Страница:
Юрий Дихтяр
Ночной фотограф
Городской детектив о вампирах
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Предисловие
Юрий Дихтяр – популярный сетевой писатель, автор смелых, иногда даже слишком смелых, «черных» рассказов, отчаянный экспериментатор, написал мистический роман, точнее роман написал себя сам. Настоящий писатель знает, что не стоит тянуть за собой сюжет, лучше пускай сюжет ведет его сам. Неизвестно, какой был первоначальный замысел романа, но психологический тип главного героя, у которого даже нет имени, а только прозвище – Фотографа, окажется сюрпризом для читателя. Этот человек – слаб и беспомощен перед неумолимыми обстоятельствами, и его поведение мотивированно главным образом моральным инстинктом. Другими словами, он очень естественный, как истинная творческая личность. Есть вещи, на которые он не способен, например, на предательство. Поэтому он всегда на голову выше тех, кто сильнее. Он ведет себя как человек, не принадлежащий Системе. Он может принадлежать только тем, кого любит.
Современный читатель пресыщен вампирской темой, это правда. Но тем не менее, если писатели перестанут писать о вампирах, ему будет их не хватать. Вампиров в романе Юрия Дихтяра мы видим глазами Фотографа, у которого нет времени на размышления, слишком быстро меняются события: только мелькают их бледные лица. И это очень удачный ход. Подробности жизни этих существ в литературном произведении – признак плохого вкуса. Пусть тайна остается тайной.
Мне кажется, этот роман хорош тем, что выходит за рамки жанра. Подобные книги не надоедают и не разочаровывают. Именно их мы перечитываем по нескольку раз.
Я искренне желаю успеха этому талантливому писателю и восхищаюсь его безграничной фантазией.
Современный читатель пресыщен вампирской темой, это правда. Но тем не менее, если писатели перестанут писать о вампирах, ему будет их не хватать. Вампиров в романе Юрия Дихтяра мы видим глазами Фотографа, у которого нет времени на размышления, слишком быстро меняются события: только мелькают их бледные лица. И это очень удачный ход. Подробности жизни этих существ в литературном произведении – признак плохого вкуса. Пусть тайна остается тайной.
Мне кажется, этот роман хорош тем, что выходит за рамки жанра. Подобные книги не надоедают и не разочаровывают. Именно их мы перечитываем по нескольку раз.
Я искренне желаю успеха этому талантливому писателю и восхищаюсь его безграничной фантазией.
Галина Пагутяк, писатель,лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко.
Он худой, грязный и вонючий. Сидит на разваливающемся диване, застеленном старым одеялом с выпирающими из дыр клочками серой ваты. Его ломает, и пот льётся ручьём, руки, лежащие на коленях, трясутся мелкой дрожью. У него давно нет имени. Все зовут его Шнурок. Все – это десяток таких же удолбаных торчков и дилер. Больше никто не подозревает о его существовании и никого не интересует, жив он или нет.
– Ты думаешь, кому-то есть до тебя дело? – кричу я ему. – Всё, я ухожу.
– Не гони, ты же понимаешь, мне палево ни к чему, стрёмно же. Просто дай мне дозу. Я отдам бабло, клянусь, завтра же. Дай!!! Дай или я сдохну прямо сейчас. – Слова тянутся, вязкие, словно плёнку с записью придерживают пальцем.
Я молчу. Минута, две. Кажется, он уснул, в глазах попытка думать, но думать он может только об одном.
– Лады, давай, я согласен. Но смотри, если я спалюсь, тебя найдут и…
– Знаю, знаю, не ссы, всё будет нормально. – Я достаю из кармана пакетик и бросаю на одеяло. Он хватает его, в глазах сразу появляется интерес и жажда жизни. – Только подожди, мне нужно минут семь, чтобы установить освещение. Потерпишь?
– Без базара. Я пока аптеку приготовлю. – Он достаёт из под матраса свёрнутое вафельное полотенце, серое, в жирных пятнах. Разворачивает, в нём пара одноразовых шприцов, кубики сухого спирта, вата, жгут – набор юного наркомана. – А куда фотки-то пойдут?
– Не знаю ещё. Пристрою.
Всё готово, мебели в комнате – диван, тумбочка, табурет и раскладушка, заваленная одеждой, так что с освещением проблем не будет. Пары галогенок и рефлектора вполне достаточно. Я проверяю экспонометр.
– Всё, поехали, только так, представь, что меня здесь нет, делай всё как обычно. В камеру не смотри, если я даже в рожу буду тыкать объективом. Понял?
– Да понял, понял, – он оживился, даже руки дрожать перестали.
Сухой спирт весело заплясал голубым огоньком, облизывая ложку с ширкой. Я щёлкаю не переставая. Глаза, руки в синяках от инъекций, грязь под ногтями, шприц, заползающий под кожу в поисках вен, так уставшие от постоянного насилования, что скрылись из виду. Затем приход, блаженство во взгляде, покой и умиротворение, тело, завалившееся боком на диван, струйка слюны, стекающая на грязную майку, комната с наполовину содранными обоями и мокрым пятном прямо посредине потолка, таракан на немытой тарелке. Всё делает цельный образ. На всё – меньше получаса. Я собираю аппаратуру и тихо выхожу. Мы уже друг другу не интересны. Мне точно до него нет никакого дела, даже если он уже никогда не вернётся из своего полёта.
Ненавижу наркоманов, хотя типажи очень яркие.
Выйдя на улицу, я отогнал от машины троих цыганят, заинтересованно заглядывающих в салон. Гетто. Грязь, покосившиеся халупы дореволюционной эпохи с облезшей штукатуркой и никогда не мытыми окнами. И это практически в центре двухмиллионного города. Многие и не подозревают о таких районах, откуда им знать, это не их территория, они ходят по хорошо освещенным улицам, живут в новых многоэтажных домах с детскими площадками, клумбами и супермаркетами. Оставайтесь там, вам здесь не место, здесь метили не вы.
Проехав пару кварталов, я попадаю в цивилизацию и вздыхаю облегчённо, словно проснулся после тяжёлого потного сна.
Телефон кричит мне «дынь-дынь, возьми трубку». Идиотский рингтон, но сменить лень да и бесполезно, так как любой рингтон идиотский, поставь ты песню, паровозный гудок или капание воды, он всё равно будет раздражать окружающих, и все будут пытаться незаметно посмотреть, у кого это так по-дурацки звонит телефон.
– Привет, у меня хорошие новости. Есть работёнка для журнала «Вокс». Представляешь?!!!
