Страница:
– Оскар Никитич, не вижу проблемы – это не анимация, плоти лежат неподвижно.
– Неподвижно? В смысле неподвижно? Я же ясно читал русским по белому – «гон»… – слегка растерялся Оскар.
– Это шутка такая, Оскар Никитич, – терпеливо разъяснила помреж. – Дезертир говорит Рябому, что у плотей гон, а на самом деле они лежат.
Оскар задумчиво покачался с пятки на носок и развернулся всем корпусом к декорациям, у которых суетились мальчики-постановщики. На постановщиков вяло покрикивал главный художник – бесполое существо андрогинной наружности.
– Кхм…
Оскар, медленно зверея, повернулся. Перед ним стоял невысокий унылый мужичонка в потрепанном камуфляже.
– Это что?! – свистящим шепотом поинтересовался Оскар в сторону.
– Это сталкер, – сообщила тут же подскочившая помреж.
– Это? Сталкер? Я что, нерусским языком кастингу объяснял, что сталкер должен быть: а – брутальным, бэ – крупным, вэ…
– Простите, Оскар Никитич, это… э-э-э… не актер. Это настоящий сталкер. Ну… оттуда.
Оскар сделал над собой усилие, подавил готовый сорваться с уст грозный продюсерский рык и сдвинул брови.
– А как его называть?!
– Сталкер и зовите. Он не против.
– Это у вас там Монолит в декорациях, да? – поинтересовался тем временем мужичок.
– Допустим.
– Смешной он у вас… Вы бы уволили своего дизайнера, что ли, – невозмутимо продолжил сталкер.
Оскар аккуратно взял сталкера под локоток и увлек с собой, бросив через плечо помрежу:
– Мотор по расписанию.
Оскар поволок сталкера по лабиринтам коридоров, выгороженных в огромном павильоне бывшего консервного завода. Мужичонка крутил головой, щелкал языком на принтерные распечатки, приклеенные скотчем к дверям, недовольно морщился, когда из подвального этажа доносился так и не выветрившийся тяжкий дух морской капусты. Оскар сосредоточенно пыхтел, пытаясь вспомнить – остался у него в сейфе скотч или он его вылакал накануне со сценаристом Степановым.
Оскар толкнул дверь с выцветшей желтоватой бумажкой, гласившей: «Мария. В поисках счастья-4. Гримерная», прилепленной намертво, видимо, еще в доисторические времена. За дверью оказалась совсем не гримерная, а крошечная комнатушка с тремя типовыми офисными столами, диванчиком и кулером.
Оскар зыркнул глазами на мышиного вида девушку, которая тут же понятливо сгреблась и исчезла. Сталкер пристроился на диване, уютно закинув ногу на ногу. Оскар пошарил в сейфе и извлек полбутылки шотландской «Белой лошади».
– Какого хрена? – потрясенно изрек он, разглядывая этикетку. Оскар Никитич Михайловский, ныне уважаемый и известный продюсер, со времен студенчества не пил подобного ширпотреба и даже на случай незваных недорогих гостей у себя такого не держал. – С-степанов, с-сволочь.
– «Лошадка»? – живо заинтересовался сталкер. – «Лошадка» – хорошо.
Раз так, Оскар спорить не стал и молча выставил перед гостем початую бутылку и пару коньячных рюмок. Сталкер тут же хватанул бутыль и щедро разлил.
– За сбычу мечт, – подмигнул он и опрокинул в себя рюмку. – А лимона нету?
– Лимоном закусывают плебеи, – наставительно ответил Оскар и на вопросительный взгляд сталкера выудил из сейфа пожухлое яблоко.
– Небогато, – покачал головой сталкер. – А был бы у Оскара «Оскар»…
Продюсер тут же набычился на шуточку. Но сталкер после рюмки скотча совсем оживился и не придал этому значения. Похрустев яблоком, он невинно поинтересовался:
– А что, вашему дизайнеру лень было поспрошать, как Монолит-то выглядит? Прежде чем херню такую слепить.
– А вы… ты его сам видел?
– Видел.
– И как он?
– Ну как я объясню? Монолит и есть Монолит. А вот вы можете объяснить, зачем у вас тетка с хлопушкой бегает? С черной такой, которой в начале съемок хлопает?
– Ну… Это для монтажа надо… – нерешительно сказал продюсер.
– Вот. Для монтажа. А ничего, что этот монтаж у вас давно делается не как раньше, когда пленочку нарезали и хлопушка в самом деле была нужна? То есть вещь со стороны никчемная и бессмысленная, а для вашей братии киношной столько всего значит… Монолит – то же самое. Ничего примечательного для постороннего человека.
Оскар протяжно вздохнул и пожаловался:
– С таким контингентом приходится работать. Понаберут по объявлению. А этот дизайнер – вообще племянник зампредседателя киноакадемии. Попробуй не возьми – бюджет урежут.
– С пониманием, – покивал сталкер и с сожалением поболтал остатками вискаря в бутылке.
– Да ты пей, – махнул рукой Оскар. – Я сейчас водилу напрягу, еще привезет.
Сталкер одобрительно кивнул и вылил все в свою рюмку.
– Пойдем, – поглядев на часы, позвал Оскар, – там мотор начался. Поглядишь, как кино снимают.
– Кино? – усмехнулся сталкер.
– Ну, не кино. Сериал. А может, и кино тоже. Еще не решил.
В павильоне было темно. Стояла особенная такая тишина, которая бывает только на съемочной площадке. Напряженная тишина. Оскар потащил сталкера к мониторам. Помреж Танечка неслышно извлекла из темноты пару стульев. Оскар усадил сталкера и с гордостью ткнул пальцем в центральный монитор, на который камера транслировала общий план. Сталкер пригляделся и округлил глаза:
– Это что за Грушинский фестиваль?
– Тише! – замахала-зашипела на него помреж.
– Это сталкеры пережидают выброс, – гордо прошептал Оскар.
На площадке был выгорожен некий бетонный куб, без окон и дверей, очевидно, подвал. На полу валялась какая-то арматура и мусор, по стенам пробегали красноватые сполохи света, в углу торчала железная лесенка. В центре сооружения на ящиках сидели четверо ряженых мужчин, один из которых любовно поглаживал бок новенькой желтой гитары. Сталкер схватился руками за голову и неслышно застонал. В это время актер в новеньком камуфляже и кокетливо повязанной на шее косынке цвета хаки ударил по струнам и тоскливо затянул:
– Что не так? – озабоченно спросил Оскар, когда они вернулись в кабинет.
– Оскар, ты в армии служил?
– Нет, зачем? – удивился Оскар.
– Во-во, – вздохнул сталкер, – незачем.
