– И это тоже, но я о другом… – склонившись над низкорослым спутником, прошептал Дарк прямо ему в ухо. – Шторы на окнах опущены. Ни снаружи не видно, что внутри творится, ни стоящий за лавкой не знает, что на улочке происходит, а ведь так и до беды недолго. Хоть квартальчик вроде бы спокойный, но люда дурного по ночам полно бродит, так и жертвой грабежа стать недолго… А теперь еще на окна второго этажа глянь! Три из четырех горят, почему? Странным не кажется, что почтенный аптекарь вместо того, чтобы от дневных хлопот на мягкой кровати отдыхать, по ночам бодрствует? Да и не может он один в трех комнатушках сразу находиться…
– Правда твоя, дрыхнуть ученый склянщик должон, – кивнул Грабл в знак согласия. – А чо ему куковать-то? Подручного за прилавок поставил, и иди, спокойно подушки пуховые слюной орошай! А мож, наверху не спальня вовсе, а эта… мастерская аптекарская, как же ее… лабрутория находится?! Мож, он зелье какое варит, заказец срочный иль днем делов полно было, вот он и того… припозднился.
– Не похоже, – покачал головой Аламез, отвергая предположение товарища. – Что маги, что алхимики, что аптекари, в общем, все, кто с растворами, зельями да травами дело имеют, предпочитают лаборатории да мастерские в подвалах устраивать. Там тише, шум с улицы мыслить не мешает, да и если что не так пойдет, никто конфуза не увидит, а значит, и в колдовстве богомерзком по темноте своей да глупости не обвинит…
– И то верно, – кивнул Зингер. – Так выходит, попался аптекарь-шпионишка, а в лавке его нас теперича засада стражников поджидает… Хорошо, что ты глазастый да мозговитый такой, а то б попались, пришлось бы блюстителям порядка да закона ребра ломать… И главное, зазря!
– Внутри не стража, – покачал головой Аламез. – Вот если бы аптекарь краденым барахлишком тайком приторговывал иль инструментики воровские мастерил, вот тогда бы к нему в гости стража городская пожаловала. А тут дела иные, куда более масштабные, и нас с тобой внутри народец куда посерьезней поджидает…
– Эй, да ты, я гляжу, сбрендил! Неужто прям волкам в пасть пойти хошь?! – Догадавшись, что Дарк преисполнен намерением, несмотря на явную западню, посетить аптеку, Зингер не на шутку испугался и поэтому, не рассчитав силы, больно ткнул товарища острым локтем в бок. – Слышь, паря, ты не дури! Встречать неприятности должно лицом, но это не значит, что на них следует нарываться! Уходим по-тихому, пока никто не приметил. Я ж не против, коль хошь в тюрягу попасть, так изволь, нам как раз оттуда Анри выручать…
– Поработай над шутками, угловато пока получаются… – усмехнулся Аламез, потирая ушибленный бок, куда он совсем не ожидал получить «дружеское приветствие». – Можешь здесь подождать, с собой идти не неволю. У меня же выбора иного нет! Я ж должен перед фон Кервицем ответ держать… И уж если не суждено донесение на герканский берег переправить, то хоть отчитаться надобно, что с его агентом да с девицей-посыльной сталось. Коль не могу дать результат, так хоть рвение выкажу… Запомни, Грабл, люди подобные фон Кервицу, ценят, прежде всего, исполнительность и преданность в слугах, а уж затем предусмотрительность, осторожность и ум!
– Ты так говоришь, как будто агентишке этому и далее прислуживать собрался… – презрительно хмыкнул Грабл.
– Собрался, – кивнул Дарк, – собрался, поскольку придется… поскольку титул мой рыцарский пока на волоске завис и от фон Кервица только зависит, хожу я со шпорами или без… Коль буду ему без надобности, так вмиг герба лишит, а заодно и на плаху отправит! Раз попал горох в кастрюлю, не суждено уж обратно вылезти, а стоит ему, наоборот, поднапрячься и так запашку дать, чтоб хозяюшка сразу поняла, что важный ингредиент в супчике, что не след сразу после варки его выкидывать!
