу ставить в один ряд с обдолбами неверно. Рафинированная, выросшая в столице девочка, умненькая, вполне чистенькая. И если леди Гамильтон позволяет себя «благодарить» таким образом, то уж ему, ловцу, как говорится, и бог велел.
Огней поманил девушку пальцем.
– Иди сюда. Где ты набралась этих глупостей – «противна, недостойна»?
Сэла нерешительно приблизилась.
– Я…
Огней не дал договорить, обнял за плечи. Кожа оказалась неожиданно приятной на ощупь, и волосы шелковистые. А пахло от девушки чем-то неизвестным. Не чистые цветочные и травяные тона Наукограда, но и не приторная слащавость внешнемирской элиты, что-то иное. Странное и манящее.
Огней с удивлением понял, что хочет эту девушку, и немедленно. Ну а в её желаниях сомневаться не приходилось.
Всё же он не смог пересилить давнюю брезгливость ко всему внешнемирскому, когда губы Сэлы коснулись его губ. Отстранился.
– Погоди… Тебе нужно помыться с дороги. Ступай в душ, я подожду. Только не долго!
Она управилась за десять минут. Выпорхнула из ванной комнаты, закутанная в длинное махровое полотенце. И облегчённо вздохнула, увидев, что он сидит на койке – не обманул, дождался.
– Иди сюда, – позвал Огней. – Если ещё не передумала.
Ответом ему стала светлая улыбка. Девушка подошла и, когда он потянул за край полотенца, не стала придерживать, позволила соскользнуть на пол. Теперь, после пенок и шампуня, от Сэлы пахло как от любой женщины Наукограда – чистотой. Странный, не похожий ни на что аромат исчез. На миг Огней пожалел об этом.
Древняя башня, увенчанная четырьмя зубцами, казалась чужеродной в окружении коробок из серого растрескавшегося бетона и такого же серого мутного стекла. Сколько памятников архитектуры по всему миру разрушено, а она стоит. И нет ей дела ни до мельтешащих у подножия людишек, ни до влюблённой пары, идущей как бы вне всей этой толпы, ни даже до ночного клуба «Мегакрут», прочно въевшегося в её каменное тело.
Однажды Марина рассказала Дину, что башню построили ровно тысячу лет назад. А бастион – «та полукруглая пристройка, в которой сейчас ваш «Мегакрут» расположен» – веком позже. «Обдолб», – ответил Дин. И с гордостью добавил, что в «Мегакруте» к тому же есть площадка свободной любви. Кажется, тогда Марина впервые посмотрела на своего кавалера с презрением. Он истолковал взгляд иначе – об упомянутой площадке больше не заикался.
Марина отмахнулась от неприятного воспоминания – совсем оно не к месту. Две недели она не видела Дина – отец загрузил работой в лаборатории по самое не могу. И стоит ли в день долгожданной встречи думать о всякой ерунде? Да, Дин неидеален. Он испорчен внешним миром, но сегодня она обязательно поговорит с ним о переезде. А если повезёт – не только о нём, ей теперь многое нужно сказать. Надо лишь выбрать момент.
– О чём задумалась?
– Да так. Не могу привыкнуть к твоему Коку. Знаешь, у нас в Наукограде всё по-другому.
– Например?
– Деревья везде на улицах, клумбы с цветами. Люди иначе выглядят и ведут себя иначе. А ещё коты и собаки!
– Тоже иначе выглядят? Мутанты?
– Нет! Они просто есть. Идёшь, а в траве котята играют. Или два спаниеля нюхаются – натягивают поводки, рвутся друг к другу, а хозяева недогадливые бредут дальше, разлучают бедняг. А у них, может, любовь или дружба. А у вас я и не вижу, чтобы кто-то животных выгуливал.
– Какой смысл в животных?
