Юлия Шилова. Нечего терять, или Мужчину делает женщина

   Санек вернул Миле лицензию, и они все внимание переключили на меня.
   – Ты тоже, стало быть, в агентстве работаешь? – ухмыльнулся тот, которого Сергей назвал Саньком.
   – Я нигде не работаю.
   – И оружия у тебя нет?
   – Я даже стрелять толком не умею. Так, несколько раз в тире пробовала и все.
   – Значит, охранник из тебя никудышный.
   – Никудышный, – кивнула я.
   – Ладно, девочки, все с вами ясно. Пока придется вам посидеть в этом доме.
   – Зачем?! – вскочили мы.
   – Затем, что нам необходимо установить, кто вы такие и какого хрена вам на этой даче понадобилось.
   – И как вы собираетесь это сделать? – спросила я, не узнавая своего безжизненного голоса.
   – Приедет шеф и решит, что с вами делать. Даром, что ли, вы по нашей даче с пистолетом гарцуете?

Глава 6

   Нас запихнули в кладовку без окон. Было сыро и холодно, жутко воняло тухлятиной. От этого запаха у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Я села на пол, уперлась ногами в заплесневелую стену и, пытаясь сосредоточиться, нервно застучала пальцами.
   – Это что, мыши? – тихо спросила Мила.
   – Это я стучу.
   – Темнота, хоть глаз выколи.
   – Хотела бы я знать, когда нас отсюда выпустят.
   – Между прочим, мы попали сюда по твоей вине. Это ты скулить начала: «Больно, больно!» Могла бы и потерпеть. Ни черта бы с тобой не случилось. Он ведь тоже не дурак, не стал бы тебе посреди дачного поселка руки ломать. Из-за тебя мне пришлось и пистолет отдать. Не отдавала бы, так мы уже давно пили бы дома шампанское, а не сидели в этой дыре.
   Моему возмущению не было предела. Я испытала такую сумасшедшую боль, я столько выстрадала… я чуть было сознание не потеряла… Я почувствовала, что еще немного, и могу сорваться, перейти на крик.
   – Давай не будем говорить, по чьей вине мы тут оказались. Лучше подумаем, как отсюда выбраться, – мирно проговорила я, взяв себя в руки.
   Подруга тяжело вздохнула.
   – Ты же телохранитель.
   – И что?
   – Должна уметь выбраться из любого помещения.
   – Но я все-таки женщина, – Мила замолчала.
   Я вдруг почувствовала, что мы обязательно отсюда выберемся, мы умеем бороться за жизнь. Потому что знаем ей настоящую цену… Бывало и пострашнее. Совсем недавно над нами висела угроза смерти, я даже чувствовала ее дыхание… Оно какое-то особенное и даже нежное… Странно – нежное дыхание смерти… Я решительно затрясла головой, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Все это в прошлом, чтобы жить, надо действовать. Я поправила свой парик, подошла к двери и попробовала ее толкнуть.
   – Можешь не стараться, – грустно заметила Мила. – Нас закрыли на ключ.
   – Но ведь нельзя же сидеть просто так, нужно хоть что-нибудь предпринять!
   – Ума не приложу, что тут можно предпринять…
   – Предлагаешь сидеть сложа руки?
   – Ты лучше сообрази, что будет, если эти двое найдут яму, которую мы выкопали, да еще их лопатой.
   – Соображай не соображай – все равно. Не могу же я выйти из этой кладовки и закопать яму.
   – Тогда подумай о том, что начальник этих недоумков может быть в тысячу раз башковитее, чем они. Придурки даже не потрудились тебя обыскать.
   – А что меня обыскивать-то… У меня оружия нет.
   – У тебя есть схема дачи. Если этот листок найдут, то и дураку будет понятно, что мы с тобой на эту проклятую дачу не за дармовыми яблоками пришли.
   – Ой, я об этом совсем не подумала! – Достав из кармана листок, я разорвала его на мелкие клочки.
   – Можешь эти обрывки съесть, надежнее будет, – посоветовала подруга.
