Страница:
семьдесят пять тысяч, за шесть - скидка. Всего триста тысяч. Негры или,
скажем, пуэрториканцы стоили бы дешевле, но вы просили англосакса.
- Благодарю вас, мистер Спарк, - криво усмехнулся Гроппер, - надеюсь,
что в ближайшие лет тридцать больше одного мне не потребуется. А это
сравнительно скоропортящийся товар.
Гроппер впился взглядом в карточки. Они лежали перед ним глянцевым
веером, белые прямоугольнички в лотерее судьбы. Вряд ли кому-нибудь
приходилось делать такой выбор. Люди могут выбирать жену, президента,
автомобиль, профессию, но собственное тело... С ним не разведешься, его но
переизберешь, не сменяешь на новую модель, не переменишь. По классификации
экономистов можно сказать, что это товар длительного пользования. Но сколь
длительного? В конце концов все в руках судьбы. Быть может, в каком-нибудь
из этих молодых здоровых тел уже слегка нарушился механизм воспроизводства
клеток и где-то в глубине, незримо и медленно, зреет опухоль?
Он закрыл глаза и трепетно наугад вытащил карточку, как тянут карту из
колоды при крупной игре. На него смотрели веселые, чуть лукавые глаза.
Волосы над открытым лбом были разделены косым пробором. Чуть тронутые
улыбкой губы. Твердый подбородок. "Что ж, - подумал Гроппер, - такой
должен нравиться женщинам. Не знаю, не знаю. Наивное лицо. Глупец,
наверное. Впрочем, какое мне дело до того, кто он и что он из себя
представляет. В конце концов это просто товар, за который я плачу деньги.
Пройдут годы, и его лицо станет таким же известным стране, как лицо Фрэнка
Гроппера".
- Ну вот и отлично, мистер Гроппер. Сейчас посмотрим, кто это. Ага,
некто Джеймс Брайтон Блэквуд. Тридцать один год, баптист, без малого шесть
футов. Автомеханик. Из Омахи, штат Небраска. Уехал в отпуск. Холост.
"Ну что ж, - подумал Гроппер, - надо привыкать к этому имени. Блэквуд.
Джеймс Блэквуд, а можно придумать себе и другое. Придумывают же имена для
купленных яхт".
- А вы уверены, что он здоров?
- До сих пор, похищая кого-нибудь, мы не требовали врачебного
удостоверения о здоровье. Но, судя по тому, как он брыкался, парень здоров
как бык.
- Благодарю вас, мистер Спарк, вы даже не представляете, что вы сделали
для меня.
- Господи, да, право же, не о чем говорить, сэр, такие пустяки.
- Значит, завтра в девять часов вечера в условленном месте. Я
приготовлю чек.
- Благодарю вас, сэр.
Черный "роллс-ройс" плавно катил по дороге. Мощные и вместе с тем
мягкие амортизаторы впитывали в себя все неровности шоссе, и казалось, что
машина плывет по густому вязкому маслу.
Яркие пучки света от фар скользили по асфальту, время от времени
выхватывая из темноты яркие рекламные щиты и дорожные указатели.
Блез Мередит, сидя за рулем, размышлял, куда и зачем они едут и что за
странный пластмассовый ларец, обернутый в несколько слоев прозрачного
полиэтилена, покоится на коленях у Гроппера. Мысленно он обдумывал, что
скажет завтра этой свинье Патрику Кроуфорду.
Старый Джейкоб, сидя на заднем сиденье, не думал ни о чем. Он просто
дремал, положив на колени усталые руки с узловатыми от артрита пальцами.
Фрэнк Джилберт Гроппер думал о том, что сорок миллионов долларов - не
сорок долларов и распорядиться ими за несколько дней так, чтобы не вызвать
подозрений, было чудовищно трудным делом. На шее, чуть холодя сухую
костлявую грудь, висела связка ключей от сейфов в тринадцати различных
банках страны. Он один знал, к какому сейфу в каком банке подходит каждый
ключ. Эта информация была намертво спрятана в его мозгу, без нее ключи не
стоили и пяти центов. Кроме того, его цепкая профессиональная память
хранила комбинации замков еще шести сейфов.
- Замедлите ход и у столба с табличкой "42 мили" сверните налево,
Мередит, - сказал Гроппер.
Еще десять минут езды по неровному полю, и он приказал остановиться.
- Джейкоб, Мередит, - тихо сказал он, - достаньте из багажника лопаты,
я сам положил их туда, вот фонарь. Выкопайте вот у этого тополя яму. Дерн
снимите осторожно. Землю выбрасывайте на брезент.
Лопаты глухо ударили в податливый грунт. Работали молча. Мередиту вдруг
почудилось, что они копают могилу. Он искоса бросил взгляд на ларец в
руках у Гроппера и криво усмехнулся. Для гроба маловат. Что, что там?
Почему они копают яму вдали от дороги? Для чего? Если старик хочет
закопать что-то ценное... Надо запомнить место. Он поднял голову. Машина
стояла на опушке леса. Деревья неровным зазубренным частоколом чернели на
темном небе. Если стоять спиной к дороге, это будет, пожалуй, единственный
тополь, отбившийся от своих сородичей...
Когда яма была готова, Гроппер сам опустил в нее ящик.
- Здесь миллион долларов, - сказал он, криво усмехаясь, - надеюсь, что
вы его не выкопаете без меня. Очень надеюсь...
Мередит и Джейкоб молча закидывали яму. Так же молча все уселись в
машину. Мотор мягко заворчал.
Они отъехали, должно быть, миль двадцать, когда Гроппер вдруг тронул
Мередита за плечо.
- Стойте!
"Роллс-ройс", качнувшись, остановился.
- Что это там, на шоссе? - спросил Гроппер.
- Ничего не вижу, дорога пуста, - ответил Мередит, подумав, что старик
начинает галлюцинировать. Из головы у него не выходил пластмассовый ящик.
Миллион долларов! Почему он сказал об этом вслух? И таким странным
голосом?
Ну конечно же, он сошел с ума! Мередит сжал зубы, чтобы не рассмеяться.
Миллион долларов. Час, чтобы добраться до Риверглейда, еще полчаса, пока
Гроппер уснет, час на обратную дорогу. Два с половиной часа - и он
миллионер! Он, Блез Мередит, миллионер! С каким удовольствием он пошлет их
всех к черту, особенно этого Кроуфорда! Миллион долларов! Джейкоб,
конечно, ничего не понял. Вряд ли он сообразит, что нужно сделать. Нет, на
этот раз он финиширует первым. Хватит стоять на обочине и следить за
гонками. Он, он придет первым.
- Послушайте, Мередит, Джейкоб! Пойдите и посмотрите, что это там на
шоссе! Я же ясно вижу, там что-то лежит, вон ярдах в двадцати от машины.
Блез Мередит и старый Джейкоб вылезли из машины и осторожно пошли
вперед в ярком свете фар. Темнота стояла но обе стороны, как стенки
коридора. Их тени плоскими великанами качались перед ними на сером
асфальте. Дорога была пуста. Мередит пожал плечами.