Оскар пожевал губами, задумчиво посмотрел на сталкера, скрестил руки на груди, перевел взгляд на потолок, наморщил лоб. Сталкер с интересом смотрел на этот мимический спектакль.
– Не понимаю, – признался наконец Оскар, – не вижу логики.
– Вот и я не вижу логики, – признался в ответ сталкер. – Ты там про водилу за бухлом говорил. Посылай.
К тому времени Оскар уже обсудил со сталкером все трудности съемочного процесса, придурковатого режиссера, который тоже был навязан со стороны, и скуку киношной праздной жизни. Сталкер покачал пальцем перед носом продюсера:
– Хренушки. Я тута не останусь. Хотя вискарик неплохой, неплохой…
– Во мля, – опешил Оскар. – А хрен ли тогда приперся?
– С предложением интересным, – загадочно сказал сталкер. – От которого тебе трудно будет отказаться.
– Глаголь, – разрешил Оскар.
– Напрямки? Ладыть… Монолит знаешь для чего? Знаешь.
– Ну…
– Оскар Никитич… Известная кинематографическая династия… Мечты, мечты…
Оскар снова набычился:
– Ты мне тут историю семьи не рассказывай. Моя эта… семья. Сам знаю. Вываливай, чего хотел.
– Короче, плюнь ты на этот Монолит. Достал он всех. Каждый год по десять фильмов, уже чуть не в «Спокойной ночи, малыши» эти… Хренуша с Какушей… Это все вчерашний день. Престижную премию американской киноакадемии хочешь?
– Кто ж не хочет.
– Тогда чего сидишь? У тебя в двух шагах – настоящая Зона, московская. Там все новое, непривычное. Греби – не хочу.
– Ты, что ль, меня хочешь в Зону отвести?! – поразился Оскар, резко трезвея.
– Отвести не отведу. Но Компас могу продать.
– Чего-о?
Сталкер спокойно дождался, пока продюсер проржется. Оскара проняло так, что даже слезы на глазах выступили:
– Ну ты… мля-а, даже не знаю, как назвать тебя… Я что, по-твоему, идиот?! Каждый пацан знает, что никакие гребаные компасы, часы, мобилы и прочая техника в Зоне не фурычит. Компас, ё-моё! Не зря базарят, что все сталкеры башкой после Зоны двинутые.
– Ты, по-моему, идиот, да еще и выпил, – спокойно сообщил сталкер и выудил из кармана металлическое колесико на веревочке.
– Что за хрень?
– Компас.
Оскар некоторое время смотрел на колесико, соображая, не двинуть ли наглецу в челюсть. Затем поднял глаза и бесцветным голосом спросил:
– Идиот, говоришь?
Сталкер вздохнул и придвинул колесико к Оскару:
– В руку возьми.
– На хрена?
– Возьми, – велел сталкер. – Не отвалится рука-то.
Продюсер взял колесико и тут же бросил его на стол – обжигающе ледяное. Оскар непонимающе посмотрел на сталкера. Тот едва усмехнулся. Оскар протянул руку и осторожно потрогал колесико. Не показалось, оно было действительно чертовски холодным.
– Что за фокусы? – растерялся Оскар.
– Компас, я же говорю. Артефакт. Крайне редкий. Может, вообще один. Он связан с Протоном.
– Что еще за Протон? Я не слышал ни про какой Протон…
– Мало кто слышал про Протон. Это ж не Монолит ваш замусоленный…
– Тогда давай подробнее – что за Протон, зачем Протон.
– Короче, есть в Москве такой Государственный космический научно-производственный центр имени Хруничева. Улица Новозаводская, рядом с Филевским парком. Если не в курсе, они там ракеты-носители космические и военные строили, ну и прочую всякую хрень. Вот там и есть Протон…
– Он исполняет желания? Как Монолит?! – напрягся Оскар.
– Всякое говорят, – уклончиво сказал сталкер. – Даже про то, как он выглядит, и то нет единого мнения. Кто сказал, что кристалл огромный и светится. Другие – что Протон и есть «Протон», то есть корпус ракеты, только изменившийся. А Компас… Он как детская игра в «горячо-холодно». Чем ближе к Протону, тем он горячее. Проведет самой короткой и безопасной дорогой. Тянет его Протон.
Оскар задумчиво потыкал пальцем колесико. Холодное…
– Один же я все равно не попрусь, как ты себе это представляешь?!
– Извини. Я в Зону больше не ходок. Находился еще на Украине и тут хапнул малость, аж наружу лезет. Вот – распродаю остатки роскоши и тю-тю, на Багамы…
– А почему мне?
Сталкер пожал плечами:
– А кому еще? Ты вроде кино про сталкеров снимаешь, в материале. Другому пришлось бы неделю объяснять что к чему. А иной шлепнул бы меня после покупки, а то и до покупки, чтобы я про этот компас не трендел гарантированно. А ты, видишь, почти сразу фишку просек. Да и деньги у тебя есть… Достаточные.
– Сколько? – по-деловому поинтересовался Оскар.
Сталкер не менее по-деловому написал на салфетке.
Оскар взял салфетку и завис.
Нет, бюджет фильма позволял. Но…
– Я тебе посоветую, к кому обратиться. Скажу, какой проводник тебя потянет. И по цене сориентирую, – словно сквозь вату донеслись до Оскара слова сталкера. Получалось, что сумма на салфетке означала лишь стоимость Компаса без прочих расходов.
Но Оскар уже клюнул.
7
8
– Неподвижно? В смысле неподвижно? Я же ясно читал русским по белому – «гон»… – слегка растерялся Оскар.
– Это шутка такая, Оскар Никитич, – терпеливо разъяснила помреж. – Дезертир говорит Рябому, что у плотей гон, а на самом деле они лежат.
Оскар задумчиво покачался с пятки на носок и развернулся всем корпусом к декорациям, у которых суетились мальчики-постановщики. На постановщиков вяло покрикивал главный художник – бесполое существо андрогинной наружности.
– Кхм…
Оскар, медленно зверея, повернулся. Перед ним стоял невысокий унылый мужичонка в потрепанном камуфляже.
– Это что?! – свистящим шепотом поинтересовался Оскар в сторону.
– Это сталкер, – сообщила тут же подскочившая помреж.
– Это? Сталкер? Я что, нерусским языком кастингу объяснял, что сталкер должен быть: а – брутальным, бэ – крупным, вэ…
– Простите, Оскар Никитич, это… э-э-э… не актер. Это настоящий сталкер. Ну… оттуда.
Оскар сделал над собой усилие, подавил готовый сорваться с уст грозный продюсерский рык и сдвинул брови.
– А как его называть?!
– Сталкер и зовите. Он не против.
– Это у вас там Монолит в декорациях, да? – поинтересовался тем временем мужичок.
– Допустим.