– Ну… Э-э-э…
– Читал я где-то, что раньше, в абсолютное допотопье, были люди, которые жили на севере. Вот ухлопы, как там вообще можно жить? Дубарь же невозможный, срань ледяная. К-хм. Но дело не в этом. У них были собаки, которые тяжести таскали и вообще помогали выживать в этой заднице. Там от собак, конечно, был толк. А сейчас?
– Не знаю, как объяснить… Какой смысл в звёздном небе, в журчании ручья?
– Странные вопросы. Послушай лучше, я, пока тебя ждал, начал статью писать для портала «Трах в первый раз».
Дин включил карманный коммуникатор.
– «Во время секса со шлюхой надевай презерватив. Надевая презерватив, не надо прерывать любовную игру. Презерватив не должен надевать сам мужчина. Чтобы процесс надевания презерватива превратить в увлекательную игру, используй шлюху». Как тебе?
– По-моему, слишком часто повторяется слово «презерватив».
– Это для поисковой системы.
– И сами предложения построены немного, м-м-м, странно.
– Портал – для малолеток, им не нужны красивости, им важна суть. А поисковым ботам так легче найти слово «презерватив».
– Занятно…
– Это же очевидные вещи. Совсем вы в своём Наукограде одичали.
– В Наукограде обычно пишут статьи и книги для людей, а не для ботов!
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Ты же любишь Цветаеву. И не только её. Представь, что было бы, пиши все подобным образом.
– Этим «всем» не нужно поднимать свой рейтинг в Сети.
– Сам хоть понял, какую чушь сказал?
– Да что ты понимаешь вообще? У вас в Наукограде даже Инета нет.
– А у вас книг нет. Удивляюсь, где ты Цветаеву нашёл?
– В Инете.
Марина хотела ответить, но передумала. Они подошли к клубу.
– Давай сядем в белом секторе, – попросила она.
– Хочешь повтыкать?
– Вообще-то поговорить, но тихих уголков для разговоров в ваших клубах не предусмотрено.
– А я бы потанцевал.
– Ого! Что ж, пойдём в красный сектор.
«Так даже лучше, – подумала Марина, – потанцует, расслабится. Танцующий Дин – такое редкое явление…»
Впрочем, длилось явление недолго. Дин прошёлся туда-сюда по танцполу, дёргаясь под однообразное «тынц-тынц», затем сообщил, что у него разболелись ноги, и пошёл к столику. Марина – за ним.
– Устал? – прокричала она. – Пойдём в белый сектор?
– Нет, нет. Ты танцуй, а я просто музыку послушаю.
– Тогда и я просто послушаю музыку. – Марина села.
Дин с минуту молча на неё смотрел, потом обиженно выпалил:
– А могла бы взять меня за руку и повести за собой. Или ты стесняешься со мной танцевать?
Марина пожала плечами.
– Хорошо, пошли.
– Ой, ноги мои, ноги, – запричитал Динарий, едва они оказались на тонущей в цветомузыке площадке. – Ну всё, ты за этот танец со мной не расплатишься!
– Э… Не хочешь – не танцуй. Определись наконец!
Дин замер на секунду, сделал оскорблённое лицо и поковылял к выходу. А Марина разозлилась. Сколько сил она тратит, чтобы спасти человека, а человек этот даже не способен её выслушать! Какое-то время сидела неподвижно, меланхолично разглядывая красный сектор. А он был и не красный вовсе, а кислотно-разноцветный. Разве что боты, снующие между столиками и орудующие за музыкальным пультом, по цвету напоминали переспевшие помидоры. По форме – тоже. Зато сектор втыкания действительно белый. И сейчас в нём равнодушно взирало в пустоту несколько обдолбов. Находились они слева от танцпола и были отгорожены от него прозрачной, но звуконепроницаемой стеной. Такие же стены отделяли «белых» посетителей друг от друга. За дополнительную плату можно взять один отсек на двоих. К Марине подкатил бот и предложил скидку в фиолетовый сектор и флакон «Усилителя ощущений» в подарок. Марина рассказала, куда ему стоит сходить и в какое место свои ощущения засунуть. Бот сообщил, что ответ непонятен, и покатил дальше. Фиолетовый сектор. Говорят, там зеркальные стены и потолок. Ещё и с эффектом увеличения. Говорят, он усыпан «интимными помощниками» на любой вкус – от самых безобидных секс-игрушек до имитации средневековых инструментов пыток. И что из этого выберет твой случайный партнёр и кем он окажется – никогда не известно. Впрочем, ты всегда сумеешь отыграться. Говорят, что туда идут, когда «коктейли обдолбов» перестают приносить мало-мальское удовольствие. И что «Усилитель ощущений» распыляют там прямо в воздухе. А ещё шёпотом добавляют, что не всем удаётся выйти из секс-зазеркалья живыми.
