Страница:
Вечер постепенно примешивал фиолетовые тона к малиново-голубому небу. Долго сидели молча, любуясь калейдоскопом красок заката. Наконец, Анатолий нарушил тишину:
– Чем ты сейчас живешь?
– Понимаете, всю жизнь я ищу ответ на один единственный вопрос – что мне нужно, чтобы чувствовать себя счастливой?
– Ну, и нашла?
– Если бы. Вот вы, Анатолий Иванович, к примеру, вы никогда меня не убедите, что кроме жены никого больше не любили и не изменяли ей. Все эти высокоморальные христианские заповеди – не укради, не убий, не прелюбодействуй. Разве люди живут по ним? Если их соблюдать абсолютно, жизнь превратится в дистиллированную воду. Но, это я так, к слову.
Молодой девчонкой мне больше хотелось, чтобы любили меня. Потому, что мне было страшно представить, что я никому не буду нужна. Что за мной никто не будет ухаживать, писать любовные записки, дарить цветы, ждать меня на свидании.
Повзрослев, я сама стала искать мужчин, рядом с которыми, во мне разгорался огонь. Мысли о них лишали меня сна. Я фантазировала, представляла себя в их объятиях и, иногда, между нами девочками, даже испытывала оргазм. Я готова была по телефонному звонку и единственному слову «приезжай», нестись в аэропорт, преодолевать сотни километров в ожидании этого чуда. Но, часто случалось так, что мое сердце быстро остывало, даже если мужчина осыпал меня украшениями и валялся в ногах, вымаливая ночь. Нет, это не счастье.
Мне очень хотелось душевного тепла, внутреннего умиротворения, которое овладевает женщиной, когда большие сильные мужские руки обнимают тебя со спины и ты чувствуешь себя маленькой девочкой. Тебя понимают, тебе прощают капризы, поощряют глупости. Ты интересна мужчине как личность, тебя хотят понять, тобою восхищаются. Но это было очень и очень редко. Я это осознавала потому, что хотела от этих мужчин детей. Их нет, и теперь уже, не будет никогда. Это мне наказание за мои прегрешения.
Анатолий посмотрел на Гали.
Она сидела, спрятав руки под мышки, сгорбившись. Она была похожа на птицу, присевшую на ветку, опустив крылья, чтобы погреться около костра.
– Что скажете, Анатолий Иванович?
– Что скажу? У психологов это называется кризисом достижения цели. Давай рассуждать вместе.
У тебя была цель – уехать из Союза и пожить за границей. Мотивы, которыми ты руководствовалась, опускаем. Они у тебя были достаточно сильные, они позволяли тебе прошибать все стены на своем пути или прорывать под ними ходы. Ты заимела богатого мужа, роскошную квартиру, чуть позднее, собственный бизнес и финансовую независимость. Ты была свободна в выборе бриллиантов, нарядов и любовников. Познала все прелести свободной любви. Когда ты спрашивала, «чего тебе еще нужно, дорогая?» Ответ был один – ничего. То есть, ты добилась всего, о чем мечтала. Пятилетний план выполнен досрочно. Ты на вершине Эльбруса с флагом в руках. Ура! А дальше. Дальше лезть некуда, надо спускаться вниз. Это и есть кризис. Преодолеть его можно только одним способом. Он описан в Евангелие – раздай все свое богатство людям, очисти свою душу от грязи и мерзости, покайся и твори Добро. И обретешь счастье. Его не надо искать, добиваться, надрываться ради. Оно приходит само, когда человек о нем и не думает – человек просто делает добро.
Гали подняла голову, придвинулась ближе к костру и молча слушала.
– Да, в России действительно что-то происходит. Полковник КГБ, член КПСС с 25-летним стажем цитирует Библию и призывает каяться грешницу. Анатолий Иванович, вы ли это? А вы сами уже покаялись? А где ваши вериги? А где, усохшее в бессонных молениях тело? Что-то не видно.
– Не ерничай – сдержанно ответил Барков.
Он встал, подошел к костру, осторожно сдвинул в сторону крышку на котелке и помешал.
– Обо мне отдельный разговор, если тебе это будет интересно. Сейчас, скажу коротко. В 1991 году мы пережили катастрофу вселенского масштаба. Исчезла, скорее, рассыпалась под мощными ударами звездно-полосатых разбойников извне и действиями пятой колонны грызунов и крыс изнутри, огромная страна. На ее месте теперь валяются осколки и черепки. Наш доблестный вооруженный отряд партии «все знающих и все видящих» просрал, прости, момент, когда у советского народа украли государство. Помнишь, по ТВ показали, как глубокой ночью в Кремле с древка сняли красный флаг СССР и повесили трехцветный? Не под звуки оркестра, не в присутствии ликующих масс народа, а втихаря. А мы сидели в своих кабинетах и ждали команды. И бегали к начальству, а оно бегало к своему начальству. А команда не прошла. Ее просто некому было дать. Головной мозг отключили, или еще хуже, если он сам отключился. И тысячи чекистов по всей огромной стране впали в кому. Так ведутся современные войны с применением организационного оружия и прочих информационных хитростей. А нас этому не учили. Страны завоевывают теперь не с помощью танков, самолетов и ракет. Их поглощают незаметно, гипнотизируя, как удав кролика, целиком – без крови, насилия, убийств, разрушения городов.
– Вы хотите сказать…
– Подожди, не перебивай. Дай я закончу. Слушай дальше. Кроме меня, тебе этого никто не скажет. Несколько трезвых, заранее подготовленных людей, привели пьяную толпу молодых людей на площадь Дзержинского и на глазах сотен «бесстрашных» чекистов вздернули Феликса Эдмундовича. Он висел на тросе крана и ничем не мог помочь себе, т. к. руки были связаны. А кран и крановщик, как ты понимаешь, совсем случайно оказались в этот момент рядом в кустах.
Русский Фукье Тельвиль безмолвно раскачивался вверху, озверевшая толпа, поддавшись угару вседозволенности, орала и улюлюкала. Два поддатых обормота взобрались на постамент и размахивали трехцветным флагом.
А внуки Дзержинского проявили завидную выдержку: ни один не вышел из Дома 2 и не бросился на защиту святыни. Сработала холодная голова – ведь могут живого разорвать на куски. Также в груди учащенно билось горячее сердце, но теперь как у кролика. Правда, от страха тряслись чистые потные руки, но их попрятали по карманам. Ты можешь спросить меня, «а где я был в этот момент?» Отвечаю – на одном особо охраняемом объекте КГБ на северо-востоке Москвы вместе с моими друзьями по несчастью. Готовые выполнить приказ по защите сов. секретного объекта, правда оружия нам не выдали, видимо в суматохе забыли. Приехал я к Дому 2 только утром следующего дня. Дома храню осколок гранита, поднял с того места.
