Если путь к Богу лежит через подчинение Александру – что же, я на это готова. Тем более, Александр действительно умный, образованный человек, у которого можно почерпнуть много полезного. И явно искренне относится к задачам Розы Мира.
Я не обожествляла Александра, не делала из него кумира – я видела прекрасно его недостатки. Но я понимала, что подчинение неизбежно, если я хочу остаться в обществе.
Лена до сих пор не понимает меня в этом и заявляет: ну а я никогда Александру не подчинялась и не собираюсь! Да, я действовала сама, хотя он мне и устраивал головомойки! Александр – это Александр, а общество – это общество!
Но это как раз и показатель. Ведь Лена никогда не пыталась спорить с Александром по глобальным вопросам – внесение изменений в Устав, изменение «внутренней политики» общества, мировоззренческие вопросы. И если даже такие мелочи (сбор средств для ребенка, брать ли бумажные тарелки или пластиковые) были предметом «головомойки» – то что говорить о моих попытках спорить с Александром о действительно важных вещах....
Я понимала и то, что Александр – возможно, не самый умный и не самый достойный человек в обществе. Но повторяю – это было подчинение не конкретному человеку. Это было подчинение руководителю общества, заменить которого действительно не представлялось возможным. И раз уж мы выбрали его, согласились с ним – то надо было вести себя так, как он требует. Конечно, хотелось бы, чтобы он тоже обращал какое-то внимание на нас, выслушивал, учитывал наши мнения, а не действовал всегда единолично. Но раз уж он такой – надо терпеть.
И вот, когда с Александром стали происходить все эти изменения, я сделала закономерный вывод:
Наше общество явно (я упоминала о чувстве присутствия Высшего, о необыкновенно «светлой» энергетике в самом начале) находится под влиянием каких-то Светлых сил.
Наше общество, несомненно, призвано сыграть большую роль в деле преобразования мира.
Руководитель и вдохновитель нашего общества – Александр. Он играл в нашем обществе большую роль, чем Ленин или Сталин в коммунистической партии. Практически «Александр» и «общество» – было одно и то же. (Как сетовала А.: «Ну и не будет у нас Саши, и не будет у нас общества...»)
Александр сейчас (неважно – через рэйки или другим каким-то путем) проходит «посвящение». Он станет, видимо, ясновидящим и яснослышащим, и сможет непосредственно воспринимать указания Высших Сил.
Высшие Силы отныне будут руководить нашим обществом непосредственно, передавая свои указания Александру.
Как бы мы ни относились к нему лично и к происходящему с ним, наш долг – принять волю Высших Сил.
(Для меня тогда было несомненно, что силы эти – Божественные).
Так я примерно и объяснила свою позицию остальным. Рано или поздно – но все живущие во Франкенеке и поблизости к этой позиции пришли. Хотя и видели некоторые несообразности в поведении Александра, но их объясняли (вполне логично) тем, что человеку трудно так сразу приспособиться к восприятию информации свыше.
Труднее всех было Косте. Во-первых, его отношения с Александром давно уже дали трещину. Были и какие-то финансовые размолвки между ними. И вообще... Во-вторых, он очень тесно общался с Александром.
Это случилось, когда Костя с Александром отправились на книжную выставку. По дороге «учитель» Александра начал давать указания: свернуть туда... свернуть сюда... Костя (он вел машину) подчинялся этим указаниям, скрипя зубами. В результате, они заблудились окончательно, но к счастью, «учитель» замолк наконец, и Костя смог кое-как найти дорогу, они опоздали на 5 часов. Костя был в трансе...
Но на следующий день Александр поговорил с ним, и... Костя принял все. Костя, как и я раньше, принял это «руководство свыше». Он даже поклялся Александру, что будет с ним до конца, что бы ни случилось. Видимо, это была трогательная и возвышенная минута...
Наступила та стадия, когда «ясновидение» Александра продолжало развиваться, и все мы, включая его жену, приняли это как должное, и стали относиться к Александру с еще большим пиететом и почтением.
Целыми днями Алексадр бродил по лесам. Он приносил из леса грибы, и камни. Ел сырые грибы, подчиняясь руководству учителя. Питался, как и прежде – только собственноручно приготовленной пищей. Так же заставлял питаться и жену.
Вообще ей, бедняжке, досталось больше всех. Александр выбросил все ее украшения и всю косметику. Все подарки, полученные ею на день рождения, были разбиты, разодраны и отправлены в мусор. (Разумеется, все это делалось по указанию «учителя»). Из леса Александр приносил домой грязные опавшие листья, камни, насекомых, все это разводил водой, заполнял ванную, купался сам и заставлял купаться жену, ведро с этой грязью постоянно стояло в ванной. Александр также практически перестал спать.
И. говорила еще о каких-то изощренных издевательствах, которым Александр ее подвергал (под видом лечения), но ей было стыдно вдаваться в подробности.
Вообще Александр начал лечить. Всех. По просьбе и при отсутствии таковой. Моего мужа, к примеру, он лечил так. Делал «массаж» – то есть попросту колотил по спине ребрами ладоней до тех пор, пока муж не начал уже орать от боли. Костю он заставлял залезать в дымящуюся горячую ванну, и упрекнул в «недостатке силы духа», когда он отказался (или – не знаю точно – возможно, что залез, но тут же вылез обратно). Ко мне он подошел однажды, при всех (было собрание общества) взял за ухо и начал изо всех сил выкручивать. Я это дело вытерпела – как же, это же «лечение», после чего Александр мне велел снять очки и больше не надевать, хотя бы сегодня (зрение -6). Кстати, сам Александр тоже перестал носить очки. «Учитель» обещал ему исправить зрение.
Ну и так далее. Лечил он, словом, всех. Но в особенности, свою жену.
Ее же он решил обратить в православие (формально она лютеранка). Очень простым методом. Александр сказал жене: «Если ты не обратишься в православие, я повешусь».
Поехали все вместе в православную церковь. Это от нас часа два езды – церковь в Дармштадте, основанная Николаем II и принадлежавшая семейству Романовых.
Александр и его жена беседовали со священником. Священник, разумеется, ничего не знал об обществе, о деятельности Александра. И. потом рассказывала: «Он меня спросил, не лечилась ли я от сглаза у каких-нибудь целителей. Я сказала – нет. Но ведь это была полуправда! От сглаза я действительно не лечилась, но лечилась от другого». Однако только И. волновало то, что она вынуждена была солгать – Александра это нисколько не трогало.
