А нынешние - не просто играючи, не просто шутя, не по безрассудной смелости, а по глумливому расчету, за большие деньги, за карьеру и льготы, с напряженными от страха и ренегатской ненависти лицами, хватаются за высоковольтные провода истории, корчатся, гримасничают, лгут до пены на губах. Им никогда не понять душу истинного поэта русского социализма; они жаждут заглушить его голос - “чугунный голос, нежный голос мой”, стереть с лица земли его “заводы и домны”, закрыть его шахты, разрушить его монументы, вывернуть с насыпи шпалы его железных дорог, осквернить его мавзолей. Мародеры истории… Впрочем, пусть они не забывают о судьбе еще одного мародера - Исаака Бабеля, который после октября 1917 года приехал в Зимний дворец, зашел в царские покои, примерил на себя халат Александра III, отыскал спальню и завалился в кровать вдовствующей императрицы. Все было на самом деле, и возмездье настигло его через 20 лет - в 1937 году… Да, видимо, можно разрушить материальную часть цивилизации Ярослава Смелякова. Но духовный мир, мир памяти, мир его героев и героинь с нимбами, венками, кумачовыми косынками, “венчиками мучений” живет по своим, неподвластным для разрушителей законам. “В нем было бессмертное что-то…”
А еще он чувствовал и завещал нам нелегкое бремя памяти обо всем русском крестном пути, и знал, что сквозь всю пелену грядущего глума будут все-таки проступать как бы начертанные тусклым пламенем его слова, которые он оставил на соловьевской истории России:
История не терпит многословья,
трудна ее народная стезя.
Ее страницы, залитые кровью,
нельзя любить бездумною любовью
и не любить без памяти нельзя.
Недавно молодой поэт Михаил Молчанов опубликован в “Нашем современнике” стихотворение о Смелякове, которое заканчивалось так:
При нем пленялись реки.
Он свято верил в труд.
Теперь его вовеки
у нас не издадут.
Неверно. У “них” не издадут, “они” не издадут. Издадут “у нас”, издадим “мы”. Небольшую книжечку, тридцать-сорок стихотворений, но таких, у которых вечная жизнь.
Калуга, 7-8 ноября 1997 г.
Печатается в сокращении.
Полностью публикуется в N 12 “Нашего современника” за 1997 год.
P. S. В дополнении к статье публикуем впервые на русском языке письмов “Нью-Йорк тайм”, посвященное полемике с А. Солженицыным.
ТВАРДОВСКИЙ - ЧЕЛОВЕК И ПОЭТ
ВЛАСТЬ С РУССКИМ СЕРДЦЕМ ( Беседа с Владимиром Бондаренко )
“ЛУЧШЕ ТЮРЬМА НА РОДИНЕ, ЧЕМ СВОБОДА НА ЗАПАДЕ”
ВАМ И НЕ СНИЛОСЬ
А еще он чувствовал и завещал нам нелегкое бремя памяти обо всем русском крестном пути, и знал, что сквозь всю пелену грядущего глума будут все-таки проступать как бы начертанные тусклым пламенем его слова, которые он оставил на соловьевской истории России:
История не терпит многословья,
трудна ее народная стезя.
Ее страницы, залитые кровью,
нельзя любить бездумною любовью
и не любить без памяти нельзя.
Недавно молодой поэт Михаил Молчанов опубликован в “Нашем современнике” стихотворение о Смелякове, которое заканчивалось так:
При нем пленялись реки.
Он свято верил в труд.
Теперь его вовеки
у нас не издадут.
Неверно. У “них” не издадут, “они” не издадут. Издадут “у нас”, издадим “мы”. Небольшую книжечку, тридцать-сорок стихотворений, но таких, у которых вечная жизнь.
Калуга, 7-8 ноября 1997 г.
Печатается в сокращении.
Полностью публикуется в N 12 “Нашего современника” за 1997 год.
P. S. В дополнении к статье публикуем впервые на русском языке письмов “Нью-Йорк тайм”, посвященное полемике с А. Солженицыным.
ТВАРДОВСКИЙ - ЧЕЛОВЕК И ПОЭТ
Ярослав Смеляков
Я только что прочитал статью А. И. Солженицына “Печаль по Твардовскому”, опубликованную в вашей газете (12 февраля).
Мы, читатели и друзья этого выдающегося поэта, тоже скорбим над его могилой, но по-другому - без политической истерики, без нелепого желания обратить к собственной выгоде даже смерть знаменитого писателя, признанного своим народом и правительством. Уверен, что Твардовского огорчила и возмутила бы похоронная патетика этого выступления Солженицына, что он бы воспринял это выступление как попытку посмертной политической дискредитации. Автор статьи стремится представить Твардовского противником не только правителства, но и нашей армии. В слепом запале он не замечает, что сам себе противоречит, когда пишет о том, что на гроб поэта были возложены венки от советских военнослужащих. Или он считает, что венки возлагали втайне от командиров и заодно с ним, Солженицыным?
Было бы очень кстати напомнить читателям о том, что незадолго до смерти поэта “Воениздат” выпустил в свет одному Богу ведомо какое по счету издание “Василия Теркина”. Во время последнего Съезда писателей Российской Федерации “Теркиным” торговали в книжных киосках рядом с Колонным залом, и я видел, как Твардовский весело спустился со сцены, где сидел президиум Съезда, купить несколько книг, чтобы их раздарить.
Немного позже издательство “Советский писатель” выпустило двухтомник Твардовского, и я с радостью написал о поэте, по просьбе газеты “Известия”, большую, исполненную признательности статью. Не так давно в издательстве “Художественная литература” вышло полное собрание сочинений Александра Твардовского, честь, выпадающая очень немногим писателям. В прошлом году ему в третий раз вручили Государственную премию. Разве это похоже на травлю? Солженицыну до смерти хочется превратить этого широкоплечего, умного и веселого человека в затравленного страдальца и причислить его, как и самого себя - именно, как самого себя, - к так называемым мученикам.
Я не хочу, чтобы у иностранных читателей сложилось с моих слов представление о моем старшем товарище как о счастливце с безоблачной биографией. Подобно всем большим писателям, он прожил жизнь трудную и деятельную: были у него свои огорчения, свои ошибки, свои радости и свои иллюзии. Но он не разделял, да и не мог разделять иллюзии Солженицына о том, что в один прекрасный день советская власть рухнет, и новая молодежь построит матренин мир на ее дымящихся руинах. Твардовский был олицетворением нашей социальной системы.