   – У меня желудок может засориться, – возразила я. – Я их очень мелко порвала, не прочтут. Господи, и как я сразу об этом листке не вспомнила…
   Расправившись с листком, я почувствовала, что больше не могу сидеть на месте. Это вообще было не в моих правилах – пребывать в неведении и не знать, что будет дальше. Я стала метаться по кладовке, как бешеный зверь, и бить ногой по грязным стенам.
   – Что тебе не сидится! – донесся до меня раздраженный голос подруги.
   – Не могу просто так сидеть. Меня то в холод, то в жар бросает. Даже голова под париком вспотела.
   – Тогда сними этом парик к чертовой матери! Сейчас он тебе меньше всего нужен.
   – Как это я без парика, если у меня еще волосы не отросли? Это все равно что загорать без лифчика на пляже.
   – Скажешь тоже, – отмахнулась подруга.
   Я снова ударила ногой в стену и почувствовала, что провалилась в какое-то пространство. Не удержав равновесие, я грохнулась на пол.
   – Тебя что, уже ноги не держат?
   – Держат, только тут стена не совсем в порядке, тут есть какой-то ход.
   Потерев ушибленную коленку, я поднялась и принялась ощупывать стену. В стене оказалась дверца. Видимо, махая ногами, я нечаянно открыла ее.
   – Милка, тут дверь, – задыхаясь, проговорила я.
   – Да ты что?!
   – Кончай рассиживаться, вставай, вместе посмотрим. Ты же у нас дерешься, как Рембо, значит, и вперед должна идти ты.
   – Нашла крайнюю, – проворчала подруга, но все же поднялась и подошла ко мне.
   – Прямо чертовщина какая-то. Не нравится мне все это… – Она ухватилась за мою руку.
   – А мне даже очень нравится. Может, через эту дверь мы и выберемся.
   – А вдруг там тупик?
   – Ну хотя бы попробовать надо!
   Как я и предполагала, бесстрашная Мила полезла первой. Дверца была не больше окошка, поэтому лезть приходилось на четвереньках, согнувшись в три погибели. Мы очутились в темной комнате.
   – Был бы у нас фонарик… – прошептала я.
   – У нас бы не только фонарик был, но и пистолет, если бы ты себя нормально вела, – сердито отозвалась подруга. – Не хата, а какой-то склеп. С виду нормальная дачка, вполне рабоче-крестьянская… А внутри сплошные лабиринты.
   Я медленно шла рядом с Милой, не выпуская ее руку, и чувствовала, как сжимается мое сердце.
   – Тебе страшно? – подавляя собственный страх, спросила я.
   – Конечно. Ты думаешь, мне никогда не бывает страшно?
   – Не знаю… У тебя такая работа…
   – Это не играет никакой роли. Любому бывает страшно. У меня вообще психика расшатана. Я почти каждый день под пулями. Рискую своей жизнью ради совершенно чужого человека, который иногда так из себя выведет, что хочется заехать ему в ухо.
   – Я думала, ты вообще ничего не боишься.
   – Я мышей боюсь и крыс тоже. Сердцем чувствую, что их здесь полно. Повсюду скрип зубов слышится.
   Скоро мы убедились, что комната не имеет другого выхода. Пахло здесь еще более скверно. Я с трудом сдерживала приступы тошноты.
   – Если мы сейчас отсюда не уйдем, я не выдержу. Пошли отсюда поскорее.
   – Тут где-то покойник, – не обращая внимания на мою жалобу, сказала Мила. – Это трупный запах, я не могу ошибиться.
   – Какой это запах?
   – Трупный. Глухая, что ли?
   – Ты хочешь сказать, что где-то тут труп?
   – Не знаю. Но в помещении трупный запах.
   И тут мы наткнулись на что-то лежащее у самой стены.
   – Мила, что это? – заикаясь, спросила я.
   Сев на корточки, она потрогала странный предмет.
   – Это покойник.
   – Что?
   – Кажется, женщина.
   Мне показалось, что я схожу с ума. Еще немного, и я просто потеряю сознание.
   – Это труп женщины, – повторила перепуганная не меньше, чем я, подруга.