Наступило долгое молчание.
Костер догорал, из-под крышки расползался по осеннему лесу пряный, насыщенный аромат ухи.
От воды потянуло прохладой. Еле слышно раздавались первые переливы лягушачьего оркестра – еще только настройка… Где-то вдалеке скрипела веслами лодка.
Гали, не отрываясь, смотрела на огонь.
– Со Стивом твои пути больше не пересекались? – спросил Анатолий.
Гали, как будто, не слышала вопроса.
Они опять замолчали, но оба знали, о чем думает сидящий рядом.
Они вспоминали…
Вспоминали историю их «охоты» на американского “Falcon” F-16 («Сокола»), случившуюся, кажется, целую вечность тому назад… в 1976 году.
Глава 2
Глава 3
– Чем ты сейчас живешь?
– Понимаете, всю жизнь я ищу ответ на один единственный вопрос – что мне нужно, чтобы чувствовать себя счастливой?
– Ну, и нашла?
– Если бы. Вот вы, Анатолий Иванович, к примеру, вы никогда меня не убедите, что кроме жены никого больше не любили и не изменяли ей. Все эти высокоморальные христианские заповеди – не укради, не убий, не прелюбодействуй. Разве люди живут по ним? Если их соблюдать абсолютно, жизнь превратится в дистиллированную воду. Но, это я так, к слову.
Молодой девчонкой мне больше хотелось, чтобы любили меня. Потому, что мне было страшно представить, что я никому не буду нужна. Что за мной никто не будет ухаживать, писать любовные записки, дарить цветы, ждать меня на свидании.
Повзрослев, я сама стала искать мужчин, рядом с которыми, во мне разгорался огонь. Мысли о них лишали меня сна. Я фантазировала, представляла себя в их объятиях и, иногда, между нами девочками, даже испытывала оргазм. Я готова была по телефонному звонку и единственному слову «приезжай», нестись в аэропорт, преодолевать сотни километров в ожидании этого чуда. Но, часто случалось так, что мое сердце быстро остывало, даже если мужчина осыпал меня украшениями и валялся в ногах, вымаливая ночь. Нет, это не счастье.
Мне очень хотелось душевного тепла, внутреннего умиротворения, которое овладевает женщиной, когда большие сильные мужские руки обнимают тебя со спины и ты чувствуешь себя маленькой девочкой. Тебя понимают, тебе прощают капризы, поощряют глупости. Ты интересна мужчине как личность, тебя хотят понять, тобою восхищаются. Но это было очень и очень редко. Я это осознавала потому, что хотела от этих мужчин детей. Их нет, и теперь уже, не будет никогда. Это мне наказание за мои прегрешения.
Анатолий посмотрел на Гали.
Она сидела, спрятав руки под мышки, сгорбившись. Она была похожа на птицу, присевшую на ветку, опустив крылья, чтобы погреться около костра.
– Что скажете, Анатолий Иванович?
– Что скажу? У психологов это называется кризисом достижения цели. Давай рассуждать вместе.
У тебя была цель – уехать из Союза и пожить за границей. Мотивы, которыми ты руководствовалась, опускаем. Они у тебя были достаточно сильные, они позволяли тебе прошибать все стены на своем пути или прорывать под ними ходы. Ты заимела богатого мужа, роскошную квартиру, чуть позднее, собственный бизнес и финансовую независимость. Ты была свободна в выборе бриллиантов, нарядов и любовников. Познала все прелести свободной любви. Когда ты спрашивала, «чего тебе еще нужно, дорогая?» Ответ был один – ничего. То есть, ты добилась всего, о чем мечтала. Пятилетний план выполнен досрочно. Ты на вершине Эльбруса с флагом в руках. Ура! А дальше. Дальше лезть некуда, надо спускаться вниз. Это и есть кризис. Преодолеть его можно только одним способом. Он описан в Евангелие – раздай все свое богатство людям, очисти свою душу от грязи и мерзости, покайся и твори Добро. И обретешь счастье. Его не надо искать, добиваться, надрываться ради. Оно приходит само, когда человек о нем и не думает – человек просто делает добро.
Гали подняла голову, придвинулась ближе к костру и молча слушала.
– Да, в России действительно что-то происходит. Полковник КГБ, член КПСС с 25-летним стажем цитирует Библию и призывает каяться грешницу. Анатолий Иванович, вы ли это? А вы сами уже покаялись? А где ваши вериги? А где, усохшее в бессонных молениях тело? Что-то не видно.
– Не ерничай – сдержанно ответил Барков.
Он встал, подошел к костру, осторожно сдвинул в сторону крышку на котелке и помешал.
– Обо мне отдельный разговор, если тебе это будет интересно. Сейчас, скажу коротко. В 1991 году мы пережили катастрофу вселенского масштаба. Исчезла, скорее, рассыпалась под мощными ударами звездно-полосатых разбойников извне и действиями пятой колонны грызунов и крыс изнутри, огромная страна. На ее месте теперь валяются осколки и черепки. Наш доблестный вооруженный отряд партии «все знающих и все видящих» просрал, прости, момент, когда у советского народа украли государство. Помнишь, по ТВ показали, как глубокой ночью в Кремле с древка сняли красный флаг СССР и повесили трехцветный? Не под звуки оркестра, не в присутствии ликующих масс народа, а втихаря. А мы сидели в своих кабинетах и ждали команды. И бегали к начальству, а оно бегало к своему начальству. А команда не прошла. Ее просто некому было дать. Головной мозг отключили, или еще хуже, если он сам отключился. И тысячи чекистов по всей огромной стране впали в кому. Так ведутся современные войны с применением организационного оружия и прочих информационных хитростей. А нас этому не учили. Страны завоевывают теперь не с помощью танков, самолетов и ракет. Их поглощают незаметно, гипнотизируя, как удав кролика, целиком – без крови, насилия, убийств, разрушения городов.