Современная советская поэзия берет лучшие стихи и поэмы Александра Твардовского за образец и будет, как и народ, всегда любить и почитать это имя.
Ярослав СМЕЛЯКОВ
Москва 3 марта 1972 г.
Я только что прочитал статью А. И. Солженицына “Печаль по Твардовскому”, опубликованную в вашей газете (12 февраля).
Мы, читатели и друзья этого выдающегося поэта, тоже скорбим над его могилой, но по-другому - без политической истерики, без нелепого желания обратить к собственной выгоде даже смерть знаменитого писателя, признанного своим народом и правительством. Уверен, что Твардовского огорчила и возмутила бы похоронная патетика этого выступления Солженицына, что он бы воспринял это выступление как попытку посмертной политической дискредитации. Автор статьи стремится представить Твардовского противником не только правителства, но и нашей армии. В слепом запале он не замечает, что сам себе противоречит, когда пишет о том, что на гроб поэта были возложены венки от советских военнослужащих. Или он считает, что венки возлагали втайне от командиров и заодно с ним, Солженицыным?
Было бы очень кстати напомнить читателям о том, что незадолго до смерти поэта “Воениздат” выпустил в свет одному Богу ведомо какое по счету издание “Василия Теркина”. Во время последнего Съезда писателей Российской Федерации “Теркиным” торговали в книжных киосках рядом с Колонным залом, и я видел, как Твардовский весело спустился со сцены, где сидел президиум Съезда, купить несколько книг, чтобы их раздарить.
Немного позже издательство “Советский писатель” выпустило двухтомник Твардовского, и я с радостью написал о поэте, по просьбе газеты “Известия”, большую, исполненную признательности статью. Не так давно в издательстве “Художественная литература” вышло полное собрание сочинений Александра Твардовского, честь, выпадающая очень немногим писателям. В прошлом году ему в третий раз вручили Государственную премию. Разве это похоже на травлю? Солженицыну до смерти хочется превратить этого широкоплечего, умного и веселого человека в затравленного страдальца и причислить его, как и самого себя - именно, как самого себя, - к так называемым мученикам.
Я не хочу, чтобы у иностранных читателей сложилось с моих слов представление о моем старшем товарище как о счастливце с безоблачной биографией. Подобно всем большим писателям, он прожил жизнь трудную и деятельную: были у него свои огорчения, свои ошибки, свои радости и свои иллюзии. Но он не разделял, да и не мог разделять иллюзии Солженицына о том, что в один прекрасный день советская власть рухнет, и новая молодежь построит матренин мир на ее дымящихся руинах. Твардовский был олицетворением нашей социальной системы.
Современная советская поэзия берет лучшие стихи и поэмы Александра Твардовского за образец и будет, как и народ, всегда любить и почитать это имя.
Ярослав СМЕЛЯКОВ
Москва 3 марта 1972 г.
ВЛАСТЬ С РУССКИМ СЕРДЦЕМ ( Беседа с Владимиром Бондаренко )
Дмитрий Васильев
Владимир БОНДАРЕНКО. Дмитрий Дмитриевич, какое-то время уже о фронте “Память” много не говорят. Нам интересно, что сегодня представляет из себя нынешняя “Память”.
Дмитрий ВАСИЛЬЕВ. Дело в том, что мы очень долго, на первый взгляд так покажется, стояли в тени и как бы ничем не занимались и ничего не делали. На самом деле, это обманчивое мнение. Почему? Потому что по первым своим политическим годам мы для себя обнаружили одну очень неприятную закономерность. Мы выводим людей на площадь, их снимают всех на видеокамеры, и после этого у наc вдруг большое число людей в неизвестном направлении исчезает, то есть как бы организация сокращается. Спецслужбы нас обрабатывают, и таким образом запугивая людей, они естественным образом влияют на количественный состав организации. Но с другой стороны, мы обрадовались - своеобразное сито получилось. Слабые все исчезали, сильные оставались. У нас осталось мощное ядро, которое мы решили спасти, сохранить. Вы, Владимир Григорьевич, являетесь представителем газеты левых убеждений. У меня у самого бабка была коммунисткой с 19-го года, и я ничего плохого не видел в том, что они делали, все отдавали народу. Бабушка вообще через месяц пенсию свою отдавала для детдома, она была пенсионером союзного значения. Она нас учила есть мурцовку, я до сих пор помню и люблю есть мурцовку. Во-первых, я вспоминаю о бабушке, а во-вторых, о тяжелых временах. Это черный хлеб, подсолнечное масло и лук. Она не была вегетарианкой. Она просто не понимала роскоши, когда другим людям плохо. Я понял, что она нам делала постные дни именно в те дни, когда был действительно пост, это Среда и Пятница. Потом уже ко мне это в сознание пришло. И умирала она с молитвой на устах, будучи коммунистом. Для меня это было поразительно. Но с ней я никогда о ее убеждениях не спорил, я ее очень любил и видел, как она жила. Отца я очень рано лишился. Все сегодня говорят, что мой отец еврей, а я скрываю свою фамилию. Мама просто долго не говорила всей правды, кто мой отец и как он погиб. И когда я узнал о его гибели все, я, естественно, встал на путь политической борьбы. Я понимаю, что спецслужбы нас никогда не оставят, потому что мы выступаем против сионизма, который совершенно поработил всю нашу державу. Мы не просто так к этому определению пришли. Когда мы начинали свою деятельность, мы начинали с восстановления духовности нации. А это работа по восстановлению памятников истории, культуры, и это та великая культура, которую нам оставили предки, ее надо было возрождать, она была осквернена, затоптана. Я потом стал понимать, что коммунистическая доктрина была использована сионистами, потому что когда берешь коммунистическую доктрину в основе, она же вроде такая гуманная, там ничего плохого нет. Древняя утопия. Мама моя свято верила, и бабушка моя свято верила, я тоже определенный этап жизни был пионером и комсомольцем. Мы, когда усвоили для себя, что выступаем против достаточно серьезной машины, естественно, поменяли свою тактику. Здесь голыми руками не возьмешь. Мы решили формировать и воспитывать свой кадровый офицерский состав. То есть, как говорил генерал Драгомилов: не будет офицерского корпуса, не будет никакой армии. Мы как бы перешли на оппозиционную борьбу с партизанской методикой действий, меняя узлы, меняя географию, меняя удары, но стратегию самого удара вести все время в одном направлении, никуда не отступая. И это дало свои результаты. Мало какая организация может похвастаться людьми, которые в организации 10-15 лет. Мало кто может похвастать, что придя в организацию четырнадцатилетними ребятами, они сегодня уже стали 21-22-летними сильными мужчинами. Это люди трезвого мышления, хорошо образованные, которые будут не по-кухонному понимать проблему сионизма, то есть по принципу: “Бей жидов, спасай Россию!” Это провокационный лозунг, от него страдали только русские. Этого нельзя допускать. Сегодня наша организация может похвастаться людьми, которые могут самостоятельно вести идеологическую работу.
