Южина Маргарита. Свадебный марш для ловеласа

   Овчаров взглянул на Софью… И в голову пришла мысль… он еще ничего не решил, а мысль… как-то сама прочно устроилась у него в мозгах. И Соня… Она такими глазами смотрела на него, так легко улыбалась… улыбалась только ему… и будто бы не было рядом орущих Люськи и Петьки, а были только Семен и она… И стало так… так тепло и весело. И мысль в голове была как-то уж совсем кстати…
   – За тебя, – звонко чокнулся с Софьей фужером Семен. – Хочу, чтобы ты была счастлива.
   – И ты… будь счастлив в этом году… – негромко ответила Соня.
   – Уррра! А еще хочу, чтоб Петьку повысили-и-и-и! – продолжала заполнять бланк заказа Люська. – Чтобы его маменька уехала к сестре-е-е!
   – Люсь, хорош орать, ребенка разбудишь, – рыкнул на нее Семен.
   – А давайте дарить подарки! – никак не унималась шумная гостья. – Сень, я тебе притащила в подарок… наволочку! А чего тебя перекосило? Мне свекровь подарила, а куда мне? У нас же сплошные комплекты! А тебе пригодится, ты один… Сень, а ты чего, дарить ничего не собираешься?
   – А я … – поднялся Овчаров и вспомнил. – Петька, ты куда подарки дел?
   – Ну дык… – хлопал глазами Петька. – Соньке я сразу подарок вручил, а конфеты… Прошу учесть, ты сам сказал, чтобы я съел, вот я и…
   – Слопал, что ли? – охнула Люська. – Мой подарок? Сень, он мой подарок, что ли, слопал?
   Овчаров постарался припомнить – цветов он точно нигде не наблюдал.
   – Петька, а цветы где?
   – Я ж говорю, отдал Соньке! – уже начал нервничать Петр. – Сонь, покажи, что я тебе подарил.
   – Нет, это ОН ей подарил! – возмутился Семен. – Это Я подарил! Куда цветы дел?
   – Вот, – пододвинула на середину стола горшочек с елочкой Софья. – Вот что мне подарили.
   – Это? – выкатил глаза Овчаров и повернулся к другу. – Петька, я ж тебя… как человека! Ты что елку-то девчонке сунул? У нас же дома вон стоит… украшенная вся! Нельзя было нормальные розы подарить?
   Петька добросовестно выпучился:
   – Так ни фига! Знаешь, сколько они стоят – розы! А вот эта елочка… она, между прочим, тоже не подзаборная какая-то, она в горшке!
   – Это не елка, – тепло улыбалась Соня и гладила иголочки пальцем. – Это туя. Пушистенькая… и хорошо, что не розы, они завянут, и все, а эта туя расти будет… и всегда живая.
   – Ну, Петро … – играл желваками Овчаров. – Сейчас напьешься, я тебя пьяного сниму и в «Одноклассники» выставлю… Люся, наливай!
   Люся уже было потянулась за бутылкой, но вдруг остановилась:
   – Я не поняла… а мой подарок куда делся? Сень, ну давай придумаем, будто конфеты ты Петьке подарил, а?
   – Давай, – был уже на все согласен Семен.
   – Ага, а тогда мне чего? – не успокаивалась Люська.
   – А тебе…
   – А тебе вот, – быстренько догадалась Соня и сняла с серванта вазочку, которую недавно ей подарила Анна.
   – Ну что ж… и за это спасибо… – скривилась Люська. – Если учесть, что ее мы Сеньке лично на тридцатилетие подарили… вот тут надпись имеется.
   – Фу ты, а я думал, это бабушкина… Не капризничай, Людмила, – строго одернул ее Семен. – Мы в этом году пить будем? За сбычу мечт!
   И снова зазвенели фужеры, и Люська забыла про подарки, и Петька не боялся уже никаких «Одноклассников», и Соня отвлеклась от неприятностей.
   А потом включили музыку и танцевали до упаду. Семен и не предполагал, что умеет так быстро двигаться. Петька же танцевал, наоборот, медленно, добротно, будто выполнял работу на заказ. Люська просто прыгала козой, а Соня… как же красиво танцевала Соня! Семен вспомнил – он тогда, на свадьбе, ею и заинтересовался, потому что она сразу же пленила его своими танцами.
