Страница:
– Что у тебя с руками?
– Так… производственная травма, – поспешно ответила Дунаева и, вытянув рукава старой вязаной кофты, спрятала обожженные руки.
– Что за травма?
– Работа такая… опасно.
Дуня разволновалась, потому что не любила говорить об истории многолетней давности – о маленьком происшествии на рабочем месте. Она немного злилась, когда любопытствующие окружающие обращали внимание на ее дефект. Дунаева почти смирилась с тем, что ее кисти изуродованы, но частые вопросы снова вынуждали ее вытягивать рукава одежды и поспешно прятать пострадавшие от кипятка конечности.
– Где ты работаешь? – как бы, между прочим, вопрошала Карасева, заглатывая очередную порцию таблеток.
– Я машинист.
– На паровозе? – округлила глаза подруга и даже слегка приподняла поля своей шляпы. Фантазия нарисовала ей престранную картину, на которой ее давняя знакомая мужественно управляла громоздким транспортом. Дуня беззвучно рассмеялась:
– Нет, ну, конечно, нет! Скажешь тоже! На паровозе! Прачка я, другими словами. Работаю на машинах здоровенных. Загружаю белье, выгружаю… Вот такая не хитрая работа. А ты все на своем заводе лакокрасочных? – поинтересовалась Таня, переводя тему.
– Да, только я сейчас на больничном.
– Понятно…
Карасева не торопясь убрала все упаковки лекарств обратно в сумку и, сложив руки на стол, как прилежная послушная школьница, погрузилась в раздумья. Она отчаянно старалась придумать новую тему для непринужденной беседы. Возникшая неловкая пауза заметно затянулась, и подруги смущенно переглянулись. Взвизгнул колокольчик, женщины обернулись к двери, ожидая увидеть еще кого-нибудь из Тань, но в зал вошел угрюмый посетитель и быстрыми шагами направился к барной стойке. Он говорил отрывисто, и издали казалось, что он гавкает на бармена. Дунаева и Карасева снова переглянулись и тихо рассмеялись.
– А семья? – вдруг спохватилась Дуня и, широко распахнув глаза, замерла в ожидании ответа. Она заметно оживилась, потому что разговоры о личной жизни, как правило, дают повод для бурной дискуссии. Это самый беспроигрышный вариант: спросить про детей и их успехи. Или про мужа-алкоголика. Стандартная, непринужденная беседа на все случаи жизни.
– Да, как-то не случилось, – тихо поделилась Карасева и попыталась улыбнуться, но подбородок предательски дрогнул.
– А у меня трое…
– Ну, ты мать-героиня прямо! – восхищенно и немного с завистью воскликнула женщина, одобрительно качнув огромной шляпой.
– Мужей было трое, а детей завести не удалось.
– Почему?
– Работа тяжелая, а матка слабая. Постоянно выкидыши были.
Женщины снова замолчали. Огромный ров времени разделял двух подруг. Каждая из них будто находилась за толстым стеклом, которое мешало им общаться как раньше. Они виновато улыбнулись и замолчали. Каждая грустила на своем берегу.
Глава 4
Глава 5
– Так… производственная травма, – поспешно ответила Дунаева и, вытянув рукава старой вязаной кофты, спрятала обожженные руки.
– Что за травма?
– Работа такая… опасно.
Дуня разволновалась, потому что не любила говорить об истории многолетней давности – о маленьком происшествии на рабочем месте. Она немного злилась, когда любопытствующие окружающие обращали внимание на ее дефект. Дунаева почти смирилась с тем, что ее кисти изуродованы, но частые вопросы снова вынуждали ее вытягивать рукава одежды и поспешно прятать пострадавшие от кипятка конечности.
– Где ты работаешь? – как бы, между прочим, вопрошала Карасева, заглатывая очередную порцию таблеток.
– Я машинист.
– На паровозе? – округлила глаза подруга и даже слегка приподняла поля своей шляпы. Фантазия нарисовала ей престранную картину, на которой ее давняя знакомая мужественно управляла громоздким транспортом. Дуня беззвучно рассмеялась:
– Нет, ну, конечно, нет! Скажешь тоже! На паровозе! Прачка я, другими словами. Работаю на машинах здоровенных. Загружаю белье, выгружаю… Вот такая не хитрая работа. А ты все на своем заводе лакокрасочных? – поинтересовалась Таня, переводя тему.
– Да, только я сейчас на больничном.
– Понятно…
Карасева не торопясь убрала все упаковки лекарств обратно в сумку и, сложив руки на стол, как прилежная послушная школьница, погрузилась в раздумья. Она отчаянно старалась придумать новую тему для непринужденной беседы. Возникшая неловкая пауза заметно затянулась, и подруги смущенно переглянулись. Взвизгнул колокольчик, женщины обернулись к двери, ожидая увидеть еще кого-нибудь из Тань, но в зал вошел угрюмый посетитель и быстрыми шагами направился к барной стойке. Он говорил отрывисто, и издали казалось, что он гавкает на бармена. Дунаева и Карасева снова переглянулись и тихо рассмеялись.
– А семья? – вдруг спохватилась Дуня и, широко распахнув глаза, замерла в ожидании ответа. Она заметно оживилась, потому что разговоры о личной жизни, как правило, дают повод для бурной дискуссии. Это самый беспроигрышный вариант: спросить про детей и их успехи. Или про мужа-алкоголика. Стандартная, непринужденная беседа на все случаи жизни.
– Да, как-то не случилось, – тихо поделилась Карасева и попыталась улыбнуться, но подбородок предательски дрогнул.
– А у меня трое…
– Ну, ты мать-героиня прямо! – восхищенно и немного с завистью воскликнула женщина, одобрительно качнув огромной шляпой.
– Мужей было трое, а детей завести не удалось.
– Почему?
– Работа тяжелая, а матка слабая. Постоянно выкидыши были.
Женщины снова замолчали. Огромный ров времени разделял двух подруг. Каждая из них будто находилась за толстым стеклом, которое мешало им общаться как раньше. Они виновато улыбнулись и замолчали. Каждая грустила на своем берегу.
