Страница:
– Будьте добры представиться как положено, товарищ… э… не могу знать вашего звания, – он выразительно кивнул на комбинезоны разведчиков, которые, как и положено, были без знаков различия. – Иду из госпиталя, гуляю с невестой.
– Лейтенант Кондратьев, Московский военный округ, ваши документы, – спокойно повторил Олег и, неожиданно развязно хмыкнул: – Не рановато для свиданий, товарищ старший лейтенант?
– Не хами, лейтенант! – беззлобно проговорил старший лейтенант, хватаясь за мундштук зубами и ловко приминая картонку пальцами здоровой руки. Затем принялся хлопать по карманам, и тут Олег чуть сдвинул автомат и правой рукой достал из-за пазухи зажигалку. Щелчком пальцев поджег трофейную бензиновую «немку», а затем услужливо прикрыл коптящее пламя левой рукой, протягивая ее старшему по званию. Тот довольно кивнул, потянувшись к огоньку концом папиросы. Удальцов аж открыл рот от досады, настолько неправильным было поведение Олега, но тут произошло сразу несколько непредвиденных событий.
Резкий стрекот автоматных очередей раздался совсем рядом. Гулкий разрыв гранаты, еще один! Удальцов повернулся в сторону, откуда раздавалась стрельба, а когда он снова посмотрел на тропинку, обстановка там изменилась. «Раненый» старлей выхватил откуда-то клинок и навалился на Олега, Руслан, заслонив своей широкой спиной обзор, топтался сбоку, пытаясь ухватить его за шею.
Когда мгновение спустя с тропинки донесся хлопок пистолетного выстрела, разведчики уже прыгали на тропинку с трех точек. Оттолкнув плечом мешавшего ему Руслана, Удальцов с размаху ударил кулаком старлея, схватившего Олега за горло. Попал хорошо, за ухо. Не сбавляя темпа, пнул, сбив его на землю, рядом оказался еще один курсант. Навалились вдвоем, подскочил кто-то третий, скрутили. Бившийся на земле «офицер» отчаянно сопротивлялся, даже со скрученными за спиной руками он оказался потрясающе силен…
У самого уха оглушительно лязгнула автоматная очередь, Николай перекатился набок, целясь вперед, и замер. Иван стоял на одном колене, сосредоточенно держа автомат перед собой, совсем рядом с ним лежал Руслан, лежал почему-то ничком, лицом вниз…
Девушка с перебитыми автоматной очередью ногами ползла вперед, к улетевшему вперед пистолету. Она рычала от боли сквозь зубы, но ползла сосредоточенно. Ваня вскочил и рванул вперед, ловко перепрыгнув через лежащий на тропинке велосипед, Удальцов, не раздумывая, побежал за ним. Подскочили к девице, от благообразия которой почти ничего не осталось: сарафан вывалялся в дорожной пыли, лицо было перекошено от боли. Конкин жестко схватил ее за кисти рук и принялся закручивать за спину. Николай замер, испытывая бурю эмоций в душе. Внезапно он увидел перед собой не врага, а просто раненую девчонку, и жалость к ней принялась душить его за горло. Но это был уже не тот мальчик Коля, который сопляком вступал в войну, а взрослый и обстрелянный солдат, поэтому он подавил в себе неуместную жалость, отвернулся и пошел вперед подбирать упавший пистолет. Это оказался отечественный ТТ…
– Уф-ф, ну что, перекурим, ребята? – к сидящим на обочине курсантам подошел майор в синей фуражке со значком госбезопасности. – Сидите, сидите! Это вы парашютистов взяли?
– Так кто же знал, что они парашютисты? – угрюмо пробормотал Конкин. – А девка-то – сука какая! Нашего в спину угрохала, – он кивнул в сторону полуторки, в кузов которой осторожно грузили тело убитого парня, с которым Ваня познакомился всего несколько часов назад.
– Да-а, и в тылу погиб, – помолчав, ответил майор на невысказанные мысли ребят. – Погиб, потому что прошляпил! – неожиданно жестко добавил он. – Увидел перед собой девушку, а не матерого немецкого диверсанта из абвера! И вам это всем урок, – он солидно протянул раскрытую пачку «вкусных» папирос «Казбек» и неожиданно фальцетом и с гнусцой пропел:
– А почему вы применили оружие, товарищ лейтенант? – неожиданно спросил майор, строго глядя в глаза Конкину. – Вам же было приказано брать живыми?
– Боялся, что уйдет или станет отстреливаться… – мрачно ответил Иван, поднимаясь на ноги. – Она нашего убила, ну, не на пули же грудью мне было идти?!
– На… пули… грудью, – разделяя каждое слово, проговорил майор. – Именно так. Если приказано брать живьем, идите грудью на пули. Рядом с вами другая пятерка наткнулась еще на двоих парашютистов, те открыли огонь, курсанты ответили. Диверсантов расстреляли. Вашим товарищам повезло, что вы взяли эту парочку, иначе их надо было бы судить как саботажников, не выполнивших приказ…
Особое внимание уделялось взрывному делу. Учили настоящие асы-подрывники. К подготовке каждой диверсии наставляли подходить основательно, изучать объект, даже если времени мало, пытаться отыскать слабые места, рассчитать необходимое количество взрывчатки. Направленные взрывы, установка отсекающей противопехотной мины, подрыв поезда, моста, здания, установка фугаса, изготовление взрывчатки из подручных материалов… У ребят головы пухли от разных таблиц и формул, которые приходилось заучивать наизусть.
– …Что вы делаете, курсант? – спросил инструктор Ивана, когда тот, надув щеки на своем красном лице, напрягал могучие плечи, вываривая взрывчатку из артиллерийского снаряда. Он стоял над кастрюлькой с горячей водой и плавно покручивал снаряд. Гимнастерка на Ване взмокла, руки едва заметно тряслись. Казалось, он все делает правильно, только взрывчатка, приняв жидкое состояние, внезапно начала протекать через отверстия в марле. Лицо инструктора было спокойно и безмятежно, как лицо матери, чей ребенок забрался в лужу и извазюкался в грязи. – Ну и в чем наша ошибка?
– Не могу знать, товарищ инструктор, – четко ответил Конкин.
– Дело в том, юноша, что марля должна оставаться сухой, а вы заранее пропитали ее водой по совершенно непонятным для меня причинам… – сказал инструктор. Внезапно дверь в класс распахнулась настежь.
– Конкин, Удальцов, Сухопарый – ко мне! – зычно проговорил офицер, стоя у двери. Лицо его было непроницаемым. – Побыстрей, ребята!..
