Страница:
Угрюмый Бивас, сбросивший личину маркиза, сидел возле тела Рогатой крысы и уныло рассматривал свои жезлы. По лицу масконца можно было легко догадаться об обуревающих его чувствах. Злость – не оказалось достаточно Силы для достойного противостояния Гроамху. Вина – не смог отбить или перенаправить отраженные в фирольских чародеев чары. Разочарование – остальные справились лучше него, сумели удержать убоговских созданий и не подпустить их к людям.
«Надо будет потом с ним поговорить, – подумал Уолт. – Иначе впадет в хандру на полгода, достанет всех своим нытьем, потом пропадет еще на полгода, а потом вернется и на все расспросы будет загадочно улыбаться. А у Школы сейчас каждый боевой маг на счету, годовой отлучки Бивасу не простят».
– А что произошло со жрецами? – спросил Уолт, повернувшись к Дайре, и немедля принялся разглядывать узор на паркете. Грантер оторвала кусок платья снизу, чуть ли не целиком оголив ноги, и накладывала жгут на правую руку.
– Не фнаю, – отозвалась Бестия, зубами затягивая узел. – Префтавления не имею, они профто… Тьфу. Они все молились, а потом раз – и начали орать и помирать.
– Иереи пытались пробиться к богам и вымолить у них помощь. – Подошедший Ксанс выглядел сущим оборванцем. Яркий кричащий костюм менестреля, весь в кружевах, с златотканым шитьем на горловине и манжетах, превратился в лохмотья. Не выдержали скорости Глефы Ярости и башмаки Ночного эльфа. Высокие подошвы, расписанные изящными миниатюрами, почти полностью стерлись. Сам Ночной эльф выглядел получше. Еще бы, он был здесь единственным из Магистров, не получившим ранений или прямого удара от убоговских посланников.
– Видимо, они переусердствовали в своих молитвах. – Эльф вздохнул. – Если я правильно понял, здесь все происходило без нарушения уложений Договора богов и убогов, и Созидатели не могли отозваться.
– Крисс уловил божественное воздействие на окрестности, – сказал Уолт. – Скорее всего, была поставлена Печать, чтобы никто из Младших богов сюда не полез.
– А Печать не только не пропустила молитву, но вдобавок еще вернула намоленную энергию иереям. – Ксанс покачал головой, глядя на оставшиеся без кожи тела. – Видать, просили что-то из арсенала здешнего бога войны.
– Вот тебе и покровительство богов, – проворчала Дайра. – Служишь им верой и правдой, искренне молишься, жертвы приносишь, а они в ответственный момент в носах ковыряются и делают вид, что тебя не слышат.
– Знаете, займитесь-ка Бивасом. Такое ощущение, он сейчас начнет с горя свои локти грызть. А я пока потолкую с королем.
Вокруг фирольского монарха уже толпилось пятеро магов, ранее отсутствовавших, и по характерным октариновым всплескам Уолт узнал лечебную магию. Следовало, не теряя времени, позаимствовать хотя бы одного лекаря для собственных нужд.
Теперь дворяне расступались перед Магистром еще быстрее. Озлобленные, перепуганные и потрясенные аристократы старались держаться от Ракуры подальше – как от больного проказой. Еще недавно он был для них не больше чем заграничным фокусником, пускай и довольно искусным и знаменитым. Теперь же маг являлся ни больше ни меньше чем победителем ужасной нечисти из преисподней, с которой не справились лучшие королевские маги и главные жрецы пантеона Десяти. Магистр был силой, превосходящей их жалкое смертное существование настолько же, насколько превосходили его твари, которые пытались забрать их жизни и утащить души в адские посмертия.
Знали бы они, что дома Уолт до сих пор не может отыскать по утрам носки и вынужден обращаться за помощью к Эльзе, которая, в отличие от него, без проблем находит постоянно прячущиеся от супруга вещи.
Константин Лаус неожиданно вынырнул сбоку, словно появился из воздуха, и замер перед Уолтом. Ракуре пришлось остановиться.
– Мое почтение, господин маг. – Племянник короля коротко поклонился. На всеобщем он говорил с почти незаметным акцентом. – Нас не представляли друг другу, и я хотел бы…
– Я знаю, кто вы, – сказал Уолт. – А вы знаете, кто я. Простите, но я спешу. Если у вас ко мне дело, то выкладывайте поскорее.
– Я прошу прощения, если доставляю вам неудобство, господин маг, однако как главе королевской стражи мне следует знать, миновала ли опасность? Не вернутся ли эти создания вновь и не появятся ли в скором времени иные создания, столь же опасные?
– Нет, – устало произнес Уолт. Он понимал рвение Константина, но, Великий Перводвигатель, как же ему хотелось побыстрее оказаться в предоставленных покоях и просто-напросто отдохнуть! – Угрозы для его величества уничтоженные нами существа больше не представляют, и появления новых ждать не стоит.
– Вы уверены, господин маг? – Черные глаза командующего королевскими гвардейцами смотрели выжидающе.
– Уверен, – отрезал Уолт. Он вспомнил то, что увидел во время падения, и добавил:
– На вашем месте я бы сейчас беспокоился не о магическом нападении, а о беспорядках в столице. Когда убоги прорываются в нашу реальность, они могут повлиять на сознание людей, непосредственно не находящихся рядом. Агрессия, злоба, желание убивать и насиловать могут овладеть душами даже самых кротких.
– В городе беспорядки? – Константин почему-то улыбнулся.
– Ну, не знаю, может, у вас простой народ так день рождения монарха справляет, – раздраженно ответил боевой маг. Улыбка племянника короля ему совершенно не понравилась.
– Что ж, раз угроза миновала, я могу лишь поблагодарить вас за службу, господин маг. Вы прекрасно справились с заданием. – Константин выхватил короткий меч из ножен на поясе и отсалютовал Магистру.
«Вообще-то много людей погибло», – хотел сказать Уолт. Слова застряли у него в горле.
Как только Константин поднял меч, стоявший позади Леопольда XIV гвардеец вонзил алебарду в спину короля. Находившиеся по бокам монарха охранники сразу ударили мечами. Правый резанул по горлу, а левый вогнал клинок в область сердца.
Королева вскрикнула – и замолчала. Юная девушка из благородной семьи с юга Фироля, совсем недавно встретившая свою восемнадцатую весну, она, в отличие от супруга, не почувствовала смертельного удара. Узкое лезвие стилета вонзилось ей в бок, и серебристая татуировка в мгновение ока покрыла тело. Магия Удара Милосердия была утеряна под конец Первой Эпохи, осталось только разнообразное оружие с чарами, приносящими мгновенную безболезненную смерть, но достать его было сложно, поскольку Конклав тщательно выискивал и собирал подобный магический армор. Можно было только гадать, как редкий древний клинок попал в Фироль.