– Ладно уж, запаходел стручковый, вместе пойдем… одного не брошу! – проворчал Грабл, сочтя доводы товарища убедительными. – Но только учти, я за себя не ручаюсь! Пленных брать не привык, так что…
– Не боись, за тебя парочку языкастых сыскарей придушу да оглушу, – заверил спутника Аламез, во время разговора ни на секунду не отводя глаз от окон и входа аптеки. – Твоя задача в ином… смотри, чтоб никто не сбег. Тогда допрос учинить толком не сможем. Я внутрь один пойду, а ты вход карауль да за окнами вполглаза приглядывай. Коли кутерьма начнется, так пташки сыскные и из окон выпорхнуть могут…
– Не учи, чай, не впервой! – обиженно проворчал Зингер, потирая широкие, сильные запястья в преддверии великих бойцовских свершений.
Агенты шеварийского сыска, бесспорно, не были дураками и к своей работе подходили основательно. Досадная промашка с окнами и явный перебор с освещением оказались единственными ошибками в их почти безупречной имитации аптекарской деятельности. В торговом зале не было заметно следов обыска или погрома, и даже склянки с готовыми снадобьями стояли на полках в идеальном порядке, то есть так, как бы их расставил настоящий аптекарь, привыкший класть наиболее часто покупаемые микстуры поближе, а редкие мази и настойки рассовывать по дальним углам. За прилавком дремал сорокалетний лысеющий мужчина, как нельзя лучше подходивший под описание ученика-переростка, давненько научившегося всему, что умел сам аптекарь, и уже годков десять назад потерявшего интерес как к работе, так и к искусству приготовления лекарств. Какой смысл утруждать свои руки да и ум каждодневной работой, когда старенький хозяин-аптекарь умеет поддерживать жизнь в своем тщедушном, щуплом тельце и ранее, чем через двадцать-тридцать лет, не преставится? Даже уставший, полный безразличия взгляд, которым слегка приподнявший голову торговец окинул и мгновенно оценил вошедшего посетителя, как нельзя лучше соответствовал образу неудачливого мастерового, потерявшего надежду когда-либо открыть собственную лавку или превратиться из наследника в законного владельца аптеки своего учителя.
За несколько ночей, видимо, проведенных здесь, полулежа на этом самом прилавке, в ожидании появления гостя из-за озера, подставной торговец отменно вжился в порученную роль и исполнял ее безупречно: ни одного лишнего взгляда, ни одного лишнего движения, однако Дарка все равно было не обмануть. Почуявший западню зверь бдителен вдвойне, и даже когда все уже окончательно ясно и все точки расставлены, все равно продолжает искать признаки западни.
Враги основательно потрудились над воссозданием атмосферы аптеки, отменно затерли следы своих былых бесчинств – обыска, скорее всего сопровождаемого и мордобоем прислуги, и битьем склянок с дорогостоящими растворами, но все же кое-чего не учли. В торговом зале совершенно ничем не пахло, в то время как в любой аптекарской лавке стоит устойчивый, въевшийся в стены и в пол за долгие годы запах настоек, мазей и высушенных до состояния пахучих веников трав. Здесь же в воздухе витал лишь едва уловимый аромат дешевого вина, початую бутылку с которым мнимый торговец прятал под прилавком, причем не столько от долгожданного гостя, сколько от изредка наведывающегося с проверкой начальства.
Аламез мог повести себя по-разному: притвориться случайным покупателем, ищущим, скажем, мазь от растяжения мышц да заодно и микстуру от кашля; или, многозначительно намекнув, что прибыл из «Заозерья», сразу потребовать личной встречи с хозяином. Однако моррон не видел смысла в даже малом притворстве. Дел было много, ночь обещалась быть долгой, а время слишком быстро шло, чтобы растрачивать его впустую на всякие игры.
Потратив на осмотр зала не более полминуты и сделав вид, что собирается уйти, Дарк неожиданно для лениво приглядывающего за ним лжеторговца превратился из пассивного, возможно, случайного посетителя в активно атакующего врага. Не успел искусный притворщик и глазом моргнуть, как распластался животом вниз на прилавке; его рот крепко сжимала ладонь, не дающая вырваться наружу ни дыханию, ни крику о помощи, а на правый висок жутко давили острые костяшки кулака моррона, буквально вдавливающие его череп в твердую доску прилавка.
Похоже, такого начала «беседы» не ожидал не только подставной ученик аптекаря, но и остальные агенты шеварийского сыска, находившиеся наверху, в комнатах второго этажа и в соседних с залом помещениях. Если за залом наблюдал хотя бы один человек, то незамедлительно поднялась бы тревога. Однако Аламезу повезло, видимо, согласно далеко не совершенной инструкции, остальные охотники за шпионами не имели права совать носы в комнату для посетителей, пока не прозвучит условный сигнал от дежурившего сослуживца. Таким образом, у готового к любому развитию ситуации моррона появился завидный шанс уладить все тихо и быстро, без кровопролития, крушения полок, а также прочей, отнюдь не способствующей торговле кутерьмы.