Глава 4
Баля
В кафе вошла Таня Баль. Она активно вертела по сторонам головой, тихо насвистывая дурацкую песню, мотив которой прилип еще с утра. Ее движения были резки и угловаты, а мальчишеская стрижка в сочетании с джинсами и кожаной курткой давала возможность предположить, что она – мужчина. «А вдруг они меня не узнают», – обеспокоенно подумала Таня, проводя по коротким волосам дрожащей от волнения рукой. Баль ответственно отнеслась к предстоящей встрече: надела новую футболку, которую получила в супермаркете за участие в какой-то акции; погладила постиранные джинсы и даже украсила их аксессуаром – черным блестящим ремнем, оставленным в ее доме каким-то ухажером много лет назад; подреставрировала штрихом белые кроссовки, чтобы они выглядели новее; сходила в парикмахерскую, где ее отросшие косматые волосы превратили в аккуратную стрижку. Таня была на взводе, словно перед первым свиданием в далекой юности. «С чего начать? Что спрашивать? Обрадуются ли они встрече?» – с невероятной скоростью кружились вопросы в ее голове.
– Мужчина, я вам могу помочь? – голос официантки заставил вновь пришедшую посетительницу кафе выплыть из водоворота мыслей.
– Сама ты… – огрызнулась было Баль, но вдруг замерла, она заметила бывших одноклассниц сидящих за столиком в центре.
– Это же Танька! – выдохнула Карасева, глядя на невысокую крепкую женщину, стоящую неподалеку и, активно замахав рукой, громко добавила: – Баля, иди к нам!
– О, привет!.. Карасик и… Дуня? Две подружки – не разлей вода! – грубоватым голосом воскликнула Таня Баль, приближаясь к столику.
– Мы самые! Садись, – смущенно произнесла Дунаева, и, покраснев, опустила глаза, под пристальным взглядом давней приятельницы.
– Ну и изменились вы! Давно?
– Чего давно? Изменились? – хихикнула Карасева.
– Сидите – давно?
– Со вчерашнего дня.
– В смысле? – недоумевала Баля.
Карасева посмотрела на часы, висящие на стене в кафе, затем повернулась к Тане Баль, и с улыбкой произнесла: – Как договорились – так и подошли. В пять же уговор был?
– Да в пять. Борковская задержится, – деловито заметила женщина, не акцентируя внимания на своем получасовом опоздании.
– Как обычно, – кивнула Дуня, вспоминая вечно опаздывающую красавицу-подружку Борковскую.
– Придумает какую-нибудь невероятную историю, – подхватила Карасева.
Три приятельницы рассмеялись, каждая из них мысленно прокручивала воспоминания, в которых жили чудесные сказания, придуманные в школьные годы одноклассницей-фантазеркой.
– Она может! – озвучила свои мысли Таня Баль. – Как тогда про инопланетян.
– Про инопланетян? – над переносицей Дунаевой появились складки, она отчаянно листала архивы памяти, в которых затерялась сказка Борковской о встрече с пришельцами. Ей было радостно от того, что наконец-то нашлась достойная тема, которая согреет их от прохлады настоящего, а окунувшись в прошлое, они смогут наладить нормальную человеческую беседу. Ведь когда-то они были очень близки!
– Да, в школе, ты не помнишь? – оживилась Баль. – Наша мадам Грицацуева пришла к третьему уроку и рассказывала, что вошла в контакт с инопланетянами. Тарелка рядом с домом, гуманоиды…
– Борковская, сколько это может продолжаться?! – строго спросила классная руководительница. – Что нужно сделать из ряда вон выходящее, чтобы ты приходила в школу вовремя?
– А вы ее в школе поселите! Она будет вовремя на уроках! – пошутил кто-то из мальчиков.
Борковская стояла перед классом, покусывая напомаженную нижнюю губу, стараясь стойко перенести очередную моральную казнь.
– Что на этот раз? Всех врачей ты уже прошла не по одному кругу! – учительница повернулась к смущенной ученице, скрестив руки на огромном бюсте.
– Понимаете, Елена Власовна, я вышла из дома на самом деле вовремя, но вдруг увидела сияние, – бормотала Борковская, хлопая длинными ресницами.
– Северное? – не унимался шутник-одноклассник.
– Так вот… я вышла из подъезда, а там был как будто туман…
– Где был? – нетерпеливо уточнила преподавательница.
– Ну… во дворе… И ко мне подошел человек… т. е. не совсем человек…
– Что значит не совсем человек?
– Кентавр наверно, – хохмач снова рассмешил сидящих в классе, но под авторитарным взглядом руководителя смех стих, и Елена Власовна кивнула Тане Борковской, давая возможность продолжить устное сочинение.
– Тот человек, точнее, не совсем человек – он вышел из этого облака. Он говорил со мной, точнее, не совсем говорил… Он как бы вторгся в мои мысли! Я не сразу поняла, что это инопланетянин, – Борковская говорила очень уверенно, было ощущение, что она сама верила в эту невероятную встречу. Еще несколько минут под хихиканье и язвительные шуточки класса, она несла чушь о тарелке и пришельце с другой планеты, пока ее повествование не прервал металлический голос Елены Власовны:
– Ох, Борковская, тебе бы сказки писать! Садись на свое место! Очень хочу встретиться с твоими родителями!
Смущенная девочка побрела к своей парте, пунцовая, как вишня, но расправив плечи, словно прима-балерина.
– А на самом деле у нее порвались колготки, и наша королева красоты не могла себе позволить явиться в школу в непотребном виде! – подытожила воспоминание Таня Баль. Дунаева активно закивала в подтверждение услышанного, в этот день она тоже была в классе. Все три сидящие за столом женщины вдруг зазвенели девичьим смехом, освободившись на несколько минут от кандалов неловкости.
– Были ведь времена! Так недавно и так давно! – произнесла протяжно Карасева, поправляя шляпу, после чего добавила, кивнув на вешалку: – Баля, куртку-то сними!
– Ща, отогреюсь чуток! Заказали уже?
Дуня смущенно опустила глаза, затем украдкой взглянула на часы. Она по примеру подруги Борковской придумывала историю, которая поможет ей исчезнуть до того, как присутствующие за столиком воспользуются меню.
– Нет, мы не делали заказ, ждем всех, – отозвалась Карасева.
– А что? Водки-то надо было. Да бутербродов пару штук! – задорно предположила Таня Баль и вытянулась, ища глазами официантку.
Заметив активность подруги, Дуня заволновалась и твердо заявила:
– Я ничего не буду!
– Почему не будешь? А что же мы в кафе тогда договаривались? – разочаровано произнесла Карасева.