   И вроде бы ничего особенного, но как же хотелось на нее смотреть, прикасаться к ней.
   – А что это у нас медленных танцев нет совсем? – возмущался Овчаров. – Петька, включай медляк!
   – Прошу учесть, ты ж хозяин… Ты хоть диски покажи, я выберу… – бубнил тот.
   – Можно просто включить телевизор, сейчас там столько песен, – неуверенно предложила Соня.
   – Точно! – тут же подхватила Люська. – Петька! Включай телевизор! И давай тебя нарядим Зайкой! А потому что сейчас у нас год Кота!
   – Тра-та-та, тра-та-та, мы встречаем год Кота! – кричал Семен. А Петька его тут же поправлял:
   – И Кролика, попрошу учесть, это важно.
   По телевизору было и в самом деле песен очень много, но вот медленных – почти ни одной. Или они им просто не попадались…
   И снова скакали по комнате, изображая то кроликов, то медведей, то хитрых лисичек… и снова сели за стол, и снова звенели бокалы… А уже совсем под утро выключили свет, зажгли свечи и говорили о том, каким счастливым будет год только что наступивший.
   Только в пять часов у Люсеньки кончился запал, и она вдруг резко стала собираться домой.
   – Все! Не дойду! Надо спать срочно… Петька! Ну одевайся же быстрее, а то упаду прямо на дороге!
   Петр даже спорить не стал, так категорична была любимая.
   – Все! Пока! – быстро попрощавшись, семья спешно удалилась.
   – А чего это они так быстро? – удивилась Соня. – Может быть, обиделись на что-то?
   – Может быть, и обиделись, – легкомысленно тряхнул головой Семен. – А вообще-то у Люськи есть один маленький минус – она если хочет спать, то засыпает где стоит. И храпит безбожно. Вот и… побоялась дочку разбудить своим храпом.
   – Нашу дочку? – вырвалось у Сони, но она тут же поправилась: – Мою? В смысле, Ксюшку, что ли? У них же, кажется, своих детей нет, так ведь?
   – Да, Соня, – кивнул Семен. – У них нет… Она побоялась разбудить нашу дочку.
   Соня дернулась, но решила сейчас пропустить это мимо ушей. Просто не говорить об этом, и все.
   – Семен, а как у тебя чайник включается? Мне бы чаю… Сейчас Ксюша проснется и… пойдем мы уже.
   – Куда это вы? – набычился Овчаров. – Он же вас не пустит! На улице мороз такой, а она с утра девчонку куда-то тащить собралась! Даже и не думай! Я тебе постелю в отцовской комнате, ложись, а завтра… Завтра мы чего-нибудь придумаем.
   – Семен… – пожала плечами Соня и собиралась сказать еще что-то, но он испугался.
   Он вдруг испугался, что сейчас она вот так возьмет и скажет что-нибудь совсем… совсем не праздничное. И потом трудно будет все повернуть назад. А он… он еще и сам только-только начал учиться жить с той… с той мыслью, которая теперь уютной кошкой устроилась у него в голове. Поэтому он не дал Софье сказать ни одного слова.
   – Ты же чаю хотела! – подскочил он. – Сейчас будем пить чай! С Петькиными конфетами, они забыли.
   И в самом деле – на телевизоре так и осталась лежать здоровенная коробка ассорти.
   Пока Овчаров ставил чайник, Соня как-то ловко и незаметно убрала со стола и теперь стояла возле раковины и мыла тарелки.
   – Да брось ты их, – морщился Семен. – Завтра Янка придет, помоет.
   – Тут же немного, зато чисто будет, – не соглашалась Соня и посуду все же помыла. – А теперь можно и за конфеты…Ты знаешь, я так люблю конфеты, прямо как маленькая.
   И она фыркнула совсем как ее маленькая дочь, в кулачок, и даже глазами так же сверкнула. Потом ухватила кружку и сунула туда нос.
   – Я это запомню, – счастливо улыбнулся Овчаров. – Каждое утро буду тебя конфетами кормить. Чтобы ты день могла жить спокойно.
   – Семен… – отставила она кружку и стала серьезной. – Давай…
   Но, видимо, так и не суждено было им сегодня поговорить, потому что в дверь снова, так не вовремя, зазвонили и… и в дом ворвалась… Елена Прекрасная! Ленка! Вся в мишуре, в конфетти, накрашенная, как матрешка, к тому же в изрядно подвыпившем состоянии.