“Память” - это своего рода лаборатория.
В. Б. Вы хорошо знаете сельское хозяйство, вы выступаете за немедленную продажу земли? Ведь вы же монархист, а как говорят, против продажи одни коммунисты?
Д. В. Категорически против продажи земли! Земля должна передаваться людям по наследству, даваться в пользование. Безусловно, это должно происходить. Но она должна даваться не для строительства особняков. Рядом со мной на пахотной земле вдруг вырастает за два года огромный дворец. Такого не позволят нигде в мире. Я не из-за зависти говорю, но особняки вырастают там, где надо возделывать хлеб. И вдруг мне говорят: земля продается. Как она может продаваться, если нет законодательства? Значит, это незаконные акции.
Я категорически против продажи, потому что морально-нравственное состояние общества находится в таком катастрофическом положении, и доведенное до отчаяния население, не сможет эту землю обрабатывать. Землю купят чужаки. Я, например, для себе сегодня заметил страшную вещь: идет колонизация старых русских городов. Если я в Переславль-Залесский приезжал 15 лет тому назад, видел город русских людей. Сейчас, наверное, пол-Кавказа находится в Переславль-Залесском. Они и скупают землю.
В. Б. Хочу перебить вас и задать вопрос: вы несколько раз подчеркивали свою бедность и бедность вообще русских. Воспринимаю это как минус, почему вы не состоянии стать богатым хозяином? Почему не можете развернуться так, чтобы стать активным политиком, стать мощной внушительной силой? Что вам мешает?
Д. В. Нам ничего не мешает. Дело в том, что колонисты разных национальностей, как правило, держатся родовым клановым хозяйством. И если у них не хватает у кого-то денег, то представители этого клана тут же деньги собирают и все проблемы решаются. Но если русские начинают друг у друга искать деньги, их, во-первых, нет ни у кого, поэтому никто не может объединить свой капитал, и второе, что самое страшное, что я для себя отметил: русские потеряли главное свое качество - нет взаимовыручки и взаимоподдержки. Я сейчас русских не защищаю. Раньше я был таким народником и считал, что у нас бедный и несчастный русский народ. А ведь нас 147 миллионов! Если мы поднимемся в одночасье за социальную справедливость и за то, чтобы ни колонизаторов, ни оккупантов, ни временщиков, которые пришли на нашу землю и на нее гадят, пришли продолжать нас уничтожать и одевать ярмо раба, - не было на Руси, если бы все поднялись, стряхнули бы врагов в несколько секунд. Нужно только одно усилие сделать.
В. Б. “Память” - одна из первых патриотических национальных русских организаций. Почему не в состоянии даже патриотические организации России объединиться? Даже я не вижу ничего зазорного, когда люди имеют разные исходные установки: у Николая Лысенко - одна, у Баркашова - другая… Ради Бога! Но есть какие-то моменты, когда должны все объединиться и показать, что есть мощная политическая сила. Я все время говорю: вот “Саюдис” в Литве, “Рух” - на Украине. Это враждебные нам силы, но это национальные силы. Или “Солидарность” в Польше. Или даже взять Италию. Премьер-министром два года тому назад стал представитель национальной партии Берлускони… Мы видим мощную политическую силу на основе национальных движений. Возможно ли в России создание мощного национального движения?
Д. В. Возможно! Но организацию эту создадут не спецслужбы, и вождя нам дадут не в качестве определенной приманки. Объединятся люди, любящие Россию и чувствующие себя русскими. Меня мои амбиции не интересуют, мое тщеславие не интересует, меня интересует дело. Я вам задаю тот же риторический вопрос, который вы задали мне: что же мы, русские люди, у которых льются кровавые слезы, мы не можем объединиться?
В. Б. Естественно, службы были и будут в каждой стране, и они будут раскалывать оппозиционные организации. Но я уверен, что если бы национальная стихия русского народа шла на подъем, можно было создать национальное мощное движение, сделать его одной из ведущих политических сил России, никакие бы спецслужбы этому не помешали.
Д. В. Вдохновить может только духовный лидер. Куда Валентин Распутин подевался? Василий Белов?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, сразу отвечаю. Я вот 20-30 лет внимательно слежу за публикациями в патриотических изданиях, я вам скажу откровенно, - то, что делали патриотические идеологи из писателей, художников в Польше, в Литве, это было каплей, по сравнению с тем, что делали Распутин, Белов, Глазунов, Шафаревич, Куняев… Достаточно было в Грузии Звиаду Гамсахурдия слово сказать, воспламенилось все. Валентин Распутин кричал 10 лет, Василий Белов кричал 20 лет. Игорь Шафаревич говорил такое, что не осмеливался сказать никакой Валенса. И все шло почти впустую. У Ле Пена, при всем его могуществе и политической силе, в окружении нет ни одного такого крупного художника или писателя. В нашем патриотическом движении десятки писателей, художников, музыкантов мирового уровня. Духовных наставников хватает, паствы нет.