– Сегодня же день Танюх! Мы не виделись так давно, – с видом расстроенного ребенка, обделенного подарками на любимый праздник, отозвалась Баль.
Дуня не смотрела на подруг, она бубнила себе под нос, что сыта и не собирается транжирить деньги на тарелку плохо приготовленной еды. Карасик внимательно рассматривала не умеющую врать подругу, они слишком давно знакомы, и Дуне, естественно не удалось провести присутствующих за столом. Ее пламенная речь о сытости не произвела должного эффекта.
– Денег нет, поди? – слегка прищурившись, спросила Карасева, разглядывая пунцовые щеки подражательницы сказочнице-Борковской.
– Все у меня есть. Просто не хочу, – отмахнулась Дунаева и усилием воли подняла глаза.
– Дуня, ты же никогда не умела врать, – Карасева говорила мягко, чтобы не обидеть лучшую подругу. Конечно, она все сразу поняла, увидев заштопанное серое пальто Дуни. Уличенная во лжи женщина вспыхнула, и принялась было возмущаться, но спокойный голос Тани Баль заставил ее замолчать:
– Ну, чего ты, в самом деле, Дуня! Скажи честно – свои ведь все!
– Зарплату уже третий месяц не платят. Я выкручиваюсь шабашками. Но там ведь так… на хлеб, да на молоко. Простите меня, девочки! Я не думала ведь, что пойду, но потом решила, что… Просто соскучилась, да поговорить с кем-нибудь хотелось, – голос Дунаевой предательски дрогнул. Она трясущейся рукой смахнула слезу, покатившуюся по щеке.
– Я за тебя заплачу! – утвердительно произнесла Карасева, качнув шляпой.
– Не надо, Карасик, ты сама-то вон с таблетками, – Дуня кивнула на забавно расплывшуюся по стулу сумку, в которой были запрятаны упаковки с пилюлями.
– С какими таблетками? – Баля с любопытством заглянула под шляпу, ожидая ответа.
Карасева немного разозлилась: меньше всего ей хотелось объяснять присутствие в ее жизни лекарств.
– Витамины я ем, суточную норму, – соврала она, глядя широко распахнутыми глазами на подруг. В отличие от Дуни, Карасева была более убедительной и вопросов, которые могли бы раскрыть ее маленький секрет, больше не последовало.
– Не скули, по деньгам разберемся! – отмахнулась Баля, подмигнув растерянной Дунаевой, после чего громко обратилась к девушке – официантке, требуя принести меню. Через мгновение в руках у Тань оказались три тяжелые черные папки, и они погрузились в изучение предлагаемого ассортимента.
– Господи, цены-то! – переполошилась Дуня, рассматривая цифры напротив блюд.
– Нормальные цены. Даже недорого для такого кафе, – спокойно ответила на реплику подруги Карасева. Словно английская леди, она выпрямила спину и слегка склонила огромную шляпу над меню, изыскано перелистывая страницы.
– Я в первый раз в кафе, – честно созналась Дунаева, чем вызвала недоумение у присутствующих за столом. – Я серьезно. Мимо проходила, но чтобы прийти и сесть вот так вот – никогда.
Дуня робко пожала плечами, как бы извиняясь за непосещение увеселительных заведений. Ей искренне было стыдно перед подругами за свою отсталость. Баль и Карасева молча переглянулись и снова погрузились в изучение меню. Дуня с облегчением захлопнула папку, решив довериться выбору подруг.
– Можно нарезку, цена приемлемая, – деловито предложила Карасева.
– Рыбную?
– Рыба дороговата! Давай мясную.
– Давай. И водки, – утвердительно кивнула Баль. – Дуня, водки хлопнем?
– Ой, нет. Я водку не пью. У меня от нее желудок болит.
– Я тоже не буду с витаминами мешать, – подхватила Карасева Дунин протест против крепких напитков. – Может винца? Вина красненького, совсем немного – кровь разогнать.
– Я мочу не пью, – недовольно проскрипела Баля и снова уставилась в меню.
Возле столика материализовалась официантка. Девушка в зеленом фартуке широко улыбнулась и, приготовив ручку и блокнот, терпеливо ждала, пока гости определятся с выбором блюд. Ее назойливое присутствие магически подействовало на Татьян: они беспокойно теребили уголки ламинированных страниц и безысходно глядели в буквы, словно разучились читать. Наконец, Баля взяла инициативу на себя и степенно произнесла:
– Так, водку, вот эту, кедровую двести… нет, триста граммов.
– Лучше бутылку возьми. Я слышала, что когда заказываешь меньше полулитра, то они в графине приносят самую дешевую водку, – советовала Карасева со знанием дела.
Официантка зло посмотрела на женщину в шляпе, с которой у них возникла взаимная антипатия уже в первые минуты пребывания гостьи в кафе, после чего безразлично произнесла:
– Даже если вы ящик водки закажите – все равно принесем в графинах.
– Я же говорила! – прошептала Карасева, глядя на подругу.
– Уж кедровую-то поди определите по вкусу, – насмехалась девушка, размахивая блокнотом. – Она одна в меню.
– Ну, чего ты, Карасик! – попыталась разрядить обстановку Баля и вежливо обратилась к официантке: – Девушка, а вино есть у вас?
– Предпоследняя страница.
– Посоветуйте, а? Мы деньгами не богаты, и желудок обижать не хочется, – продолжала мирные переговоры Баля.
– Тогда возьмите домашнее вино. Оно и крепенькое, и некислое, и недорогое, – сменила гнев на милость сотрудница кафе, чем порадовала сидящих за столиком. Таня Баль заказала литр вина и, переживая, что его может не хватить, попыталась удвоить дозу, но уловив встревоженный взгляд Дунаевой, весело произнесла:
– Ладно, пока литра хватит. Потом, если что – дозакажем. Вечер длинный. Еще Борковская подвалит. Она под свои истории все выцедит – и ахнуть не успеем.
– Кушать будете заказывать? – официантка задала вопрос с доброй улыбкой, которая предназначалась умеющей поладить с агрессивным персоналом кафе Бале.
– Без закуси-то как? Значит, нарезку мясную, овощную и три котлеты «по-киевски».
– Ты что? С ума сошла? – взвизгнула Дунаева, вспомнив цены в меню. – Мне не надо.
– Две или три? – ручка официантки зависла над страничкой блокнота.
– Три! – утвердительно произнесла Карасева, отмахнувшись от Дунаевой, дергающей ее за рукав.