Марина даже не хотела поворачиваться в сторону фиолетовой стены, на которой то и дело мелькали голографические сцены любви. Однако не повернуться порой было сложно – вопли, доносящиеся из «свободной зоны», перекрикивали грохот музыки.
Нечто неопределённого пола подошло к столику и пригласило Марину на танец, после чего отправилось вслед за недавним ботом. Наконец она встала и начала пробираться к выходу.
Дин ждал на улице, и Марина вдруг поймала себя на мысли, что не знает, обрадовало её это или нет, но уж точно не удивило. Он подошёл, попытался обнять, Марина отстранилась.
– Объяснишь, что это было?
– У меня болели ноги. И я тебе не раз говорил: я никогда не танцую!
– Может, хватит глотать зелёную дрянь литрами? Глядишь, и ноги здоровей будут. А заодно и собственные слова забывать перестанешь.
– Что мне ещё сделать, чтобы тебе соответствовать?
– Соответствовать мне? Ты посмотри на себя! В век цветных вирусов умудрился родиться здоровым, чтобы потом угробить себя банальным алкоголизмом.
– Да, давай. Почитай мне нотации, как последнему ухлопу.
– Я не читаю нотаций, я хочу помочь.
– Опять будешь тащить меня в свой Наукоград? Здесь мои друзья, им не нужно, чтобы я менялся, вкуриваешь? Они любят меня таким, какой я есть! А ты – нет. И твой отец никогда меня таким не примет. Но на папашу твоего мне плевать, а из-за тебя – больно.
– Ладно. Послушай, допустим, я хочу, чтобы ты совершенствовался и развивался. Что в этом плохого? Ты не раз говорил, что я на тебя благотворно влияю. Ты можешь достичь многого, если захочешь. Я вижу твой потенциал.
– Говорю же – ты не любишь меня таким, какой я есть! А значит, совсем не любишь.
– Ты меня не слышишь.
– Если любишь, переезжай ко мне. В дупло твой Наукоград!
– Ты так боишься Наукограда? Но ведь ты его ни разу не видел. Пожалуйста, Дин. Выслушай. Я прошу тебя пожить со мной под куполом всего месяц. Тридцать жалких дней. Не понравится – уйдёшь, и я больше не буду к тебе приставать. Обещаю. Всё, что ты потеряешь, – один месяц жизни! Неужели тебе жалко его для меня?
Дин задумался.
– А если ты не можешь подарить мне этот месяц, нам больше нечего делать вместе, – добила Марина.
– Со-о-олнышко. Ну хорошо. Я согласен. Когда ты хочешь, чтобы я приехал?
– Чем раньше, тем лучше. Хоть прямо сейчас.
– Я слышал, к вам так просто не пускают…
– Я – дочь ведущего учёного Наукограда. Со мной пустят.
– Ну… – Дин переминался с ноги на ногу. – Давай попробуем. Мне надо вещи взять. С мамой попрощаться.
– Отлично. Езжай за вещами, а я буду ждать в гостинице.