   – Се-е-е-е-енньчка! – рявкнула подруженька и рухнула прямо в руки Овчарову. – Вот! Принимай! Я… я решила тебе… под… подрить… праздник! Да!
   – Лена… – прислонил даму к стеночке Семен. – Лен, давай-ка я вызову такси, тебе надо домой.
   – А пусть… пусть будет твой дом – мой дом! – пьяненько кривлялась она. – Где дядь Вася? Давай ему сообщим, что теперь… теперь у него есть я… дочурка! …Дя-я-я-ядь Ваа-а-ась! Ты иде?
   – Лен, не ори, – поморщился Семен. – Ребенка разбудишь… Чего ж ты так… уелась-то? Сейчас, погоди, где телефон… сейчас тачку вызову.
   – Не хочу тачку! – капризно топнула каблучком Елена и стала доставать из сумки бутылку. – Во! Гляди, чего притащила! Это я… из гостей уперла… у них там этой шампани – завались! А у меня – ну ни бутылочки дома, вот я и…
   Леночка уже скинула сапоги и двинулась в комнату. По дороге она заглянула в кухню – видимо, все же решила порадовать Василия Васильевича своим приходом – и увидела Софью.
   – Ого! Ох, и ни фига себе… – стала медленно трезветь дама. – А ты… ты кто?
   – Я так… гостья, – бросила Софья и отвернулась к окну.
   – Не… погоди… ты, то есть… – пыталась сообразить Леночка. – Ты к Сеньке моему, что ль, притащилась, да? В гости-то ты к кому?
   – Лена! – рванул ее из кухни Семен. – Тебе надо домой. Давай напяливай сапоги обратно! Чего расшвырялась-то?
   – А она? Она, что ли, тут останется? – уперла руки в бока дамочка, и это чуть не вывело ее из равновесия. Елена пошатнулась, но устояла и от этого еще больше разозлилась. – Я спрашую… она буит… здесь буит, что ли?
   – Да уйдешь ты или нет?! – обозлился Овчаров, хотел было выдернуть Елену из кухни, но та изловчилась, увернулась от него и выскочила в комнату. И первое, что попалось ей на глаза, – огромные сумки Анечки и Яны.
   – Ах ты ж батюшки! – от удивления даже присела красавица. – А она ить и в самделе – к тебе перебралась! Глянь, Семеныч, она ж шмотки уже перетащила!
   Тут Елена, и вовсе обнаглев, стала вытягивать из баулов тряпочки и придирчиво разглядывать каждую вещь, принадлежавшую Анне с дочерью.
   – Нет, Овчаров, ты глянь! Рейтузы! Да какие теплые! – держала она двумя пальчиками дамскую принадлежность. – А тут… боже мой! А это… «Дикая Орхидея» отдыхает! Глянь, Овчаров, чепчики для близнецов!
   У Семена уже кончилось терпение, он с силой тряхнул подружку и проговорил ей прямо в лицо:
   – Сейчас ты уйдешь, а завтра… когда проспишься, я отвечу на все твои вопросы. Ты все поняла?
   – А чего понимать? – болталась сосиской в его руках красавица Елена. – Завтра так завтра… Щас… Девушка, а таким лифчиком Овчарова не удержите, сразу вам говорю. Он любит чистую Францию, чтобы тут открытенько так, а тут…
   – Домой! – взревел Семен.
   – Ой! – Взгляд Елены наткнулся на детскую кофточку. – Ой, не могу! Овчаров! У тебя, что ли, дите обнаружилось? И ктой-то додумался-то тебя ребятешкой одарить! Ха! Я умммиррраю! Ты в пеленках! Или… Или ты взял тетку с дитями? Признавайся, грязный трус!
   – Я сказал – вон! – лопнуло терпение у Семена, он сгреб в охапку Лену, подхватил в прихожей сапоги – сама Елена при этом блаженно болталась на его руке – и вывалился в подъезд.
   В подъезде пришлось понервничать. Елена Прекрасная вопила на манер Витаса и ни в какую не собиралась уходить. Семену пришлось самому напялить ей сапоги, при этом девушка старательно облобызала ему всю голову, а потом еще пришлось полчаса ловить такси – сама Елена категорически отказывалась это делать, да и поймать такси в новогоднюю ночь, вернее, в новогоднее утро, было делом совсем не простым.