– А гарнир?
– А вот, с картофелем.
– Картофель какой? Пюре, жареный, отварной, фри…
– То, что последнее назвали, – хрипло произнесла Баль, задумчиво глядя на официантку, которая в свою очередь по пунктам перечислила заказанное и, собрав меню со стола, поспешно удалилась.
– Хлеб забыли, – спохватилась Баля, притворившись, что не слышит, как трагичным голосом извиняется Дунаева за отсутствие материальной стабильности. – Девушка, хлеб мы забыли! – прокричала она через зал официантке.
– Мужчина, я вам могу помочь? – голос официантки заставил вновь пришедшую посетительницу кафе выплыть из водоворота мыслей.
– Сама ты… – огрызнулась было Баль, но вдруг замерла, она заметила бывших одноклассниц сидящих за столиком в центре.
– Это же Танька! – выдохнула Карасева, глядя на невысокую крепкую женщину, стоящую неподалеку и, активно замахав рукой, громко добавила: – Баля, иди к нам!
– О, привет!.. Карасик и… Дуня? Две подружки – не разлей вода! – грубоватым голосом воскликнула Таня Баль, приближаясь к столику.
– Мы самые! Садись, – смущенно произнесла Дунаева, и, покраснев, опустила глаза, под пристальным взглядом давней приятельницы.
– Ну и изменились вы! Давно?
– Чего давно? Изменились? – хихикнула Карасева.
– Сидите – давно?
– Со вчерашнего дня.
– В смысле? – недоумевала Баля.
Карасева посмотрела на часы, висящие на стене в кафе, затем повернулась к Тане Баль, и с улыбкой произнесла: – Как договорились – так и подошли. В пять же уговор был?
– Да в пять. Борковская задержится, – деловито заметила женщина, не акцентируя внимания на своем получасовом опоздании.
– Как обычно, – кивнула Дуня, вспоминая вечно опаздывающую красавицу-подружку Борковскую.
– Придумает какую-нибудь невероятную историю, – подхватила Карасева.
Три приятельницы рассмеялись, каждая из них мысленно прокручивала воспоминания, в которых жили чудесные сказания, придуманные в школьные годы одноклассницей-фантазеркой.
– Она может! – озвучила свои мысли Таня Баль. – Как тогда про инопланетян.
– Про инопланетян? – над переносицей Дунаевой появились складки, она отчаянно листала архивы памяти, в которых затерялась сказка Борковской о встрече с пришельцами. Ей было радостно от того, что наконец-то нашлась достойная тема, которая согреет их от прохлады настоящего, а окунувшись в прошлое, они смогут наладить нормальную человеческую беседу. Ведь когда-то они были очень близки!
– Да, в школе, ты не помнишь? – оживилась Баль. – Наша мадам Грицацуева пришла к третьему уроку и рассказывала, что вошла в контакт с инопланетянами. Тарелка рядом с домом, гуманоиды…
– Борковская, сколько это может продолжаться?! – строго спросила классная руководительница. – Что нужно сделать из ряда вон выходящее, чтобы ты приходила в школу вовремя?
– А вы ее в школе поселите! Она будет вовремя на уроках! – пошутил кто-то из мальчиков.
Борковская стояла перед классом, покусывая напомаженную нижнюю губу, стараясь стойко перенести очередную моральную казнь.
– Что на этот раз? Всех врачей ты уже прошла не по одному кругу! – учительница повернулась к смущенной ученице, скрестив руки на огромном бюсте.
– Понимаете, Елена Власовна, я вышла из дома на самом деле вовремя, но вдруг увидела сияние, – бормотала Борковская, хлопая длинными ресницами.
– Северное? – не унимался шутник-одноклассник.
– Так вот… я вышла из подъезда, а там был как будто туман…
– Где был? – нетерпеливо уточнила преподавательница.
– Ну… во дворе… И ко мне подошел человек… т. е. не совсем человек…
– Что значит не совсем человек?
– Кентавр наверно, – хохмач снова рассмешил сидящих в классе, но под авторитарным взглядом руководителя смех стих, и Елена Власовна кивнула Тане Борковской, давая возможность продолжить устное сочинение.
– Тот человек, точнее, не совсем человек – он вышел из этого облака. Он говорил со мной, точнее, не совсем говорил… Он как бы вторгся в мои мысли! Я не сразу поняла, что это инопланетянин, – Борковская говорила очень уверенно, было ощущение, что она сама верила в эту невероятную встречу. Еще несколько минут под хихиканье и язвительные шуточки класса, она несла чушь о тарелке и пришельце с другой планеты, пока ее повествование не прервал металлический голос Елены Власовны:
– Ох, Борковская, тебе бы сказки писать! Садись на свое место! Очень хочу встретиться с твоими родителями!
Смущенная девочка побрела к своей парте, пунцовая, как вишня, но расправив плечи, словно прима-балерина.
– А на самом деле у нее порвались колготки, и наша королева красоты не могла себе позволить явиться в школу в непотребном виде! – подытожила воспоминание Таня Баль. Дунаева активно закивала в подтверждение услышанного, в этот день она тоже была в классе. Все три сидящие за столом женщины вдруг зазвенели девичьим смехом, освободившись на несколько минут от кандалов неловкости.
– Были ведь времена! Так недавно и так давно! – произнесла протяжно Карасева, поправляя шляпу, после чего добавила, кивнув на вешалку: – Баля, куртку-то сними!
– Ща, отогреюсь чуток! Заказали уже?
Дуня смущенно опустила глаза, затем украдкой взглянула на часы. Она по примеру подруги Борковской придумывала историю, которая поможет ей исчезнуть до того, как присутствующие за столиком воспользуются меню.
– Нет, мы не делали заказ, ждем всех, – отозвалась Карасева.
– А что? Водки-то надо было. Да бутербродов пару штук! – задорно предположила Таня Баль и вытянулась, ища глазами официантку.
Заметив активность подруги, Дуня заволновалась и твердо заявила:
– Я ничего не буду!
– Почему не будешь? А что же мы в кафе тогда договаривались? – разочаровано произнесла Карасева.
– Сегодня же день Танюх! Мы не виделись так давно, – с видом расстроенного ребенка, обделенного подарками на любимый праздник, отозвалась Баль.