Номер оказался роскошным и убогим одновременно. Высокие потолки, просторные комнаты, мебель, наверняка скопированная с настоящих деревянных прототипов двадцатого, а то и девятнадцатого века. И в то же время – неистребимый запах освежителя, на этот раз «натурального хвойного», за окном вместо зелени Калиеры – грязно-жёлтые многоэтажки. Лучше бы она попросила номер с видом на пустырь и станцию – лазорево-белый вагончик теперь воспринимался маленькой частицей Наукограда. Марина долго шагала из угла в угол, устала, прилегла на кровать, но заснуть не получалось. Простыни были не первой свежести. И Дин задерживался. Небось с дружками прощается, а не только с мамой. Ничего. Пускай. Зато потом он будет принадлежать лишь ей – не внешнему миру, не приятелям-обдолбам, не пошлым ночным клубам. Ей одной. И он не пожалеет. Полторы недели назад Марина узнала нечто такое, о чём теперь можно рассказать и Дину. Можно! Ведь он согласился на её условие, а значит, достоин услышать новость, которую Марина пока не доверила никому. Отец твердил, что она последнее время слишком бледная, что это всё из-за прогулок по внешнему миру. Как же он прав, как прав…
Прав, прав, прав…
Как, как, как…
Так, так, так…
Тук, тук, тук…
Марина потянулась, прикрываясь от весёлого солнечного луча, беспардонно бьющего в глаз. Ах, уже утро! Она всё же заснула, и спала бы ещё, если бы не настойчивый трам-тара-рам в дверь. Встала, повернула ключ в замке – в номер ввалился полуголый Дин.
– Оу, детка-а-а! Как ты тут, бе-е-ез меня? У меня улёт, полный обдолб, полный. Кхре… Хик! Мне никогда не было так… так… О, где унитаз?
Марина распахнула дверцу ванной комнаты, пропустила спешно ковыляющего Динария, прислонилась к стене.
– Дин, (бэ-э-э-э-э) ты где был? И где твой чемодан?
– Как… бу-э-э-э… какой чемодан?
– С вещами!
Дин вышел из ванной, шатаясь, подошёл к кровати, свалился. На левом плече красовался кровоподтёк, поясницу украшали царапины. Да и хромать он стал сильнее обычного.
– Дин, что с тобой?
– Со мной – всё отлично! Иди-и-и скорее сюда. Мне тебя – хик – не хватало. О, как не хватало. Другой раз сходим вместе! Непр-р-ременно!
– Куда сходим? Мы в Наукоград идём, забыл?
– В дупло Наукоград. Мне и тут хорошо. Я даже не подозревал, как мне хорошо здесь. В дупло твой купол!
– Дин?!
Марина схватила кувшин с водой и вылила кавалеру на голову. Он завопил, затрясся, будто огромный пёс и наконец посмотрел на неё более-менее осмысленно.
– Очнулся? Может, теперь объяснишь, что случилось за эту ночь?
– Я… Б-р-р-р. Ага. Значит, так. Ты уехала в гостиницу, а я решил заскочить в «Мегакрут». На полчасика. В зону свободного секса. Не смотри так! Я подумал: «Вдруг больше сюда не вернусь?» Хоть попробую напоследок. Не смотри так! Это… это было – оу-у-у-йе-е-е-е! Непер-р-редаваемо. Солнце! Любимая! Зачем нам твой купол? Говоришь, я не видел Наукограда? Да ты ведь не видела всего остального мира! Тебя же никуда не затащишь. Боишься вечно какого-то укура, а вокруг столько кайфа. У вас такого нет. И не будет. Вы же там и не знаете, что такое кайф!
– Прощай, Дин. – Марина принялась натягивать платье.
– И куда ты? Под купол? Кому ты там нужна? Кому ты вообще нужна, кроме меня?
Марина обула босоножку. А где же вторая? Ладно, пройдусь босиком. Ах, вот она.
– Стой, солнце. Ты обиделась из-за того, что я сказал… А что я сказал? Наукоград. Это он нас разлучает. Не пущу!
Дин упал с дивана.
