Юлия Алейникова. От создателей Камасутры

   Индийцы, игравшие в кости, из мирных безобидных обывателей в один момент превратились в злобных бандитов. Толкнув Павлика так, что тот упал, они взяли Леночку с двух сторон под мышки и поволокли ее куда-то. Павлик побежал за ними, продолжая орать и кидаться на похитителей. В конце концов, когда они вышли к шоссе, к припаркованной на обочине машине, один бандит забрался вместе с Леночкой на заднее сиденье, а трое других принялись мутузить незадачливого игрока в кости. Откуда-то на его крики прибежал полицейский, но вместо того, чтобы спасти ребят, он сам наподдал Павлику ногой, сказал что-то насмешливое этим мерзавцам и удалился. После чего у Павлика отобрали все документы, которые он носил с собой, часы, DVD-плеер и мобильник; и, крепко врезав ему напоследок, господа укатили в неизвестном направлении. Павлик пытался бежать за машиной, запомнил ее номер, но куда уж ему угнаться было за ними?
   – Так почему же ты не пошел в отель, не вызвал оттуда полицию? – недоуменно поинтересовалась я.
   – Как же я туда пошел бы, у меня ведь документы отняли?
   – И что? Ты там живешь. В номере – твои вещи. У тебя что, каждый раз на входе паспорт спрашивали?
   – Нет, – растерялся мальчик.
   – Так отчего ты не пошел в отель?
   – Не знаю. Испугался…
   – А в полицию почему не обратился?
   – Так они же меня и побили! – вновь захныкал бедолага.
   Я открыла было рот, но промолчала: что взять с мальчика, попавшего в такую ситуацию?
   – Ладно, а дальше что было?
   – Я до ночи прятался в зарослях, очень замерз, страшно мне стало – а вдруг там змеи? Я на пляже нашел какую-то тряпку, спал под ней на топчане, только ушел подальше от… от того места. А утром пошел в город, надеялся кого-нибудь из наших туристов встретить, чтобы они мне помогли консульство найти или, может, домой позвонить разрешили бы с их мобильника. Но наши как-то не попадались, а пить и есть мне жутко хотелось, и ноги совсем не держали. Ну, я мучился, мучился, а потом напился из уличного фонтана и пошел на вокзал, там поспал немного на скамье. Но у меня был такой вид, после того как меня избили, что полицейский стал ко мне присматриваться, и я убежал. Ночевал с нищими возле рынка. Сперва я их боялся, но потом ничего, они добрые, во всяком случае, не обижали меня. Утром мне какая-то женщина дала поесть. А к вечеру мне стало плохо. Голова ужасно болела, и жарко стало очень, температура, наверное, поднялась… А дальше я ничего не помню. А меня теперь в тюрьму посадят? – дрожащим голосом спросил Павлик.
   – Что? – не сразу поняла я.
   – За что? – со вздохом спросил Василий.
   – За Леночку.
   – Ты-то тут при чем? Это мерзавцев этих сажать надо, – обреченно вымолвил Василий. – Ладно, Юль, запускай офицера, он там и так уже заждался.
   Ближайшие пару часов мы потратили на составление протокола, описание личностей преступников и разбор полетов на местности. После чего, наскоро перекусив в больничном буфете, отправились с визитом к начальнику полиции.
   По идее, никто не уполномочивал нас искать пропавшую девушку. Но не бросать же человека в такой беде! Оставалось только надеяться, что за те дни, пока Павлик валялся в окрестностях рынка, ее не покалечили, не посадили на наркотики и вообще не очень сильно над ней издевались. Об остальном даже думать не хотелось.
   Господин Шиваджи радости от этих хлопот отнюдь не проявлял, но, взявшись за гуж, как говорится…
   Спустя три дня, на протяжении которых Василий безостановочно орал в мобильник, решая рабочие вопросы, и бесился от невозможности вернуться домой, шеф Шиваджи выявил некоего недобросовестного сотрудника во вверенной ему организации и «предъявил» его Павлику. Павлик, трясясь под одеялом, типа этого опознал, а тот, в свою очередь, выдал полиции мелких жуликов, продавших Лену в притон. Негодяи эти – после долгой беседы – выложили, куда они дели девушку, и полиция подготовила облаву. Документы нашему мальчику восстановили, и он не мог дождаться отбытия на родину. В свой отель он возвращаться отказался и сидел у нас в номере, вздрагивая от криков Ползунова. Покидать здание отеля он категорически отказывался и, если бы не страх перед родителями Лены, давно улетел бы домой.