– Вы хотите сказать…
– Подожди, не перебивай. Дай я закончу. Слушай дальше. Кроме меня, тебе этого никто не скажет. Несколько трезвых, заранее подготовленных людей, привели пьяную толпу молодых людей на площадь Дзержинского и на глазах сотен «бесстрашных» чекистов вздернули Феликса Эдмундовича. Он висел на тросе крана и ничем не мог помочь себе, т. к. руки были связаны. А кран и крановщик, как ты понимаешь, совсем случайно оказались в этот момент рядом в кустах.
Русский Фукье Тельвиль безмолвно раскачивался вверху, озверевшая толпа, поддавшись угару вседозволенности, орала и улюлюкала. Два поддатых обормота взобрались на постамент и размахивали трехцветным флагом.
А внуки Дзержинского проявили завидную выдержку: ни один не вышел из Дома 2 и не бросился на защиту святыни. Сработала холодная голова – ведь могут живого разорвать на куски. Также в груди учащенно билось горячее сердце, но теперь как у кролика. Правда, от страха тряслись чистые потные руки, но их попрятали по карманам. Ты можешь спросить меня, «а где я был в этот момент?» Отвечаю – на одном особо охраняемом объекте КГБ на северо-востоке Москвы вместе с моими друзьями по несчастью. Готовые выполнить приказ по защите сов. секретного объекта, правда оружия нам не выдали, видимо в суматохе забыли. Приехал я к Дому 2 только утром следующего дня. Дома храню осколок гранита, поднял с того места.
Наступило долгое молчание.
Костер догорал, из-под крышки расползался по осеннему лесу пряный, насыщенный аромат ухи.
От воды потянуло прохладой. Еле слышно раздавались первые переливы лягушачьего оркестра – еще только настройка… Где-то вдалеке скрипела веслами лодка.
Гали, не отрываясь, смотрела на огонь.
– Со Стивом твои пути больше не пересекались? – спросил Анатолий.
Гали, как будто, не слышала вопроса.
Они опять замолчали, но оба знали, о чем думает сидящий рядом.
Они вспоминали…
Вспоминали историю их «охоты» на американского “Falcon” F-16 («Сокола»), случившуюся, кажется, целую вечность тому назад… в 1976 году.
Глава 2
В этой квартире ночные звонки не были неожиданностью. Домочадцы Баркова к ним давно привыкли…
Подняв трубку после первой же трели, Анатолий бесшумно встал с кровати, и, прихватив телефон с удлиненным шнуром, прошел на кухню и плотно прикрыл дверь.
В трубке раздался взволнованный голос Гали:
– Здравствуйте, Анатолий Иванович. Не разбудила?
– Я в Шереметьево, только что из Бангкока, через пять часов улетаю в Париж. Впрочем, могу и задержаться. Вы не могли бы приехать в аэропорт? Есть интересное дело.
Анатолий, прикинув в уме, сколько потребуется времени, ответил:
– Хорошо, буду часа через полтора. Встретимся у входа в депутатский зал.
Вот и замечательно, Анатолий Иванович. И не забудьте диктофон. Жду, – Гали положила трубку.
Барков взглянул на часы. Так, минут сорок-пятьдесят займет дорога, значит, пора собираться.
Он набрал номер дежурного по Московскому управлению КГБ и вызвал машину.
Анатолий быстро привел себя в рабочее состояние, что было для него привычным делом. Специфика работы! Несколько дыхательных упражнений, контрастный душ…
Еще можно взбодрить себя зеленым чаем, сваренным по рецепту давнего китайского приятеля Ван Дань Диня. В общем-то не было ничего сверх хитрого, и никаких заморских ингредиентов… И все же чай получался отменный.
Так, сколько времени осталось до встречи? Почти час. Это хорошо, следует еще раз прогнать в памяти план беседы с Гали. Что она там просила в конце? – ах да, не забыть диктофон.
…Ну, разумеется, диктофон он бы в любом случае не забыл.
По голосу Гали Барков сразу понял, что она возбуждена, сигналов тревоги или страха он не почувствовал. Был азарт, как у заядлого картежника, которому вдруг пошла масть.
Значит, с ней все в порядке. Похоже, она, как гончая, почуяла след крупного зверя.
Годы работы в контрразведке делают свое дело – вырабатывается чутье, которому зачастую стоит доверять больше, чем логике, цифрам и фактам. Барков это знал по себе. А из этого следует, что если агент с таким опытом, как у Гали, говорит о деле, едва сдерживая нетерпение в голосе, то оно может оказаться действительно интересным.
Если бы кто-то сказал в свое время мальчику Толе Баркову, в каких чекистских операциях ему придется принимать участие, то он просто не поверил бы.
Хотя именно о такой жизни Толя и мечтал.
Выросший в семье чекиста, он с детства привык относиться к работе отца с почтением и благоговейным восторгом.
Член ВКПб Иван Барков работал директором парка культуры и отдыха в маленьком городке Узбекистана. В 1933 году, после прихода в Германии Гитлера к власти, Барков-старший вместе с несколькими тысячами ему подобных по призыву партии был направлен на укрепление органов безопасности. Партия уже тогда, заранее готовилась к будущей войне.
Толя с детства выпытывал у отца: есть ли у нас разведка? В ответ на это старший Барков много лет подряд говорил одно и то же:
– В социалистических государствах есть только контрразведка, чтобы выявлять империалистических шпионов и внутренних врагов. В капиталистических странах есть партии коммунистов, которые готовят революции, вроде нашей. Им помогает Коминтерн.
Сына ответ приводил в замешательство, но он очень любил отца, а значит, верил ему безоговорочно.
И когда встал вопрос о выборе профессии, у Толи Баркова не было сомнений в актуальном для его сверстников вопросе – кем стать. После окончания десятилетки и службы в армии, Анатолий уехал по направлению Комитета госбезопасности Узбекистана учиться в Высшую Школу КГБ, откуда был направлен в распоряжение УКГБ по Москве и Московской области.
По прошествии лет, юношеский романтизм был существенно потеснен жесточайшим прагматизмом. Анатолий многократно убеждался, что подлинная история вершится не на площадях и баррикадах, а в тихих кабинетах, людьми, о которых не пишут в газетах. Их лица не появляются на экранах телевизоров. Уже на втором курсе «Вышки» он стал мечтать о работе в разведке. В первую очередь было необходимо выучить иностранный язык, а лучше два. Владение ими в совершенстве становилось своего рода пропуском в «святая святых» КГБ – ПГУ.
Толя добросовестно зубрил правильные и неправильные глаголы, пытался разобраться в правилах фонетики и грамматики. Но, вот надо же такому случиться, – между слушателем Барковым и преподавательницей кафедры английского языка неожиданно вспыхнула и разгорелась любовная страсть.