Марина вышла и закрыла за собой двери. Она не станет ему больше ничего говорить. Счастливая новость останется лишь её новостью. Она всегда презирала женщин, которые удерживали любимых мужчин силой.
Две недели на подготовку эксперимента. Да ещё и в полной секретности – указания ассистентам звучали примерно так: «Зайди в пятый корпус, чтобы никто не видел, включи тумблер, не скажу зачем, и дождись результата, не пойми какого. Как это ты не понял задачу? Хочешь из Наукограда вылететь? Выполняй! И не смей болтать нигде о том, что делаешь».
Впрочем, Ирвинг справился. На девяносто шесть процентов он был уверен в успехе мероприятия. И никто ничего не заподозрил. Только Марина вдруг стала беспокойной и начала с особым рвением тащить своего Дина под купол. А может, у неё очередное любовное обострение?
Ладно, разберёмся после эксперимента.
Главное, он это сделал – разработал алгоритм, позволяющий воздействовать не на отдельные ячейки вакуума, а на произвольные их массивы. Например, на «зелёного Ноо» целиком. Энергия столкновения ионов свинца в коллайдере – 14 тераэлектронвольт, состояние кварк-глюонной плазмы продлится 7 секунд. Этого хватит, чтобы разорвать сцепленность вакуума с квантерным массивом планеты. С отдельными квантерами он проделывал подобное – отключил от ноосферы компьютеры Наукограда. По его подсчётам, первая фаза эксперимента – сортировка логических массивов – займёт около суток. Вторая – декогеренция – всего полчаса. И эти полчаса решат судьбу человечества.
Ирвингу не терпелось увидеть результат. Завтра. Уже завтра он завершит дело, над которым работал, нет, не последние две недели – последние двадцать лет. Ирвинг потёр руки, прошёлся по лаборатории.
А Марина опять опоздала. Час дня, а её нет на месте. Хотя… Пусть сегодня побездельничает, она две недели отработала идеально, можно и поблажку сделать девочке. Главное, чтобы завтра была как штык в лаборатории.
– Да. Именно так! Завтра – как штык! – громко сообщил Ирвинг пространству, заставив вздрогнуть лаборантов, и пошёл к выходу. Напомнить дочери об её обязанностях.
Марина шла в лабораторию, грустная и невыспавшаяся. «Что ж, – размышляла она, – сбылась мечта отца, Дин исчез из моей жизни. Буду заниматься физикой, что ещё остаётся?» Она так задумалась, что не услышала сразу, как её окликнули. Давид Борн.
– Марина! Леди Гамильтон, можно тебя на минутку?
– Давид? Здравствуй.
– У меня для тебя записка. От Дина. Просил передать.
– Не хочу читать.
– Тогда я выброшу…
– Стой, дай сюда. Он трезвый был?
– Да, на удивление. Только какой-то подавленный. Ладно, я пошёл, дела.
Марина вздохнула. Развернула листок бумаги. Пробежала глазами по строчкам.
– Давид! – крикнула вслед ловцу. – Спасибо.
Дин просил прощения и умолял встретиться и ещё раз всё обсудить. Клялся никогда больше не заходить в фиолетовую зону и вообще не приближаться к «Мегакруту». Обещал мыть волосы и чаще менять футболки. Соглашался прожить в Наукограде не один испытательный месяц, а целых два. Но предупреждал, что, если Марина не вернётся, он придёт в сектор свободной любви и позволит запороть себя насмерть.
Марина нервно засмеялась, а на глаза навернулись слёзы.
Что ж, закончится эксперимент… Хотя… Она свернула с дорожки к «беседке влюблённых», увитой серебристым вьюнком, села на скамейку. Что-то в грандиозной отцовской задумке её беспокоило. В первую очередь – повышенная секретность. Даже она, родная дочь, понятия не имела, над чем конкретно они работают. Вроде бы эксперимент связан с расслоением зелёного и синего Ноо, не дают отцу покоя эти цветовые вариации. А доступ под купол закроют заранее, чтобы не случилось паники, как в прошлый раз. Всё логично, всё понятно. Но отчего же так тревожно?