Звонит мой агент Кирилл. Агентом я называю его потому, что эта хитрая задница подкидывает мне работу с приятной регулярностью. У него связи везде, что касается шоу-бизнеса. Он всегда знает последние сплетни, а главное, в курсе всего, какие предстоят мероприятия, и держит руку на пульсе. Презентации, вечеринки бомонда, гастроли, новые звёздные проекты – Кирилл знает обо всём и срывает на этом копейку. Как именно, не скажу, хоть пытайте. Потому, что не знаю. Хотя, например, в моём случае, я плачу ему за каждую подогнанную мне работу десять процентов от заработка, но это была моя идея. Он даже отказывался сначала. Ну, да бог с ним, его работа – это его работа. Кто на что учился.
– Что ты сказал? – переспрашиваю я. – Для «Вокса»? Ты поплатишься за такие шутки!!
– Клянусь. Они делают заказной репортаж у нас в городе, и они хотят поработать с местными профессионалами. Ну, я и посоветовал им нашу знаменитость, показал им твой сайт и они сразу согласились.
– Круто! Приезжай сегодня на ужин, обсудим.
– Прости, старик, ты же знаешь – у меня расписание на три месяца вперёд. Хочешь, я внесу туда ужин с тобой? Давай на весну. На конец мая, – он ржёт в трубку. – Я тебе скину номер телефона их корреспондента, он завтра прилетает, останавливается в «Киевской». Зовут Михаил, я его пару раз встречал в тусовках, неплохой парень, вы сработаетесь. Всё обсудите: насчёт бабла, авторских прав и прочее. Это твой шанс, братан. Дерзай.
– Я тебя люблю, – говорю я. – Но если это шутка, ты будешь гореть в аду.
– Всё, меня фрицы ждут, до встречи. Ленке привет.
– Передам. Пока.
Чтобы переварить эту новость, мне пришлось остановить машину. Кутаясь в воротник курки, я добрёл до киоска и заказал себе кофе. Обожаю дешёвый растворимый кофе из стиков, залитый кипятком в пластиковом стаканчике. В нём есть что-то декадентское. Он действительно вкуснее и ароматнее всяких эспрессо, лаваццо, капучино, американо. Наверное, потому, что пьёшь его не в уютном кафе, а на улице, примостившись на пеньке или парапете под ветром, дождём или снегом. Он вместе с тобой переносит непогоду, вы становитесь близкими друг другу, как два одиноких попутчика.
Работа с «Вокс» давала мне множество бонусов. Во-первых, они платят не то, что эти бульварные газетёнки. Это действительно богатое международное издание, прожектор гламура и богатого образа жизни, и они не жалеют денег на поддержание имиджа. Во-вторых, засветившись там, я сразу поднимаю свой статус на несколько ступенек. И, в-третьих, возможность дальнейшего сотрудничества – довольно радужная перспектива.
Только неясно одно, почему я? Гламур – не мой формат, не то что не мой, а даже совсем наоборот. Полная противоположность. Мой формат – фекалии жизни, территория ночи, грязи, смерти, боли, уродства и абсурда. Странно, тем более, если они видели мои работы на сайте. Ну, ломать голову – не моё любимое занятие. Я допил кофе, долго искал урну, чтобы выбросить стаканчик, и в итоге швырнул его на тротуар. Чисто не там, где не сорят, а там, где стоят урны.
Отпраздновать это событие я отправился к Ленке. Ленка – моя младшая сестра. Когда мне исполнилось двадцать лет, а ей тринадцать, умерла наша мама. Врачи так и не определились с диагнозом, а в итоге – с заключением. Сказали, в организм поступает желчь, но вот почему, никто так и не смог определить. Остались мы с Ленкой одни. Отец бросил нас, сбежал с одним чемоданом и исчез из нашей жизни. Мать тянула, как могла, а теперь мы совсем стали сиротами. Я перевёлся на заочный. Опеку оформили быстро и без головной боли. Вообще, Ленка – единственный любимый мною человек. То светлое, что ещё осталось в моей мрачной жизни.
Лифт не работает, подниматься мне всего лишь на шестой этаж, и я пошёл пешком, читая граффити на стенах.
Когда мы покупали Ленке квартиру, дом был новый, светлый, с окрашенными бирюзовой краской панелями. За три года он превратился настоящий свинарник. Окурки, газеты, пустые бутылки в пролётах, подсыхающие лужицы мочи, вонь. На стенах не осталось живого места. Безграмотные стишки, маты, рэперские иероглифы, похабные картинки. И я знаю, чьих рук это дело. Это отпрыски лимиты, наехавшей в город в 80-е в поисках светлого будущего. Если родители ещё хранили крупицы домостроя, то у их детей вырваны все корни, это не их город, гены тянут их обратно к навозу, грязи по колено, самогону, пьяным дракам возле колхозного клуба. И они подсознательно пытаются превратить город в помойку, из которой с таким трудом вырвались родители. Эх, если бы мне попался хотя бы один художник! Но, как ни странно, при таком изобилии художеств ни разу не попадались сами авторы. Это не моя территория.
Дверь открыл Игорь – Ленкин парень. Они собирались пожениться уже второй год, но, то денег нет, то времени, и так и жили во грехе, не венчанные, не расписанные. Игорь мне нравился, он работал каким-то там менеджером в филиале фирмы, торгующей оргтехникой, и учился на заочном.
Зарабатывал он нормально, я ни разу не слышал от него матов, даже в анекдотах, и Ленка его любила безумно. Он мне нравился тем, что Ленка с ним действительно счастлива. Добряк – здоровяк с мощной мускулатурой и мягким характером.
– Привет, зятёк. Как поживаете? Ленка дома?
– Нет её, в институт поехала. Заходи. Пиво будешь? Да ладно, ладно, шучу. Трезвенник ты наш. Да и пива нет. Чай будешь?
– Давай, зелёного.
Я стал выставлять на стол гостинцы.
– Ничего себе!! Что за праздник?
– Включай чайник, сейчас хвастаться буду.
Игорь интересный собеседник, но после чашки чая, согревшись телом и оттаяв душой, мой уставший организм твёрдо требовал погружения в сон.
– Игорь, я тут немного подустал, можно я у вас пару часиков покемарю? Я тут, на тахте, с краюшку.
– Да спи, конечно, мне всё равно скоро на работу.
Я вырубился моментально, давно я не засыпал так уютно, как в детстве, когда слышишь, что мама возится на кухне, и подушка пахнет домом. Уже проваливаясь в лапы Морфея, я почувствовал, что меня укрывают пледом.