– Смешной он у вас… Вы бы уволили своего дизайнера, что ли, – невозмутимо продолжил сталкер.
Оскар аккуратно взял сталкера под локоток и увлек с собой, бросив через плечо помрежу:
– Мотор по расписанию.
Оскар поволок сталкера по лабиринтам коридоров, выгороженных в огромном павильоне бывшего консервного завода. Мужичонка крутил головой, щелкал языком на принтерные распечатки, приклеенные скотчем к дверям, недовольно морщился, когда из подвального этажа доносился так и не выветрившийся тяжкий дух морской капусты. Оскар сосредоточенно пыхтел, пытаясь вспомнить – остался у него в сейфе скотч или он его вылакал накануне со сценаристом Степановым.
Оскар толкнул дверь с выцветшей желтоватой бумажкой, гласившей: «Мария. В поисках счастья-4. Гримерная», прилепленной намертво, видимо, еще в доисторические времена. За дверью оказалась совсем не гримерная, а крошечная комнатушка с тремя типовыми офисными столами, диванчиком и кулером.
Оскар зыркнул глазами на мышиного вида девушку, которая тут же понятливо сгреблась и исчезла. Сталкер пристроился на диване, уютно закинув ногу на ногу. Оскар пошарил в сейфе и извлек полбутылки шотландской «Белой лошади».
– Какого хрена? – потрясенно изрек он, разглядывая этикетку. Оскар Никитич Михайловский, ныне уважаемый и известный продюсер, со времен студенчества не пил подобного ширпотреба и даже на случай незваных недорогих гостей у себя такого не держал. – С-степанов, с-сволочь.
– «Лошадка»? – живо заинтересовался сталкер. – «Лошадка» – хорошо.
Раз так, Оскар спорить не стал и молча выставил перед гостем початую бутылку и пару коньячных рюмок. Сталкер тут же хватанул бутыль и щедро разлил.
– За сбычу мечт, – подмигнул он и опрокинул в себя рюмку. – А лимона нету?
– Лимоном закусывают плебеи, – наставительно ответил Оскар и на вопросительный взгляд сталкера выудил из сейфа пожухлое яблоко.
– Небогато, – покачал головой сталкер. – А был бы у Оскара «Оскар»…
Продюсер тут же набычился на шуточку. Но сталкер после рюмки скотча совсем оживился и не придал этому значения. Похрустев яблоком, он невинно поинтересовался:
– А что, вашему дизайнеру лень было поспрошать, как Монолит-то выглядит? Прежде чем херню такую слепить.
– А вы… ты его сам видел?
– Видел.
– И как он?
– Ну как я объясню? Монолит и есть Монолит. А вот вы можете объяснить, зачем у вас тетка с хлопушкой бегает? С черной такой, которой в начале съемок хлопает?
– Ну… Это для монтажа надо… – нерешительно сказал продюсер.
– Вот. Для монтажа. А ничего, что этот монтаж у вас давно делается не как раньше, когда пленочку нарезали и хлопушка в самом деле была нужна? То есть вещь со стороны никчемная и бессмысленная, а для вашей братии киношной столько всего значит… Монолит – то же самое. Ничего примечательного для постороннего человека.
Оскар протяжно вздохнул и пожаловался:
– С таким контингентом приходится работать. Понаберут по объявлению. А этот дизайнер – вообще племянник зампредседателя киноакадемии. Попробуй не возьми – бюджет урежут.
– С пониманием, – покивал сталкер и с сожалением поболтал остатками вискаря в бутылке.
– Да ты пей, – махнул рукой Оскар. – Я сейчас водилу напрягу, еще привезет.
Сталкер одобрительно кивнул и вылил все в свою рюмку.
– Пойдем, – поглядев на часы, позвал Оскар, – там мотор начался. Поглядишь, как кино снимают.
– Кино? – усмехнулся сталкер.
– Ну, не кино. Сериал. А может, и кино тоже. Еще не решил.
В павильоне было темно. Стояла особенная такая тишина, которая бывает только на съемочной площадке. Напряженная тишина. Оскар потащил сталкера к мониторам. Помреж Танечка неслышно извлекла из темноты пару стульев. Оскар усадил сталкера и с гордостью ткнул пальцем в центральный монитор, на который камера транслировала общий план. Сталкер пригляделся и округлил глаза:
– Это что за Грушинский фестиваль?
– Тише! – замахала-зашипела на него помреж.
– Это сталкеры пережидают выброс, – гордо прошептал Оскар.
На площадке был выгорожен некий бетонный куб, без окон и дверей, очевидно, подвал. На полу валялась какая-то арматура и мусор, по стенам пробегали красноватые сполохи света, в углу торчала железная лесенка. В центре сооружения на ящиках сидели четверо ряженых мужчин, один из которых любовно поглаживал бок новенькой желтой гитары. Сталкер схватился руками за голову и неслышно застонал. В это время актер в новеньком камуфляже и кокетливо повязанной на шее косынке цвета хаки ударил по струнам и тоскливо затянул:
Сталкер вцепился в руку Оскара и умоляюще закивал в сторону выхода. Оскар с сожалением оторвался от мониторов и повелел помрежу продолжать без них.
Заныло подреберье, словно пес,
Чернобыльская бешеная псина,
Не искупить мне материнских слез —
Такие бусы мама не носила…
Одна больная псиная душа,
Здесь не понять – какой она породы,
Твой сын возле Радара не спеша
Становится торжественно уродом…
– Что не так? – озабоченно спросил Оскар, когда они вернулись в кабинет.
– Оскар, ты в армии служил?
– Нет, зачем? – удивился Оскар.
– Во-во, – вздохнул сталкер, – незачем.
Оскар пожевал губами, задумчиво посмотрел на сталкера, скрестил руки на груди, перевел взгляд на потолок, наморщил лоб. Сталкер с интересом смотрел на этот мимический спектакль.
– Не понимаю, – признался наконец Оскар, – не вижу логики.
– Вот и я не вижу логики, – признался в ответ сталкер. – Ты там про водилу за бухлом говорил. Посылай.
* * *
– Ты мне просто бальзамом на печень явился, – задушевно сообщил продюсер спустя половину привезенного водителем «Гленливета». – Сколько хочешь за должность консультанта?К тому времени Оскар уже обсудил со сталкером все трудности съемочного процесса, придурковатого режиссера, который тоже был навязан со стороны, и скуку киношной праздной жизни. Сталкер покачал пальцем перед носом продюсера:
– Хренушки. Я тута не останусь. Хотя вискарик неплохой, неплохой…
– Во мля, – опешил Оскар. – А хрен ли тогда приперся?
– С предложением интересным, – загадочно сказал сталкер. – От которого тебе трудно будет отказаться.
– Глаголь, – разрешил Оскар.
– Напрямки? Ладыть… Монолит знаешь для чего? Знаешь.