Внезапно они услышали рев мотора и инстинктивно обернулись. В этот
момент тяжелый бампер "роллс-ройса" ударил их обоих. Падая, Мередит в
какую-то ничтожную долю секунды успел увидеть женщину с откинутыми назад
руками на серебряном радиаторе с буквами "RR". "Куда она..." - мелькнуло у
него в голове, и больше он уже никогда ни о чем не думал.
А женщина на серебряном радиаторе "роллса" молча стремилась вперед, и
Фрэнк Джилберт Гроппер, вытирая платком лоб, позволил себе то, что не
позволял уже несколько лет: закурил сигарету и глубоко затянулся. Две
человеческие кегли, сбитые им только что с такой легкостью, предвещали
выигрыш всей партии. Могли ли эти двое, простой садовник и простой
секретарь, даже мечтать о такой аристократической смерти - погибнуть под
колесами самой дорогой в мире машины, за рулем которой сидел миллионер...
Гроппер усмехнулся и прибавил скорость.
Физически, своими руками, он убил первый раз в жизни. Но в своем офисе
при помощи телефона он проделывал это не раз и теперь чувствовал себя как
после дня работы - тело тихо гудело приятной усталостью.
Фрэнк Гроппер был терпеливым человеком. Он умел ждать. Уметь ждать,
напружинившись для точно рассчитанного прыжка, - главное качество хищника.
Ждет в зарослях тигр, следя желтыми ромбовидными зрачками за
приближающейся косулей; ждет, раздувая шею, королевская кобра, уставясь
немигающими глазами на жертву; ждет финансист, вглядываясь в ползущую из
телетайпа ленту с последними биржевыми курсами.
Фрэнк Гроппер умел ждать. Всю свою жизнь он ждал, пока кто-нибудь,
зазевавшись, не сделает неосторожного шага. И тогда звонили телефоны,
судорожно щелкали телетайпы, брокеры сбивались с ног. В мире семизначных
цифр разыгрывалась древняя драма охотника и добычи, хищника и жертвы.
Правда, здесь не лилась кровь и не слышен был хруст костей. Но законы были
те же, что и законы джунглей. И когда Фрэнк Гроппер брался за телефонную
трубку, чтобы сказать конкуренту: "Вы кончены", в его глазах сострадания
было не больше, чем в глазах кобры. И когда он, урча, высасывал из жертвы
последние доллары, он испытывал такие же угрызения совести, какие
испытывает тигр после обеда косулей.
Но теперь, пожалуй, впервые за много лет, он не мог ждать. До девяти
оставалось еще пять минут, но он чувствовал, как от невыносимого
напряжения вот-вот, трепыхнувшись в последний раз, остановится сердце.
Серая желеобразная масса, называемая мозгом, перестанет снабжаться
кислородом, и одна за другой миллионы и миллиарды мельчайших клеток -
нейронов - начнут задыхаться. Через пять минут нечто бесконечно
драгоценное для пего, называемое Фрэнком Джилбертом Гроппером, перестанет
существовать.
Сидя в машине, он чувствовал, как страх, подобно гигантскому вакуумному
насосу, откачивает воздух из его груди и мягко и тошнотворно сжимает
сердце.
Внезапно скрипнули тормоза, протестующе взвизгнули шины, и рядом
остановился желтый "бьюик". Распахнулась дверца, два человека быстро
вытащили связанное тело и молча положили его на заднее сиденье "роллса".
На мгновение Гроппер увидел знакомое лицо с волосами на косой пробор,
мужественный подбородок. Глаза, широко открытые от боли и отчаяния,
взглянули на финансиста с немым криком. Сильные руки напряглись в еще
одной попытке освободиться, но веревки были крепки.
Гроппер молча протянул чек.
- Благодарю вас, сэр, - сказал один из двух. - Если хотите, я могу его
легонько стукнуть, на полчасика он успокоится.
- Нет, нет, что вы, - испугался Гроппер. - Он здоров?
- Как лошадь, - усмехнулся гангстер. - Два раза пришлось поправлять
веревки. До свиданья, сэр.
Желтый "бьюик" выбросил из-под задних колес облачко мелкой гальки и
умчался с ревом.
Гроппер отер со лба пот, еще раз взглянул на искаженное болью лицо -
почти уже его лицо - и нажал на стартер. Единственное, чего он теперь
боялся, - это автомобильной катастрофы. Он никогда раньше не думал о
проносящихся мимо машинах, но сейчас каждая пара немигающих фар,
отраженная в зеркальце "роллса", наполняла его ужасом. А вдруг
какой-нибудь кретин зазевается на мгновение и врежется в него... Ему
представилось, как трещит металл и сжимает его, его тело, лежащее там, на
сиденье.
Когда "роллс" подъехал к ранчо, у него не было сил выйти из машины...
- Сколько, вы говорите, весит этот Блэквуд? - спросил профессор Беллоу,
с трудом втаскивая вместе с помощником связанное тело в лабораторию. -
Чертовски тяжелый парень. Поздравляю, мистер Гроппер, вы, кажется, нашли
себе отличное тело. Оно, правда, судя по веревкам и кляну, особенного
энтузиазма от знакомства с вами не испытывает, но ничего, еще пять минут,
и можно будет его, простите, вас, развязать. Кстати, мистер Гроппер, вы
посмотрели, на улице никого нет? Никто не следил за вами?
Гроппер пожал плечами:
- Совсем темно. По-моему, никого нет.
- Ну и отлично. Прошу вас, сэр. Сейчас я закреплю фиксатор, держите
голову ровно. Не волнуйтесь, это же не гильотина, а в некотором смысле как
раз наоборот - родильный дом.
Снова, как в прошлый раз, Гроппер почувствовал, как кто-то быстрыми
незаметными взмахами резинки стирает его сознание. Так погружаются в сон.
Он видел перед собой лицо с кляпом во рту. Еще несколько минут, и это лицо
станет его лицом. Но почему оно бледнеет, становится расплывчатым и
прозрачным? Лицо, лицо, лицо, почему кляп? Почему лицо? Чье это лицо?..
Почему оно исчезает сове...
Наверху, над лабораторией, послышался треск взламываемой двери.
Профессор и Хант вздрогнули и в ужасе уставились на вход в подвал.
- Немедленно откройте! - послышался крик. - Все равно вам не уйти
отсюда!
- Быстрее, - сказал Беллоу, - дверь дубовая, она выдержит. Давайте
этого парня. Нужно успеть. Это двадцать миллионов долларов.
В дверь стучали чем-то тяжелым. Она трещала, но не поддавалась. Старые
дубовые двери не любят, когда их ломают. Бульдог Джерри, упершись
передними лапами в стул, оглушительно лаял.
Хант напрягся и с трудом поднял связанное тело. Послышался сухой
дробный треск, и на дубовой панели, словно пробуравленные невидимым
сверлом, одна за другой появились дырочки. Хант почувствовал легкий
толчок, и ему показалось, что тело в его руках стало тяжелее.
- Бросьте его! - крикнул профессор. - Разве вы не видите?
По щеке связанного человека текла струйка крови. Похоже было, что
кто-то начал закрашивать его лицо красной акварелью.