Борман – великовозрастный сынок местного олигарха. Папаша его поднялся в 90-е на бандитской волне. Крышевал рынки, фирмы, заводы. Бригада бойцов работала денно и нощно. Но в свете последующих перемен Борман – старший быстренько развёлся и, так же быстренько женился на дочери высокого чиновника из столицы, то ли министра, то ли прокурора, не суть важно. Открыл десяток контор, скупил сладкие участки в городе за копейки, развалил пару заводов, и жизнь наладилась. Но бандита хоть во фрак одень, он бандитом и останется. Половину «армии» оставил при себе – отпетых головорезов. Одел их в стильные костюмы и галстуки вместо «Адидасов» и «Пум», и назвал личной охраной, в дополнение к прямым обязанностям решавшая еще и проблемы несговорчивых конкурентов. Местечковый Аль Капоне.
Сын его от первого брака, то есть Борман-младший, отцовской хваткой не отличался, и батя просто посадил его на ежемесячное пособие в размере бюджета небольшой фирмы, купил ему четырёхкомнатные хоромы в элитном районе и новый Порше, при условии, что сынок никогда не появится в его офисе. Младший пошёл во все тяжкие – кокс, девки, бухло, странные приятели. Я знаю его ещё по молодёжной тусовке. С тех пор общаемся редко, но регулярно. Пропустить его день рождения себе дороже, так как он обидчив и злопамятен, а учитывая нынешнее состояние его сознания, ещё и опасен.
Дверь открыла прекрасная нимфа в полупрозрачном халатике и чулках.
Нимфа уже глубоко навеселе, из комнат слышатся музыка, смех и мат, из чего я понял, что праздник в самом разгаре.
Моё появление встречают воплями и свистом.
– Какие люди!!! Где вас носило, офицер??? – именинник бросается обниматься и дышать на меня перегаром. – Заходи, знакомься, кого не знаешь. Я знакомить не буду, потому что половину людей сам вижу впервые.
Из толпы человек сорок я знаю практически всех, кого близко, кого заочно, тёлки всё те же, скукота и бесперспективность. Киваю, пожимаю руки, хлопаю по плечу, целую в щёчку, машу рукой.
Нимфа тащит меня танцевать, Кизим тащит меня на кухню, именинник пытается влить в меня виски, хотя знает, что я не пью. От грохота колонок вибрирует посуда, я соглашаюсь с Кизимом, что на кухне будет уютнее. Кухня у Бормана больше, чем моя квартира. На диване целуется парочка, целуется страстно, не смущаясь посторонних. Тип в голубой сорочке и галстуке, типичный яппи, ровняет кредиткой дорожки на стеклянной разделочной доске. Мы садимся с Кизимом и Борманом за барную стойку.
– Есть вопрос. – Борман наливает виски себе и Кизиму, мне – сок, подтягивает тарелку с закусками, – вот скажи, ты мне друг?
– А ты меня уважаешь? – пьяным голосом спрашиваю я.
– Нет, я серьёзно. Знаешь, сколько народа здесь бывает? И почему-то все уроды. Посмотри, из всех здесь присутствующих только два человека нормальные – ты и Кизим.
– А ты?
– Я? Не смешите, я хуже этих всех козлов, вместе взятых. Я их козломатка. Вот, вроде, люди нормальные каждый по отдельности, а как соберутся здесь – сволочи и дегенераты.
– Брось ты чушь нести, – говорит Кизим. – Люди развлекаются, веселятся, снимают стресс, избавляются от комплексов. Ты – их доктор Айболит Фрейдович.
– Ну почему вы себя ведёте нормально, а эти вот, – он показывает на целующуюся парочку на диване, – ведут себя как в борделе. Я их даже не знаю, даже понятия не имею, откуда они тут взялись. Эй, молодёжь, вы кто?
Он подходит к ним и трясёт парня за плечо. Тот отрывается от девушки, с недовольным видом оглядывается на Бормана и сразу же получает кулаком в нос. Бормана сорвало. Мы вскакиваем, хватаем именинника за руки. Яппи невозмутимо колдует над дорожками. Тёлка кричит, поправляет юбку и пытается пробраться к выходу. Борман вырывается, но мы держим его крепко, и он машет ногой, стараясь достать до перепуганной девушки. Он орёт матом, брызжет слюной.
– Пошла вон, шалава!!! Мразь!! Я тебя сюда звал?!
Парень с разбитым носом ловит струю крови в ладошку и тоже сматывается из кухни.
– Борман!! Спокойно!! Всё, все ушли, остались только свои.
– Отпустите меня, я спокоен.
– Уверен?
– Абсолютно.
Мы осторожно отпускаем руки. Борман подходит к парню, колдующему над кокаином, выуживает из заднего кармана брюк зелёную сотку, скручивает её в трубочку и тянет по дорожке в каждую ноздрю.
– Я спокоен, – говорит он, передавая купюру колдуну, – пойдёмте развлекаться.
Когда мы возвращаемся в комнату, обнаруживаем там полный беспредел. Нимфа в одних чулках пляшет на столе, прямо посреди салатов и бокалов. Барышня с поплывшим макияжем держит за галстук, как за поводок, стоящего на четвереньках респектабельного толстячка, самозабвенно лающего на нимфу. Кто-то уснул под окном, кто-то взрывает косяк, кто-то хлещет из горла виски. Абстрагированная парочка кружится в медленном танце, не замечая хаоса и отсутствия музыки.
– Сколько вы уже тут гуляете? – спрашиваю Бормана.
– Я не знаю, народ не переводится. Дня четыре, наверное. Я спать иду – народ ещё тусуется, просыпаюсь – народ похмеляется. И так весь день – кто-то приходит, кто-то уходит, кто-то за бухлом и бацилой бегает. Карусель.
– Тебе не надоело? Я бы с ума сошёл.
– Да не, нормально. Жизнь нам дана одна и прожить её нужно так, чтобы не было обидно, что ты её просто просрал, сидя в одиночестве возле телевизора, во! С классиками не поспоришь.
– Борман, – кричит кто-то из толпы, – у тебя фотоаппарат есть?
– У меня фотограф есть!! Дружище, где твой фотоаппарат? Народ хочет запечатлеться на память.
– Да легко, – я отыскиваю «Лейку» под кучей курток и пальто.
Голые ягодицы на фоне салатов, лающий тип на поводке, сигаретный дым, целующиеся парочки, окурки в суши, перевёрнутый бокал, задумчивый курильщик, Кизим в обнимку с пятью полуголыми девчонками. Пьющие из горлышка, спящие на полу, даже совокупляющиеся в дальней комнате, яппи со стодолларовой купюрой в носу, дорожки кокса. Я вошёл в раж. Я поймал образ.