Какой же тогда разразился скандал! Слушателям по неписаным законам запрещалось устанавливать личные отношения с преподавательницами. Однако эта история стала счастливым исключением. Да к тому же «англичанка» Галина уже ждала ребенка.
Руководство и партком Высшей школы КГБ, приняв во внимание скорое появление на свет нового гражданина СССР и безупречные характеристики «провинившихся», смилостивились, и все обошлось без серьезных последствий.
Родившийся в декабре сын – Аркаша – подарил ни с чем не сравнимую радость. Жили они, правда, тесновато, впятером в двухкомнатной квартире. Делили небольшое жизненное пространство целых три поколения – чета Барковых, родители жены и маленький Аркаша. Но, Анатолий никогда не стремился «выбить» себе жилье попросторнее. Да и не так уж много ему было надо. А жене и теще с тестем и в голову не приходило пилить зятя по этому поводу. Такие слова, как «служба Родине», «долг перед Отечеством», были для них не пустым звуком.
Отец Галины, фронтовой шофер, проехал по российским дорогам или вернее бездорожью, от Москвы до Бреста, затем до Берлина. Мать всю войну и до пенсии проработала в секретариате МГБ. Местоимения «я», «мне», «мое» стояли у них на последнем месте. Они были из тех, кто добровольно сдавал семейные драгоценности, обручальные золотые кольца, серебряный портсигар, все, что у них было в фонд 4-го Управления МГБ на организацию партизанских отрядов в тылу ненавистного врага. Таких людей в 40-е годы в Советском Союзе было подавляющее большинство. Они то и выиграли войну. Зятя тесть и теща любили и очень гордились.
Барков решил дождаться служебного автомобиля на улице.
Выйдя из дома, вдохнул вкусный прохладный воздух, и стал неторопливо прохаживаться по тротуару. Безлюдный в этот ранний час Кутузовский проспект поражал тишиной.
Стоял сентябрь. По ночам уже было прохладно. Листья на редких чахлых деревьях начали желтеть и опадать. Скоро пойдут дожди, и Москва погрузится в осенний мрак и слякоть. А пока стояли дни, так любимые жителями столицы – свежий прохладный воздух, яркие краски осени, чистое, прозрачное и безоблачное небо.
Анатолий быстро мерил шагами пространство перед огромной аркой дома, вдыхая прохладный, пахнущий пожухлой травой и опавшими листьями воздух. Черную «Волгу» он заметил издали.
Когда машина подкатила, Барков открыл дверцу, уселся и приветливо кивнул водителю:
– Здравия желаю, дядя Костя. Вот, опять нам с вами не до спокойных снов.
– Да где уж нам высыпаться, – пробурчал шофер. Впрочем, вполне дружелюбно. Сделав разворот, автомобиль помчался к центру города. «Волга» стремительно пролетела по Бородинскому мосту и выехала на проспект Калинина. Анатолий как зачарованный смотрел на открывшуюся перед ним картину.
Анатолий посмотрел на дядю Костю, но водитель, казалось, ничего этого не замечал. Так же, как и всегда, он глядел на дорогу, и всем своим спокойным видом выражал уверенность в победе нашего правого дела… Анатолий прекрасно знал – на дядю Костю можно положиться в самой непредсказуемой ситуации.
Позади остались Калининский проспект, улица Горького, Ленинградка, поворот направо. Вот, наконец, и аэропорт Шереметьево, яркими огнями обозначенный в темноте.
Столичный аэропорт, в отличие от города, никогда не спит. Ночью его ритм немного стихает, да и только.
Анатолий сразу увидел Гали. Ока стояла у подъезда, где располагался депутатский зал – зал для «небожителей».
Не успел он открыть дверцу, чтобы выйти, как она уже впорхнула в машину.
– Доброй ночи, Анатолий Иванович! – защебетала Гали, окутанная облаком французских духов. – Спасибо, что быстро приехали! Я так устала!
В самолете мое место оказалось рядом с каким-то итальянцем, противным типом, он мне всю душу вымотал своими приставаниями. Я от него еле сбежала. – Она закрутила головой по сторонам. – Вон он, посмотрите! Давайте лучше в машине поговорим, не хочу на него нарываться.
Анатолий проследил за ее взглядом и через стекло увидел мужчину средних лет, не по годам располневшего, в распахнутом белом плаще на клетчатой подкладке, который мелкими шажками прочесывал зал ожидания.
Барков повернулся к водителю:
– Константин Иванович, отвезите нас, пожалуйста, в гостиницу аэропорта. Дремавшую дежурную пришлось разбудить. Но стоило ей увидеть Баркова, как остатки сна слетели с нее окончательно. Молодцеватым жестом она взбила свою слегка помятую прическу, и быстро направилась к щитку с ключами.
КГБэшный ключ от оперативного номера висел отдельно от остальных на вбитом в стену массивном гвозде. Дежурная передала ключ Анатолию и скосила глаза на стоявшую у входа Гали.
Оценивающим взглядом, окинув ее фигуру, дежурная вдруг встрепенулась, подтянула внушительных размеров живот и тоненько пропела: «С чего начинается Ро-о-дина»…
Выдержки майору Баркову было не занимать. Так что расхохотался он, лишь закрыв за собой дверь в номер.
В оперативном двуместном номере не было ничего лишнего – все для работы. Но, впрочем, некоторые детали комфорта не возбранялись. Анатолию по долгу службы здесь приходилось бывать часто.
Гали удобно устроилась в кресле:
– Нельзя ли организовать чашечку кофе?
Анатолий без лишних слов приготовил кофе, достал диктофон «Грюндиг» и приготовился слушать.
Гали, вышколенная своим куратором, знала, что любое сообщение нужно начинать с главной идеи или описания события, а потом уже останавливаться на деталях.
Еще в самолете, между кокетливыми улыбками соседу, она шлифовала главную фразу, с которой готовилась начать беседу.
– Я зацепила летчика ВВС США, который готов за три миллиона долларов наличными посадить истребитель F-16 на территории Советского Союза, если ему при этом будет гарантирована личная безопасность. Его условие – это будет разовая сделка.
Воображение у Анатолия развито было с детства. Около пяти лет он с удовольствием занимался в студии живописи при Дворце железнодорожников в Ташкенте.
И сейчас, перед ним открылся экран и он вдруг увидел себя в форме, с погонами подполковника.