– Ну…
– Оскар Никитич… Известная кинематографическая династия… Мечты, мечты…
Оскар снова набычился:
– Ты мне тут историю семьи не рассказывай. Моя эта… семья. Сам знаю. Вываливай, чего хотел.
– Короче, плюнь ты на этот Монолит. Достал он всех. Каждый год по десять фильмов, уже чуть не в «Спокойной ночи, малыши» эти… Хренуша с Какушей… Это все вчерашний день. Престижную премию американской киноакадемии хочешь?
– Кто ж не хочет.
– Тогда чего сидишь? У тебя в двух шагах – настоящая Зона, московская. Там все новое, непривычное. Греби – не хочу.
– Ты, что ль, меня хочешь в Зону отвести?! – поразился Оскар, резко трезвея.
– Отвести не отведу. Но Компас могу продать.
– Чего-о?
Сталкер спокойно дождался, пока продюсер проржется. Оскара проняло так, что даже слезы на глазах выступили:
– Ну ты… мля-а, даже не знаю, как назвать тебя… Я что, по-твоему, идиот?! Каждый пацан знает, что никакие гребаные компасы, часы, мобилы и прочая техника в Зоне не фурычит. Компас, ё-моё! Не зря базарят, что все сталкеры башкой после Зоны двинутые.
– Ты, по-моему, идиот, да еще и выпил, – спокойно сообщил сталкер и выудил из кармана металлическое колесико на веревочке.
– Что за хрень?
– Компас.
Оскар некоторое время смотрел на колесико, соображая, не двинуть ли наглецу в челюсть. Затем поднял глаза и бесцветным голосом спросил:
– Идиот, говоришь?
Сталкер вздохнул и придвинул колесико к Оскару:
– В руку возьми.
– На хрена?
– Возьми, – велел сталкер. – Не отвалится рука-то.
Продюсер взял колесико и тут же бросил его на стол – обжигающе ледяное. Оскар непонимающе посмотрел на сталкера. Тот едва усмехнулся. Оскар протянул руку и осторожно потрогал колесико. Не показалось, оно было действительно чертовски холодным.
– Что за фокусы? – растерялся Оскар.
– Компас, я же говорю. Артефакт. Крайне редкий. Может, вообще один. Он связан с Протоном.
– Что еще за Протон? Я не слышал ни про какой Протон…
– Мало кто слышал про Протон. Это ж не Монолит ваш замусоленный…
– Тогда давай подробнее – что за Протон, зачем Протон.
– Короче, есть в Москве такой Государственный космический научно-производственный центр имени Хруничева. Улица Новозаводская, рядом с Филевским парком. Если не в курсе, они там ракеты-носители космические и военные строили, ну и прочую всякую хрень. Вот там и есть Протон…
– Он исполняет желания? Как Монолит?! – напрягся Оскар.
– Всякое говорят, – уклончиво сказал сталкер. – Даже про то, как он выглядит, и то нет единого мнения. Кто сказал, что кристалл огромный и светится. Другие – что Протон и есть «Протон», то есть корпус ракеты, только изменившийся. А Компас… Он как детская игра в «горячо-холодно». Чем ближе к Протону, тем он горячее. Проведет самой короткой и безопасной дорогой. Тянет его Протон.
Оскар задумчиво потыкал пальцем колесико. Холодное…
– Один же я все равно не попрусь, как ты себе это представляешь?!
– Извини. Я в Зону больше не ходок. Находился еще на Украине и тут хапнул малость, аж наружу лезет. Вот – распродаю остатки роскоши и тю-тю, на Багамы…
– А почему мне?
Сталкер пожал плечами:
– А кому еще? Ты вроде кино про сталкеров снимаешь, в материале. Другому пришлось бы неделю объяснять что к чему. А иной шлепнул бы меня после покупки, а то и до покупки, чтобы я про этот компас не трендел гарантированно. А ты, видишь, почти сразу фишку просек. Да и деньги у тебя есть… Достаточные.
– Сколько? – по-деловому поинтересовался Оскар.
Сталкер не менее по-деловому написал на салфетке.
Оскар взял салфетку и завис.
Нет, бюджет фильма позволял. Но…
– Я тебе посоветую, к кому обратиться. Скажу, какой проводник тебя потянет. И по цене сориентирую, – словно сквозь вату донеслись до Оскара слова сталкера. Получалось, что сумма на салфетке означала лишь стоимость Компаса без прочих расходов.
Но Оскар уже клюнул.
7
Матвей Шмак по прозвищу Зануда проснулся ближе к вечеру. Кое-как продрал глаза и обнаружил очень неприятную вещь. Его родного детектора на тумбочке не было.
Да и вообще в квартире стояла какая-то подозрительная тишина. Шмак резко сел в кровати и оценил обстановку. А оценив, заметался по комнате в надежде, что все не так, как со сна ему привиделось. Увы. Все было именно так. Шмака обчистили. И не кто-нибудь, а его собственный отмычка!
– Вот тварь! – в сердцах сказал Матвей и судорожно стал собираться.
В «Штях» потихоньку собирался народ. При появлении Зануды гул слегка поубавился, потом и вовсе стало тихо.
– Опа. Зануда. А мы думали, ты питерского крысолова в Зону повел, – сказал кто-то из дальнего угла.
Зануда обратил туда свой мрачный взор. Так и есть. Упырь и компания. Они-то и нужны. Зануда начал пробираться к ним под любопытными взглядами сталкеров и прочих.
– По моим командирским, ты уже часа четыре как топчешь мутантов в свежеприобретенных ботинках «Тимберленд», – язвительно сообщил Аспирин. Под глазом у него набряк внушительный фингал.
– Если такой осведомленный, то, может, скажешь, что еще я свежеприобрел на скоммунизженные у меня же баблосы? – спросил Зануда, подсаживаясь за стол к компании Упыря. Никто не возражал, Аспирин даже миролюбиво подвинулся, чтобы Зануда втиснул свой стул.
– Сперли?!
Зануда кивнул.
– Много? – сочувственно спросил Соболь.
– Достаточно, – отрезал Зануда. – Значит, говорите, крысолова повел?
– Повел. Притом с твоим детектором, чува-ак! Что ж, и не такое бывает, – заключил Аспирин. – Чё делать будешь?
Зануда замялся. Он все еще не знал, стоит ли выкладывать Упырю и компании, что знает, кто этот отчаянный смельчак. Живо представлял себе, как будут покатываться со смеху все «Шти», узнав, что отмычка нагрел Зануду.
– Питерского никто в Зону вести не хотел, – прищурился Упырь. – А ты повел. Вернее, отмычка твой, хоть ты и молчишь на сей счет. Только сдается мне, недалеко его уведут. А на тебя свесят труп. Выберется брат питерского из Зоны, и ты не жилец. Да и Голован не обрадуется, они вроде кореша с крысоловом.