– Командировки – моя слабость. Новые места, новые впечатления, новые блюда, наконец, – машет наколотым на вилку вареником. – Да и чего лукавить, новые женщины. Если время позволяет.
Я даже удивился, когда он сказал о женщинах. Думал, что он педик.
Открытый взгляд, мелированные волосы, модная стрижка, серьга, часы Tissot, золотой массивный перстень с монограммой, холёные ногти, свитер с альпийским узором. Респектабельность и гламур. Ходячий журнал «Вокс».
– Мадонна прислала мне открытку к рождеству. Такую трогательную, с ангелочками. Она очень приятная женщина, я у неё интервью брал, – ещё одна рюмка водки. Есть и говорить одновременно могут только таланты.
Я уныло ковыряю салатик.
– У тебя очень креативные работы. Очень. Это как раз то, что нам сейчас нужно. Я им так и сказал – этот репортаж я буду делать только с этим парнем! Наши слащавые фотографы не смогут передать атмосферу. А он, то есть, ты, сможет! Такой коктейль отталкивающего и притягательного. Это, прости, взгляд маньяка. Без обид, это комплимент.
– Что я должен буду снимать?
– Не спеши. Переваривание пищи не способствует перевариванию мыслей. Что у вас принято на десерт?
Боже, он съел в один присест мою недельную норму. Мне этот парень определённо нравится.
– Кисель из сухофруктов.
– Кисель? Ты шутишь? Ха, ну конечно шутишь! Хорошо, наверное, остановлюсь на кофе. Официант! Два эспрессо. Ты с сахаром? – спрашивает меня. – Два эспрессо без сахара через пятнадцать минут.
Он встаёт, двигает плечами, разминаясь.
– Покурим?
Мы выходим в курилку, усаживаемся на диванчик. Михаил угощает меня длинной тонкой сигарой и даёт подкурить от позолоченной Зиппо. Сигара пахнет ванилью и корицей.
– Итак, коллега, нам придётся снимать бал вампиров, – он сказал это так буднично, как будто мы будем снимать девчонок на окружной. – Тёмная история с этими вампирами. Репортаж заказной, журналу отвалили немало зелени. Решили даже весь номер журнала делать под вампирскую тематику. В вашем городе существует что-то вроде секты или ордена. Или скорее фан-клуба вампиров. Не слышал?
– От тебя первый раз.
– Не удивительно. Они закрыты, засекречены, на этом и строится их бизнес. Попасть к ним на вечеринку нереально, если ты не адепт. Но за небольшое пожертвование, например, тысяч пять баксов, для тебя сделают исключение. Улавливаешь мысль? Раз в месяц они собирают человек двадцать таких счастливчиков и устраивают для них шоу. Мистика, лёгкие наркотики, психологическая обработка, вживление в атмосферу, и под конец – свальный грех. Конечно, это всё только один раз, только для вас, эксклюзивно и прочая пурга. Итак, что мы имеем в итоге? Сто штук зелёных, минус расходы на пиво, чипсы и девочек. Никаких налогов и пенсионных фондов. Не слабо, да? К ним запись на год вперёд. Репортаж в «Воксе» сразу поднимет размер пожертвований раза в два, плюс регион лохов расширится.
Значит, мы должны им сделать такой пиар, чтобы богатенькие экстремалы, скучающие кошельки, сразу же захотели попасть в лапы графа Дракулы. Мы должны максимально заинтриговать, напугать, но в то же время заманить, приворожить, понимаешь? Это как посмотреть на дохлую кошку. Знаешь, что это мерзко, но всё равно посмотришь.
Завтра нас заберут от гостиницы и отвезут на место. В шесть вечера.
Мы выпили кофе и вышли из кафе. Дождь лил как из ведра, хорошо, что моя машина стоит недалеко.
Осень никак не хочет уступать зиме. Ночные заморозки переходят в дневную слякоть.
– Какие планы на сегодня? – спросил Михаил.
– Даже не знаю, наверное, прокачусь по ночному городу, может, что интересное попадётся. Ночью вылезает на улицы вся мразь. Её и днём хватает, но она растворяется в толпе, а ночью – как на ладони.
– Слушай, а можно с тобой? Интересно посмотреть на работу мастера.
С одной стороны, не охота возиться с этим Гаргантюа, с другой – не так скучно будет.
– Ну, давай, только отоспаться надо. Сейчас двенадцать, давай я заеду за тобой в одиннадцать вечера.
– Замётано. Подбросишь?
Я отвожу Михаила к «Киевской», смотрю, как он под ливнем бежит к гостинице, прыгая через лужи. Странный он. Совсем не похож на корреспондента, слишком простая речь. Знаю я этих гламурных журналистиков, они так и сыпят витиеватыми заморскими словечками, брендами, именами. А этот – открыточка от Мадонны.
Я заезжаю в супермаркет, затариваюсь и еду домой. Нужно ещё поработать над фотографиями наркомана.
Мой хлеб – фотография изнанки жизни. Бомжи, алкаши, наркоманы, отморозки, гопота, трупы, аварии, пожары, грязь – всё это моя территория. У меня есть сайт, где я выкладываю всё, что снимаю. Его посещают маньяки, извращенцы и социальные работники. Покупатель есть на любой товар, и на мои работы тоже. Люди со всего мира платят мне за негатив. Я всегда в нужном месте в нужное время. У меня информаторы в милиции, в пожарной службе, в скорой помощи, у меня свободный вход в морги и больницы. Конечно, не бесплатно. Но это себя окупает. Местные издания всегда рады мне, потому, что их журналисты приезжают на место события, когда всё уже убрано, покойники увезены и кровь посыпана песком. Мобильность – мой главный конёк.
Дома как всегда беспорядок. Гора немытой посуды, незастланная постель, хаос и бардак. Даже не пытаюсь это исправить. Бесполезно. Готовлю омлет, отвариваю сосиски, быстро перекусываю и сажусь за компьютер. Нужно ещё успеть пару часов поспать.
Мы разговариваем о музыке, так как все попытки поговорить о журнале зачахли на корню. Михаил съезжает с темы корректно и грамотно. Ну, что ж, зато он оказался заядлым меломаном, как и я. Меломаны вымирают как вид. Потому что вымирает музыка. Никто не будет собирать, коллекционировать, а тем более изучать творчество однодневок. Сейчас даже музыка стала фаст-фудом – не насладиться, а перекусить на ходу. Мы говорим о Френке Заппа, о Криденсе, о луизианском блюзе. Я ещё больше стал уважать этого парня.
