Страница:
Кстати, блокада, как и обычно, произвела обратное действие. Если в духе зажима всегда видна слабина режима, то в нем же заложена и сила ажиотажа, который не может не возникать вокруг запретного плода. Кто не помнит полуподпольных на первых порах прослушиваний пленок того же Высоцкого, результатом табу на которого стали их повальное распространение и вхождение хриплого возмутителя спокойствия практически в каждый дом? Сегодня, конечно, он дорог одним фанатам, все остальные давно пресытились, но дело-то было сделано: ерническое восприятие всего сущего вошло в миллионы душ…
А с пылящимся ныне на книжных прилавках “Архипелагом ГУЛАГ”, предаваемым в свое время анафеме и остракизму, — разве не та же история? И разве не внесли свою лепту, да еще какую, во все последующие события те его самиздатовские экземпляры, что ходили по рукам у людей, дотоле в принципе равнодушных к чему-то подобному?..
Впрочем, недалеко ходить и за примером уже из эпохи “реформ”: наш вечно и тупо гонимый Ельциным “День” имел наибольший спрос именно тогда, когда его запрещали и закрывали за “подготовку путчей”…
Но с книгой, которую выпустил Коржаков, пожалуй, все же сложнее. Да, замолчать ее — означает разжечь популярность (Интернет — это вам не ротапринт), но и закрыть глаза на “свободное хождение” — великий ужас и срам, настолько отвратен и непригляден ее персонаж. Cловом, как раз тот момент, когда на вопрос, какой вариант лучше, дается ответ: оба хуже… Там ведь не просто пьянки-гулянки и прочий позор бытового свойства — там перспектива конечного демонтажа “всенародноизбранного”, с крушением коего сверзятся в тартарары и все, кто его окружает, кто ему служит, кто им повелевает, кто с ним разрушил всемирную державу, и кого ожидает бесповоротный суд полуугробленного ими народа. Коржаков дает свидетельские показания на этом процессе — значит, суд уже начался, обвинители могут ссылаться на хронику-документ, а это уже весьма и весьма серьезно.
Входил ли такой поворот событий в планы самого автора, сочувственны ли его действия помыслам оппозиции или речь идет лишь о желании расквитаться с обидчиком — это теперь неважно. Политический эффект книги очевиден, и все, кому суждено прочитать ее и в России, и за границей, не смогут не содрогнуться… А что будет дальше — покажет время. Название книги — “Борис Ельцин: от рассвета до заката”.
Евгений НЕФЕДОВ
ГУСЕНИЦЫ РЕФОРМ: ВРЕМЯ ЛИНЬКИ
ДЕПУТАТЫ — В НАРОД
БОГАТСТВО АЛЬФРЕДА КОХА
ОБЕД ЧУДОВИЩА
«У РОССИИ АРМИЯ ЕСТЬ!»
А с пылящимся ныне на книжных прилавках “Архипелагом ГУЛАГ”, предаваемым в свое время анафеме и остракизму, — разве не та же история? И разве не внесли свою лепту, да еще какую, во все последующие события те его самиздатовские экземпляры, что ходили по рукам у людей, дотоле в принципе равнодушных к чему-то подобному?..
Впрочем, недалеко ходить и за примером уже из эпохи “реформ”: наш вечно и тупо гонимый Ельциным “День” имел наибольший спрос именно тогда, когда его запрещали и закрывали за “подготовку путчей”…
Но с книгой, которую выпустил Коржаков, пожалуй, все же сложнее. Да, замолчать ее — означает разжечь популярность (Интернет — это вам не ротапринт), но и закрыть глаза на “свободное хождение” — великий ужас и срам, настолько отвратен и непригляден ее персонаж. Cловом, как раз тот момент, когда на вопрос, какой вариант лучше, дается ответ: оба хуже… Там ведь не просто пьянки-гулянки и прочий позор бытового свойства — там перспектива конечного демонтажа “всенародноизбранного”, с крушением коего сверзятся в тартарары и все, кто его окружает, кто ему служит, кто им повелевает, кто с ним разрушил всемирную державу, и кого ожидает бесповоротный суд полуугробленного ими народа. Коржаков дает свидетельские показания на этом процессе — значит, суд уже начался, обвинители могут ссылаться на хронику-документ, а это уже весьма и весьма серьезно.
Входил ли такой поворот событий в планы самого автора, сочувственны ли его действия помыслам оппозиции или речь идет лишь о желании расквитаться с обидчиком — это теперь неважно. Политический эффект книги очевиден, и все, кому суждено прочитать ее и в России, и за границей, не смогут не содрогнуться… А что будет дальше — покажет время. Название книги — “Борис Ельцин: от рассвета до заката”.
Евгений НЕФЕДОВ
ГУСЕНИЦЫ РЕФОРМ: ВРЕМЯ ЛИНЬКИ
Георгий Судовцев
20 августа Совет безопасности при президенте должен, наконец-то, рассмотреть вопросы информационной войны и концепцию информационной безопасности России. Поводом к этому, явно запоздавшему, разбирательству стали, якобы, итоги “чеченской войны”. По словам Л.Майорова, коллеги Б.А.Березовского по замещению Рыбкина, “мы проиграли информационную войну в Чечне. Отсюда и все остальные проблемы”. Интересно, “мы” — это кто? Это зампред Совбеза Березовский проиграл информационную войну владельцу ОРТ Березовскому? Или лужковский протеже Гусинский с его НТВ выиграл информационную войну у своего шефа, торжественно изгонявшего в октябре 1993 года чеченцев, с Хасбулатова начиная, из столицы? Если хоть немного задуматься над этим, то станет понятнее, что нынешняя возня вокруг “информационной безопасности” имеет своей подоплекой вовсе не прозрения власть имущих о роли средств массовой информации — все они в системе партучебы худо-бедно Ленина изучали и мимо мысли о “коллективном организаторе” пройти не могли, а уж выражение “геббельсовская пропаганда” вообще знакомо им с раннекомсомольского возраста. Единственное, что могло потревожить доселе безмятежную невинность реформаторов-демократов отечественного разлива в части информационной войны — некий перелом на ее фронтах, утрата безраздельной монополии влияния на народные массы. Как, в какой именно кокон формулировок будет завернута куколка репрессий против оппозиционных нынешнему режиму СМИ, когда она развернет свои крылья и начнет грызть страницы “Советской России” и “Правды России”, “Завтра” и “правдинской” троицы — конечно, неизвестно. Возможно, ее жвалы коснутся, в конце концов, и неугодных журналистов-либералов, как это произошло (временно) с Голембиовским и (навсегда) с Листьевым. Или даже изданий, как это было с “Новой газетой” (уже не ежедневной) или “старой” редакцией журнала “Коммерсантъ” (ныне выпускающей ОНЭКСИМовский “Эксперт”). Но об этом лучше спросить у истинных владельцев технологии и заказчиков процесса, в свое время разваливших СССР с помощью все того же информационного оружия, комбинированного с оружием организационным. Горбачевские “гласность и демократизация” были всего лишь необходимым этапом использования этого оружия. Академик-идеолог Яковлев уже расставил у кормил журналов, газет, радио и телевидения амбициозных и безыдейных карьеристов. Уже были налажены каналы поставки сребреников для иуд своей Родины. И только тогда от избирательных урн отозвали покорные воле партийного руководства спецслужбы (демократизация), а результаты “свободного” выбора стали предопределять информационным террором (гласность), пик которого мы наблюдали перед прошлыми президентскими выборами.