– Щас ладонь ото рта уберу. Пикнешь, глаз выдавлю… а может, и оба! – грозно прошептал Аламез прямо в ухо плотно прижатого к деревянным доскам прилавка мужчины. – Хошь слепцом век доживать, ори, сколько влезет! Мне без разницы, сколько твоих дружков набежит… я всяко улизнуть успею. Понял, проникся сурьезностью момента?!
«Понял» – означало интенсивное моргание быстро забегавших, чуть ли с испугу самостоятельно не повыпрыгивавших из орбит глаз.
– Когда старика Ланва сцапали? – тихо задал вопрос Аламез, убрав правую руку ото рта и тут же с силой упершись двумя пальцами в надбровные дуги пленника.
Достаточно было всего одного легкого движения, чтобы ослушавшаяся жертва лишилась глаз. Шевариец понимал это, как, впрочем, и то, что слепым будет сыску не нужен, поэтому фокусов не выкидывал и в ответах не упорствовал. Он хорошо расслышал предупреждение и отчетливо осознавал, что соблюдение тишины прежде всего в его интересах.
– Три дня до того взяли, как девка с вашего берега прибыла, – прошипел пленник тихо, но в отместку обильно орошая рукав Дарка слюной. – Мы давно человечка вашего в Верлеже искали, но на старикана Вирджала никто и не думал…
– Как же тогда раскрыли? – сам собой слетел с губ спешившего моррона вопрос, бывший вполне логичным, но далеко не главным, практически несущественным.
– Гонца случайно перехватили, который ему депешу из столицы вез, – тут же признался перепуганный шевариец, а затем даже решил посодействовать Дарку и заблаговременно дал ответы на целый ряд наверняка последовавших бы вопросов. – Ланв в тюрьме, но проку от него мало… скоро казнят. Что в письме было, не знаю… Не по рангу мне… Девица шустрой оказалась, целый день ловили, но все ж попалась… тож в тюрьме щас, пока пытают…
– Заткнись, – прервал поток признаний Аламез, судорожно пытаясь припомнить, все ли он узнал, что хотел, или нужно расспросить о чем-то еще? Чересчур откровенный, охотно предоставляющий сведения пленник сбил его с толку. – Имя Анри… Анри Фламмер тебе знакомо?
– Не-а, – произнес шевириец всего за миг до того, как лишился сознания.
Удар кулака по виску пленника мог привести к шуму, ведь его голова была плотно прижата к прилавку. Глухой звук мог быть услышан в соседних комнатах, поэтому Аламез не стал рисковать и, вместо того чтобы оглушить жертву, всего лишь усыпил ее пережатием сонной артерии. Затем моррон быстро отошел от стола и, стараясь ступать бесшумно, практически крадясь на цыпочках, прошествовал к выходу. Покинуть лавку аптекаря он успел и даже сумел подать сигнал «Все, уходим!» дежурившему под окнами Зингеру, но стоило его ноге лишь опуститься на мостовую, как Госпожа Удача повернулась к моррону весьма пикантным, хоть и красивым, округлым местом.
За спиной Дарка раздался пронзительный крик, топот доброго десятка ног, быстро бегущих по лестнице, и писклявая, сводящая с ума трель то ли маленькой дудки, то ли свистка. Опасная затея провалилась в самом конце, и теперь морронам предстояло избавиться от погони, что было не так-то и просто, учитывая, что города они совсем не знали, а стражников ночью на западной окраине Верлежа было ну разве что чуть-чуть поменьше, чем воров на рынке в разгар торгового дня.
Глава 4
– Правда твоя, дрыхнуть ученый склянщик должон, – кивнул Грабл в знак согласия. – А чо ему куковать-то? Подручного за прилавок поставил, и иди, спокойно подушки пуховые слюной орошай! А мож, наверху не спальня вовсе, а эта… мастерская аптекарская, как же ее… лабрутория находится?! Мож, он зелье какое варит, заказец срочный иль днем делов полно было, вот он и того… припозднился.