Короткие сборы, обмундирование, питание, боеприпасы, две тщательно упакованные радиостанции, ножи, оружие. Все зачехлено и готово. Инструктаж, шестичасовой сон. Взлетное поле. Самолет. Снова задание. Борясь с дрожью и щекочущим страхом, Конкин и Удальцов собирались, поглядывая на невозмутимого Олега Сухопарого, назначенного старшим их небольшой разведгруппы. Тот молча паковался, но, почувствовав взгляды ребят, неожиданно поднял голову, взглянул на них и подмигнул, пряча улыбку в углах рта. Его седые виски неожиданно придали лицу мальчишеское выражение. Коля неожиданно вспомнил, что все они еще очень молоды.
Они увидели распахнутый люк самолета. Ветер туго бил в лицо. Внутри темнота, только красная лампа горит над распахнутым выходом. Выстроившись в очередь, они стояли, держась за плечи впередистоящего, тот держался за кромку люка и во все глаза глядел на выпускающего. Тот ждал, поглядывая то на лампу, то на часы…
– …Пошел! – крикнул сквозь шумы выпускающий и положил руку на плечо Ивана.
Шаг вперед, рывок влево. Тело крутило волчком. И тишина, которую нарушили лишь хлопок открывающегося парашюта и шелест ткани на ветру…
Крысиный пир
Дождь лил не переставая. Разносившийся по землянке запах жареного мяса будоражил желудок и отгонял мрачные мысли. Бойцам повезло – на ужин они добыли молодого оленя. Конкин проявил чудеса ловкости со сборным арбалетом, который прихватил с собой. Взятые с собой консервы пока не вскрывали, берегли на черный день. Олег старался приучить их использовать подножный корм, хотя отказаться от галет они не смогли, организм просил мучного…
Десантирование прошло успешно, погода в тот момент была хорошей, и парашютисты вовремя собрались в назначенном месте. Тихо переждали ночь, а едва рассвело, пустились в путь, стараясь уйти подальше. Первые несколько дней после высадки группа шла, пока наконец не добралась до подходящего места для создания своей базы. В густом буреломе нашли чистое местечко и принялись копать. Мало было выкопать удобную и вместительную землянку, необходимо было работать скрытно, соблюдая все правила маскировки. Вырытую землю выносили порциями в отрезанных от парашютов кусках ткани и высыпали в расположенное неподалеку озерцо. Отвлекались от монотонного труда в караулах.
Одновременно разведчики обошли окрестности в поисках подходящей поляны. Отыскали местечко километрах в пятнадцати от бурелома. Обширная поляна позволяла не только принимать парашютистов и грузы, но и позволила бы посадить небольшие легкие самолеты.
Олег слушал эфир. Его лицо сморщилось от напряжения, он ждал сигнала через многочисленные помехи, бившие через наушники прямо в мозг. Сигнала не было уже несколько дней. Ждала и вся группа. Жевали сухую оленину, молчали, двойками уходили в дальние дозоры, стремясь сохранить свое пребывание в лесу незамеченным для всех и в то же время «видеть» окружающую территорию.
В этот рейд Конкин отправился вместе с Удальцовым. Командир нашел на карте глухую тупиковую деревушку, всего-то домов на двадцать, и приказал осмотреть ее на удалении, не высовываясь самим. Идти предстояло около тридцати километров, и ребята готовились как следует. Проверили обувь, ноги, оружие. Договорились о маршруте и, коротко попрощавшись с товарищами, вышли. Первое время двигались медленно, почти ползком, затем поднялись, зашагали быстрей.
Шли осмотрительно, постоянно делая остановки и осматриваясь. Ребята выступили вечером и поэтому успели прошагать всего километров десять, когда сгустившаяся темнота сделала дальнейшее продвижение невозможным.
На ночлег устроились в углублении между корнями трех причудливо сплетшихся сосенок. Легли рядом, но так, чтобы в случае какой-либо неожиданности обозревать все пространство вокруг. Положили оружие рядом, наизготовку. Не сговариваясь, оба вздохнули.
Ваня не мог видеть лица товарища в кромешной лесной тьме, но чувствовал, что тот не спит…
– Коля, а Коль? – шепнул он, осторожно пихая коленом Удальцова. – Ты че, спишь, что ли?
– Да не сплю я, увалень, – Коля недовольно фыркнул и яростно шепнул в ответ: – Ты мне чуть потомство не отбил. Аккуратней жердями своими размахивай. Чего хочешь?
– Да понимаешь, – Ваня почему-то не мог словами выразить то, что его беспокоило. Вот впервые они оказались вместе и совершенно одни. Без свидетелей. Не в том дело, что Конкин не доверял товарищам. Он им доверял свою жизнь, но были такие вопросы, обсуждать которые с ними он никогда бы не решился. Другое дело – Николай. С Колей они были как братья…
– Ну, чего менжуешься? – Удальцов хрюкнул и тихо завозился на земле, устраиваясь поудобней. – Если говорить нечего, дай поспать…
Лесную тишину разорвал пронзительный, отчаянный вой. Друзья вздрогнули и подскочили. Раздавшийся в ночной тьме крик был по-настоящему страшен и пробирал до самого нутра. Иван потом не раз говорил, что чуть не обделался от страха, хотя ему, бесстрашному разведчику, никто не верил. Кричали недолго, но пронзительно, ребята поначалу даже не поняли, чей это крик, человеческий ли?
– Человек, – хрипло шепнул Николай, чуть разрядив обстановку. – Далеко отсюда, километров… – он замялся. И правда, посчитать удаление по такому звуку, да еще и в незнакомом лесу не представлялось возможным.
– Что будем делать? – Ваня не спрашивал указаний, ребята были равны в званиях и в авторитете, он советовался с товарищем.
– Что делать… – яростно шепнул в ответ Удальцов. – Ты в темноте видеть умеешь?! Вот и я не умею. Ничего не будем делать. Утра ждать будем.
Вокруг снова воцарилась недолгая тишина, которая то и дело прерывалась сбивчивыми ночными шумами, криками птиц, непонятными шорохами. Разведчики дремали вполглаза, пользуясь возможностью отдохнуть, но мысли их были неспокойны.