В принципе, идеологическая война, война ценностей — высшая, самая концентрированная форма информационной войны. И если понятны ценности структур, распространяющих какую-либо информацию, то, как на ладони, становятся видны причины и цели появления этой информации в пространстве межчеловеческого и межгосударственного общения. Точно так же не страшна и новейшая “доктрина информационной безопасности”, несмотря на тонкие намеки сотрудников демократических спецслужб нынешней России о “недопустимости фашистской пропаганды”. Конечно, они, по недавнему заявлению пресс-секретаря ФСБ, “не хотят повторения 37-го года”, без которого наверняка не случилось бы Победы в 45-м, а шел бы бесконечный 41-й, как это наблюдали мы в Чечне совсем недавно и продолжаем наблюдать посейчас.
Именно из-за необходимости скрывать от людей свои подлинные ценности и цели речь “демократов” полна иносказаний, многозначительных пауз и различных художественных красот, сопровождается улыбочками и подмигиваниями. Некоторые гусеницы могут передвигаться только по выпускаемой ими паутине. Точно так же по словесной паутине средств массовой информации двигаются гусеницы реформ, подминая под себя уловленных в нее старых и малых, женщин и безработных — весь наш вымирающий, исчезающий на глазах русский народ, другие народы нашего великого Отечества — вот и все их “информационное оружие”. Пора научиться рвать эту паутину лжи — вот и вся информационная война. Пора нам учиться различать добро и зло, должное и недолжное — вот и вся доктрина информационной безопасности. А этими многоумными гордецами — гнушаться, как и завещано традицией.
Георгий СУДОВЦЕВ
20 августа Совет безопасности при президенте должен, наконец-то, рассмотреть вопросы информационной войны и концепцию информационной безопасности России. Поводом к этому, явно запоздавшему, разбирательству стали, якобы, итоги “чеченской войны”. По словам Л.Майорова, коллеги Б.А.Березовского по замещению Рыбкина, “мы проиграли информационную войну в Чечне. Отсюда и все остальные проблемы”. Интересно, “мы” — это кто? Это зампред Совбеза Березовский проиграл информационную войну владельцу ОРТ Березовскому? Или лужковский протеже Гусинский с его НТВ выиграл информационную войну у своего шефа, торжественно изгонявшего в октябре 1993 года чеченцев, с Хасбулатова начиная, из столицы? Если хоть немного задуматься над этим, то станет понятнее, что нынешняя возня вокруг “информационной безопасности” имеет своей подоплекой вовсе не прозрения власть имущих о роли средств массовой информации — все они в системе партучебы худо-бедно Ленина изучали и мимо мысли о “коллективном организаторе” пройти не могли, а уж выражение “геббельсовская пропаганда” вообще знакомо им с раннекомсомольского возраста. Единственное, что могло потревожить доселе безмятежную невинность реформаторов-демократов отечественного разлива в части информационной войны — некий перелом на ее фронтах, утрата безраздельной монополии влияния на народные массы. Как, в какой именно кокон формулировок будет завернута куколка репрессий против оппозиционных нынешнему режиму СМИ, когда она развернет свои крылья и начнет грызть страницы “Советской России” и “Правды России”, “Завтра” и “правдинской” троицы — конечно, неизвестно. Возможно, ее жвалы коснутся, в конце концов, и неугодных журналистов-либералов, как это произошло (временно) с Голембиовским и (навсегда) с Листьевым. Или даже изданий, как это было с “Новой газетой” (уже не ежедневной) или “старой” редакцией журнала “Коммерсантъ” (ныне выпускающей ОНЭКСИМовский “Эксперт”). Но об этом лучше спросить у истинных владельцев технологии и заказчиков процесса, в свое время разваливших СССР с помощью все того же информационного оружия, комбинированного с оружием организационным. Горбачевские “гласность и демократизация” были всего лишь необходимым этапом использования этого оружия. Академик-идеолог Яковлев уже расставил у кормил журналов, газет, радио и телевидения амбициозных и безыдейных карьеристов. Уже были налажены каналы поставки сребреников для иуд своей Родины. И только тогда от избирательных урн отозвали покорные воле партийного руководства спецслужбы (демократизация), а результаты “свободного” выбора стали предопределять информационным террором (гласность), пик которого мы наблюдали перед прошлыми президентскими выборами.
В принципе, идеологическая война, война ценностей — высшая, самая концентрированная форма информационной войны. И если понятны ценности структур, распространяющих какую-либо информацию, то, как на ладони, становятся видны причины и цели появления этой информации в пространстве межчеловеческого и межгосударственного общения. Точно так же не страшна и новейшая “доктрина информационной безопасности”, несмотря на тонкие намеки сотрудников демократических спецслужб нынешней России о “недопустимости фашистской пропаганды”. Конечно, они, по недавнему заявлению пресс-секретаря ФСБ, “не хотят повторения 37-го года”, без которого наверняка не случилось бы Победы в 45-м, а шел бы бесконечный 41-й, как это наблюдали мы в Чечне совсем недавно и продолжаем наблюдать посейчас.