Дуня не смотрела на подруг, она бубнила себе под нос, что сыта и не собирается транжирить деньги на тарелку плохо приготовленной еды. Карасик внимательно рассматривала не умеющую врать подругу, они слишком давно знакомы, и Дуне, естественно не удалось провести присутствующих за столом. Ее пламенная речь о сытости не произвела должного эффекта.
– Денег нет, поди? – слегка прищурившись, спросила Карасева, разглядывая пунцовые щеки подражательницы сказочнице-Борковской.
– Все у меня есть. Просто не хочу, – отмахнулась Дунаева и усилием воли подняла глаза.
– Дуня, ты же никогда не умела врать, – Карасева говорила мягко, чтобы не обидеть лучшую подругу. Конечно, она все сразу поняла, увидев заштопанное серое пальто Дуни. Уличенная во лжи женщина вспыхнула, и принялась было возмущаться, но спокойный голос Тани Баль заставил ее замолчать:
– Ну, чего ты, в самом деле, Дуня! Скажи честно – свои ведь все!
– Зарплату уже третий месяц не платят. Я выкручиваюсь шабашками. Но там ведь так… на хлеб, да на молоко. Простите меня, девочки! Я не думала ведь, что пойду, но потом решила, что… Просто соскучилась, да поговорить с кем-нибудь хотелось, – голос Дунаевой предательски дрогнул. Она трясущейся рукой смахнула слезу, покатившуюся по щеке.
– Я за тебя заплачу! – утвердительно произнесла Карасева, качнув шляпой.
– Не надо, Карасик, ты сама-то вон с таблетками, – Дуня кивнула на забавно расплывшуюся по стулу сумку, в которой были запрятаны упаковки с пилюлями.
– С какими таблетками? – Баля с любопытством заглянула под шляпу, ожидая ответа.
Карасева немного разозлилась: меньше всего ей хотелось объяснять присутствие в ее жизни лекарств.
– Витамины я ем, суточную норму, – соврала она, глядя широко распахнутыми глазами на подруг. В отличие от Дуни, Карасева была более убедительной и вопросов, которые могли бы раскрыть ее маленький секрет, больше не последовало.
– Не скули, по деньгам разберемся! – отмахнулась Баля, подмигнув растерянной Дунаевой, после чего громко обратилась к девушке – официантке, требуя принести меню. Через мгновение в руках у Тань оказались три тяжелые черные папки, и они погрузились в изучение предлагаемого ассортимента.
– Господи, цены-то! – переполошилась Дуня, рассматривая цифры напротив блюд.
– Нормальные цены. Даже недорого для такого кафе, – спокойно ответила на реплику подруги Карасева. Словно английская леди, она выпрямила спину и слегка склонила огромную шляпу над меню, изыскано перелистывая страницы.
– Я в первый раз в кафе, – честно созналась Дунаева, чем вызвала недоумение у присутствующих за столом. – Я серьезно. Мимо проходила, но чтобы прийти и сесть вот так вот – никогда.
Дуня робко пожала плечами, как бы извиняясь за непосещение увеселительных заведений. Ей искренне было стыдно перед подругами за свою отсталость. Баль и Карасева молча переглянулись и снова погрузились в изучение меню. Дуня с облегчением захлопнула папку, решив довериться выбору подруг.
– Можно нарезку, цена приемлемая, – деловито предложила Карасева.
– Рыбную?
– Рыба дороговата! Давай мясную.
– Давай. И водки, – утвердительно кивнула Баль. – Дуня, водки хлопнем?
– Ой, нет. Я водку не пью. У меня от нее желудок болит.
– Я тоже не буду с витаминами мешать, – подхватила Карасева Дунин протест против крепких напитков. – Может винца? Вина красненького, совсем немного – кровь разогнать.
– Я мочу не пью, – недовольно проскрипела Баля и снова уставилась в меню.
Возле столика материализовалась официантка. Девушка в зеленом фартуке широко улыбнулась и, приготовив ручку и блокнот, терпеливо ждала, пока гости определятся с выбором блюд. Ее назойливое присутствие магически подействовало на Татьян: они беспокойно теребили уголки ламинированных страниц и безысходно глядели в буквы, словно разучились читать. Наконец, Баля взяла инициативу на себя и степенно произнесла:
– Так, водку, вот эту, кедровую двести… нет, триста граммов.
– Лучше бутылку возьми. Я слышала, что когда заказываешь меньше полулитра, то они в графине приносят самую дешевую водку, – советовала Карасева со знанием дела.
Официантка зло посмотрела на женщину в шляпе, с которой у них возникла взаимная антипатия уже в первые минуты пребывания гостьи в кафе, после чего безразлично произнесла:
– Даже если вы ящик водки закажите – все равно принесем в графинах.
– Я же говорила! – прошептала Карасева, глядя на подругу.
– Уж кедровую-то поди определите по вкусу, – насмехалась девушка, размахивая блокнотом. – Она одна в меню.
– Ну, чего ты, Карасик! – попыталась разрядить обстановку Баля и вежливо обратилась к официантке: – Девушка, а вино есть у вас?
– Предпоследняя страница.
– Посоветуйте, а? Мы деньгами не богаты, и желудок обижать не хочется, – продолжала мирные переговоры Баля.
– Тогда возьмите домашнее вино. Оно и крепенькое, и некислое, и недорогое, – сменила гнев на милость сотрудница кафе, чем порадовала сидящих за столиком. Таня Баль заказала литр вина и, переживая, что его может не хватить, попыталась удвоить дозу, но уловив встревоженный взгляд Дунаевой, весело произнесла:
– Ладно, пока литра хватит. Потом, если что – дозакажем. Вечер длинный. Еще Борковская подвалит. Она под свои истории все выцедит – и ахнуть не успеем.
– Кушать будете заказывать? – официантка задала вопрос с доброй улыбкой, которая предназначалась умеющей поладить с агрессивным персоналом кафе Бале.
– Без закуси-то как? Значит, нарезку мясную, овощную и три котлеты «по-киевски».
– Ты что? С ума сошла? – взвизгнула Дунаева, вспомнив цены в меню. – Мне не надо.
– Две или три? – ручка официантки зависла над страничкой блокнота.
– Три! – утвердительно произнесла Карасева, отмахнувшись от Дунаевой, дергающей ее за рукав.
– А гарнир?
– А вот, с картофелем.
– Картофель какой? Пюре, жареный, отварной, фри…
– То, что последнее назвали, – хрипло произнесла Баль, задумчиво глядя на официантку, которая в свою очередь по пунктам перечислила заказанное и, собрав меню со стола, поспешно удалилась.