Гвардейцы быстро и деловито обезоружили стоявших рядом дворян, повалили их на пол. Попытавшихся воспротивиться бесцеремонному обхождению били по ногам обратной стороной алебард. Медиков оглушили и оттащили подальше от тел короля и королевы.
Никто из находящихся в зале людей не успел понять, что в их присутствии происходит государственный переворот. Внимание большинства приковали вбегающие в зал вооруженные смертные в черных кирасах. В руках они держали взведенные арбалеты. Быстро рассредоточившись вдоль стен, воины направили самострелы на дворян.
Уолт узнал сигну на кирасах. Два скрещенных клевца – эмблема Безбашенных Топоров, отряда наемников, собравшего самых прожженных головорезов Равалона.
– Короля убили! – крикнули справа от Уолта. – Король мертв!
– Короля убили!
– Измена!
– Смерть предателям!
Уолт ощущал, как накопившееся во время атаки Владык и убога напряжение готово было выплеснуться в кровавую бойню без всякого воздействия убоговских чар. Черные стрелки продолжали прибывать. Уолт понимал, что одного залпа хватит, чтобы убить половину дворян в зале. Затем в дело пойдут мечи, настоящие боевые клинки, а не игрушки, покоящиеся в обвитых бантами ножнах. И гвардейцы не будут защищать нобилей – судя по безмятежной реакции на смерть короля и королевы, гвардия поддержала переворот.
Уолт посмотрел в черные глаза Константина, продолжавшего стоять перед ним с поднятым мечом, и увидел в его взгляде только свое отражение.
«Что у вас там происходит?.. Командир… Что за убогство?.. Уолт…» – четыре встревоженных голоса один за другим прозвучали в голове Ракуры.
«Чтобы ни произошло – только защищайтесь. Это приказ».
Боевые маги не смеют вмешиваться в светские дела. Боевые маги обязаны бороться только с угрожающими жизням простых смертных сверхъестественными явлениями. Все иное вне сферы их компетенции.
Это Номос Конклава. Нарушь его – и проблем не оберешься всю оставшуюся жизнь.
Могли бы вмешаться маги, находящиеся на службе у законной власти, или жрецы государственной религии. Однако лучшие фирольские волшебники мертвы, священнослужители Десяти далеко, а те, которые рядом и живы, – с блаженными лицами счастливых идиотов сидят на полу и рассматривают трещины в паркете.
«У меня эфира даже на простейший Щит не хватит», – зло сообщила Дайра.
«И у меня», – бесстрастно сказал Ксанс.
«Есть кое-что, но хватит только на кого-то одного». – Бивас продемонстрировал вязь, с помощью которой мог по-быстрому прикрыть защитными заклятиями Дайру.
«Ты должен в первую очередь командира охранять, а не меня, кретин!»
«Командир, я не могу дотянуться до вас. Остаточный фон Фигуры мешает, мне не пополнить ваши ауры».
«Все нормально, Крисс. И не вздумай, намереваясь вытащить нас отсюда, совершить какую-нибудь глупость. Тебе понятно?»
«Да, командир». – Недовольный тон Беорнссона никак не соответствовал его согласию. Дай Криссу волю, и он побежит спасать свою ненаглядную Дайру, расстреливая все на своем пути пульсарами и огненными шарами.
– Я прошу простить меня, господин маг, за то, что вы оказались свидетелем этой отвратительной сцены, – внезапно сказал Константин, опуская меч. – Увы, я не мог ждать.
– Надеюсь, вы понимаете, что сейчас ваша жизнь зависит только от моего хорошего настроения, – буркнул в ответ Уолт. – Признаться, я с трудом сдерживаюсь. Вокруг вашей головы замечательно смотрелся бы водяной пузырь. Слышали о таком? Гидромагия. Человек задыхается, а когда уже не в силах терпеть и открывает рот, вода заполняет его легкие.
Главное, чтобы Лаус не понял, насколько Магистры сейчас беззащитны. Для этого нужно блефовать, нужно угрожать и вообще вести себя так, будто в ауре хватает эфира для боя с десятком Нечестивых Королей.
Если бы удалось подойти ближе к королю, если бы удалось коснуться аурой мертвого тела и снять с него «паучков» с защитными чарами, Уолт чувствовал бы себя увереннее.
– Я знаю законы Высшего совета, господин маг. Вы не примените против меня боевую магию.
– Неужели вы серьезно думаете, что если я сейчас уничтожу вас и всех ваших соратников, то спасенные мной нобили будут клеветать на меня Конклаву? Каждый из них поклянется, что я защищался.
– Так почему же вы до сих пор этого не сделали, господин маг?
«Потому что не могу, самодовольный ты ублюдок!»
– Потому что я строго следую Номосам. Вы не нечисть, не Тварь, не взбесившийся дух-гений, не чернокнижник. Я не вправе убить вас, пока вы не посягнете на мою жизнь или жизни моих подчиненных.
– Я не сумасшедший, господин маг. Ссориться со Школой Магии и иметь проблемы с Конклавом не входит в мои планы. Мои воины вас не тронут, вы без малейших проблем покинете дворец. Даже более того, я намерен выделить вам в сопровождение лучших бойцов. Обещаю, что до отбытия никто и ничто вас больше не побеспокоит. Вы с честью выполнили условия договора, защитив короля от сверхъестественно-магической угрозы, и получите остальную часть оплаты.
– Как же, интересно, я ее получу? – поинтересовался Уолт. – Только король имеет право входить в сокровищницу и впускать в нее. Уж не думаете ли вы, что без проблем обойдете Печати и охранные заклятия? У вас не хватит ни ума, ни умений, а маги, которых вы могли бы привлечь к работе, мертвы. Не повезло вам, верно?
Ракура вдруг понял: он провоцирует Лауса, пытается разозлить его. Старается, чтобы тот вышел из себя, чтобы сделал что угодно, хоть как-то похожее на попытку напасть на Уолта, – и тогда он прикончит эту черноглазую сволочь простеньким заклятием, водяным хлыстом или воздушной ямой.
Магистры сражались, защищая фирольского монарха, они отчаянно бились, спасая не только его, но и людей, помимо своей воли вовлеченных в убоговское безумие. Они не смогли спасти всех, но все-таки защитили короля и большинство смертных.