   Когда минут через сорок Овчаров зашел домой, ни Сони, ни спящей Ксюши уже не было.
   – Та-а-а-к… – нервно качался с пятки на носок незадачливый кавалер. – Норма-а-ально… Одна, значит, никак выталкиваться не хотела, а другая… другую хрен удержишь… Ну и чего этим бабам нужно?
   Пристальным взглядом Овчаров оглядел комнату – Софья собрала все… Да там и собирать нечего было… В общем, от девушки не осталось и следа… Даже горшочек с цветком, с елкой этой, забрала. Хотя именно это и радовало. Значит, Новый год не сразу забудется…
   Семен в конце концов махнул рукой, покрутился еще немного, ничего не придумал и рухнул в постель.
   Проснулся он от громких голосов. Кричали на кухне, причем было очевидно, что Анна чем-то недовольна, потому что она кричала больше, чем обычно.
   – Нет, ты посмотри на него! А чего ж ты раньше думал, вражина ты эдакий?! – так начала свое праздничное утро Анна. – На кой черт ты баб-то вызывал?!
   – Анечка, так я ж… они ж сами! – лопотал несчастный Шурка. – Разе ж я б осмелился?!
   – Да у тебя спьяну-то какой только смелости не бывает! Кто голышом по поселку бегал и в сугробы нырял?! Не ты, скажешь?
   – Ну, Анечка, ну так это ж… после баньки было.
   – Да? После баньки?! Так и прыгал бы возле баньки! Кой черт тебя к магазину-то понесло?! Там что, сугробы выше?! – орала о наболевшем Анна. – И еще, наглец такой, он, значит, вызвал, а расплачиваться – так Аня должна!
   Овчаров уже не мог спать. Хотел, но не мог.
   – Ребята, привет, – вышел он из комнаты, нещадно зевая. – С праздничком вас. Как повеселились?
   – Да вот Ане чего-то не понравилось… – виновато пожал плечами Шурка. – А уж я и так, и эдак…
   – Ага! – снова взвилась Анна. – Он даже баб пригласил! И ведь еще, гад такой, пришли, главное, так нет чтобы к столу меня уважительно пригласить, в ресторанчик бы спуститься… сауна там была, оказывается… так он меня, Иуда, сразу в постель!
   – Ну, Аня, – фыркнул Семен. – Он хотел, чтобы сразу все тридцать три удовольствия, чего уж ты?
   – Да? Тридцать три? – уперла руки в бока Анна. – И я хотела! Мечтала, можно сказать! Так он же… что, думаешь, он на той кровати делал? Он же меня спать укладывал! Как завыл мне в ухо: «Рыбки уснули в пруду-у-у-у, мышки полезли в нору-у-у!», а у самого ни слуха, ни голоса. И ведь так нудил, у меня уж и в самом деле глаза стали закрываться. Уснула уже почти вся. Нет, слышу – хохот какой-то девчачий! Открываю глаза – мамонька родная! А там три девицы! И на всех трех из одежды только кожа! А этот… Шурка! Вот ты мне скажи, ты чего с ними делать-то собирался?! У тебя ж геморрой, грыжа паховая, радикулит! У тебя ж… Господи, у тебя ж, как у нашего Сидорыча, только один орган здоровый – костыль!
   – И чего?! – гордо вытянулся Шурка. – Мне уж и вовсе… И совсем мне уже, что ли, помирать?! Я еще… я и вообще еще…
   Анна, хоть и дулась на мужа, но дело свое дамское знала великолепно. Поэтому, пока ее рот вовсю сыпал проклятиями, руки ловко резали хлеб, вытаскивали из холодильника нарезку и салаты.
   – Ты лучше скажи мне, – прервала супруга Анна. – Куда ты маленького поросенка дел? Где наш поросенок?
   – Так… ты про Янку? – наморщил лоб Шурка и проявил чудеса памяти. – Ее ж Василь Васильич с собой взял. Еще вчера. Да-а-а…
   Анна сузила глаза – ответ ей явно не понравился.
   – Я тебя не про Янку, я тебя про поросенка! Молочного мы привезли! Из дома! Ты чего – съел его уже?
