М. Сванидзе пишет о стоящем у вас в списке 14-м А. Енукидзе – секретаре президиума ЦИК СССР, втором человеке в высшем законодательном органе власти в стране. Если говорить Вашими словами, то примерно таким образом он «закладывал основы социализма». Малолетним девочкам. Между прочим, в этом деле не отставал от Енукидзе и главный контролер страны – нарком Рабоче-Крестьянской Инспекции. Он у вас в списке седьмой. Его фамилия Рудзутак. Взяли власть – гуляй всласть!
Не знаю, может, у Вас есть малолетние внучки и Вы жалеете, что без Енукидзе и Рудзутака не можете, как те женщины, «иметь все»? Вы же видите, как после революции 1991 года во власть ринулись мерзавцы. С чего Вы взяли, что в то время власть для негодяев была менее соблазнительной?
Давайте возьмем еще кого-нибудь, скажем, Тухачевского. Еще в 1930 году два преподавателя Академии им. Фрунзе сообщили, что Тухачевский вербует среди военных сторонников для захвата власти. Им устроили в ЦК очную ставку с Тухачевским. Они подтвердили показания, но Тухачевский отказался, а поскольку за него заступились Дубовой, Якир и Гамарник, то 23 октября 1930 года Сталин радостно писал Молотову: «Что касается Тухачевского, то последний оказался чистым на все 100 процентов. Это очень хорошо». Рано радовался. В 1936 году были арестованы комкоры Примаков и Путна, но они молчали 9 месяцев до мая 1937 года. Могли бы молчать и дальше, но в середине месяца Гитлер продал НКВД (за помеченные советские червонцы) документы, которые Гейдрих выкрал в Генштабе немецкой армии и которые первоначально предназначались для компромата командования Вермахта. Документы Примакова подкосили. Он начал говорить, и по его показаниям арестовали Тухачевского и других. Эти «кололись» немедленно.
Фельдман – в день ареста. Тухачевский успел написать тома собственноручных признаний. Вы, конечно, скажете, что их пытали.
В 1957 году Тухачевского и других реабилитировали, а в 1961-м в ЦК КПСС спохватились и сделали «проверку правильности» обвинения 1937 года. Конечно, искали хоть каких-либо доказательств пыток. Нашли такие: «Мучительному ночному допросу был подвергнут и арестованный комкор Путна… 14 мая… его допрашивали в течение всей ночи. В результате Путна дал показания на Тухачевского…» Допросила комиссия ЦК и следователя, пытавшего Примакова: «… давали мне и другим работникам указания сидеть вместе с Примаковым и тогда, когда он еще не давал показаний. Делалось это для того, чтобы не давать ему спать, понудить дать показания… В это время ему разрешали в день спать 2–3 часа в кабинете, где его должны были допрашивать и туда же ему приносили пищу».
Показания Тухачевского с подельниками рассмотрели на заседании суда их товарищи – Блюхер, Егоров, Алкснис – и единодушно решили расстрелять за измену. Вы, конечно, скажете, что им Сталин приказал. Но дело в том, что ни тогда, ни сегодня судьям никто и ничего приказать не может. Судья, по ст. 305 УК РФ, сегодня должен получать 10 лет за то, что выносит приговоры по чьим-либо приказам, а тогда по ст. 114 УК РСФСР – более 2-х лет. Но Вы же все равно не поверите и будете кричать: «Сталин убил! Сталин убил!»
Тогда я должен сказать – правильно убил! Зачем Красной Армии нужны были трусливые и подлые маршалы, которые от угрозы сутки не поспать оговаривают себя в том, чего не совершали и за что полагается расстрел, или те, кто из раболепия перед начальством идет на подлость убийства своих невинных товарищей?
Но и без этого на поведение некоторых маршалов следовало бы обратить внимание. Скажем – на маршала Блюхера, десять лет командовавшего нашими войсками на Дальнем Востоке.
У него была молодая жена, и, когда Блюхера арестовали, ее тоже отправили в лагеря, она растеряла детей, сидела очень долго и, разумеется, люто ненавидела Сталина. Тем ценнее ее показания. Их стоит привести.
В. Блюхер и его последняя жена Глафира.
Она описывает инспекцию Гамарника в Хабаровске летом 1936 года, когда еще ни один командир Красной Армии не был арестован.
«При отъезде Гамарника в Москву он (Блюхер. – Ю.М.), сказавшись больным, провожать высокого гостя и начальника не поехал, что выглядело демонстрацией… Несколько позже муж решил в дороге нагнать поезд, с которым уехал Гамарник. Перед отъездом на вокзал он сказал мне: «… А ты готовься к срочному отъезду из Хабаровска… Пришлю телеграмму». Мы условились: речь в телеграмме будет о Лиде… Если будет сообщено, что она приедет, – это будет означать, что мы в Хабаровске остаемся, если же не приедет – значит, мы уезжаем. Телеграмму из Читы я получила: «Лида приедет».
Спросите себя – куда Блюхер, человек военный, бросив свой пост в Хабаровске, планировал уехать без разрешения командования? И зачем ему этот отъезд нужно было кодировать в переписке с женой? Далее.
«…он рассказал, что с Гамарником (встреча состоялась на ст. Бочкарево-Чита) был продолжительный разговор, в котором Я.Б. Гамарник предложил Василию Константиновичу убрать меня, как лицо подставное («Объявим ее замешанной в шпионаже, тем самым обелим вас… молодая жена…»). На что Василий Константинович ответил (привожу его слова дословно): «Она не только моя жена, но и мать моего ребенка, и пока я жив, ни один волос не упадет с ее головы».
Я.Б. Гамарник.
Смотрите, какие интересные разговоры ведут между собой «жертвы Сталина». Оказывается, если оклеветать невинного человека возле Блюхера, то с самого Блюхера можно снять обвинение в шпионаже. (Напоминаю – в это время еще никаких арестов не было.) Блюхер рад оклеветать невинного человека, но вот беда – она мать его ребенка! Это его удержало!