Д. В. Вы не дали мне договорить. Это очень сложная взаимосвязь. Скажите, много Распутин по телевизору выступает? Да, мы водили хороводы по клубам, по домам культуры и определенную часть людей воспитали. Слава Богу, что нация не выдохлась совсем. Генератор все-таки существует. Пусть он со сбоями работает, пусть где-то вышибает предохранитель. Если бы он не работал, мы бы с вами не сидели здесь и не брали интервью друг у друга. И газет не имели, таких, как “Завтра”. Значит, мы еще живы и с нами еще считаются. Все-таки Распутин, Белов, Глазунов и другие творцы сумели сделать главное - они все-таки заронили в сознание людей искру патриотизма. Ваших личных публикаций, Владимир Бондаренко, сколько было. Они все-таки доходили до людей. Но надо учитывать, что кастрация нации продолжалась десятилетиями.
Я много по деревням езжу и вижу, люди до такой степени не информированы, единственное, что они там смотрят, это телевизор. А вы видите, что по телевизору идет. Что люди находят среди потоков этого дерьма?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, а есть у вас надежда на кого-то из нынешних лидеров?
В. Д. Почему мы сегодня не видим выдвинутого как бы из недр народа лидера? Потому что народу все время дается возможность не умереть. Ему дается вроде бы возможность жить плохо, но всегда есть надежда, что можно жить лучше. Человек все время живет в ожидании, пока не уйдет на тот свет.
Надо раздвинуть границы своей квартиры, превратив эту квартиру прежде в национальный окоп, и раздвинуть именно границы своей квартиры до национальных границ государства, чтобы не мирок тухлый был уделом нашей защиты, а в целом Отечество.
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, вы и ваше движение идете на московские выборы. Вы надеетесь, что у вас и ваших друзей есть шанс победить, или вы используете эту предвыборную трибуну для разворачивания своих лозунгов, программ, прекрасно зная, что в Москве у патриотов практически шансов никаких нет.
Д. В. Вы знаете, я осуждаю простой народ в Москве. И пусть не ноют они, что плохо живут. Они будут жить еще хуже. Причем уверен, что в ближайшем будущем. Может, есть еще капелька возможности как-то достучаться до людей, убедить их, что они погибают. Государство наше - это мой дом, умирать мне здесь, а не за границей. Поэтому мы идем на эти выборы в московскую Думу, чтобы донести до людей хотя бы знание того, что есть русская борющаяся сила. Если я найду человека, который будет более сильно, более грамотно, чем я, вести работу, я встану у него передовым воином. Меня ничто не интересует: ни знания, ни регалии, меня интересует дух борьбы, дух битвы за Родину. Вот что меня интересует. А не то, кто будет там ходить в эполетах или погонах рядовых. В период войны не маршалы ковали победу, а солдаты. И победили.
В. Б. И кто же способен в России привести народ к Победе?
Д. В. Отвечаю: я, и только при одном случае - если я возьму власть, а я могу взять власть, если народ в меня поверит. Если же найдется лучший человек, я пойду за ним и мы осуществим победу вместе с этим человеком. Не будет этого человека, встанет кто-то третий, но принесет нам решение национальной доктрины, и мы, объединившись вокруг него, все равно приведем к победе нашу великую державу. Я верю в наш великий измученный народ, я знаю, что любой отец, мать больное дитя не выкинет в форточку, а вылечит, приведет к выздоровлению и сделает могучим. Россия возродится, у нее колоссальный потенциал, огромное сердце, великая история, которой нет ни у одного государства. Огромнейший пантеон святых, которых не имеет никто в мире.
Владимир БОНДАРЕНКО. Дмитрий Дмитриевич, какое-то время уже о фронте “Память” много не говорят. Нам интересно, что сегодня представляет из себя нынешняя “Память”.
Дмитрий ВАСИЛЬЕВ. Дело в том, что мы очень долго, на первый взгляд так покажется, стояли в тени и как бы ничем не занимались и ничего не делали. На самом деле, это обманчивое мнение. Почему? Потому что по первым своим политическим годам мы для себя обнаружили одну очень неприятную закономерность. Мы выводим людей на площадь, их снимают всех на видеокамеры, и после этого у наc вдруг большое число людей в неизвестном направлении исчезает, то есть как бы организация сокращается. Спецслужбы нас обрабатывают, и таким образом запугивая людей, они естественным образом влияют на количественный состав организации. Но с другой стороны, мы обрадовались - своеобразное сито получилось. Слабые все исчезали, сильные оставались. У нас осталось мощное ядро, которое мы решили спасти, сохранить. Вы, Владимир Григорьевич, являетесь представителем газеты левых убеждений. У меня у самого бабка была коммунисткой с 19-го года, и я ничего плохого не видел в том, что они делали, все отдавали народу. Бабушка вообще через месяц пенсию свою отдавала для детдома, она была пенсионером союзного значения. Она нас учила есть мурцовку, я до сих пор помню и люблю есть мурцовку. Во-первых, я вспоминаю о бабушке, а во-вторых, о тяжелых временах. Это черный хлеб, подсолнечное масло и лук. Она не была вегетарианкой. Она просто не понимала роскоши, когда другим людям плохо. Я понял, что она нам делала постные дни именно в те дни, когда был действительно пост, это Среда и Пятница. Потом уже ко мне это в сознание пришло. И умирала она с молитвой на устах, будучи коммунистом. Для меня это было поразительно. Но с ней я никогда о ее убеждениях не спорил, я ее очень любил и видел, как она жила. Отца я очень рано лишился. Все сегодня говорят, что мой отец еврей, а я скрываю свою фамилию. Мама просто долго не говорила всей правды, кто мой отец и как он погиб. И когда я узнал о его гибели все, я, естественно, встал на путь политической борьбы. Я понимаю, что спецслужбы нас никогда не оставят, потому что мы выступаем против сионизма, который совершенно поработил всю нашу державу. Мы не просто так к этому определению пришли. Когда мы начинали свою деятельность, мы начинали с восстановления духовности нации. А это работа по восстановлению памятников истории, культуры, и это та великая культура, которую нам оставили предки, ее надо было возрождать, она была осквернена, затоптана. Я потом стал понимать, что коммунистическая доктрина была использована сионистами, потому что когда берешь коммунистическую доктрину в основе, она же вроде такая гуманная, там ничего плохого нет. Древняя утопия. Мама моя свято верила, и бабушка моя свято верила, я тоже определенный этап жизни был пионером и комсомольцем. Мы, когда усвоили для себя, что выступаем против достаточно серьезной машины, естественно, поменяли свою тактику. Здесь голыми руками не возьмешь. Мы решили формировать и воспитывать свой кадровый офицерский состав. То есть, как говорил генерал Драгомилов: не будет офицерского корпуса, не будет никакой армии. Мы как бы перешли на оппозиционную борьбу с партизанской методикой действий, меняя узлы, меняя географию, меняя удары, но стратегию самого удара вести все время в одном направлении, никуда не отступая. И это дало свои результаты. Мало какая организация может похвастаться людьми, которые в организации 10-15 лет. Мало кто может похвастать, что придя в организацию четырнадцатилетними ребятами, они сегодня уже стали 21-22-летними сильными мужчинами. Это люди трезвого мышления, хорошо образованные, которые будут не по-кухонному понимать проблему сионизма, то есть по принципу: “Бей жидов, спасай Россию!” Это провокационный лозунг, от него страдали только русские. Этого нельзя допускать. Сегодня наша организация может похвастаться людьми, которые могут самостоятельно вести идеологическую работу.