Вдоль стола, в зале заседаний, сидят члены коллегии КГБ, в том числе и его начальник Управления. Видение было очень четким. Ощущалось, как жарко и душно в зале, как течет под тяжелым кителем по спине струйка пота, как проступает на лбу испарина.
И еще очень четко и ясно виделось, как Председатель КГБ СССР пожимает ему руку, что-то говорит и лично вручает орден.
Майор Барков словно услышал свой собственный голос, прозвучавший в напряженной тишине зала чуть хрипло, но отчетливо: «Служу Советскому Союзу».
В реальность его вернул встревоженный голос Гали:
– Анатолий Иванович, с вами все в порядке? Мне почему-то кажется, что вы меня не слышите.
Барков вышел из транса и вернулся в реальность.
Легкую насмешливую нотку в ее тоне он предпочел не заметить.
– Нет! То есть, да, все в порядке. Слушаю тебя очень внимательно, рассказывай, – сказал он, отгоняя от себя видение. Для этого потребовалось немалое усилие воли.
Подняв трубку после первой же трели, Анатолий бесшумно встал с кровати, и, прихватив телефон с удлиненным шнуром, прошел на кухню и плотно прикрыл дверь.
В трубке раздался взволнованный голос Гали:
– Здравствуйте, Анатолий Иванович. Не разбудила?
– Я в Шереметьево, только что из Бангкока, через пять часов улетаю в Париж. Впрочем, могу и задержаться. Вы не могли бы приехать в аэропорт? Есть интересное дело.
Анатолий, прикинув в уме, сколько потребуется времени, ответил:
– Хорошо, буду часа через полтора. Встретимся у входа в депутатский зал.
Вот и замечательно, Анатолий Иванович. И не забудьте диктофон. Жду, – Гали положила трубку.
Барков взглянул на часы. Так, минут сорок-пятьдесят займет дорога, значит, пора собираться.
Он набрал номер дежурного по Московскому управлению КГБ и вызвал машину.
Анатолий быстро привел себя в рабочее состояние, что было для него привычным делом. Специфика работы! Несколько дыхательных упражнений, контрастный душ…
Еще можно взбодрить себя зеленым чаем, сваренным по рецепту давнего китайского приятеля Ван Дань Диня. В общем-то не было ничего сверх хитрого, и никаких заморских ингредиентов… И все же чай получался отменный.
Так, сколько времени осталось до встречи? Почти час. Это хорошо, следует еще раз прогнать в памяти план беседы с Гали. Что она там просила в конце? – ах да, не забыть диктофон.
…Ну, разумеется, диктофон он бы в любом случае не забыл.
По голосу Гали Барков сразу понял, что она возбуждена, сигналов тревоги или страха он не почувствовал. Был азарт, как у заядлого картежника, которому вдруг пошла масть.
Значит, с ней все в порядке. Похоже, она, как гончая, почуяла след крупного зверя.
Годы работы в контрразведке делают свое дело – вырабатывается чутье, которому зачастую стоит доверять больше, чем логике, цифрам и фактам. Барков это знал по себе. А из этого следует, что если агент с таким опытом, как у Гали, говорит о деле, едва сдерживая нетерпение в голосе, то оно может оказаться действительно интересным.
Если бы кто-то сказал в свое время мальчику Толе Баркову, в каких чекистских операциях ему придется принимать участие, то он просто не поверил бы.
Хотя именно о такой жизни Толя и мечтал.
Выросший в семье чекиста, он с детства привык относиться к работе отца с почтением и благоговейным восторгом.
Член ВКПб Иван Барков работал директором парка культуры и отдыха в маленьком городке Узбекистана. В 1933 году, после прихода в Германии Гитлера к власти, Барков-старший вместе с несколькими тысячами ему подобных по призыву партии был направлен на укрепление органов безопасности. Партия уже тогда, заранее готовилась к будущей войне.
Толя с детства выпытывал у отца: есть ли у нас разведка? В ответ на это старший Барков много лет подряд говорил одно и то же:
– В социалистических государствах есть только контрразведка, чтобы выявлять империалистических шпионов и внутренних врагов. В капиталистических странах есть партии коммунистов, которые готовят революции, вроде нашей. Им помогает Коминтерн.
Сына ответ приводил в замешательство, но он очень любил отца, а значит, верил ему безоговорочно.
И когда встал вопрос о выборе профессии, у Толи Баркова не было сомнений в актуальном для его сверстников вопросе – кем стать. После окончания десятилетки и службы в армии, Анатолий уехал по направлению Комитета госбезопасности Узбекистана учиться в Высшую Школу КГБ, откуда был направлен в распоряжение УКГБ по Москве и Московской области.
По прошествии лет, юношеский романтизм был существенно потеснен жесточайшим прагматизмом. Анатолий многократно убеждался, что подлинная история вершится не на площадях и баррикадах, а в тихих кабинетах, людьми, о которых не пишут в газетах. Их лица не появляются на экранах телевизоров. Уже на втором курсе «Вышки» он стал мечтать о работе в разведке. В первую очередь было необходимо выучить иностранный язык, а лучше два. Владение ими в совершенстве становилось своего рода пропуском в «святая святых» КГБ – ПГУ.
Толя добросовестно зубрил правильные и неправильные глаголы, пытался разобраться в правилах фонетики и грамматики. Но, вот надо же такому случиться, – между слушателем Барковым и преподавательницей кафедры английского языка неожиданно вспыхнула и разгорелась любовная страсть.
Какой же тогда разразился скандал! Слушателям по неписаным законам запрещалось устанавливать личные отношения с преподавательницами. Однако эта история стала счастливым исключением. Да к тому же «англичанка» Галина уже ждала ребенка.
Руководство и партком Высшей школы КГБ, приняв во внимание скорое появление на свет нового гражданина СССР и безупречные характеристики «провинившихся», смилостивились, и все обошлось без серьезных последствий.
Родившийся в декабре сын – Аркаша – подарил ни с чем не сравнимую радость. Жили они, правда, тесновато, впятером в двухкомнатной квартире. Делили небольшое жизненное пространство целых три поколения – чета Барковых, родители жены и маленький Аркаша. Но, Анатолий никогда не стремился «выбить» себе жилье попросторнее. Да и не так уж много ему было надо. А жене и теще с тестем и в голову не приходило пилить зятя по этому поводу. Такие слова, как «служба Родине», «долг перед Отечеством», были для них не пустым звуком.