   – А откуда ты знаешь, что это женщина?
   – На ней юбка.
   – Юбка?!
   – Да, только она совсем истлела.
   – Матерь божья…
   Схватившись за голову, я заорала и бросилась вон. Я пролезла в первую комнату, упала на пол и заревела. Следом за мной вползла Мила. Плотно закрыв потайную дверь, она села рядом со мной и погладила по плечу:
   – Давай заканчивай реветь. Ты что, трупов никогда не видела? Я мертвых не боюсь. Бояться нужно живых, а не мертвых. Жизнь научила меня сдерживать эмоции. Раньше я такой же размазней была. Помню, когда мать умерла, я испугалась, совершенно не знала, что делать. Стою посреди улицы, реву. Люди проходят, бросают в мою сторону безразличные взгляды, ни одна сволочь не подошла, никто не спросил, что у меня случилось. Понимаешь, никому нет никакого дела. У каждого свои проблемы. А я ведь осталась совсем одна, отец еще раньше скончался. В кармане ни гроша, а в пустую квартиру даже зайти страшно. Я ведь тогда специально на улицу вышла… Думаю, вокруг люди. Они поймут и помогут. Мне ведь не много нужно было. Обыкновенное человеческое участие, и только. Хотелось, чтобы кто-то за плечи обнял, сказал доброе слово… Я тогда пошла куда глаза глядят и поняла одну простую истину – в этой жизни мне надеяться не на кого, кроме себя самой. Теперь ни одна собака не узнает, что творится у меня на душе. Ни одна… А покойников ты зря боишься. Это я тебе говорю. В нашей школе телохранителей знаешь сколько народу погибло… Работа у нас такая – за других своей жизнью рисковать. Я не одного друга и не одну подругу похоронила… Так что я с мертвыми на «ты».
   Мила замолчала. Я немного успокоилась и спросила:
   – Слушай, а кто убил эту женщину? Почему она тут находится?
   – Ну ты спросила! Откуда я знаю?
   – Просто в голову пришло, почему ее в землю не закопали или в реку не скинули? Опыт у этих сволочей имеется… Почему от одних трупов избавляются, а другие прячут прямо там, где живут.
   – Это и в самом деле странно. Зачем мертвую женщину в подвале держать, ведь такой запах… – Мила встала и сделала несколько кругов по комнате. – Ну и поездочка у нас с тобой получилась. Пистолета нет, время пропало даром и еще неизвестно, чем все это закончится. И какого черта я пошла на эту авантюру…
   – Ты жалеешь?
   – Ну, а ты как думаешь?
   – Значит, жалеешь. Но я ведь не знала, что так получится. Думала, выкопаем шкатулку – и все. Эта дача принадлежит Костиному отцу…
   Я рассказала Миле обо всем, что произошло между мной и Костей на больничном балконе. Мила дослушала меня до конца и ни разу не перебила. Когда я закончила свой сумбурный рассказ, она встала и ударила кулаком в стену.
   – Ну почему ты мне сразу не рассказала?
   – А что это могло изменить?
   – А ты что, сразу не могла догадаться, к чему может привести эта поездка?!
   – Не могла, – растерянно повела я плечами.
   – Ну ты даешь! Я думала, ты хоть немного сообразительнее. Я с первого взгляда поняла, что Костин отец – законченный мафиози, к таким, как он, доверия нет. По нему сразу все видно: холеный гусь, морда хитрая, а что у него на уме, одному Богу известно. Если бы я знала, откуда ветер дует, никогда бы не согласилась на эту авантюру.
   – Но откуда я могла знать, что на этой даче трупы валяются да убийцы шастают?
   – А тут и знать нечего. Если бы ты рассказала мне эту историю сразу, то я бы тебе спокойненько объяснила, что никакой шкатулки тут нет.
   – Как это нет?
   – Молча. Нет и никогда не было.
   – И с чего ты так решила?