– Не похоже, – покачал головой Аламез, отвергая предположение товарища. – Что маги, что алхимики, что аптекари, в общем, все, кто с растворами, зельями да травами дело имеют, предпочитают лаборатории да мастерские в подвалах устраивать. Там тише, шум с улицы мыслить не мешает, да и если что не так пойдет, никто конфуза не увидит, а значит, и в колдовстве богомерзком по темноте своей да глупости не обвинит…
– И то верно, – кивнул Зингер. – Так выходит, попался аптекарь-шпионишка, а в лавке его нас теперича засада стражников поджидает… Хорошо, что ты глазастый да мозговитый такой, а то б попались, пришлось бы блюстителям порядка да закона ребра ломать… И главное, зазря!
– Внутри не стража, – покачал головой Аламез. – Вот если бы аптекарь краденым барахлишком тайком приторговывал иль инструментики воровские мастерил, вот тогда бы к нему в гости стража городская пожаловала. А тут дела иные, куда более масштабные, и нас с тобой внутри народец куда посерьезней поджидает…
– Эй, да ты, я гляжу, сбрендил! Неужто прям волкам в пасть пойти хошь?! – Догадавшись, что Дарк преисполнен намерением, несмотря на явную западню, посетить аптеку, Зингер не на шутку испугался и поэтому, не рассчитав силы, больно ткнул товарища острым локтем в бок. – Слышь, паря, ты не дури! Встречать неприятности должно лицом, но это не значит, что на них следует нарываться! Уходим по-тихому, пока никто не приметил. Я ж не против, коль хошь в тюрягу попасть, так изволь, нам как раз оттуда Анри выручать…
– Поработай над шутками, угловато пока получаются… – усмехнулся Аламез, потирая ушибленный бок, куда он совсем не ожидал получить «дружеское приветствие». – Можешь здесь подождать, с собой идти не неволю. У меня же выбора иного нет! Я ж должен перед фон Кервицем ответ держать… И уж если не суждено донесение на герканский берег переправить, то хоть отчитаться надобно, что с его агентом да с девицей-посыльной сталось. Коль не могу дать результат, так хоть рвение выкажу… Запомни, Грабл, люди подобные фон Кервицу, ценят, прежде всего, исполнительность и преданность в слугах, а уж затем предусмотрительность, осторожность и ум!
– Ты так говоришь, как будто агентишке этому и далее прислуживать собрался… – презрительно хмыкнул Грабл.
– Собрался, – кивнул Дарк, – собрался, поскольку придется… поскольку титул мой рыцарский пока на волоске завис и от фон Кервица только зависит, хожу я со шпорами или без… Коль буду ему без надобности, так вмиг герба лишит, а заодно и на плаху отправит! Раз попал горох в кастрюлю, не суждено уж обратно вылезти, а стоит ему, наоборот, поднапрячься и так запашку дать, чтоб хозяюшка сразу поняла, что важный ингредиент в супчике, что не след сразу после варки его выкидывать!
– Ладно уж, запаходел стручковый, вместе пойдем… одного не брошу! – проворчал Грабл, сочтя доводы товарища убедительными. – Но только учти, я за себя не ручаюсь! Пленных брать не привык, так что…
– Не боись, за тебя парочку языкастых сыскарей придушу да оглушу, – заверил спутника Аламез, во время разговора ни на секунду не отводя глаз от окон и входа аптеки. – Твоя задача в ином… смотри, чтоб никто не сбег. Тогда допрос учинить толком не сможем. Я внутрь один пойду, а ты вход карауль да за окнами вполглаза приглядывай. Коли кутерьма начнется, так пташки сыскные и из окон выпорхнуть могут…
– Не учи, чай, не впервой! – обиженно проворчал Зингер, потирая широкие, сильные запястья в преддверии великих бойцовских свершений.
Агенты шеварийского сыска, бесспорно, не были дураками и к своей работе подходили основательно. Досадная промашка с окнами и явный перебор с освещением оказались единственными ошибками в их почти безупречной имитации аптекарской деятельности. В торговом зале не было заметно следов обыска или погрома, и даже склянки с готовыми снадобьями стояли на полках в идеальном порядке, то есть так, как бы их расставил настоящий аптекарь, привыкший класть наиболее часто покупаемые микстуры поближе, а редкие мази и настойки рассовывать по дальним углам. За прилавком дремал сорокалетний лысеющий мужчина, как нельзя лучше подходивший под описание ученика-переростка, давненько научившегося всему, что умел сам аптекарь, и уже годков десять назад потерявшего интерес как к работе, так и к искусству приготовления лекарств. Какой смысл утруждать свои руки да и ум каждодневной работой, когда старенький хозяин-аптекарь умеет поддерживать жизнь в своем тщедушном, щуплом тельце и ранее, чем через двадцать-тридцать лет, не преставится? Даже уставший, полный безразличия взгляд, которым слегка приподнявший голову торговец окинул и мгновенно оценил вошедшего посетителя, как нельзя лучше соответствовал образу неудачливого мастерового, потерявшего надежду когда-либо открыть собственную лавку или превратиться из наследника в законного владельца аптеки своего учителя.