– Помощь нужна, братцы, – просительно сказал Зануда. – Одному не справиться.
Сталкеры молчали, обдумывая ситуацию. С одной стороны, Зануда им был никто. Вольный сталкер, сам по себе человек, который давно вырос из коротких штанов и обязан сам о себе заботиться. Не война, чтобы кучковаться, у всех свои дела и заботы. Да и в местную Зону таскаться себе дороже, не изучено там ничего, все новое, опасное, не знаешь, чего когда ожидать…
С другой стороны, это же просто вопиющее хамство – обчистить честного сталкера и, нацепив чужой детектор, совершать черт знает что под его именем. Этак, глядишь, настанут в маленьком, но весьма устоявшемся насчет правил чести мирке сталкеров дурные времена. Да и питерского этого было не то чтобы жалко, но как-то уж больно подло с ним получалось. Он же не за наживой в Зону полез, а за родным человеком. Последнее, поди, продал, что было. Сталкеры на хабаре хоть зарабатывают. А эмчеэсовец за зарплату в питерском метро крыс отстреливает. Вот и разница. А так – коллега какой-никакой.
Упырь тяжело вздохнул. Он вообще считал, что слегка должен капитану Сниферову. Ведь мог бы поговорить с человеком, а вместо этого спровоцировал драку, в которой эмчеэсовца быстро вырубили. Упырь имел малоприятную беседу с капитаном Головановым, с которым в общем-то они были до сего случая в хороших отношениях. А сейчас Голованов был зол.
И Упырь теперь был зол.
Голованова подставили, Упыря тоже.
В общем, при всех раскладах выходило, что лучше бы питерского выручить, пока Зануда-самозванец его не угробил. Выручить и разобраться с той сволочью, что сволокла питерца…
Тьфу ты.
Упырь понял, что мысль пошла по кругу, и ткнул локтем Аспирина – наливай, мол.
– Наливай, – повторил он вслух на случай, если Аспирин чего-то не догоняет. – А тебе, Зануда, мы поможем, что ж делать. Эх, надо было мне самому этого мужика отвести. Подошел же, как человек. А я чего-то не в настроении был, да и хвостов за ним нацеплялось выше крыши, подумал, грешным делом, подстава какая…
– Фигня, чува-ак, бывает с каждым, – поддержал Аспирин и повернулся к благодарно взирающему на них Матвею Зануде. – Ты особо не радуйся. Мы даром помогать не станем.
– Да не, я же понимаю, мужики! – развел руками Матвей. – У меня тут было кое-что запасено… да что ж теперь…
– И расходные материалы с тебя, – уточнил Аспирин, грызя соленый огурец. – Ну, типа там патроны, гранаты… бухло разное… короче, сам понимаешь, чува-ак…
Матвей послушно закивал, прикидывая свои возможности. Он уже слегка сожалел, что так поспешно устроил бучу: ну, вылез бы один в Зону, опасно, конечно, но не впервой, ходить-то все равно придется.
Поймал бы гадину, убил… А теперь уже поздно.
– А кто тебя обул-то? – поинтересовался Упырь, вспомнив, что даже не узнал до сих пор, кто ж из отмычек Зануды повел в Зону питерца.
– Паштет, – скрипнув зубами, сказал Зануда.
– Э, нет, чува-ак! – встрял Аспирин, размахивая объеденным огурцом. – Как ни крути, погремуху-то тебе надо теперь менять. Зануда – это теперь Паштет. И по детектору он числится как Зануда, пусть и краденому, да и по всем другим понятиям…
– Так Паштет – это теперь он?! – удивился Соболь, глядя на скривившегося Матвея.
– Вы что, поехали?! – рассердился Упырь. – Зачем нормальному человеку отмычкино погоняло давать? Матвей, ты кто у нас был до Зануды? Я ж правильно помню, что тебя переименовали после того, как ты три дня всех в погребе грузил, когда вас во время выброса завалило?
– Ну, грузил… – буркнул Матвей. – Может, если бы я не грузил, все бы со скуки померли.
– Черкес и помер, – напомнил Аспирин, захихикав.
– Черкеса снорки порвали, он уже неживой почти был, когда мы его в погреб приволокли! – обиженно вскинулся Матвей. Упырь поднял руки, призывая всех к спокойствию.
– Юрец, хватит человека доводить, – попросил он Аспирина. – У него и так проблем хватает… Старое погоняло вернем, да и ладно. Ты ж был у нас кто?
– Сантехник…
– Во, я так вроде и помнил… Нормально, не хуже Зануды.
Аспирин снова захихикал, но подавился огурцом, и Соболь треснул его по спине. А затем за спиной у Упыря внезапно раздалось:
– Простите, господа…
Упырь отметил, что брови у Соболя и Аспирина одновременно полезли вверх в сильнейшем удивлении, и повернулся удивиться тоже.
Удивляться было чему. За спиной у Упыря торчали два ну просто поразительных типа. Один, явно поглавнее, в черной кашемировой водолазке, в черном же кожаном полупальто с меховым подбоем, в черных джинсах и затемненных очках. Ну просто старый фильмец «Люди в черном», восхитился Упырь и перевел взгляд на второго, который вроде просто стоял рядом с хозяином, – а Упырь определил их взаимоотношения именно так, – но все равно словно суетился и вертелся вокруг него.
Этот второй был вопиюще не той сексуальной ориентации. И старался выразить это настолько, насколько это вообще было возможно: полупрозрачная футболочка в обтяжку, джинсики-дудочки, узкие настолько, что у Упыря аж зубы заломило. Серебряные кроссовки и куртейка-полупердончик диковатой расцветки. На шее трогательный кулончик в виде половинки сердца. На башке у этого хмыря с художественной небрежностью были разложены пряди обесцвеченных волос.
– Моя прелесть, – пропели за соседним столом, и бар грохнул дружным ржачем.
– Чем обязаны? – елейным голосом поинтересовался Упырь.
«Человек в черном» небрежно уронил визитку на стол. Аспирин тут же схватил ее и громко, по слогам прочел:
– Про-дю-сёр…
Слово «продюсёр» потонуло в очередном взрыве хохота, который на этот раз не думал затихать. Сталкеры ухохатывались до слез, Соболь бил себя по ляжке в ажитации. Упырь тоже оскалился и с удовольствием наблюдал, как продюсер медленно краснеет, а его прихвостень чуть ли не вертится вокруг своей оси, не зная, как помочь хозяину.
– Допустим, – продолжил разговор Упырь, когда стало немного потише. – Но чем все-таки обязаны?
– У нас есть сценарий. Пятьдесят часов отснятого материала. Известный актер, – неожиданным фальцетом изрек продюсер.