Отец Галины, фронтовой шофер, проехал по российским дорогам или вернее бездорожью, от Москвы до Бреста, затем до Берлина. Мать всю войну и до пенсии проработала в секретариате МГБ. Местоимения «я», «мне», «мое» стояли у них на последнем месте. Они были из тех, кто добровольно сдавал семейные драгоценности, обручальные золотые кольца, серебряный портсигар, все, что у них было в фонд 4-го Управления МГБ на организацию партизанских отрядов в тылу ненавистного врага. Таких людей в 40-е годы в Советском Союзе было подавляющее большинство. Они то и выиграли войну. Зятя тесть и теща любили и очень гордились.
Барков решил дождаться служебного автомобиля на улице.
Выйдя из дома, вдохнул вкусный прохладный воздух, и стал неторопливо прохаживаться по тротуару. Безлюдный в этот ранний час Кутузовский проспект поражал тишиной.
Стоял сентябрь. По ночам уже было прохладно. Листья на редких чахлых деревьях начали желтеть и опадать. Скоро пойдут дожди, и Москва погрузится в осенний мрак и слякоть. А пока стояли дни, так любимые жителями столицы – свежий прохладный воздух, яркие краски осени, чистое, прозрачное и безоблачное небо.
Анатолий быстро мерил шагами пространство перед огромной аркой дома, вдыхая прохладный, пахнущий пожухлой травой и опавшими листьями воздух. Черную «Волгу» он заметил издали.
Когда машина подкатила, Барков открыл дверцу, уселся и приветливо кивнул водителю:
– Здравия желаю, дядя Костя. Вот, опять нам с вами не до спокойных снов.
– Да где уж нам высыпаться, – пробурчал шофер. Впрочем, вполне дружелюбно. Сделав разворот, автомобиль помчался к центру города. «Волга» стремительно пролетела по Бородинскому мосту и выехала на проспект Калинина. Анатолий как зачарованный смотрел на открывшуюся перед ним картину.
* * *
Огромный желто-белый диск луны поднимался из-за высотного здания. Небо было плотно затянуто иссиня-черными тучами. Каждая окаймлена неоновым лунным светом. Этот свет, неестественно фосфоресцирующий, был, казалось, разлит в воздухе. Вставная «челюсть Москвы» – так москвичи окрестили два ряда безвкусных, безликих зданий на Калининском проспекте – выглядели как плохо вычищенные зубы.Анатолий посмотрел на дядю Костю, но водитель, казалось, ничего этого не замечал. Так же, как и всегда, он глядел на дорогу, и всем своим спокойным видом выражал уверенность в победе нашего правого дела… Анатолий прекрасно знал – на дядю Костю можно положиться в самой непредсказуемой ситуации.
Позади остались Калининский проспект, улица Горького, Ленинградка, поворот направо. Вот, наконец, и аэропорт Шереметьево, яркими огнями обозначенный в темноте.
Столичный аэропорт, в отличие от города, никогда не спит. Ночью его ритм немного стихает, да и только.
Анатолий сразу увидел Гали. Ока стояла у подъезда, где располагался депутатский зал – зал для «небожителей».
Не успел он открыть дверцу, чтобы выйти, как она уже впорхнула в машину.
– Доброй ночи, Анатолий Иванович! – защебетала Гали, окутанная облаком французских духов. – Спасибо, что быстро приехали! Я так устала!
В самолете мое место оказалось рядом с каким-то итальянцем, противным типом, он мне всю душу вымотал своими приставаниями. Я от него еле сбежала. – Она закрутила головой по сторонам. – Вон он, посмотрите! Давайте лучше в машине поговорим, не хочу на него нарываться.
Анатолий проследил за ее взглядом и через стекло увидел мужчину средних лет, не по годам располневшего, в распахнутом белом плаще на клетчатой подкладке, который мелкими шажками прочесывал зал ожидания.
Барков повернулся к водителю:
– Константин Иванович, отвезите нас, пожалуйста, в гостиницу аэропорта. Дремавшую дежурную пришлось разбудить. Но стоило ей увидеть Баркова, как остатки сна слетели с нее окончательно. Молодцеватым жестом она взбила свою слегка помятую прическу, и быстро направилась к щитку с ключами.
КГБэшный ключ от оперативного номера висел отдельно от остальных на вбитом в стену массивном гвозде. Дежурная передала ключ Анатолию и скосила глаза на стоявшую у входа Гали.
Оценивающим взглядом, окинув ее фигуру, дежурная вдруг встрепенулась, подтянула внушительных размеров живот и тоненько пропела: «С чего начинается Ро-о-дина»…
Выдержки майору Баркову было не занимать. Так что расхохотался он, лишь закрыв за собой дверь в номер.
В оперативном двуместном номере не было ничего лишнего – все для работы. Но, впрочем, некоторые детали комфорта не возбранялись. Анатолию по долгу службы здесь приходилось бывать часто.
Гали удобно устроилась в кресле:
– Нельзя ли организовать чашечку кофе?
Анатолий без лишних слов приготовил кофе, достал диктофон «Грюндиг» и приготовился слушать.
Гали, вышколенная своим куратором, знала, что любое сообщение нужно начинать с главной идеи или описания события, а потом уже останавливаться на деталях.
Еще в самолете, между кокетливыми улыбками соседу, она шлифовала главную фразу, с которой готовилась начать беседу.
– Я зацепила летчика ВВС США, который готов за три миллиона долларов наличными посадить истребитель F-16 на территории Советского Союза, если ему при этом будет гарантирована личная безопасность. Его условие – это будет разовая сделка.
Воображение у Анатолия развито было с детства. Около пяти лет он с удовольствием занимался в студии живописи при Дворце железнодорожников в Ташкенте.
И сейчас, перед ним открылся экран и он вдруг увидел себя в форме, с погонами подполковника.
Вдоль стола, в зале заседаний, сидят члены коллегии КГБ, в том числе и его начальник Управления. Видение было очень четким. Ощущалось, как жарко и душно в зале, как течет под тяжелым кителем по спине струйка пота, как проступает на лбу испарина.
И еще очень четко и ясно виделось, как Председатель КГБ СССР пожимает ему руку, что-то говорит и лично вручает орден.
Майор Барков словно услышал свой собственный голос, прозвучавший в напряженной тишине зала чуть хрипло, но отчетливо: «Служу Советскому Союзу».
В реальность его вернул встревоженный голос Гали:
– Анатолий Иванович, с вами все в порядке? Мне почему-то кажется, что вы меня не слышите.