– Хлеб забыли, – спохватилась Баля, притворившись, что не слышит, как трагичным голосом извиняется Дунаева за отсутствие материальной стабильности. – Девушка, хлеб мы забыли! – прокричала она через зал официантке.
Глава 5
Ксюша
Ксения была очень сосредоточена. Свидание с прошлым ее волновало. О чем говорить с бывшими одноклассницами? Она не могла даже предположить. Молодая, уверенная в себе женщина смело впорхнула в помещение, не мешкая перед дверью кафе. Ее встретил приятный смех сидящей за большим столом компании студентов. Тут же затрезвонил мобильный телефон, и она остановилась прямо у входа, поспешно достав аппарат из кармана плаща. Включившись в разговор, Ксюша бегло обвела взглядом зал заведения и сразу определила, где сидит интересующая ее компания по Тане Дунаевой, которая сиротливо сжималась на стуле, словно сидела под прицелом винтовки. Говоря по телефону, прибывшая на слет бывших одноклассниц женщина украдкой посматривала на присутствующих за столом, дабы определить общий настрой встретившихся через столько лет школьных приятельниц.
– О! Кто ее позвал? – Таня Баль пригнулась, чтобы не быть замеченной говорящей по телефону Ксенией. В тайне она надеялась, что появление давней знакомой всего лишь совпадение и компания Тань в свой особенный день минует вынужденное общение и скучные разговоры со старой знакомой.
– На кого ты так уставилась? Будто сам черт посетил нас сегодня! – отшутилась Карасева, повернув голову в ту сторону, куда так сосредоточенно смотрела мечущаяся Баля. Она увидела молодую женщину в красивом светлом плаще, лицо ее показалось знакомым, но вот откуда?
– Ксенофонд! – откликнулась Баля на вопросительные мысли озадаченной Карасевой.
– Ксюшу я пригласила. Я ее встречаю часто, вот и сказала… Мы же впятером дружили, – в шепоте Тани Дунаевой слышалось сожаление и мольба простить ее за непростительную ошибку. Она растерянно пожала худенькими плечиками и виновато улыбнулась.
– В самом деле, столько лет прошло, Баля! – адвокатировала Карасева голосом доброй ведущей передачи для маленьких детей. Будучи школьницей, она безразлично относилась к Ксении и не считала ее своей подругой, но спустя годы была даже рада появлению в кафе той, с кем знакомы огромное количество лет. Поправив шляпу, Карасик выпрямилась и, растянув губы в улыбке, приветственно кивнула бывшей однокласснице.
Ксюша уже давно не говорила по телефону, но продолжала держать трубку возле уха, тихо отвечая коротким гудкам: «да… да… конечно…». Заметив, что суета за интересующим ее столиком прекратилась, она не торопясь посмотрела на дисплей мобильного, после чего незаметно для окружающих сделала несколько коротких выдохов, чтобы немного унять волнение и, натянув маску уверенной в себе женщины, медленно направилась к столику.
– Тихо, она идет! – цыкнула Баль и притворилась, что не видит приближения бывшей одноклассницы.
– Господи, прости! Кто это? Старушки Изергиль? – звонко произнесла Ксения, уставившись на смущенных Татьян.
Возникла пауза. Стало тихо не только за столом, но и во всем кафе. Тани воровато оглядывались по сторонам, каждой из них казалось, что все присутствующие в зале оценивают их несовременные лохмотья, кричащие о том, что жизнь бывших подруг весьма несовершенна. Карасева торопливо поправила шляпу, нервным рывком руки, Баль отвернулась, густо покраснев и притворяясь, что кашляет. Лишь добрая Дуня радостно пролепетала:
– Привет, Ксюшенька, садись, давай к нам. Вешалка там!
Ксения сняла свое облачение, оставшись в строгом деловом костюме темно-синего цвета. Она так и не успела заскочить домой, чтобы переодеться во что-нибудь более удобное, соответствующее случаю. В ее представлении поход в среднестатистическое кафе в выходной день предполагал свободную форму одежды: джинсы и свитер.
К столику примчалась официантка. Тани молча наблюдали, как с подноса на стол переместились хлеб в плетеной корзинке, кувшин с вином и подмерзший графинчик водки. Перед тем, как умчаться прочь, девушка деликатно обратилась к Ксюше, рассматривая ее изящный костюм, подчеркивающий красивую стройную фигуру:
– Вам меню принести?
– Нет, не нужно. Я ничего не буду. Хотя… Принесите чай. Листовой, черный с лимоном.
– Чай? И все? – в голосе официантки послышались нотки раздражения.
– Чай. И все, – спокойно вторила Ксюша, кивнув в благодарность удаляющейся сотруднице кафе.
Баля покривилась при слове «чай», в ее рацион этот напиток не входил. Особенно в моменты встреч с людьми, которые ей были когда-то дороги. Она считала так: любимчиком компании можешь ты не быть, но опрокинуть рюмочку за встречу ты обязан.
– Ничего не хряпнешь? Девчонки вино заказали, – почти обиженно произнесла Таня Баль, расценивая отказ Ксении от спиртного, как вызов.
– Не буду, я же сказала. Я за рулем.
– У тебя машина? – с улыбкой откликнулась Дунаева, желая поддержать разговор.
– Да. На прошлой неделе купила.
«Наверное, зря сказала про машину», – подумала Ксения, смущенно опустив глаза. Она занервничала, ее выдавал тихий стук длинными ухоженными ногтями по столешнице. Нежеланная гостья за столом то и дело поглядывала на дремлющий рядом с ее рукой телефон, в ожидании спасительного звонка. Тишина за столом угнетала.
– Боже! Как летит время. Столько лет позади, – звонко воскликнула Ксения, искусно изображая чрезмерную радость от этой встречи, будто все эти годы она только и думала о своих школьных приятельницах.
– У дружбы нет возраста, – протянула вдруг охрипшим голосом Карасева.
– Я тебя умоляю! Жить в одном городе и ни разу за это время не встретиться! Разве это нормально для подруг?
– Значит, были на то причины, – смущенно отреагировала Баль на едкое замечание Ксении.
Разговор явно не ладился. И дело было не только в неприятном для Татьян раздражителе. Все они не выглядели счастливыми, и каждая из них страдала от того, что нет прежней легкости. Каждая выживала в отдельной ячейке, из которой изредка выползала на свет божий лишь в связи с крайней необходимостью.