Год спустя Блюхер с женой были в Москве. Глафира Блюхер рассказывает:
«31 мая во второй половине дня Василий Константинович и первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) тов. Лаврентьев (Карвелашвили) поехали навестить приболевшего Якова Борисовича Гамарника к нему домой… К вечеру, еще засветло, муж вернулся домой… На следующий день я, просматривая утреннюю почту… прочла… о том, что вчера, 31 мая, покончил жизнь самоубийством махровый враг народа Я.Б. Гамарник».
Итак, именно после разговора с Блюхером и Лаврентьевым Гамарник застрелился. Блюхер жене откомментировал это так:
«…Яков Борисович, по-видимому, уже говорил с Киевом по прямому и уже знал, что Иону Якира арестовали… Значит, в тот момент, когда мы отъезжали, энкавэдэвцы ринулись в дом, чтобы арестовать Якова Борисовича. Он застрелился. Успел».
Давайте обсудим это «успел». Почему оно так удовлетворило Блюхера? По военным русским меркам у офицера есть только один повод застрелиться – когда он является носителем важной тайны и не уверен, что сможет скрыть ее от врагов. Получается: Гамарник, узнав, что дал показания после ареста 28 мая Якир, застрелился и этим успел что-то скрыть от их совместных врагов – НКВД.
Потом, 11 июня, Блюхер был членом суда над Тухачевским, Якиром и прочими «верными ленинцами». Он задавал злые вопросы подсудимым и приговорил их к расстрелу. Он, а не Сталин.
А затем, в 1938 году, были бои с японцами у озера Хасан, которыми руководил Блюхер. Результаты боев обсуждались на Главном военном совете Красной Армии в присутствии еще не снятого с должности Блюхера – члена этого Совета. Ворошилов по итогам Совета дал приказ № 0040 от 4.9.1938 года. Не будем приводить данные в нем оценки Блюхера, а дадим несколько фактов. Сначала о Блюхере как профессионале.
«…т. Блюхер систематически из года в год, прикрывал свою… работу… донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии. В таком же духе им был сделан многочасовой доклад на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 г., в котором утверждал…, что войска фронта хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны».
А реально.
«…войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен (о начале конфликта Блюхер знал заранее, за 7 дней. – Ю.М.) для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий… Во многих случаях целые артиллерийские батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности… Танковые войска были использованы неумело, вследствие чего понесли тяжелые потери… От всякого руководства боевыми действиями т. Блюхер самоустранился… Лишь после неоднократных указаний Правительства и народного комиссара обороны… специального многократного требования применения авиации, от введения в бой которой т. Блюхер отказывался… после приказания т. Блюхеру выехать на место событий, т. Блюхер берется за оперативное руководство. Но при этом… командование 1-й армии фактически отстраняется (Блюхером. – Ю.М.) от руководства своими войсками без всяких к тому оснований. Вместе с тем т. Блюхер, выехав к месту событий, всячески уклоняется от прямой связи с Москвой… трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером».
Да… те еще были маршалы! Но зато – «верные ленинцы»! Застенчивый в бою, Блюхер проявил бешеную инициативу в другом. За пограничную линию он не отвечал, за это отвечало НКВД, в составе НКВД были пограничные войска. Для улаживания пограничного вопроса с японцами накануне событий в Хабаровск прибыли заместители наркомов НКВД и НКО. В тайне от них, безо всякого приказа и согласования Блюхер создает комиссию и подтверждает японцам «нарушение» нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно… нашу «виновность» в возникновении конфликта на о. Хасан». А в разгар боев его фронта с двумя японскими дивизиями он объявляет на Дальнем Востоке мобилизацию 12 призывных возрастов (что мог сделать только ВС СССР).
«Этот незаконный акт, – пишет в приказе Ворошилов, – тем непонятней, что Главный военный совет в мае с.г. с участием т. Блюхера и по его же предложению решил призвать в военное время на Дальнем Востоке всего лишь 6 возрастов. Этот приказ провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией».
А ведь в 1941 году, когда Красная Армия частью освободилась от «верных ленинцев», такого бардака уже не было. Он повторился только сегодня – в Чечне.
Такой взятый наобум пример. Вот Ильинский восхищается высокопоставленным чином ЧК-ГПУ-НКВД А.Х. Артузовым и считает его выдающимся контрразведчиком и образцом для подражания всех работников спецслужб. И тут же публикует письмо Артузова от 03.12.31 года председателю ГПУ Менжинскому, которое по своему смыслу является образцом низкопоклонства и подлости. Как следует из текста, Менжинский и Ягода заподозрили Артузова в том, что тот сообщает в ЦК и, соответственно, Сталину факты о работе ГПУ, которые можно использовать для критики Менжинского и Ягоды. Артузов в отчаянии:
«…Итак, моя лояльность к Вашей линии, к Вам лично взята под сомнение! Мне трудно описать, насколько этот вывод убил и обескуражил меня. Ведь Вы для меня не только наш председатель, олицетворяющий линию партии в нашей борьбе, но еще и Вячеслав Рудольфович – руководитель, первый мастер нашего дела; с Вашим именем связаны годы совместной прекрасной работы.
И сегодня я все же должен приводить доказательства лояльности!
…По правде говоря, я думал, что и Генрих Гоигорьевич (Ягода. – Ю.М.) уверен в моей полной лояльности, несмотря на свою крайнюю подозрительность.
…Наоборот, я считал всякую критику (вроде евдокимовской) разоружением ГПУ в наиболее ответственный момент…
Боюсь, что из меня не будет работника в условиях, когда надо доказывать свою лояльность…
…Вы можете быть совершенно уверенными, что никогда я не позволю себе сказать дурное слово о ГПУ или его руководстве».