– Вот ты где!
Отец, лёгок на помине, спешил к беседке.
– Хочу напомнить, что завтра в мире науки произойдёт величайшее событие и ты обязана присутствовать.
– Папа, – Марина взяла его за руки, усадила на лавку, – скажи мне, что это за эксперимент?
– Завтра увидишь.
– Ладно, попробую иначе. Ты можешь гарантировать, что никому ничего не угрожает?
– А что может угрожать? Кое-что, возможно, изменится. Да не пугайся, к лучшему поменяется. Никто не пострадает, посмотри, сколько мы уже экспериментируем – хоть раз кто-то пострадал? На время второй фазы эксперимента мы заблокируем все входы-выходы из Наукограда. Во время первой будут открыты резервные ворота – на всякий случай. – Ирвинг поднялся на ноги. – А ты завтра в семь ноль-ноль должна быть в лаборатории.
– Хорошо. – Марина тоже встала. – Надеюсь, к тому времени мы с Дином успеем вернуться.
– Духу его чтоб не было под куполом! На прошлой неделе Огней официально забраковал его кандидатуру.
– Ах, Огней забраковал? Да как он… Кто он такой?!
– Вообще-то старший ловец.
– Но он не знает Дина. Это – не резюме профессионала. В нём говорит тупая ревность.
– Мне безразлично, что в нём говорит. Но в данном случае слово старшего ловца – закон. Хочешь, оспаривай решение Корсана у Мартина Брута. Не исключено, что твою жалобу даже рассмотрят. Месяца через два-три.
– Вот как. – Марина медленно кивнула. – Что ж. Вы не оставили мне выбора.
Она развернулась, сорвала с ног туфли на каблуках и побежала по дорожке.
– Марина! Куда ты? Не смей, слышишь, не смей идти к этому обдолбу!
Марина обернулась.
– Я иду не к обдолбу. Я иду к отцу своего ребёнка!
Николай придирчиво осмотрел своё новое творение. А что, девушкам должно понравиться. В данном случае – одной девушке, но со временем можно наделать много подобных украшений как для наукоградских модниц, так и для внешнемирских.
Осталось выбрать минуту и вручить подарок леди Гамильтон.
В дверь позвонили. Николай подкатил к двери, открыл… О! В гостиную зашла Марина.
– Слава мирозданию, ты дома! – Девушка прислонилась к стене, пытаясь отдышаться.
Бежала она, что ли? Николай подкатил к бару, налил стакан воды, протянул гостье. Она благодарно кивнула.
– Я запутала отца. Сделала вид, что бегу к дому, а сама рванула к тебе. Но он может догадаться, поэтому времени у меня мало.
– Э… Не понял ровным счётом ничего, но ты садись, не стой.
– Николай, я зашла попрощаться. Мой отец и твой брат не оставили мне выбора.
– Постой. Давай обо всём по порядку.
– Огней забраковал Дина. Я ухожу из Наукограда. Ты можешь одолжить мне немного продуктов и чистых футболок?
Николай моргнул. Вспомнилось недавнее опасение – «если хватит ума…». Накликал.
– Я-то могу, – произнёс неуверенно, – но и то и другое у тебя быстро закончится.
– Ничего. Что-нибудь придумаю. Николай, или ты мне помогаешь, или я пошла!
– Помогаю. Там холодильник – выбирай, что хочешь. А я принесу футболки.
Леди Гамильтон метнулась на кухню. Николай покатил в комнату, размышляя, что теперь делать. Позвонить Гамильтону? Вызвать Огнея? Нет, Марина никогда не простит. Лучше следовать собственному плану. Вовремя он подсуетился с подарком. Главное, чтобы Марина согласилась его принять.
– Держи, – сказал он подруге через несколько минут, – здесь не только футболки, но ещё и рубашки, тебе должны подойти. И чемодан с терморегуляционным отсеком – для продуктов.