“Память” - это своего рода лаборатория.
В. Б. Вы хорошо знаете сельское хозяйство, вы выступаете за немедленную продажу земли? Ведь вы же монархист, а как говорят, против продажи одни коммунисты?
Д. В. Категорически против продажи земли! Земля должна передаваться людям по наследству, даваться в пользование. Безусловно, это должно происходить. Но она должна даваться не для строительства особняков. Рядом со мной на пахотной земле вдруг вырастает за два года огромный дворец. Такого не позволят нигде в мире. Я не из-за зависти говорю, но особняки вырастают там, где надо возделывать хлеб. И вдруг мне говорят: земля продается. Как она может продаваться, если нет законодательства? Значит, это незаконные акции.
Я категорически против продажи, потому что морально-нравственное состояние общества находится в таком катастрофическом положении, и доведенное до отчаяния население, не сможет эту землю обрабатывать. Землю купят чужаки. Я, например, для себе сегодня заметил страшную вещь: идет колонизация старых русских городов. Если я в Переславль-Залесский приезжал 15 лет тому назад, видел город русских людей. Сейчас, наверное, пол-Кавказа находится в Переславль-Залесском. Они и скупают землю.
В. Б. Хочу перебить вас и задать вопрос: вы несколько раз подчеркивали свою бедность и бедность вообще русских. Воспринимаю это как минус, почему вы не состоянии стать богатым хозяином? Почему не можете развернуться так, чтобы стать активным политиком, стать мощной внушительной силой? Что вам мешает?
Д. В. Нам ничего не мешает. Дело в том, что колонисты разных национальностей, как правило, держатся родовым клановым хозяйством. И если у них не хватает у кого-то денег, то представители этого клана тут же деньги собирают и все проблемы решаются. Но если русские начинают друг у друга искать деньги, их, во-первых, нет ни у кого, поэтому никто не может объединить свой капитал, и второе, что самое страшное, что я для себя отметил: русские потеряли главное свое качество - нет взаимовыручки и взаимоподдержки. Я сейчас русских не защищаю. Раньше я был таким народником и считал, что у нас бедный и несчастный русский народ. А ведь нас 147 миллионов! Если мы поднимемся в одночасье за социальную справедливость и за то, чтобы ни колонизаторов, ни оккупантов, ни временщиков, которые пришли на нашу землю и на нее гадят, пришли продолжать нас уничтожать и одевать ярмо раба, - не было на Руси, если бы все поднялись, стряхнули бы врагов в несколько секунд. Нужно только одно усилие сделать.
В. Б. “Память” - одна из первых патриотических национальных русских организаций. Почему не в состоянии даже патриотические организации России объединиться? Даже я не вижу ничего зазорного, когда люди имеют разные исходные установки: у Николая Лысенко - одна, у Баркашова - другая… Ради Бога! Но есть какие-то моменты, когда должны все объединиться и показать, что есть мощная политическая сила. Я все время говорю: вот “Саюдис” в Литве, “Рух” - на Украине. Это враждебные нам силы, но это национальные силы. Или “Солидарность” в Польше. Или даже взять Италию. Премьер-министром два года тому назад стал представитель национальной партии Берлускони… Мы видим мощную политическую силу на основе национальных движений. Возможно ли в России создание мощного национального движения?
Д. В. Возможно! Но организацию эту создадут не спецслужбы, и вождя нам дадут не в качестве определенной приманки. Объединятся люди, любящие Россию и чувствующие себя русскими. Меня мои амбиции не интересуют, мое тщеславие не интересует, меня интересует дело. Я вам задаю тот же риторический вопрос, который вы задали мне: что же мы, русские люди, у которых льются кровавые слезы, мы не можем объединиться?
В. Б. Естественно, службы были и будут в каждой стране, и они будут раскалывать оппозиционные организации. Но я уверен, что если бы национальная стихия русского народа шла на подъем, можно было создать национальное мощное движение, сделать его одной из ведущих политических сил России, никакие бы спецслужбы этому не помешали.
Д. В. Вдохновить может только духовный лидер. Куда Валентин Распутин подевался? Василий Белов?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, сразу отвечаю. Я вот 20-30 лет внимательно слежу за публикациями в патриотических изданиях, я вам скажу откровенно, - то, что делали патриотические идеологи из писателей, художников в Польше, в Литве, это было каплей, по сравнению с тем, что делали Распутин, Белов, Глазунов, Шафаревич, Куняев… Достаточно было в Грузии Звиаду Гамсахурдия слово сказать, воспламенилось все. Валентин Распутин кричал 10 лет, Василий Белов кричал 20 лет. Игорь Шафаревич говорил такое, что не осмеливался сказать никакой Валенса. И все шло почти впустую. У Ле Пена, при всем его могуществе и политической силе, в окружении нет ни одного такого крупного художника или писателя. В нашем патриотическом движении десятки писателей, художников, музыкантов мирового уровня. Духовных наставников хватает, паствы нет.