Барков вышел из транса и вернулся в реальность.
Легкую насмешливую нотку в ее тоне он предпочел не заметить.
– Нет! То есть, да, все в порядке. Слушаю тебя очень внимательно, рассказывай, – сказал он, отгоняя от себя видение. Для этого потребовалось немалое усилие воли.
Глава 3
Пожив немного в Париже и успев в некоторой степени пресытиться им, Гали с упоением отдалась путешествиям.
Еще в детстве Галя Бережковская просто «глотала» книги. Толстого и Достоевского, Чехова и Тургенева, русскую и зарубежную поэзию и даже дореволюционные, основательно потрепанные, бульварные романы. Галя читала быстро, и ничто не испарялось из ее памяти.
Она частенько сражала собеседников точностью приводимых цитат.
Особенно любила маленькая Галя приключенческую литературу. Уютно устроившись с очередным томиком Жюля Верна или Александра Беляева, она ныряла в мир приключений так разительно отличавшийся от ее собственного.
Из убогой коммуналки она переносилась в мечту: погружалась вместе с капитаном Немо в темные глубины Индийского океана, с нестареющим Дорианом Греем бродила по лондонским притонам, с инженером Гариным жгла заводы и фабрики адским гиперболоидом.
На стене, в отведенном ей уголке Галя повесила копию карты Острова Сокровищ, не поленившись сделать ее «по всем правилам». Листок, стилизованный старательными девчоночьими руками под кусок старого пергамента, завораживал Гали. Нередко она часами сидела, устремив на него затуманенный взгляд, и о чем-то мечтала…
Давно миновали годы коммуналки. Жизнь Гали, насыщенная и бурлящая, как стремительный поток, уносила ее из безвозвратного прошлого в неизвестное будущее. Но в блистательной мадам Легаре все еще была жива та маленькая девочка, которой так мечталось о дальних странах, о неведомых морях, о захватывающих дух приключениях.
Чтобы познать страну, характер людей ее населяющих, культуру, богов, которым они покланяются – одной туристической поездки явно недостаточно. И даже продолжительное пребывание в столице или крупных городах, позволяют иностранцу только чуть-чуть приоткрыть завесу, скрывающую от любопытных глаз вековые традиции народа, передаваемые из поколения в поколение.
Каждый город, в котором ей доводилось побывать, отпечатывался в памяти четким и емким образом, будь то провинциальная Упсала или каменно-свинцовый Ленинград, солнечная Барселона или средиземноморские сосны Неаполя.
Словно компьютер, с необъятной базой данных, мозг Гали хранил информацию обо всем, что она когда-либо видела и слышала. По памяти она без труда могла воспроизвести карту районов Лондона или Иерусалима, порекомендовать заведение с отменной кухней, вспомнить пару-другую местных знакомств, которые могут оказаться полезными.
Европа, вожделенная для всех «бывших советских», быстро стала для нее привычной. Красивые и уютные, но словно стерильные города уже не таили в себе той запретной прелести, которую, казалось раньше, не исчерпать никогда. Но вот – наскучило. Теперь Гали манил Восток.
Хотелось острых ощущений, может быть, даже связанных с риском… Хотелось бодрящей кровь экзотики.
Мадам Легаре умела дарить себе сказку. На этот раз она летела в таинственный Таиланд. Впереди у нее была неделя загадочной незнакомой жизни, воплотившейся в экзотических красотах, в мелодии незнакомой речи, в дурманящих запахах Востока.
Сквозь толстое стекло иллюминатора Гали любовалась Бангкоком, проступающим в лучах утреннего солнца. Один из самых противоречивых и пестрых городов мира, эта «Венеция Востока», рассекаемая множеством каналов, сейчас предстала перед Гали в образе игрушечного макета. Через какие-то двадцать-тридцать минут она ступит на эту землю.
Гали забронировала номер в «Бангкок Хилтон Отель». От апартаментов отказалась и остановилась на одноместном. Отели цепочки Хилтон все равно хороши! Просторный номер, весь набор стандартных услуг, 24-х часовое обслуживание из ресторана.
Не распаковывая чемоданы, услужливо доставленные в номер портье, Гали, быстро приняв душ, отправилась в город.
В легких черных брюках, белой блузке, широкополой шляпе и темных очках, скрывающих ее от палящего солнца, Гали шествовала по Бангкоку, возвышаясь над представителями местного населения, по крайней мере, на голову.
Подобно главному символу восточной философии «инь-янь», в тесной неразрывной связи тут сосуществовали абсолютные противоположности.
Улицы «красных фонарей» и вызывающие мистический восторг храмы. Тайцы, ростом не превышавшие полутора метров, но обладавшие при этом безудержной энергией, сокрытой в каждом их движении. Энергии, которой хватило бы на десяток европейцев. Подобострастие местного населения, от коего становилось несколько не по себе, и маячившее где-то в глубине раскосых глаз тайное знание, которое никогда не будет постигнуто «белыми дьяволами».
Разнузданность и безнравственность Бангкока поразила даже видавшую виды Гали, а мадам Легаре никогда не отличалась пуританством.
В Патпонге – районе, наводненном различными стрип-барами, гоу-гоу и пип-шоу, за гроши можно было купить десятилетнюю девочку или мальчика, вам могли предложить участие в сексуальных игрищах на самый извращенный вкус. За деньги тут было дозволено все, и даже больше…
Через пару дней Гали основательно пообвыклась в новом городе, и у нее сложился стандартный распорядок дня и ночи.
Утром она отправлялась осматривать достопримечательности города – Королевский дворец, Храм Изумрудного Будды, змеиную ферму, Сад роз, Статую лежащего Будды… Бангкок был наводнен изваяниями Будды больше, чем Москва памятниками вождю мирового пролетариата.
К полудню, когда воздух начинал плавиться, и дышать становилось невозможно, Гали возвращалась в отель и долго стояла под душем, охлаждаясь, смывая с себя уличную банкогкскую пыль и эмоциональную усталость.
Легко пообедав, она дремала в ожидании вечера, когда город просыпался по-настоящему, расцвечиваясь неоновыми арабесками реклам, магазинчиков и развлекательных заведений.
Окончательно избавившись от остатков дневной дремы, Гали выходила из отеля, и еще не имея четкого плана действий, отправлялась в ночь за новыми ощущениями.
На этот раз маршрут ей подсказала реклама, вывешенная в холле отеля на стенде для туристических групп – «Показательные выступления по кикбоксингу». Ощутимая цена – 20 батт – обещала нечто интересное.