   Наконец, заветный час икс настал: повязали кучу народу, предъявили нам штук пятнадцать девиц, всех цветов кожи и волос и комплекций, но Лены среди них не было. После долгих эмоциональных допросов задержанных удалось выяснить: да, Лена в борделе была, но во время облавы она каким-то образом ускользнула и от хозяев, и от полиции, и где она теперь, не ведомо никому.
   – Господа, боюсь, что на этом моя миссия окончена. Разумеется, я внесу вашу девушку в список пропавших, ее фото мы раздадим всем в числе прочих разыскиваемых лиц, но большего я вам обещать не могу. Я и так оторвал сотрудников от других операций ради быстрого решения вашего вопроса. Мой привет и наилучшие пожелания господину Качваху.
   Влиятельному другу нашего Сереги, любезно согласившемуся составить нам протекцию.
   На этом мы покинули полицейское управление.
   – И сколько нам тут еще торчать? – раздраженно обернулся ко мне муж. – А если они ее через год найдут? У меня дела стоят! Все, хватит этой благотворительности, надо вызывать ее родителей, пусть сами ищут Лену.
   – Погоди. Ты представляешь, что с ними будет? Давай лучше так. Ты поезжай, а я задержусь на недельку, если ее не найдут, ладно, я вызываю родителей, а сама еду домой. А Павлика ты берешь с собой.
   – Хитрая!
   – Да что – хитрая? Тебе с ним только в самолете до Петербурга надо долететь, а там мамаша его встретит.
   – Ладно. Но ты уверена, что я могу тебя одну без присмотра оставить?
   – А в чем, собственно, проблема?
   – Вляпаешься опять во что-нибудь.
   – Ну, знаешь, жила я до тебя и не вляпывалась! – рассердилась я. – И вообще, если хочешь знать, все мои неприятности – они, собственно говоря, твои! – Крыть Василию было нечем, поэтому всю дорогу до отеля мы молчали.
   А через день я махала улетавшему самолету, стоя у ограды аэропорта. За последние полтора года я впервые оказалась предоставлена самой себе! Пьянящее чувство свободы сменилось к вечеру тоской по родственникам. Я набрала номер Вероники.
   – Ало? Мам! Ничего не слышу! Мы на дискотеке, перезвоню завтра! Пока!
   Денис был в кинотеатре, а Василий разговаривал еще по двум телефонам и орал так, что желание общаться с ним испарилось на корню.
   Вечер я скоротала за пролистыванием какого-то глянцевого журнала.

Глава 3

   Уезжая, муж строго-настрого мне наказал: территорию отеля не покидать, ни во что не впутываться, сидеть в центре аюрведы или еще где-нибудь, но – только на пресловутой территории. Два дня я строго следовала указаниям любимого супруга, а на третий мне показалось, что я превращаюсь в кочан капусты, который растет себе на грядке, а за ним любовно ухаживают.
   Отбросив в сторону очередной журнал, я подняла глаза к потолку и взвыла. Нет, хватит с меня! Вскочив с кровати, я три раза обежала весь номер по кругу, сделала пять наклонов и приседаний и взялась за телефон.
   – Джамш? – радостно воскликнула я, услышав в трубке протяжное, глубокое «Алло?». За время наших странствий по этой стране я здорово усовершенствовала свой английский и теперь без труда объяснила Джамшу, своему старому знакомому, суть проблемы. Возможно, все же несколько безграмотно. Главное – он меня понял.
   После обеда, облачившись в лиловое сари, с сумкой под мышкой, я выплыла из здания отеля и села в уже ставшее мне родным такси. Джамш галантно захлопнул дверцу машины и, рысцой обежав машину, сел за руль.
   План был таков. Мы высадимся неподалеку от места, где держали Леночку, и начнем опрашивать население, не попадалась ли кому-то на глаза худенькая европейка в джинсах и майке, с длинными русыми волосами, среднего роста? Фотографий девушки у меня с собой было штук пять, не меньше. Полиции такое количество не понадобилось. Бродя по извилистым улицам бедной окраины, мы не заметили, как начали сгущаться сумерки. Первый «заход» результатов не принес, но на мгновенный успех я и не надеялась.