Лесное озерцо было безмятежным, малейшая рябь не нарушала его спокойствия. Тишина казалась неестественной. Николай шел по лесу, огибая водоем против часовой стрелки, и поражался странности происходящего. Местность не была пустынной. К озеру, круглому и блестящему, словно зеркало, сходились лесные звери. Они подходили в тишине и спокойствии и рассаживались на берегу бок о бок. Олени соседствовали с волками, кабаны-секачи мирно сидели рядом с бурыми медведями. Были тут и белки, и змеи, тихо подошло семейство рысей и чинно уселось рядом с серыми зайцами-русаками. Рассевшись, звери сидели без движения, лицом к озеру, на расстоянии около метра от кромки воды. Николай подошел ближе к берегу, встав как раз между крупным медведем и молодой косулей. Его охватили страстное желание прикоснуться к мягкой шкуре медведя, но что-то подсказало ему, что так делать нельзя.
Звери ждали, ждал и Николай. Безмятежность длилась, казалось, вечно, но в сердце нарастало биение беспокойства. Да и само сердце повело себя странно – оно стучало в груди, словно молот, ритмично и болезненно. Громко. Внезапно послышался нарастающий шелестящий звук, откуда-то из-за спины. Шелест усиливался, превращаясь в настоящий грохот. Николай огляделся: звери сидели все с той же безмятежностью, глаза их были устремлены к воде. Неприятный шелест превратился в гром, а звери не реагировали. Николай попробовал было повернуться, но почувствовал, что не может даже пошевелиться. Его охватило отчаяние и звенящий ужас, но внезапно в глазах у него возник сияющий крест и он собрался с силами. Стиснул зубы. Обернулся…
…Вся серо-бурая махина леса, стоявшего вокруг озера, была заполнена крысами. От маленьких, с палец размером, до огромных, куда больше медведя, сидящего рядом с Николаем. Крысы были повсюду: на траве, в кустарниках, ветки деревьев кишели ими. Одна из крыс размером с руку сидела на еловой ветке в позе белочки. Она пристально смотрела прямо в глаза Николаю, хвост ее вилял в разные стороны, как у дружелюбной собаки, но глаза были холодными и пронизывающими, как две ледышки. Крыс становилось все больше, они уже превратились в огромную кишащую серую массу всего в нескольких метрах от кольца лесных зверей, окруживших озеро. Они чего-то ждали, громыхавший до этого шелест стих.
Вдруг, словно по чьей-то неслышной команде, со всех сторон послышался оглушительный крысиный писк. Вся масса омерзительных грызунов, скопившаяся в лесу, волной ринулась на зверей. Крысы грызли их, давили всей массой, били огромными голыми хвостами, их серые тела мелькали повсюду. Поражало, что звери никак не реагировали, не пытались отбиться от нападающей мерзости. Никто из них даже не зарычал и не застонал от боли. Перед глазами промелькнул облепленный грызунами бурый медведь, огромная крыса вцепилась ему в глотку, а лапы могучего лесного зверя даже не шелохнулись, чтобы сомкнуть свои смертоносные объятия.
Николай отступал к кромке воды, а навстречу ему неторопливо ползла та самая крыса, что смотрела на него с ветки дерева. Она поднялась на задних лапках, глядя торжествующе, и улыбалась своим поганым крысиным ртом. Коля вспомнил про нож за голенищем сапога. Рука его сама потянулась вниз, пальцы нащупали рукоять. С пронзительным криком «сдохни!» он неожиданно для самого себя рванулся вперед и ударил крысу ножом в брюхо. Снизу вверх. И еще раз, и еще…
– Колян, проснись! – рука трясла его за плечо, продрав глаза, он увидел обеспокоенное лицо Вани. – Не ори! Ты чего?!
– Приснилось… – хрипло сказал Удальцов пересохшим горлом. Он приподнялся на локте, осмотрелся. Вокруг была лесная чащоба, меж деревьев едва пробивался призрачный утренний свет. Где-то неподалеку закуковала кукушка, но считать, сколько осталось жить, ребята не стали. Разведчики торопливо собирались, наспех перекусили олениной, запили водой, затем тщательно обулись, намотав на ноги свежие портянки. Сверились с картой и компасом. Пошли.
Они в растерянности присели в небольшом овраге, чтобы передохнуть и еще раз попытаться привязаться к местности. Либо врала карта, либо они заблудились. Верить в последнее совершенно не хотелось. Вгляделись в бесстрастные обозначения карты: нет, все было верно. Возвышенность «83» была на месте. Именно на ней они сейчас и находились. На месте была и безымянная речушка. Но не было ни тупиковой дороги, ни деревушки, хотя на карте она отмечена…
– Смотри, – Ваня толкнул товарища в плечо и указал пальцем в просвет между деревьями. – Видишь, просека? Пойдем-ка, поглядим…
Они пошли, почти не скрываясь, беспечно, как на прогулке. Эта беспечность чуть не погубила их. Видимо, сказалась лесная тишина, настроившая ребят на мирный лад, в душе даже появилось обманчивое ощущение, будто кругом мир, а громыхавшей повсюду войны не существует и никогда не было. Разведчики расслабились настолько, что Конкин даже запрокинул автомат себе на правое плечо, а Удальцов насвистывал любимый мотивчик…
Спустившись с холма, они шли вдоль круглой низменности, поросшей густым кустарником. И обомлели – то, что казалось пустошью с удаления, превратилось в проплешину, закрытую растительностью, словно пучками волос, прикрывающими стыдливую лысину. Между высоких кустарников, торчавших из земли, словно веники, виднелись обгоревшие пятна. Подойдя поближе к одному из пятен, они различили остатки сгоревших бревен…
– …Смотри, Ваня, – Удальцов поперхнулся и замер на месте. – Это ж печка! Точно, печка торчит! А это… это же яблоня!
Откуда-то сзади, из-за холма, на котором они находились совсем недавно, раздался душераздирающий вой. И дикий крик, отдаленно напоминавший голос человека. Сразу же там, сзади, вспыхнула стрельба, которая так же внезапно стихла. И началась снова… Где-то бухнула граната.
Парни и сами не поняли, как оказались в кустах с оружием наизготовку. Затаившись, они ждали развития событий, просто потому, что не знали, что происходит. Их глаза устремились на холм, за которым, очевидно, сейчас кипел бой. Даже издалека было понятно, что стреляют всего несколько человек, настораживал только тот нечеловеческий вой. Он зазвучал вновь, словно некий яростный призыв к бою, оглашаемый, чтобы заледенить сердца и души врагов, победить их еще до начала схватки. Только ребята были не из пугливых и истошных криков не боялись.
Конкин повернулся к товарищу и на пальцах показал, что неплохо бы переместиться в глубь деревни.
– Давай рванем, может это наши бьются?! – Ваню трясло от азарта предстоящей схватки, он уже приготовил гранату и собирался вскочить на ноги.