– А я, например, за городом живу! – оправдалась Карасева, пожав плечами. – Родители умерли, там дом остался.
– А квартира? У тебя же квартира была, – забеспокоилась Дунаева.
– Я ее продала.
Карасева отвечала сухо. Она, как огня, боялась вопросов, множества вопросов, ответы на которые не готова была дать. Именно поэтому ей не хотелось идти на эту встречу, чтобы не оправдываться, не выкручиваться и не врать.
– А я-то думаю: куда ты исчезла? Звоню, звоню – а там чужой голос, – растерянно выдавила звук Дуня.
– Да, чужой голос, – надломилась на мгновение Карасева, но тут же взяла себя в руки. – А в деревне хорошо: воздух чистый, продукты свежие…
Карасева с отвращением вспомнила маленькую избушку с удобствами на улице. Жизнь в Богом забытом месте – не предел мечтаний еще нестарой и в каком-то смысле привлекательной особы. Не имея выбора, Таня вынуждена была смириться со своим местопребыванием, ведь лечение – слишком дорогое удовольствие и, распрощавшись с большой, просторной квартирой, ей пришлось въехать в то, что жильем назвать очень сложно. «Да, деревни нынче не в моде», – усмехалась она каждый раз, проходя по заброшенному поселению, в котором пожилые никому ненужные люди коротали свой век. Старческое поселение Карасева назвала «барахолка» – место для хлама… для людей, срок годности которых давно истек… Она была самой молодой жительницей деревни, старички опекали новую соседку: приносили свежее молоко, яйца, сало, овощи, ягоды, грибы. Жизнь с нуля… после квартирных будней ее мир перевернулся. Таня вынуждена была научиться ходить с коромыслом за водой к колодцу топить печь дровами, готовить в чугуне, стряпать хлеб, пользоваться рукомойником, ходить в баню раз в неделю и плескаться в тазу прямо посреди избы при необходимости освежиться посреди недели. Больше всего на свете Карасева возненавидела зиму: за огромные сугробы и адские усилия, которые ей приходилось прилагать, расчищая путь от крыльца дома до ворот огромной деревянной лопатой. После такой трудоемкой борьбы со стихией она почти сутки не вставала, притаившись на печи, ощущая себя старой немощной бабкой про которую забыли не только родственники, но и сама смерть.
– А я бы тоже, если бы была возможность, в деревню уехала, – мечтательно произнесла Дунаева.
– А чего? Давай, Дуня, приезжай – будем жить, – предложила Карасева.
В глазах Дуни забрезжил огонек надежды, она мысленно перенеслась в уютную светлую избу с немного скрипучим полом и белоснежными, расшитыми цветами, занавесками на маленьких окнах, представила проворного кота – охотника на мышей, лакающего жирную домашнюю сметану и ухват, строго охраняющий возле печки, варящуюся в чугуне гречневую кашу на свежайшем коровьем молоке. Ее фантазии прервал резкий звук мобильного телефона, призывающий хозяйку ответить на звонок.
– Алло… Да, я же сказала. Не звони мне больше, – немного грубо ответила Ксения и бережно положила трубку на стол.
– Что случилось? – поинтересовалась Карасева.
Ксюша, с трудом сдерживая улыбку, пожала плечами и, слегка покраснев, небрежно произнесла:
– Ерунда! Просто неприятный разговор!
– А глаза – счастливые, – подметила Карасева, качнув огромной шляпой. В голосе ее звучала грусть, она от всей своей несчастной души завидовала забавной игре бывшей одноклассницы и находила трогательным повышенное внимание голоса из телефонной трубки к еще молодой женщине, ждущей очередного звонка.
– А где же еще одна Татьяна? – вдруг спросила Ксюша, вспомнив про недостающее звено дружной компании.
– О! Кто ее позвал? – Таня Баль пригнулась, чтобы не быть замеченной говорящей по телефону Ксенией. В тайне она надеялась, что появление давней знакомой всего лишь совпадение и компания Тань в свой особенный день минует вынужденное общение и скучные разговоры со старой знакомой.
– На кого ты так уставилась? Будто сам черт посетил нас сегодня! – отшутилась Карасева, повернув голову в ту сторону, куда так сосредоточенно смотрела мечущаяся Баля. Она увидела молодую женщину в красивом светлом плаще, лицо ее показалось знакомым, но вот откуда?
– Ксенофонд! – откликнулась Баля на вопросительные мысли озадаченной Карасевой.
– Ксюшу я пригласила. Я ее встречаю часто, вот и сказала… Мы же впятером дружили, – в шепоте Тани Дунаевой слышалось сожаление и мольба простить ее за непростительную ошибку. Она растерянно пожала худенькими плечиками и виновато улыбнулась.
– В самом деле, столько лет прошло, Баля! – адвокатировала Карасева голосом доброй ведущей передачи для маленьких детей. Будучи школьницей, она безразлично относилась к Ксении и не считала ее своей подругой, но спустя годы была даже рада появлению в кафе той, с кем знакомы огромное количество лет. Поправив шляпу, Карасик выпрямилась и, растянув губы в улыбке, приветственно кивнула бывшей однокласснице.
Ксюша уже давно не говорила по телефону, но продолжала держать трубку возле уха, тихо отвечая коротким гудкам: «да… да… конечно…». Заметив, что суета за интересующим ее столиком прекратилась, она не торопясь посмотрела на дисплей мобильного, после чего незаметно для окружающих сделала несколько коротких выдохов, чтобы немного унять волнение и, натянув маску уверенной в себе женщины, медленно направилась к столику.
– Тихо, она идет! – цыкнула Баль и притворилась, что не видит приближения бывшей одноклассницы.
– Господи, прости! Кто это? Старушки Изергиль? – звонко произнесла Ксения, уставившись на смущенных Татьян.
Возникла пауза. Стало тихо не только за столом, но и во всем кафе. Тани воровато оглядывались по сторонам, каждой из них казалось, что все присутствующие в зале оценивают их несовременные лохмотья, кричащие о том, что жизнь бывших подруг весьма несовершенна. Карасева торопливо поправила шляпу, нервным рывком руки, Баль отвернулась, густо покраснев и притворяясь, что кашляет. Лишь добрая Дуня радостно пролепетала:
– Привет, Ксюшенька, садись, давай к нам. Вешалка там!