Именно из-за необходимости скрывать от людей свои подлинные ценности и цели речь “демократов” полна иносказаний, многозначительных пауз и различных художественных красот, сопровождается улыбочками и подмигиваниями. Некоторые гусеницы могут передвигаться только по выпускаемой ими паутине. Точно так же по словесной паутине средств массовой информации двигаются гусеницы реформ, подминая под себя уловленных в нее старых и малых, женщин и безработных — весь наш вымирающий, исчезающий на глазах русский народ, другие народы нашего великого Отечества — вот и все их “информационное оружие”. Пора научиться рвать эту паутину лжи — вот и вся информационная война. Пора нам учиться различать добро и зло, должное и недолжное — вот и вся доктрина информационной безопасности. А этими многоумными гордецами — гнушаться, как и завещано традицией.
Георгий СУДОВЦЕВ
ДЕПУТАТЫ — В НАРОД
Николай Анисин
Депутаты возвращаются с каникул. Возвращаются, целиком и полностью использовав свое законное право на отдых.
За два летних месяца мы успели хорошо подзабыть, что в стране есть не только исполнительная власть, но и какой-никакой парламент. Подзабыли мы и то, что его нижняя палата — Государственная дума — состоит в большинстве из тех, кто считает себя оппозицией власти и пытается с ней бороться.
Когда на Москву шли голодные смоленские атомщики, парламентская оппозиция отдыхала, а не ездила по городам и весям с призывами к голодным же ученым, врачам, учителям, шахтерам и оборонщикам: присоединяйтесь к атомщикам и требуйте — либо правительство платит причитающуюся вам зарплату, либо уходит в отставку.
Когда появился указ президента о кастрации армии, парламентская оппозиция продолжала отдыхать, а не созвала чрезвычайное заседание Думы и не заявила о том, чем грозит стране так называемая военная реформа.
Когда власть с нарушением законов передавала кучке близких к Чубайсу жуликов лакомые куски госсобственности (“Норильский никель” и “Связьинвест”), депутаты своих каникул не прервали и оценки незаконной прихватизации не дали.
На два летних месяца парламентская оппозиция, по сути, исчезла с политической сцены и практически устранилась от борьбы с властью. Было ли это сделано умышленно или депутатам просто не хотелось мешать отдых с какой-то деятельностью?
По действующей ныне ельцинской Конституции, принятой под стрельбу из танков, у парламента есть право только на моральное воздействие на власть, ибо ни Дума, ни Совет Федерации никого из высших чиновников не могут лишить должности и потому никого из них не могут заставить исполнять принимаемые ими законы и постановления.
Свое право на моральное воздействие парламентская оппозиция использовала многократно. Но всегда безуспешно: курс президента и правительства как определялся установками мировых финансовых центров, так и определяется ими, а не решениями Думы и Совета Федерации.
Успешным моральное воздействие на власть может быть только при одном условии: если за парламентской оппозицией будут стоять организованные массы, готовые поддержать ее требования.
Ни в 1996 году, ни в году нынешнем оппозиционное большинство в Думе такой поддержки не имело. Не имеет оно ее и сейчас. Но рассчитывает получить.
На последней пресс-конференции в минувшую пятницу лидер парламентской оппозиции Геннадий Зюганов в очередной (десятый или двадцатый) раз предложил провести “круглый стол” с участием представителей всех влиятельных политических сил, где договориться об изменении социально-экономического курса страны. Если власть и теперь не услышит Зюганова, не пойдет добровольно на изменение курса, то оппозиция, вероятно, приступит к выполнению обнародованного еще весной намерения — к организации всероссийской забастовки.
Сочинять законы, которые никто не выполняет, оппозиционное депутатство научилось. Принимать постановления, на которые никто не обращает внимания, оно умеет. А сумеет ли пойти в народ и организовать его на борьбу за изменение политики власти?
Вопрос этот остается открытым. Но ответ на него мы скоро узнаем. Попытку хождения в народ парламентская оппозиция наверняка предпримет, ибо без поддержки в массах она в ближайшее время превратится просто в погремушку. Нежеланием шуметь понапрасну и объясняется, видимо, то, что два летних месяца парламентская оппозиция безмолвствовала.
Когда случится смена ее тактики? Когда от уговоров власти она перейдет к организации давления на нее? По слухам, лучшие умы оппозиции ныне заняты составлением методических рекомендаций — как начинать и разворачивать забастовку. Поскольку вождями оппозиции изготовлены горы политической литературы, то можно не сомневаться: методичка на сей счет благополучно родится. А что дальше? Выполнять рекомендации придется тем, кто носит хорошие пиджаки и кто отдохнул на хороших курортах. А найдут ли они при всем том слова, которым поверит голодный народ?
Идти в народ парламентской оппозиции надо — без этого она утратит все свое политическое влияние. Но найти ей общий язык с народом трудно. Что делать: организовывать забастовку или имитировать ее организацию?
Николай АНИСИН
Депутаты возвращаются с каникул. Возвращаются, целиком и полностью использовав свое законное право на отдых.
За два летних месяца мы успели хорошо подзабыть, что в стране есть не только исполнительная власть, но и какой-никакой парламент. Подзабыли мы и то, что его нижняя палата — Государственная дума — состоит в большинстве из тех, кто считает себя оппозицией власти и пытается с ней бороться.
Когда на Москву шли голодные смоленские атомщики, парламентская оппозиция отдыхала, а не ездила по городам и весям с призывами к голодным же ученым, врачам, учителям, шахтерам и оборонщикам: присоединяйтесь к атомщикам и требуйте — либо правительство платит причитающуюся вам зарплату, либо уходит в отставку.
Когда появился указ президента о кастрации армии, парламентская оппозиция продолжала отдыхать, а не созвала чрезвычайное заседание Думы и не заявила о том, чем грозит стране так называемая военная реформа.
Когда власть с нарушением законов передавала кучке близких к Чубайсу жуликов лакомые куски госсобственности (“Норильский никель” и “Связьинвест”), депутаты своих каникул не прервали и оценки незаконной прихватизации не дали.