А эта скотина все их старания превратил в ничто, в набор бессмысленных телодвижений и заклятий. Король мертв, мертва королева, еще немного – и гнев нобилей достигнет высшей точки кипения, и тогда они бросятся на стрелков, таких же смертных из плоти и крови, как и они, и начнут умирать один за другим, а значит, все было зря, никого они не спасли, просто покрасовались своими заклинаниями, словно факир на ярмарке фокусами…
– Прошу понять меня правильно, господин маг. – Константин махнул рукой, крикнул на фирольском, подзывая к себе одного из гвардейцев. – Я не жаждущий власти злодей из рыцарских романов, цель которого – заставить мучиться и страдать народ порабощенной им страны. Вовсе нет.
Приблизившийся гвардеец, с опаской поглядывая на Уолта, протянул Лаусу кольцо, золотую перстень-печатку с детализированным изображением герба дома Эрдонов – кабан ударом клыков раскалывает скалу.
– Знаете ли вы, господин маг, что сказал мой дядя, когда ему сообщили о неурожае и недостаче хлеба в восточных областях? С нескрываемой издевкой он произнес: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». А сидевшие вокруг министры одобрительно засмеялись и захлопали его величеству. Я хотел убить их всех еще тогда – каждого весельчака, считающего каннибализм и вымирающие от голода села забавой, подобной выступлению жонглеров.
Я представлял, как вспарываю их жирные животы, как заставляю их жрать собственные внутренности – и ничего не мог сделать. Чародеи постоянно сопровождали моего дядю. Несправедливо, что магия сильнее честного клинка, но с этим приходится мириться. И все же, вместо того, чтобы отправить своих чародеев на юг и север, где собирают войска Итрана и Тайяр, давно желающих откусить от Фироля кусок побольше, дядя заставлял волшебников развлекать себя…
– Оставьте риторику для ваших сторонников, – холодно прервал Уолт. – Мне не интересны причины вашего вероломного предательства. Это не имеет никакого отношения к моей миссии.
– Да, простите, господин маг. – Константин надел перстень на левый мизинец. Герб семьи Эрдон яростно полыхнул шафрановым светом. Лаус нахмурился, но спокойное золотистое сияние, сменившее желто-оранжевые переливы, успокоило его.
– Этому кольцу, господин маг, больше тысячи лет. Оно позволяет королю Фироля открыть любой замок, найти любой тайник и пропускает в королевскую сокровищницу, которая, как вы точно подметили, тщательно защищена от проникновения чужаков. Теперь, как единственный прямой наследник рода Эрдон, я вправе носить это кольцо.
– Единственный? Но… дофин… – Уолт замолчал. Десятилетнего сына короля от первого брака отправили в загородную резиденцию подальше от отца и мачехи. Для его защиты выделили одного из королевских магов – и лично выбранных племянником короля гвардейцев.
Шафрановый и золотой цвета по закатную сторону от Великой гряды символизировали власть еще во времена Алексуруса Аледонского, объединившего большую часть земель Западного Равалона в единую империю, после смерти создателя распавшуюся на десяток империй помельче и на множество совсем небольших королевств. В западных Роланских королевствах до сих пор сохранилась традиция окрашивать шафраном и золотом одежды коронуемых особ, а на востоке и севере Серединных земель цветами власти уже многие столетия были темно-красный и пурпурный, которые подарили своим носителям титул порфироносцев.
Кольцо не просто даровало чары для преодоления замков и обнаружения тайников, оно признавало обладателя единственным владельцем, единственным, кто может претендовать на него по праву наследования.
Значит, сына короля тоже…
– Вы получите оплату своей работы полностью, Магистр. Моей стране понадобилось бы это золото, но мне не стоит начинать правление с раздора с могущественнейшими чародеями Серединных земель.
Плевать на золото. Плевать на Константина. Больше всего Уолту хотелось убраться подальше – подальше от Фироля, подальше от чужих проблем, совсем не магических, совсем не касающихся его и его деятельности как боевого мага. Уйти с невредимыми Дайрой, Бивасом, Ксансом и Криссом. Вернуться в Школу и все позабыть.
Пусть режут и убивают друг друга, пусть изничтожают самих себя в борьбе за власть, оправдываясь благими намерениями и благородными помыслами.
Убийство детей есть убийство детей.
Но…
Но ты же понимаешь его, Уолт. Как боевой маг – понимаешь. Так надо – блеснула в упрямых черных глазах одна из основных заповедей боевых магов. Так надо, считает Константин Лаус. Так надо, твердил ты себе в Шастинапуре, принося в жертву одержимых Совершенством Хаоса, которых наверняка можно было спасти – потом, конечно же потом, пережив серию Прорывов, но невозможно было пережить эту серию, не отбившись от одержимых, не защитив себя и товарищей от охватившего невинные души сумасшествия. Для этого следовало запечатать область, совершить обряд Закрытия, а Силы не хватало, не хватало ни на Печати, ни на ритуал, и ты…
Ты до сих пор часто просыпаешься по ночам и не можешь заснуть, разглядываешь до утра резной потолок над кроватью.
Так надо, боевой маг.
Вправе ты осуждать тех, кто скован своим кодексом правил и требований, кого вынуждают действовать собственные идеалы? Кто, как и ты, верит, что стремится к благой цели?
«Я бы вызвал его на дуэль», – задиристо сказал Дигнам.
«Я бы просто отравил его», – безразлично заметил Вришанами.
«Я бы отправил надежных ребят пообщаться с ним», – прошептал Лан Ами Вон.
«Я пробить ему башка!» – рявкнул минотавр Ханамид.
«А он ничего так, симпатичный, – томно вздохнула Ульнамирэль. – Что? Ну ладно, ладно. Я бы сожгла ему сердце. Как-нибудь обучу тебя этому заклинанию на досуге, нынешний».
«Он оскорбил твое дело, – бесстрастно обронил горгулий Тир Иман. – Он не должен жить».
Предыдущие продолжали говорить. Молчал только Тахид аль-Арнами, жрец Ангни Пламеносного. Молчал, горестно вздыхая.
Решение принимать только тебе, Уолт. Ты убьешь Лауса, и в тот же миг засвистят бельты. Безбашенным Топорам плевать, маг перед ними или простой смертный, они всегда сначала бьют, а потом думают – тем и заслужили репутацию безжалостных убийц. И у кого-то наверняка найдется пожиратель магии. Не из мощных, используемых Конклавом при охоте на чернокнижников, а из простых, с ограниченной дистанцией действия и кратковременным эффектом. Такие орбы обычно не страшны боевым магам, но в нынешней ситуации хватит и их, чтобы полностью блокировать ослабевшие Локусы Души или развеять заклятия Магистров.
О, Крисс за них отомстит, жестоко отомстит, разнесет тут все по кирпичику, в пыль и прах обратит. И окажется в специальной тюрьме Конклава для опасных магов-преступников или вообще будет казнен.