Ксения сняла свое облачение, оставшись в строгом деловом костюме темно-синего цвета. Она так и не успела заскочить домой, чтобы переодеться во что-нибудь более удобное, соответствующее случаю. В ее представлении поход в среднестатистическое кафе в выходной день предполагал свободную форму одежды: джинсы и свитер.
К столику примчалась официантка. Тани молча наблюдали, как с подноса на стол переместились хлеб в плетеной корзинке, кувшин с вином и подмерзший графинчик водки. Перед тем, как умчаться прочь, девушка деликатно обратилась к Ксюше, рассматривая ее изящный костюм, подчеркивающий красивую стройную фигуру:
– Вам меню принести?
– Нет, не нужно. Я ничего не буду. Хотя… Принесите чай. Листовой, черный с лимоном.
– Чай? И все? – в голосе официантки послышались нотки раздражения.
– Чай. И все, – спокойно вторила Ксюша, кивнув в благодарность удаляющейся сотруднице кафе.
Баля покривилась при слове «чай», в ее рацион этот напиток не входил. Особенно в моменты встреч с людьми, которые ей были когда-то дороги. Она считала так: любимчиком компании можешь ты не быть, но опрокинуть рюмочку за встречу ты обязан.
– Ничего не хряпнешь? Девчонки вино заказали, – почти обиженно произнесла Таня Баль, расценивая отказ Ксении от спиртного, как вызов.
– Не буду, я же сказала. Я за рулем.
– У тебя машина? – с улыбкой откликнулась Дунаева, желая поддержать разговор.
– Да. На прошлой неделе купила.
«Наверное, зря сказала про машину», – подумала Ксения, смущенно опустив глаза. Она занервничала, ее выдавал тихий стук длинными ухоженными ногтями по столешнице. Нежеланная гостья за столом то и дело поглядывала на дремлющий рядом с ее рукой телефон, в ожидании спасительного звонка. Тишина за столом угнетала.
– Боже! Как летит время. Столько лет позади, – звонко воскликнула Ксения, искусно изображая чрезмерную радость от этой встречи, будто все эти годы она только и думала о своих школьных приятельницах.
– У дружбы нет возраста, – протянула вдруг охрипшим голосом Карасева.
– Я тебя умоляю! Жить в одном городе и ни разу за это время не встретиться! Разве это нормально для подруг?
– Значит, были на то причины, – смущенно отреагировала Баль на едкое замечание Ксении.
Разговор явно не ладился. И дело было не только в неприятном для Татьян раздражителе. Все они не выглядели счастливыми, и каждая из них страдала от того, что нет прежней легкости. Каждая выживала в отдельной ячейке, из которой изредка выползала на свет божий лишь в связи с крайней необходимостью.
– А я, например, за городом живу! – оправдалась Карасева, пожав плечами. – Родители умерли, там дом остался.
– А квартира? У тебя же квартира была, – забеспокоилась Дунаева.
– Я ее продала.
Карасева отвечала сухо. Она, как огня, боялась вопросов, множества вопросов, ответы на которые не готова была дать. Именно поэтому ей не хотелось идти на эту встречу, чтобы не оправдываться, не выкручиваться и не врать.
– А я-то думаю: куда ты исчезла? Звоню, звоню – а там чужой голос, – растерянно выдавила звук Дуня.
– Да, чужой голос, – надломилась на мгновение Карасева, но тут же взяла себя в руки. – А в деревне хорошо: воздух чистый, продукты свежие…
Карасева с отвращением вспомнила маленькую избушку с удобствами на улице. Жизнь в Богом забытом месте – не предел мечтаний еще нестарой и в каком-то смысле привлекательной особы. Не имея выбора, Таня вынуждена была смириться со своим местопребыванием, ведь лечение – слишком дорогое удовольствие и, распрощавшись с большой, просторной квартирой, ей пришлось въехать в то, что жильем назвать очень сложно. «Да, деревни нынче не в моде», – усмехалась она каждый раз, проходя по заброшенному поселению, в котором пожилые никому ненужные люди коротали свой век. Старческое поселение Карасева назвала «барахолка» – место для хлама… для людей, срок годности которых давно истек… Она была самой молодой жительницей деревни, старички опекали новую соседку: приносили свежее молоко, яйца, сало, овощи, ягоды, грибы. Жизнь с нуля… после квартирных будней ее мир перевернулся. Таня вынуждена была научиться ходить с коромыслом за водой к колодцу топить печь дровами, готовить в чугуне, стряпать хлеб, пользоваться рукомойником, ходить в баню раз в неделю и плескаться в тазу прямо посреди избы при необходимости освежиться посреди недели. Больше всего на свете Карасева возненавидела зиму: за огромные сугробы и адские усилия, которые ей приходилось прилагать, расчищая путь от крыльца дома до ворот огромной деревянной лопатой. После такой трудоемкой борьбы со стихией она почти сутки не вставала, притаившись на печи, ощущая себя старой немощной бабкой про которую забыли не только родственники, но и сама смерть.
– А я бы тоже, если бы была возможность, в деревню уехала, – мечтательно произнесла Дунаева.
– А чего? Давай, Дуня, приезжай – будем жить, – предложила Карасева.
В глазах Дуни забрезжил огонек надежды, она мысленно перенеслась в уютную светлую избу с немного скрипучим полом и белоснежными, расшитыми цветами, занавесками на маленьких окнах, представила проворного кота – охотника на мышей, лакающего жирную домашнюю сметану и ухват, строго охраняющий возле печки, варящуюся в чугуне гречневую кашу на свежайшем коровьем молоке. Ее фантазии прервал резкий звук мобильного телефона, призывающий хозяйку ответить на звонок.
– Алло… Да, я же сказала. Не звони мне больше, – немного грубо ответила Ксения и бережно положила трубку на стол.
– Что случилось? – поинтересовалась Карасева.
Ксюша, с трудом сдерживая улыбку, пожала плечами и, слегка покраснев, небрежно произнесла:
– Ерунда! Просто неприятный разговор!
– А глаза – счастливые, – подметила Карасева, качнув огромной шляпой. В голосе ее звучала грусть, она от всей своей несчастной души завидовала забавной игре бывшей одноклассницы и находила трогательным повышенное внимание голоса из телефонной трубки к еще молодой женщине, ждущей очередного звонка.
– А где же еще одна Татьяна? – вдруг спросила Ксюша, вспомнив про недостающее звено дружной компании.