«Pourqoi pas..?»[4] – пожала плечами Гали, и, переодевшись в легкое платье, выскользнула в манящую ночь Бангкока.
Еще в детстве Галя Бережковская просто «глотала» книги. Толстого и Достоевского, Чехова и Тургенева, русскую и зарубежную поэзию и даже дореволюционные, основательно потрепанные, бульварные романы. Галя читала быстро, и ничто не испарялось из ее памяти.
Она частенько сражала собеседников точностью приводимых цитат.
Особенно любила маленькая Галя приключенческую литературу. Уютно устроившись с очередным томиком Жюля Верна или Александра Беляева, она ныряла в мир приключений так разительно отличавшийся от ее собственного.
Из убогой коммуналки она переносилась в мечту: погружалась вместе с капитаном Немо в темные глубины Индийского океана, с нестареющим Дорианом Греем бродила по лондонским притонам, с инженером Гариным жгла заводы и фабрики адским гиперболоидом.
На стене, в отведенном ей уголке Галя повесила копию карты Острова Сокровищ, не поленившись сделать ее «по всем правилам». Листок, стилизованный старательными девчоночьими руками под кусок старого пергамента, завораживал Гали. Нередко она часами сидела, устремив на него затуманенный взгляд, и о чем-то мечтала…
Давно миновали годы коммуналки. Жизнь Гали, насыщенная и бурлящая, как стремительный поток, уносила ее из безвозвратного прошлого в неизвестное будущее. Но в блистательной мадам Легаре все еще была жива та маленькая девочка, которой так мечталось о дальних странах, о неведомых морях, о захватывающих дух приключениях.
Чтобы познать страну, характер людей ее населяющих, культуру, богов, которым они покланяются – одной туристической поездки явно недостаточно. И даже продолжительное пребывание в столице или крупных городах, позволяют иностранцу только чуть-чуть приоткрыть завесу, скрывающую от любопытных глаз вековые традиции народа, передаваемые из поколения в поколение.
Каждый город, в котором ей доводилось побывать, отпечатывался в памяти четким и емким образом, будь то провинциальная Упсала или каменно-свинцовый Ленинград, солнечная Барселона или средиземноморские сосны Неаполя.
Словно компьютер, с необъятной базой данных, мозг Гали хранил информацию обо всем, что она когда-либо видела и слышала. По памяти она без труда могла воспроизвести карту районов Лондона или Иерусалима, порекомендовать заведение с отменной кухней, вспомнить пару-другую местных знакомств, которые могут оказаться полезными.
Европа, вожделенная для всех «бывших советских», быстро стала для нее привычной. Красивые и уютные, но словно стерильные города уже не таили в себе той запретной прелести, которую, казалось раньше, не исчерпать никогда. Но вот – наскучило. Теперь Гали манил Восток.
Хотелось острых ощущений, может быть, даже связанных с риском… Хотелось бодрящей кровь экзотики.
Мадам Легаре умела дарить себе сказку. На этот раз она летела в таинственный Таиланд. Впереди у нее была неделя загадочной незнакомой жизни, воплотившейся в экзотических красотах, в мелодии незнакомой речи, в дурманящих запахах Востока.
Сквозь толстое стекло иллюминатора Гали любовалась Бангкоком, проступающим в лучах утреннего солнца. Один из самых противоречивых и пестрых городов мира, эта «Венеция Востока», рассекаемая множеством каналов, сейчас предстала перед Гали в образе игрушечного макета. Через какие-то двадцать-тридцать минут она ступит на эту землю.
Гали забронировала номер в «Бангкок Хилтон Отель». От апартаментов отказалась и остановилась на одноместном. Отели цепочки Хилтон все равно хороши! Просторный номер, весь набор стандартных услуг, 24-х часовое обслуживание из ресторана.
Не распаковывая чемоданы, услужливо доставленные в номер портье, Гали, быстро приняв душ, отправилась в город.
В легких черных брюках, белой блузке, широкополой шляпе и темных очках, скрывающих ее от палящего солнца, Гали шествовала по Бангкоку, возвышаясь над представителями местного населения, по крайней мере, на голову.
Подобно главному символу восточной философии «инь-янь», в тесной неразрывной связи тут сосуществовали абсолютные противоположности.
Улицы «красных фонарей» и вызывающие мистический восторг храмы. Тайцы, ростом не превышавшие полутора метров, но обладавшие при этом безудержной энергией, сокрытой в каждом их движении. Энергии, которой хватило бы на десяток европейцев. Подобострастие местного населения, от коего становилось несколько не по себе, и маячившее где-то в глубине раскосых глаз тайное знание, которое никогда не будет постигнуто «белыми дьяволами».
Разнузданность и безнравственность Бангкока поразила даже видавшую виды Гали, а мадам Легаре никогда не отличалась пуританством.
В Патпонге – районе, наводненном различными стрип-барами, гоу-гоу и пип-шоу, за гроши можно было купить десятилетнюю девочку или мальчика, вам могли предложить участие в сексуальных игрищах на самый извращенный вкус. За деньги тут было дозволено все, и даже больше…
Через пару дней Гали основательно пообвыклась в новом городе, и у нее сложился стандартный распорядок дня и ночи.
Утром она отправлялась осматривать достопримечательности города – Королевский дворец, Храм Изумрудного Будды, змеиную ферму, Сад роз, Статую лежащего Будды… Бангкок был наводнен изваяниями Будды больше, чем Москва памятниками вождю мирового пролетариата.
К полудню, когда воздух начинал плавиться, и дышать становилось невозможно, Гали возвращалась в отель и долго стояла под душем, охлаждаясь, смывая с себя уличную банкогкскую пыль и эмоциональную усталость.
Легко пообедав, она дремала в ожидании вечера, когда город просыпался по-настоящему, расцвечиваясь неоновыми арабесками реклам, магазинчиков и развлекательных заведений.
Окончательно избавившись от остатков дневной дремы, Гали выходила из отеля, и еще не имея четкого плана действий, отправлялась в ночь за новыми ощущениями.
На этот раз маршрут ей подсказала реклама, вывешенная в холле отеля на стенде для туристических групп – «Показательные выступления по кикбоксингу». Ощутимая цена – 20 батт – обещала нечто интересное.
«Pourqoi pas..?»[4] – пожала плечами Гали, и, переодевшись в легкое платье, выскользнула в манящую ночь Бангкока.