И., впрочем, так и не перешла в Православие, не успела.
Причем Александр ей подавал Православие в таком виде: ты моя жена и обязана слушаться! Это современной, всю жизнь обеспечивавшей семью, очень хорошо интегрированной в немецкую жизнь женщине...
Я помню, как мы приехали в эту церковь. Собственно, это было по нашему плану «общего развития» – посетить православную Литургию. Вышли из машин (человек 10 нас было). И. раздала женщинам платочки. Александр достал мешок, как дед Мороз, и стал всем раздаривать вещи. Мне подарил икону св.Иоанна Богослова, и сказал, что это мой святой покровитель. И всем что-то подобное – иконы, свечки, книжки. У входа на свои деньги купил всем по «Молитвослову». Нам было очень не по себе, стоит все это не дешево. Мы пытались всучить деньги ему, И., но – тщетно.
На службе Александр встал впереди. Очень благообразный, сухонький, в черном концертном фраке, с седой бородкой, с горящими глазами – русский интеллигент начала прошлого века.
Я знаю далеко не все, что происходило с Александром в то время. Пишу только о том, что знаю точно, в основном – что видела своими глазами.
Надолго запомнилась мне одна сцена в доме Александра. Он пригласил меня на обед (я задержалась на работе).
В ту пору он начал общаться с деревьями и вообще всеми предметами. Идет по дороге и каждому дереву говорит «Здравствуйте». Со зданиями тоже здоровается. Зайдет в офис, поздоровается с помещением, с книгами, с картинами... может и тебя заметит, кстати. (Лена говорила с досадой: «Я понимаю, что у него проснулась любовь ко всему сущему... но почему он так любит деревья, и так по-хамски относится к людям?»)
В общем, обедала я у Александра...
Он накрыл на стол – опять приготовленное им самим блюдо – суп со «всем-на-свете» (плавающие большие куски свеклы, картофеля, моркови, какая-то крупа), впрочем, довольно приятного солено-сладкого вкуса.
Обедали Александр, И. и я. Александр сначала долго читал стоя какие-то сложные, от «учителя» данные молитвы. Сели. И. начала отмахиваться от залетевших мушек-дрозофил и воскликнула в сердцах: «Опять эти противные мушки! Саша, это все потому, что ты очистки не выбрасываешь!» Александр подошел к жене сзади и заткнул ей с силой рот. По-видимому, нажим был очень сильным, бедная И. едва терпела боль. Я не знала, куда мне деваться – то ли встать и выйти, то ли заступиться за И., в конце концов, продолжала сидеть, все еще веруя в праведность Александра. Он наконец отпустил жену, и начал ее отчитывать. Очень грозным тоном, в таких выражениях:
– Как ты смеешь называть их противными? Они посланы нам от Бога! Это тебе в наказание! В наказание, за то, что ты непокорна! И еще больше их будет! Пока ты не смиришься! Как ты посмела!
Бедная И. опустила глаза в тарелку. В глазах ее стояли слезы. Из последних сил она старалась сохранить какую-то видимость «приличия» – все же присутствовал посторонний человек. Наконец, выслушав хамскую проповедь мужа, она тихо сказала:
– Я все понимаю, Саша. Все. Я только не понимаю хамства.
– Это ты хамка! – взвился муж, – Потому что ты посмела назвать эти Божьи создания противными!
Я не знала, что и подумать...
– Ешьте, – приказал Александр, и мы начали есть. Хотя кусок в горло не шел.
Можно обвинить меня в какой-то подлости – видя такое хамство Александра, я не только не дала ему отпор, но даже внутренне его поддержала.
Но мне и самой многое приходилось терпеть в собственной семье. В конце концов, все это по указанию «учителя»...
После супа И. схватила яблоко и вонзила в него зубы. Действительно, суп сытным назвать было нельзя (а учитывая, что И. так питалась все время – а полной ее никак не назовешь...) И снова последовала «головомойка». Александр выхватил надкусанное яблоко у жены и закричал громовым голосом:
– Что ты сделала? Что ты сделала?
– А что я сделала? – удивилась И., – Я не наелась. Я хочу еще яблоко.
– Оно тебе сейчас вредно... – И Александр, наклонившись к надкусанному яблоку, ласково спросил его, – И. можно тебя сейчас съесть?
Голова Александра медленно и как бы против его воли покачалась из стороны в сторону.
– Вот послушай, – обратился он к жене, – Оно говорит: я все лето зрело, готовилось, ждало, и вот я пожертвовало собой, только для того, чтобы принести человеку пользу. Чтобы меня съели, и чтобы человек стал здоровее. А теперь я не принесу никакой пользы... Меня надкусали, и я пропаду, меня уже нельзя хранить дольше, я попаду в мусорное ведро, и вся моя жизнь, моя жертва будет напрасной. А есть меня И. сейчас нельзя – ей будет только хуже от этого.
Признаюсь – и каюсь – это было сказано таким проникновенным тоном, что моя душа прямо-таки затрепетала. Неужели, думала я в этот момент, все, что мы едим, все наши продукты так же жертвенно к нам относятся? Я задала этот вопрос Александру.
– Да, конечно, – ответил он.
– А им больно, когда мы их едим?
– Сейчас спрошу, – Он взял со стола пачку каких-то сухарей и стал спрашивать, – Тебе больно, когда тебя едят?
Голова его качнулась утвердительно.
– Но ты все равно хочешь, чтобы тебя ели?
Снова кивок.
У меня даже слезы на глазах проступили. Так я переживала за бедные жертвенные яблочки и сухари.
Александр снова обратился к яблоку, прислушался, якобы, к его ответу, и сказал:
– Оно говорит, его можно сварить и съесть вареным... Вот, И., свари его немедленно, и впредь так не поступай, не спросив у меня.
Иногда у Александра наоборот возникали пароксизмы любви, он очень трогательно о жене заботился, называл ее ласковыми словечками. Это, конечно, сбивало с толку И. Она, видимо, просто не могла понять, что происходит с мужем – то ли он «просветляется», то ли с ума сходит. Она честно пыталась ему «подчиняться», полагая, видимо, что все же, что-то в этом безумии есть правильного. Впрочем, мы вели себя еще намного дурнее.