   Следующие три дня я выезжала на поиски, как на работу. Джамш, жутко довольный постоянным доходом и ненапряжной работой, с радостью сопровождал меня, совмещая обязанности охранника и гида. Он цветисто рассказывал мне о каждом закоулке, куда нас заносило в ходе поисков. Послушать его, так тут и впрямь каждый камень дышит историей – если только он сам их не выдумывал, чтобы меня развлечь. Порою мне казалось, что он вообще забывал, зачем мы тут бродим, и жутко удивлялся, когда я, сунув ему в руки фото, отправляла его опросить попрошаек – не видели ли они нашу Лену?
   Полиция, похоже, к нашей истории вообще охладела. Начальник полиции, услышав мой голос по телефону, жутко оживлялся, но только до тех пор, пока я в очередной раз не отказывалась от совместного ужина с ним. Дальнейшее его не интересовало. Встречаться с ним лично я побаивалась – после отбытия Василия он определенно перешел в наступление. Прожигал меня насквозь страстными томными взглядами, не выпускал мою руку после не в меру затянувшегося рукопожатия, и прочее в том же духе. Судя по всему, господин Шиваджи был законченным донжуаном. Оставалось посочувствовать его супруге.
   Лена не находилась, время шло. Семейство настойчиво требовало моего возвращения. Но не могла я вот так запросто уехать. Родители девушки до сих пор не получили визу и приехать в Гоа не могли, к тому же их средств хватило бы максимум на пару недель проживания в очень скромном отеле. Языка они не знали, как искать дочь в чужой стране – не представляли. Ее мать каждый день звонила мне, заливаясь слезами, и с надеждой спрашивала – не нашлась ли Леночка? Утешить ее я могла только тем, что она явно жива, а значит, мы ее разыщем.
   Однажды, бредя по узкой улочке недалеко от центра Маргао, я случайно наткнулась на расписную тарелку, выставленную среди прочих на прилавке возле гончарной мастерской. На тарелке, окаймленная тропической зеленью, была изображена Петропавловская крепость – без всяких сомнений. Удивленная до глубины души, я остановилась и взяла ее в руки.
   Из мастерской вышел хозяин. Вытирая руки о фартук и кланяясь, он пригласил меня зайти посмотреть его прекрасные блюда и кувшины.
   – Мне нравится вот эта тарелка. Что это за место? – спросила я, показывая на рисунок.
   – Не знаю. Эту тарелку расписывал не я. Если хотите, у нас есть виды Тадж-Махала, а еще – Золотой храм, храм Шри Мангеш, базилика Бом Хесус…
   – Нет, нет, меня интересует именно это блюдо.
   – Это рисовала девушка, она не индианка. Я не знаю, откуда она.
   – Я покупаю это блюдо. Вы не могли бы мне рассказать поподробнее об этой девушке?
   Хозяин посмотрел на меня хитрым оценивающим взглядом.
   – Вот эту тарелку тоже она расписывала, – сказал он, вытаскивая откуда-то из заднего ряда нежно-голубую тарелку с изображением стрелки Васильевского острова.
   – Хорошо, ее я тоже возьму. Так что же насчет девушки?
   – Сейчас не сезон, очень мало покупателей, – как ни в чем не бывало продолжал этот мелкий вымогатель.
   – Я совершенно равнодушна к керамике! Разве что для знакомых купить, в качестве сувениров?.. – в тон ему лениво проговорила я. Глаза хитреца заблестели от удовольствия, но тут я добавила: – Хотя это же не единственная лавка в городе, возможно, где-нибудь есть товары подешевле и поинтереснее.
   – Ратна! – тонким от волнения голосом закричал чумазый продавец.
   Из глубины дома выплыла высокая статная дама в малиновом сари. Она была выше мужа на целую голову. Мило улыбнувшись мне, она свысока взглянула на супруга, как королева на верного вассала, с ноткой покровительственного одобрения.
   – Дама желает узнать о девушке, расписавшей эти тарелки. – И он торопливо добавил: – Она их уже купила.
   Я протянула деньги, и он, торопливо схватив их, спрятал монеты в карман запачканного глиной фартука, как будто боялся, что я передумаю.
   – Почему вас интересует эта девушка? – несколько настороженно спросила жена гончара.
   Взглянув на нее повнимательнее, я решила, что самым простым способом услышать правдивую информацию будет такая же искренность с моей стороны.