Останавливаемся возле злачных мест и просто стоим в ожидании чего-нибудь интересного. Людей мало – одиночки подходят к киоскам, покупают сигареты или пиво и уходят в темноту. Меняем дислокацию – там тоже спокойно. Делаю несколько снимков пьяной парочки. Полнолуние даёт хорошую подсветку для ночной съёмки. Едем дальше, останавливаемся возле выхода метро, выходим размять ноги. Рядом четыре киоска и забегаловка. Обычный строительный вагончик, оборудованный под кафе. Покурив, садимся обратно в машину, и тут из вагончика с криком вываливается пьяная толпа. Трое мужиков вытаскивают четвёртого и начинают его избивать ногами прямо возле входа. Бьют жестоко, стараясь попасть в лицо.
– Ты думаешь, кому-то есть до тебя дело? – кричу я ему. – Всё, я ухожу.
– Не гони, ты же понимаешь, мне палево ни к чему, стрёмно же. Просто дай мне дозу. Я отдам бабло, клянусь, завтра же. Дай!!! Дай или я сдохну прямо сейчас. – Слова тянутся, вязкие, словно плёнку с записью придерживают пальцем.
Я молчу. Минута, две. Кажется, он уснул, в глазах попытка думать, но думать он может только об одном.
– Лады, давай, я согласен. Но смотри, если я спалюсь, тебя найдут и…
– Знаю, знаю, не ссы, всё будет нормально. – Я достаю из кармана пакетик и бросаю на одеяло. Он хватает его, в глазах сразу появляется интерес и жажда жизни. – Только подожди, мне нужно минут семь, чтобы установить освещение. Потерпишь?
– Без базара. Я пока аптеку приготовлю. – Он достаёт из под матраса свёрнутое вафельное полотенце, серое, в жирных пятнах. Разворачивает, в нём пара одноразовых шприцов, кубики сухого спирта, вата, жгут – набор юного наркомана. – А куда фотки-то пойдут?
– Не знаю ещё. Пристрою.
Всё готово, мебели в комнате – диван, тумбочка, табурет и раскладушка, заваленная одеждой, так что с освещением проблем не будет. Пары галогенок и рефлектора вполне достаточно. Я проверяю экспонометр.
– Всё, поехали, только так, представь, что меня здесь нет, делай всё как обычно. В камеру не смотри, если я даже в рожу буду тыкать объективом. Понял?
– Да понял, понял, – он оживился, даже руки дрожать перестали.
Сухой спирт весело заплясал голубым огоньком, облизывая ложку с ширкой. Я щёлкаю не переставая. Глаза, руки в синяках от инъекций, грязь под ногтями, шприц, заползающий под кожу в поисках вен, так уставшие от постоянного насилования, что скрылись из виду. Затем приход, блаженство во взгляде, покой и умиротворение, тело, завалившееся боком на диван, струйка слюны, стекающая на грязную майку, комната с наполовину содранными обоями и мокрым пятном прямо посредине потолка, таракан на немытой тарелке. Всё делает цельный образ. На всё – меньше получаса. Я собираю аппаратуру и тихо выхожу. Мы уже друг другу не интересны. Мне точно до него нет никакого дела, даже если он уже никогда не вернётся из своего полёта.
Ненавижу наркоманов, хотя типажи очень яркие.
Выйдя на улицу, я отогнал от машины троих цыганят, заинтересованно заглядывающих в салон. Гетто. Грязь, покосившиеся халупы дореволюционной эпохи с облезшей штукатуркой и никогда не мытыми окнами. И это практически в центре двухмиллионного города. Многие и не подозревают о таких районах, откуда им знать, это не их территория, они ходят по хорошо освещенным улицам, живут в новых многоэтажных домах с детскими площадками, клумбами и супермаркетами. Оставайтесь там, вам здесь не место, здесь метили не вы.
Проехав пару кварталов, я попадаю в цивилизацию и вздыхаю облегчённо, словно проснулся после тяжёлого потного сна.
Телефон кричит мне «дынь-дынь, возьми трубку». Идиотский рингтон, но сменить лень да и бесполезно, так как любой рингтон идиотский, поставь ты песню, паровозный гудок или капание воды, он всё равно будет раздражать окружающих, и все будут пытаться незаметно посмотреть, у кого это так по-дурацки звонит телефон.
– Привет, у меня хорошие новости. Есть работёнка для журнала «Вокс». Представляешь?!!!
Звонит мой агент Кирилл. Агентом я называю его потому, что эта хитрая задница подкидывает мне работу с приятной регулярностью. У него связи везде, что касается шоу-бизнеса. Он всегда знает последние сплетни, а главное, в курсе всего, какие предстоят мероприятия, и держит руку на пульсе. Презентации, вечеринки бомонда, гастроли, новые звёздные проекты – Кирилл знает обо всём и срывает на этом копейку. Как именно, не скажу, хоть пытайте. Потому, что не знаю. Хотя, например, в моём случае, я плачу ему за каждую подогнанную мне работу десять процентов от заработка, но это была моя идея. Он даже отказывался сначала. Ну, да бог с ним, его работа – это его работа. Кто на что учился.
– Что ты сказал? – переспрашиваю я. – Для «Вокса»? Ты поплатишься за такие шутки!!
– Клянусь. Они делают заказной репортаж у нас в городе, и они хотят поработать с местными профессионалами. Ну, я и посоветовал им нашу знаменитость, показал им твой сайт и они сразу согласились.
– Круто! Приезжай сегодня на ужин, обсудим.
– Прости, старик, ты же знаешь – у меня расписание на три месяца вперёд. Хочешь, я внесу туда ужин с тобой? Давай на весну. На конец мая, – он ржёт в трубку. – Я тебе скину номер телефона их корреспондента, он завтра прилетает, останавливается в «Киевской». Зовут Михаил, я его пару раз встречал в тусовках, неплохой парень, вы сработаетесь. Всё обсудите: насчёт бабла, авторских прав и прочее. Это твой шанс, братан. Дерзай.
– Я тебя люблю, – говорю я. – Но если это шутка, ты будешь гореть в аду.
– Всё, меня фрицы ждут, до встречи. Ленке привет.
– Передам. Пока.
Чтобы переварить эту новость, мне пришлось остановить машину. Кутаясь в воротник курки, я добрёл до киоска и заказал себе кофе. Обожаю дешёвый растворимый кофе из стиков, залитый кипятком в пластиковом стаканчике. В нём есть что-то декадентское. Он действительно вкуснее и ароматнее всяких эспрессо, лаваццо, капучино, американо. Наверное, потому, что пьёшь его не в уютном кафе, а на улице, примостившись на пеньке или парапете под ветром, дождём или снегом. Он вместе с тобой переносит непогоду, вы становитесь близкими друг другу, как два одиноких попутчика.