Д. В. Вы не дали мне договорить. Это очень сложная взаимосвязь. Скажите, много Распутин по телевизору выступает? Да, мы водили хороводы по клубам, по домам культуры и определенную часть людей воспитали. Слава Богу, что нация не выдохлась совсем. Генератор все-таки существует. Пусть он со сбоями работает, пусть где-то вышибает предохранитель. Если бы он не работал, мы бы с вами не сидели здесь и не брали интервью друг у друга. И газет не имели, таких, как “Завтра”. Значит, мы еще живы и с нами еще считаются. Все-таки Распутин, Белов, Глазунов и другие творцы сумели сделать главное - они все-таки заронили в сознание людей искру патриотизма. Ваших личных публикаций, Владимир Бондаренко, сколько было. Они все-таки доходили до людей. Но надо учитывать, что кастрация нации продолжалась десятилетиями.
Я много по деревням езжу и вижу, люди до такой степени не информированы, единственное, что они там смотрят, это телевизор. А вы видите, что по телевизору идет. Что люди находят среди потоков этого дерьма?
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, а есть у вас надежда на кого-то из нынешних лидеров?
В. Д. Почему мы сегодня не видим выдвинутого как бы из недр народа лидера? Потому что народу все время дается возможность не умереть. Ему дается вроде бы возможность жить плохо, но всегда есть надежда, что можно жить лучше. Человек все время живет в ожидании, пока не уйдет на тот свет.
Надо раздвинуть границы своей квартиры, превратив эту квартиру прежде в национальный окоп, и раздвинуть именно границы своей квартиры до национальных границ государства, чтобы не мирок тухлый был уделом нашей защиты, а в целом Отечество.
В. Б. Дмитрий Дмитриевич, вы и ваше движение идете на московские выборы. Вы надеетесь, что у вас и ваших друзей есть шанс победить, или вы используете эту предвыборную трибуну для разворачивания своих лозунгов, программ, прекрасно зная, что в Москве у патриотов практически шансов никаких нет.
Д. В. Вы знаете, я осуждаю простой народ в Москве. И пусть не ноют они, что плохо живут. Они будут жить еще хуже. Причем уверен, что в ближайшем будущем. Может, есть еще капелька возможности как-то достучаться до людей, убедить их, что они погибают. Государство наше - это мой дом, умирать мне здесь, а не за границей. Поэтому мы идем на эти выборы в московскую Думу, чтобы донести до людей хотя бы знание того, что есть русская борющаяся сила. Если я найду человека, который будет более сильно, более грамотно, чем я, вести работу, я встану у него передовым воином. Меня ничто не интересует: ни знания, ни регалии, меня интересует дух борьбы, дух битвы за Родину. Вот что меня интересует. А не то, кто будет там ходить в эполетах или погонах рядовых. В период войны не маршалы ковали победу, а солдаты. И победили.
В. Б. И кто же способен в России привести народ к Победе?
Д. В. Отвечаю: я, и только при одном случае - если я возьму власть, а я могу взять власть, если народ в меня поверит. Если же найдется лучший человек, я пойду за ним и мы осуществим победу вместе с этим человеком. Не будет этого человека, встанет кто-то третий, но принесет нам решение национальной доктрины, и мы, объединившись вокруг него, все равно приведем к победе нашу великую державу. Я верю в наш великий измученный народ, я знаю, что любой отец, мать больное дитя не выкинет в форточку, а вылечит, приведет к выздоровлению и сделает могучим. Россия возродится, у нее колоссальный потенциал, огромное сердце, великая история, которой нет ни у одного государства. Огромнейший пантеон святых, которых не имеет никто в мире.
“ЛУЧШЕ ТЮРЬМА НА РОДИНЕ, ЧЕМ СВОБОДА НА ЗАПАДЕ”
Алина Витухновская:
18 сентября 1997 года возобновилось слушание скандального уголовного дела Алины Витухновской, обвиняемой в хранении, перевозке и распространении наркотиков.
Еще два-три года назад это дело стало известно широкой общественности благодаря двум причинам. Первая - за решеткой по весьма надуманному обвинению оказалась 21-летняя, но уже известная поэтесса и журналистка, после чего в Международном бюллетене “Писатели в тюрьме”, после некоторого перерыва снова появилась рубрика “Россия” с фамилией Алины.
Причина вторая. Дело было искусственно раздуто средствами массовой информации и просионистски ориентированным Пен-центром. Появились открытые письма к общественности, президенту. которые, однако, стали гласом вопиющего в пустыне - дело продолжается…
Конечно, это прерогатива суда - выносить приговор, но каким бы он ни был, совершенно ясно - судебный процесс над членом Союза писателей и Русского Пен-центра, лауреатом престижной германской писательской Топферовской премии - дело действительно, экстраординарное и заслуживающее внимания.
Из материалов обвинения:
“Витухновская А. А. обвиняется в том, что она с целью сбыта в неустановленное время и в неустановленном месте у неустановленного следствием лица незаконно приобрела синтетические средства: фенциклидин, весом не менее 684 мг, который является крупным, и не менее 1,536 г амфетамина. Указанные наркотические средства Витухновская А. А. незаконно перевозила и хранила в неустановленном месте, при себе, а также в своей квартире по адресу…
Кроме того, она же обвиняется в том, что 16 октября 1994 года незаконно, с целью сбыта перевозила по улицам г. Москвы вечером того же дня, совместно, без цели сбыта, незаконно, повторно сбыла, а Поликарпов Д. А. и Шерков А.Г., обвиняемые по тому же делу, совместно, без цели сбыта, незаконно приобрели у нее для личного потребления 63,9 мг указанного наркотического средства…”
Наш корреспондент Сергей Рютин встретился с поэтессой.
КОРР. Так все же были в твоей квартире наркотики или нет?
Алина ВИТУХНОВСКАЯ. Как я уже говорила, пятнадцать человек полчаса слонялись по моей квартире без присмотра. Подбросить наркотик для них было - и глазом не моргнуть. Наркотиков у меня не было. Я еще удивляюсь, как у меня не обнаружили пулемет, труп или ядерный чемоданчик! Тогда бы мое дело тянуло уже на расстрел.
КОРР. Ну а упоминавшиеся в обвинении молодые люди покупали у тебя наркотики? Ведь каким-то образом они показали на тебя, ранее им незнакомую?