На два летних месяца парламентская оппозиция, по сути, исчезла с политической сцены и практически устранилась от борьбы с властью. Было ли это сделано умышленно или депутатам просто не хотелось мешать отдых с какой-то деятельностью?
По действующей ныне ельцинской Конституции, принятой под стрельбу из танков, у парламента есть право только на моральное воздействие на власть, ибо ни Дума, ни Совет Федерации никого из высших чиновников не могут лишить должности и потому никого из них не могут заставить исполнять принимаемые ими законы и постановления.
Свое право на моральное воздействие парламентская оппозиция использовала многократно. Но всегда безуспешно: курс президента и правительства как определялся установками мировых финансовых центров, так и определяется ими, а не решениями Думы и Совета Федерации.
Успешным моральное воздействие на власть может быть только при одном условии: если за парламентской оппозицией будут стоять организованные массы, готовые поддержать ее требования.
Ни в 1996 году, ни в году нынешнем оппозиционное большинство в Думе такой поддержки не имело. Не имеет оно ее и сейчас. Но рассчитывает получить.
На последней пресс-конференции в минувшую пятницу лидер парламентской оппозиции Геннадий Зюганов в очередной (десятый или двадцатый) раз предложил провести “круглый стол” с участием представителей всех влиятельных политических сил, где договориться об изменении социально-экономического курса страны. Если власть и теперь не услышит Зюганова, не пойдет добровольно на изменение курса, то оппозиция, вероятно, приступит к выполнению обнародованного еще весной намерения — к организации всероссийской забастовки.
Сочинять законы, которые никто не выполняет, оппозиционное депутатство научилось. Принимать постановления, на которые никто не обращает внимания, оно умеет. А сумеет ли пойти в народ и организовать его на борьбу за изменение политики власти?
Вопрос этот остается открытым. Но ответ на него мы скоро узнаем. Попытку хождения в народ парламентская оппозиция наверняка предпримет, ибо без поддержки в массах она в ближайшее время превратится просто в погремушку. Нежеланием шуметь понапрасну и объясняется, видимо, то, что два летних месяца парламентская оппозиция безмолвствовала.
Когда случится смена ее тактики? Когда от уговоров власти она перейдет к организации давления на нее? По слухам, лучшие умы оппозиции ныне заняты составлением методических рекомендаций — как начинать и разворачивать забастовку. Поскольку вождями оппозиции изготовлены горы политической литературы, то можно не сомневаться: методичка на сей счет благополучно родится. А что дальше? Выполнять рекомендации придется тем, кто носит хорошие пиджаки и кто отдохнул на хороших курортах. А найдут ли они при всем том слова, которым поверит голодный народ?
Идти в народ парламентской оппозиции надо — без этого она утратит все свое политическое влияние. Но найти ей общий язык с народом трудно. Что делать: организовывать забастовку или имитировать ее организацию?
Николай АНИСИН
БОГАТСТВО АЛЬФРЕДА КОХА
Олег Головин
То не Рудольф Гесс бежал на самолете в Англию, то Альфре Кох бежал на самолете в США. Вернется ли? От кого бежал?
Молодой реформатор на взлете своей карьеры панически убегает в отставку. Ельцин вдогонку кричит: “Так работа не пойдет. Весь скандал со “Связьинвестом” и “Норильским никелем” связан с тем, что некоторые банки, видимо, ближе душе того же Коха. Так не полагается. Надо, чтобы все было честно”.
Что творится: Черномырдин, Чубайс — кричат о благородном спасителе бедных учителей и пенсионеров Кохе, а Ельцин чуть ли не жуликом обзывает. Кто из них прав?
Да, конечно, уже всплыла легальная взятка Коху в виде гонорара за ненаписанную книгу в 100 тысяч долларов. Но у кого из честных и молодых реформаторов новой волны нет таких гонораров? Может, у Немцова?
Конечно, обидно Гусинскому и Березовскому: собирались как и раньше, по старой схеме, задарма прикарманить и “Связьинвест” и “Норильский никель” — да вдруг бесплатная свининка мимо рта уплыла. Владимир Потанин не просто увел у “семибанкирщиков” аукционы, но еще и перепродал Соросу “Связьинвест” чуть ли не за 2 миллиарда долларов, которые пошли в российский бюджет.
Не знаешь, чему радоваться — правительство на соросовские деньги народ успокоит, пенсии выплатит. А хищник века, благодетель Сорос, станет контролировать все наши средства коммуникации. Ушло бы к Гусинскому и Березовскому, так те за “Связьинвест” и миллион пожалели бы — они привыкли все задарма хватать.
Говорят, разобиженный Березовский сумел раньше Потанина прорваться к Ельцину и нажаловаться ему на нехорошего Коха. Ельциным, как куклой, вертят в любую сторону. В данном случае он поддержал Березовского, и, как месть за уведенные мимо рта аукционы, у группы Потанина и Чубайса выдернули палочку Коха.
Чем венгерский Сорос хуже российского Гусинского? Молодая честная, неподкупная элита реформаторов решила на этот раз получить гонорары от венгерского Сороса. Пострадал бедный Адольф.
Это же одни и те же пауки в банке. Вот когда все они побегут за Кохом вслед, и Чубайс, и Березовский,- тогда мы и порадуемся.
А пока пусть радуется Кох, не убежал бы, постигла бы судьба Маневича. Похоже команду Чубайса соперники начинают отстреливать.
Олег ГОЛОВИН
То не Рудольф Гесс бежал на самолете в Англию, то Альфре Кох бежал на самолете в США. Вернется ли? От кого бежал?
Молодой реформатор на взлете своей карьеры панически убегает в отставку. Ельцин вдогонку кричит: “Так работа не пойдет. Весь скандал со “Связьинвестом” и “Норильским никелем” связан с тем, что некоторые банки, видимо, ближе душе того же Коха. Так не полагается. Надо, чтобы все было честно”.
Что творится: Черномырдин, Чубайс — кричат о благородном спасителе бедных учителей и пенсионеров Кохе, а Ельцин чуть ли не жуликом обзывает. Кто из них прав?
Да, конечно, уже всплыла легальная взятка Коху в виде гонорара за ненаписанную книгу в 100 тысяч долларов. Но у кого из честных и молодых реформаторов новой волны нет таких гонораров? Может, у Немцова?