- Бросьте вы этого парня, он же мертв! - Беллоу, нагнувшись, кинулся к
Гропперу, вытащил его голову из фиксатора и швырнул финансиста на пол.
Потом начал лихорадочно обшаривать его. Вот один чек, еще один, третий.
Проклятье, старая хитрая лиса не подписала их! До последней секунды
боялся, что его надуют. Под его руками на шее Гроппера звякнула связка
ключей. Беллоу сорвал их и сунул в карман.
Дверь чем-то таранили. Должно быть, столом из холла. Дубовая панель
трещала. С потолка мелкой белой порошей сыпалась штукатурка.
- Профессор, мы можем уйти отсюда через гараж, - прошептал Хант, -
пойдемте.
Беллоу пристально посмотрел на него.
- Двадцать миллионов долларов, - тихо сказал он.
Хант чуть заметно улыбнулся.
- Нет, шеф, лучше не думайте об этом. Я вешу на пятьдесят фунтов больше
вас, я сильнее вас и, кроме того... - Он вынул из кармана пистолет-шприц.
- У меня, дорогой шеф, пока нет ни малейшего желания превращаться в
Гроппера, если это даже и даст вам двадцать миллионов долларов. Может
быть, наоборот, вы изъявите желание...
Он медленно поднял шприц.
- Не делайте глупостей, - сухо сказал Беллоу. - Даже если вам удастся
превратить меня в Гроппера, вы один не сможете вынести меня отсюда.
Наркотик действует минимум в течение часа. Столько дверь не выдержит.
Глядите.
Дверь уже заметно прогибалась под гулкими тяжелыми ударами.
- Кроме того, Крис, вам бы никогда не удалось восстановить машину без
меня. Кстати, через сколько срабатывает взрывное устройство под аппаратом
после включения рубильника?
- Через тридцать секунд. Они найдут здесь только груду металлического
мусора. Пойдемте, профессор.
Внезапно он посмотрел на Джерри. Бульдог отчаянно лаял. Он то делал
несколько коротких шажков по направлению к двери, то отскакивал назад.
- Джерри! - крикнул Хант и схватил бульдога.
- Быстрее, - прошептал Беллоу. - Христа ради, быстрее!
Вдвоем они засунули голову извивающейся собаки в фиксатор. Беллоу
щелкнул тумблером. Вспыхнула индикаторная лампочка. Одна из петель двери
сорвалась, и верхняя половина уже начала отходить от рамы. Удары
посыпались с удвоенной силой.
- Все! - крикнул Хант и схватил бульдога под мышку. Трясущимися руками
он отпер дверь, ведущую в подвал, протолкнул в нее Беллоу и нажал
рубильник. Теперь запереть дверь. Так. За стеной грохнул взрыв, и тут же
послышались крики.
- Держите собаку крепче, она стоит двадцать миллионов долларов! -
задыхаясь, крикнул Беллоу, и они выбрались во двор. "Рэмблер" стоял ярдах
в ста. Они побежали. Бульдог укусил Ханта за палец, и он выругался.
Сзади, из темноты, слышался топот и хриплое дыхание. Тонко,
по-комариному, пропела пуля. Хант споткнулся и упал. Бульдог выскользнул
из его рук и растворился в темноте.
- Быстрее, Крис, мы его найдем потом! - крикнул Беллоу и рванул дверцу
машины. - Садитесь за руль вы.
"Рэмблер" рванулся вперед. Только бы выскочить на дорогу.
Крис включил третью скорость и всей тяжестью ноги вдавил в пол
акселератор. "Рэмблер" подпрыгнул, что-то негодующе застучало в моторе, и
стрелка спидометра дернулась вверх. Сорок, пятьдесят, восемьдесят пять
миль в час.
- Можно еще? - спросил Беллоу.
- Это все, на что он способен.
Сзади заколебался неровный свет, призрачно осветил дорогу по сторонам.
Беллоу обернулся. Два ярких глаза, не мигая, глядели им в спину.
- Нажмите еще, Крис. Они нас нагоняют.
- Не могу, это все.
"Рэмблер" ревел на предельной скорости. Легкая машина, казалось,
вот-вот оторвется от земли и подымется вверх, но позади уже слышалось
завывание мощного мотора.
- Держитесь крепче, профессор. Упритесь руками в панель.
- Что вы хотите делать, Крис? Ради бога...
Хант изо всех сил надавил на тормоз. Шины, оставляя каучуковый след на
шоссе, негодующе взвыли. Машина сзади тоже тормозила. Но было уже поздно.
Раздался треск, и фары погасли.
Крис включил первую скорость и дал газ. На мгновенье им показалось, что
машины намертво сцепились между собой, но послышался пронзительный скрежет
металла, "рэмблер" дернулся, освободился и рванулся вперед.
- Старый трюк, но они не ожидали его от нас. Теперь они постоят на
шоссе, - усмехнулся Крис. - У них разбиты фары и разорван радиатор.
Проедем вперед, вернемся по параллельной дороге и найдем этого чертова
бульдога.
- Гроппера, вы хотите сказать? Вы отдаете себе отчет, Крис, что во всех
Соединенных Штатах Америки один этот бульдог знает, к каким сейфам в каких
банках подходят ключи, которые я снял у старика с шеи?
Всю ночь, пока не забрезжил призрачный серый рассвет, они осторожно
бродили по окрестностям ранчо. Близко к дому подойти они не осмелились: в
окнах горел свет, и оттуда доносились голоса. Вскоре голоса стихли, но
появились две полицейские машины с вращающимися на крыше прожекторами.
- Как по-вашему, профессор, кто это был там?
- Не знаю, думаю, что кто-то шпионил за нами. Во всяком случае, потом
они тоже удрали и прислали полицию.
Они продолжали бродить по окрестным полям, спотыкались в темноте,
падали и все время тихо звали:
- Гроппер, мистер Гроппер, где вы?
- Не слишком ли изысканное обращение для бульдога? - криво
усмехнувшись, спросил Хант.
- Перед собакой, которая стоит больше, чем бюджет иной страны, я готов
сам встать на четвереньки, - ответил Беллоу. - К тому же за последние
сорок лет, проведенные на бирже, Гроппер как-то не привык отзываться на
свист и команду "сюда!". Я даже склонен полагать, что он не сразу освоится
со своим новым положением.
Один раз им подумалось, что они нашли его. В темноте мелькнули две
зеленоватые точки. Они бросились вперед, но это была кошка. С сердитым
фырканьем она шмыгнула в сторону.
Бульдога они не нашли. И когда стало рассветать, они решили уйти,
опасаясь, что их заметят.
Беллоу то и дело оглядывался назад, надеясь на чудо. Но Фрэнка
Джилберта Гроппера, президента четырех банков, члена правления двадцати
трех компаний, обладателя сорока миллионов долларов, не было. В это время
он спал в канаве, положив тяжелую голову на вытянутые лапы...
После двух-трех стаканов сухого мартини Патрик Кроуфорд обычно
становился необычайно добрым, но только по отношению к самому себе. Все в
себе казалось ему необыкновенным: черты лица - мужественными и
значительными, ум - глубоким и проницательным, характер - несгибаемым,
литературные способности - выдающимися.