За несколько ночей, видимо, проведенных здесь, полулежа на этом самом прилавке, в ожидании появления гостя из-за озера, подставной торговец отменно вжился в порученную роль и исполнял ее безупречно: ни одного лишнего взгляда, ни одного лишнего движения, однако Дарка все равно было не обмануть. Почуявший западню зверь бдителен вдвойне, и даже когда все уже окончательно ясно и все точки расставлены, все равно продолжает искать признаки западни.
Враги основательно потрудились над воссозданием атмосферы аптеки, отменно затерли следы своих былых бесчинств – обыска, скорее всего сопровождаемого и мордобоем прислуги, и битьем склянок с дорогостоящими растворами, но все же кое-чего не учли. В торговом зале совершенно ничем не пахло, в то время как в любой аптекарской лавке стоит устойчивый, въевшийся в стены и в пол за долгие годы запах настоек, мазей и высушенных до состояния пахучих веников трав. Здесь же в воздухе витал лишь едва уловимый аромат дешевого вина, початую бутылку с которым мнимый торговец прятал под прилавком, причем не столько от долгожданного гостя, сколько от изредка наведывающегося с проверкой начальства.
Аламез мог повести себя по-разному: притвориться случайным покупателем, ищущим, скажем, мазь от растяжения мышц да заодно и микстуру от кашля; или, многозначительно намекнув, что прибыл из «Заозерья», сразу потребовать личной встречи с хозяином. Однако моррон не видел смысла в даже малом притворстве. Дел было много, ночь обещалась быть долгой, а время слишком быстро шло, чтобы растрачивать его впустую на всякие игры.
Потратив на осмотр зала не более полминуты и сделав вид, что собирается уйти, Дарк неожиданно для лениво приглядывающего за ним лжеторговца превратился из пассивного, возможно, случайного посетителя в активно атакующего врага. Не успел искусный притворщик и глазом моргнуть, как распластался животом вниз на прилавке; его рот крепко сжимала ладонь, не дающая вырваться наружу ни дыханию, ни крику о помощи, а на правый висок жутко давили острые костяшки кулака моррона, буквально вдавливающие его череп в твердую доску прилавка.
Похоже, такого начала «беседы» не ожидал не только подставной ученик аптекаря, но и остальные агенты шеварийского сыска, находившиеся наверху, в комнатах второго этажа и в соседних с залом помещениях. Если за залом наблюдал хотя бы один человек, то незамедлительно поднялась бы тревога. Однако Аламезу повезло, видимо, согласно далеко не совершенной инструкции, остальные охотники за шпионами не имели права совать носы в комнату для посетителей, пока не прозвучит условный сигнал от дежурившего сослуживца. Таким образом, у готового к любому развитию ситуации моррона появился завидный шанс уладить все тихо и быстро, без кровопролития, крушения полок, а также прочей, отнюдь не способствующей торговле кутерьмы.
– Щас ладонь ото рта уберу. Пикнешь, глаз выдавлю… а может, и оба! – грозно прошептал Аламез прямо в ухо плотно прижатого к деревянным доскам прилавка мужчины. – Хошь слепцом век доживать, ори, сколько влезет! Мне без разницы, сколько твоих дружков набежит… я всяко улизнуть успею. Понял, проникся сурьезностью момента?!
«Понял» – означало интенсивное моргание быстро забегавших, чуть ли с испугу самостоятельно не повыпрыгивавших из орбит глаз.
– Когда старика Ланва сцапали? – тихо задал вопрос Аламез, убрав правую руку ото рта и тут же с силой упершись двумя пальцами в надбровные дуги пленника.
Достаточно было всего одного легкого движения, чтобы ослушавшаяся жертва лишилась глаз. Шевариец понимал это, как, впрочем, и то, что слепым будет сыску не нужен, поэтому фокусов не выкидывал и в ответах не упорствовал. Он хорошо расслышал предупреждение и отчетливо осознавал, что соблюдение тишины прежде всего в его интересах.