– Свиток с заклинанием для создания портала, через который следует передать оставшуюся после аванса сумму, мы отдали канцлеру. – Уолт словно со стороны услышал собственный голос. – Я не видел его в зале ни до, ни после нападения.
– Не беспокойтесь, господин маг, канцлер ждет меня в условном месте. Свиток при нем. Как только мы окажемся в сокровищнице, я перешлю золото в Школу Магии.
– Вот как. Тогда, думаю, нам больше не о чем разговаривать. Я со своей командой немедленно покину Фироль. – Уолт развернулся, собираясь уходить.
– Я выделю вам сопровождение…
– Неужели вы и правда думаете, что нам нужно сопровождение? – не оборачиваясь, высокомерно бросил Уолт и направился к выходу из зала, не дожидаясь ответа Константина.
Ракура шел, и возмущенно кричавшие нобили замолкали, когда он проходил мимо. Они смотрели на него с надеждой, а он старательно избегал взглядов уповающих на него людей.
«Мы уходим. Ни слова, ясно? Просто идите за мной».
Когда боевые маги выходили из зала, сопровождаемые потрясенным молчанием толпы, Уолт услышал, как Константин обратился к дворянам.
– Вы со мной или против меня, – сказал узурпатор. – Вы поклянетесь служить мне или погибнете, как убоги, сраженные Магистрами. Выбор прост: жить во славу Фироля или умереть, сохранив верность мертвецу.
Кто-то гневно закричал, возмущенного нобиля поддержали. Уолт боялся услышать тугой свист арбалетных стрел, однако они уходили все дальше от зала, а он разбирал только крики дворян и спокойные ответы Константина, пока вообще не перестал слышать что-либо из тронного зала.
По пути Магистры то и дело натыкались на тела мертвых дворян. Иногда показывались наемники, но они при виде магов ретировались как по команде.
– Уолт…
– Не сейчас, Ксанс.
– Ублюдок просто воспользовался нами! – Бивас то и дело бросал взгляды назад, будто желал вернуться и самолично прикончить Лауса. Хотя почему – будто? Конечно же вспыльчивый масконец желал на ком-нибудь отыграться за свою неудачу с Гроамхом, и Константин выглядел подходящей кандидатурой.
– Не только нами, – отметил Ночной эльф. – Он и нападением Владык воспользовался. А ведь рисковал же. Не одолей мы Нечестивых, и погибли бы все, он в том числе.
«Крисс…»
«Да, командир?»
«Мы идем в свои покои. Ты тоже отправляйся туда. Свяжись с наблюдателем за Межпортальем от Конклава, скажи, что мы собираемся использовать пространственный туннель, ведущий прямо в Школу, и предоставь ему данные по нашему Дальнему Переходу».
«Будет сделано».
«Ждем тебя на месте».
– Ненавижу политику, – проворчала Дайра. Бивас отдал ей свой плащ, и теперь Уолт мог смотреть на магичку, не краснея. Он обратил внимание на подрагивающий тюк в левой руке Бестии.
– Что это у тебя?
– В свертке? Сувенир.
– Какой еще сувенир?! – рявкнул Уолт, остановившись. – Какой еще, к убогам, сувенир, Дайра?!
Бледная кожа Грантер стала еще белее, как будто ее присыпали пудрой. Верный признак того, что она смертельно обиделась. Ракура опомнился:
– Я… я прошу прощения, Дайра. Я… не должен был кричать на тебя. Извини.
– Я понимаю твои чувства, командир, – помолчав, ответила магичка. – И принимаю твои извинения. Но прошу, больше не повышай на меня голоса. Хорошо?
С исконным женским умением вкладывать в одно слово десятка два значений, часто противоречивых, Дайра своим «хорошо» подразумевала не только просьбу больше не орать на нее, но и возможные последствия для Уолта вроде подбрасывания женского нижнего белья в его сумку или в тубусы со Свитками, его потом найдет Эльза, разбирая вещи мужа.
– И все-таки, Дайра, что у тебя там?
Бестия опустила тюк на пол, развязала. Внутри оказался спящий «медвежонок» светловолосой девочки. У создания исчезли когти-лезвия на лапах, и оно стало еще больше походить на настоящего медвежонка, разумеется, если не обращать внимания на алую шерсть и костяную корону на башке.
– Я думал, ты полностью уничтожила эту форму проекции.
– Я и уничтожила. Можешь проверить, в нем не осталось и следа эманаций Хаоса и Разрушения.
– Можно подумать, ты его в лаборатории исследовала.
– Еще исследую. И даже не думай приказывать мне оставить его здесь. Он мой личный боевой трофей.
– Зачем он тебе сдался? – удивился Бивас.
– Будет моим фамильяром. Чему вы удивляетесь? Мода сейчас такая. Каждая порядочная магичка обзаводится волшебным зверем. Одна известная ведьма из Когессы лет десять назад странствовала с мантихором по Серединным землям. С тех пор у нее развелось столько подражательниц, что благопристойной волшебнице в высшем обществе без фамильяра появляться неприлично. Кто говорящими котами обзавелся, кто говорящими псами. Черные острозубые и острокопытные кони самые популярные. Вампиры из южных Долин на их продаже сумасшедшие деньжищи зарабатывают.
– Не замечал раньше за тобой тягу быть как все.
– Ну, командир, я же теперь герцогиня. Мне теперь приходится соответствовать определенным стандартам.
Ксанс заухмылялся.
– Так и представляю посиделки благородных дам-волшебниц. Одна котика гладит, другая собачке косточку дает. А тут Дайра со своим красавцем: «Ах, ваша светлость, а чем вы его кормите?» – «Невинными младенцами, чем же еще?»
– Отличная идея, – без намека на улыбку согласилась Грантер, закутывая «медвежонка». – Надо будет еще сладостей в виде пухлых пальчиков заказать.
Уолт покачал головой:
– Могу лишь сказать, что фамильяра ты нашла под стать себе.
– И то верно, командир. Он будет символизировать мои дружелюбие, толерантность и учтивое поведение. – Подняв тюк, Дайра быстро зашагала к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались апартаменты Магистров. Ждать остальных она не собиралась.
Правильно. Хватит им тут торчать. Подумать только, даже Темная Бестия старается отвлечь тебя от невеселых мыслей, Уолт. Дожил. Что дальше? Архилорд Баалааб с бубном и в шутовском колпаке прибежит развлекать?
Боевые маги добрались до предоставленных им комнат, больше не встречая по пути ни Безбашенных Топоров, ни мертвых дворян. Второй этаж вообще казался заброшенным. Толстый слой пыли покрывал перевернутые кадки с цветами, разбившиеся светильники на полу, вылетевшие из окон стекла, с потолка свисала паутина. Днем, когда Магистры покинули апартаменты, все выглядело вполне пристойно. И если разгром еще можно было списать на последствия вторжения Нижних Реальностей, то наличие пыли и паутины никак не объяснялось буйством убоговской проекции и Нечестивых Королей.