Если в такие минуты под рукой находилась какая-нибудь поверхность,
достаточно гладкая, чтобы выполнять роль зеркала, будь то оконное стекло
или очки собеседника, Кроуфорд погружался в благоговейное созерцание
своего отражения, из которого его могли вывести лишь чрезвычайные
обстоятельства, например, необходимость протянуть руку еще за одним
стаканом.
Не мудрено поэтому, что телефон трезвонил по меньшей мере минут пять,
прежде чем он оторвал взгляд от хромированной поверхности кофейника, в
котором, пусть вытянутое и сплюснутое, но все равно невыразимо прекрасное,
отражалось его лицо.
Нетвердыми шагами он подошел к телефону и взял трубку. Торопливый голос
сказал:
- Мистер Кроуфорд? Это Джо Джеффи. Старик прибыл на ранчо в половине
двенадцатого. В машине у него был кто-то связанный. Когда мы вломились,
оба врача удрали, и нам не удалось их догнать, только покалечили машину.
- Гроппер? Где Гроппер? - крикнул в трубку Кроуфорд, внезапно трезвея.
- Старик здесь. Спятил он, что ли, слова от него не добьешься.
Связанный парень мертв. Мы позвонили в полицию и сейчас сматываем удочки.
Не забудьте чек. Мы свое дело сделали. До завтра.
Патрик Кроуфорд медленно положил трубку. Если бы эти два шарлатана
лечили старика успешно, они бы не удрали, как крысы. И этот связанный
парень...
Он, он единственный наследник сорока миллионов долларов, самый богатый
писатель Соединенных Штатов Америки! Он им теперь покажет!
Кроуфорд поднял глаза к потолку. Слова полузабытой молитвы сами пришли
откуда-то из глубины детских воспоминаний: "Патер ностер куи эст..." Он
уже давно перестал быть верующим католиком, но стремление кого-то
поблагодарить за близкую смерть близкого человека заставило вспомнить о
боге. Господь добр, он ниспосылает свою благодать на чистых сердцем, если
даже в слепоте своей они бредут по болоту безверия. Кроуфорд опустился на
колени и помолился за сорок миллионов.
Ему хотелось броситься в машину и помчаться туда, на ранчо, чтобы
самому взглянуть на Гроппера, но здравый смысл взял верх. Полиции могло бы
показаться странным, что он знает, где именно сейчас находится его дядя.
Спать в эту ночь Кроуфорд не мог. Не помогли и две таблетки люминала.
Постель казалась жесткой, а подушка горячей до такой степени, что жгла
голову. Он вертелся до тех пор, пока процесс погружения в сон не начал
казаться ему странным, фантастическим, едва ли вообще когда-нибудь
осуществимым.
Он налил себе в стакан джина, плеснул вермута и уселся в кресло.
Утром позвонили из Риверглейда, и кто-то, назвавшийся лейтенантом
Мак-Грири, попросил его немедленно приехать.
Когда Кроуфорд въезжал в Риверглейд, он увидел два полицейских
"шевроле". У ворот стоял полицейский.
- Вам что, приятель? - лениво спросил он.
- Я... меня вызвал сюда по телефону лейтенант. Меня зовут Патрик
Кроуфорд.
- А-а, - протянул полицейский, и Кроуфорду показалось, что он вытянулся
перед ним. - Идите вон туда.
- Спасибо, я знаю. Ведь это дом моего дяди.
Патрик Кроуфорд окинул взглядом трехэтажный, в колониальном стиле дом.
Вот она, эта минута! Он входит в Риверглейд не для того, чтобы клянчить у
этого старого скупердяя подачку. Он входит сюда хозяином, почти хозяином.
Он с трудом удержался от торжествующего смеха, усилием воли превратив
его в гримасу скорби.
Лейтенант Мак-Грири встретил его у входа. Он был вежлив,
предупредителен и почтителен. Сиянье гропперовских миллионов трепетало в
воздухе.
- Вы ведь единственный наследник и самый близкий родственник, мистер
Кроуфорд? - сказал лейтенант, пропуская его вперед. - Прошу вас взять себя
в руки. Мне хотелось бы предупредить вас, что ваш дядюшка, гм... как бы
это выразить... не совсем... собран, что ли... Впрочем, вы сейчас его
увидите. Я узнал ваш телефон у старой Кэлси, у кухарки. Больше в доме
никого нет.
- А секретарь? Блез Мередит? И садовник Джейкоб?
- Мисс Кэлси утверждает, что оба они уехали позавчера вечером вместе с
Гроппером и с тех пор не возвращались. Гроппер вернулся один. Я склонен
думать, что они и не вернутся.
- Почему?
- Потому, что сегодня утром их нашли мертвыми на шоссе в двадцати милях
от Хиллсайда. Похоже, они были сбиты какой-то машиной.
- Сбиты ночью, на шоссе? Что они там делали?
- Боюсь, мистер Кроуфорд, что "почему" у нас пока что гораздо больше,
чем "потому что". Еще раз прошу вас взять себя в руки, вот ваш дядюшка,
мистер Гроппер.
Лейтенант Мак-Грири открыл дверь, и Кроуфорд увидел Гроппера. Старик
сидел в кресле и жалобно плакал, неловко, странными неуверенными
движениями тер себе лицо, глаза. Плач был жутким. Финансист ревел
надтреснутым старческим фальцетом, захлебываясь и заходясь, как грудной
младенец. Под носом обладателя сорока миллионов долларов то и дело
вздувались и беззвучно лопались пузыри. Внезапно Гроппер без видимой
причины успокоился и принялся, причмокивая, сосать палец. На светлом ковре
у его ног расплывалась темная лужица. Резко запахло мочой.
- Дядюшка, - тихо позвал Кроуфорд. Финансист снова заревел. Крупные
детские слезы катились по седой щетине щек.
- Мистер Гроппер, что с вами? - еще раз позвал его Кроуфорд, но Гроппер
начал быстро сучить ногами и руками. Правая крахмальная манжета его
рубашки отстегнулась и торчала из рукава серого костюма. Внезапно крик
снова затих, старик засунул в рот большой палец правой руки и заснул. Из
уголка рта медленно сочилась слюна.
- Мистер Кроуфорд, - сказал лейтенант Мак-Грири, - я должен спросить
вас официально, узнаете ли вы мистера Фрэнка Джилберта Гроппера,
шестидесяти восьми лет, постоянно живущего в Риверглейде?
- Боже мой, конечно, нет, - ответил Кроуфорд. - То есть вообще-то это
дядя, но... в таком состоянии... Он помешался?
- Это установит врач, который будет здесь через полчаса, мистер
Кроуфорд. Но я вам должен сказать, что это вполне возможно.
- Почему?
- Как раз на это "почему" я могу вам ответить. Его нашли около полуночи
в пустынном ранчо милях в шестидесяти отсюда. Кроме него, в комнате
обнаружен труп связанного человека лет тридцати. Похоже, что стреляли
через дверь, потому что она была выломана и в ней насчитали с два десятка
пулевых пробоин. В комнате нашли также обломки какого-то электрического
аппарата непонятного назначения. Когда мы вошли в ранчо, мистер Гроппер
скажем, пуэрториканцы стоили бы дешевле, но вы просили англосакса.