– И?
– И все это безжизненное! Неправдоподобное!
– Сочувствую, тем более как человек, когда-то имевший некоторое отношение к кинематографу. Но мы-то чем обязаны? – повторил в третий раз Упырь.
– Да ничем вы не обязаны, – позволил себе раздражиться продюсер, но тут же засуетился, увидев, что Упырь угрожающе сдвинул брови. – Вы, конечно же, не обязаны, господа! Но вы можете хорошо заработать. Вы позволите? – крайне вежливо обратился продюсер к Аспирину.
Аспирин нехотя сдвинулся вместе со стулом к новоявленному (а точнее, хорошо забытому) Сантехнику, пихнув того локтем. Сантехник сдвинулся тоже. Прихвостень продюсера суетливо схватился за свободный стул и резво подпихнул его хозяину под зад. «Человек в черном» плюхнулся на сиденье, но умудрился при этом не растерять своей спеси. Оглядевшись, бесполое существо потянуло было к себе второй стул, но не тут-то было. Стул немедленно оказался занят. Как и все остальные сидячие места.
– Наташа, за дверью подожди, – посоветовали бесполому из угла.
Существо дернуло подбородком и с независимым видом направилось к барной стойке. Сталкеры навострили уши и притихли, боясь пропустить следующую часть балета. Бармен с неприязнью глянул на бесполого, хотя сам обладал астеническим телосложением и весьма вольным прикидом. Но «что позволено Юпитеру…», как говорится…
– Два стакана теплого молока, – заявило существо.
Если кто еще до сего момента и был занят своими насущными проблемами, то после этого заказа все до единой головы повернулись в сторону бара. Полнейшую тишину нарушало лишь легкое поскрипывание, с которым бармен протирал бокал.
– И йода небось накапать? – невозмутимо поинтересовался он, и бар снова грохнул дружным ржачем.
– Наташа, езжай домой, здесь стра-ашно, – рыдали от смеха в углу.
– И папу забери, папа тоже может погибнуть, – вторили другие.
– К Медвежонку корефан приехал! Посмотрите, не валяется он там снаружи?
Бармен демонстративно вздохнул и поставил на стойку два граненых стакана.
– О-о-ох! – пронесся по залу всеобщий стон.
Но тот не собирался далее развлекать публику. Брезгливо наплескал в стаканы банальной водки и молча кивнул бесполому – забирай. Как ни странно, бесполый возражать не стал; цапнул стаканы и рысью вернулся к хозяину. Продюсер стаканы забрал и что-то зашептал на ухо прихвостню. После полученных указаний существо резво покинуло «Шти», так что даже самые отъявленные остряки не успели сказать напутственных слов.
– А теперь к делу, – сказал продюсер. – Секундочку.
Он взял один из стаканов и медленно, со значительным видом, выпил.
Поставил, взял второй. Шумно выдохнул и выпил точно так же, обстоятельно и неторопливо.
Поставил, пощелкал в воздухе пальцами. Аспирин тут же сунул ему маринованный огурчик. Продюсер захрустел им, а Соболь с уважением произнес:
– Вот так бы сразу…
Без сопровождения, да еще и за столом Упыря, то бишь явно перешедший к обсуждению конкретных дел, «продюсёр» уже не был так интересен присутствующим. Бар занялся выпивкой и насущными делами, быстро наполняясь привычным гулом.
Да и вообще в квартире стояла какая-то подозрительная тишина. Шмак резко сел в кровати и оценил обстановку. А оценив, заметался по комнате в надежде, что все не так, как со сна ему привиделось. Увы. Все было именно так. Шмака обчистили. И не кто-нибудь, а его собственный отмычка!
– Вот тварь! – в сердцах сказал Матвей и судорожно стал собираться.
В «Штях» потихоньку собирался народ. При появлении Зануды гул слегка поубавился, потом и вовсе стало тихо.
– Опа. Зануда. А мы думали, ты питерского крысолова в Зону повел, – сказал кто-то из дальнего угла.
Зануда обратил туда свой мрачный взор. Так и есть. Упырь и компания. Они-то и нужны. Зануда начал пробираться к ним под любопытными взглядами сталкеров и прочих.
– По моим командирским, ты уже часа четыре как топчешь мутантов в свежеприобретенных ботинках «Тимберленд», – язвительно сообщил Аспирин. Под глазом у него набряк внушительный фингал.
– Если такой осведомленный, то, может, скажешь, что еще я свежеприобрел на скоммунизженные у меня же баблосы? – спросил Зануда, подсаживаясь за стол к компании Упыря. Никто не возражал, Аспирин даже миролюбиво подвинулся, чтобы Зануда втиснул свой стул.
– Сперли?!
Зануда кивнул.
– Много? – сочувственно спросил Соболь.
– Достаточно, – отрезал Зануда. – Значит, говорите, крысолова повел?
– Повел. Притом с твоим детектором, чува-ак! Что ж, и не такое бывает, – заключил Аспирин. – Чё делать будешь?
Зануда замялся. Он все еще не знал, стоит ли выкладывать Упырю и компании, что знает, кто этот отчаянный смельчак. Живо представлял себе, как будут покатываться со смеху все «Шти», узнав, что отмычка нагрел Зануду.
– Питерского никто в Зону вести не хотел, – прищурился Упырь. – А ты повел. Вернее, отмычка твой, хоть ты и молчишь на сей счет. Только сдается мне, недалеко его уведут. А на тебя свесят труп. Выберется брат питерского из Зоны, и ты не жилец. Да и Голован не обрадуется, они вроде кореша с крысоловом.
– Помощь нужна, братцы, – просительно сказал Зануда. – Одному не справиться.
Сталкеры молчали, обдумывая ситуацию. С одной стороны, Зануда им был никто. Вольный сталкер, сам по себе человек, который давно вырос из коротких штанов и обязан сам о себе заботиться. Не война, чтобы кучковаться, у всех свои дела и заботы. Да и в местную Зону таскаться себе дороже, не изучено там ничего, все новое, опасное, не знаешь, чего когда ожидать…
С другой стороны, это же просто вопиющее хамство – обчистить честного сталкера и, нацепив чужой детектор, совершать черт знает что под его именем. Этак, глядишь, настанут в маленьком, но весьма устоявшемся насчет правил чести мирке сталкеров дурные времена. Да и питерского этого было не то чтобы жалко, но как-то уж больно подло с ним получалось. Он же не за наживой в Зону полез, а за родным человеком. Последнее, поди, продал, что было. Сталкеры на хабаре хоть зарабатывают. А эмчеэсовец за зарплату в питерском метро крыс отстреливает. Вот и разница. А так – коллега какой-никакой.