   – Вы позволите войти?
   – Прошу вас, – проговорила она мягким глубоким голосом, отодвигая занавес из бус, закрывавший вход в мастерскую.
   Я в двух словах изложила ей историю Павла и Леночки и показала фото, уже порядком помятое от постоянных демонстраций.
   – Это она, – внимательно рассмотрев фотографию, подтвердила хозяйка. – Она появилась на нашей улице вчера, рано утром. Шла, пошатываясь, очень худенькая, насквозь мокрая, с каким-то несчастным, потерянным взглядом. Я только открывала окна, прохожих еще не было. Она остановилась неподалеку, вон у того дома, прислонилась к стене, и мне показалось, что она сейчас упадет. Мне стало очень жаль ее. Я подумала – может, ее обокрали, или она потерялась, а может, ее кто-нибудь обидел? Я вышла из дома и хотела спросить, не нужна ли ей помощь. Но она страшно перепугалась, попятилась и упала, споткнувшись о камень. В общем, я ее подняла, отвела в дом, умыла, накормила и, ни о чем не спрашивая, уложила спать в комнате дочери. Ее сейчас нет, моя дочь учится в Мумбае, в университете, приедет только на каникулы. Девочка поспала часов десять, а когда проснулась, сказала, что ей нужно в Дели, и спросила, куда идти, в каком направлении? Я объяснила и попробовала расспросить, зачем ей в Дели, как же она доберется? Но она сразу замкнулась. А потом спросила, можно ли ей расписать тарелку, она этому училась. Муж не хотел, но я разрешила. У нее красиво получилось, она сказала, это ее город. Но название его она не пожелала нам сообщить.
   – Это Петербург, в России, – объяснила я. – Эту девочку очень напугали и обидели, ей нужна помощь.
   – Я поняла. Я боялась ее отпускать, хотела, чтобы она отдохнула, успокоилась, но она попросила дать ей с собой бутылку воды и рано утром ушла.
   – Сегодня… рано утром?! – дошло до меня. – Куда она пошла?
   – Вот по этой улице, до площади Праса-Жоржи-Баретту. Надо свернуть с площади налево и дальше держаться направления на запад. Так она выйдет на шоссе, ведущее в Панаджи. Мне показалось, что она собирается идти пешком, всю дорогу, – с полными искреннего удивления глазами проговорила эта добрая женщина.
   – Спасибо. Я хочу купить вот эти тарелки, – сказала я, торопливо беря в руки стопку из десяти тарелок, стоявших возле двери.
   – Совершенно не обязательно что-то покупать, – сказала госпожа Ратна, отбирая у меня тарелки, – тем более что их еще не обожгли. Девушка нуждалась в помощи, мы ей помогли, вот и все.
   – Нет, нет! Я хочу купить сувениры для друзей. Но я боюсь, что задерживаться нельзя… Завтра я обязательно приду за тарелками! Спасибо вам огромное! – скороговоркой выпалила я, выскакивая на улицу и высматривая Джамша. Тот тихо-мирно сидел рядом с хозяином мастерской и, как завороженный, следил за вращением гончарного круга.
   Вырвав его из состояния нирваны, я погнала моего провожатого к машине, по пути озвучивая инструкции. Когда машина уже мчалась к шоссе и я, вытянув шею, высматривала в окно салона стройную фигурку девушки, пришло озарение. Похоже, Лена собралась пешком пересечь полстраны, чтобы добраться до российского посольства!
   Мы выехали на трассу, но девушки нигде не было видно. Может, мы ее проглядели, запаниковала я. А может, она рискнула ехать автостопом? Или решила переждать в зарослях до рассвета, чтобы поменьше мелькать на дороге, из страха попасться на глаза своим похитителям? Подпрыгивая на заднем сиденье, я то и дело давала Джамшу новые указания.
   – Останавливайся, мы возвращаемся! Нет, лучше еще немного проедем… Нет! Сначала вернемся к выезду из города!.. Нет, все же лучше доехать до ближайшего городка или деревни и там поспрашивать. Или лучше все же вернуться?
   Джамш спокойно, как истинный пофигист, рулил вперед, тихо мурлыча себе под нос. Было непонятно, слышит он меня вообще или нет. Разозленная таким невниманием, я с силой ткнула его в спину.
   – Вот она! – радостно отозвался этот престарелый хиппи.