– Куда?! – яростным шепотом спросил Удальцов, держа автомат за цевье левой рукой, а правой смахивая со лба крупные капли пота и назойливую мошкару. Круглыми глазами он уставился на товарища. – Какие НАШИ?! Сидим тихо, ждем!
Взрыв гранаты хлопнул совсем близко, повернувшись, они увидели облако поднявшейся пыли и земли на самой вершине холма. Яростно полыхнула автоматная очередь. Удальцов рванул из-за пазухи висящий на ремешках бинокль, прильнул к окулярам. Вот сверху вниз отчаянно понесся плотный бородатый мужчина в сапогах и брезентовой куртке с немецким автоматом в руках. Николай отчетливо видел его перекошенное ужасом лицо. Следом за ним мелькнула огромная зеленая тень. Удальцову показалось, что он сходит с ума. То, что он увидел в обычный военно-полевой бинокль, не вписывалось ни в какие рамки обыденности. Он увидел… нет, ему показалось, что он увидел что-то вроде огромного летающего крокодила, вроде тех буро-зеленых тварей, что он видел в книжках.
Удальцов отнял от глаз бинокль и потер глаза, затем кинул быстрый взгляд на Конкина. Иван сидел с открытым ртом. Круглыми вытаращенными глазами он смотрел на происходящее на холме. Похоже, он увидел то же самое, что и Николай.
– Ты видел, а? – хриплым шепотом спросил Иван и, не дожидаясь подтверждения товарища, прильнул к автомату.
Зеленых тварей на холме становилось больше. Разведчики наблюдали за тем, как через холм перебегают люди, а следом за ними тенями мелькают «крокодилы». Люди, судя по внешнему виду – партизаны, бежали отчаянно, изредка останавливаясь, чтобы пустить очередь, но сопротивление их моментально подавлялось зелеными тварями. Вот через гребень холма густой цепью бодро перевалили эсэсовцы в полевой форме, они не стреляли.
– Что это за х…?! – открыл рот Конкин, но Удальцов вовремя зажал ему рот. Всего в нескольких метрах от густого кустарника, где они лежали, пробежали несколько эсэсовцев. Они тащили ручной пулемет и бежали навстречу убегавшим партизанам, чтобы зажать их. Двое эсэсовцев пробежали прямо по останкам сгоревшей избы, ботинками разворошив сгоревшие останки так, что из-под обуглившихся остатков древесины показалась сгоревшая человеческая рука. Подождав, пока немцы пробегут мимо, ребята стали пятиться ползком, чтобы отодвинуться подальше от места столкновения. Конкин, правда, отступал совсем неохотно, то и дело прикладываясь к автомату. Но они помнили, что не имели права обнаруживать свое присутствие здесь. Одно дело – партизаны, а у разведчиков своя «песня». Поэтому они продолжали ползти назад, пока не доползли до канавы. Скатились вниз и уперлись… в наставленное на них дуло автомата!
– Кто вы такие? – хриплым шепотом спросил их плечистый бородатый парень с изможденным лицом, одетый в обноски и натянутую поверх эсэсовскую куртку. Руки его чуть дрожали, но взгляд был тверд. – И что вы здесь делаете?
– Тише, братишка, свои! – шепнул Николай, переводя дыхание.
Они тихо брели по странному лесу. Обычный на вид ельник оказался совершенно зловещим местом. Степан Коловрат уверенно вел их между деревьями, впритирку к веткам, нагнувшись, а иногда и ползком. Один раз Иван напрягся, вскинул автомат, но Степан, не оборачиваясь, махнул рукой.
– Идем… не отвлекайся! – новый товарищ вел себя спокойно, словно провел тут всю жизнь.
На елях, на высоте метров четырех от земли, висели тела. Растерзанные, в изорванных лохмотьях, они висели на ветках уже несколько дней, судя по запаху и вьющимся вокруг мухам. Ребят передернуло, но Степан, не сбавляя шага, невозмутимо бросил им:
– Выродки в футбол играли…
Стрельба сзади понемногу стихала, затем раздался сдвоенный мощный взрыв, и шум боя угас. Затем лес прорезал дикий, нечеловеческий вой. Ребята невольно прибавили шаг, а затем побежали.
– Давай быстрей, они всегда воют перед… – задыхаясь, Коловрат не договорил, лицо его перекосила тревога. Он ловко бежал, перепрыгивая через упавшие деревья, на ветках елей вокруг до сих пор виднелись истерзанные тела людей, среди которых попадались и звериные туши – в основном оленьи. Наконец метров через двести «трупная зона», как ее мысленно назвал Удальцов, закончилась. Впереди показался просвет, перешедший в просеку. Они преодолели просеку одним рывком и собрались бежать дальше, как Коловрат яростно замахал им рукой и коротко свистнул для ясности. Они нырнули в узкий лаз, под поваленным стволом, который оказался глубокой ямой.
– Да верим мы тебе, – досадливо махнул рукой Конкин. – Но и ты нас пойми, уж больно все чудно. У тебя, кстати, документы имеются?
– Есть документы, пуще глаза берег. А нашу группу и посылали проверить один чудной слух, да все, кроме меня, и сгинули, – поморщился Коловрат. – Мужики, у вас пожрать нету?
Хмыкнув, Удальцов полез в вещмешок и достал оттуда галеты со вчерашним мясом. Протянул Степану фляжку с водой, тот благодарно кивнул, вцепившись зубами в пищу и яростно работая челюстями.
– Давно не ел? – сочувственно спросил Иван. – Да ты жуй, не отвлекайся. Скажи только, а чего мы тут сидим? Надо уходить. Пойдем, мы тебя к нашим доставим. Доложишь все старшему…
Его слова прервал новый вой. В этот раз он прозвучал гораздо ближе, глухо, словно хор из подземелья. Как будто завыли сразу несколько глоток.
– Выродки! – хрипло бросил Коловрат и с сожалением сунул недоеденную галету с мясом в карман. – Приготовиться! – он полез наверх и, упершись локтями в бревно, стал тщательно целить из автомата в сторону просеки. Ребята моментально заняли позиции по бокам от него, держа оружие наизготовку.
– Бежать надо было! – яростно шепнул Ваня на ухо Коловрату.
– Нельзя, выродки по деревьям прыгают быстрей, чем ты бежишь, – произнес Степан, не отрываясь от прицела автомата.
– Лейтенант Кондратьев, Московский военный округ, ваши документы, – спокойно повторил Олег и, неожиданно развязно хмыкнул: – Не рановато для свиданий, товарищ старший лейтенант?