Упырь тяжело вздохнул. Он вообще считал, что слегка должен капитану Сниферову. Ведь мог бы поговорить с человеком, а вместо этого спровоцировал драку, в которой эмчеэсовца быстро вырубили. Упырь имел малоприятную беседу с капитаном Головановым, с которым в общем-то они были до сего случая в хороших отношениях. А сейчас Голованов был зол.
И Упырь теперь был зол.
Голованова подставили, Упыря тоже.
В общем, при всех раскладах выходило, что лучше бы питерского выручить, пока Зануда-самозванец его не угробил. Выручить и разобраться с той сволочью, что сволокла питерца…
Тьфу ты.
Упырь понял, что мысль пошла по кругу, и ткнул локтем Аспирина – наливай, мол.
– Наливай, – повторил он вслух на случай, если Аспирин чего-то не догоняет. – А тебе, Зануда, мы поможем, что ж делать. Эх, надо было мне самому этого мужика отвести. Подошел же, как человек. А я чего-то не в настроении был, да и хвостов за ним нацеплялось выше крыши, подумал, грешным делом, подстава какая…
– Фигня, чува-ак, бывает с каждым, – поддержал Аспирин и повернулся к благодарно взирающему на них Матвею Зануде. – Ты особо не радуйся. Мы даром помогать не станем.
– Да не, я же понимаю, мужики! – развел руками Матвей. – У меня тут было кое-что запасено… да что ж теперь…
– И расходные материалы с тебя, – уточнил Аспирин, грызя соленый огурец. – Ну, типа там патроны, гранаты… бухло разное… короче, сам понимаешь, чува-ак…
Матвей послушно закивал, прикидывая свои возможности. Он уже слегка сожалел, что так поспешно устроил бучу: ну, вылез бы один в Зону, опасно, конечно, но не впервой, ходить-то все равно придется.
Поймал бы гадину, убил… А теперь уже поздно.
– А кто тебя обул-то? – поинтересовался Упырь, вспомнив, что даже не узнал до сих пор, кто ж из отмычек Зануды повел в Зону питерца.
– Паштет, – скрипнув зубами, сказал Зануда.
– Э, нет, чува-ак! – встрял Аспирин, размахивая объеденным огурцом. – Как ни крути, погремуху-то тебе надо теперь менять. Зануда – это теперь Паштет. И по детектору он числится как Зануда, пусть и краденому, да и по всем другим понятиям…
– Так Паштет – это теперь он?! – удивился Соболь, глядя на скривившегося Матвея.
– Вы что, поехали?! – рассердился Упырь. – Зачем нормальному человеку отмычкино погоняло давать? Матвей, ты кто у нас был до Зануды? Я ж правильно помню, что тебя переименовали после того, как ты три дня всех в погребе грузил, когда вас во время выброса завалило?
– Ну, грузил… – буркнул Матвей. – Может, если бы я не грузил, все бы со скуки померли.
– Черкес и помер, – напомнил Аспирин, захихикав.
– Черкеса снорки порвали, он уже неживой почти был, когда мы его в погреб приволокли! – обиженно вскинулся Матвей. Упырь поднял руки, призывая всех к спокойствию.
– Юрец, хватит человека доводить, – попросил он Аспирина. – У него и так проблем хватает… Старое погоняло вернем, да и ладно. Ты ж был у нас кто?
– Сантехник…
– Во, я так вроде и помнил… Нормально, не хуже Зануды.
Аспирин снова захихикал, но подавился огурцом, и Соболь треснул его по спине. А затем за спиной у Упыря внезапно раздалось:
– Простите, господа…
Упырь отметил, что брови у Соболя и Аспирина одновременно полезли вверх в сильнейшем удивлении, и повернулся удивиться тоже.
Удивляться было чему. За спиной у Упыря торчали два ну просто поразительных типа. Один, явно поглавнее, в черной кашемировой водолазке, в черном же кожаном полупальто с меховым подбоем, в черных джинсах и затемненных очках. Ну просто старый фильмец «Люди в черном», восхитился Упырь и перевел взгляд на второго, который вроде просто стоял рядом с хозяином, – а Упырь определил их взаимоотношения именно так, – но все равно словно суетился и вертелся вокруг него.
Этот второй был вопиюще не той сексуальной ориентации. И старался выразить это настолько, насколько это вообще было возможно: полупрозрачная футболочка в обтяжку, джинсики-дудочки, узкие настолько, что у Упыря аж зубы заломило. Серебряные кроссовки и куртейка-полупердончик диковатой расцветки. На шее трогательный кулончик в виде половинки сердца. На башке у этого хмыря с художественной небрежностью были разложены пряди обесцвеченных волос.
– Моя прелесть, – пропели за соседним столом, и бар грохнул дружным ржачем.
– Чем обязаны? – елейным голосом поинтересовался Упырь.
«Человек в черном» небрежно уронил визитку на стол. Аспирин тут же схватил ее и громко, по слогам прочел:
– Про-дю-сёр…
Слово «продюсёр» потонуло в очередном взрыве хохота, который на этот раз не думал затихать. Сталкеры ухохатывались до слез, Соболь бил себя по ляжке в ажитации. Упырь тоже оскалился и с удовольствием наблюдал, как продюсер медленно краснеет, а его прихвостень чуть ли не вертится вокруг своей оси, не зная, как помочь хозяину.
– Допустим, – продолжил разговор Упырь, когда стало немного потише. – Но чем все-таки обязаны?
– У нас есть сценарий. Пятьдесят часов отснятого материала. Известный актер, – неожиданным фальцетом изрек продюсер.
– И?
– И все это безжизненное! Неправдоподобное!
– Сочувствую, тем более как человек, когда-то имевший некоторое отношение к кинематографу. Но мы-то чем обязаны? – повторил в третий раз Упырь.
– Да ничем вы не обязаны, – позволил себе раздражиться продюсер, но тут же засуетился, увидев, что Упырь угрожающе сдвинул брови. – Вы, конечно же, не обязаны, господа! Но вы можете хорошо заработать. Вы позволите? – крайне вежливо обратился продюсер к Аспирину.
Аспирин нехотя сдвинулся вместе со стулом к новоявленному (а точнее, хорошо забытому) Сантехнику, пихнув того локтем. Сантехник сдвинулся тоже. Прихвостень продюсера суетливо схватился за свободный стул и резво подпихнул его хозяину под зад. «Человек в черном» плюхнулся на сиденье, но умудрился при этом не растерять своей спеси. Оглядевшись, бесполое существо потянуло было к себе второй стул, но не тут-то было. Стул немедленно оказался занят. Как и все остальные сидячие места.
– Наташа, за дверью подожди, – посоветовали бесполому из угла.