   – Кто – она? – раздраженно отозвалась я, раздираемая сомнениями, ехать ли дальше или повернуть.
   – Девушка, – довольным голосом констатировал мой возница.
   – Девушка?! Девушка! – Информация, наконец, достигла моего «центра приема данных». – Где?! – подпрыгнула я на сиденье и треснулась головой о потолок, а потом носом о полуопущенное оконное стекло.
   – Вон идет! – Джамш ткнул длинным загорелым пальцем вперед.
   Проморгавшись, я разглядела в серой пелене дождя размытую маленькую фигурку, бредущую по обочине среди велосипедистов, коров, тележек и пеших паломников. Было непонятно, как Джамш смог ее разглядеть в этой мешанине. Поскольку дорогу в очередной раз перекрыло то ли стадо бродячих коров, то ли очередной праздничный кортеж, мы еле тащились, и я, потеряв терпение, выскочила из машины и с воплем радости: «Лена! Стой!» – кинулась бегом к девушке.
   Вопреки всем ожиданиям, она не бросилась ко мне с не менее радостными криками, а, наоборот, резко оглянувшись, подскочила и понеслась прочь со всей возможной скоростью.
   – Эй! Ты куда?! Стой! – орала я что было сил, несясь за ней.
   Бежать мне было крайне неудобно. Юбка сари путалась в ногах, сандалии так и норовили слететь с ног, и в конце концов, сбросив их, я побежала босиком, оскальзываясь в грязи и хватаясь за что попало, чтобы не грохнуться, – за волов, людей, за чьи-то велосипеды… Судя по звукам, пару человек я уронила.
   Джамш припарковал такси у обочины и бежал рядом со мной ровным, размашистым шагом, не делая никаких попыток опередить меня и догнать Леночку. В правой руке он держал зонт, прикрывая наши головы.
   «Что за олух!» – разозлилась я, утирая пот со лба.
   Леночка тем временем свернула на какой-то узкий, уходивший в заросли проселок. И, несмотря на ее явную усталость и изнуренный вид, молодые ноги работали куда продуктивнее, чем мои, «пожившие» на свете почти вдвое дольше.
   – Джамш! Она уходит! Что делать?! – крикнула я в отчаянии, не особо рассчитывая на реальную помощь.
   Но Джамш переложил зонтик в другую руку, подхватил меня под локоток и потащил, как буксир баржу, я еле успевала перебирать ногами.
   Мы выскочили из кустов на открытое пространство. Впереди, метрах в ста, маячил какой-то поселок. Если она туда добежит и начнет петлять среди домишек, поймать ее будет трудно. Объяснять на бегу, что я – хорошая, невозможно, я и так еле дышала, в боку закололо. Долго я так не выдержу. Девочка оглянулась, увидела и припустила так, как будто у нее выросли крылья.
   Чему тут удивляться? С завидным упорством за ней несутся некий здоровенный громила в татушках и пирсинге и злобного вида одышливая индианка средних лет, в сари, обвешанная украшениями, с почерневшим от загара лицом. Загар я приобрела на необитаемом острове, и он до сих пор не «слез». А после нашего маскарада в Бристоле я так и не вернула свой светло-русый цвет волос, оставшись жгучей брюнеткой. Соотечественницу во мне не признал бы и сосед по родному дачному поселку.
   Бедняжка, наверное, вообразила, что это погоня из дома терпимости настигла ее, и просто так нам в руки не дастся. Надо что-то срочно делать!
   – Джамш! Она сейчас уйдет! Сделай что-нибудь! – прохрипела я, держась за бок – в глазах моих потемнело.
   Выкрикнув это, я понадеялась, что он бросит меня и кинется в погоню с удвоенной энергией.
   Ничего подобного! Он отшвырнул зонт, схватил меня одной рукой за шиворот, другой – за пояс и швырнул вперед, как тюк с мусором. Пролетев метров двадцать, не меньше, я врезалась всем телом прямо в Леночку, сбив ее с ног и придавив к земле. Дыхание мое от этого удара сбилось, в глазах совсем потемнело. Подо мной слабо барахталась костлявая, угловатая Лена, по-видимому, почти утратившая способность дышать.
   Кое-как переведя дух, я слезла с распластавшейся в красной глине девушки и, наконец справившись с одышкой, просипела:
   – Не бойся, я русская! Просто я уже давно тут торчу. – Окончательно придя в себя, добавила: – Меня твоя мама попросила помочь. Ее зовут Татьяна Алексеевна Никонова. А Павла неделю тому назад отправили домой.