- Благодарю вас, мистер Спарк, - криво усмехнулся Гроппер, - надеюсь,
что в ближайшие лет тридцать больше одного мне не потребуется. А это
сравнительно скоропортящийся товар.
Гроппер впился взглядом в карточки. Они лежали перед ним глянцевым
веером, белые прямоугольнички в лотерее судьбы. Вряд ли кому-нибудь
приходилось делать такой выбор. Люди могут выбирать жену, президента,
автомобиль, профессию, но собственное тело... С ним не разведешься, его но
переизберешь, не сменяешь на новую модель, не переменишь. По классификации
экономистов можно сказать, что это товар длительного пользования. Но сколь
длительного? В конце концов все в руках судьбы. Быть может, в каком-нибудь
из этих молодых здоровых тел уже слегка нарушился механизм воспроизводства
клеток и где-то в глубине, незримо и медленно, зреет опухоль?
Он закрыл глаза и трепетно наугад вытащил карточку, как тянут карту из
колоды при крупной игре. На него смотрели веселые, чуть лукавые глаза.
Волосы над открытым лбом были разделены косым пробором. Чуть тронутые
улыбкой губы. Твердый подбородок. "Что ж, - подумал Гроппер, - такой
должен нравиться женщинам. Не знаю, не знаю. Наивное лицо. Глупец,
наверное. Впрочем, какое мне дело до того, кто он и что он из себя
представляет. В конце концов это просто товар, за который я плачу деньги.
Пройдут годы, и его лицо станет таким же известным стране, как лицо Фрэнка
Гроппера".
- Ну вот и отлично, мистер Гроппер. Сейчас посмотрим, кто это. Ага,
некто Джеймс Брайтон Блэквуд. Тридцать один год, баптист, без малого шесть
футов. Автомеханик. Из Омахи, штат Небраска. Уехал в отпуск. Холост.
"Ну что ж, - подумал Гроппер, - надо привыкать к этому имени. Блэквуд.
Джеймс Блэквуд, а можно придумать себе и другое. Придумывают же имена для
купленных яхт".
- А вы уверены, что он здоров?
- До сих пор, похищая кого-нибудь, мы не требовали врачебного
удостоверения о здоровье. Но, судя по тому, как он брыкался, парень здоров
как бык.
- Благодарю вас, мистер Спарк, вы даже не представляете, что вы сделали
для меня.
- Господи, да, право же, не о чем говорить, сэр, такие пустяки.
- Значит, завтра в девять часов вечера в условленном месте. Я
приготовлю чек.
- Благодарю вас, сэр.
Черный "роллс-ройс" плавно катил по дороге. Мощные и вместе с тем
мягкие амортизаторы впитывали в себя все неровности шоссе, и казалось, что
машина плывет по густому вязкому маслу.
Яркие пучки света от фар скользили по асфальту, время от времени
выхватывая из темноты яркие рекламные щиты и дорожные указатели.
Блез Мередит, сидя за рулем, размышлял, куда и зачем они едут и что за
странный пластмассовый ларец, обернутый в несколько слоев прозрачного
полиэтилена, покоится на коленях у Гроппера. Мысленно он обдумывал, что
скажет завтра этой свинье Патрику Кроуфорду.
Старый Джейкоб, сидя на заднем сиденье, не думал ни о чем. Он просто
дремал, положив на колени усталые руки с узловатыми от артрита пальцами.
Фрэнк Джилберт Гроппер думал о том, что сорок миллионов долларов - не
сорок долларов и распорядиться ими за несколько дней так, чтобы не вызвать
подозрений, было чудовищно трудным делом. На шее, чуть холодя сухую
костлявую грудь, висела связка ключей от сейфов в тринадцати различных
банках страны. Он один знал, к какому сейфу в каком банке подходит каждый
ключ. Эта информация была намертво спрятана в его мозгу, без нее ключи не
стоили и пяти центов. Кроме того, его цепкая профессиональная память
хранила комбинации замков еще шести сейфов.
- Замедлите ход и у столба с табличкой "42 мили" сверните налево,
Мередит, - сказал Гроппер.
Еще десять минут езды по неровному полю, и он приказал остановиться.
- Джейкоб, Мередит, - тихо сказал он, - достаньте из багажника лопаты,
я сам положил их туда, вот фонарь. Выкопайте вот у этого тополя яму. Дерн
снимите осторожно. Землю выбрасывайте на брезент.
Лопаты глухо ударили в податливый грунт. Работали молча. Мередиту вдруг
почудилось, что они копают могилу. Он искоса бросил взгляд на ларец в
руках у Гроппера и криво усмехнулся. Для гроба маловат. Что, что там?
Почему они копают яму вдали от дороги? Для чего? Если старик хочет
закопать что-то ценное... Надо запомнить место. Он поднял голову. Машина
стояла на опушке леса. Деревья неровным зазубренным частоколом чернели на
темном небе. Если стоять спиной к дороге, это будет, пожалуй, единственный
тополь, отбившийся от своих сородичей...
Когда яма была готова, Гроппер сам опустил в нее ящик.
- Здесь миллион долларов, - сказал он, криво усмехаясь, - надеюсь, что
вы его не выкопаете без меня. Очень надеюсь...
Мередит и Джейкоб молча закидывали яму. Так же молча все уселись в
машину. Мотор мягко заворчал.
Они отъехали, должно быть, миль двадцать, когда Гроппер вдруг тронул
Мередита за плечо.
- Стойте!
"Роллс-ройс", качнувшись, остановился.
- Что это там, на шоссе? - спросил Гроппер.
- Ничего не вижу, дорога пуста, - ответил Мередит, подумав, что старик
начинает галлюцинировать. Из головы у него не выходил пластмассовый ящик.
Миллион долларов! Почему он сказал об этом вслух? И таким странным
голосом?
Ну конечно же, он сошел с ума! Мередит сжал зубы, чтобы не рассмеяться.
Миллион долларов. Час, чтобы добраться до Риверглейда, еще полчаса, пока
Гроппер уснет, час на обратную дорогу. Два с половиной часа - и он
миллионер! Он, Блез Мередит, миллионер! С каким удовольствием он пошлет их
всех к черту, особенно этого Кроуфорда! Миллион долларов! Джейкоб,
конечно, ничего не понял. Вряд ли он сообразит, что нужно сделать. Нет, на
этот раз он финиширует первым. Хватит стоять на обочине и следить за
гонками. Он, он придет первым.
- Послушайте, Мередит, Джейкоб! Пойдите и посмотрите, что это там на
шоссе! Я же ясно вижу, там что-то лежит, вон ярдах в двадцати от машины.
Блез Мередит и старый Джейкоб вылезли из машины и осторожно пошли
вперед в ярком свете фар. Темнота стояла но обе стороны, как стенки
коридора. Их тени плоскими великанами качались перед ними на сером
асфальте. Дорога была пуста. Мередит пожал плечами.