Заметьте, кому Артузов клянется в верности, – это не Родина, не государство, не партия и не Сталин, все это для Артузова совмещено в лице Менжинского и его заместителя Ягоды. Такой вот верный чекист.
Так чему удивляться, что этот верный чекист на допросе показал следующее.
«Расскажите, при каких обстоятельствах вы были привлечены Ягодой к участию в антисоветском заговоре.
– В 1932 году мне позвонил Паукер и сказал, что меня срочно требует к себе Ягода. Я явился немедленно. В кабинете Ягоды находился Паукер. Ягода без слов показал мне агентурное сообщение Паукера, из которого было ясно, что наружная разведка Оперода точно засекла мои встречи с представителем швейцарского Красного Креста Берлином в районе недалеко от Химок. Зафиксированы были номера машин, моей и Берлина, а также факт поездки Берлина в моей машине и возвращения его к своей машине почти через час.
Я понял, что никакие объяснения ни к чему не приведут, решил, что у меня нет другого выхода, как разоблачить себя перед Ягодой.
С тех пор, как Ягода узнал о моей связи с французами, он начал вести со мной откровенные антисоветские разговоры».
Как такое мог придумать следователь? Ведь это доказывается Ягодой, Паукером и сотрудниками Оперативного отдела, которые вели слежку за Берлином.
Как можно сомневаться вот в таких показаниях Артузова:
«– Какие цели ставили заговорщики?
– Основная задача – восстановление капитализма в СССР. Совершенно ясно, отмечал Г.Г. Ягода, что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским демократическим странам. Довольно потрясений! Нужно наконец зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь.
В качестве мер по восстановлению капитализма в СССР намечались: ограничение, а затем отмена монополии внешней торговли; широкое предоставление всякого рода концессий иностранным капиталистам; отмена ограничений по въезду и выезду иностранцев; постепенное вовлечение СССР в мировой торгово-промышленный оборот; выход советской валюты на международный рынок; отмена всех привилегий для коллективных хозяйств в экономике; свободный выбор для крестьян форм землепользования (колхоз, артель, единоличное хозяйство, хуторское или другое хозяйство); увеличение норм личной собственности.
В области политической Ягода выделял необходимость ослабления борьбы с классовым врагом, дать свободу политзаключенным, обеспечить демократические свободы – слова, собраний, печати, неприкосновенности личности и жилища; провести свободные выборы на основе демократической конституции, по духу приближенной к конституциям буржуазных республик, и, конечно, при соблюдении полного равенства граждан СССР независимо от социального и национального происхождения, характера труда (умственного и физического) и т. д. Ягода был готов отказаться от всех прав, завоеванных пролетариатом, в пользу прав, утерянных буржуазией в результате революции. Будучи недостаточно подготовленным теоретически, – говорил Артузов, – он излагал политические цели заговорщиков недостаточно четко. Он ведь не теоретик, и многое в его высказываниях звучало, как перепев чужих мыслей».
Это ведь программа, осуществленная Горбачевым, Ельциным, Яковлевым и еще кучкой ренегатов в 1991 году, причем они совершили преступление, предусмотренное ст. 64 тогдашнего Уголовного кодекса, и подлежат, как и «герои 1937 года», расстрелу. Причем эти ренегаты уничтожили СССР именно с той целью, что была и у Ягоды, – чтобы открыто пользоваться благами, на которые, как они полагали, они имели право как руководители. Как можно сомневаться, что Ягода предавал во имя барахла, если Ильинский начинает книгу с перечня того, что у Ягоды конфисковали, и этот перечень в 130 позиций, которому и сейчас многие магазины позавидуют, возглавляют:
«1. Денег советских – 22 997 руб. 59 коп., в том числе сберегательная книжка на 6180 руб. 59 коп.
2. Вин разных – 1229 бут., большинство из них заграничные и изготовления – 1897, 1900 и 1902 гг.
3. Коллекция порнографических снимков – 3904.
4. Порнографических фильмов –11 шт.
5. Сигарет заграничных разных, египетских и турецкие – 11075 шт.
6. Табак заграничный – 9 коробов.
7. Пальто мужск. Разных, большинство из них заграничных – 21 шт.
8. Шуб и бекеш на беличьем меху – 4 шт.
9. Пальто дамских разных заграничных – 9 шт.
10. Манто беличьего меха – 1 шт.
11. Котиковых манто – 2 шт.
12. Каракулевых дамских пальто – 2 шт.
13. Кожаных пальто – 4 шт.
14. Кожаных и замшевых курток заграничных – 11 шт.
Г.Г. Ягода.
15. Костюмов мужских разных заграничных – 22 шт.
16. Брюк разных – 29 пар.
17. Пиджаков заграничных – 5 шт.
18. Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. – 5 шт.
20. Сапог шевровых, хромовых и др. – 19 пар.
21. Обуви мужской разной (ботинки и полуботинки), преимущественно заграничной – 23 пары.
22. Обуви дамской заграничной – 31 пара».
И так далее и тому подобное, заканчивая позицией: «130. Чемоданов заграничных и сундуков – 24». А собравший все эти документы в книгу, М. Ильинский по поводу пересказа Артузова программы заговорщиков вопрошает: «(Мог ли состояться такой разговор? Вернее всего, нет. Вся запись могла быть фальшивкой. – Авт.)» Так, может, мы до сих пор живем в богатом и могучем СССР, может, это ублюдочное СНГ тоже фальшивка?
Ильинский постоянно стонет, что все изменники 30-х годов якобы оговорили себя под пытками, и тут же дает выступление Ягоды перед оперативным составом НКВД, а там есть такие указания:
«Забывают о том, что каждый неправильный арест играет на руку классовому врагу, что мы собственными руками создаем врагов Советской власти. Разве у нас при следствии нет случаев грубого обращения, даже применения «мата»? А кто вам дал право на это? Не говоря о недопустимости ругани вообще, но ведь пока арестованный не осужден, он – полноправный гражданин Союза. Отсюда и все последствия. Вы себя компрометируете. А нам приходится рассчитываться, потому что заключенный написал письмо о том, что при допросе его ругали «матом».
А потом, вы иногда кричите на арестованного. Это от бессилия. Следователь, который вооружен уликами, чувствует за собой всю силу партии, мощь страны, знает, что бесполезно кричать на человека сидящего. Он у вас в руках, за решеткой, и кричать о том, что вы его расстреляете, или угрожать ему – это трусость. Нужно спокойно, терпеливо, со знанием дела доказать ему его виновность и с сознанием своей правоты изобличать его в тех преступлениях, которые он совершил. У вас есть все для этого. Иначе следствие никуда не годится. Грош ему цена».
Так били в НКВД арестованных или даже кричать на них боялись? Били, били! – слышу я вопли жертв хрущевской оттепели – вон и Вышинский говорил, что признание – это царица доказательств. Так вдумайтесь в то, что говорил Вышинский, – признание не является доказательством, это всего лишь их итог. А Вышинский требовал, чтобы НКВД представляло ему, прокурору СССР, не признания, а реальные доказательства. На пленуме ЦК 3 марта 1937 года Вышинский, предупреждая необоснованное привлечение людей к суду, делал такое замечание НКВД.
«Вышинский: Соприкасаясь с работой НКВД в течение ряда лет сначала в качестве заместителя прокурора Союза, а затем прокурора Союза ССР и в качестве работника, не только обвинителя, но человека, которому пришлось председательствовать в суде по таким делам, как «Шахтинское дело», «Дело промпартии», «Дело электровредителей (Метро – Виккерс)», я должен сказать, что в основе всех этих процессов лежал всегда материал вполне объективный, убедительный и добросовестный. Это же нужно сказать и о двух последних процессах. Но, однако, сплошь и рядом чувствуется, что в следственном производстве имеется целый ряд недостатков. В большинстве случаев следствие на практике ограничивается тем, что главной своей задачей ставит получение собственного признания обвиняемого. Это представляло значительную опасность, если все дело строилось лишь на собственном признании обвиняемого. Если такое дело рассматривается судом и если обвиняемый на самом процессе откажется от ранее принесенного признания, то дело может провалиться. Мы здесь оказываемся обезоруженными полностью, так как, ничем не подкрепив признание, не можем ничего противопоставить отказу от ранее данного признания. Такая методика ведения расследования, опирающаяся только на собственное признание, – недооценка вещественных доказательств, недооценка экспертизы и т. д., – идо сих пор имеет большое распространение.
Известно, что у нас около 40 %, а по некоторым категориям дел – около 50 % дел кончаются прекращением, отменой или изменением приговоров. Против этой болезни и была еще в 1933 году направлена инструкция 8 мая. В чем заключается основная мысль этой инструкции? Она заключается в том, чтобы предостеречь против огульного, неосновательного привлечения людей к ответственности. Я должен добавить, что до сих пор инструкция 8 мая выполняется плохо».
И ведь не только Ильинский, но и масса других «серьезных» историков печатают такие документы, пялятся в них, делают вид, что понимают то, что там написано, а после этого талдычат и талдычат, что в 30-х годах никаких изменников не было, а просто Сталин «боролся за власть».
Скажу пару слов и о пресловутом антифашистском комитете. Генерал-майору юстиции Чепцову, председателю суда, приговорившему в 1952 году членов комитета к расстрелу за шпионаж, по его собственным объяснениям, ни Сталин, ни Политбюро приказа расстреливать не давали. И как я уже писал, такие приказы Чепцов не имел права исполнять. Более того, само Политбюро не могло понять, как евреи, спасенные СССР от уничтожения, могут вредить СССР? Политбюро трижды рассматривало материалы следствия.
Я знаю, что вы, Александр Федорович, скажете – что бедных евреев пытали в НКВД. Я достаточно живо интересуюсь историей, и вот, что я заметил. О пытках в НКВД вопят все. Но, что интересно, все, кто прошел через НКВД и вопит о пытках, пишут о них со слов других. Лично никто из них пыток не испытал. От князя Трубецкого, заместителя главы боевой монархической организации в Москве в 1919 году, через Солженицына – до моего знакомого, арестованного через пару дней после смерти Сталина и получившего 25 лет в 1953 году.
Бывший друг Солженицына – хранивший его архивы – Самутин был во время войны редактором власовской газеты. В 1946 году его, вместе с адъютантом генерала Шкуро, убивавшим югославских партизан, датчане передали в СМЕРШ (еще хуже НКВД) 5-й армии. Самутин вспоминал, что они очень боялись того, что им немедленно поотбивают внутренности, заморят голодом и пытками заставят наговорить на себя. К его удивлению, их никто пальцем не тронул, питание было нормальное, а когда он на словесную грубость следователя отказался давать показания (напросился!), проклятое НКВД взяло и… заменило ему следователя на вежливого. (Свои 10 лет он все равно получил.)
Бывшему Генеральному прокурору Казаннику не откажешь в антисталинизме, в угоду Ельцину он в 1993 году арестовал невинных защитников Белого дома и не возбудил уголовного дела против Ельцина за захват законодательной власти, что является преступлением – изменой Родине. Так вот в том же году в газете «Известия» от 13.10.93 он писал: «На юридическом факультете Иркутского университета нам давали – была хрущевская оттепель – задания написать курсовую работу по материалам тех уголовных дел, которые расследовались в тридцатые-пятидесятые годы. И к своему ужасу, еще будучи студентом, я убедился, что даже тогда законность в строгом смысле слова не нарушалась, были такие драконовские законы, они и исполнялись».
Не знаю, может, у Вас есть малолетние внучки и Вы жалеете, что без Енукидзе и Рудзутака не можете, как те женщины, «иметь все»? Вы же видите, как после революции 1991 года во власть ринулись мерзавцы. С чего Вы взяли, что в то время власть для негодяев была менее соблазнительной?
Давайте возьмем еще кого-нибудь, скажем, Тухачевского. Еще в 1930 году два преподавателя Академии им. Фрунзе сообщили, что Тухачевский вербует среди военных сторонников для захвата власти. Им устроили в ЦК очную ставку с Тухачевским. Они подтвердили показания, но Тухачевский отказался, а поскольку за него заступились Дубовой, Якир и Гамарник, то 23 октября 1930 года Сталин радостно писал Молотову: «Что касается Тухачевского, то последний оказался чистым на все 100 процентов. Это очень хорошо». Рано радовался. В 1936 году были арестованы комкоры Примаков и Путна, но они молчали 9 месяцев до мая 1937 года. Могли бы молчать и дальше, но в середине месяца Гитлер продал НКВД (за помеченные советские червонцы) документы, которые Гейдрих выкрал в Генштабе немецкой армии и которые первоначально предназначались для компромата командования Вермахта. Документы Примакова подкосили. Он начал говорить, и по его показаниям арестовали Тухачевского и других. Эти «кололись» немедленно.
Фельдман – в день ареста. Тухачевский успел написать тома собственноручных признаний. Вы, конечно, скажете, что их пытали.
В 1957 году Тухачевского и других реабилитировали, а в 1961-м в ЦК КПСС спохватились и сделали «проверку правильности» обвинения 1937 года. Конечно, искали хоть каких-либо доказательств пыток. Нашли такие: «Мучительному ночному допросу был подвергнут и арестованный комкор Путна… 14 мая… его допрашивали в течение всей ночи. В результате Путна дал показания на Тухачевского…» Допросила комиссия ЦК и следователя, пытавшего Примакова: «… давали мне и другим работникам указания сидеть вместе с Примаковым и тогда, когда он еще не давал показаний. Делалось это для того, чтобы не давать ему спать, понудить дать показания… В это время ему разрешали в день спать 2–3 часа в кабинете, где его должны были допрашивать и туда же ему приносили пищу».
Показания Тухачевского с подельниками рассмотрели на заседании суда их товарищи – Блюхер, Егоров, Алкснис – и единодушно решили расстрелять за измену. Вы, конечно, скажете, что им Сталин приказал. Но дело в том, что ни тогда, ни сегодня судьям никто и ничего приказать не может. Судья, по ст. 305 УК РФ, сегодня должен получать 10 лет за то, что выносит приговоры по чьим-либо приказам, а тогда по ст. 114 УК РСФСР – более 2-х лет. Но Вы же все равно не поверите и будете кричать: «Сталин убил! Сталин убил!»
Тогда я должен сказать – правильно убил! Зачем Красной Армии нужны были трусливые и подлые маршалы, которые от угрозы сутки не поспать оговаривают себя в том, чего не совершали и за что полагается расстрел, или те, кто из раболепия перед начальством идет на подлость убийства своих невинных товарищей?
Но и без этого на поведение некоторых маршалов следовало бы обратить внимание. Скажем – на маршала Блюхера, десять лет командовавшего нашими войсками на Дальнем Востоке.
У него была молодая жена, и, когда Блюхера арестовали, ее тоже отправили в лагеря, она растеряла детей, сидела очень долго и, разумеется, люто ненавидела Сталина. Тем ценнее ее показания. Их стоит привести.
В. Блюхер и его последняя жена Глафира.
Она описывает инспекцию Гамарника в Хабаровске летом 1936 года, когда еще ни один командир Красной Армии не был арестован.
«При отъезде Гамарника в Москву он (Блюхер. – Ю.М.), сказавшись больным, провожать высокого гостя и начальника не поехал, что выглядело демонстрацией… Несколько позже муж решил в дороге нагнать поезд, с которым уехал Гамарник. Перед отъездом на вокзал он сказал мне: «… А ты готовься к срочному отъезду из Хабаровска… Пришлю телеграмму». Мы условились: речь в телеграмме будет о Лиде… Если будет сообщено, что она приедет, – это будет означать, что мы в Хабаровске остаемся, если же не приедет – значит, мы уезжаем. Телеграмму из Читы я получила: «Лида приедет».
Спросите себя – куда Блюхер, человек военный, бросив свой пост в Хабаровске, планировал уехать без разрешения командования? И зачем ему этот отъезд нужно было кодировать в переписке с женой? Далее.
«…он рассказал, что с Гамарником (встреча состоялась на ст. Бочкарево-Чита) был продолжительный разговор, в котором Я.Б. Гамарник предложил Василию Константиновичу убрать меня, как лицо подставное («Объявим ее замешанной в шпионаже, тем самым обелим вас… молодая жена…»). На что Василий Константинович ответил (привожу его слова дословно): «Она не только моя жена, но и мать моего ребенка, и пока я жив, ни один волос не упадет с ее головы».
Я.Б. Гамарник.
Смотрите, какие интересные разговоры ведут между собой «жертвы Сталина». Оказывается, если оклеветать невинного человека возле Блюхера, то с самого Блюхера можно снять обвинение в шпионаже. (Напоминаю – в это время еще никаких арестов не было.) Блюхер рад оклеветать невинного человека, но вот беда – она мать его ребенка! Это его удержало!
Год спустя Блюхер с женой были в Москве. Глафира Блюхер рассказывает:
«31 мая во второй половине дня Василий Константинович и первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) тов. Лаврентьев (Карвелашвили) поехали навестить приболевшего Якова Борисовича Гамарника к нему домой… К вечеру, еще засветло, муж вернулся домой… На следующий день я, просматривая утреннюю почту… прочла… о том, что вчера, 31 мая, покончил жизнь самоубийством махровый враг народа Я.Б. Гамарник».
Итак, именно после разговора с Блюхером и Лаврентьевым Гамарник застрелился. Блюхер жене откомментировал это так:
«…Яков Борисович, по-видимому, уже говорил с Киевом по прямому и уже знал, что Иону Якира арестовали… Значит, в тот момент, когда мы отъезжали, энкавэдэвцы ринулись в дом, чтобы арестовать Якова Борисовича. Он застрелился. Успел».
Давайте обсудим это «успел». Почему оно так удовлетворило Блюхера? По военным русским меркам у офицера есть только один повод застрелиться – когда он является носителем важной тайны и не уверен, что сможет скрыть ее от врагов. Получается: Гамарник, узнав, что дал показания после ареста 28 мая Якир, застрелился и этим успел что-то скрыть от их совместных врагов – НКВД.
Потом, 11 июня, Блюхер был членом суда над Тухачевским, Якиром и прочими «верными ленинцами». Он задавал злые вопросы подсудимым и приговорил их к расстрелу. Он, а не Сталин.
А затем, в 1938 году, были бои с японцами у озера Хасан, которыми руководил Блюхер. Результаты боев обсуждались на Главном военном совете Красной Армии в присутствии еще не снятого с должности Блюхера – члена этого Совета. Ворошилов по итогам Совета дал приказ № 0040 от 4.9.1938 года. Не будем приводить данные в нем оценки Блюхера, а дадим несколько фактов. Сначала о Блюхере как профессионале.
«…т. Блюхер систематически из года в год, прикрывал свою… работу… донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии. В таком же духе им был сделан многочасовой доклад на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 г., в котором утверждал…, что войска фронта хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны».
А реально.
«…войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен (о начале конфликта Блюхер знал заранее, за 7 дней. – Ю.М.) для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий… Во многих случаях целые артиллерийские батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности… Танковые войска были использованы неумело, вследствие чего понесли тяжелые потери… От всякого руководства боевыми действиями т. Блюхер самоустранился… Лишь после неоднократных указаний Правительства и народного комиссара обороны… специального многократного требования применения авиации, от введения в бой которой т. Блюхер отказывался… после приказания т. Блюхеру выехать на место событий, т. Блюхер берется за оперативное руководство. Но при этом… командование 1-й армии фактически отстраняется (Блюхером. – Ю.М.) от руководства своими войсками без всяких к тому оснований. Вместе с тем т. Блюхер, выехав к месту событий, всячески уклоняется от прямой связи с Москвой… трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером».
Да… те еще были маршалы! Но зато – «верные ленинцы»! Застенчивый в бою, Блюхер проявил бешеную инициативу в другом. За пограничную линию он не отвечал, за это отвечало НКВД, в составе НКВД были пограничные войска. Для улаживания пограничного вопроса с японцами накануне событий в Хабаровск прибыли заместители наркомов НКВД и НКО. В тайне от них, безо всякого приказа и согласования Блюхер создает комиссию и подтверждает японцам «нарушение» нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно… нашу «виновность» в возникновении конфликта на о. Хасан». А в разгар боев его фронта с двумя японскими дивизиями он объявляет на Дальнем Востоке мобилизацию 12 призывных возрастов (что мог сделать только ВС СССР).
«Этот незаконный акт, – пишет в приказе Ворошилов, – тем непонятней, что Главный военный совет в мае с.г. с участием т. Блюхера и по его же предложению решил призвать в военное время на Дальнем Востоке всего лишь 6 возрастов. Этот приказ провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией».
А ведь в 1941 году, когда Красная Армия частью освободилась от «верных ленинцев», такого бардака уже не было. Он повторился только сегодня – в Чечне.
ВОПРЕКИ ФАКТАМ
Иногда даже не знаешь, что делать: возмущаться или смеяться? Забив себе голову хрущевскими антисталинскими пропагандистскими клише, историки как отмороженные не соображают, что пишут. Вот некто Михаил Ильинский выдал книгу «Нарком Ягода» со стандартным для каждого околоисторического идиота набором выводов: Сталин приказал убить верных ленинцев, Вышинскому достаточно было только признания, следователи НКВД пытками заставляли подозреваемых эти признания выдумывать. Но при этом он публикует, цитирует и даже пересказывает массу документов тех лет и подробностей, выявленных на допросах, и впечатление такое, что Ильинский совершенно не понимает, что он опубликовал и процитировал.Такой взятый наобум пример. Вот Ильинский восхищается высокопоставленным чином ЧК-ГПУ-НКВД А.Х. Артузовым и считает его выдающимся контрразведчиком и образцом для подражания всех работников спецслужб. И тут же публикует письмо Артузова от 03.12.31 года председателю ГПУ Менжинскому, которое по своему смыслу является образцом низкопоклонства и подлости. Как следует из текста, Менжинский и Ягода заподозрили Артузова в том, что тот сообщает в ЦК и, соответственно, Сталину факты о работе ГПУ, которые можно использовать для критики Менжинского и Ягоды. Артузов в отчаянии:
«…Итак, моя лояльность к Вашей линии, к Вам лично взята под сомнение! Мне трудно описать, насколько этот вывод убил и обескуражил меня. Ведь Вы для меня не только наш председатель, олицетворяющий линию партии в нашей борьбе, но еще и Вячеслав Рудольфович – руководитель, первый мастер нашего дела; с Вашим именем связаны годы совместной прекрасной работы.
И сегодня я все же должен приводить доказательства лояльности!
…По правде говоря, я думал, что и Генрих Гоигорьевич (Ягода. – Ю.М.) уверен в моей полной лояльности, несмотря на свою крайнюю подозрительность.
…Наоборот, я считал всякую критику (вроде евдокимовской) разоружением ГПУ в наиболее ответственный момент…
Боюсь, что из меня не будет работника в условиях, когда надо доказывать свою лояльность…
…Вы можете быть совершенно уверенными, что никогда я не позволю себе сказать дурное слово о ГПУ или его руководстве».
Заметьте, кому Артузов клянется в верности, – это не Родина, не государство, не партия и не Сталин, все это для Артузова совмещено в лице Менжинского и его заместителя Ягоды. Такой вот верный чекист.
Так чему удивляться, что этот верный чекист на допросе показал следующее.
«Расскажите, при каких обстоятельствах вы были привлечены Ягодой к участию в антисоветском заговоре.
– В 1932 году мне позвонил Паукер и сказал, что меня срочно требует к себе Ягода. Я явился немедленно. В кабинете Ягоды находился Паукер. Ягода без слов показал мне агентурное сообщение Паукера, из которого было ясно, что наружная разведка Оперода точно засекла мои встречи с представителем швейцарского Красного Креста Берлином в районе недалеко от Химок. Зафиксированы были номера машин, моей и Берлина, а также факт поездки Берлина в моей машине и возвращения его к своей машине почти через час.
Я понял, что никакие объяснения ни к чему не приведут, решил, что у меня нет другого выхода, как разоблачить себя перед Ягодой.
С тех пор, как Ягода узнал о моей связи с французами, он начал вести со мной откровенные антисоветские разговоры».
Как такое мог придумать следователь? Ведь это доказывается Ягодой, Паукером и сотрудниками Оперативного отдела, которые вели слежку за Берлином.
Как можно сомневаться вот в таких показаниях Артузова:
«– Какие цели ставили заговорщики?
– Основная задача – восстановление капитализма в СССР. Совершенно ясно, отмечал Г.Г. Ягода, что никакого социализма мы не построим, никакой советской власти в окружении капиталистических стран быть не может. Нам необходим такой строй, который приближал бы нас к западноевропейским демократическим странам. Довольно потрясений! Нужно наконец зажить спокойной обеспеченной жизнью, открыто пользоваться всеми благами, которые мы, как руководители государства, должны иметь.
В качестве мер по восстановлению капитализма в СССР намечались: ограничение, а затем отмена монополии внешней торговли; широкое предоставление всякого рода концессий иностранным капиталистам; отмена ограничений по въезду и выезду иностранцев; постепенное вовлечение СССР в мировой торгово-промышленный оборот; выход советской валюты на международный рынок; отмена всех привилегий для коллективных хозяйств в экономике; свободный выбор для крестьян форм землепользования (колхоз, артель, единоличное хозяйство, хуторское или другое хозяйство); увеличение норм личной собственности.
В области политической Ягода выделял необходимость ослабления борьбы с классовым врагом, дать свободу политзаключенным, обеспечить демократические свободы – слова, собраний, печати, неприкосновенности личности и жилища; провести свободные выборы на основе демократической конституции, по духу приближенной к конституциям буржуазных республик, и, конечно, при соблюдении полного равенства граждан СССР независимо от социального и национального происхождения, характера труда (умственного и физического) и т. д. Ягода был готов отказаться от всех прав, завоеванных пролетариатом, в пользу прав, утерянных буржуазией в результате революции. Будучи недостаточно подготовленным теоретически, – говорил Артузов, – он излагал политические цели заговорщиков недостаточно четко. Он ведь не теоретик, и многое в его высказываниях звучало, как перепев чужих мыслей».
Это ведь программа, осуществленная Горбачевым, Ельциным, Яковлевым и еще кучкой ренегатов в 1991 году, причем они совершили преступление, предусмотренное ст. 64 тогдашнего Уголовного кодекса, и подлежат, как и «герои 1937 года», расстрелу. Причем эти ренегаты уничтожили СССР именно с той целью, что была и у Ягоды, – чтобы открыто пользоваться благами, на которые, как они полагали, они имели право как руководители. Как можно сомневаться, что Ягода предавал во имя барахла, если Ильинский начинает книгу с перечня того, что у Ягоды конфисковали, и этот перечень в 130 позиций, которому и сейчас многие магазины позавидуют, возглавляют:
«1. Денег советских – 22 997 руб. 59 коп., в том числе сберегательная книжка на 6180 руб. 59 коп.
2. Вин разных – 1229 бут., большинство из них заграничные и изготовления – 1897, 1900 и 1902 гг.
3. Коллекция порнографических снимков – 3904.
4. Порнографических фильмов –11 шт.
5. Сигарет заграничных разных, египетских и турецкие – 11075 шт.
6. Табак заграничный – 9 коробов.
7. Пальто мужск. Разных, большинство из них заграничных – 21 шт.
8. Шуб и бекеш на беличьем меху – 4 шт.
9. Пальто дамских разных заграничных – 9 шт.
10. Манто беличьего меха – 1 шт.
11. Котиковых манто – 2 шт.
12. Каракулевых дамских пальто – 2 шт.
13. Кожаных пальто – 4 шт.
14. Кожаных и замшевых курток заграничных – 11 шт.
Г.Г. Ягода.
15. Костюмов мужских разных заграничных – 22 шт.
16. Брюк разных – 29 пар.
17. Пиджаков заграничных – 5 шт.
18. Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. – 5 шт.
20. Сапог шевровых, хромовых и др. – 19 пар.
21. Обуви мужской разной (ботинки и полуботинки), преимущественно заграничной – 23 пары.
22. Обуви дамской заграничной – 31 пара».
И так далее и тому подобное, заканчивая позицией: «130. Чемоданов заграничных и сундуков – 24». А собравший все эти документы в книгу, М. Ильинский по поводу пересказа Артузова программы заговорщиков вопрошает: «(Мог ли состояться такой разговор? Вернее всего, нет. Вся запись могла быть фальшивкой. – Авт.)» Так, может, мы до сих пор живем в богатом и могучем СССР, может, это ублюдочное СНГ тоже фальшивка?
Ильинский постоянно стонет, что все изменники 30-х годов якобы оговорили себя под пытками, и тут же дает выступление Ягоды перед оперативным составом НКВД, а там есть такие указания:
«Забывают о том, что каждый неправильный арест играет на руку классовому врагу, что мы собственными руками создаем врагов Советской власти. Разве у нас при следствии нет случаев грубого обращения, даже применения «мата»? А кто вам дал право на это? Не говоря о недопустимости ругани вообще, но ведь пока арестованный не осужден, он – полноправный гражданин Союза. Отсюда и все последствия. Вы себя компрометируете. А нам приходится рассчитываться, потому что заключенный написал письмо о том, что при допросе его ругали «матом».
А потом, вы иногда кричите на арестованного. Это от бессилия. Следователь, который вооружен уликами, чувствует за собой всю силу партии, мощь страны, знает, что бесполезно кричать на человека сидящего. Он у вас в руках, за решеткой, и кричать о том, что вы его расстреляете, или угрожать ему – это трусость. Нужно спокойно, терпеливо, со знанием дела доказать ему его виновность и с сознанием своей правоты изобличать его в тех преступлениях, которые он совершил. У вас есть все для этого. Иначе следствие никуда не годится. Грош ему цена».
Так били в НКВД арестованных или даже кричать на них боялись? Били, били! – слышу я вопли жертв хрущевской оттепели – вон и Вышинский говорил, что признание – это царица доказательств. Так вдумайтесь в то, что говорил Вышинский, – признание не является доказательством, это всего лишь их итог. А Вышинский требовал, чтобы НКВД представляло ему, прокурору СССР, не признания, а реальные доказательства. На пленуме ЦК 3 марта 1937 года Вышинский, предупреждая необоснованное привлечение людей к суду, делал такое замечание НКВД.
«Вышинский: Соприкасаясь с работой НКВД в течение ряда лет сначала в качестве заместителя прокурора Союза, а затем прокурора Союза ССР и в качестве работника, не только обвинителя, но человека, которому пришлось председательствовать в суде по таким делам, как «Шахтинское дело», «Дело промпартии», «Дело электровредителей (Метро – Виккерс)», я должен сказать, что в основе всех этих процессов лежал всегда материал вполне объективный, убедительный и добросовестный. Это же нужно сказать и о двух последних процессах. Но, однако, сплошь и рядом чувствуется, что в следственном производстве имеется целый ряд недостатков. В большинстве случаев следствие на практике ограничивается тем, что главной своей задачей ставит получение собственного признания обвиняемого. Это представляло значительную опасность, если все дело строилось лишь на собственном признании обвиняемого. Если такое дело рассматривается судом и если обвиняемый на самом процессе откажется от ранее принесенного признания, то дело может провалиться. Мы здесь оказываемся обезоруженными полностью, так как, ничем не подкрепив признание, не можем ничего противопоставить отказу от ранее данного признания. Такая методика ведения расследования, опирающаяся только на собственное признание, – недооценка вещественных доказательств, недооценка экспертизы и т. д., – идо сих пор имеет большое распространение.
Известно, что у нас около 40 %, а по некоторым категориям дел – около 50 % дел кончаются прекращением, отменой или изменением приговоров. Против этой болезни и была еще в 1933 году направлена инструкция 8 мая. В чем заключается основная мысль этой инструкции? Она заключается в том, чтобы предостеречь против огульного, неосновательного привлечения людей к ответственности. Я должен добавить, что до сих пор инструкция 8 мая выполняется плохо».
И ведь не только Ильинский, но и масса других «серьезных» историков печатают такие документы, пялятся в них, делают вид, что понимают то, что там написано, а после этого талдычат и талдычат, что в 30-х годах никаких изменников не было, а просто Сталин «боролся за власть».
Скажу пару слов и о пресловутом антифашистском комитете. Генерал-майору юстиции Чепцову, председателю суда, приговорившему в 1952 году членов комитета к расстрелу за шпионаж, по его собственным объяснениям, ни Сталин, ни Политбюро приказа расстреливать не давали. И как я уже писал, такие приказы Чепцов не имел права исполнять. Более того, само Политбюро не могло понять, как евреи, спасенные СССР от уничтожения, могут вредить СССР? Политбюро трижды рассматривало материалы следствия.
Я знаю, что вы, Александр Федорович, скажете – что бедных евреев пытали в НКВД. Я достаточно живо интересуюсь историей, и вот, что я заметил. О пытках в НКВД вопят все. Но, что интересно, все, кто прошел через НКВД и вопит о пытках, пишут о них со слов других. Лично никто из них пыток не испытал. От князя Трубецкого, заместителя главы боевой монархической организации в Москве в 1919 году, через Солженицына – до моего знакомого, арестованного через пару дней после смерти Сталина и получившего 25 лет в 1953 году.
Бывший друг Солженицына – хранивший его архивы – Самутин был во время войны редактором власовской газеты. В 1946 году его, вместе с адъютантом генерала Шкуро, убивавшим югославских партизан, датчане передали в СМЕРШ (еще хуже НКВД) 5-й армии. Самутин вспоминал, что они очень боялись того, что им немедленно поотбивают внутренности, заморят голодом и пытками заставят наговорить на себя. К его удивлению, их никто пальцем не тронул, питание было нормальное, а когда он на словесную грубость следователя отказался давать показания (напросился!), проклятое НКВД взяло и… заменило ему следователя на вежливого. (Свои 10 лет он все равно получил.)
Бывшему Генеральному прокурору Казаннику не откажешь в антисталинизме, в угоду Ельцину он в 1993 году арестовал невинных защитников Белого дома и не возбудил уголовного дела против Ельцина за захват законодательной власти, что является преступлением – изменой Родине. Так вот в том же году в газете «Известия» от 13.10.93 он писал: «На юридическом факультете Иркутского университета нам давали – была хрущевская оттепель – задания написать курсовую работу по материалам тех уголовных дел, которые расследовались в тридцатые-пятидесятые годы. И к своему ужасу, еще будучи студентом, я убедился, что даже тогда законность в строгом смысле слова не нарушалась, были такие драконовские законы, они и исполнялись».