– Три дня до того взяли, как девка с вашего берега прибыла, – прошипел пленник тихо, но в отместку обильно орошая рукав Дарка слюной. – Мы давно человечка вашего в Верлеже искали, но на старикана Вирджала никто и не думал…
– Как же тогда раскрыли? – сам собой слетел с губ спешившего моррона вопрос, бывший вполне логичным, но далеко не главным, практически несущественным.
– Гонца случайно перехватили, который ему депешу из столицы вез, – тут же признался перепуганный шевариец, а затем даже решил посодействовать Дарку и заблаговременно дал ответы на целый ряд наверняка последовавших бы вопросов. – Ланв в тюрьме, но проку от него мало… скоро казнят. Что в письме было, не знаю… Не по рангу мне… Девица шустрой оказалась, целый день ловили, но все ж попалась… тож в тюрьме щас, пока пытают…
– Заткнись, – прервал поток признаний Аламез, судорожно пытаясь припомнить, все ли он узнал, что хотел, или нужно расспросить о чем-то еще? Чересчур откровенный, охотно предоставляющий сведения пленник сбил его с толку. – Имя Анри… Анри Фламмер тебе знакомо?
– Не-а, – произнес шевириец всего за миг до того, как лишился сознания.
Удар кулака по виску пленника мог привести к шуму, ведь его голова была плотно прижата к прилавку. Глухой звук мог быть услышан в соседних комнатах, поэтому Аламез не стал рисковать и, вместо того чтобы оглушить жертву, всего лишь усыпил ее пережатием сонной артерии. Затем моррон быстро отошел от стола и, стараясь ступать бесшумно, практически крадясь на цыпочках, прошествовал к выходу. Покинуть лавку аптекаря он успел и даже сумел подать сигнал «Все, уходим!» дежурившему под окнами Зингеру, но стоило его ноге лишь опуститься на мостовую, как Госпожа Удача повернулась к моррону весьма пикантным, хоть и красивым, округлым местом.
За спиной Дарка раздался пронзительный крик, топот доброго десятка ног, быстро бегущих по лестнице, и писклявая, сводящая с ума трель то ли маленькой дудки, то ли свистка. Опасная затея провалилась в самом конце, и теперь морронам предстояло избавиться от погони, что было не так-то и просто, учитывая, что города они совсем не знали, а стражников ночью на западной окраине Верлежа было ну разве что чуть-чуть поменьше, чем воров на рынке в разгар торгового дня.
Глава 4
Сюрприз на сюрпризе
Дарк сидел за столом и смотрел в стакан, наполненный до краев вином необычного запаха и цвета. У шеварийцев все было не так, даже крепкие напитки и те заметно отличались от своих чужеземных собратьев. Мутная, пахнущая то ли болотной тиной вперемешку со свежескошенным сеном, то ли высушенными водорослями с озерных глубин жидкость отнюдь не радовала глаз моррона неестественным ярко-желтым цветом. Но сведущий в шеварийском хмеле Грабл утверждал, что это именно вино, притом изготовленное из лучших сортов местного винограда, растущего у подножия далеких северных гор, как раз невдалеке от того места, где шумел прозванный волшебным лес.
Возможно, это было всего лишь совпадение, а может быть, и причудливый знак Судьбы, решившей подсказать, куда морронам направить стопы вместо того, чтобы без толку торчать в приграничном Верлеже. В данный момент это не волновало Аламеза. Он хотел лишь выпить, и даже был готов посмотреть сквозь пальцы на подозрительный вид напитка и на то, что начало первого часа ночи совсем не лучшее время для первого стакана, тем более когда впереди еще много дел, а манящий покой наступит никак не раньше полудня грядущего дня.
Бегство от агентов королевского сыска, или, как их здесь называли, «нюхачей королевы», прошло не совсем гладко. Погоня продлилась гораздо дольше, чем Дарк ожидал, да и во время нее парочке чужаков на шеварийском берегу изрядно досталось. И дело было даже не в том, что морронам пришлось изрядно поднапрячь свои крепкие тела, плутая по подворотням неизвестной части города и много раз перепрыгивая с крыши на крышу. Физические нагрузки были ничем по сравнению с тем, что им довелось испытать и пережить, пока они наконец-то не вырвались из плотного кольца «нюхачей» и присоединившейся к погоне городской стражи.