Уже тогда нас начало трясти при одном появлении Александра. Мы еще испытывали по отношению к нему некое благоговение, да и он вел себя прилично. Но стоило ему войти в помещение, как все вокруг словно наэлектризовывалось. Работал он весьма оригинально. Приходил, садился за свой стол, то сидел задумчиво, глядя перед собой, то начинал лихорадочно что-то писать. Иногда он показывал нам плоды своих «трудов» и громко посвящал нас в «тайны». В основном, это были предсказания... Если кто-нибудь звонил на его телефон, Александр брал трубку и обязательно начинал человеку (иногда совершенно постороннему, левому) говорить всякие совершенно дикие вещи. Например, пророчествовать о суперроли этого человека в Розе Мира будущего или (непонятно почему) в нашем издательстве. Или давал обещания: «Во время встречи с Мегре 6 января вам будет вручн сюрприз». Или начинал филологический анализ фамилии позвонившего... Хорошо еще, что нам звонили тоже эзотерики, люди с явно нестандартным мышлением – а то бы Александр распугал всех клиентов.
Александр провел ревизию книг (в офисе издательства собрана эзотерическая библиотека). «Учитель» его руками часть книг выбросил, правда, очень небольшую. Принцип отбраковывания книг я не поняла. То же самое Александр проделал у себя дома.
Он все больше и больше менялся. В его поведении появились несвойственные прежде черты, совершенно необычные. Например, он стал подчеркнуто вежливым, особенно с женщинами, прямо-таки кидался подать пальто, услужить. Целовал руки. Иногда на него нападало желание публично покаяться (в основном, правда, с Леной), он начинал ругать себя, что всю жизнь жил неправильно, и теперь вот наконец-то у него открылись глаза... Это, так сказать, положительные проявления. Но для нас они были пугающими. Казалось бы – это приятно, когда тебе целуют руку. Но это он проделывал настолько странно, настолько подчеркнуто, демонстративно, словом – это выглядело вовсе не обычным жестом уважения к женщине, а каким-то поступком параноика... Что даже все эти «хорошие» проявления Александра пугали нас.
Правда, тогда мы верили ему, если он начинал пророчествовать, учить... мы действительно считали, что это – свыше.
Легко, конечно, судить нас, не будучи рядом. «А вот я бы сразу понял...» А может быть, и нет. Ведь никто тогда не понял! Даже посторонние люди приезжали и, после разговора с Александром, прослезившись, были готовы служить ему до конца дней своих.
Дух, руководивший Александром, был хитер и далеко не глуп.
Вскоре приехала та самая целительница из России. Назовем ее Фаиной. Я уже рассказывала о ней – та самая, которая получает указания от Аллаха, Шивы и Христа одновременно.
Понимаю, звучит дико, когда об этом рассказываешь. Вообще любой эзотерик сейчас скажет: ну конечно, это просто какие-то психи ненормальные собрались, восторженные, которые готовы во всякую ерунду верить. Вот я не такой! Я здравомыслящий! Я прекрасно отличаю правду от ерунды, я все подвергаю сомнению. Мной невозможно манипулировать. Если бы мне человек стал такое «вкручивать», я бы послал его подальше.
Все это так, но ведь мы тоже считали себя абсолютно здравомыслящими! На собраниях общества иногда говорилось о «тоталитарных сектах» – о Виссарионе, мунитах – мол, они опасны, они манипулируют людьми... уж мы-то на такую удочку никогда не попадемся! Мы тоже считали, что подвергаем все сомнению, что пошлем подальше того, кто нам будет рассказывать небылицы...
Но человек не учитывает того, что все это происходит постепенно, поэтапно. Затягивает все больше. Сначала тебе говорят: мы, как «розамиристы», не должны ничего отвергать и отрицать. За исключением «учений левой руки» – ну конечно же, сатанисты – это зло! Но где они, эти сатанисты... А все «хорошее» мы принимаем. То есть если человек говорит о любви, о Боге, произносит какие-то положительные слова, мы обязаны его принять. Если мы осмелимся ему в чем-то возразить, нас «внутренний цензор» тут же одернет: а как же Любовь? Ты любишь спорить, ты все меришь рассудком, в тебе так мало Любви... А если человек еще произнесет какую-то талантливую фразу или окажется умелым манипулятором – все, успех ему обеспечен. Дальше – больше.
Как, например, я поверила Фаине? У нас как раз накануне с мужем была ужасная ссора. Я плакала все утро, готова была повеситься. А тут как раз приехала Фаина! Я позвонила В., и он тут же договорился о моей встрече с целительницей. Фаина – приятная, очень милая, хрупкая молодая женщина с горящими черными глазами. Очень внимательно меня выслушала, расспрашивала о жизни, о муже – так сочувственно. Мне уже от одного этого сочувствия легче стало! Потом она ушла «получать информацию». Вернувшись, первым делом сказала:
– Конечно, в этом конфликте я на вашей стороне... вы правы, а он вел себя безобразно.
Уже одно это услышать (после лицемерного поведения всех моих друзей) – что это для меня значило!
И Фаина разложила передо мной все по полочкам. Муж меня не любит и никогда любить не будет. (Я это и без нее подозревала, так что она подтвердила мои мысли). Но я должна терпеть еще 9 месяцев, и делать для него все, что возможно, стараться ему угодить.
Обратите внимание – стараться... но всего 9 месяцев! А потом или все станет очень хорошо, или мы разведемся. И это произойдет легко, само собой.
(Надо ли говорить, что предсказание это не сбылось. Через 9 месяцев ровно ничего особенного в нашей жизни не случилось).
И после такого облегчения – как я могла не поверить Фаине! И так же она поговорила со всеми присутствующими. Да, забыла, она еще просматривала «прошлые жизни». Но это другой разговор. И уже после этого Фаина начала рассказывать о себе все это – и про армию, и про болезнь, и про Шиву с Аллахом.
Ну невозможно ей в тот момент было не поверить. Ведь все поверили! И вы бы поверили, если бы вы там оказались, и смотрели в ее честные черные глаза, и слышали ее тонкий, нежный голос...
Это я о механизме веры. В общем, о самой Фаине распространяться не имеет смысла. Единственное, мне казалось, что она повлияла на состояние Александра.
Она жила у него на квартире. Кстати, каждый такой «сеанс» стоил 100 ДМ. Мы за нашу семью заплатили 400. (Фаина оправдывала это какой-то дикой историей о том, как ее муж влез в долги, чтобы помочь людям, и теперь до конца своей жизни будет эти долги отдавать, поэтому они живут очень бедно, а работает она только на долги). И вот с момента вселения Фаины состояние Александра стало резко ухудшаться.