Внезапно они услышали рев мотора и инстинктивно обернулись. В этот
момент тяжелый бампер "роллс-ройса" ударил их обоих. Падая, Мередит в
какую-то ничтожную долю секунды успел увидеть женщину с откинутыми назад
руками на серебряном радиаторе с буквами "RR". "Куда она..." - мелькнуло у
него в голове, и больше он уже никогда ни о чем не думал.
А женщина на серебряном радиаторе "роллса" молча стремилась вперед, и
Фрэнк Джилберт Гроппер, вытирая платком лоб, позволил себе то, что не
позволял уже несколько лет: закурил сигарету и глубоко затянулся. Две
человеческие кегли, сбитые им только что с такой легкостью, предвещали
выигрыш всей партии. Могли ли эти двое, простой садовник и простой
секретарь, даже мечтать о такой аристократической смерти - погибнуть под
колесами самой дорогой в мире машины, за рулем которой сидел миллионер...
Гроппер усмехнулся и прибавил скорость.
Физически, своими руками, он убил первый раз в жизни. Но в своем офисе
при помощи телефона он проделывал это не раз и теперь чувствовал себя как
после дня работы - тело тихо гудело приятной усталостью.
Фрэнк Гроппер был терпеливым человеком. Он умел ждать. Уметь ждать,
напружинившись для точно рассчитанного прыжка, - главное качество хищника.
Ждет в зарослях тигр, следя желтыми ромбовидными зрачками за
приближающейся косулей; ждет, раздувая шею, королевская кобра, уставясь
немигающими глазами на жертву; ждет финансист, вглядываясь в ползущую из
телетайпа ленту с последними биржевыми курсами.
Фрэнк Гроппер умел ждать. Всю свою жизнь он ждал, пока кто-нибудь,
зазевавшись, не сделает неосторожного шага. И тогда звонили телефоны,
судорожно щелкали телетайпы, брокеры сбивались с ног. В мире семизначных
цифр разыгрывалась древняя драма охотника и добычи, хищника и жертвы.
Правда, здесь не лилась кровь и не слышен был хруст костей. Но законы были
те же, что и законы джунглей. И когда Фрэнк Гроппер брался за телефонную
трубку, чтобы сказать конкуренту: "Вы кончены", в его глазах сострадания
было не больше, чем в глазах кобры. И когда он, урча, высасывал из жертвы
последние доллары, он испытывал такие же угрызения совести, какие
испытывает тигр после обеда косулей.
Но теперь, пожалуй, впервые за много лет, он не мог ждать. До девяти
оставалось еще пять минут, но он чувствовал, как от невыносимого
напряжения вот-вот, трепыхнувшись в последний раз, остановится сердце.
Серая желеобразная масса, называемая мозгом, перестанет снабжаться
кислородом, и одна за другой миллионы и миллиарды мельчайших клеток -
нейронов - начнут задыхаться. Через пять минут нечто бесконечно
драгоценное для пего, называемое Фрэнком Джилбертом Гроппером, перестанет
существовать.
Сидя в машине, он чувствовал, как страх, подобно гигантскому вакуумному
насосу, откачивает воздух из его груди и мягко и тошнотворно сжимает
сердце.
Внезапно скрипнули тормоза, протестующе взвизгнули шины, и рядом
остановился желтый "бьюик". Распахнулась дверца, два человека быстро
вытащили связанное тело и молча положили его на заднее сиденье "роллса".
На мгновение Гроппер увидел знакомое лицо с волосами на косой пробор,
мужественный подбородок. Глаза, широко открытые от боли и отчаяния,
взглянули на финансиста с немым криком. Сильные руки напряглись в еще
одной попытке освободиться, но веревки были крепки.
Гроппер молча протянул чек.
- Благодарю вас, сэр, - сказал один из двух. - Если хотите, я могу его
легонько стукнуть, на полчасика он успокоится.
- Нет, нет, что вы, - испугался Гроппер. - Он здоров?
- Как лошадь, - усмехнулся гангстер. - Два раза пришлось поправлять
веревки. До свиданья, сэр.
Желтый "бьюик" выбросил из-под задних колес облачко мелкой гальки и
умчался с ревом.
Гроппер отер со лба пот, еще раз взглянул на искаженное болью лицо -
почти уже его лицо - и нажал на стартер. Единственное, чего он теперь
боялся, - это автомобильной катастрофы. Он никогда раньше не думал о
проносящихся мимо машинах, но сейчас каждая пара немигающих фар,
отраженная в зеркальце "роллса", наполняла его ужасом. А вдруг
какой-нибудь кретин зазевается на мгновение и врежется в него... Ему
представилось, как трещит металл и сжимает его, его тело, лежащее там, на
сиденье.
Когда "роллс" подъехал к ранчо, у него не было сил выйти из машины...
- Сколько, вы говорите, весит этот Блэквуд? - спросил профессор Беллоу,
с трудом втаскивая вместе с помощником связанное тело в лабораторию. -
Чертовски тяжелый парень. Поздравляю, мистер Гроппер, вы, кажется, нашли
себе отличное тело. Оно, правда, судя по веревкам и кляну, особенного
энтузиазма от знакомства с вами не испытывает, но ничего, еще пять минут,
и можно будет его, простите, вас, развязать. Кстати, мистер Гроппер, вы
посмотрели, на улице никого нет? Никто не следил за вами?
Гроппер пожал плечами:
- Совсем темно. По-моему, никого нет.
- Ну и отлично. Прошу вас, сэр. Сейчас я закреплю фиксатор, держите
голову ровно. Не волнуйтесь, это же не гильотина, а в некотором смысле как
раз наоборот - родильный дом.
Снова, как в прошлый раз, Гроппер почувствовал, как кто-то быстрыми
незаметными взмахами резинки стирает его сознание. Так погружаются в сон.
Он видел перед собой лицо с кляпом во рту. Еще несколько минут, и это лицо
станет его лицом. Но почему оно бледнеет, становится расплывчатым и
прозрачным? Лицо, лицо, лицо, почему кляп? Почему лицо? Чье это лицо?..
Почему оно исчезает сове...
Наверху, над лабораторией, послышался треск взламываемой двери.
Профессор и Хант вздрогнули и в ужасе уставились на вход в подвал.
- Немедленно откройте! - послышался крик. - Все равно вам не уйти
отсюда!
- Быстрее, - сказал Беллоу, - дверь дубовая, она выдержит. Давайте
этого парня. Нужно успеть. Это двадцать миллионов долларов.
В дверь стучали чем-то тяжелым. Она трещала, но не поддавалась. Старые
дубовые двери не любят, когда их ломают. Бульдог Джерри, упершись
передними лапами в стул, оглушительно лаял.
Хант напрягся и с трудом поднял связанное тело. Послышался сухой
дробный треск, и на дубовой панели, словно пробуравленные невидимым
сверлом, одна за другой появились дырочки. Хант почувствовал легкий
толчок, и ему показалось, что тело в его руках стало тяжелее.
- Бросьте его! - крикнул профессор. - Разве вы не видите?
По щеке связанного человека текла струйка крови. Похоже было, что
кто-то начал закрашивать его лицо красной акварелью.