– Не хами, лейтенант! – беззлобно проговорил старший лейтенант, хватаясь за мундштук зубами и ловко приминая картонку пальцами здоровой руки. Затем принялся хлопать по карманам, и тут Олег чуть сдвинул автомат и правой рукой достал из-за пазухи зажигалку. Щелчком пальцев поджег трофейную бензиновую «немку», а затем услужливо прикрыл коптящее пламя левой рукой, протягивая ее старшему по званию. Тот довольно кивнул, потянувшись к огоньку концом папиросы. Удальцов аж открыл рот от досады, настолько неправильным было поведение Олега, но тут произошло сразу несколько непредвиденных событий.
Резкий стрекот автоматных очередей раздался совсем рядом. Гулкий разрыв гранаты, еще один! Удальцов повернулся в сторону, откуда раздавалась стрельба, а когда он снова посмотрел на тропинку, обстановка там изменилась. «Раненый» старлей выхватил откуда-то клинок и навалился на Олега, Руслан, заслонив своей широкой спиной обзор, топтался сбоку, пытаясь ухватить его за шею.
Когда мгновение спустя с тропинки донесся хлопок пистолетного выстрела, разведчики уже прыгали на тропинку с трех точек. Оттолкнув плечом мешавшего ему Руслана, Удальцов с размаху ударил кулаком старлея, схватившего Олега за горло. Попал хорошо, за ухо. Не сбавляя темпа, пнул, сбив его на землю, рядом оказался еще один курсант. Навалились вдвоем, подскочил кто-то третий, скрутили. Бившийся на земле «офицер» отчаянно сопротивлялся, даже со скрученными за спиной руками он оказался потрясающе силен…
У самого уха оглушительно лязгнула автоматная очередь, Николай перекатился набок, целясь вперед, и замер. Иван стоял на одном колене, сосредоточенно держа автомат перед собой, совсем рядом с ним лежал Руслан, лежал почему-то ничком, лицом вниз…
Девушка с перебитыми автоматной очередью ногами ползла вперед, к улетевшему вперед пистолету. Она рычала от боли сквозь зубы, но ползла сосредоточенно. Ваня вскочил и рванул вперед, ловко перепрыгнув через лежащий на тропинке велосипед, Удальцов, не раздумывая, побежал за ним. Подскочили к девице, от благообразия которой почти ничего не осталось: сарафан вывалялся в дорожной пыли, лицо было перекошено от боли. Конкин жестко схватил ее за кисти рук и принялся закручивать за спину. Николай замер, испытывая бурю эмоций в душе. Внезапно он увидел перед собой не врага, а просто раненую девчонку, и жалость к ней принялась душить его за горло. Но это был уже не тот мальчик Коля, который сопляком вступал в войну, а взрослый и обстрелянный солдат, поэтому он подавил в себе неуместную жалость, отвернулся и пошел вперед подбирать упавший пистолет. Это оказался отечественный ТТ…
– Уф-ф, ну что, перекурим, ребята? – к сидящим на обочине курсантам подошел майор в синей фуражке со значком госбезопасности. – Сидите, сидите! Это вы парашютистов взяли?
– Так кто же знал, что они парашютисты? – угрюмо пробормотал Конкин. – А девка-то – сука какая! Нашего в спину угрохала, – он кивнул в сторону полуторки, в кузов которой осторожно грузили тело убитого парня, с которым Ваня познакомился всего несколько часов назад.
– Да-а, и в тылу погиб, – помолчав, ответил майор на невысказанные мысли ребят. – Погиб, потому что прошляпил! – неожиданно жестко добавил он. – Увидел перед собой девушку, а не матерого немецкого диверсанта из абвера! И вам это всем урок, – он солидно протянул раскрытую пачку «вкусных» папирос «Казбек» и неожиданно фальцетом и с гнусцой пропел:
Сидящие на земле курсанты дружно заулыбались. Запыхали папиросами, расслабились.
Папироска, друг мой тайный,
Как тебя мне не любить;
Не по прихоти ж случайной
Стали все тебя курить…
– А почему вы применили оружие, товарищ лейтенант? – неожиданно спросил майор, строго глядя в глаза Конкину. – Вам же было приказано брать живыми?
– Боялся, что уйдет или станет отстреливаться… – мрачно ответил Иван, поднимаясь на ноги. – Она нашего убила, ну, не на пули же грудью мне было идти?!
– На… пули… грудью, – разделяя каждое слово, проговорил майор. – Именно так. Если приказано брать живьем, идите грудью на пули. Рядом с вами другая пятерка наткнулась еще на двоих парашютистов, те открыли огонь, курсанты ответили. Диверсантов расстреляли. Вашим товарищам повезло, что вы взяли эту парочку, иначе их надо было бы судить как саботажников, не выполнивших приказ…
* * *
Их готовили по сжатой и емкой программе. Война – штука нетерпеливая. Ей нужны все новые и новые участники и жертвы. Слуги войны, инструкторы, торопились ублажить свою «богиню» и не щадили времени на подготовку.Особое внимание уделялось взрывному делу. Учили настоящие асы-подрывники. К подготовке каждой диверсии наставляли подходить основательно, изучать объект, даже если времени мало, пытаться отыскать слабые места, рассчитать необходимое количество взрывчатки. Направленные взрывы, установка отсекающей противопехотной мины, подрыв поезда, моста, здания, установка фугаса, изготовление взрывчатки из подручных материалов… У ребят головы пухли от разных таблиц и формул, которые приходилось заучивать наизусть.
– …Что вы делаете, курсант? – спросил инструктор Ивана, когда тот, надув щеки на своем красном лице, напрягал могучие плечи, вываривая взрывчатку из артиллерийского снаряда. Он стоял над кастрюлькой с горячей водой и плавно покручивал снаряд. Гимнастерка на Ване взмокла, руки едва заметно тряслись. Казалось, он все делает правильно, только взрывчатка, приняв жидкое состояние, внезапно начала протекать через отверстия в марле. Лицо инструктора было спокойно и безмятежно, как лицо матери, чей ребенок забрался в лужу и извазюкался в грязи. – Ну и в чем наша ошибка?
– Не могу знать, товарищ инструктор, – четко ответил Конкин.
– Дело в том, юноша, что марля должна оставаться сухой, а вы заранее пропитали ее водой по совершенно непонятным для меня причинам… – сказал инструктор. Внезапно дверь в класс распахнулась настежь.
– Конкин, Удальцов, Сухопарый – ко мне! – зычно проговорил офицер, стоя у двери. Лицо его было непроницаемым. – Побыстрей, ребята!..