Может быть, она ни при чем, и это был естественный ход «болезни». Ведь все эти проявления начались гораздо раньше, чем она приехала.
Вскоре у нас было проведено очередное собрание общества («большая встреча»), изюминкой которой должна была стать Фаина.
На этой самой злосчастной встрече Александр показал себя во всей красе. Большинство членов нашего общества только по этой встрече и знают о происшедшем.
Проводилось собрание не во Франкенеке, а на севере – несколько часов езды от нас – в доме приятеля одного из членов общества, совсем недавно построенном. Большой, гостеприимный дом, хозяева – реалисты, но настроенные благожелательно ко всему «духовному».
Александр вышел перед народом. Я, помнится, еще подумала, как он сильно изменился внешне.
В тот момент уже ничего не оставалось в нем от благородного пожилого питерского интеллигента. Очков он теперь не носил, маленькие темные глаза сверкали дико на потемневшем, словно монгольском лице. Волосы его были всклокочены, как-то странно подстрижены, далеко обнажен низкий, покатый лоб. Этот облик Александра запечатлен на многих фотографиях – выглядит он просто жалко и страшно.
До сих пор собрания нашего общества носили вполне благопристойный, культурный характер. Ничего специфически сектантского в них не было. Спокойное обсуждение проблем, голосование, умные разговоры о культуре, о «духовности», люди делились опытом – словом, действительно даже со стороны никто не мог заподозрить в нас секту. Не было у нас каких-то особых ритуалов (разве что медитация перед началом и в конце пение под гитару песни «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»).
Все изменилось в этот раз. Александр, вдохновленный своим «учителем» (точнее, он тогда уже начал слышать многих «учителей»), все взял в свои руки.
Надо было видеть и слышать, как он говорил, как пророчествовал! Глаза его сверкали благородным огнем безумия! Он напоминал в эти часы библейского пророка. Он даже не то, что говорил, он рек – и ясно ощущалось, что это не его слова (впрочем, часто Александр делал паузу и заводил глаза кверху, как бы прислушиваясь к Высшему).
Он говорил, что сегодня самый знаменательный день нашей жизни (вообще все в то время у него было Самое – Самый Великий, Самый Главный День, Самый Важный для нас человек, Самое главное на Земле). И действительно, все ощущали совершенно необычную атмосферу. Вспоминалось первое собрание общества – да, безусловно, и тогда был вот такой же дух Присутствия. Вдохновляющий, озаряющий, сплачивающий (тьфу ты... как в Гимне Советского Союза получилось). Что отныне наша жизнь изменится круто и навсегда...
(О, это страстное желание вырваться из серых будней!)
И это было так! Этому невозможно было не поверить!
Александр сообщил, что вокруг нас присутствует целый сонм Великих Духов. В частности: сам Д. Андреев, Анастасия, Св. Георгий-Победоносец... не помню, кто еще. В общем, много.
Я плохо помню, что Александр говорил еще – осталось впечатление какого-то воспаленного бреда, но яркого, сверкающего, безумно привлекательного, околдовавшего всех... Помню какие-то эпизоды. Мы встали в круг, взялись за руки и читали молитву «Отче наш» в интерпретации Александра (он ее слегка подредактировал). Горели какие-то свечи. Якобы Анастасия прошла по кругу и перед каждым положила подарок – кому веточку, кому шишку (астральные, разумеется, невидимые). Что-то Александр говорил о новых правилах жизни. Например, отныне мы все должны будем называть друг друга только на «вы» и по имени-отчеству. Тут же он стал узнавать наши отчества и анализировать их смысл. Мое отчество, к примеру – Юльевна. Так вот, оказывается, в одном из воплощений я была дочерью Юлия Цезаря. И предала отца, а теперь вот я это должна как-то искупить, поскольку мой отец опять Юлий.
С моим мужем еще смешнее. Его отчество – Давидович. Александр вывел заключение, что в прошлой жизни мой муж был... Троцким.
А вот Лена и Костя оказались детьми самого Александра. Оказывается, И. в молодости делала аборты. И это и были Лена с Костей! Которые, увы, родились уже не в такой замечательной семье, а в Казахстане (Лена потом сказала: какое счастье, что я не родилась в его семье...)
Александр говорил очень много... о каком-то будущем городе в Сибири. О грядущих преобразованиях. О том, что отныне мы все служим Богу и Розе Мира, что над нами все будут смеяться, что предстоят гонения, но мы должны их выдержать! Нас ждет величайшее будущее! Он говорил так захватывающе, так трогательно, что у многих слезы стояли в глазах. Потом Александр начал обращаться к каждому по очереди, и каждому говорил что-нибудь «очень важное». Одному он сулил поездку в Сибирь на строительство Нового Города (по Анастасии). Другому – участие в каких-то великих преобразованиях. Н. назвал «первым Бардом Розы Мира» (он и в прошлом воплощении был великим поэтом-бардом, а я и моя лучшая подружка – мы обе тоже немного играли на гитаре и пели – были его дочерьми). Некоторым он говорил туманно, но многообещающе: «Ты еще не представляешь, какое будущее тебя ждет... Тебя ждет! Ого-го! Но я еще не могу этого сказать. Ты узнаешь позже». Мне лично он заявил прямо: "Ты будешь великим писателем «Розы мира». И вспомнил мою книгу, которая называлась «Белый всадник»: «Этот твой всадник – Георгий Победоносец. Ты и не знала! Он сейчас присутствует среди нас и стоит рядом с тобой». Мне, конечно, было безмерно приятно.
Короче говоря, он для каждого нашел какие-то очень важные и приятные слова. О себе же сказал: «А я ухожу от дел. Я больше не буду с вами. Я должен... я должен написать книгу! Я буду ее писать... А помогать мне будут – вот он и он».
Когда же Александр «удалится от дел», председателем общества станет... кто бы вы думали? Хозяин этого дома! Милый, скромный человек, который ни сном ни духом ничего не знал, не читал ни одной «духовной» книги и впервые видел такое сборище.
(после этого заявления хозяин несколько смутился и позже, сколько я знаю, прочитал «на всякий случай» Розу Мира).