- Бросьте вы этого парня, он же мертв! - Беллоу, нагнувшись, кинулся к
Гропперу, вытащил его голову из фиксатора и швырнул финансиста на пол.
Потом начал лихорадочно обшаривать его. Вот один чек, еще один, третий.
Проклятье, старая хитрая лиса не подписала их! До последней секунды
боялся, что его надуют. Под его руками на шее Гроппера звякнула связка
ключей. Беллоу сорвал их и сунул в карман.
Дверь чем-то таранили. Должно быть, столом из холла. Дубовая панель
трещала. С потолка мелкой белой порошей сыпалась штукатурка.
- Профессор, мы можем уйти отсюда через гараж, - прошептал Хант, -
пойдемте.
Беллоу пристально посмотрел на него.
- Двадцать миллионов долларов, - тихо сказал он.
Хант чуть заметно улыбнулся.
- Нет, шеф, лучше не думайте об этом. Я вешу на пятьдесят фунтов больше
вас, я сильнее вас и, кроме того... - Он вынул из кармана пистолет-шприц.
- У меня, дорогой шеф, пока нет ни малейшего желания превращаться в
Гроппера, если это даже и даст вам двадцать миллионов долларов. Может
быть, наоборот, вы изъявите желание...
Он медленно поднял шприц.
- Не делайте глупостей, - сухо сказал Беллоу. - Даже если вам удастся
превратить меня в Гроппера, вы один не сможете вынести меня отсюда.
Наркотик действует минимум в течение часа. Столько дверь не выдержит.
Глядите.
Дверь уже заметно прогибалась под гулкими тяжелыми ударами.
- Кроме того, Крис, вам бы никогда не удалось восстановить машину без
меня. Кстати, через сколько срабатывает взрывное устройство под аппаратом
после включения рубильника?
- Через тридцать секунд. Они найдут здесь только груду металлического
мусора. Пойдемте, профессор.
Внезапно он посмотрел на Джерри. Бульдог отчаянно лаял. Он то делал
несколько коротких шажков по направлению к двери, то отскакивал назад.
- Джерри! - крикнул Хант и схватил бульдога.
- Быстрее, - прошептал Беллоу. - Христа ради, быстрее!
Вдвоем они засунули голову извивающейся собаки в фиксатор. Беллоу
щелкнул тумблером. Вспыхнула индикаторная лампочка. Одна из петель двери
сорвалась, и верхняя половина уже начала отходить от рамы. Удары
посыпались с удвоенной силой.
- Все! - крикнул Хант и схватил бульдога под мышку. Трясущимися руками
он отпер дверь, ведущую в подвал, протолкнул в нее Беллоу и нажал
рубильник. Теперь запереть дверь. Так. За стеной грохнул взрыв, и тут же
послышались крики.
- Держите собаку крепче, она стоит двадцать миллионов долларов! -
задыхаясь, крикнул Беллоу, и они выбрались во двор. "Рэмблер" стоял ярдах
в ста. Они побежали. Бульдог укусил Ханта за палец, и он выругался.
Сзади, из темноты, слышался топот и хриплое дыхание. Тонко,
по-комариному, пропела пуля. Хант споткнулся и упал. Бульдог выскользнул
из его рук и растворился в темноте.
- Быстрее, Крис, мы его найдем потом! - крикнул Беллоу и рванул дверцу
машины. - Садитесь за руль вы.
"Рэмблер" рванулся вперед. Только бы выскочить на дорогу.
Крис включил третью скорость и всей тяжестью ноги вдавил в пол
акселератор. "Рэмблер" подпрыгнул, что-то негодующе застучало в моторе, и
стрелка спидометра дернулась вверх. Сорок, пятьдесят, восемьдесят пять
миль в час.
- Можно еще? - спросил Беллоу.
- Это все, на что он способен.
Сзади заколебался неровный свет, призрачно осветил дорогу по сторонам.
Беллоу обернулся. Два ярких глаза, не мигая, глядели им в спину.
- Нажмите еще, Крис. Они нас нагоняют.
- Не могу, это все.
"Рэмблер" ревел на предельной скорости. Легкая машина, казалось,
вот-вот оторвется от земли и подымется вверх, но позади уже слышалось
завывание мощного мотора.
- Держитесь крепче, профессор. Упритесь руками в панель.
- Что вы хотите делать, Крис? Ради бога...
Хант изо всех сил надавил на тормоз. Шины, оставляя каучуковый след на
шоссе, негодующе взвыли. Машина сзади тоже тормозила. Но было уже поздно.
Раздался треск, и фары погасли.
Крис включил первую скорость и дал газ. На мгновенье им показалось, что
машины намертво сцепились между собой, но послышался пронзительный скрежет
металла, "рэмблер" дернулся, освободился и рванулся вперед.
- Старый трюк, но они не ожидали его от нас. Теперь они постоят на
шоссе, - усмехнулся Крис. - У них разбиты фары и разорван радиатор.
Проедем вперед, вернемся по параллельной дороге и найдем этого чертова
бульдога.
- Гроппера, вы хотите сказать? Вы отдаете себе отчет, Крис, что во всех
Соединенных Штатах Америки один этот бульдог знает, к каким сейфам в каких
банках подходят ключи, которые я снял у старика с шеи?
Всю ночь, пока не забрезжил призрачный серый рассвет, они осторожно
бродили по окрестностям ранчо. Близко к дому подойти они не осмелились: в
окнах горел свет, и оттуда доносились голоса. Вскоре голоса стихли, но
появились две полицейские машины с вращающимися на крыше прожекторами.
- Как по-вашему, профессор, кто это был там?
- Не знаю, думаю, что кто-то шпионил за нами. Во всяком случае, потом
они тоже удрали и прислали полицию.
Они продолжали бродить по окрестным полям, спотыкались в темноте,
падали и все время тихо звали:
- Гроппер, мистер Гроппер, где вы?
- Не слишком ли изысканное обращение для бульдога? - криво
усмехнувшись, спросил Хант.
- Перед собакой, которая стоит больше, чем бюджет иной страны, я готов
сам встать на четвереньки, - ответил Беллоу. - К тому же за последние
сорок лет, проведенные на бирже, Гроппер как-то не привык отзываться на
свист и команду "сюда!". Я даже склонен полагать, что он не сразу освоится
со своим новым положением.
Один раз им подумалось, что они нашли его. В темноте мелькнули две
зеленоватые точки. Они бросились вперед, но это была кошка. С сердитым
фырканьем она шмыгнула в сторону.
Бульдога они не нашли. И когда стало рассветать, они решили уйти,
опасаясь, что их заметят.
Беллоу то и дело оглядывался назад, надеясь на чудо. Но Фрэнка
Джилберта Гроппера, президента четырех банков, члена правления двадцати
трех компаний, обладателя сорока миллионов долларов, не было. В это время
он спал в канаве, положив тяжелую голову на вытянутые лапы...
После двух-трех стаканов сухого мартини Патрик Кроуфорд обычно
становился необычайно добрым, но только по отношению к самому себе. Все в
себе казалось ему необыкновенным: черты лица - мужественными и
значительными, ум - глубоким и проницательным, характер - несгибаемым,
литературные способности - выдающимися.