«Надо будет потом с ним поговорить, – подумал Уолт. – Иначе впадет в хандру на полгода, достанет всех своим нытьем, потом пропадет еще на полгода, а потом вернется и на все расспросы будет загадочно улыбаться. А у Школы сейчас каждый боевой маг на счету, годовой отлучки Бивасу не простят».
– А что произошло со жрецами? – спросил Уолт, повернувшись к Дайре, и немедля принялся разглядывать узор на паркете. Грантер оторвала кусок платья снизу, чуть ли не целиком оголив ноги, и накладывала жгут на правую руку.
– Не фнаю, – отозвалась Бестия, зубами затягивая узел. – Префтавления не имею, они профто… Тьфу. Они все молились, а потом раз – и начали орать и помирать.
– Иереи пытались пробиться к богам и вымолить у них помощь. – Подошедший Ксанс выглядел сущим оборванцем. Яркий кричащий костюм менестреля, весь в кружевах, с златотканым шитьем на горловине и манжетах, превратился в лохмотья. Не выдержали скорости Глефы Ярости и башмаки Ночного эльфа. Высокие подошвы, расписанные изящными миниатюрами, почти полностью стерлись. Сам Ночной эльф выглядел получше. Еще бы, он был здесь единственным из Магистров, не получившим ранений или прямого удара от убоговских посланников.
– Видимо, они переусердствовали в своих молитвах. – Эльф вздохнул. – Если я правильно понял, здесь все происходило без нарушения уложений Договора богов и убогов, и Созидатели не могли отозваться.
– Крисс уловил божественное воздействие на окрестности, – сказал Уолт. – Скорее всего, была поставлена Печать, чтобы никто из Младших богов сюда не полез.
– А Печать не только не пропустила молитву, но вдобавок еще вернула намоленную энергию иереям. – Ксанс покачал головой, глядя на оставшиеся без кожи тела. – Видать, просили что-то из арсенала здешнего бога войны.
– Вот тебе и покровительство богов, – проворчала Дайра. – Служишь им верой и правдой, искренне молишься, жертвы приносишь, а они в ответственный момент в носах ковыряются и делают вид, что тебя не слышат.
– Знаете, займитесь-ка Бивасом. Такое ощущение, он сейчас начнет с горя свои локти грызть. А я пока потолкую с королем.
Вокруг фирольского монарха уже толпилось пятеро магов, ранее отсутствовавших, и по характерным октариновым всплескам Уолт узнал лечебную магию. Следовало, не теряя времени, позаимствовать хотя бы одного лекаря для собственных нужд.
Теперь дворяне расступались перед Магистром еще быстрее. Озлобленные, перепуганные и потрясенные аристократы старались держаться от Ракуры подальше – как от больного проказой. Еще недавно он был для них не больше чем заграничным фокусником, пускай и довольно искусным и знаменитым. Теперь же маг являлся ни больше ни меньше чем победителем ужасной нечисти из преисподней, с которой не справились лучшие королевские маги и главные жрецы пантеона Десяти. Магистр был силой, превосходящей их жалкое смертное существование настолько же, насколько превосходили его твари, которые пытались забрать их жизни и утащить души в адские посмертия.
Знали бы они, что дома Уолт до сих пор не может отыскать по утрам носки и вынужден обращаться за помощью к Эльзе, которая, в отличие от него, без проблем находит постоянно прячущиеся от супруга вещи.
Константин Лаус неожиданно вынырнул сбоку, словно появился из воздуха, и замер перед Уолтом. Ракуре пришлось остановиться.
– Мое почтение, господин маг. – Племянник короля коротко поклонился. На всеобщем он говорил с почти незаметным акцентом. – Нас не представляли друг другу, и я хотел бы…
– Я знаю, кто вы, – сказал Уолт. – А вы знаете, кто я. Простите, но я спешу. Если у вас ко мне дело, то выкладывайте поскорее.
– Я прошу прощения, если доставляю вам неудобство, господин маг, однако как главе королевской стражи мне следует знать, миновала ли опасность? Не вернутся ли эти создания вновь и не появятся ли в скором времени иные создания, столь же опасные?
– Нет, – устало произнес Уолт. Он понимал рвение Константина, но, Великий Перводвигатель, как же ему хотелось побыстрее оказаться в предоставленных покоях и просто-напросто отдохнуть! – Угрозы для его величества уничтоженные нами существа больше не представляют, и появления новых ждать не стоит.
– Вы уверены, господин маг? – Черные глаза командующего королевскими гвардейцами смотрели выжидающе.
– Уверен, – отрезал Уолт. Он вспомнил то, что увидел во время падения, и добавил:
– На вашем месте я бы сейчас беспокоился не о магическом нападении, а о беспорядках в столице. Когда убоги прорываются в нашу реальность, они могут повлиять на сознание людей, непосредственно не находящихся рядом. Агрессия, злоба, желание убивать и насиловать могут овладеть душами даже самых кротких.
– В городе беспорядки? – Константин почему-то улыбнулся.
– Ну, не знаю, может, у вас простой народ так день рождения монарха справляет, – раздраженно ответил боевой маг. Улыбка племянника короля ему совершенно не понравилась.
– Что ж, раз угроза миновала, я могу лишь поблагодарить вас за службу, господин маг. Вы прекрасно справились с заданием. – Константин выхватил короткий меч из ножен на поясе и отсалютовал Магистру.
«Вообще-то много людей погибло», – хотел сказать Уолт. Слова застряли у него в горле.
Как только Константин поднял меч, стоявший позади Леопольда XIV гвардеец вонзил алебарду в спину короля. Находившиеся по бокам монарха охранники сразу ударили мечами. Правый резанул по горлу, а левый вогнал клинок в область сердца.
Королева вскрикнула – и замолчала. Юная девушка из благородной семьи с юга Фироля, совсем недавно встретившая свою восемнадцатую весну, она, в отличие от супруга, не почувствовала смертельного удара. Узкое лезвие стилета вонзилось ей в бок, и серебристая татуировка в мгновение ока покрыла тело. Магия Удара Милосердия была утеряна под конец Первой Эпохи, осталось только разнообразное оружие с чарами, приносящими мгновенную безболезненную смерть, но достать его было сложно, поскольку Конклав тщательно выискивал и собирал подобный магический армор. Можно было только гадать, как редкий древний клинок попал в Фироль.