Сейчас многие даже члены общества скажут: «Ну что ты! Мы сразу поняли, что Александр того... Может быть, кто-то и воспринял его всерьез, но я...»
Я не обожествляла Александра, не делала из него кумира – я видела прекрасно его недостатки. Но я понимала, что подчинение неизбежно, если я хочу остаться в обществе.
Лена до сих пор не понимает меня в этом и заявляет: ну а я никогда Александру не подчинялась и не собираюсь! Да, я действовала сама, хотя он мне и устраивал головомойки! Александр – это Александр, а общество – это общество!
Но это как раз и показатель. Ведь Лена никогда не пыталась спорить с Александром по глобальным вопросам – внесение изменений в Устав, изменение «внутренней политики» общества, мировоззренческие вопросы. И если даже такие мелочи (сбор средств для ребенка, брать ли бумажные тарелки или пластиковые) были предметом «головомойки» – то что говорить о моих попытках спорить с Александром о действительно важных вещах....
Я понимала и то, что Александр – возможно, не самый умный и не самый достойный человек в обществе. Но повторяю – это было подчинение не конкретному человеку. Это было подчинение руководителю общества, заменить которого действительно не представлялось возможным. И раз уж мы выбрали его, согласились с ним – то надо было вести себя так, как он требует. Конечно, хотелось бы, чтобы он тоже обращал какое-то внимание на нас, выслушивал, учитывал наши мнения, а не действовал всегда единолично. Но раз уж он такой – надо терпеть.
И вот, когда с Александром стали происходить все эти изменения, я сделала закономерный вывод:
Наше общество явно (я упоминала о чувстве присутствия Высшего, о необыкновенно «светлой» энергетике в самом начале) находится под влиянием каких-то Светлых сил.
Наше общество, несомненно, призвано сыграть большую роль в деле преобразования мира.
Руководитель и вдохновитель нашего общества – Александр. Он играл в нашем обществе большую роль, чем Ленин или Сталин в коммунистической партии. Практически «Александр» и «общество» – было одно и то же. (Как сетовала А.: «Ну и не будет у нас Саши, и не будет у нас общества...»)
Александр сейчас (неважно – через рэйки или другим каким-то путем) проходит «посвящение». Он станет, видимо, ясновидящим и яснослышащим, и сможет непосредственно воспринимать указания Высших Сил.
Высшие Силы отныне будут руководить нашим обществом непосредственно, передавая свои указания Александру.
Как бы мы ни относились к нему лично и к происходящему с ним, наш долг – принять волю Высших Сил.
(Для меня тогда было несомненно, что силы эти – Божественные).
Так я примерно и объяснила свою позицию остальным. Рано или поздно – но все живущие во Франкенеке и поблизости к этой позиции пришли. Хотя и видели некоторые несообразности в поведении Александра, но их объясняли (вполне логично) тем, что человеку трудно так сразу приспособиться к восприятию информации свыше.
Труднее всех было Косте. Во-первых, его отношения с Александром давно уже дали трещину. Были и какие-то финансовые размолвки между ними. И вообще... Во-вторых, он очень тесно общался с Александром.
Это случилось, когда Костя с Александром отправились на книжную выставку. По дороге «учитель» Александра начал давать указания: свернуть туда... свернуть сюда... Костя (он вел машину) подчинялся этим указаниям, скрипя зубами. В результате, они заблудились окончательно, но к счастью, «учитель» замолк наконец, и Костя смог кое-как найти дорогу, они опоздали на 5 часов. Костя был в трансе...
Но на следующий день Александр поговорил с ним, и... Костя принял все. Костя, как и я раньше, принял это «руководство свыше». Он даже поклялся Александру, что будет с ним до конца, что бы ни случилось. Видимо, это была трогательная и возвышенная минута...
Наступила та стадия, когда «ясновидение» Александра продолжало развиваться, и все мы, включая его жену, приняли это как должное, и стали относиться к Александру с еще большим пиететом и почтением.
Целыми днями Алексадр бродил по лесам. Он приносил из леса грибы, и камни. Ел сырые грибы, подчиняясь руководству учителя. Питался, как и прежде – только собственноручно приготовленной пищей. Так же заставлял питаться и жену.
Вообще ей, бедняжке, досталось больше всех. Александр выбросил все ее украшения и всю косметику. Все подарки, полученные ею на день рождения, были разбиты, разодраны и отправлены в мусор. (Разумеется, все это делалось по указанию «учителя»). Из леса Александр приносил домой грязные опавшие листья, камни, насекомых, все это разводил водой, заполнял ванную, купался сам и заставлял купаться жену, ведро с этой грязью постоянно стояло в ванной. Александр также практически перестал спать.
И. говорила еще о каких-то изощренных издевательствах, которым Александр ее подвергал (под видом лечения), но ей было стыдно вдаваться в подробности.
Вообще Александр начал лечить. Всех. По просьбе и при отсутствии таковой. Моего мужа, к примеру, он лечил так. Делал «массаж» – то есть попросту колотил по спине ребрами ладоней до тех пор, пока муж не начал уже орать от боли. Костю он заставлял залезать в дымящуюся горячую ванну, и упрекнул в «недостатке силы духа», когда он отказался (или – не знаю точно – возможно, что залез, но тут же вылез обратно). Ко мне он подошел однажды, при всех (было собрание общества) взял за ухо и начал изо всех сил выкручивать. Я это дело вытерпела – как же, это же «лечение», после чего Александр мне велел снять очки и больше не надевать, хотя бы сегодня (зрение -6). Кстати, сам Александр тоже перестал носить очки. «Учитель» обещал ему исправить зрение.
Ну и так далее. Лечил он, словом, всех. Но в особенности, свою жену.
Ее же он решил обратить в православие (формально она лютеранка). Очень простым методом. Александр сказал жене: «Если ты не обратишься в православие, я повешусь».
Поехали все вместе в православную церковь. Это от нас часа два езды – церковь в Дармштадте, основанная Николаем II и принадлежавшая семейству Романовых.
Александр и его жена беседовали со священником. Священник, разумеется, ничего не знал об обществе, о деятельности Александра. И. потом рассказывала: «Он меня спросил, не лечилась ли я от сглаза у каких-нибудь целителей. Я сказала – нет. Но ведь это была полуправда! От сглаза я действительно не лечилась, но лечилась от другого». Однако только И. волновало то, что она вынуждена была солгать – Александра это нисколько не трогало.