Работа с «Вокс» давала мне множество бонусов. Во-первых, они платят не то, что эти бульварные газетёнки. Это действительно богатое международное издание, прожектор гламура и богатого образа жизни, и они не жалеют денег на поддержание имиджа. Во-вторых, засветившись там, я сразу поднимаю свой статус на несколько ступенек. И, в-третьих, возможность дальнейшего сотрудничества – довольно радужная перспектива.
Только неясно одно, почему я? Гламур – не мой формат, не то что не мой, а даже совсем наоборот. Полная противоположность. Мой формат – фекалии жизни, территория ночи, грязи, смерти, боли, уродства и абсурда. Странно, тем более, если они видели мои работы на сайте. Ну, ломать голову – не моё любимое занятие. Я допил кофе, долго искал урну, чтобы выбросить стаканчик, и в итоге швырнул его на тротуар. Чисто не там, где не сорят, а там, где стоят урны.
Отпраздновать это событие я отправился к Ленке. Ленка – моя младшая сестра. Когда мне исполнилось двадцать лет, а ей тринадцать, умерла наша мама. Врачи так и не определились с диагнозом, а в итоге – с заключением. Сказали, в организм поступает желчь, но вот почему, никто так и не смог определить. Остались мы с Ленкой одни. Отец бросил нас, сбежал с одним чемоданом и исчез из нашей жизни. Мать тянула, как могла, а теперь мы совсем стали сиротами. Я перевёлся на заочный. Опеку оформили быстро и без головной боли. Вообще, Ленка – единственный любимый мною человек. То светлое, что ещё осталось в моей мрачной жизни.
Лифт не работает, подниматься мне всего лишь на шестой этаж, и я пошёл пешком, читая граффити на стенах.
Когда мы покупали Ленке квартиру, дом был новый, светлый, с окрашенными бирюзовой краской панелями. За три года он превратился настоящий свинарник. Окурки, газеты, пустые бутылки в пролётах, подсыхающие лужицы мочи, вонь. На стенах не осталось живого места. Безграмотные стишки, маты, рэперские иероглифы, похабные картинки. И я знаю, чьих рук это дело. Это отпрыски лимиты, наехавшей в город в 80-е в поисках светлого будущего. Если родители ещё хранили крупицы домостроя, то у их детей вырваны все корни, это не их город, гены тянут их обратно к навозу, грязи по колено, самогону, пьяным дракам возле колхозного клуба. И они подсознательно пытаются превратить город в помойку, из которой с таким трудом вырвались родители. Эх, если бы мне попался хотя бы один художник! Но, как ни странно, при таком изобилии художеств ни разу не попадались сами авторы. Это не моя территория.
Дверь открыл Игорь – Ленкин парень. Они собирались пожениться уже второй год, но, то денег нет, то времени, и так и жили во грехе, не венчанные, не расписанные. Игорь мне нравился, он работал каким-то там менеджером в филиале фирмы, торгующей оргтехникой, и учился на заочном.
Зарабатывал он нормально, я ни разу не слышал от него матов, даже в анекдотах, и Ленка его любила безумно. Он мне нравился тем, что Ленка с ним действительно счастлива. Добряк – здоровяк с мощной мускулатурой и мягким характером.
– Привет, зятёк. Как поживаете? Ленка дома?
– Нет её, в институт поехала. Заходи. Пиво будешь? Да ладно, ладно, шучу. Трезвенник ты наш. Да и пива нет. Чай будешь?
– Давай, зелёного.
Я стал выставлять на стол гостинцы.
– Ничего себе!! Что за праздник?
– Включай чайник, сейчас хвастаться буду.
Игорь интересный собеседник, но после чашки чая, согревшись телом и оттаяв душой, мой уставший организм твёрдо требовал погружения в сон.
– Игорь, я тут немного подустал, можно я у вас пару часиков покемарю? Я тут, на тахте, с краюшку.
– Да спи, конечно, мне всё равно скоро на работу.
Я вырубился моментально, давно я не засыпал так уютно, как в детстве, когда слышишь, что мама возится на кухне, и подушка пахнет домом. Уже проваливаясь в лапы Морфея, я почувствовал, что меня укрывают пледом.
* * *
Разбудил меня Кизим. Спросил, еду ли я на день рождения к Борману. Чёрт, я совсем забыл!!! Смотрю на часы – поспал я всего два часа. Ленки и Игоря нет. Делаю себе чай с бутербродом, запихиваюсь бананом, и еду в ближайшую лавку сувениров. Выбираю самый дорогой кальян. Борман их коллекционирует – штук сорок по всей квартире, хорошо – площадь позволяет. В супермаркете цепляю бутылку Хеннеси. Подарок готов. В гробу я видел такие днюхи, на которые уходит весь месячный заработок.Борман – великовозрастный сынок местного олигарха. Папаша его поднялся в 90-е на бандитской волне. Крышевал рынки, фирмы, заводы. Бригада бойцов работала денно и нощно. Но в свете последующих перемен Борман – старший быстренько развёлся и, так же быстренько женился на дочери высокого чиновника из столицы, то ли министра, то ли прокурора, не суть важно. Открыл десяток контор, скупил сладкие участки в городе за копейки, развалил пару заводов, и жизнь наладилась. Но бандита хоть во фрак одень, он бандитом и останется. Половину «армии» оставил при себе – отпетых головорезов. Одел их в стильные костюмы и галстуки вместо «Адидасов» и «Пум», и назвал личной охраной, в дополнение к прямым обязанностям решавшая еще и проблемы несговорчивых конкурентов. Местечковый Аль Капоне.
Сын его от первого брака, то есть Борман-младший, отцовской хваткой не отличался, и батя просто посадил его на ежемесячное пособие в размере бюджета небольшой фирмы, купил ему четырёхкомнатные хоромы в элитном районе и новый Порше, при условии, что сынок никогда не появится в его офисе. Младший пошёл во все тяжкие – кокс, девки, бухло, странные приятели. Я знаю его ещё по молодёжной тусовке. С тех пор общаемся редко, но регулярно. Пропустить его день рождения себе дороже, так как он обидчив и злопамятен, а учитывая нынешнее состояние его сознания, ещё и опасен.
Дверь открыла прекрасная нимфа в полупрозрачном халатике и чулках.
Нимфа уже глубоко навеселе, из комнат слышатся музыка, смех и мат, из чего я понял, что праздник в самом разгаре.
Моё появление встречают воплями и свистом.