Конечно, обидно Гусинскому и Березовскому: собирались как и раньше, по старой схеме, задарма прикарманить и “Связьинвест” и “Норильский никель” — да вдруг бесплатная свининка мимо рта уплыла. Владимир Потанин не просто увел у “семибанкирщиков” аукционы, но еще и перепродал Соросу “Связьинвест” чуть ли не за 2 миллиарда долларов, которые пошли в российский бюджет.
Не знаешь, чему радоваться — правительство на соросовские деньги народ успокоит, пенсии выплатит. А хищник века, благодетель Сорос, станет контролировать все наши средства коммуникации. Ушло бы к Гусинскому и Березовскому, так те за “Связьинвест” и миллион пожалели бы — они привыкли все задарма хватать.
Говорят, разобиженный Березовский сумел раньше Потанина прорваться к Ельцину и нажаловаться ему на нехорошего Коха. Ельциным, как куклой, вертят в любую сторону. В данном случае он поддержал Березовского, и, как месть за уведенные мимо рта аукционы, у группы Потанина и Чубайса выдернули палочку Коха.
Чем венгерский Сорос хуже российского Гусинского? Молодая честная, неподкупная элита реформаторов решила на этот раз получить гонорары от венгерского Сороса. Пострадал бедный Адольф.
Это же одни и те же пауки в банке. Вот когда все они побегут за Кохом вслед, и Чубайс, и Березовский,- тогда мы и порадуемся.
А пока пусть радуется Кох, не убежал бы, постигла бы судьба Маневича. Похоже команду Чубайса соперники начинают отстреливать.
Олег ГОЛОВИН
ОБЕД ЧУДОВИЩА
Денис Тукмаков
“Смерть ужасна, но это — единственное, чего нельзя отнять у человека”. Я думал, что постулат этот незыблем. Я ошибался.
Монстр, имя которому — демвласть, умевший отнимать у человека его счастье, здоровье, достаток, теперь научился прибирать к рукам и его горе, болезнь, смерть. Этот монстр обратил человеческую жизнь в еще один безотходный процесс, научившись утилизировать смерть. Она стала обыкновенным товаром, который можно выгодно сбыть. Не всякую смерть, конечно, а только наиболее ценную — смерть своего адепта.
Листьев, Иванов, Окуджава, Бродский, Гердт — в какие торжественные действа превращались их смерти! Как раскладывали по полочкам факты их болезней, как перемалывали их последние дни и слова. Фотографии в траурных рамках часами не сходили с телеэкранов, их некрологи вытесняли с первых полос газет сообщения о трагедиях на войне и взрывах на шахтах.
С лотка распродавала демпресса своих покойников, а вырученные деньги пускала в оборот. Яркая вспышка смерти оборачивалась очередным красивым камешком в ожерелье монстра.
Теперь на обед у чудовища — Юрий Никулин. О его операции демпресса написала через пять дней: все выжидала, умрет или нет. Умрет — замечательно: дадим огромный некролог, напишем массу воспоминаний о нем, пустим подборку его фильмов. Останется жив — еще лучше: можно будет каждый день писать о его состоянии, а мемуары оставить на потом.
Юрий Никулин был кумиром советского народа. Он не был ни скабрезным паяцем, ни шутом-нигилистом. Никулина знали как доброго клоуна. Мило, с симпатией талантливо изображал он никудышного, забитого “разбойника”, придавая ему привлекательные черты, делая “почти хорошим”. Так он боролся со злом.
В постсоветское время из него как любимца толпы демвласть выпила все соки. Она переварила его и исторгла из себя, превратив в одного из своих слуг. С экрана телевизора, в законсервированном окружении одних и тех же лиц, начал он травить анекдоты. Он травил их, когда жгли Белый Дом, когда русские солдаты гибли в Чечне, когда вымирало Приморье. Ни разу не заступился Никулин за своего прежнего героя — маленького, слабого человека. Добрый клоун выпал из жанра. Родился пересмешник.
Теперь его постигла беда, и тут же демпресса обхватила его душу своими щупальцами, не давая старику тихо пережить свои хвори. Вот уже сообщения из больницы превращаются в очередной мыльный сериал. Как детектив, пересказываются детали операции и хронология болезни. Как о чем-то отдельном, сообщается о его сосудах, почках, печени, легких. Берутся интервью у врачей, медсестр, сиделок. Вот сильные мира сего, боясь опоздать, наперебой звонят в больницу, предлагают поддержку. Еще один сюжетец, еще один жареный факт. Кто издаст его последнее интервью? Кто напечатает его редкие фотографии? Сколько вы о нем написали, пять раз? А надо было — шесть! В воздухе витает сладковатый запашок ажиотажа, барыша, праздника.
Говорят, ворона кружит над умирающим зверем не просто потому, что питается падалью, а оттого, что ей приятно смотреть на огоньки жизни, вытекающей из хладеющего тела. Демпресса похожа на эту ворону: ей приятен вид умирающего. Везде, где льется кровь, рано или поздно раздается полувопль-полуприказ: “Кровь, крупно, снимайте!”, и включается камера. Здесь для демократических СМИ нет различий. Как смаковали они трупы русских солдат на улицах Грозного, как любят выносить на экран и страницы газет изображения окровавленных тел бандитов, застреленных в разборках. А если умирает герой победившей демократии, то тогда начинается феерия — ведомая древним первобытным инстинктом орава его союзников, возглавляемая шаманами с ТВ, кидается делить его ментальную энергию, хватать обрывки славы и популярности поверженного кумира.
Никулин не может более травить анекдоты на пиру во время чумы. Что ж, демократический монстр найдет ему замену, а пока поживится тем, что осталось от бедного пересмешника..
Истопник демократического процесса всю свою жизнь обречен питать ненасытную утробу чудовища, а когда он уже не в силах держать лопату, то сам попадает в исполинскую топку.
Денис ТУКМАКОВ
“Смерть ужасна, но это — единственное, чего нельзя отнять у человека”. Я думал, что постулат этот незыблем. Я ошибался.
Монстр, имя которому — демвласть, умевший отнимать у человека его счастье, здоровье, достаток, теперь научился прибирать к рукам и его горе, болезнь, смерть. Этот монстр обратил человеческую жизнь в еще один безотходный процесс, научившись утилизировать смерть. Она стала обыкновенным товаром, который можно выгодно сбыть. Не всякую смерть, конечно, а только наиболее ценную — смерть своего адепта.