   – С того! Костя тебе это говорил почти при смерти. У него боли были страшные. Он на стуле не мог и пяти минут посидеть. Его папашка таскал сильные наркотики и давал медсестрам, чтобы они ему кололи. Наркотики примет, начинаются галлюцинации. Вот у него приход пошел, планка съехала, он и стал придумывать про какую-то любовницу. Он все это придумал, понимаешь? Помнишь тот вечер, когда нам сильнодействующий наркотик вкололи? Мы с тобой тогда летающую тарелку увидели. Улавливаешь?
   – Улавливаю… Ты хочешь сказать, что вся эта история не что иное, как болезненный бред Кости?
   – Вот именно.
   – Что-то мне в это с трудом верится. Мне кажется, что все, что говорил Костя, было самой настоящей правдой. Ты бы видела его глаза… Ты бы видела, каким он был искренним…
   – Представляю. Только жалко, что ты не видела, сколько наркотиков ему перед этим вкололи. Господи, и в кого ты такая доверчивая!
   Наступила пауза. Я достала платок, вытерла лицо и прислушалась. Конечно, я не верила, что покойники могут оживать и приносить какое-то зло, но сидеть в темноте, зная, что где-то рядом умершая женщина, дело, скажем прямо, просто отвратительное.
   Тишина угнетала.
   – Мила, а как ты думаешь, эту женщину убили или она сама умерла? – заговорила я.
   Вопрос был нелепым, но я задала его потому, что мне было невыносимо сидеть в этой тишине, хотелось услышать спокойный голос подруги.
   – Ее убили выстрелом в голову, – ответила Мила.
   – Откуда ты знаешь?
   – Во лбу пулевое отверстие. Она умерла сразу, даже не мучилась.
   – Но ведь там темно. Как ты могла это увидеть?
   – Элементарно, я случайно на него наткнулась!
   – Ты трогала ее лоб?!
   – Так получилось…
   – Ты прикасалась к покойнице? – никак не могла успокоиться я.
   – Я же тебе сказала, так получилось.
   – Господи, тебе же нужно срочно помыть руки.
   – Каким образом, если тут воды нет?! Что ты, в самом деле, запаниковала, словно маленькая девочка?
   В этот момент дверь открылась и на пороге появился мужчина. Если не ошибаюсь, Сергей. На мое лицо упала полоска света, мои глаза заслезились – слишком долго мы находились в полной темноте.
   – Ну что, еще живы? – грубо окликнул он нас.
   – А с чего мы должны быть мертвыми, – как всегда спокойно ответила Мила.
   – Так пошли на выход, ежели живые.
   Как только мы вышли в коридор, я заметила, Сергей был совершенно пьян, он едва держался на ногах.
   – Давай, красавица, нитками шевели, а то идешь, как в штаны наложила. – Он толкнул меня пистолетом в бок.
   Мы очутились в небольшой, ничем не примечательной комнате. Посередине стоял стол с нехитрой закуской и полупустой литровой бутылкой водки. Через минуту в комнату вошел второй тип – Саня. Он был не менее пьян.
   – Выпить хотите? – спросил Сергей.
   – Мы не пьем, – покачала я головой.
   – А курить?
   – Мы не курим.
   – А что вы тогда делаете? Только носитесь по чужим дачам с пистолетом и удостоверением частного охранника?
   Ответа на заданный вопрос не последовало. Тогда Сергей подошел к столу и, не выпуская пистолета из рук, налил стакан водки и протянул его мне:
   – На, хлебни маленько и расслабься.
   – Я не пью водку, – с дрожью в голосе ответила я.
   – Ну извини, шампанского у нас нет. Пей, говорят, а то я тебе сам в горло залью.
   Я испугалась. Взяв стакан, я сделала несколько глотков и почувствовала чудовищный приступ рвоты. Прокашлявшись, я дотянулась до корочки хлеба и быстро поднесла ее к носу. Если не ошибаюсь, водку пьют именно так. Делают глоток и занюхивают корочкой хлеба. Перед глазами все поплыло, и чувство страха отступило. Что ж, в таком состоянии легче будет воспринимать происходящие события. Чужая дача, шкатулка, машина с трупом в багажнике, застреленная женщина в чулане… Если рассказать кому-нибудь – не поверят и отправят в психушку.