Гвардейцы быстро и деловито обезоружили стоявших рядом дворян, повалили их на пол. Попытавшихся воспротивиться бесцеремонному обхождению били по ногам обратной стороной алебард. Медиков оглушили и оттащили подальше от тел короля и королевы.
Никто из находящихся в зале людей не успел понять, что в их присутствии происходит государственный переворот. Внимание большинства приковали вбегающие в зал вооруженные смертные в черных кирасах. В руках они держали взведенные арбалеты. Быстро рассредоточившись вдоль стен, воины направили самострелы на дворян.
Уолт узнал сигну на кирасах. Два скрещенных клевца – эмблема Безбашенных Топоров, отряда наемников, собравшего самых прожженных головорезов Равалона.
– Короля убили! – крикнули справа от Уолта. – Король мертв!
– Короля убили!
– Измена!
– Смерть предателям!
Уолт ощущал, как накопившееся во время атаки Владык и убога напряжение готово было выплеснуться в кровавую бойню без всякого воздействия убоговских чар. Черные стрелки продолжали прибывать. Уолт понимал, что одного залпа хватит, чтобы убить половину дворян в зале. Затем в дело пойдут мечи, настоящие боевые клинки, а не игрушки, покоящиеся в обвитых бантами ножнах. И гвардейцы не будут защищать нобилей – судя по безмятежной реакции на смерть короля и королевы, гвардия поддержала переворот.
Уолт посмотрел в черные глаза Константина, продолжавшего стоять перед ним с поднятым мечом, и увидел в его взгляде только свое отражение.
«Что у вас там происходит?.. Командир… Что за убогство?.. Уолт…» – четыре встревоженных голоса один за другим прозвучали в голове Ракуры.
«Чтобы ни произошло – только защищайтесь. Это приказ».
Боевые маги не смеют вмешиваться в светские дела. Боевые маги обязаны бороться только с угрожающими жизням простых смертных сверхъестественными явлениями. Все иное вне сферы их компетенции.
Это Номос Конклава. Нарушь его – и проблем не оберешься всю оставшуюся жизнь.
Могли бы вмешаться маги, находящиеся на службе у законной власти, или жрецы государственной религии. Однако лучшие фирольские волшебники мертвы, священнослужители Десяти далеко, а те, которые рядом и живы, – с блаженными лицами счастливых идиотов сидят на полу и рассматривают трещины в паркете.
«У меня эфира даже на простейший Щит не хватит», – зло сообщила Дайра.
«И у меня», – бесстрастно сказал Ксанс.
«Есть кое-что, но хватит только на кого-то одного». – Бивас продемонстрировал вязь, с помощью которой мог по-быстрому прикрыть защитными заклятиями Дайру.
«Ты должен в первую очередь командира охранять, а не меня, кретин!»
«Командир, я не могу дотянуться до вас. Остаточный фон Фигуры мешает, мне не пополнить ваши ауры».
«Все нормально, Крисс. И не вздумай, намереваясь вытащить нас отсюда, совершить какую-нибудь глупость. Тебе понятно?»
«Да, командир». – Недовольный тон Беорнссона никак не соответствовал его согласию. Дай Криссу волю, и он побежит спасать свою ненаглядную Дайру, расстреливая все на своем пути пульсарами и огненными шарами.
– Я прошу простить меня, господин маг, за то, что вы оказались свидетелем этой отвратительной сцены, – внезапно сказал Константин, опуская меч. – Увы, я не мог ждать.
– Надеюсь, вы понимаете, что сейчас ваша жизнь зависит только от моего хорошего настроения, – буркнул в ответ Уолт. – Признаться, я с трудом сдерживаюсь. Вокруг вашей головы замечательно смотрелся бы водяной пузырь. Слышали о таком? Гидромагия. Человек задыхается, а когда уже не в силах терпеть и открывает рот, вода заполняет его легкие.
Главное, чтобы Лаус не понял, насколько Магистры сейчас беззащитны. Для этого нужно блефовать, нужно угрожать и вообще вести себя так, будто в ауре хватает эфира для боя с десятком Нечестивых Королей.
Если бы удалось подойти ближе к королю, если бы удалось коснуться аурой мертвого тела и снять с него «паучков» с защитными чарами, Уолт чувствовал бы себя увереннее.
– Я знаю законы Высшего совета, господин маг. Вы не примените против меня боевую магию.
– Неужели вы серьезно думаете, что если я сейчас уничтожу вас и всех ваших соратников, то спасенные мной нобили будут клеветать на меня Конклаву? Каждый из них поклянется, что я защищался.
– Так почему же вы до сих пор этого не сделали, господин маг?
«Потому что не могу, самодовольный ты ублюдок!»
– Потому что я строго следую Номосам. Вы не нечисть, не Тварь, не взбесившийся дух-гений, не чернокнижник. Я не вправе убить вас, пока вы не посягнете на мою жизнь или жизни моих подчиненных.
– Я не сумасшедший, господин маг. Ссориться со Школой Магии и иметь проблемы с Конклавом не входит в мои планы. Мои воины вас не тронут, вы без малейших проблем покинете дворец. Даже более того, я намерен выделить вам в сопровождение лучших бойцов. Обещаю, что до отбытия никто и ничто вас больше не побеспокоит. Вы с честью выполнили условия договора, защитив короля от сверхъестественно-магической угрозы, и получите остальную часть оплаты.
– Как же, интересно, я ее получу? – поинтересовался Уолт. – Только король имеет право входить в сокровищницу и впускать в нее. Уж не думаете ли вы, что без проблем обойдете Печати и охранные заклятия? У вас не хватит ни ума, ни умений, а маги, которых вы могли бы привлечь к работе, мертвы. Не повезло вам, верно?
Ракура вдруг понял: он провоцирует Лауса, пытается разозлить его. Старается, чтобы тот вышел из себя, чтобы сделал что угодно, хоть как-то похожее на попытку напасть на Уолта, – и тогда он прикончит эту черноглазую сволочь простеньким заклятием, водяным хлыстом или воздушной ямой.
Магистры сражались, защищая фирольского монарха, они отчаянно бились, спасая не только его, но и людей, помимо своей воли вовлеченных в убоговское безумие. Они не смогли спасти всех, но все-таки защитили короля и большинство смертных.
А эта скотина все их старания превратил в ничто, в набор бессмысленных телодвижений и заклятий. Король мертв, мертва королева, еще немного – и гнев нобилей достигнет высшей точки кипения, и тогда они бросятся на стрелков, таких же смертных из плоти и крови, как и они, и начнут умирать один за другим, а значит, все было зря, никого они не спасли, просто покрасовались своими заклинаниями, словно факир на ярмарке фокусами…
– Прошу понять меня правильно, господин маг. – Константин махнул рукой, крикнул на фирольском, подзывая к себе одного из гвардейцев. – Я не жаждущий власти злодей из рыцарских романов, цель которого – заставить мучиться и страдать народ порабощенной им страны. Вовсе нет.