А. В. Если вчитываться в мое дело, можно обнаружить немало интересного в отношении этих людей. Они сами говорят: мы никогда не видели Витухновскую, у нас нет общих знакомых, мы не договаривались о встрече. Один из них утверждает, что я была в джинсах, другой - в черно-белых брюках с узорами. Но самое интересное - через некоторое время они были полностью оправданы, хотя на них висела та же статья, что и на мне.
КОРР. С чем, по-твоему, это было связано?
А. В. Оба этих паренька - это есть в деле - были отъявленными наркоманами. Оба лечились в свое время в психбольницах. И даже в момент из задержания и дачи ими показаний были в состоянии наркотического опьянения. Но их галлюциногенный бред старательно записывался. Наверное, они просто выполнили поставленную им ФСК задачу - обвинить меня, за это их и оправдали.
КОРР. Не секрет, что среда наркоманов кишит агентами спецслужб.
А. В. Использование агентов-наркоманов меня ужасает. Люди, получающие дозу за сданного друга или врага, гораздо удобнее тех, кем руководят определенные понятия или идеология. У последних есть хоть какие-то грани. У первых нет. Масштабы этой политики грандиозны. Это политика самоуничтожения. Остановите это, пока ваш ребенок не стал агентом, а вы его объектом. А может быть, уже? Информация как способ манипулирования людьми. Любая информация, даже откровенная деза.
КОРР. А вообще, ты употребляла до этого наркотики?
А. В. Я пробовала их два раза в жизни с целью еще раз убедиться, что наркотики и подобные им стимуляторы (алкоголь, азартные игры) не действуют на меня, что такие состояния, как эйфория, недоступны для меня, и я не могу получить их даже искусственным путем.
КОРР. Как дальше шла твоя обработка со стороны ФСБ?
А. В. Меня бросили в Бутырку, и уже там эти люди уверяли меня, что весь процесс управляется ими от начала и до конца, что судьи, прокуроры, вся система - подвластные им структуры.
Когда эти двое из ФСБ уговаривали дать им любую информацию о злоупотребляющих наркотиками детях влиятельных лиц - политических деятелей, финансистов, людей искусства - я долго не могла понять, зачем все это. Они же говорили: “Подобная информация - всегда готовая бомба для уничтожения или устрашения любого папы или мамы посредством компромата на их детей. Ведь скоро выборы”, - твердили они и удивлялись моему непониманию таких элементарных вещей.
КОРР. Действительно ли многие дети влиятельных лиц злоупотребляют наркотиками?
А. В. За всех не берусь говорить, но тех, кого я знаю, действительно в сильной наркотической зависимости.
КОРР. И с чем, по-твоему, это связано?
А. В. Во-первых, как когда-то спел Гребенщиков, “им нечего больше хотеть”. Во-вторых, с попыткой уйти от того грязного мира, в котором живут их родители. Метод не лучший, но все же.
КОРР. Фамилий, конечно, ты не назовешь?
А. В. Конечно, нет, я не самоубийца.
КОРР. Но, наверное, спецслужбы и без твоих признаний знают об этих людях.
А. В. Конечно, они знают все… Вообще обо всех. И конечно, о подрывных элементах.
КОРР. Недавно “Коммерсант-daily” от 16.09.97 упомянул в статье “Ди-джей продавал “экстази” оптом и в розницу”, что ты помогла следствию в деле выявления цепочки наркодилеров, намекая, что от тебя была получена ценная оперативная информация.
А. В. Я ответственно заявляю, что если подобная информация еще будет появляться в СМИ, то я буду подавать в суд. У меня о подобных материалах только один вывод - 6-е управление ФСБ просто сбрасывает через подконтрольные ему печатные издания нужную информацию.
КОРР. Ты бросаешь тяжкие обвинения.
А. В. Ну а какой еще вывод можно сделать?
КОРР. Хорошо, вернемся к твоему делу. Чем для тебя стала Бутырская тюрьма?
А. В. А чем может стать тюрьма для нормального человека? Центральная Бутырская тюрьма. Меня заводят в камеру. Чье-то морщинистое заплаканное лицо: “Ты Алина?” Мы учились в одной школе. Она была очень красивая. “Как ты могла сюда попасть?! Здесь невозможно находиться! Я сойду с ума! Ты скоро увидишь сама”.
“В баню!” - появляется бодрая женщина а-ля эсесовка. - “Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Ненавижу!” Болезненное удовольствие появляется на злом лице, щупальца сжимают резиновую дубинку. “Быстрее!” Жертва неожиданного удара краснеет и съеживается. Русский вариант садо-мазохизма. В камере, в которой я находилась, было около сорока человек на 22 места. Половина людей спали на полу. По ним ползали мыши, тараканы, клопы.
Другие кричат. Они задыхаются, у них плохо с сердцем. Голос дежурной из коридора полон самоуверенности вершителя судеб, и слова ее убедительней, чем сама смерть: “Умираешь? Ну и что. Умрешь, спишем”. Или: “Повесилась? Затяните потуже”.
КОРР. Это же не предполагается нашей судебно-следственной системой!
А. В. Еще ужасней было мое пребывание в Институте Сербского, куда меня направили на судмедэкспертизу. Здесь все в тысячу раз более унизительно…
КОРР. Год в Бутырке, понятно, это шок. А остальные два года следствия, суда, доследования?
А. В. Выйдя из тюрьмы, я столкнулась с парадоксальной ситуацией - мой процесс из фазы физического запугивания перешел в другую фразу - запугивание информационно-психологическое.
КОРР. И в чем оно заключается?
А. В. Ну ладно, можно понять газету “Правду” с их статьей “Дурман”, оправдывающей действия ФСБ в отношении меня. Но тут выходит творение программы “Совершенно секретно”. В ней авторы программы твердили о “поэте-наркомане”, выдавали инсценировку телефонного разговора за документальную запись, называли меня преступницей до вынесения приговора, не приводя никаких доказательств. Даже Шахрая подключили что-то комментировать.
КОРР. После всего этого у тебя нет ощущения маленького человека, оказавшегося в гуще борьбы двух сил - сионистов и государственников?
А. В. Нет, это борьба - все же производная моего дела.
КОРР. Как ты считаешь, если бы не подключилась Национал-большевистская партия, дело приняло бы другой оборот?