   – Такая большая девочка вымахала, а водку пить не научилась.
   Мужики заржали.
   – Я вообще не пью крепкие напитки. Я крепче вина ничего не пробовала.
   – Послушайте, молодые люди, – заговорила Мила. – Мало того что вы нас неизвестно где держите, так еще начинаете спаивать. Где ваш начальник?! Я хочу получить объяснения по поводу нашего задержания и требую вернуть мой пистолет.
   – Так говоришь, будто адвоката требуешь, – захихикал Сергей, – Ты не в ментовке, а перед тобой не мусора. Сегодня начальства не будет. Начальству тоже отдыхать положено. На то оно и начальство, чтобы все его ждали. Придется потерпеть!
   – Нам некогда ждать. Нам уже давным-давно пора быть дома. У нас мужья, дети.
   – Ты чо здесь вздумала из себя семейную строить?! – разозлился Саня. – Семейные бабы дома сидят, а не шарятся по чужим дачам. Серега, меня эта овца уже утомила. А ну-ка налей ей выпить!
   – Я не пью, – прошипела разозленная подруга.
   – А тебя никто и не спрашивает.
   – Повторяю, я не пью.
   – А я повторяю, что тебя никто не спрашивает.
   Сергей протянул Миле стакан. Мила взяла стакан и, не раздумывая, выплеснула ему прямо в лицо.
   – Ты с первого раза вообще ничего не понимаешь?! – крикнула она. – Я не пью водку и никогда пить не буду!
   – Ах ты сука охранная… – Сергей вытер лицо. – Ты чо, думаешь, ты самая борзая?
   Он нажал на курок. Щелкнул выстрел. Щелчок, который уносит жизнь и приносит ни с чем не сравнимое горе. Я застыла как парализованная, не веря в реальность происходящего. Остатки моих волос встали дыбом под париком. Мила тихонько всхлипнула и припала к окну. На ее правом плече показалась алая струйка крови, увеличивающаяся каждую секунду. Мила побледнела как смерть, но продолжала улыбаться…
   – Серега, ты чо наделал?! – растерянно воскликнул Саня. – На хрен тебе это мокрое дело?
   – Эта сука сама выпросила. Я ей по-хорошему, а она артачится. Кто хочешь из себя выйдет. Жить будет, у нее просто плечо прострелено, зато теперь не будет выпендриваться.
   Сергей взял бутылку, сделал несколько жадных глотков, потом швырнул ее в стену и захохотал. От этого чудовищного пьяного смеха я чуть не умерла от страха, но, заметив, что подруге стало хуже, я взяла себя в руки. Достав из кармана платок, я попыталась остановить кровь.
   – Мила, господи, ты живая? Скажи, тебе больно? – бормотала я, тихонько всхлипывая.
   – Мне нужно в больницу, – прохрипела подруга. – Пуля в плече, дышать тяжело. Так и загнуться можно…
   – Вы слышали! – крикнула я, ударив кулаком по столу. – Вы слышали! Нужно срочно в больницу! Она теряет кровь! Ей нельзя! У нее организм ослаблен. Девушка на ваших глазах умирает, а вы водку жрете… Она ведь только что из больницы… Она такое пережила, что вам и не снилось. Она выжила чудом. Понимаете, чудом… Ее организм может не выдержать… Срочно в больницу… Это очень срочно!
   – Какая, к черту, больница? – едва выговаривая слова, пробормотал Сергей. – В больнице сразу ментов вызовут, мусора понаедут. Мне в тюрягу совсем не хочется. Очухается твоя подруга, ни хрена с ней не будет. Пусть водки выпьет, сразу легче станет.
   На столе появилась новая литровая бутылка водки.
   Мила громко застонала. Она побледнела еще больше. Я отчетливо понимала, что жизнь подруги в опасности, что на счету каждая минута, а может, не только минута, но и секунда.
   – Мила, ты только что-нибудь говори, не молчи. – Я заплакала навзрыд. – Ты скажи, что нужно сделать, я все сделаю. Давай я тебя перевяжу.