Короткие сборы, обмундирование, питание, боеприпасы, две тщательно упакованные радиостанции, ножи, оружие. Все зачехлено и готово. Инструктаж, шестичасовой сон. Взлетное поле. Самолет. Снова задание. Борясь с дрожью и щекочущим страхом, Конкин и Удальцов собирались, поглядывая на невозмутимого Олега Сухопарого, назначенного старшим их небольшой разведгруппы. Тот молча паковался, но, почувствовав взгляды ребят, неожиданно поднял голову, взглянул на них и подмигнул, пряча улыбку в углах рта. Его седые виски неожиданно придали лицу мальчишеское выражение. Коля неожиданно вспомнил, что все они еще очень молоды.
Они увидели распахнутый люк самолета. Ветер туго бил в лицо. Внутри темнота, только красная лампа горит над распахнутым выходом. Выстроившись в очередь, они стояли, держась за плечи впередистоящего, тот держался за кромку люка и во все глаза глядел на выпускающего. Тот ждал, поглядывая то на лампу, то на часы…
– …Пошел! – крикнул сквозь шумы выпускающий и положил руку на плечо Ивана.
Шаг вперед, рывок влево. Тело крутило волчком. И тишина, которую нарушили лишь хлопок открывающегося парашюта и шелест ткани на ветру…
Крысиный пир
Беззащитных пожрать – вот их удел,
Бок о бок с нами живут,
Серые крысы внушают страх,
Хоть сами трусят и лгут.
Дождь лил не переставая. Разносившийся по землянке запах жареного мяса будоражил желудок и отгонял мрачные мысли. Бойцам повезло – на ужин они добыли молодого оленя. Конкин проявил чудеса ловкости со сборным арбалетом, который прихватил с собой. Взятые с собой консервы пока не вскрывали, берегли на черный день. Олег старался приучить их использовать подножный корм, хотя отказаться от галет они не смогли, организм просил мучного…
Десантирование прошло успешно, погода в тот момент была хорошей, и парашютисты вовремя собрались в назначенном месте. Тихо переждали ночь, а едва рассвело, пустились в путь, стараясь уйти подальше. Первые несколько дней после высадки группа шла, пока наконец не добралась до подходящего места для создания своей базы. В густом буреломе нашли чистое местечко и принялись копать. Мало было выкопать удобную и вместительную землянку, необходимо было работать скрытно, соблюдая все правила маскировки. Вырытую землю выносили порциями в отрезанных от парашютов кусках ткани и высыпали в расположенное неподалеку озерцо. Отвлекались от монотонного труда в караулах.
Одновременно разведчики обошли окрестности в поисках подходящей поляны. Отыскали местечко километрах в пятнадцати от бурелома. Обширная поляна позволяла не только принимать парашютистов и грузы, но и позволила бы посадить небольшие легкие самолеты.
Олег слушал эфир. Его лицо сморщилось от напряжения, он ждал сигнала через многочисленные помехи, бившие через наушники прямо в мозг. Сигнала не было уже несколько дней. Ждала и вся группа. Жевали сухую оленину, молчали, двойками уходили в дальние дозоры, стремясь сохранить свое пребывание в лесу незамеченным для всех и в то же время «видеть» окружающую территорию.
В этот рейд Конкин отправился вместе с Удальцовым. Командир нашел на карте глухую тупиковую деревушку, всего-то домов на двадцать, и приказал осмотреть ее на удалении, не высовываясь самим. Идти предстояло около тридцати километров, и ребята готовились как следует. Проверили обувь, ноги, оружие. Договорились о маршруте и, коротко попрощавшись с товарищами, вышли. Первое время двигались медленно, почти ползком, затем поднялись, зашагали быстрей.
Шли осмотрительно, постоянно делая остановки и осматриваясь. Ребята выступили вечером и поэтому успели прошагать всего километров десять, когда сгустившаяся темнота сделала дальнейшее продвижение невозможным.
На ночлег устроились в углублении между корнями трех причудливо сплетшихся сосенок. Легли рядом, но так, чтобы в случае какой-либо неожиданности обозревать все пространство вокруг. Положили оружие рядом, наизготовку. Не сговариваясь, оба вздохнули.
Ваня не мог видеть лица товарища в кромешной лесной тьме, но чувствовал, что тот не спит…
– Коля, а Коль? – шепнул он, осторожно пихая коленом Удальцова. – Ты че, спишь, что ли?
– Да не сплю я, увалень, – Коля недовольно фыркнул и яростно шепнул в ответ: – Ты мне чуть потомство не отбил. Аккуратней жердями своими размахивай. Чего хочешь?
– Да понимаешь, – Ваня почему-то не мог словами выразить то, что его беспокоило. Вот впервые они оказались вместе и совершенно одни. Без свидетелей. Не в том дело, что Конкин не доверял товарищам. Он им доверял свою жизнь, но были такие вопросы, обсуждать которые с ними он никогда бы не решился. Другое дело – Николай. С Колей они были как братья…
– Ну, чего менжуешься? – Удальцов хрюкнул и тихо завозился на земле, устраиваясь поудобней. – Если говорить нечего, дай поспать…
Лесную тишину разорвал пронзительный, отчаянный вой. Друзья вздрогнули и подскочили. Раздавшийся в ночной тьме крик был по-настоящему страшен и пробирал до самого нутра. Иван потом не раз говорил, что чуть не обделался от страха, хотя ему, бесстрашному разведчику, никто не верил. Кричали недолго, но пронзительно, ребята поначалу даже не поняли, чей это крик, человеческий ли?
– Человек, – хрипло шепнул Николай, чуть разрядив обстановку. – Далеко отсюда, километров… – он замялся. И правда, посчитать удаление по такому звуку, да еще и в незнакомом лесу не представлялось возможным.
– Что будем делать? – Ваня не спрашивал указаний, ребята были равны в званиях и в авторитете, он советовался с товарищем.
– Что делать… – яростно шепнул в ответ Удальцов. – Ты в темноте видеть умеешь?! Вот и я не умею. Ничего не будем делать. Утра ждать будем.
Вокруг снова воцарилась недолгая тишина, которая то и дело прерывалась сбивчивыми ночными шумами, криками птиц, непонятными шорохами. Разведчики дремали вполглаза, пользуясь возможностью отдохнуть, но мысли их были неспокойны.