И., впрочем, так и не перешла в Православие, не успела.
Причем Александр ей подавал Православие в таком виде: ты моя жена и обязана слушаться! Это современной, всю жизнь обеспечивавшей семью, очень хорошо интегрированной в немецкую жизнь женщине...
Я помню, как мы приехали в эту церковь. Собственно, это было по нашему плану «общего развития» – посетить православную Литургию. Вышли из машин (человек 10 нас было). И. раздала женщинам платочки. Александр достал мешок, как дед Мороз, и стал всем раздаривать вещи. Мне подарил икону св.Иоанна Богослова, и сказал, что это мой святой покровитель. И всем что-то подобное – иконы, свечки, книжки. У входа на свои деньги купил всем по «Молитвослову». Нам было очень не по себе, стоит все это не дешево. Мы пытались всучить деньги ему, И., но – тщетно.
На службе Александр встал впереди. Очень благообразный, сухонький, в черном концертном фраке, с седой бородкой, с горящими глазами – русский интеллигент начала прошлого века.
Я знаю далеко не все, что происходило с Александром в то время. Пишу только о том, что знаю точно, в основном – что видела своими глазами.
Надолго запомнилась мне одна сцена в доме Александра. Он пригласил меня на обед (я задержалась на работе).
В ту пору он начал общаться с деревьями и вообще всеми предметами. Идет по дороге и каждому дереву говорит «Здравствуйте». Со зданиями тоже здоровается. Зайдет в офис, поздоровается с помещением, с книгами, с картинами... может и тебя заметит, кстати. (Лена говорила с досадой: «Я понимаю, что у него проснулась любовь ко всему сущему... но почему он так любит деревья, и так по-хамски относится к людям?»)
В общем, обедала я у Александра...
Он накрыл на стол – опять приготовленное им самим блюдо – суп со «всем-на-свете» (плавающие большие куски свеклы, картофеля, моркови, какая-то крупа), впрочем, довольно приятного солено-сладкого вкуса.
Обедали Александр, И. и я. Александр сначала долго читал стоя какие-то сложные, от «учителя» данные молитвы. Сели. И. начала отмахиваться от залетевших мушек-дрозофил и воскликнула в сердцах: «Опять эти противные мушки! Саша, это все потому, что ты очистки не выбрасываешь!» Александр подошел к жене сзади и заткнул ей с силой рот. По-видимому, нажим был очень сильным, бедная И. едва терпела боль. Я не знала, куда мне деваться – то ли встать и выйти, то ли заступиться за И., в конце концов, продолжала сидеть, все еще веруя в праведность Александра. Он наконец отпустил жену, и начал ее отчитывать. Очень грозным тоном, в таких выражениях:
– Как ты смеешь называть их противными? Они посланы нам от Бога! Это тебе в наказание! В наказание, за то, что ты непокорна! И еще больше их будет! Пока ты не смиришься! Как ты посмела!
Бедная И. опустила глаза в тарелку. В глазах ее стояли слезы. Из последних сил она старалась сохранить какую-то видимость «приличия» – все же присутствовал посторонний человек. Наконец, выслушав хамскую проповедь мужа, она тихо сказала:
– Я все понимаю, Саша. Все. Я только не понимаю хамства.
– Это ты хамка! – взвился муж, – Потому что ты посмела назвать эти Божьи создания противными!
Я не знала, что и подумать...
– Ешьте, – приказал Александр, и мы начали есть. Хотя кусок в горло не шел.
Можно обвинить меня в какой-то подлости – видя такое хамство Александра, я не только не дала ему отпор, но даже внутренне его поддержала.
Но мне и самой многое приходилось терпеть в собственной семье. В конце концов, все это по указанию «учителя»...
После супа И. схватила яблоко и вонзила в него зубы. Действительно, суп сытным назвать было нельзя (а учитывая, что И. так питалась все время – а полной ее никак не назовешь...) И снова последовала «головомойка». Александр выхватил надкусанное яблоко у жены и закричал громовым голосом:
– Что ты сделала? Что ты сделала?
– А что я сделала? – удивилась И., – Я не наелась. Я хочу еще яблоко.
– Оно тебе сейчас вредно... – И Александр, наклонившись к надкусанному яблоку, ласково спросил его, – И. можно тебя сейчас съесть?
Голова Александра медленно и как бы против его воли покачалась из стороны в сторону.
– Вот послушай, – обратился он к жене, – Оно говорит: я все лето зрело, готовилось, ждало, и вот я пожертвовало собой, только для того, чтобы принести человеку пользу. Чтобы меня съели, и чтобы человек стал здоровее. А теперь я не принесу никакой пользы... Меня надкусали, и я пропаду, меня уже нельзя хранить дольше, я попаду в мусорное ведро, и вся моя жизнь, моя жертва будет напрасной. А есть меня И. сейчас нельзя – ей будет только хуже от этого.
Признаюсь – и каюсь – это было сказано таким проникновенным тоном, что моя душа прямо-таки затрепетала. Неужели, думала я в этот момент, все, что мы едим, все наши продукты так же жертвенно к нам относятся? Я задала этот вопрос Александру.
– Да, конечно, – ответил он.
– А им больно, когда мы их едим?
– Сейчас спрошу, – Он взял со стола пачку каких-то сухарей и стал спрашивать, – Тебе больно, когда тебя едят?
Голова его качнулась утвердительно.
– Но ты все равно хочешь, чтобы тебя ели?
Снова кивок.
У меня даже слезы на глазах проступили. Так я переживала за бедные жертвенные яблочки и сухари.
Александр снова обратился к яблоку, прислушался, якобы, к его ответу, и сказал:
– Оно говорит, его можно сварить и съесть вареным... Вот, И., свари его немедленно, и впредь так не поступай, не спросив у меня.
Иногда у Александра наоборот возникали пароксизмы любви, он очень трогательно о жене заботился, называл ее ласковыми словечками. Это, конечно, сбивало с толку И. Она, видимо, просто не могла понять, что происходит с мужем – то ли он «просветляется», то ли с ума сходит. Она честно пыталась ему «подчиняться», полагая, видимо, что все же, что-то в этом безумии есть правильного. Впрочем, мы вели себя еще намного дурнее.