Листьев, Иванов, Окуджава, Бродский, Гердт — в какие торжественные действа превращались их смерти! Как раскладывали по полочкам факты их болезней, как перемалывали их последние дни и слова. Фотографии в траурных рамках часами не сходили с телеэкранов, их некрологи вытесняли с первых полос газет сообщения о трагедиях на войне и взрывах на шахтах.
С лотка распродавала демпресса своих покойников, а вырученные деньги пускала в оборот. Яркая вспышка смерти оборачивалась очередным красивым камешком в ожерелье монстра.
Теперь на обед у чудовища — Юрий Никулин. О его операции демпресса написала через пять дней: все выжидала, умрет или нет. Умрет — замечательно: дадим огромный некролог, напишем массу воспоминаний о нем, пустим подборку его фильмов. Останется жив — еще лучше: можно будет каждый день писать о его состоянии, а мемуары оставить на потом.
Юрий Никулин был кумиром советского народа. Он не был ни скабрезным паяцем, ни шутом-нигилистом. Никулина знали как доброго клоуна. Мило, с симпатией талантливо изображал он никудышного, забитого “разбойника”, придавая ему привлекательные черты, делая “почти хорошим”. Так он боролся со злом.
В постсоветское время из него как любимца толпы демвласть выпила все соки. Она переварила его и исторгла из себя, превратив в одного из своих слуг. С экрана телевизора, в законсервированном окружении одних и тех же лиц, начал он травить анекдоты. Он травил их, когда жгли Белый Дом, когда русские солдаты гибли в Чечне, когда вымирало Приморье. Ни разу не заступился Никулин за своего прежнего героя — маленького, слабого человека. Добрый клоун выпал из жанра. Родился пересмешник.
Теперь его постигла беда, и тут же демпресса обхватила его душу своими щупальцами, не давая старику тихо пережить свои хвори. Вот уже сообщения из больницы превращаются в очередной мыльный сериал. Как детектив, пересказываются детали операции и хронология болезни. Как о чем-то отдельном, сообщается о его сосудах, почках, печени, легких. Берутся интервью у врачей, медсестр, сиделок. Вот сильные мира сего, боясь опоздать, наперебой звонят в больницу, предлагают поддержку. Еще один сюжетец, еще один жареный факт. Кто издаст его последнее интервью? Кто напечатает его редкие фотографии? Сколько вы о нем написали, пять раз? А надо было — шесть! В воздухе витает сладковатый запашок ажиотажа, барыша, праздника.
Говорят, ворона кружит над умирающим зверем не просто потому, что питается падалью, а оттого, что ей приятно смотреть на огоньки жизни, вытекающей из хладеющего тела. Демпресса похожа на эту ворону: ей приятен вид умирающего. Везде, где льется кровь, рано или поздно раздается полувопль-полуприказ: “Кровь, крупно, снимайте!”, и включается камера. Здесь для демократических СМИ нет различий. Как смаковали они трупы русских солдат на улицах Грозного, как любят выносить на экран и страницы газет изображения окровавленных тел бандитов, застреленных в разборках. А если умирает герой победившей демократии, то тогда начинается феерия — ведомая древним первобытным инстинктом орава его союзников, возглавляемая шаманами с ТВ, кидается делить его ментальную энергию, хватать обрывки славы и популярности поверженного кумира.
Никулин не может более травить анекдоты на пиру во время чумы. Что ж, демократический монстр найдет ему замену, а пока поживится тем, что осталось от бедного пересмешника..
Истопник демократического процесса всю свою жизнь обречен питать ненасытную утробу чудовища, а когда он уже не в силах держать лопату, то сам попадает в исполинскую топку.
Денис ТУКМАКОВ
«У РОССИИ АРМИЯ ЕСТЬ!»
Генерал Лев Рохлин:
БЕСЕДА АЛЕКСАНДРА ПРОХАНОВА С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ КОМИТЕТА ГОСДУМЫ ПО ОБОРОНЕ ЛЬВОМ РОХЛИНЫМ
А.П. Лев Яковлевич, логика вашего перехода в оппозицию, вероятно, имеет свою внутреннюю драму, которую нашей патриотической общественности еще предстоит изучить и понять. Вы боевой генерал, получивший общероссийскую известность на фронтах чеченской войны. Далее вы преуспевающий, элитный политик в респектабельной думской фракции НДР партии власти, руководитель важнейшего комитета. Перед вами открывалась прямая, обеспеченная всеми структурами власти политическая карьера. И вдруг этот неожиданный демарш, казалось бы, никак не обусловленный вашей предшествующей деятельностью. Как этот взрыв созревал?
Л.Р. Никакого взрыва не было. Я был и остался преданным, верным армии человеком, любящим свою страну, готовым за нее отдать жизнь. Другое дело, что, будучи армейским генералом, далеким от политики, вся жизнь которого прошла по отдаленным гарнизонам Заполярья, в Афганистане, Туркмении, в горячих точках Закавказья, я очень отдаленно представлял себе некоторые моменты политической жизни и считал, что не партии могут и должны решить наши проблемы, а в первую очередь порядочные люди. У меня были основания так считать, поскольку я видел и среди коммунистов не совсем порядочных людей и среди партии власти тоже. Да, я ошибался. Все оказалось сложнее: если верховная власть не хочет изменить ситуацию, то даже порядочные люди в структуре власти не способны что-либо сделать.
Но я нигде и никогда не изменял себе, не поступался главным: своей совестью. Еще при Грачеве был мой доклад о гибели 245-го полка в Чечне, где я обвинил и военное руководство, и руководство государства в пренебрежении интересами армии. Вы знаете мои доклады о коррупции, когда я практически противопоставил свою точку зрения взглядам фракции НДР и руководства армии. Уже в Думе я систематически выступал по ситуации на Северном Кавказе, по положению со странами СНГ и всегда прямо указывал на ошибки и провалы в государственной политике. Да, через меня проходило огромное количество информации. Это позволило увидеть обстановку в стране и армии по-другому. Наивности стало меньше. Не менялось одно: я всегда выполнял свой долг по защите армии, безопасности государства, и недопущению раскола в России. Если последнее обращение сопоставлять с прежними документами, то, может быть, по уровню своему оно поднялось на ступеньку, не более того: стало резче, напрямую коснулось президента и верховной власти. Хотя и раньше я прямо говорил о том, что у нас в стране реально правят ставленники Запада, например, в докладе о положении со странами СНГ. Это обращение результат моего абсолютного разочарования в нынешнем руководстве страны.