Лесное озерцо было безмятежным, малейшая рябь не нарушала его спокойствия. Тишина казалась неестественной. Николай шел по лесу, огибая водоем против часовой стрелки, и поражался странности происходящего. Местность не была пустынной. К озеру, круглому и блестящему, словно зеркало, сходились лесные звери. Они подходили в тишине и спокойствии и рассаживались на берегу бок о бок. Олени соседствовали с волками, кабаны-секачи мирно сидели рядом с бурыми медведями. Были тут и белки, и змеи, тихо подошло семейство рысей и чинно уселось рядом с серыми зайцами-русаками. Рассевшись, звери сидели без движения, лицом к озеру, на расстоянии около метра от кромки воды. Николай подошел ближе к берегу, встав как раз между крупным медведем и молодой косулей. Его охватили страстное желание прикоснуться к мягкой шкуре медведя, но что-то подсказало ему, что так делать нельзя.
Звери ждали, ждал и Николай. Безмятежность длилась, казалось, вечно, но в сердце нарастало биение беспокойства. Да и само сердце повело себя странно – оно стучало в груди, словно молот, ритмично и болезненно. Громко. Внезапно послышался нарастающий шелестящий звук, откуда-то из-за спины. Шелест усиливался, превращаясь в настоящий грохот. Николай огляделся: звери сидели все с той же безмятежностью, глаза их были устремлены к воде. Неприятный шелест превратился в гром, а звери не реагировали. Николай попробовал было повернуться, но почувствовал, что не может даже пошевелиться. Его охватило отчаяние и звенящий ужас, но внезапно в глазах у него возник сияющий крест и он собрался с силами. Стиснул зубы. Обернулся…
…Вся серо-бурая махина леса, стоявшего вокруг озера, была заполнена крысами. От маленьких, с палец размером, до огромных, куда больше медведя, сидящего рядом с Николаем. Крысы были повсюду: на траве, в кустарниках, ветки деревьев кишели ими. Одна из крыс размером с руку сидела на еловой ветке в позе белочки. Она пристально смотрела прямо в глаза Николаю, хвост ее вилял в разные стороны, как у дружелюбной собаки, но глаза были холодными и пронизывающими, как две ледышки. Крыс становилось все больше, они уже превратились в огромную кишащую серую массу всего в нескольких метрах от кольца лесных зверей, окруживших озеро. Они чего-то ждали, громыхавший до этого шелест стих.
Вдруг, словно по чьей-то неслышной команде, со всех сторон послышался оглушительный крысиный писк. Вся масса омерзительных грызунов, скопившаяся в лесу, волной ринулась на зверей. Крысы грызли их, давили всей массой, били огромными голыми хвостами, их серые тела мелькали повсюду. Поражало, что звери никак не реагировали, не пытались отбиться от нападающей мерзости. Никто из них даже не зарычал и не застонал от боли. Перед глазами промелькнул облепленный грызунами бурый медведь, огромная крыса вцепилась ему в глотку, а лапы могучего лесного зверя даже не шелохнулись, чтобы сомкнуть свои смертоносные объятия.
Николай отступал к кромке воды, а навстречу ему неторопливо ползла та самая крыса, что смотрела на него с ветки дерева. Она поднялась на задних лапках, глядя торжествующе, и улыбалась своим поганым крысиным ртом. Коля вспомнил про нож за голенищем сапога. Рука его сама потянулась вниз, пальцы нащупали рукоять. С пронзительным криком «сдохни!» он неожиданно для самого себя рванулся вперед и ударил крысу ножом в брюхо. Снизу вверх. И еще раз, и еще…
– Колян, проснись! – рука трясла его за плечо, продрав глаза, он увидел обеспокоенное лицо Вани. – Не ори! Ты чего?!
– Приснилось… – хрипло сказал Удальцов пересохшим горлом. Он приподнялся на локте, осмотрелся. Вокруг была лесная чащоба, меж деревьев едва пробивался призрачный утренний свет. Где-то неподалеку закуковала кукушка, но считать, сколько осталось жить, ребята не стали. Разведчики торопливо собирались, наспех перекусили олениной, запили водой, затем тщательно обулись, намотав на ноги свежие портянки. Сверились с картой и компасом. Пошли.
Они в растерянности присели в небольшом овраге, чтобы передохнуть и еще раз попытаться привязаться к местности. Либо врала карта, либо они заблудились. Верить в последнее совершенно не хотелось. Вгляделись в бесстрастные обозначения карты: нет, все было верно. Возвышенность «83» была на месте. Именно на ней они сейчас и находились. На месте была и безымянная речушка. Но не было ни тупиковой дороги, ни деревушки, хотя на карте она отмечена…
– Смотри, – Ваня толкнул товарища в плечо и указал пальцем в просвет между деревьями. – Видишь, просека? Пойдем-ка, поглядим…
Они пошли, почти не скрываясь, беспечно, как на прогулке. Эта беспечность чуть не погубила их. Видимо, сказалась лесная тишина, настроившая ребят на мирный лад, в душе даже появилось обманчивое ощущение, будто кругом мир, а громыхавшей повсюду войны не существует и никогда не было. Разведчики расслабились настолько, что Конкин даже запрокинул автомат себе на правое плечо, а Удальцов насвистывал любимый мотивчик…
Спустившись с холма, они шли вдоль круглой низменности, поросшей густым кустарником. И обомлели – то, что казалось пустошью с удаления, превратилось в проплешину, закрытую растительностью, словно пучками волос, прикрывающими стыдливую лысину. Между высоких кустарников, торчавших из земли, словно веники, виднелись обгоревшие пятна. Подойдя поближе к одному из пятен, они различили остатки сгоревших бревен…
– …Смотри, Ваня, – Удальцов поперхнулся и замер на месте. – Это ж печка! Точно, печка торчит! А это… это же яблоня!
Откуда-то сзади, из-за холма, на котором они находились совсем недавно, раздался душераздирающий вой. И дикий крик, отдаленно напоминавший голос человека. Сразу же там, сзади, вспыхнула стрельба, которая так же внезапно стихла. И началась снова… Где-то бухнула граната.
Парни и сами не поняли, как оказались в кустах с оружием наизготовку. Затаившись, они ждали развития событий, просто потому, что не знали, что происходит. Их глаза устремились на холм, за которым, очевидно, сейчас кипел бой. Даже издалека было понятно, что стреляют всего несколько человек, настораживал только тот нечеловеческий вой. Он зазвучал вновь, словно некий яростный призыв к бою, оглашаемый, чтобы заледенить сердца и души врагов, победить их еще до начала схватки. Только ребята были не из пугливых и истошных криков не боялись.
Конкин повернулся к товарищу и на пальцах показал, что неплохо бы переместиться в глубь деревни.
– Давай рванем, может это наши бьются?! – Ваню трясло от азарта предстоящей схватки, он уже приготовил гранату и собирался вскочить на ноги.