Уже тогда нас начало трясти при одном появлении Александра. Мы еще испытывали по отношению к нему некое благоговение, да и он вел себя прилично. Но стоило ему войти в помещение, как все вокруг словно наэлектризовывалось. Работал он весьма оригинально. Приходил, садился за свой стол, то сидел задумчиво, глядя перед собой, то начинал лихорадочно что-то писать. Иногда он показывал нам плоды своих «трудов» и громко посвящал нас в «тайны». В основном, это были предсказания... Если кто-нибудь звонил на его телефон, Александр брал трубку и обязательно начинал человеку (иногда совершенно постороннему, левому) говорить всякие совершенно дикие вещи. Например, пророчествовать о суперроли этого человека в Розе Мира будущего или (непонятно почему) в нашем издательстве. Или давал обещания: «Во время встречи с Мегре 6 января вам будет вручн сюрприз». Или начинал филологический анализ фамилии позвонившего... Хорошо еще, что нам звонили тоже эзотерики, люди с явно нестандартным мышлением – а то бы Александр распугал всех клиентов.
Александр провел ревизию книг (в офисе издательства собрана эзотерическая библиотека). «Учитель» его руками часть книг выбросил, правда, очень небольшую. Принцип отбраковывания книг я не поняла. То же самое Александр проделал у себя дома.
Он все больше и больше менялся. В его поведении появились несвойственные прежде черты, совершенно необычные. Например, он стал подчеркнуто вежливым, особенно с женщинами, прямо-таки кидался подать пальто, услужить. Целовал руки. Иногда на него нападало желание публично покаяться (в основном, правда, с Леной), он начинал ругать себя, что всю жизнь жил неправильно, и теперь вот наконец-то у него открылись глаза... Это, так сказать, положительные проявления. Но для нас они были пугающими. Казалось бы – это приятно, когда тебе целуют руку. Но это он проделывал настолько странно, настолько подчеркнуто, демонстративно, словом – это выглядело вовсе не обычным жестом уважения к женщине, а каким-то поступком параноика... Что даже все эти «хорошие» проявления Александра пугали нас.
Правда, тогда мы верили ему, если он начинал пророчествовать, учить... мы действительно считали, что это – свыше.
Легко, конечно, судить нас, не будучи рядом. «А вот я бы сразу понял...» А может быть, и нет. Ведь никто тогда не понял! Даже посторонние люди приезжали и, после разговора с Александром, прослезившись, были готовы служить ему до конца дней своих.
Дух, руководивший Александром, был хитер и далеко не глуп.
Вскоре приехала та самая целительница из России. Назовем ее Фаиной. Я уже рассказывала о ней – та самая, которая получает указания от Аллаха, Шивы и Христа одновременно.
Понимаю, звучит дико, когда об этом рассказываешь. Вообще любой эзотерик сейчас скажет: ну конечно, это просто какие-то психи ненормальные собрались, восторженные, которые готовы во всякую ерунду верить. Вот я не такой! Я здравомыслящий! Я прекрасно отличаю правду от ерунды, я все подвергаю сомнению. Мной невозможно манипулировать. Если бы мне человек стал такое «вкручивать», я бы послал его подальше.
Все это так, но ведь мы тоже считали себя абсолютно здравомыслящими! На собраниях общества иногда говорилось о «тоталитарных сектах» – о Виссарионе, мунитах – мол, они опасны, они манипулируют людьми... уж мы-то на такую удочку никогда не попадемся! Мы тоже считали, что подвергаем все сомнению, что пошлем подальше того, кто нам будет рассказывать небылицы...
Но человек не учитывает того, что все это происходит постепенно, поэтапно. Затягивает все больше. Сначала тебе говорят: мы, как «розамиристы», не должны ничего отвергать и отрицать. За исключением «учений левой руки» – ну конечно же, сатанисты – это зло! Но где они, эти сатанисты... А все «хорошее» мы принимаем. То есть если человек говорит о любви, о Боге, произносит какие-то положительные слова, мы обязаны его принять. Если мы осмелимся ему в чем-то возразить, нас «внутренний цензор» тут же одернет: а как же Любовь? Ты любишь спорить, ты все меришь рассудком, в тебе так мало Любви... А если человек еще произнесет какую-то талантливую фразу или окажется умелым манипулятором – все, успех ему обеспечен. Дальше – больше.
Как, например, я поверила Фаине? У нас как раз накануне с мужем была ужасная ссора. Я плакала все утро, готова была повеситься. А тут как раз приехала Фаина! Я позвонила В., и он тут же договорился о моей встрече с целительницей. Фаина – приятная, очень милая, хрупкая молодая женщина с горящими черными глазами. Очень внимательно меня выслушала, расспрашивала о жизни, о муже – так сочувственно. Мне уже от одного этого сочувствия легче стало! Потом она ушла «получать информацию». Вернувшись, первым делом сказала:
– Конечно, в этом конфликте я на вашей стороне... вы правы, а он вел себя безобразно.
Уже одно это услышать (после лицемерного поведения всех моих друзей) – что это для меня значило!
И Фаина разложила передо мной все по полочкам. Муж меня не любит и никогда любить не будет. (Я это и без нее подозревала, так что она подтвердила мои мысли). Но я должна терпеть еще 9 месяцев, и делать для него все, что возможно, стараться ему угодить.
Обратите внимание – стараться... но всего 9 месяцев! А потом или все станет очень хорошо, или мы разведемся. И это произойдет легко, само собой.
(Надо ли говорить, что предсказание это не сбылось. Через 9 месяцев ровно ничего особенного в нашей жизни не случилось).
И после такого облегчения – как я могла не поверить Фаине! И так же она поговорила со всеми присутствующими. Да, забыла, она еще просматривала «прошлые жизни». Но это другой разговор. И уже после этого Фаина начала рассказывать о себе все это – и про армию, и про болезнь, и про Шиву с Аллахом.
Ну невозможно ей в тот момент было не поверить. Ведь все поверили! И вы бы поверили, если бы вы там оказались, и смотрели в ее честные черные глаза, и слышали ее тонкий, нежный голос...
Это я о механизме веры. В общем, о самой Фаине распространяться не имеет смысла. Единственное, мне казалось, что она повлияла на состояние Александра.
Она жила у него на квартире. Кстати, каждый такой «сеанс» стоил 100 ДМ. Мы за нашу семью заплатили 400. (Фаина оправдывала это какой-то дикой историей о том, как ее муж влез в долги, чтобы помочь людям, и теперь до конца своей жизни будет эти долги отдавать, поэтому они живут очень бедно, а работает она только на долги). И вот с момента вселения Фаины состояние Александра стало резко ухудшаться.