   – Больно, – прошептала Мила и уронила голову на грудь.
   – Где у вас бинты?! – закричала я. – Она же кровь теряет! Понимаете, кровь…
   Саня был более трезвым и хоть немного понимал, что происходит. Он разыскал бинт, и я стала перевязывать Милино плечо. Она очнулась, прикусила нижнюю губу и стойко сносила эту процедуру.
   – Я знаю, тебе тяжело терпеть, – бормотала я, задыхаясь от жалости и вида крови. – Ты говори, не молчи, только не молчи… Можешь поплакать, покричать… Легче будет, вот увидишь.
   Но Мила не издала ни звука. От этого становилось еще страшнее. Наложив повязку, я перевела дыхание, поправила съехавший на бок парик и решила попытаться поговорить с нашими стражами.
   – Мальчики, мне кажется, самое время отпустить нас домой. По-моему, вы и так натворили много глупостей. Миле помощь нужна. Пулю срочно достать надо, возможно заражение, с этим не шутят. Она только что из больницы вышла, оклемалась. А насчет вас мы никому не скажем. Вы не переживайте. Скажем, какой-то пьяный нас ночью в лесу встретил и выстрелил, а мы даже его лица не разглядели.
   – Я хочу, чтобы эта сука выпила водки, – перебил меня Сергей.
   – Она не пьет водку.
   – А ты заткнись, тебя никто не спрашивает. Ты уже свою порцию выпила. Ты, охранница хренова, будешь пить со мной водку или тебе западло?!
   Мила словно опомнилась от сна, подняла голову и пристально посмотрела на Сергея. Выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Испугавшись за подругу, я взяла ее руку и жалобно попросила:
   – Мила, ну сделай глоточек. Пусть он отцепится. Ты же видишь, он в стельку пьяный, а с пьяными спорить бесполезно. Он невменяемый. Сделай глоток, от тебя не убудет.
   – Я не пью водку, – замотала головой Мила. – А уж тем более с такими охломонами, как эти. Всегда ненавидела такое общество: дешевые мужики и дешевая водка.
   Сергей в ярости вскочил и выстрелил Миле в плечо. Мила не успела даже вскрикнуть, закатила глаза и потеряла сознание. Я громко закричала.
   – Серега, ты чо творишь? – засуетился Саня. – Она ведь сейчас на тот свет отправится. Тебе по пьяни вообще нельзя пистолет держать. Дай его сюда, а то ведь ты в натуре сейчас девку убьешь…
   – Если она ещё хоть одно слово произнесет, я ее бошку прострелю. Упертая тварь! – промычал Сергей.
   Я смотрела на еле дышащую подругу и понимала, что могу потерять ее навсегда… Она столько натерпелась в жизни, а теперь принимала такую тяжелую смерть… Мила очень рано осталась одна и научилась жить, не боясь одиночества… Наверное, нас сблизило то, что мы были похожи. Подобное притягивается подобным. Разница только в том, что за время замужества мне довелось испытать одиночество вдвоем. Я помнила звенящую тишину, когда приходилось ждать заблудшего мужа, свои одинокие рыдания на кухне в те часы, когда спал мой сын. Мила несла в себе какой-то необъяснимый свет, с ней было легко и надежно. Неожиданно она подняла голову.
   – Мила, ты жива? – бросилась я к ней.
   – Вроде бы да, – с трудом выговорила подруга.
   – Если живая, то выпей водки, – усмехнулся в стельку пьяный, ничего не соображающий Сергей.
   – Вика, ну почему этот идиот до сих пор не понял, что я не пью водку, – задыхаясь, произнесла Мила и вновь потеряла сознание.
   – Потому что у него плохо с мозгами! Потому что его родители такие же алкоголики, как и он сам, потому что он редкостная сволочь! Просто не понимаю, как его земля носит! – застонала я.
   – Будешь наезжать, щас и тебе достанется. – Сергей вперился в меня одуревшими от водки глазами и снял пистолет с предохранителя.