– Куда?! – яростным шепотом спросил Удальцов, держа автомат за цевье левой рукой, а правой смахивая со лба крупные капли пота и назойливую мошкару. Круглыми глазами он уставился на товарища. – Какие НАШИ?! Сидим тихо, ждем!
Взрыв гранаты хлопнул совсем близко, повернувшись, они увидели облако поднявшейся пыли и земли на самой вершине холма. Яростно полыхнула автоматная очередь. Удальцов рванул из-за пазухи висящий на ремешках бинокль, прильнул к окулярам. Вот сверху вниз отчаянно понесся плотный бородатый мужчина в сапогах и брезентовой куртке с немецким автоматом в руках. Николай отчетливо видел его перекошенное ужасом лицо. Следом за ним мелькнула огромная зеленая тень. Удальцову показалось, что он сходит с ума. То, что он увидел в обычный военно-полевой бинокль, не вписывалось ни в какие рамки обыденности. Он увидел… нет, ему показалось, что он увидел что-то вроде огромного летающего крокодила, вроде тех буро-зеленых тварей, что он видел в книжках.
Удальцов отнял от глаз бинокль и потер глаза, затем кинул быстрый взгляд на Конкина. Иван сидел с открытым ртом. Круглыми вытаращенными глазами он смотрел на происходящее на холме. Похоже, он увидел то же самое, что и Николай.
– Ты видел, а? – хриплым шепотом спросил Иван и, не дожидаясь подтверждения товарища, прильнул к автомату.
Зеленых тварей на холме становилось больше. Разведчики наблюдали за тем, как через холм перебегают люди, а следом за ними тенями мелькают «крокодилы». Люди, судя по внешнему виду – партизаны, бежали отчаянно, изредка останавливаясь, чтобы пустить очередь, но сопротивление их моментально подавлялось зелеными тварями. Вот через гребень холма густой цепью бодро перевалили эсэсовцы в полевой форме, они не стреляли.
– Что это за х…?! – открыл рот Конкин, но Удальцов вовремя зажал ему рот. Всего в нескольких метрах от густого кустарника, где они лежали, пробежали несколько эсэсовцев. Они тащили ручной пулемет и бежали навстречу убегавшим партизанам, чтобы зажать их. Двое эсэсовцев пробежали прямо по останкам сгоревшей избы, ботинками разворошив сгоревшие останки так, что из-под обуглившихся остатков древесины показалась сгоревшая человеческая рука. Подождав, пока немцы пробегут мимо, ребята стали пятиться ползком, чтобы отодвинуться подальше от места столкновения. Конкин, правда, отступал совсем неохотно, то и дело прикладываясь к автомату. Но они помнили, что не имели права обнаруживать свое присутствие здесь. Одно дело – партизаны, а у разведчиков своя «песня». Поэтому они продолжали ползти назад, пока не доползли до канавы. Скатились вниз и уперлись… в наставленное на них дуло автомата!
– Кто вы такие? – хриплым шепотом спросил их плечистый бородатый парень с изможденным лицом, одетый в обноски и натянутую поверх эсэсовскую куртку. Руки его чуть дрожали, но взгляд был тверд. – И что вы здесь делаете?
– Тише, братишка, свои! – шепнул Николай, переводя дыхание.
Они тихо брели по странному лесу. Обычный на вид ельник оказался совершенно зловещим местом. Степан Коловрат уверенно вел их между деревьями, впритирку к веткам, нагнувшись, а иногда и ползком. Один раз Иван напрягся, вскинул автомат, но Степан, не оборачиваясь, махнул рукой.
– Идем… не отвлекайся! – новый товарищ вел себя спокойно, словно провел тут всю жизнь.
На елях, на высоте метров четырех от земли, висели тела. Растерзанные, в изорванных лохмотьях, они висели на ветках уже несколько дней, судя по запаху и вьющимся вокруг мухам. Ребят передернуло, но Степан, не сбавляя шага, невозмутимо бросил им:
– Выродки в футбол играли…
Стрельба сзади понемногу стихала, затем раздался сдвоенный мощный взрыв, и шум боя угас. Затем лес прорезал дикий, нечеловеческий вой. Ребята невольно прибавили шаг, а затем побежали.
– Давай быстрей, они всегда воют перед… – задыхаясь, Коловрат не договорил, лицо его перекосила тревога. Он ловко бежал, перепрыгивая через упавшие деревья, на ветках елей вокруг до сих пор виднелись истерзанные тела людей, среди которых попадались и звериные туши – в основном оленьи. Наконец метров через двести «трупная зона», как ее мысленно назвал Удальцов, закончилась. Впереди показался просвет, перешедший в просеку. Они преодолели просеку одним рывком и собрались бежать дальше, как Коловрат яростно замахал им рукой и коротко свистнул для ясности. Они нырнули в узкий лаз, под поваленным стволом, который оказался глубокой ямой.
* * *
– …Вот так я здесь и оказался, – закончил Степан свой рассказ. – Еле выжил. А леса, ребята, тут непростые. Я и не жду, что вы мне сразу поверите. Но я точно свой.– Да верим мы тебе, – досадливо махнул рукой Конкин. – Но и ты нас пойми, уж больно все чудно. У тебя, кстати, документы имеются?
– Есть документы, пуще глаза берег. А нашу группу и посылали проверить один чудной слух, да все, кроме меня, и сгинули, – поморщился Коловрат. – Мужики, у вас пожрать нету?
Хмыкнув, Удальцов полез в вещмешок и достал оттуда галеты со вчерашним мясом. Протянул Степану фляжку с водой, тот благодарно кивнул, вцепившись зубами в пищу и яростно работая челюстями.
– Давно не ел? – сочувственно спросил Иван. – Да ты жуй, не отвлекайся. Скажи только, а чего мы тут сидим? Надо уходить. Пойдем, мы тебя к нашим доставим. Доложишь все старшему…
Его слова прервал новый вой. В этот раз он прозвучал гораздо ближе, глухо, словно хор из подземелья. Как будто завыли сразу несколько глоток.
– Выродки! – хрипло бросил Коловрат и с сожалением сунул недоеденную галету с мясом в карман. – Приготовиться! – он полез наверх и, упершись локтями в бревно, стал тщательно целить из автомата в сторону просеки. Ребята моментально заняли позиции по бокам от него, держа оружие наизготовку.
– Бежать надо было! – яростно шепнул Ваня на ухо Коловрату.
– Нельзя, выродки по деревьям прыгают быстрей, чем ты бежишь, – произнес Степан, не отрываясь от прицела автомата.