Почему я как председатель думского комитета, представитель высшей законодательной власти, не только неспособен что-либо изменить в лучшую сторону — меня даже выслушать не желают? Все меры, предпринятые Комитетом по обороне, в том числе впервые! вынесение отдельной бюджетной строкой финансирования для средств ядерного сдерживания, все это оказалось впустую. Ведь была встреча с Сергеевым, он еще не стал тогда министром обороны, и с конструкторами, которые слетелись со всей страны. Там ситуацию со стратегическими ядерными силами определили как очень сложную, поскольку у России есть реальные шансы остаться без ядерного зонтика. И вот тогда созрела мысль, что нужно выйти на последний рубеж, привлечь к проблеме обороны и безопасности страны спикеров обеих палат. Вы, наверное, слышали о моем обращении к ним в “Красной Звезде”. И Строев, и Селезнев согласились подписать документ на имя президента, прошли парламентские слушания. Но что потом? Мы звоним каждый день из Комитета в аппарат президента и не можем дозвониться. Мы убедились на деле, что все разговоры о так называемой демократии у нас пустой звук.
Есть две ветви государственной власти: исполнительная и законодательная, но исполнительная почему-то открыто пренебрегает даже самым высшим уровнем законодательной. Это тоже послужило причиной как обращения к президенту, так и создания нашего движения.
А.П. Ваше обращение прозвучало очень громко, очень резко и очень вовремя. Оно было услышано многими и воспринято, можно сказать, сердцем. Как вам слышится эхо, прозвучавшее в ответ? Как вас поняли в армии, в политических структурах, в народе? Как отреагировали в исполнительной власти, какая оттуда пошла обратная реакция?
Л.Р. Я сам не ожидал такого широкого отклика, потому что не ставил перед собой каких-то чрезвычайных целей. Мною правило прежде всего раздражение развалом обороны и нарастанием угрозы для безопасности страны, к которым привели те, кто поставил перед собой такую цель сегодня они торжествуют. С другой стороны, мне чрезвычайно не нравилось, что военнослужащие выглядят баранами, которых ведут буквально на убой: они голодают, кончают жизнь самоубийством, они унижают свое достоинство, и в то же время я прекрасно знаю законы, уставы, знаю приказ министра обороны под номером 0143 о создании офицерских собраний, где прямо сказано, что офицеры должны быть в офицерских собраниях, что права любого офицера должны защищаться этими собраниями. То есть в обращении к президенту я повторил то, к чему призывал министр обороны и что сейчас подзабыто, поскольку невыгодно. А ответ общественности, ее поддержка для меня оказались даже неожиданными, особенно когда я сделал заявление о создании движения: пошел поток писем, факсов, телефонных звонков, прямо, открыто. Конечно, на многих офицеров, поддержавших меня, сразу же обрушился террор, кое за кого мы заступились не дали уволить. Но дальше, я думаю, ситуация будет развиваться таким образом, что когда наше движение окрепнет, оно сможет твердо защищать права военнослужащих.
А.П. А вот вертикаль исполнительной власти как она на вас продолжает реагировать?
Л.Р. Ну, об этом знает уже вся Россия. Слова президента о том, что он “сметет рохлиных”, слышали все. Я ответил, что в принципе у президента есть возможность смести любого власти достаточно, но я не из тех, кто падает на колени даже когда снаряды рвутся рядом. По этой причине я не сильно испугался. Второе. Мы действуем в рамках Конституции и закона, и не собираемся их нарушать. В-третьих, пожалуйста, меняйте правительственный курс мы вас поддержим. Пока что в обратную сторону все идет. Но, конечно, препятствия чинятся всевозможные и порой даже приятно смотреть на них. Особенно в Санкт-Петербурге, когда приехал все оказались на учениях, а там была намечена встреча во Дворце культуры железнодорожников так специально приехал замминистра из Москвы и проводил в этом ДК совещание целый день, можете себе представить. Или когда объявили другое место встречи все СМИ “исправили” время на пару часов позже, чтобы, значит, посидел Рохлин в пустом зале. Но все равно люди пришли, зал был забит, и встреча прошла при полном взаимопонимании. Я назвал один город, а сколько уже было таких случаев. Власти прекрасно понимают, что появилась новая сила, сила, объединяющая не только бывших военных, но и находящихся на действительной службе, всех, близких и сочувствующих проблемам нашей армии.
А.П. Лев Яковлевич, что за организация вами создается, каковы методика ее создания, ее тип? Я был у истоков рождения многих провоенных патриотических организаций и хорошо знаю все негативные стороны этих структур, которые ярко вспыхивали при рождении, а потом превращались в какие-то эфемеры.
БЕСЕДА АЛЕКСАНДРА ПРОХАНОВА С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ КОМИТЕТА ГОСДУМЫ ПО ОБОРОНЕ ЛЬВОМ РОХЛИНЫМ
А.П. Лев Яковлевич, логика вашего перехода в оппозицию, вероятно, имеет свою внутреннюю драму, которую нашей патриотической общественности еще предстоит изучить и понять. Вы боевой генерал, получивший общероссийскую известность на фронтах чеченской войны. Далее вы преуспевающий, элитный политик в респектабельной думской фракции НДР партии власти, руководитель важнейшего комитета. Перед вами открывалась прямая, обеспеченная всеми структурами власти политическая карьера. И вдруг этот неожиданный демарш, казалось бы, никак не обусловленный вашей предшествующей деятельностью. Как этот взрыв созревал?