Приблизившийся гвардеец, с опаской поглядывая на Уолта, протянул Лаусу кольцо, золотую перстень-печатку с детализированным изображением герба дома Эрдонов – кабан ударом клыков раскалывает скалу.
– Знаете ли вы, господин маг, что сказал мой дядя, когда ему сообщили о неурожае и недостаче хлеба в восточных областях? С нескрываемой издевкой он произнес: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». А сидевшие вокруг министры одобрительно засмеялись и захлопали его величеству. Я хотел убить их всех еще тогда – каждого весельчака, считающего каннибализм и вымирающие от голода села забавой, подобной выступлению жонглеров.
Я представлял, как вспарываю их жирные животы, как заставляю их жрать собственные внутренности – и ничего не мог сделать. Чародеи постоянно сопровождали моего дядю. Несправедливо, что магия сильнее честного клинка, но с этим приходится мириться. И все же, вместо того, чтобы отправить своих чародеев на юг и север, где собирают войска Итрана и Тайяр, давно желающих откусить от Фироля кусок побольше, дядя заставлял волшебников развлекать себя…
– Оставьте риторику для ваших сторонников, – холодно прервал Уолт. – Мне не интересны причины вашего вероломного предательства. Это не имеет никакого отношения к моей миссии.
– Да, простите, господин маг. – Константин надел перстень на левый мизинец. Герб семьи Эрдон яростно полыхнул шафрановым светом. Лаус нахмурился, но спокойное золотистое сияние, сменившее желто-оранжевые переливы, успокоило его.
– Этому кольцу, господин маг, больше тысячи лет. Оно позволяет королю Фироля открыть любой замок, найти любой тайник и пропускает в королевскую сокровищницу, которая, как вы точно подметили, тщательно защищена от проникновения чужаков. Теперь, как единственный прямой наследник рода Эрдон, я вправе носить это кольцо.
– Единственный? Но… дофин… – Уолт замолчал. Десятилетнего сына короля от первого брака отправили в загородную резиденцию подальше от отца и мачехи. Для его защиты выделили одного из королевских магов – и лично выбранных племянником короля гвардейцев.
Шафрановый и золотой цвета по закатную сторону от Великой гряды символизировали власть еще во времена Алексуруса Аледонского, объединившего большую часть земель Западного Равалона в единую империю, после смерти создателя распавшуюся на десяток империй помельче и на множество совсем небольших королевств. В западных Роланских королевствах до сих пор сохранилась традиция окрашивать шафраном и золотом одежды коронуемых особ, а на востоке и севере Серединных земель цветами власти уже многие столетия были темно-красный и пурпурный, которые подарили своим носителям титул порфироносцев.
Кольцо не просто даровало чары для преодоления замков и обнаружения тайников, оно признавало обладателя единственным владельцем, единственным, кто может претендовать на него по праву наследования.
Значит, сына короля тоже…
– Вы получите оплату своей работы полностью, Магистр. Моей стране понадобилось бы это золото, но мне не стоит начинать правление с раздора с могущественнейшими чародеями Серединных земель.
Плевать на золото. Плевать на Константина. Больше всего Уолту хотелось убраться подальше – подальше от Фироля, подальше от чужих проблем, совсем не магических, совсем не касающихся его и его деятельности как боевого мага. Уйти с невредимыми Дайрой, Бивасом, Ксансом и Криссом. Вернуться в Школу и все позабыть.
Пусть режут и убивают друг друга, пусть изничтожают самих себя в борьбе за власть, оправдываясь благими намерениями и благородными помыслами.
Убийство детей есть убийство детей.
Но…
Но ты же понимаешь его, Уолт. Как боевой маг – понимаешь. Так надо – блеснула в упрямых черных глазах одна из основных заповедей боевых магов. Так надо, считает Константин Лаус. Так надо, твердил ты себе в Шастинапуре, принося в жертву одержимых Совершенством Хаоса, которых наверняка можно было спасти – потом, конечно же потом, пережив серию Прорывов, но невозможно было пережить эту серию, не отбившись от одержимых, не защитив себя и товарищей от охватившего невинные души сумасшествия. Для этого следовало запечатать область, совершить обряд Закрытия, а Силы не хватало, не хватало ни на Печати, ни на ритуал, и ты…
Ты до сих пор часто просыпаешься по ночам и не можешь заснуть, разглядываешь до утра резной потолок над кроватью.
Так надо, боевой маг.
Вправе ты осуждать тех, кто скован своим кодексом правил и требований, кого вынуждают действовать собственные идеалы? Кто, как и ты, верит, что стремится к благой цели?
«Я бы вызвал его на дуэль», – задиристо сказал Дигнам.
«Я бы просто отравил его», – безразлично заметил Вришанами.
«Я бы отправил надежных ребят пообщаться с ним», – прошептал Лан Ами Вон.
«Я пробить ему башка!» – рявкнул минотавр Ханамид.
«А он ничего так, симпатичный, – томно вздохнула Ульнамирэль. – Что? Ну ладно, ладно. Я бы сожгла ему сердце. Как-нибудь обучу тебя этому заклинанию на досуге, нынешний».
«Он оскорбил твое дело, – бесстрастно обронил горгулий Тир Иман. – Он не должен жить».
Предыдущие продолжали говорить. Молчал только Тахид аль-Арнами, жрец Ангни Пламеносного. Молчал, горестно вздыхая.
Решение принимать только тебе, Уолт. Ты убьешь Лауса, и в тот же миг засвистят бельты. Безбашенным Топорам плевать, маг перед ними или простой смертный, они всегда сначала бьют, а потом думают – тем и заслужили репутацию безжалостных убийц. И у кого-то наверняка найдется пожиратель магии. Не из мощных, используемых Конклавом при охоте на чернокнижников, а из простых, с ограниченной дистанцией действия и кратковременным эффектом. Такие орбы обычно не страшны боевым магам, но в нынешней ситуации хватит и их, чтобы полностью блокировать ослабевшие Локусы Души или развеять заклятия Магистров.
О, Крисс за них отомстит, жестоко отомстит, разнесет тут все по кирпичику, в пыль и прах обратит. И окажется в специальной тюрьме Конклава для опасных магов-преступников или вообще будет казнен.
– Свиток с заклинанием для создания портала, через который следует передать оставшуюся после аванса сумму, мы отдали канцлеру. – Уолт словно со стороны услышал собственный голос. – Я не видел его в зале ни до, ни после нападения.
– Не беспокойтесь, господин маг, канцлер ждет меня в условном месте. Свиток при нем. Как только мы окажемся в сокровищнице, я перешлю золото в Школу Магии.
– Вот как. Тогда, думаю, нам больше не о чем разговаривать. Я со своей командой немедленно покину Фироль. – Уолт развернулся, собираясь уходить.
– Я выделю вам сопровождение…
– Неужели вы и правда думаете, что нам нужно сопровождение? – не оборачиваясь, высокомерно бросил Уолт и направился к выходу из зала, не дожидаясь ответа Константина.
Ракура шел, и возмущенно кричавшие нобили замолкали, когда он проходил мимо. Они смотрели на него с надеждой, а он старательно избегал взглядов уповающих на него людей.
«Мы уходим. Ни слова, ясно? Просто идите за мной».
Когда боевые маги выходили из зала, сопровождаемые потрясенным молчанием толпы, Уолт услышал, как Константин обратился к дворянам.
– Вы со мной или против меня, – сказал узурпатор. – Вы поклянетесь служить мне или погибнете, как убоги, сраженные Магистрами. Выбор прост: жить во славу Фироля или умереть, сохранив верность мертвецу.
Кто-то гневно закричал, возмущенного нобиля поддержали. Уолт боялся услышать тугой свист арбалетных стрел, однако они уходили все дальше от зала, а он разбирал только крики дворян и спокойные ответы Константина, пока вообще не перестал слышать что-либо из тронного зала.
По пути Магистры то и дело натыкались на тела мертвых дворян. Иногда показывались наемники, но они при виде магов ретировались как по команде.
– Уолт…
– Не сейчас, Ксанс.
– Ублюдок просто воспользовался нами! – Бивас то и дело бросал взгляды назад, будто желал вернуться и самолично прикончить Лауса. Хотя почему – будто? Конечно же вспыльчивый масконец желал на ком-нибудь отыграться за свою неудачу с Гроамхом, и Константин выглядел подходящей кандидатурой.
– Не только нами, – отметил Ночной эльф. – Он и нападением Владык воспользовался. А ведь рисковал же. Не одолей мы Нечестивых, и погибли бы все, он в том числе.
«Крисс…»
«Да, командир?»
«Мы идем в свои покои. Ты тоже отправляйся туда. Свяжись с наблюдателем за Межпортальем от Конклава, скажи, что мы собираемся использовать пространственный туннель, ведущий прямо в Школу, и предоставь ему данные по нашему Дальнему Переходу».
«Будет сделано».
«Ждем тебя на месте».
– Ненавижу политику, – проворчала Дайра. Бивас отдал ей свой плащ, и теперь Уолт мог смотреть на магичку, не краснея. Он обратил внимание на подрагивающий тюк в левой руке Бестии.
– Что это у тебя?
– В свертке? Сувенир.
– Какой еще сувенир?! – рявкнул Уолт, остановившись. – Какой еще, к убогам, сувенир, Дайра?!
Бледная кожа Грантер стала еще белее, как будто ее присыпали пудрой. Верный признак того, что она смертельно обиделась. Ракура опомнился:
– Я… я прошу прощения, Дайра. Я… не должен был кричать на тебя. Извини.
– Я понимаю твои чувства, командир, – помолчав, ответила магичка. – И принимаю твои извинения. Но прошу, больше не повышай на меня голоса. Хорошо?
С исконным женским умением вкладывать в одно слово десятка два значений, часто противоречивых, Дайра своим «хорошо» подразумевала не только просьбу больше не орать на нее, но и возможные последствия для Уолта вроде подбрасывания женского нижнего белья в его сумку или в тубусы со Свитками, его потом найдет Эльза, разбирая вещи мужа.
– И все-таки, Дайра, что у тебя там?
Бестия опустила тюк на пол, развязала. Внутри оказался спящий «медвежонок» светловолосой девочки. У создания исчезли когти-лезвия на лапах, и оно стало еще больше походить на настоящего медвежонка, разумеется, если не обращать внимания на алую шерсть и костяную корону на башке.
– Я думал, ты полностью уничтожила эту форму проекции.
– Я и уничтожила. Можешь проверить, в нем не осталось и следа эманаций Хаоса и Разрушения.
– Можно подумать, ты его в лаборатории исследовала.
– Еще исследую. И даже не думай приказывать мне оставить его здесь. Он мой личный боевой трофей.
– Зачем он тебе сдался? – удивился Бивас.
– Будет моим фамильяром. Чему вы удивляетесь? Мода сейчас такая. Каждая порядочная магичка обзаводится волшебным зверем. Одна известная ведьма из Когессы лет десять назад странствовала с мантихором по Серединным землям. С тех пор у нее развелось столько подражательниц, что благопристойной волшебнице в высшем обществе без фамильяра появляться неприлично. Кто говорящими котами обзавелся, кто говорящими псами. Черные острозубые и острокопытные кони самые популярные. Вампиры из южных Долин на их продаже сумасшедшие деньжищи зарабатывают.
– Не замечал раньше за тобой тягу быть как все.
– Ну, командир, я же теперь герцогиня. Мне теперь приходится соответствовать определенным стандартам.
Ксанс заухмылялся.
– Так и представляю посиделки благородных дам-волшебниц. Одна котика гладит, другая собачке косточку дает. А тут Дайра со своим красавцем: «Ах, ваша светлость, а чем вы его кормите?» – «Невинными младенцами, чем же еще?»
– Отличная идея, – без намека на улыбку согласилась Грантер, закутывая «медвежонка». – Надо будет еще сладостей в виде пухлых пальчиков заказать.
Уолт покачал головой:
– Могу лишь сказать, что фамильяра ты нашла под стать себе.
– И то верно, командир. Он будет символизировать мои дружелюбие, толерантность и учтивое поведение. – Подняв тюк, Дайра быстро зашагала к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались апартаменты Магистров. Ждать остальных она не собиралась.
Правильно. Хватит им тут торчать. Подумать только, даже Темная Бестия старается отвлечь тебя от невеселых мыслей, Уолт. Дожил. Что дальше? Архилорд Баалааб с бубном и в шутовском колпаке прибежит развлекать?
Боевые маги добрались до предоставленных им комнат, больше не встречая по пути ни Безбашенных Топоров, ни мертвых дворян. Второй этаж вообще казался заброшенным. Толстый слой пыли покрывал перевернутые кадки с цветами, разбившиеся светильники на полу, вылетевшие из окон стекла, с потолка свисала паутина. Днем, когда Магистры покинули апартаменты, все выглядело вполне пристойно. И если разгром еще можно было списать на последствия вторжения Нижних Реальностей, то наличие пыли и паутины никак не объяснялось буйством убоговской проекции и Нечестивых Королей.