Большую часть пути морроны проделали по задворкам опрятных со стороны улочек домов, поражающих непривычной красотой и чистотой фасадов. О том же, что творилось с тыльной стороны верлежских жилищ, Аламез предпочел бы побыстрее забыть, но, к сожалению, не мог вот так вот сразу вычеркнуть из памяти отвратные картинки дворов, превращенных в кучи отбросов, среди которых разгуливали многочисленные стайки одичавшего от голода зверья, лишь внешне и весьма отдаленно напоминавшего собак. Трижды Дарк проваливался на бегу в помои, поскольку не мог в темноте разобрать путь, а времени как следует приглядеться не было. Скорее всего, та же самая незавидная участь пару раз постигала и Грабла, со штанов которого до сих пор свисали мерзкими ошметками налипшие частицы гниющих объедков и еще какая-то грязная слизь непонятно какого цвета. Но куда хуже отходов, по которым пришлось пробираться, были почуявшие запах свежего мяса и поэтому примкнувшие к преследователям бродячие псы.
Голод – одно из самых сильных чувств. Он настолько подчиняет разум как человека, так и животного, что тот не способен думать ни о чем, даже о безопасности собственной шкуры. Обычно хищники не нападают на морронов, ведь их тела источают особый, специфический аромат, ассоциирующийся у животных со смертью. Но своре бездомных псов этот запах был нипочем, хотя, впрочем, может, они его и не почуяли, поскольку гниющие отходы уже давненько отбили у бродячих собак нюх. Псы накинулись на беглецов, и тем вновь пришлось взбираться на крыши, только уже не домов, а ветхих сараев.
Частенько подгнившие доски проваливались под ногами быстро бегущих морронов, и они весьма болезненно падали в затхлые, сырые склепы чужого барахла, из которых не так-то просто было выбраться. Порой одичавшие собаки смелели настолько, что умудрялись вскарабкиваться да запрыгивать на приземистые, изрядно накренившиеся строения. Тогда начинался бой… Недолгий, но ожесточенный, бой не на жизнь, а на смерть, притом в буквальном смысле слова. На руках Дарка еще осталось множество довольно глубоких, но быстро заживающих порезов от зубов и клыков; на теле его спутника тоже пока виднелось несколько кровавых отметин. К счастью, легионеры не были людьми, а то непременно заработали бы в скоротечных схватках с обитателями городских помоек заражение крови.
Дарк уже и не помнил, сколько раз до бегства от стаи и после ему приходилось спрыгивать с крыш и покатых карнизов домов, но только мгновение последнего приземления на мостовую отпечаталось в его памяти надолго. Хруст кости и чудовищная боль в левой щиколотке испугали беглеца, но не заставили его остановиться. К счастью, мелкие раны быстро заживали на телах морронов, а их кости сами собой срастались, если, конечно, не были переломлены пополам. Изрядно прихрамывающему, практически подволакивающему поврежденную ногу, но все же продолжившему бег Аламезу оставалось лишь справиться с болью. И он подавил ее усилием воли, вычеркнул из охваченного агонией сознания до той самой поры, пока бегство не завершилось; пока морроны не остановились в одной из тихих и грязных подворотен, а сбитые со следа преследователи не остались далеко позади.
Уставшие, настрадавшиеся тела обоих бойцов Легиона молили своих двужильных хозяев о передышке хотя бы на одну ночь, но те остались глухи к стенаниям собственной плоти. Едва вырвавшись из окружения врагов, беглецы не стали медлить и тут же продолжили путь. Все время бормочущий, что у него имеется верный план освобождения Фламмера из тюрьмы, Зингер настойчиво потащил пытавшегося расспросить его о подробностях спутника за собой. Они плутали по узким улочкам юго-западной окраины Верлежа, но в конце концов достигли цели своей неспокойной прогулки. Это была невзрачная, но шумная и даже в поздний час переполненная изрядно подвыпившим людом харчевня «Хмельные несушки».
Возможно, это было всего лишь совпадение, а может быть, и причудливый знак Судьбы, решившей подсказать, куда морронам направить стопы вместо того, чтобы без толку торчать в приграничном Верлеже. В данный момент это не волновало Аламеза. Он хотел лишь выпить, и даже был готов посмотреть сквозь пальцы на подозрительный вид напитка и на то, что начало первого часа ночи совсем не лучшее время для первого стакана, тем более когда впереди еще много дел, а манящий покой наступит никак не раньше полудня грядущего дня.