Существо дернуло подбородком и с независимым видом направилось к барной стойке. Сталкеры навострили уши и притихли, боясь пропустить следующую часть балета. Бармен с неприязнью глянул на бесполого, хотя сам обладал астеническим телосложением и весьма вольным прикидом. Но «что позволено Юпитеру…», как говорится…
– Два стакана теплого молока, – заявило существо.
Если кто еще до сего момента и был занят своими насущными проблемами, то после этого заказа все до единой головы повернулись в сторону бара. Полнейшую тишину нарушало лишь легкое поскрипывание, с которым бармен протирал бокал.
– И йода небось накапать? – невозмутимо поинтересовался он, и бар снова грохнул дружным ржачем.
– Наташа, езжай домой, здесь стра-ашно, – рыдали от смеха в углу.
– И папу забери, папа тоже может погибнуть, – вторили другие.
– К Медвежонку корефан приехал! Посмотрите, не валяется он там снаружи?
Бармен демонстративно вздохнул и поставил на стойку два граненых стакана.
– О-о-ох! – пронесся по залу всеобщий стон.
Но тот не собирался далее развлекать публику. Брезгливо наплескал в стаканы банальной водки и молча кивнул бесполому – забирай. Как ни странно, бесполый возражать не стал; цапнул стаканы и рысью вернулся к хозяину. Продюсер стаканы забрал и что-то зашептал на ухо прихвостню. После полученных указаний существо резво покинуло «Шти», так что даже самые отъявленные остряки не успели сказать напутственных слов.
– А теперь к делу, – сказал продюсер. – Секундочку.
Он взял один из стаканов и медленно, со значительным видом, выпил.
Поставил, взял второй. Шумно выдохнул и выпил точно так же, обстоятельно и неторопливо.
Поставил, пощелкал в воздухе пальцами. Аспирин тут же сунул ему маринованный огурчик. Продюсер захрустел им, а Соболь с уважением произнес:
– Вот так бы сразу…
Без сопровождения, да еще и за столом Упыря, то бишь явно перешедший к обсуждению конкретных дел, «продюсёр» уже не был так интересен присутствующим. Бар занялся выпивкой и насущными делами, быстро наполняясь привычным гулом.
8
А Снифф и Зануда обливались потом в куче мусора.
Сначала они долго ехали на электричках, делая пересадки; Москву Снифф знал плохо, но понимал, что с восточной стороны они едут на западную, объезжая мегаполис с севера. Сошли на станции Перхушково, и Зануда через частный сектор потащил его в сторону леса, сообщив, что до нужного места километров двадцать пять.
– Но это если по прямой, как муха летает, – добавил он, выковыривая что-то из носа и внимательно рассматривая. – Мы же пойдем хрен знает как, со всякими остановками… Пару дней потратим. Хоть и с оружием нормальным.
Именно что нормальным… В руках капитан держал изрядно потасканный, но все же в хорошем состоянии «Абакан». В кобуре – ПМ, тоже старенький, но вроде вполне боеспособный.
Снаряжение, которое Зануда извлек из совершенно незаметного лесного схрона, почти все таким и было – не новым, но сносным. Правда, принесенный им в гостиницу камуфляж, явно ношенный, Снифф надевать не стал – у него с собой был штатный тоннельный спецкостюм «крот», на который проводник посмотрел с видимой завистью.
Сам Зануда был вооружен малогабаритным «Вихрем», который, по сути, подходил к его тщедушной фигуре, поверх камуфляжа облаченной в кожаную куртку из схрона опять же. На ногах у Зануды были высокие кеды. Довольно глупо, подумал капитан, это ж если на гвоздь какой наступишь… Ну, его дело.
– Пару дней?! – переспросил Снифф. – Ничего себе…
– Это Зона. Тут пешочком налегке не пробежишься. А когда по городу пойдем, то ваще капец… Ладно, чё стоим, внимание начнем привлекать…
Они углубились в лес. Мимоходом Зануда объяснял, что с охраной здешнего периметра пока все тухло. Кое-где вояки уже выстроили сплошную бетонную стену, но в целом периметр был дырявый, а мобильные патрули, воздушное наблюдение и прочая хитрость не очень-то помогали. Правда, шастали в Зону немногие.
– Даже старики ссут, которые в Хохляндии огонь и воду прошли, – с некоторым презрением сказал Зануда. – Правда, и не вернулось тоже много. Тут ведь в чем фигня: никто ничего не знает, считай, по новой все, старые фишки не работают… Не, гайками кидаться не вопрос, а вот аномалии и твари – есть похожие, а есть… А те, что вернулись, такое рассказывают…
Сначала они долго ехали на электричках, делая пересадки; Москву Снифф знал плохо, но понимал, что с восточной стороны они едут на западную, объезжая мегаполис с севера. Сошли на станции Перхушково, и Зануда через частный сектор потащил его в сторону леса, сообщив, что до нужного места километров двадцать пять.
– Но это если по прямой, как муха летает, – добавил он, выковыривая что-то из носа и внимательно рассматривая. – Мы же пойдем хрен знает как, со всякими остановками… Пару дней потратим. Хоть и с оружием нормальным.
Именно что нормальным… В руках капитан держал изрядно потасканный, но все же в хорошем состоянии «Абакан». В кобуре – ПМ, тоже старенький, но вроде вполне боеспособный.
Снаряжение, которое Зануда извлек из совершенно незаметного лесного схрона, почти все таким и было – не новым, но сносным. Правда, принесенный им в гостиницу камуфляж, явно ношенный, Снифф надевать не стал – у него с собой был штатный тоннельный спецкостюм «крот», на который проводник посмотрел с видимой завистью.
Сам Зануда был вооружен малогабаритным «Вихрем», который, по сути, подходил к его тщедушной фигуре, поверх камуфляжа облаченной в кожаную куртку из схрона опять же. На ногах у Зануды были высокие кеды. Довольно глупо, подумал капитан, это ж если на гвоздь какой наступишь… Ну, его дело.
– Пару дней?! – переспросил Снифф. – Ничего себе…
– Это Зона. Тут пешочком налегке не пробежишься. А когда по городу пойдем, то ваще капец… Ладно, чё стоим, внимание начнем привлекать…
Они углубились в лес. Мимоходом Зануда объяснял, что с охраной здешнего периметра пока все тухло. Кое-где вояки уже выстроили сплошную бетонную стену, но в целом периметр был дырявый, а мобильные патрули, воздушное наблюдение и прочая хитрость не очень-то помогали. Правда, шастали в Зону немногие.
– Даже старики ссут, которые в Хохляндии огонь и воду прошли, – с некоторым презрением сказал Зануда. – Правда, и не вернулось тоже много. Тут ведь в чем фигня: никто ничего не знает, считай, по новой все, старые фишки не работают… Не, гайками кидаться не вопрос, а вот аномалии и твари – есть похожие, а есть… А те, что вернулись, такое рассказывают…