   Ситуацию спас Саня. Он отобрал пистолет и спрятал в карман.
   – Ты давай тут заканчивай палить по пьяной лавочке. Скоро шеф подъедет, он нам приказа на это мокрое дело не давал. Велено было запереть девок и ждать его приезда. И чего тебе неймется. Хотел девок подпоить и потрахаться? Тебе что, твоя баба не дает, что ли?!
   – Мне-то моя дает. Она покладистее этой суки. А на приказы я плевал. Если она сейчас водки не выпьет, я ее замочу, меня даже ты не остановишь.
   – Ты хоть понимаешь, что тебе за это будет? Тебе давно надо было зашиться. Забыл, как ты в прошлый раз по пьяни на машине рассекал и молодую девчонку на остановке сбил?! Короткая же у тебя память! Может тебе напомнить, как тебя главный из тюрьмы вытащил, как ты на коленях стоял и клялся, что больше никогда пить не будешь? Этой девчонке всего пятнадцать было.
   – Я знаю, что делаю. Гордость не только у этой охранной шлюхи есть, у меня тоже.
   – Но ведь мы даже не знаем, кого она охраняет! У нас проблем может быть выше крыши!
   – Не будет у нас никаких проблем. – Сергей посмотрел на Милу, а затем перевел взгляд на меня. – Вообще никаких проблем не будет. Мы сейчас этих девок замочим и в реку скинем. Главному скажем, что мы их еще ночью проверили и отпустили. Мол, они к этой даче никакого отношения не имеют.
   Сергей опустил голову на стол, похоже, задремал.
   Надо было немедленно что-то предпринимать.
   – Саня, – тихо заговорила я, – ты здесь единственный здравомыслящий человек, не смей слушать этого алкоголика. Нас нельзя убивать. Нам нужно помочь. Подруга может умереть. Она теряет слишком много крови. Давай отвезем ее в больницу. Ради всех святых, помоги. Если ты сейчас спасешь жизнь ни в чем не повинной девушки, то Бог отпустит тебе твои прошлые грехи.
   Видимо, мои слова как-то подействовали на твердолобого Саню. Он почесал в затылке и задумался. Я решила продолжить свое наступление:
   – Нельзя медлить ни минуты. Она может умереть в любой момент. А милиции тебе бояться нечего. Мы на эту дачу попали случайно. Никто не знает о том, что с нами здесь случилось. Я же тебе сказала, чтобы ты не думал о милиции. Никто ничего не узнает. Ты только помоги довезти ее до больницы.
   – Ну Серега, ну и придурок, – покачал головой Саня. – Наломал дров, а мне теперь расхлебывать. Я что, крайний, что ли? Я уже замучился отвечать за твои пьяные проделки.
   Сергей попытался приподнять пьяную голову, но это ему не удалось.
   Я посмотрела на Милу и ужаснулась. Она совсем позеленела, стала похожа на покойницу. И все же дышала… Я не хотела ее потерять. Нас многое связывало, мы слишком многое пережили вместе. Она была единственным человеком, который знал, какую цену я заплатила за то, чтобы надеть парик, выйти на улицу и посмотреть на летнее солнышко… Подруга понимала меня, как никто другой… Она сама прошла через все круги ада и знает цену обыкновенной человеческой жизни. Вернее, необыкновенной, человеческая жизнь необыкновенная сама по себе. Встав, я схватила пустую бутылку и ударила Сергея по голове. Он рухнул на пол. Думаю, пьяные вообще ничего не чувствуют. Они как зомби.
   – И бить-то как следует не умеешь, – усмехнулся Саня.
   Я опустилась перед Саней на колени, схватила за руку и заголосила:
   – Помоги мне донести ее до машины, пока этот придурок не очухался, помоги, пожалуйста, скорее!
   – Между прочим этот придурок – мой друг, не забывай, – огрызнулся Саня.
   – А эта истекающая кровью девушка – моя подруга.
   – Я не могу, я вообще не знаю, что делать. Вот шеф приедет и все скажет. Я не могу принимать никаких самостоятельных решений. Не я же в нее стрелял.