   Леночка все еще с ужасом смотрела на меня, сжавшись, как маленький зверек, готовая отбиваться до последнего. Но постепенно глаза ее оттаяли, в них проснулось что-то теплое, хорошее. Она поморгала и внезапно разразилась такими бурными рыданиями, что я даже испугалась. Я обхватила ее за плечи и начала укачивать, шепча ей на ухо всякие утешительные глупости. Джамш, подошедший к нам своей неспешной прогулочной поступью, раскрыл над нами зонт. Как обычно, на его лице играла безмятежная улыбка.

Глава 4

   Умытая, накормленная и выспавшаяся Леночка свернулась калачиком в кресле, глядя на меня своими огромными серыми глазами.
   – Вылетаем завтра утром. Сначала я посажу тебя в самолет, удостоверюсь, что он взлетел, а потом уж сама отправлюсь в Ниццу. Когда соберешься ко мне в гости, сразу звони. Я сама тебя встречу. У нас там тихо. Будешь сидеть у бассейна, в теннис играть, с моими ребятами познакомишься. Они хорошие, тебе понравятся.
   – А можно, вы со мной полетите? – несчастным голосом спросила она в десятый раз.
   – Деточка, меня дома ждут. К тому же самолет-то российский. Летят в нем сплошь русские туристы. А в аэропорту тебя встретит мама.
   – М-м… А может, я с вами полечу?
   – Я не против, но твоя мама будет волноваться.
   – Вы ей точно ничего не сказали? – испуганно спросила девочка.
   – Нет. Я же тебе обещала. Но ты, когда вернешься, обязательно сходи к врачу. Обещаешь?
   – Конечно. Я же понимаю.
   Вчера, когда мы вернулись в отель и Леночка окончательно уверовала в свое спасение, она рассказала мне жуткую историю своего заточения в публичном доме.
   – Когда они избили Павла, а меня затолкали в машину, я сразу поняла, что со мной будет! Я так испугалась, что сначала хотела выброситься из машины. Просто, чтобы не жить… Но струсила, – Лена все время судорожно всхлипывала, и я дала ей выпить рюмку коньяка как антистрессовое средство. – Они привезли меня к какому-то мужику, долго препирались с ним, потом он осматривал меня, как лошадь на базаре. Даже под футболку заглянул! Я пробовала вырываться, но они мне так врезали под дых, что я еле отдышалась. Потом меня заперли в каком-то чулане и держали там почти сутки. У меня часы были. Есть почти не давали, да я и не могла. А вечером приехал один важный мужик. Но с ним мои похитители не договорились. Он потом сам меня целых три дня «торговал», пока покупателя не нашел. Приехал еще один тип, надутый такой. Не один, а со свитой! Ему меня и продали. Бородатый, холеный, сам меня осматривать брезговал. К его приходу первый мужик, который вначале меня купил, велел какой-то женщине меня накрасить и приодеть. Но ничего не вышло. Я так брыкалась, что они плюнули, показали меня, как я была – в футболке, непричесанную. А потом меня привезли в этот кошмарный притон и спихнули на руки какой-то злобной тетке. Она схватила меня за волосы, да так, что чуть скальп не сняла, и прошипела: «За тебя заплачены большие деньги! Будешь отрабатывать, а не будешь – пожалеешь!» Отвела меня в какую-то комнату, там все такое ярко-красное было, кровать огромная, подушек куча, трюмо с зеркалом. Запах стоял такой тяжелый, удушливый, знаете, как будто там годами ароматические палочки жгли. Я этот запах не перевариваю! Эта ведьма сказала, что здесь я буду жить и клиентов обслуживать. Чтобы к восьми часам я была готова. Накрасилась бы, оделась красиво, она меня в зал, к клиентам, поведет. На столике валялась куча старой косметики, видно, ее кто-то оставил, а за занавеской какие-то яркие тряпки висели. Я даже смотреть их не стала. Все равно решила, что проституткой не буду, ни за что! – Щеки ее разгорелись лихорадочным румянцем, руки затряслись. – А вечером, когда эта баба пришла, я была не готова. Она усмехнулась, щелкнула пальцами и позвала охранника. Здоровый такой, вонючий мужик, он меня сначала избил, сильно, а потом… изнасиловал!