   Шурка швыркнул носом.
   – Вот ты, Аня, орешь, прямо как ворона какая-то, а здесь, между прочим, маленький ребенок отдыхает, – напомнил он. – Вчера весь вечер «Ксюсынька, Ксюсынька», а сегодня ребенок из-за тебя заикаться станет. Видишь – даже и не видно нигде ребенка-то!
   Анна подавилась очередной фразой и мгновенно умолкла. И лишь потом перешла на шепот.
   – Сень, а где гости-то все? – прошептала она.
   – Ань, они еще вчера ушли, – так же шепотом ответил Семен. – Чайник поставь.
   – Погоди ты с чайником… – отмахнулась Аня. – А куда они? Ксюша же маленькая, чего уж, нельзя было здесь переночевать? Их же отец выставил, куда они пойдут?
   Семену не хотелось обсуждать с Анной эту непростую тему.
   – Они, Аня, к родне подались. Ты, говорю, чайник… да я сам поставлю.
   Анна все же пыталась дойти до сути:
   – Нет, а чего они тогда сразу не пошли к родне?
   – Я не понял, – перебил шептунов Шурка. – А чего тогда вы шепчетесь? Нормально не можете говорить, что ли?
   – Мне так лучше, чем криком, – все так же шепотом пояснил Семен. – Вишь, как сразу стало душевно. Ти-ихо.
   – Вот гад, а? – во весь голос удивилась Анна. – Он скоро нас заставит на цыпочках ходить! Вот вы, Овчаровы, все одинаковые! Кровопивцы!
   В таких разговорах и протекал первый день Нового года. И был бы он и вовсе серым и будничным, если бы…
   Ближе к пяти в дверь позвонили, и на пороге появился сияющий, как медный таз, Петька Орехов.
   – О, давно тебя не было… – без особой радости встретил друга Семен. – Выспались уже, что ли?
   – Сенька, ты не представляешь! Счастье прет, прошу заметить, прямо с первого дня! – захлебываясь радостью, тараторил Петро. – Проснулись мы, значит, с Люськой… нет, погоди, еще, значит, спим, а в комнате телефон вовсю надрывается! Ну и теща… хрен ведь от дивана оторвешь, а тут вскочила, прямо тебе девочка! И к телефону – шасть! И чего-то радостно так, прошу заметить, хихикает…
   – Ты короче можешь? – угрюмо поинтересовался Овчаров.
   В прихожую высунулась голова вездесущей Анны.
   – А, это ты, Петро, привет. С Новым годом, – бормотнула она и уже в комнате пояснила мужу: – Думала, Янка пришла, а это Петька. Да ты его знаешь, с Люськой который, друг Сенькин.
   Шурка хорошо знал чету Ореховых, неоднократно праздники вместе отмечали, поэтому и выскочил к мужикам в прихожую.
   – Петь, привет, – протянул он руку. – А чтой-то ты такой… скалишься чего? Радость, что ль, какая приключилась?
   – Так я ж и говорю! – еще пуще обрадовался Петро. – Короче, теща моя…
   – Ну понятно, теща по телефону болтала, дальше-то чего? – уже терял терпение Семен.
   – А того! – наконец выдал Петр. – К нам еще человек пять родни приезжают!
   – Блин! – дернулся Семен. – Ну вот жил я себе весь день спокойно, а тут ты – радость притащил… Ну приедут, и чего? Ты меня порадовать прибежал?
   – Ты совсем ничего не понимаешь? – уставился на друга Петр. – Если б они просто так, я б повесился! Люська все поняла, ну и… «Иди, говорит, хоть с мужиками посиди, что ли. Столько моей родни ты не вынесешь». Ну и вот… я пришел… с мужиками чтоб посидеть. Прошу заметить, отпустили меня на неограниченное время! Может, в бильярдный клуб махнем, а? Там сейчас никого, я узнал уже.
   – В клуб? – задумался Семен, но тут же махнул рукой. – Да ну тебя, ты в прошлый раз все деньги проиграл.
   – Деньги? – заинтересовался братец Шурка. – А чего, вы там на деньги играете? А я, как дурак, у нас в клубе просто так у всех выигрываю. Ну, за бутылку разве… а тут если на деньги… Сень, идем! И даже не верти мордой! Мы ж там… Мы там всех сделаем!