Может быть, она ни при чем, и это был естественный ход «болезни». Ведь все эти проявления начались гораздо раньше, чем она приехала.
Вскоре у нас было проведено очередное собрание общества («большая встреча»), изюминкой которой должна была стать Фаина.
На этой самой злосчастной встрече Александр показал себя во всей красе. Большинство членов нашего общества только по этой встрече и знают о происшедшем.
Проводилось собрание не во Франкенеке, а на севере – несколько часов езды от нас – в доме приятеля одного из членов общества, совсем недавно построенном. Большой, гостеприимный дом, хозяева – реалисты, но настроенные благожелательно ко всему «духовному».
Александр вышел перед народом. Я, помнится, еще подумала, как он сильно изменился внешне.
В тот момент уже ничего не оставалось в нем от благородного пожилого питерского интеллигента. Очков он теперь не носил, маленькие темные глаза сверкали дико на потемневшем, словно монгольском лице. Волосы его были всклокочены, как-то странно подстрижены, далеко обнажен низкий, покатый лоб. Этот облик Александра запечатлен на многих фотографиях – выглядит он просто жалко и страшно.
До сих пор собрания нашего общества носили вполне благопристойный, культурный характер. Ничего специфически сектантского в них не было. Спокойное обсуждение проблем, голосование, умные разговоры о культуре, о «духовности», люди делились опытом – словом, действительно даже со стороны никто не мог заподозрить в нас секту. Не было у нас каких-то особых ритуалов (разве что медитация перед началом и в конце пение под гитару песни «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались»).
Все изменилось в этот раз. Александр, вдохновленный своим «учителем» (точнее, он тогда уже начал слышать многих «учителей»), все взял в свои руки.
Надо было видеть и слышать, как он говорил, как пророчествовал! Глаза его сверкали благородным огнем безумия! Он напоминал в эти часы библейского пророка. Он даже не то, что говорил, он рек – и ясно ощущалось, что это не его слова (впрочем, часто Александр делал паузу и заводил глаза кверху, как бы прислушиваясь к Высшему).
Он говорил, что сегодня самый знаменательный день нашей жизни (вообще все в то время у него было Самое – Самый Великий, Самый Главный День, Самый Важный для нас человек, Самое главное на Земле). И действительно, все ощущали совершенно необычную атмосферу. Вспоминалось первое собрание общества – да, безусловно, и тогда был вот такой же дух Присутствия. Вдохновляющий, озаряющий, сплачивающий (тьфу ты... как в Гимне Советского Союза получилось). Что отныне наша жизнь изменится круто и навсегда...
(О, это страстное желание вырваться из серых будней!)
И это было так! Этому невозможно было не поверить!
Александр сообщил, что вокруг нас присутствует целый сонм Великих Духов. В частности: сам Д. Андреев, Анастасия, Св. Георгий-Победоносец... не помню, кто еще. В общем, много.
Я плохо помню, что Александр говорил еще – осталось впечатление какого-то воспаленного бреда, но яркого, сверкающего, безумно привлекательного, околдовавшего всех... Помню какие-то эпизоды. Мы встали в круг, взялись за руки и читали молитву «Отче наш» в интерпретации Александра (он ее слегка подредактировал). Горели какие-то свечи. Якобы Анастасия прошла по кругу и перед каждым положила подарок – кому веточку, кому шишку (астральные, разумеется, невидимые). Что-то Александр говорил о новых правилах жизни. Например, отныне мы все должны будем называть друг друга только на «вы» и по имени-отчеству. Тут же он стал узнавать наши отчества и анализировать их смысл. Мое отчество, к примеру – Юльевна. Так вот, оказывается, в одном из воплощений я была дочерью Юлия Цезаря. И предала отца, а теперь вот я это должна как-то искупить, поскольку мой отец опять Юлий.
С моим мужем еще смешнее. Его отчество – Давидович. Александр вывел заключение, что в прошлой жизни мой муж был... Троцким.
А вот Лена и Костя оказались детьми самого Александра. Оказывается, И. в молодости делала аборты. И это и были Лена с Костей! Которые, увы, родились уже не в такой замечательной семье, а в Казахстане (Лена потом сказала: какое счастье, что я не родилась в его семье...)
Александр говорил очень много... о каком-то будущем городе в Сибири. О грядущих преобразованиях. О том, что отныне мы все служим Богу и Розе Мира, что над нами все будут смеяться, что предстоят гонения, но мы должны их выдержать! Нас ждет величайшее будущее! Он говорил так захватывающе, так трогательно, что у многих слезы стояли в глазах. Потом Александр начал обращаться к каждому по очереди, и каждому говорил что-нибудь «очень важное». Одному он сулил поездку в Сибирь на строительство Нового Города (по Анастасии). Другому – участие в каких-то великих преобразованиях. Н. назвал «первым Бардом Розы Мира» (он и в прошлом воплощении был великим поэтом-бардом, а я и моя лучшая подружка – мы обе тоже немного играли на гитаре и пели – были его дочерьми). Некоторым он говорил туманно, но многообещающе: «Ты еще не представляешь, какое будущее тебя ждет... Тебя ждет! Ого-го! Но я еще не могу этого сказать. Ты узнаешь позже». Мне лично он заявил прямо: "Ты будешь великим писателем «Розы мира». И вспомнил мою книгу, которая называлась «Белый всадник»: «Этот твой всадник – Георгий Победоносец. Ты и не знала! Он сейчас присутствует среди нас и стоит рядом с тобой». Мне, конечно, было безмерно приятно.
Короче говоря, он для каждого нашел какие-то очень важные и приятные слова. О себе же сказал: «А я ухожу от дел. Я больше не буду с вами. Я должен... я должен написать книгу! Я буду ее писать... А помогать мне будут – вот он и он».
Когда же Александр «удалится от дел», председателем общества станет... кто бы вы думали? Хозяин этого дома! Милый, скромный человек, который ни сном ни духом ничего не знал, не читал ни одной «духовной» книги и впервые видел такое сборище.
(после этого заявления хозяин несколько смутился и позже, сколько я знаю, прочитал «на всякий случай» Розу Мира).
Сейчас многие даже члены общества скажут: «Ну что ты! Мы сразу поняли, что Александр того... Может быть, кто-то и воспринял его всерьез, но я...»