Если в такие минуты под рукой находилась какая-нибудь поверхность,
достаточно гладкая, чтобы выполнять роль зеркала, будь то оконное стекло
или очки собеседника, Кроуфорд погружался в благоговейное созерцание
своего отражения, из которого его могли вывести лишь чрезвычайные
обстоятельства, например, необходимость протянуть руку еще за одним
стаканом.
Не мудрено поэтому, что телефон трезвонил по меньшей мере минут пять,
прежде чем он оторвал взгляд от хромированной поверхности кофейника, в
котором, пусть вытянутое и сплюснутое, но все равно невыразимо прекрасное,
отражалось его лицо.
Нетвердыми шагами он подошел к телефону и взял трубку. Торопливый голос
сказал:
- Мистер Кроуфорд? Это Джо Джеффи. Старик прибыл на ранчо в половине
двенадцатого. В машине у него был кто-то связанный. Когда мы вломились,
оба врача удрали, и нам не удалось их догнать, только покалечили машину.
- Гроппер? Где Гроппер? - крикнул в трубку Кроуфорд, внезапно трезвея.
- Старик здесь. Спятил он, что ли, слова от него не добьешься.
Связанный парень мертв. Мы позвонили в полицию и сейчас сматываем удочки.
Не забудьте чек. Мы свое дело сделали. До завтра.
Патрик Кроуфорд медленно положил трубку. Если бы эти два шарлатана
лечили старика успешно, они бы не удрали, как крысы. И этот связанный
парень...
Он, он единственный наследник сорока миллионов долларов, самый богатый
писатель Соединенных Штатов Америки! Он им теперь покажет!
Кроуфорд поднял глаза к потолку. Слова полузабытой молитвы сами пришли
откуда-то из глубины детских воспоминаний: "Патер ностер куи эст..." Он
уже давно перестал быть верующим католиком, но стремление кого-то
поблагодарить за близкую смерть близкого человека заставило вспомнить о
боге. Господь добр, он ниспосылает свою благодать на чистых сердцем, если
даже в слепоте своей они бредут по болоту безверия. Кроуфорд опустился на
колени и помолился за сорок миллионов.
Ему хотелось броситься в машину и помчаться туда, на ранчо, чтобы
самому взглянуть на Гроппера, но здравый смысл взял верх. Полиции могло бы
показаться странным, что он знает, где именно сейчас находится его дядя.
Спать в эту ночь Кроуфорд не мог. Не помогли и две таблетки люминала.
Постель казалась жесткой, а подушка горячей до такой степени, что жгла
голову. Он вертелся до тех пор, пока процесс погружения в сон не начал
казаться ему странным, фантастическим, едва ли вообще когда-нибудь
осуществимым.
Он налил себе в стакан джина, плеснул вермута и уселся в кресло.
Утром позвонили из Риверглейда, и кто-то, назвавшийся лейтенантом
Мак-Грири, попросил его немедленно приехать.
Когда Кроуфорд въезжал в Риверглейд, он увидел два полицейских
"шевроле". У ворот стоял полицейский.
- Вам что, приятель? - лениво спросил он.
- Я... меня вызвал сюда по телефону лейтенант. Меня зовут Патрик
Кроуфорд.
- А-а, - протянул полицейский, и Кроуфорду показалось, что он вытянулся
перед ним. - Идите вон туда.
- Спасибо, я знаю. Ведь это дом моего дяди.
Патрик Кроуфорд окинул взглядом трехэтажный, в колониальном стиле дом.
Вот она, эта минута! Он входит в Риверглейд не для того, чтобы клянчить у
этого старого скупердяя подачку. Он входит сюда хозяином, почти хозяином.
Он с трудом удержался от торжествующего смеха, усилием воли превратив
его в гримасу скорби.
Лейтенант Мак-Грири встретил его у входа. Он был вежлив,
предупредителен и почтителен. Сиянье гропперовских миллионов трепетало в
воздухе.
- Вы ведь единственный наследник и самый близкий родственник, мистер
Кроуфорд? - сказал лейтенант, пропуская его вперед. - Прошу вас взять себя
в руки. Мне хотелось бы предупредить вас, что ваш дядюшка, гм... как бы
это выразить... не совсем... собран, что ли... Впрочем, вы сейчас его
увидите. Я узнал ваш телефон у старой Кэлси, у кухарки. Больше в доме
никого нет.
- А секретарь? Блез Мередит? И садовник Джейкоб?
- Мисс Кэлси утверждает, что оба они уехали позавчера вечером вместе с
Гроппером и с тех пор не возвращались. Гроппер вернулся один. Я склонен
думать, что они и не вернутся.
- Почему?
- Потому, что сегодня утром их нашли мертвыми на шоссе в двадцати милях
от Хиллсайда. Похоже, они были сбиты какой-то машиной.
- Сбиты ночью, на шоссе? Что они там делали?
- Боюсь, мистер Кроуфорд, что "почему" у нас пока что гораздо больше,
чем "потому что". Еще раз прошу вас взять себя в руки, вот ваш дядюшка,
мистер Гроппер.
Лейтенант Мак-Грири открыл дверь, и Кроуфорд увидел Гроппера. Старик
сидел в кресле и жалобно плакал, неловко, странными неуверенными
движениями тер себе лицо, глаза. Плач был жутким. Финансист ревел
надтреснутым старческим фальцетом, захлебываясь и заходясь, как грудной
младенец. Под носом обладателя сорока миллионов долларов то и дело
вздувались и беззвучно лопались пузыри. Внезапно Гроппер без видимой
причины успокоился и принялся, причмокивая, сосать палец. На светлом ковре
у его ног расплывалась темная лужица. Резко запахло мочой.
- Дядюшка, - тихо позвал Кроуфорд. Финансист снова заревел. Крупные
детские слезы катились по седой щетине щек.
- Мистер Гроппер, что с вами? - еще раз позвал его Кроуфорд, но Гроппер
начал быстро сучить ногами и руками. Правая крахмальная манжета его
рубашки отстегнулась и торчала из рукава серого костюма. Внезапно крик
снова затих, старик засунул в рот большой палец правой руки и заснул. Из
уголка рта медленно сочилась слюна.
- Мистер Кроуфорд, - сказал лейтенант Мак-Грири, - я должен спросить
вас официально, узнаете ли вы мистера Фрэнка Джилберта Гроппера,
шестидесяти восьми лет, постоянно живущего в Риверглейде?
- Боже мой, конечно, нет, - ответил Кроуфорд. - То есть вообще-то это
дядя, но... в таком состоянии... Он помешался?
- Это установит врач, который будет здесь через полчаса, мистер
Кроуфорд. Но я вам должен сказать, что это вполне возможно.
- Почему?
- Как раз на это "почему" я могу вам ответить. Его нашли около полуночи
в пустынном ранчо милях в шестидесяти отсюда. Кроме него, в комнате
обнаружен труп связанного человека лет тридцати. Похоже, что стреляли
через дверь, потому что она была выломана и в ней насчитали с два десятка
пулевых пробоин. В комнате нашли также обломки какого-то электрического
аппарата непонятного назначения. Когда мы вошли в ранчо, мистер Гроппер