– Какие люди!!! Где вас носило, офицер??? – именинник бросается обниматься и дышать на меня перегаром. – Заходи, знакомься, кого не знаешь. Я знакомить не буду, потому что половину людей сам вижу впервые.
Из толпы человек сорок я знаю практически всех, кого близко, кого заочно, тёлки всё те же, скукота и бесперспективность. Киваю, пожимаю руки, хлопаю по плечу, целую в щёчку, машу рукой.
Нимфа тащит меня танцевать, Кизим тащит меня на кухню, именинник пытается влить в меня виски, хотя знает, что я не пью. От грохота колонок вибрирует посуда, я соглашаюсь с Кизимом, что на кухне будет уютнее. Кухня у Бормана больше, чем моя квартира. На диване целуется парочка, целуется страстно, не смущаясь посторонних. Тип в голубой сорочке и галстуке, типичный яппи, ровняет кредиткой дорожки на стеклянной разделочной доске. Мы садимся с Кизимом и Борманом за барную стойку.
– Есть вопрос. – Борман наливает виски себе и Кизиму, мне – сок, подтягивает тарелку с закусками, – вот скажи, ты мне друг?
– А ты меня уважаешь? – пьяным голосом спрашиваю я.
– Нет, я серьёзно. Знаешь, сколько народа здесь бывает? И почему-то все уроды. Посмотри, из всех здесь присутствующих только два человека нормальные – ты и Кизим.
– А ты?
– Я? Не смешите, я хуже этих всех козлов, вместе взятых. Я их козломатка. Вот, вроде, люди нормальные каждый по отдельности, а как соберутся здесь – сволочи и дегенераты.
– Брось ты чушь нести, – говорит Кизим. – Люди развлекаются, веселятся, снимают стресс, избавляются от комплексов. Ты – их доктор Айболит Фрейдович.
– Ну почему вы себя ведёте нормально, а эти вот, – он показывает на целующуюся парочку на диване, – ведут себя как в борделе. Я их даже не знаю, даже понятия не имею, откуда они тут взялись. Эй, молодёжь, вы кто?
Он подходит к ним и трясёт парня за плечо. Тот отрывается от девушки, с недовольным видом оглядывается на Бормана и сразу же получает кулаком в нос. Бормана сорвало. Мы вскакиваем, хватаем именинника за руки. Яппи невозмутимо колдует над дорожками. Тёлка кричит, поправляет юбку и пытается пробраться к выходу. Борман вырывается, но мы держим его крепко, и он машет ногой, стараясь достать до перепуганной девушки. Он орёт матом, брызжет слюной.
– Пошла вон, шалава!!! Мразь!! Я тебя сюда звал?!
Парень с разбитым носом ловит струю крови в ладошку и тоже сматывается из кухни.
– Борман!! Спокойно!! Всё, все ушли, остались только свои.
– Отпустите меня, я спокоен.
– Уверен?
– Абсолютно.
Мы осторожно отпускаем руки. Борман подходит к парню, колдующему над кокаином, выуживает из заднего кармана брюк зелёную сотку, скручивает её в трубочку и тянет по дорожке в каждую ноздрю.
– Я спокоен, – говорит он, передавая купюру колдуну, – пойдёмте развлекаться.
Когда мы возвращаемся в комнату, обнаруживаем там полный беспредел. Нимфа в одних чулках пляшет на столе, прямо посреди салатов и бокалов. Барышня с поплывшим макияжем держит за галстук, как за поводок, стоящего на четвереньках респектабельного толстячка, самозабвенно лающего на нимфу. Кто-то уснул под окном, кто-то взрывает косяк, кто-то хлещет из горла виски. Абстрагированная парочка кружится в медленном танце, не замечая хаоса и отсутствия музыки.
– Сколько вы уже тут гуляете? – спрашиваю Бормана.
– Я не знаю, народ не переводится. Дня четыре, наверное. Я спать иду – народ ещё тусуется, просыпаюсь – народ похмеляется. И так весь день – кто-то приходит, кто-то уходит, кто-то за бухлом и бацилой бегает. Карусель.
– Тебе не надоело? Я бы с ума сошёл.
– Да не, нормально. Жизнь нам дана одна и прожить её нужно так, чтобы не было обидно, что ты её просто просрал, сидя в одиночестве возле телевизора, во! С классиками не поспоришь.
– Борман, – кричит кто-то из толпы, – у тебя фотоаппарат есть?
– У меня фотограф есть!! Дружище, где твой фотоаппарат? Народ хочет запечатлеться на память.
– Да легко, – я отыскиваю «Лейку» под кучей курток и пальто.
Голые ягодицы на фоне салатов, лающий тип на поводке, сигаретный дым, целующиеся парочки, окурки в суши, перевёрнутый бокал, задумчивый курильщик, Кизим в обнимку с пятью полуголыми девчонками. Пьющие из горлышка, спящие на полу, даже совокупляющиеся в дальней комнате, яппи со стодолларовой купюрой в носу, дорожки кокса. Я вошёл в раж. Я поймал образ.
* * *
Корреспондент журнала «Вокс» с завидным аппетитом наслаждается украинским борщом, картошкой со шкварками, котлетой по-киевски, варениками. И постоянно говорит, умолкая только чтобы выпить водки или закинуть в рот очередной кусок.– Командировки – моя слабость. Новые места, новые впечатления, новые блюда, наконец, – машет наколотым на вилку вареником. – Да и чего лукавить, новые женщины. Если время позволяет.
Я даже удивился, когда он сказал о женщинах. Думал, что он педик.
Открытый взгляд, мелированные волосы, модная стрижка, серьга, часы Tissot, золотой массивный перстень с монограммой, холёные ногти, свитер с альпийским узором. Респектабельность и гламур. Ходячий журнал «Вокс».
– Мадонна прислала мне открытку к рождеству. Такую трогательную, с ангелочками. Она очень приятная женщина, я у неё интервью брал, – ещё одна рюмка водки. Есть и говорить одновременно могут только таланты.
Я уныло ковыряю салатик.
– У тебя очень креативные работы. Очень. Это как раз то, что нам сейчас нужно. Я им так и сказал – этот репортаж я буду делать только с этим парнем! Наши слащавые фотографы не смогут передать атмосферу. А он, то есть, ты, сможет! Такой коктейль отталкивающего и притягательного. Это, прости, взгляд маньяка. Без обид, это комплимент.
– Что я должен буду снимать?
– Не спеши. Переваривание пищи не способствует перевариванию мыслей. Что у вас принято на десерт?
Боже, он съел в один присест мою недельную норму. Мне этот парень определённо нравится.
– Кисель из сухофруктов.