Бегство от агентов королевского сыска, или, как их здесь называли, «нюхачей королевы», прошло не совсем гладко. Погоня продлилась гораздо дольше, чем Дарк ожидал, да и во время нее парочке чужаков на шеварийском берегу изрядно досталось. И дело было даже не в том, что морронам пришлось изрядно поднапрячь свои крепкие тела, плутая по подворотням неизвестной части города и много раз перепрыгивая с крыши на крышу. Физические нагрузки были ничем по сравнению с тем, что им довелось испытать и пережить, пока они наконец-то не вырвались из плотного кольца «нюхачей» и присоединившейся к погоне городской стражи.
Большую часть пути морроны проделали по задворкам опрятных со стороны улочек домов, поражающих непривычной красотой и чистотой фасадов. О том же, что творилось с тыльной стороны верлежских жилищ, Аламез предпочел бы побыстрее забыть, но, к сожалению, не мог вот так вот сразу вычеркнуть из памяти отвратные картинки дворов, превращенных в кучи отбросов, среди которых разгуливали многочисленные стайки одичавшего от голода зверья, лишь внешне и весьма отдаленно напоминавшего собак. Трижды Дарк проваливался на бегу в помои, поскольку не мог в темноте разобрать путь, а времени как следует приглядеться не было. Скорее всего, та же самая незавидная участь пару раз постигала и Грабла, со штанов которого до сих пор свисали мерзкими ошметками налипшие частицы гниющих объедков и еще какая-то грязная слизь непонятно какого цвета. Но куда хуже отходов, по которым пришлось пробираться, были почуявшие запах свежего мяса и поэтому примкнувшие к преследователям бродячие псы.
Голод – одно из самых сильных чувств. Он настолько подчиняет разум как человека, так и животного, что тот не способен думать ни о чем, даже о безопасности собственной шкуры. Обычно хищники не нападают на морронов, ведь их тела источают особый, специфический аромат, ассоциирующийся у животных со смертью. Но своре бездомных псов этот запах был нипочем, хотя, впрочем, может, они его и не почуяли, поскольку гниющие отходы уже давненько отбили у бродячих собак нюх. Псы накинулись на беглецов, и тем вновь пришлось взбираться на крыши, только уже не домов, а ветхих сараев.
Частенько подгнившие доски проваливались под ногами быстро бегущих морронов, и они весьма болезненно падали в затхлые, сырые склепы чужого барахла, из которых не так-то просто было выбраться. Порой одичавшие собаки смелели настолько, что умудрялись вскарабкиваться да запрыгивать на приземистые, изрядно накренившиеся строения. Тогда начинался бой… Недолгий, но ожесточенный, бой не на жизнь, а на смерть, притом в буквальном смысле слова. На руках Дарка еще осталось множество довольно глубоких, но быстро заживающих порезов от зубов и клыков; на теле его спутника тоже пока виднелось несколько кровавых отметин. К счастью, легионеры не были людьми, а то непременно заработали бы в скоротечных схватках с обитателями городских помоек заражение крови.
Дарк уже и не помнил, сколько раз до бегства от стаи и после ему приходилось спрыгивать с крыш и покатых карнизов домов, но только мгновение последнего приземления на мостовую отпечаталось в его памяти надолго. Хруст кости и чудовищная боль в левой щиколотке испугали беглеца, но не заставили его остановиться. К счастью, мелкие раны быстро заживали на телах морронов, а их кости сами собой срастались, если, конечно, не были переломлены пополам. Изрядно прихрамывающему, практически подволакивающему поврежденную ногу, но все же продолжившему бег Аламезу оставалось лишь справиться с болью. И он подавил ее усилием воли, вычеркнул из охваченного агонией сознания до той самой поры, пока бегство не завершилось; пока морроны не остановились в одной из тихих и грязных подворотен, а сбитые со следа преследователи не остались далеко позади.
Уставшие, настрадавшиеся тела обоих бойцов Легиона молили своих двужильных хозяев о передышке хотя бы на одну ночь, но те остались глухи к стенаниям собственной плоти. Едва вырвавшись из окружения врагов, беглецы не стали медлить и тут же продолжили путь. Все время бормочущий, что у него имеется верный план освобождения Фламмера из тюрьмы, Зингер настойчиво потащил пытавшегося расспросить его о подробностях спутника за собой. Они плутали по узким улочкам юго-западной окраины Верлежа, но в конце концов достигли цели своей неспокойной прогулки. Это была невзрачная, но шумная и даже в поздний час переполненная изрядно подвыпившим людом харчевня «Хмельные несушки».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента