Во-первых. Сбежав из Польши, оно бросило народ Польши без защиты, и, следовательно, кто-то должен был эту защиту организовать. Правительство Франции, к примеру, имея возможность сбежать в собственные колонии и имея мощный неповрежденный военный флот для этого, тем не менее из потерпевшей поражение Франции не сбежало: оно подписало капитуляцию, оговорив защищенность французов и в зоне, оккупированной немцами.
Во-вторых. А что должна была делать обезглавленная польская армия? Сдаваться? Сражаться? Разбегаться? Польские правительственные негодяи свою шкуру спасли, а польских солдат они на кого бросили? Если бы у Польши было правительство, то оно, даже в случае военного поражения, оговорило бы с победителем обмен пленными и сроки содержания в плену своих пленных. Тех же военнослужащих, которые оказались арестованными (интернированными) в нейтральных странах, оно бы вернуло на родину. А после того как эти польские мерзавцы сбежали из Польши, что должны были делать Германия с пленными поляками, а Литва, СССР, Венгрия и Румыния – с интернированными? До каких пор содержать их в лагерях военнопленных и интернированных – пожизненно?
Последнее предательство шляхтой Франции и Англии
Гнуснейший главнокомандующий
О славянской солидарности
Во-вторых. А что должна была делать обезглавленная польская армия? Сдаваться? Сражаться? Разбегаться? Польские правительственные негодяи свою шкуру спасли, а польских солдат они на кого бросили? Если бы у Польши было правительство, то оно, даже в случае военного поражения, оговорило бы с победителем обмен пленными и сроки содержания в плену своих пленных. Тех же военнослужащих, которые оказались арестованными (интернированными) в нейтральных странах, оно бы вернуло на родину. А после того как эти польские мерзавцы сбежали из Польши, что должны были делать Германия с пленными поляками, а Литва, СССР, Венгрия и Румыния – с интернированными? До каких пор содержать их в лагерях военнопленных и интернированных – пожизненно?
Последнее предательство шляхтой Франции и Англии
В-третьих. Англия и Франция (особенно Франция) терпели как могли все выбрыки польской шляхты – и отказ заключить союз с Чехословакией, и нападение на нее, и отказ от союза с Румынией против Германии, и отказ от союза с СССР. Кто бы осудил Францию, если бы она за все эти предательства послала поляков подальше и не стала объявлять войну Германии? Но Франция 3 сентября войну немцам объявила. А польские негодяи, втянув Францию в войну, сами тут же сбежали!!!
Следует немного остановиться на Франции. Дело в том, что в российскую историю перенесены все клише советской пропаганды в отношении Франции. Польша была в Варшавском договоре, и в советской истории поляки были хорошими ребятами с поправками на буржуазный строй довоенной Польши. А Франция или была членом НАТО, или сотрудничала с НАТО, т. е. всегда была «потенциальным противником». Поэтому в советской истории французы – это негодяи, предающие Польшу, только так и не иначе. Смешно, но даже когда все факты свидетельствуют об обратном, советские историки упорно гнут свое. Вот, скажем, комментарий советских историков к дневникам начальника штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера. К записям в дневнике за 26 августа следует комментарий: «Франция и Англия, гарантировавшие незадолго до начала войны немедленную военную помощь Польше в случае нападения на нее фашистской Германии, безучастно наблюдали потом, как гибла польская армия под ударами вермахта. В начале сентября польское правительство через своих послов в Париже и Лондоне тщетно взывало о помощи»22. К записям за 5 сентября 1939 г. тема предательства Франции вновь поднимается: «Командование союзников умышленно распространяло ложную информацию о положении на фронте, чтобы ввести в заблуждение мировую общественность, будто французские войска наступают и оказывают реальную военную помощь Польше. Западная печать подняла большую шумиху, когда французские части продвинулись 9—12 сентября в предполье Западного вала на участке Шпихерн, Хорнбах шириной около 25 км и на глубину до 7–8 км, не встречая сопротивления немцев, которым было приказано уклоняться от боя… Это было еще одно доказательство того, что союзники не думали всерьез помогать Польше»23. Но ведь для Франции спасение Польши было спасением самой себя, как же можно писать, что она «не думала всерьез помогать Польше»? Тем более что в комментариях к 14 августа редактор раскрыл технологию (этапность) этой помощи: «В марте 1939 года, вскоре после захвата Гитлером Чехословакии, западные державы начали с Польшей переговоры, которые завершились подписанием 19 мая 1939 года франко-польского секретного военного протокола (4 сентября дополнен политическим соглашением) и 25 августа – англо-польского договора о военных гарантиях. Франция обязывалась в случае германской агрессии против Польши немедленно подвергнуть бомбардировке с воздуха военные объекты Германии и провести ряд наступательных операций с ограниченными целями против немецкого Западного фронта. После 15-го дня мобилизации, когда большая часть германской армии должна была втянуться в боевые действия в Польше, французы должны были организовать широкое наступление основными силами»24.
Англия и Франция объявили мобилизацию 1 сентября, а 3-го вступили в войну. 5 сентября Франция, исполняя договоренность с Польшей, провела частную наступательную операцию. Но полякам нужно было продержаться всего 15 дней до момента, пока французы начнут наступление в глубь Германии! Не смогли удержать поляки западных границ – черт с ними! Отходите на рубеж Нарев – Висла – Сан и закрепляйтесь там! Армию отмобилизовали, все было – воюйте! Но это же шляхта…
В первый день войны из Варшавы скрылся президент Польши Мосцицкий. 4 сентября начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и все правительство25. Но этому предшествовала директива, которую дал польской армии сменивший на посту диктатора Польши Пилсудского маршал Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польской армии, 3 сентября (на третий день войны, напомню) он приказал Главному штабу: «В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии…»26.
Этот приказ поразителен даже не тем, что всего на третий день войны речь пошла не об уничтожении прорвавшихся немецких колонн и даже не об отводе войск на рубеж Нарев – Висла – Сан, а просто о бегстве. Дело в том, что закуток польской территории у «союзной Румынии» (она им была союзная против СССР, а не против Германии!) был шириной едва ли 120 км и не имел ни естественных, ни искусственных рубежей обороны. Речь заведомо шла не о том, чтобы сохранить там остатки государственности, а о том, чтобы удрать. И с военной точки зрения этот приказ поражает. Для того чтобы с западных границ отвести польские дивизии на юго-восток, им нужно было двигаться вдоль фронта наступающих немецких 10-й и 14-й армий, которые наступали на северо-восток – к Варшаве. А польским дивизиям у Восточной Пруссии надо было отступать на юг – навстречу наступающим немцам. Немцы с первого дня войны посылали авиаразведку в тревоге, не ведутся ли окопные работы на рубеже Нарев – Висла – Сан27, но, как видите, тревоги их оказались напрасными: поляки с ходу начали драп в Румынию. А 11 сентября уже и до немецкого Генштаба дошла от румын информация: «Начался переход польских кадровых солдат в Румынию»28. И остается вопрос, зачем Рыдз-Смиглы отдал этот идиотский, невыполнимый приказ? Ответ один: ему и правительству нужен был повод к бегству. Если бы войска отходили на рубеж Нарев – Висла – Сан и закреплялись там, а «гнуснейшие из гнусных» удрали бы в Румынию, то как бы это выглядело? А так польская шляхта могла смело драпать за границу под предлогом того, что к Румынии, дескать, вся армия отступает.
Приказ Рыдз-Смиглы ушел в войска 5 сентября29, и французские представители при командовании польской армии могли узнать о нем не сразу. Но 6 сентября утаить замыслы шляхты уже было нельзя. Бригада Геббельса в «Катынском синдроме» пытается этот вопрос извратить так: «Французский посол в Польше Л. Ноэль уже 6 сентября предложил перевести польское правительство во Францию, а 11-го он обсуждал этот вопрос с Беком, одновременно начав переговоры с Румынией, но не о пропуске польского правительства, а об его интернировании. У Ноэля на примете был другой, свой кандидат в премьеры – генерал В. Сикорский»30.
Как вам это нравится? Франция начала войну и уже проводит частную наступательную операцию на Западном фронте Германии, а посол Франции в это время пытается обезглавить союзника Франции и тем вызвать его поражение? А не боялся ли Ноэль, что его за это немедленно отзовут из Польши и сунут его голову под нож гильотины? На самом деле, разумеется, это поляки начали просить французского посла вызволить их из Румынии, когда они туда сбегут, поскольку, для того чтобы сбежать в Румынию, полякам никакой помощи не требовалось (бегают они быстро), но Румыния была нейтральной, следовательно, обязана была интернировать (арестовать) всех поляков до окончания войны. А окончание войны – это соглашение между главами воюющих государств, но поскольку сбежавшее из Польши польское правительство под арестом в Румынии такое соглашение технически не могло заключить, то ему предстояло сидеть под арестом в Румынии всю оставшуюся жизнь. Вот наглая шляхта и начала хлопотать, чтобы Франция из Румынии вытащила. Понятное дело, что ни румынам, ни венграм это польское добро и даром не требовалось – ведь его нужно было кормить и содержать неизвестно какое время и без каких-либо надежд на компенсацию этих затрат. Поэтому и румыны, и венгры закрыли бы глаза на то, что интернированные поляки разбегаются в другие страны (что они и сделали), но это можно было допустить только тайно. А как тайно отпустить уже интернированных министров Польши? Или генералов, о которых стало известно, что они интернированы? Это уже был бы враждебный акт против Германии. Вот польские негодяи и хотели, чтобы Франция заставила румын поссориться с немцами, отпустив Рыдз-Смиглы, Бека и других министров во Францию.
Итак, 5 сентября французы атаковали немцев, а 6-го узнали от Ноэля, что трусливая польская правительственная сволочь предала Францию окончательно и уже драпает в Румынию. Что было делать? Вторгнуться, как планировалось, 15 сентября в Германию? Но ведь союзницы Польши уже нет, есть только трусливое быдло, разбегающееся кто куда. (Немцы уже 10 сентября начали переброску войск из Польши на запад31.) Оставалось одно – собирать силы, ждать войска из Англии, из колоний, а до тех пор сидеть за линией своих укреплений.
И 8 сентября Высший военный совет в Париже принял решение активные действия против Германии прекратить. То же самое решили и главы Великобритании и Франции 12 сентября. И кто их осудит за это? Не они предали Польшу, а трусливая польская шляхта предала их.
Бригада Геббельса с целью оправдания этой трусости нагородила наукообразных слов в уверенности, что никто не будет вникать в то, что они написали: «При обсуждении проблемы перехода границы польское правительство руководствовалось бельгийским прецедентом периода Первой мировой войны. Это позволило бы, во-первых, соблюсти конституционную преемственность польской государственности и, во-вторых, продолжить при поддержке союзных держав сопротивление за рубежами страны, то есть не капитулировать, что могло бы послужить основой прекращения действия международных соглашений»32, – пишется в «Катынском синдроме».
Во-первых. В Первую мировую войну бельгийская армия и правительство не сбежали в нейтральную Голландию, до которой было рукой подать, а почти два месяца отчаянно защищались, отойдя сначала во Фландрию, а затем правительство и армия Бельгии отступили вместе с французской армией на соседнюю территорию союзной Франции и продолжили вместе с ней драться до победы в 1918 г. Не надо оскорблять бельгийцев сравнением с поляками.
Во-вторых. Что означают эти «умные» слова «конституционная преемственность польской государственности»? Что, и в новом Польском государстве к Конституции должен быть секретный протокол, согласно которому польское правительство имеет право разжечь войну, бросить свой народ на произвол врага и удирать за границу? Что, и в новом Польском государстве у власти должно быть только трусливое и тупое шляхетское быдло?
И, наконец. Это какие такие «международные соглашения» могли существовать между сидящим в заключении в Румынии польским правительством и остальными государствами?
Если бы правительство Польши осталось в Варшаве и даже капитулировало, отдав немцам часть территории и разорвав договора с Англией и Францией, то оно, во-первых, могло бы выговорить и вернуть в Польшу всех пленных и интернированных, во-вторых, могло бы послать их для войны и в Англию, и во Францию. Скажем, Франция капитулировала, но ведь французы сражались вместе с британцами в рядах «Свободной Франции» Де Голля. Нет, ничего более гнусного, чем бегство во время войны от своего сражающегося народа, придумать нельзя, и оправдывать это могут только подонки и польская шляхта.
Следует немного остановиться на Франции. Дело в том, что в российскую историю перенесены все клише советской пропаганды в отношении Франции. Польша была в Варшавском договоре, и в советской истории поляки были хорошими ребятами с поправками на буржуазный строй довоенной Польши. А Франция или была членом НАТО, или сотрудничала с НАТО, т. е. всегда была «потенциальным противником». Поэтому в советской истории французы – это негодяи, предающие Польшу, только так и не иначе. Смешно, но даже когда все факты свидетельствуют об обратном, советские историки упорно гнут свое. Вот, скажем, комментарий советских историков к дневникам начальника штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера. К записям в дневнике за 26 августа следует комментарий: «Франция и Англия, гарантировавшие незадолго до начала войны немедленную военную помощь Польше в случае нападения на нее фашистской Германии, безучастно наблюдали потом, как гибла польская армия под ударами вермахта. В начале сентября польское правительство через своих послов в Париже и Лондоне тщетно взывало о помощи»22. К записям за 5 сентября 1939 г. тема предательства Франции вновь поднимается: «Командование союзников умышленно распространяло ложную информацию о положении на фронте, чтобы ввести в заблуждение мировую общественность, будто французские войска наступают и оказывают реальную военную помощь Польше. Западная печать подняла большую шумиху, когда французские части продвинулись 9—12 сентября в предполье Западного вала на участке Шпихерн, Хорнбах шириной около 25 км и на глубину до 7–8 км, не встречая сопротивления немцев, которым было приказано уклоняться от боя… Это было еще одно доказательство того, что союзники не думали всерьез помогать Польше»23. Но ведь для Франции спасение Польши было спасением самой себя, как же можно писать, что она «не думала всерьез помогать Польше»? Тем более что в комментариях к 14 августа редактор раскрыл технологию (этапность) этой помощи: «В марте 1939 года, вскоре после захвата Гитлером Чехословакии, западные державы начали с Польшей переговоры, которые завершились подписанием 19 мая 1939 года франко-польского секретного военного протокола (4 сентября дополнен политическим соглашением) и 25 августа – англо-польского договора о военных гарантиях. Франция обязывалась в случае германской агрессии против Польши немедленно подвергнуть бомбардировке с воздуха военные объекты Германии и провести ряд наступательных операций с ограниченными целями против немецкого Западного фронта. После 15-го дня мобилизации, когда большая часть германской армии должна была втянуться в боевые действия в Польше, французы должны были организовать широкое наступление основными силами»24.
Англия и Франция объявили мобилизацию 1 сентября, а 3-го вступили в войну. 5 сентября Франция, исполняя договоренность с Польшей, провела частную наступательную операцию. Но полякам нужно было продержаться всего 15 дней до момента, пока французы начнут наступление в глубь Германии! Не смогли удержать поляки западных границ – черт с ними! Отходите на рубеж Нарев – Висла – Сан и закрепляйтесь там! Армию отмобилизовали, все было – воюйте! Но это же шляхта…
В первый день войны из Варшавы скрылся президент Польши Мосцицкий. 4 сентября начало паковать чемоданы, а 5-го удрало и все правительство25. Но этому предшествовала директива, которую дал польской армии сменивший на посту диктатора Польши Пилсудского маршал Рыдз-Смиглы, главнокомандующий польской армии, 3 сентября (на третий день войны, напомню) он приказал Главному штабу: «В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии…»26.
Этот приказ поразителен даже не тем, что всего на третий день войны речь пошла не об уничтожении прорвавшихся немецких колонн и даже не об отводе войск на рубеж Нарев – Висла – Сан, а просто о бегстве. Дело в том, что закуток польской территории у «союзной Румынии» (она им была союзная против СССР, а не против Германии!) был шириной едва ли 120 км и не имел ни естественных, ни искусственных рубежей обороны. Речь заведомо шла не о том, чтобы сохранить там остатки государственности, а о том, чтобы удрать. И с военной точки зрения этот приказ поражает. Для того чтобы с западных границ отвести польские дивизии на юго-восток, им нужно было двигаться вдоль фронта наступающих немецких 10-й и 14-й армий, которые наступали на северо-восток – к Варшаве. А польским дивизиям у Восточной Пруссии надо было отступать на юг – навстречу наступающим немцам. Немцы с первого дня войны посылали авиаразведку в тревоге, не ведутся ли окопные работы на рубеже Нарев – Висла – Сан27, но, как видите, тревоги их оказались напрасными: поляки с ходу начали драп в Румынию. А 11 сентября уже и до немецкого Генштаба дошла от румын информация: «Начался переход польских кадровых солдат в Румынию»28. И остается вопрос, зачем Рыдз-Смиглы отдал этот идиотский, невыполнимый приказ? Ответ один: ему и правительству нужен был повод к бегству. Если бы войска отходили на рубеж Нарев – Висла – Сан и закреплялись там, а «гнуснейшие из гнусных» удрали бы в Румынию, то как бы это выглядело? А так польская шляхта могла смело драпать за границу под предлогом того, что к Румынии, дескать, вся армия отступает.
Приказ Рыдз-Смиглы ушел в войска 5 сентября29, и французские представители при командовании польской армии могли узнать о нем не сразу. Но 6 сентября утаить замыслы шляхты уже было нельзя. Бригада Геббельса в «Катынском синдроме» пытается этот вопрос извратить так: «Французский посол в Польше Л. Ноэль уже 6 сентября предложил перевести польское правительство во Францию, а 11-го он обсуждал этот вопрос с Беком, одновременно начав переговоры с Румынией, но не о пропуске польского правительства, а об его интернировании. У Ноэля на примете был другой, свой кандидат в премьеры – генерал В. Сикорский»30.
Как вам это нравится? Франция начала войну и уже проводит частную наступательную операцию на Западном фронте Германии, а посол Франции в это время пытается обезглавить союзника Франции и тем вызвать его поражение? А не боялся ли Ноэль, что его за это немедленно отзовут из Польши и сунут его голову под нож гильотины? На самом деле, разумеется, это поляки начали просить французского посла вызволить их из Румынии, когда они туда сбегут, поскольку, для того чтобы сбежать в Румынию, полякам никакой помощи не требовалось (бегают они быстро), но Румыния была нейтральной, следовательно, обязана была интернировать (арестовать) всех поляков до окончания войны. А окончание войны – это соглашение между главами воюющих государств, но поскольку сбежавшее из Польши польское правительство под арестом в Румынии такое соглашение технически не могло заключить, то ему предстояло сидеть под арестом в Румынии всю оставшуюся жизнь. Вот наглая шляхта и начала хлопотать, чтобы Франция из Румынии вытащила. Понятное дело, что ни румынам, ни венграм это польское добро и даром не требовалось – ведь его нужно было кормить и содержать неизвестно какое время и без каких-либо надежд на компенсацию этих затрат. Поэтому и румыны, и венгры закрыли бы глаза на то, что интернированные поляки разбегаются в другие страны (что они и сделали), но это можно было допустить только тайно. А как тайно отпустить уже интернированных министров Польши? Или генералов, о которых стало известно, что они интернированы? Это уже был бы враждебный акт против Германии. Вот польские негодяи и хотели, чтобы Франция заставила румын поссориться с немцами, отпустив Рыдз-Смиглы, Бека и других министров во Францию.
Итак, 5 сентября французы атаковали немцев, а 6-го узнали от Ноэля, что трусливая польская правительственная сволочь предала Францию окончательно и уже драпает в Румынию. Что было делать? Вторгнуться, как планировалось, 15 сентября в Германию? Но ведь союзницы Польши уже нет, есть только трусливое быдло, разбегающееся кто куда. (Немцы уже 10 сентября начали переброску войск из Польши на запад31.) Оставалось одно – собирать силы, ждать войска из Англии, из колоний, а до тех пор сидеть за линией своих укреплений.
И 8 сентября Высший военный совет в Париже принял решение активные действия против Германии прекратить. То же самое решили и главы Великобритании и Франции 12 сентября. И кто их осудит за это? Не они предали Польшу, а трусливая польская шляхта предала их.
Бригада Геббельса с целью оправдания этой трусости нагородила наукообразных слов в уверенности, что никто не будет вникать в то, что они написали: «При обсуждении проблемы перехода границы польское правительство руководствовалось бельгийским прецедентом периода Первой мировой войны. Это позволило бы, во-первых, соблюсти конституционную преемственность польской государственности и, во-вторых, продолжить при поддержке союзных держав сопротивление за рубежами страны, то есть не капитулировать, что могло бы послужить основой прекращения действия международных соглашений»32, – пишется в «Катынском синдроме».
Во-первых. В Первую мировую войну бельгийская армия и правительство не сбежали в нейтральную Голландию, до которой было рукой подать, а почти два месяца отчаянно защищались, отойдя сначала во Фландрию, а затем правительство и армия Бельгии отступили вместе с французской армией на соседнюю территорию союзной Франции и продолжили вместе с ней драться до победы в 1918 г. Не надо оскорблять бельгийцев сравнением с поляками.
Во-вторых. Что означают эти «умные» слова «конституционная преемственность польской государственности»? Что, и в новом Польском государстве к Конституции должен быть секретный протокол, согласно которому польское правительство имеет право разжечь войну, бросить свой народ на произвол врага и удирать за границу? Что, и в новом Польском государстве у власти должно быть только трусливое и тупое шляхетское быдло?
И, наконец. Это какие такие «международные соглашения» могли существовать между сидящим в заключении в Румынии польским правительством и остальными государствами?
Если бы правительство Польши осталось в Варшаве и даже капитулировало, отдав немцам часть территории и разорвав договора с Англией и Францией, то оно, во-первых, могло бы выговорить и вернуть в Польшу всех пленных и интернированных, во-вторых, могло бы послать их для войны и в Англию, и во Францию. Скажем, Франция капитулировала, но ведь французы сражались вместе с британцами в рядах «Свободной Франции» Де Голля. Нет, ничего более гнусного, чем бегство во время войны от своего сражающегося народа, придумать нельзя, и оправдывать это могут только подонки и польская шляхта.
Гнуснейший главнокомандующий
4 сентября советник японского посольства в Варшаве попросил разрешения в посольстве СССР отправить из Варшавы в Японию через Советский Союз 9 женщин и 10 детей. Своих женщин и детей советское посольство отправило на родину 5 сентября33. Этот факт должен вселять гордость в сердца поляков, поскольку главнокомандующий польской армии Маршал Польши Эдвард Рыдз-Смиглы бросил свой пост на командном пункте и сбежал из Варшавы только в ночь на 7 сентября34, т. е. чуть ли не на два дня позже, чем посольские дети. Удрал под толстые перекрытия казематов Брестской крепости.
Поляки явили миру новый способ управления войсками, и дорого я дал бы, если бы лицензию на него купило НАТО. Во всех странах командующий находится как можно ближе к войскам, чтобы как можно быстрее получать сведения о боевой ситуации и как можно быстрее вмешиваться в нее своими командами, а штабы находятся в тылу. У поляков не так. В Варшаве остался начальник Главного штаба генерал Стахевич, а главнокомандующий Рыдз-Смиглы сидел от него в тылу в 180 км. По приезде в Брест Рыдз-Смиглы выяснил, что крепость не имеет связи. Ни с кем. Начали тянуть линии и через 12 часов установили связь с одной армией. Но поляки не тратили времени даром, готовясь к войне, поэтому у Рыдз-Смиглы была и радиостанция, которая прибыла в Брест на четырех грузовиках. Правда, когда Рыдз-Смиглы драпал из Варшавы, то успел захватить с собой только самое ценное и нужное. Шифры и коды для переговоров с войсками в этот список не попали, поэтому их отправили из Варшавы в Брест поездом. А когда они приехали в Брест, то немцы отбомбились и радиостанция вышла из строя. Однако находчивые поляки нашли выход, и Рыдз-Смиглы войсками управлял так.
Генерал Стахевич получал от войск донесения и с помощью мотоциклиста по забитым беженцами дорогам отправлял их в Брест. Здесь Рыдз-Смиглы принимал решения, эти решения отправлялись в штаб Бугской военной флотилии, в котором была радиостанция, с ее помощью донесения передавались в штаб Военно-морского флота в Варшаве, оттуда Стахевичу, а Стахевич передавал их войскам35, которым они уже были нужны как зайцу стоп-сигнал.
Рыдз-Смиглы был настоящий польский полководец, т. е. твердо знал, что польская армия существует для того, чтобы спасти его, Рыдз-Смиглы, шкуру. Истребительная авиабригада, защищающая небо над Варшавой, и артиллерия ПВО так или иначе боролись с немецкими налетами. К примеру, польские летчики сбили над Варшавой 3 сентября 3 немецких самолета, 5 сентября – 9 и 6-го – 1536. Однако с бегством Рыдз-Смиглы и эта авиабригада, и часть артиллерии были сняты и переведены в Брест. Теперь немцы могли бомбить Варшаву без проблем, что они и делали. Всего в Варшаве погибло, в основном от немецких бомбежек, 20 тысяч варшавян, но сравнивать это число со шкурой Рыдз-Смиглы может только русский, поскольку любому шляхтичу ясно, что шкура Рыдз-Смиглы дороже.
Но и эта брестская идиллия длилась недолго, уже 10 сентября Рыдз-Смиглы смазал пятки салом и рванул в благословенную Румынию через Владимир-Волынский, Млынов и Коломыю. Бригада Геббельса пытается нас убедить, что если польские правительственные негодяи удрали в Румынию 17 сентября, то, значит, до 17 сентября существовало «польское государство». Простите, но ни Молотов, ни Сталин на мосту через Днестр в Залещиках не обязаны были стоять и засекать с секундомером, когда именно мимо них просверкают пятки Бека и Рыдз-Смиглы. Польское правительство прекратило управлять страной и удрало из столицы 5 сентября, и именно 5-го кончилось Польское государство. Рыдз-Смиглы прекратил командовать армией 7-го, значит, 7-го польская армия превратилась в толпы вооруженных людей.
Меня могут упрекнуть в том, что я применяю к Рыдз-Смиглы понятия «удрал», «драпал», и сказать, что Маршал Польши просто «менял дислокацию». Дело в том, что походная скорость пехоты – основы польской армии – около 20 км в сутки, да еще ей надо через 4–5 дней сделать дневку – дать отдохнуть. С 10 по 17 сентября польские пехотные части, даже если они и не вели арьергардных боев, должны были отойти на расстояние около 140 км. А Рыдз-Смиглы за 7 дней преодолел расстояние от Бреста до Коломыи – около 600 км. Как же польская армия могла за ним угнаться? И какой же мразью надо быть, чтобы бросить вверенные тебе войска!
Поляки явили миру новый способ управления войсками, и дорого я дал бы, если бы лицензию на него купило НАТО. Во всех странах командующий находится как можно ближе к войскам, чтобы как можно быстрее получать сведения о боевой ситуации и как можно быстрее вмешиваться в нее своими командами, а штабы находятся в тылу. У поляков не так. В Варшаве остался начальник Главного штаба генерал Стахевич, а главнокомандующий Рыдз-Смиглы сидел от него в тылу в 180 км. По приезде в Брест Рыдз-Смиглы выяснил, что крепость не имеет связи. Ни с кем. Начали тянуть линии и через 12 часов установили связь с одной армией. Но поляки не тратили времени даром, готовясь к войне, поэтому у Рыдз-Смиглы была и радиостанция, которая прибыла в Брест на четырех грузовиках. Правда, когда Рыдз-Смиглы драпал из Варшавы, то успел захватить с собой только самое ценное и нужное. Шифры и коды для переговоров с войсками в этот список не попали, поэтому их отправили из Варшавы в Брест поездом. А когда они приехали в Брест, то немцы отбомбились и радиостанция вышла из строя. Однако находчивые поляки нашли выход, и Рыдз-Смиглы войсками управлял так.
Генерал Стахевич получал от войск донесения и с помощью мотоциклиста по забитым беженцами дорогам отправлял их в Брест. Здесь Рыдз-Смиглы принимал решения, эти решения отправлялись в штаб Бугской военной флотилии, в котором была радиостанция, с ее помощью донесения передавались в штаб Военно-морского флота в Варшаве, оттуда Стахевичу, а Стахевич передавал их войскам35, которым они уже были нужны как зайцу стоп-сигнал.
Рыдз-Смиглы был настоящий польский полководец, т. е. твердо знал, что польская армия существует для того, чтобы спасти его, Рыдз-Смиглы, шкуру. Истребительная авиабригада, защищающая небо над Варшавой, и артиллерия ПВО так или иначе боролись с немецкими налетами. К примеру, польские летчики сбили над Варшавой 3 сентября 3 немецких самолета, 5 сентября – 9 и 6-го – 1536. Однако с бегством Рыдз-Смиглы и эта авиабригада, и часть артиллерии были сняты и переведены в Брест. Теперь немцы могли бомбить Варшаву без проблем, что они и делали. Всего в Варшаве погибло, в основном от немецких бомбежек, 20 тысяч варшавян, но сравнивать это число со шкурой Рыдз-Смиглы может только русский, поскольку любому шляхтичу ясно, что шкура Рыдз-Смиглы дороже.
Но и эта брестская идиллия длилась недолго, уже 10 сентября Рыдз-Смиглы смазал пятки салом и рванул в благословенную Румынию через Владимир-Волынский, Млынов и Коломыю. Бригада Геббельса пытается нас убедить, что если польские правительственные негодяи удрали в Румынию 17 сентября, то, значит, до 17 сентября существовало «польское государство». Простите, но ни Молотов, ни Сталин на мосту через Днестр в Залещиках не обязаны были стоять и засекать с секундомером, когда именно мимо них просверкают пятки Бека и Рыдз-Смиглы. Польское правительство прекратило управлять страной и удрало из столицы 5 сентября, и именно 5-го кончилось Польское государство. Рыдз-Смиглы прекратил командовать армией 7-го, значит, 7-го польская армия превратилась в толпы вооруженных людей.
Меня могут упрекнуть в том, что я применяю к Рыдз-Смиглы понятия «удрал», «драпал», и сказать, что Маршал Польши просто «менял дислокацию». Дело в том, что походная скорость пехоты – основы польской армии – около 20 км в сутки, да еще ей надо через 4–5 дней сделать дневку – дать отдохнуть. С 10 по 17 сентября польские пехотные части, даже если они и не вели арьергардных боев, должны были отойти на расстояние около 140 км. А Рыдз-Смиглы за 7 дней преодолел расстояние от Бреста до Коломыи – около 600 км. Как же польская армия могла за ним угнаться? И какой же мразью надо быть, чтобы бросить вверенные тебе войска!
О славянской солидарности
Такой вот момент. Послы всех стран, исполняя свой долг, оставались в Варшаве. Но послы – это те, кто связывает свои правительства с польским. С кем им было связываться, если они не знали, где находится удирающее польское правительство? Или послы должны были за ним гнаться? Так ведь не угонишься: удрав из Варшавы 5-го, оно 9-го уже удрало из Люблина, а 13-го – из Кременца в Залещики.
Та часть бригады Геббельса, которой руководит Яковлев, как вы прочли в их тексте, из кожи лезет, чтобы создать видимость, что польское правительство как-то функционировало: «11 сентября Шаронов перед отъездом из Польши, сославшись на плохую связь с Москвой, заверил министра Бека, что «вопросы различных поставок актуальны… и выразил свой оптимизм в отношении расширения советских поставок в Польшу». Действительно, из Москвы около 10 сентября от посла В. Гжибовского была получена информация о мобилизации нескольких призывных контингентов в западных областях СССР, указывающая на возможность активного включения Красной Армии в польско-германский конфликт. Однако сам посол признал масштаб этой подготовки недостаточным «для серьезного военного участия».
Вчитайтесь в то, что здесь написано. Посол СССР в Польше из-за плохой связи выехал из Варшавы в Москву. А в Москве в условиях хорошей связи он при ком должен быть послом СССР? При Сталине? И получается, что его на вокзале в Варшаве 11 сентября провожал Бек, который был очень заинтересован в поставках в Польшу. «Действительно», – пишет бригада Геббельса. А что действительно? А действительно, согласно геббельсовцам, то, что в ответ на запрос о поставках от 11 сентября посол Польши в Москве 10 сентября ответил, что в СССР начата мобилизация. Да, работа кипела. Как видите, бригада Геббельса хочет создать иллюзию, что польское правительство не просто удирало в Румынию, задрав фалды и подмывшись скипидаром, а на ходу принимало послов иностранных государств, получало сообщения от своих послов, т. е. существовало как правительство.
В этом плане анекдотично вручение Советским Союзом ноты Польше. Как вы прочли, посол Польши в СССР Гжибовский отказался ее принять. А это как понять? Ведь посол – это не король Польши. Это всего лишь представитель своего правительства при правительстве иностранного государства. Не его собачье дело делать выводы по переписке правительства. Он обязан принять ноту и передать. Чего это он королем себя возомнил? На этот вопрос ответим чуть ниже, а сейчас образчик современного польского идиотизма. Не принимая ноту, Гжибовский заявил: «…Суверенность государства существует, пока солдаты регулярной армии сражаются… То, что нота говорит о положении меньшинств, является бессмыслицей. Все меньшинства доказывают действием свою полную солидарность с Польшей в борьбе с германщиной. Вы многократно в наших беседах говорили о славянской солидарности. В настоящий момент не только украинцы и белорусы сражаются рядом с нами против немцев, но и чешские и словацкие легионы. Куда же делась ваша славянская солидарность? … Наполеон вошел в Москву, но, пока существовали армии Кутузова, считалось, что Россия также существует»37.
О том, что польские пленные офицеры боялись без большого конвоя проходить мимо «украинских меньшинств», я уже писал. А с какой германщиной сражалась армия Польского суверенного государства в тогда польской части Белоруссии, свидетельствует хроника вхождения наших войск в эти районы: «С утра 19 сентября из танковых батальонов 100-й и 2-й стрелковых дивизий и бронероты разведбатальона 2-й дивизии была сформирована моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса под командованием комбрига Розанова… В 7 часов 20 сентября ей была поставлена задача наступать на Гродно. Продвигаясь к городу, мотогруппа у Скиделя столкнулась с польским отрядом (около 200 человек), подавлявшим антипольское выступление местного населения. В этом карательном рейде были убиты 17 местных жителей, из них 2 подростка 13 и 16 лет. Развернувшись, мотогруппа атаковала противника в Скиделе с обоих флангов. Надеясь остановить танки, поляки подожгли мост, но советские танкисты направили машины через огонь и успели проскочить по горящему мосту, рухнувшему после прохода танков, на другой берег реки Скидель. Южнее плавающие танки самостоятельно форсировали реку. Однако окруженный противник отчаянно сопротивлялся в течение полутора часов, и бой завершился лишь к 18 часам»38.
Как видите, нехорошая Красная Армия не давала полякам убивать белорусских детей, а по Гжибовскому, это убийство подростков было отпором «германщине» и «солидарностью меньшинств» с Польшей.
Но это еще куда ни шло: по крайней мере, это могло быть осмысленной брехней посла. Но дальше интереснее – посол Польши заговорил о «славянской солидарности». Сам участвовал в том, чтобы Польша напала на славян-чехов, сам участвовал в том, чтобы Польша ни в коем случае не заключила союза со славянами СССР. Ну кто, кроме наглого идиота, мог бы после этого вспоминать о славянской солидарности?
Кроме того, ведь мог Гжибовский вспомнить о битве при Грюнвальде, когда поляки и русские вместе сражались с немцами, а он вспоминает о войне 1812 г., когда поляки вместе с французами жгли и грабили Смоленск и Москву. И вот ведь дегенерат – столько лет сидел послом в Москве и не знает, что в 1812 г. она была просто большим городом России, а столицей России был Петербург. Поразительный идиотизм, правда, еще более поразительным образцом идиотизма является комментарий бригады Геббельса к этому посольскому бреду: «Информация посла была точной, юридическая трактовка ноты – безупречной»39.
Но я вспомнил об отказе Гжибовского принять ноту не поэтому. Яковлевская часть бригады Геббельса начало приведенного выше выступления посла мошеннически и подло «подправляет». Как вы могли прочесть, она написала: «Гжибовский категорически отказался принять прочитанную ему Потемкиным ноту, заявив, что «ни один из аргументов, использованных для превращения договоров (польско-советских. – Авт.) в клочок бумаги, не выдерживает критики. Глава государства и правительство находятся на территории Польши… солдаты регулярной армии сражаются». Бригада Геббельса выбросила из речи посла, даже не обозначив купюры троеточием, так это требуется для полуподлой фальсификации, два слова, ключевых для понимания обстановки. Вот этот текст (выброшенные слова выделены мною): «Ни один из аргументов, использованных для оправдания превращения польско-советских договоров в пустые бумажки, не выдерживает критики. По моей информации, глава государства, правительство находятся на польской территории»40.
То есть утром 17 сентября посол не имел представления, где же находится польское правительство, и не имел с ним даже радиосвязи. А приняв ноту, он обязан был бы ее передать правительству, но передавать-то было некому! И Гжибовский, используя весь свой идиотизм, отчаянно отбивался от исполнения своих обязанностей – от принятия ноты.
Академическая часть бригады Геббельса мошеннически усекла и следующее предложение в речи Гжибовского, выбросив из него слова «Суверенность государства существует, пока…» и оставила только «…солдаты регулярной армии сражаются», превратив тем самым пустопорожнюю болтовню посла в утверждение, которого Гжибовский на самом деле не делал, поскольку, как сражается польская армия, уже всем стало понятно.
На самом деле все было не так красиво, как вспоминал Гжибовский. Вручавший ему ноту заместитель наркома иностранных дел Потемкин сообщил, как проходило вручение:
«Я возразил Гжибовскому, что он не может отказываться принять вручаемую ему ноту. Этот документ, исходящий от Правительства СССР, содержит заявления чрезвычайной важности, которые посол обязан немедленно довести до сведения своего правительства. Слишком тяжелая ответственность легла бы на посла перед его страной, если бы он уклонился от выполнения этой первейшей своей обязанности. Решается вопрос о судьбе Польши. Посол не имеет права скрыть от своей страны сообщения, содержащиеся в ноте Советского правительства, обращенной к правительству Польской республики.
Гжибовский явно не находился, что возразить против приводимых доводов. Он попробовал было ссылаться на то, что нашу ноту следовало бы вручить польскому правительству через наше полпредство. На это я ответил, что нашего полпредства в Польше уже нет. Весь его персонал, за исключением, быть может, незначительного числа чисто технических сотрудников, уже находится в СССР.
Та часть бригады Геббельса, которой руководит Яковлев, как вы прочли в их тексте, из кожи лезет, чтобы создать видимость, что польское правительство как-то функционировало: «11 сентября Шаронов перед отъездом из Польши, сославшись на плохую связь с Москвой, заверил министра Бека, что «вопросы различных поставок актуальны… и выразил свой оптимизм в отношении расширения советских поставок в Польшу». Действительно, из Москвы около 10 сентября от посла В. Гжибовского была получена информация о мобилизации нескольких призывных контингентов в западных областях СССР, указывающая на возможность активного включения Красной Армии в польско-германский конфликт. Однако сам посол признал масштаб этой подготовки недостаточным «для серьезного военного участия».
Вчитайтесь в то, что здесь написано. Посол СССР в Польше из-за плохой связи выехал из Варшавы в Москву. А в Москве в условиях хорошей связи он при ком должен быть послом СССР? При Сталине? И получается, что его на вокзале в Варшаве 11 сентября провожал Бек, который был очень заинтересован в поставках в Польшу. «Действительно», – пишет бригада Геббельса. А что действительно? А действительно, согласно геббельсовцам, то, что в ответ на запрос о поставках от 11 сентября посол Польши в Москве 10 сентября ответил, что в СССР начата мобилизация. Да, работа кипела. Как видите, бригада Геббельса хочет создать иллюзию, что польское правительство не просто удирало в Румынию, задрав фалды и подмывшись скипидаром, а на ходу принимало послов иностранных государств, получало сообщения от своих послов, т. е. существовало как правительство.
В этом плане анекдотично вручение Советским Союзом ноты Польше. Как вы прочли, посол Польши в СССР Гжибовский отказался ее принять. А это как понять? Ведь посол – это не король Польши. Это всего лишь представитель своего правительства при правительстве иностранного государства. Не его собачье дело делать выводы по переписке правительства. Он обязан принять ноту и передать. Чего это он королем себя возомнил? На этот вопрос ответим чуть ниже, а сейчас образчик современного польского идиотизма. Не принимая ноту, Гжибовский заявил: «…Суверенность государства существует, пока солдаты регулярной армии сражаются… То, что нота говорит о положении меньшинств, является бессмыслицей. Все меньшинства доказывают действием свою полную солидарность с Польшей в борьбе с германщиной. Вы многократно в наших беседах говорили о славянской солидарности. В настоящий момент не только украинцы и белорусы сражаются рядом с нами против немцев, но и чешские и словацкие легионы. Куда же делась ваша славянская солидарность? … Наполеон вошел в Москву, но, пока существовали армии Кутузова, считалось, что Россия также существует»37.
О том, что польские пленные офицеры боялись без большого конвоя проходить мимо «украинских меньшинств», я уже писал. А с какой германщиной сражалась армия Польского суверенного государства в тогда польской части Белоруссии, свидетельствует хроника вхождения наших войск в эти районы: «С утра 19 сентября из танковых батальонов 100-й и 2-й стрелковых дивизий и бронероты разведбатальона 2-й дивизии была сформирована моторизованная группа 16-го стрелкового корпуса под командованием комбрига Розанова… В 7 часов 20 сентября ей была поставлена задача наступать на Гродно. Продвигаясь к городу, мотогруппа у Скиделя столкнулась с польским отрядом (около 200 человек), подавлявшим антипольское выступление местного населения. В этом карательном рейде были убиты 17 местных жителей, из них 2 подростка 13 и 16 лет. Развернувшись, мотогруппа атаковала противника в Скиделе с обоих флангов. Надеясь остановить танки, поляки подожгли мост, но советские танкисты направили машины через огонь и успели проскочить по горящему мосту, рухнувшему после прохода танков, на другой берег реки Скидель. Южнее плавающие танки самостоятельно форсировали реку. Однако окруженный противник отчаянно сопротивлялся в течение полутора часов, и бой завершился лишь к 18 часам»38.
Как видите, нехорошая Красная Армия не давала полякам убивать белорусских детей, а по Гжибовскому, это убийство подростков было отпором «германщине» и «солидарностью меньшинств» с Польшей.
Но это еще куда ни шло: по крайней мере, это могло быть осмысленной брехней посла. Но дальше интереснее – посол Польши заговорил о «славянской солидарности». Сам участвовал в том, чтобы Польша напала на славян-чехов, сам участвовал в том, чтобы Польша ни в коем случае не заключила союза со славянами СССР. Ну кто, кроме наглого идиота, мог бы после этого вспоминать о славянской солидарности?
Кроме того, ведь мог Гжибовский вспомнить о битве при Грюнвальде, когда поляки и русские вместе сражались с немцами, а он вспоминает о войне 1812 г., когда поляки вместе с французами жгли и грабили Смоленск и Москву. И вот ведь дегенерат – столько лет сидел послом в Москве и не знает, что в 1812 г. она была просто большим городом России, а столицей России был Петербург. Поразительный идиотизм, правда, еще более поразительным образцом идиотизма является комментарий бригады Геббельса к этому посольскому бреду: «Информация посла была точной, юридическая трактовка ноты – безупречной»39.
Но я вспомнил об отказе Гжибовского принять ноту не поэтому. Яковлевская часть бригады Геббельса начало приведенного выше выступления посла мошеннически и подло «подправляет». Как вы могли прочесть, она написала: «Гжибовский категорически отказался принять прочитанную ему Потемкиным ноту, заявив, что «ни один из аргументов, использованных для превращения договоров (польско-советских. – Авт.) в клочок бумаги, не выдерживает критики. Глава государства и правительство находятся на территории Польши… солдаты регулярной армии сражаются». Бригада Геббельса выбросила из речи посла, даже не обозначив купюры троеточием, так это требуется для полуподлой фальсификации, два слова, ключевых для понимания обстановки. Вот этот текст (выброшенные слова выделены мною): «Ни один из аргументов, использованных для оправдания превращения польско-советских договоров в пустые бумажки, не выдерживает критики. По моей информации, глава государства, правительство находятся на польской территории»40.
То есть утром 17 сентября посол не имел представления, где же находится польское правительство, и не имел с ним даже радиосвязи. А приняв ноту, он обязан был бы ее передать правительству, но передавать-то было некому! И Гжибовский, используя весь свой идиотизм, отчаянно отбивался от исполнения своих обязанностей – от принятия ноты.
Академическая часть бригады Геббельса мошеннически усекла и следующее предложение в речи Гжибовского, выбросив из него слова «Суверенность государства существует, пока…» и оставила только «…солдаты регулярной армии сражаются», превратив тем самым пустопорожнюю болтовню посла в утверждение, которого Гжибовский на самом деле не делал, поскольку, как сражается польская армия, уже всем стало понятно.
На самом деле все было не так красиво, как вспоминал Гжибовский. Вручавший ему ноту заместитель наркома иностранных дел Потемкин сообщил, как проходило вручение:
«Я возразил Гжибовскому, что он не может отказываться принять вручаемую ему ноту. Этот документ, исходящий от Правительства СССР, содержит заявления чрезвычайной важности, которые посол обязан немедленно довести до сведения своего правительства. Слишком тяжелая ответственность легла бы на посла перед его страной, если бы он уклонился от выполнения этой первейшей своей обязанности. Решается вопрос о судьбе Польши. Посол не имеет права скрыть от своей страны сообщения, содержащиеся в ноте Советского правительства, обращенной к правительству Польской республики.
Гжибовский явно не находился, что возразить против приводимых доводов. Он попробовал было ссылаться на то, что нашу ноту следовало бы вручить польскому правительству через наше полпредство. На это я ответил, что нашего полпредства в Польше уже нет. Весь его персонал, за исключением, быть может, незначительного числа чисто технических сотрудников, уже находится в СССР.