Л.Р. Никакого взрыва не было. Я был и остался преданным, верным армии человеком, любящим свою страну, готовым за нее отдать жизнь. Другое дело, что, будучи армейским генералом, далеким от политики, вся жизнь которого прошла по отдаленным гарнизонам Заполярья, в Афганистане, Туркмении, в горячих точках Закавказья, я очень отдаленно представлял себе некоторые моменты политической жизни и считал, что не партии могут и должны решить наши проблемы, а в первую очередь порядочные люди. У меня были основания так считать, поскольку я видел и среди коммунистов не совсем порядочных людей и среди партии власти тоже. Да, я ошибался. Все оказалось сложнее: если верховная власть не хочет изменить ситуацию, то даже порядочные люди в структуре власти не способны что-либо сделать.
Но я нигде и никогда не изменял себе, не поступался главным: своей совестью. Еще при Грачеве был мой доклад о гибели 245-го полка в Чечне, где я обвинил и военное руководство, и руководство государства в пренебрежении интересами армии. Вы знаете мои доклады о коррупции, когда я практически противопоставил свою точку зрения взглядам фракции НДР и руководства армии. Уже в Думе я систематически выступал по ситуации на Северном Кавказе, по положению со странами СНГ и всегда прямо указывал на ошибки и провалы в государственной политике. Да, через меня проходило огромное количество информации. Это позволило увидеть обстановку в стране и армии по-другому. Наивности стало меньше. Не менялось одно: я всегда выполнял свой долг по защите армии, безопасности государства, и недопущению раскола в России. Если последнее обращение сопоставлять с прежними документами, то, может быть, по уровню своему оно поднялось на ступеньку, не более того: стало резче, напрямую коснулось президента и верховной власти. Хотя и раньше я прямо говорил о том, что у нас в стране реально правят ставленники Запада, например, в докладе о положении со странами СНГ. Это обращение результат моего абсолютного разочарования в нынешнем руководстве страны.
Почему я как председатель думского комитета, представитель высшей законодательной власти, не только неспособен что-либо изменить в лучшую сторону — меня даже выслушать не желают? Все меры, предпринятые Комитетом по обороне, в том числе впервые! вынесение отдельной бюджетной строкой финансирования для средств ядерного сдерживания, все это оказалось впустую. Ведь была встреча с Сергеевым, он еще не стал тогда министром обороны, и с конструкторами, которые слетелись со всей страны. Там ситуацию со стратегическими ядерными силами определили как очень сложную, поскольку у России есть реальные шансы остаться без ядерного зонтика. И вот тогда созрела мысль, что нужно выйти на последний рубеж, привлечь к проблеме обороны и безопасности страны спикеров обеих палат. Вы, наверное, слышали о моем обращении к ним в “Красной Звезде”. И Строев, и Селезнев согласились подписать документ на имя президента, прошли парламентские слушания. Но что потом? Мы звоним каждый день из Комитета в аппарат президента и не можем дозвониться. Мы убедились на деле, что все разговоры о так называемой демократии у нас пустой звук.
Есть две ветви государственной власти: исполнительная и законодательная, но исполнительная почему-то открыто пренебрегает даже самым высшим уровнем законодательной. Это тоже послужило причиной как обращения к президенту, так и создания нашего движения.
А.П. Ваше обращение прозвучало очень громко, очень резко и очень вовремя. Оно было услышано многими и воспринято, можно сказать, сердцем. Как вам слышится эхо, прозвучавшее в ответ? Как вас поняли в армии, в политических структурах, в народе? Как отреагировали в исполнительной власти, какая оттуда пошла обратная реакция?
Л.Р. Я сам не ожидал такого широкого отклика, потому что не ставил перед собой каких-то чрезвычайных целей. Мною правило прежде всего раздражение развалом обороны и нарастанием угрозы для безопасности страны, к которым привели те, кто поставил перед собой такую цель сегодня они торжествуют. С другой стороны, мне чрезвычайно не нравилось, что военнослужащие выглядят баранами, которых ведут буквально на убой: они голодают, кончают жизнь самоубийством, они унижают свое достоинство, и в то же время я прекрасно знаю законы, уставы, знаю приказ министра обороны под номером 0143 о создании офицерских собраний, где прямо сказано, что офицеры должны быть в офицерских собраниях, что права любого офицера должны защищаться этими собраниями. То есть в обращении к президенту я повторил то, к чему призывал министр обороны и что сейчас подзабыто, поскольку невыгодно. А ответ общественности, ее поддержка для меня оказались даже неожиданными, особенно когда я сделал заявление о создании движения: пошел поток писем, факсов, телефонных звонков, прямо, открыто. Конечно, на многих офицеров, поддержавших меня, сразу же обрушился террор, кое за кого мы заступились не дали уволить. Но дальше, я думаю, ситуация будет развиваться таким образом, что когда наше движение окрепнет, оно сможет твердо защищать права военнослужащих.
А.П. А вот вертикаль исполнительной власти как она на вас продолжает реагировать?
Л.Р. Ну, об этом знает уже вся Россия. Слова президента о том, что он “сметет рохлиных”, слышали все. Я ответил, что в принципе у президента есть возможность смести любого власти достаточно, но я не из тех, кто падает на колени даже когда снаряды рвутся рядом. По этой причине я не сильно испугался. Второе. Мы действуем в рамках Конституции и закона, и не собираемся их нарушать. В-третьих, пожалуйста, меняйте правительственный курс мы вас поддержим. Пока что в обратную сторону все идет. Но, конечно, препятствия чинятся всевозможные и порой даже приятно смотреть на них. Особенно в Санкт-Петербурге, когда приехал все оказались на учениях, а там была намечена встреча во Дворце культуры железнодорожников так специально приехал замминистра из Москвы и проводил в этом ДК совещание целый день, можете себе представить. Или когда объявили другое место встречи все СМИ “исправили” время на пару часов позже, чтобы, значит, посидел Рохлин в пустом зале. Но все равно люди пришли, зал был забит, и встреча прошла при полном взаимопонимании. Я назвал один город, а сколько уже было таких случаев. Власти прекрасно понимают, что появилась новая сила, сила, объединяющая не только бывших военных, но и находящихся на действительной службе, всех, близких и сочувствующих проблемам нашей армии.
А.П. Лев Яковлевич, что за организация вами создается, каковы методика ее создания, ее тип? Я был у истоков рождения многих провоенных патриотических организаций и хорошо знаю все негативные стороны этих структур, которые ярко вспыхивали при рождении, а потом превращались в какие-то эфемеры.