– Кисель? Ты шутишь? Ха, ну конечно шутишь! Хорошо, наверное, остановлюсь на кофе. Официант! Два эспрессо. Ты с сахаром? – спрашивает меня. – Два эспрессо без сахара через пятнадцать минут.
Он встаёт, двигает плечами, разминаясь.
– Покурим?
Мы выходим в курилку, усаживаемся на диванчик. Михаил угощает меня длинной тонкой сигарой и даёт подкурить от позолоченной Зиппо. Сигара пахнет ванилью и корицей.
– Итак, коллега, нам придётся снимать бал вампиров, – он сказал это так буднично, как будто мы будем снимать девчонок на окружной. – Тёмная история с этими вампирами. Репортаж заказной, журналу отвалили немало зелени. Решили даже весь номер журнала делать под вампирскую тематику. В вашем городе существует что-то вроде секты или ордена. Или скорее фан-клуба вампиров. Не слышал?
– От тебя первый раз.
– Не удивительно. Они закрыты, засекречены, на этом и строится их бизнес. Попасть к ним на вечеринку нереально, если ты не адепт. Но за небольшое пожертвование, например, тысяч пять баксов, для тебя сделают исключение. Улавливаешь мысль? Раз в месяц они собирают человек двадцать таких счастливчиков и устраивают для них шоу. Мистика, лёгкие наркотики, психологическая обработка, вживление в атмосферу, и под конец – свальный грех. Конечно, это всё только один раз, только для вас, эксклюзивно и прочая пурга. Итак, что мы имеем в итоге? Сто штук зелёных, минус расходы на пиво, чипсы и девочек. Никаких налогов и пенсионных фондов. Не слабо, да? К ним запись на год вперёд. Репортаж в «Воксе» сразу поднимет размер пожертвований раза в два, плюс регион лохов расширится.
Значит, мы должны им сделать такой пиар, чтобы богатенькие экстремалы, скучающие кошельки, сразу же захотели попасть в лапы графа Дракулы. Мы должны максимально заинтриговать, напугать, но в то же время заманить, приворожить, понимаешь? Это как посмотреть на дохлую кошку. Знаешь, что это мерзко, но всё равно посмотришь.
Завтра нас заберут от гостиницы и отвезут на место. В шесть вечера.
Мы выпили кофе и вышли из кафе. Дождь лил как из ведра, хорошо, что моя машина стоит недалеко.
Осень никак не хочет уступать зиме. Ночные заморозки переходят в дневную слякоть.
– Какие планы на сегодня? – спросил Михаил.
– Даже не знаю, наверное, прокачусь по ночному городу, может, что интересное попадётся. Ночью вылезает на улицы вся мразь. Её и днём хватает, но она растворяется в толпе, а ночью – как на ладони.
– Слушай, а можно с тобой? Интересно посмотреть на работу мастера.
С одной стороны, не охота возиться с этим Гаргантюа, с другой – не так скучно будет.
– Ну, давай, только отоспаться надо. Сейчас двенадцать, давай я заеду за тобой в одиннадцать вечера.
– Замётано. Подбросишь?
Я отвожу Михаила к «Киевской», смотрю, как он под ливнем бежит к гостинице, прыгая через лужи. Странный он. Совсем не похож на корреспондента, слишком простая речь. Знаю я этих гламурных журналистиков, они так и сыпят витиеватыми заморскими словечками, брендами, именами. А этот – открыточка от Мадонны.
Я заезжаю в супермаркет, затариваюсь и еду домой. Нужно ещё поработать над фотографиями наркомана.
Мой хлеб – фотография изнанки жизни. Бомжи, алкаши, наркоманы, отморозки, гопота, трупы, аварии, пожары, грязь – всё это моя территория. У меня есть сайт, где я выкладываю всё, что снимаю. Его посещают маньяки, извращенцы и социальные работники. Покупатель есть на любой товар, и на мои работы тоже. Люди со всего мира платят мне за негатив. Я всегда в нужном месте в нужное время. У меня информаторы в милиции, в пожарной службе, в скорой помощи, у меня свободный вход в морги и больницы. Конечно, не бесплатно. Но это себя окупает. Местные издания всегда рады мне, потому, что их журналисты приезжают на место события, когда всё уже убрано, покойники увезены и кровь посыпана песком. Мобильность – мой главный конёк.
Дома как всегда беспорядок. Гора немытой посуды, незастланная постель, хаос и бардак. Даже не пытаюсь это исправить. Бесполезно. Готовлю омлет, отвариваю сосиски, быстро перекусываю и сажусь за компьютер. Нужно ещё успеть пару часов поспать.
* * *
К вечеру дождь закончился, тучи разлетелись по своим делам, морозец подсушил асфальт, и полная луна висит над городом как прожектор. Михаил ожидает меня у входа в гостиницу. Он в спортивной куртке с капюшоном, джинсах и кроссовках. На голове вязаная шапочка. Я ставлю диск «Стрэй Кэтс» и мы едем по пустеющим улицам. Через час – полтора город вымрет. Но я знаю места, которые нас интересуют. Это скопища ночных киосков и кафе возле выходов из метро или крупных перекрёстков. Туда сползаются остатки городской жизни, отфильтрованной ночью. Туда идут гонцы за водкой, сигаретами и закуской. Там ждут клиентов ночные бабочки. Там можно разжиться наркотой. Пороки страждущих да насытятся.Мы разговариваем о музыке, так как все попытки поговорить о журнале зачахли на корню. Михаил съезжает с темы корректно и грамотно. Ну, что ж, зато он оказался заядлым меломаном, как и я. Меломаны вымирают как вид. Потому что вымирает музыка. Никто не будет собирать, коллекционировать, а тем более изучать творчество однодневок. Сейчас даже музыка стала фаст-фудом – не насладиться, а перекусить на ходу. Мы говорим о Френке Заппа, о Криденсе, о луизианском блюзе. Я ещё больше стал уважать этого парня.
Останавливаемся возле злачных мест и просто стоим в ожидании чего-нибудь интересного. Людей мало – одиночки подходят к киоскам, покупают сигареты или пиво и уходят в темноту. Меняем дислокацию – там тоже спокойно. Делаю несколько снимков пьяной парочки. Полнолуние даёт хорошую подсветку для ночной съёмки. Едем дальше, останавливаемся возле выхода метро, выходим размять ноги. Рядом четыре киоска и забегаловка. Обычный строительный вагончик, оборудованный под кафе. Покурив, садимся обратно в машину, и тут из вагончика с криком вываливается пьяная толпа. Трое мужиков вытаскивают четвёртого и начинают его избивать ногами прямо возле входа. Бьют жестоко, стараясь попасть в лицо.