А. В. Сейчас, наверное, я бы уже сидела на зоне. За то, что пока это не произошло, большое спасибо Эдуарду Лимонову, Александру Дугину, Георгию Осипову и еще десяткам писателей и журналистов. С другой стороны, Пен-центр обращался и в Госдуму, и к президенту - ответов от них не поступало. Так что и верить во всемогущество еврейских писателей - неверно.
КОРР. Тебе не кажется несколько несправедливым, что по России еще тысячи людей сидят по сфальсифицированным делам, подобным твоему, а ты - на свободе?
А. В. Лучше тюрьма на Родине, чем свободная жизнь на Западе.
19 октября 1997 года
Как позднее оказалось, это было последнее интервью Алины Витухновской на свободе. 23 октября прямо в здании Головинского межмуниципального суда Алине Витухновской была изменена мера пресечения, она была взята под стражу и отправлена в СИЗО N 6. Система против поэтессы. Результат предопределен? На свободе ходят наши наркобароны, прекрасно существуют структуры, которым покровительствуют генералы и депутаты, а ФСБ зачем-то держит под стражей измученную поэтессу. Кому нужен этот шум?
В ТЮРЬМЕ
Там за дверью на колесах
снова возят мертвецов.
Мертвой рыбой пахнет воздух.
В супе тонут кости слов.
Дернут выемку дверную -
только миску подставляй.
Только кровь свою больную
через горло проливай.
Подставляйте, люди, кружки!
Щедрость красную соча,
Улыбается старушка
на чужих руках врача.
Ни о чем она не просит.
В супе тонут кости слов.
Там за дверью на колесах
снова возят мертвецов.
18 сентября 1997 года возобновилось слушание скандального уголовного дела Алины Витухновской, обвиняемой в хранении, перевозке и распространении наркотиков.
Еще два-три года назад это дело стало известно широкой общественности благодаря двум причинам. Первая - за решеткой по весьма надуманному обвинению оказалась 21-летняя, но уже известная поэтесса и журналистка, после чего в Международном бюллетене “Писатели в тюрьме”, после некоторого перерыва снова появилась рубрика “Россия” с фамилией Алины.
Причина вторая. Дело было искусственно раздуто средствами массовой информации и просионистски ориентированным Пен-центром. Появились открытые письма к общественности, президенту. которые, однако, стали гласом вопиющего в пустыне - дело продолжается…
Конечно, это прерогатива суда - выносить приговор, но каким бы он ни был, совершенно ясно - судебный процесс над членом Союза писателей и Русского Пен-центра, лауреатом престижной германской писательской Топферовской премии - дело действительно, экстраординарное и заслуживающее внимания.
Из материалов обвинения:
“Витухновская А. А. обвиняется в том, что она с целью сбыта в неустановленное время и в неустановленном месте у неустановленного следствием лица незаконно приобрела синтетические средства: фенциклидин, весом не менее 684 мг, который является крупным, и не менее 1,536 г амфетамина. Указанные наркотические средства Витухновская А. А. незаконно перевозила и хранила в неустановленном месте, при себе, а также в своей квартире по адресу…
Кроме того, она же обвиняется в том, что 16 октября 1994 года незаконно, с целью сбыта перевозила по улицам г. Москвы вечером того же дня, совместно, без цели сбыта, незаконно, повторно сбыла, а Поликарпов Д. А. и Шерков А.Г., обвиняемые по тому же делу, совместно, без цели сбыта, незаконно приобрели у нее для личного потребления 63,9 мг указанного наркотического средства…”
Наш корреспондент Сергей Рютин встретился с поэтессой.
КОРР. Так все же были в твоей квартире наркотики или нет?
Алина ВИТУХНОВСКАЯ. Как я уже говорила, пятнадцать человек полчаса слонялись по моей квартире без присмотра. Подбросить наркотик для них было - и глазом не моргнуть. Наркотиков у меня не было. Я еще удивляюсь, как у меня не обнаружили пулемет, труп или ядерный чемоданчик! Тогда бы мое дело тянуло уже на расстрел.
КОРР. Ну а упоминавшиеся в обвинении молодые люди покупали у тебя наркотики? Ведь каким-то образом они показали на тебя, ранее им незнакомую?
А. В. Если вчитываться в мое дело, можно обнаружить немало интересного в отношении этих людей. Они сами говорят: мы никогда не видели Витухновскую, у нас нет общих знакомых, мы не договаривались о встрече. Один из них утверждает, что я была в джинсах, другой - в черно-белых брюках с узорами. Но самое интересное - через некоторое время они были полностью оправданы, хотя на них висела та же статья, что и на мне.
КОРР. С чем, по-твоему, это было связано?
А. В. Оба этих паренька - это есть в деле - были отъявленными наркоманами. Оба лечились в свое время в психбольницах. И даже в момент из задержания и дачи ими показаний были в состоянии наркотического опьянения. Но их галлюциногенный бред старательно записывался. Наверное, они просто выполнили поставленную им ФСК задачу - обвинить меня, за это их и оправдали.
КОРР. Не секрет, что среда наркоманов кишит агентами спецслужб.
А. В. Использование агентов-наркоманов меня ужасает. Люди, получающие дозу за сданного друга или врага, гораздо удобнее тех, кем руководят определенные понятия или идеология. У последних есть хоть какие-то грани. У первых нет. Масштабы этой политики грандиозны. Это политика самоуничтожения. Остановите это, пока ваш ребенок не стал агентом, а вы его объектом. А может быть, уже? Информация как способ манипулирования людьми. Любая информация, даже откровенная деза.
КОРР. А вообще, ты употребляла до этого наркотики?
А. В. Я пробовала их два раза в жизни с целью еще раз убедиться, что наркотики и подобные им стимуляторы (алкоголь, азартные игры) не действуют на меня, что такие состояния, как эйфория, недоступны для меня, и я не могу получить их даже искусственным путем.
КОРР. Как дальше шла твоя обработка со стороны ФСБ?
А. В. Меня бросили в Бутырку, и уже там эти люди уверяли меня, что весь процесс управляется ими от начала и до конца, что судьи, прокуроры, вся система - подвластные им структуры.
Когда эти двое из ФСБ уговаривали дать им любую информацию о злоупотребляющих наркотиками детях влиятельных лиц - политических деятелей, финансистов, людей искусства - я долго не могла понять, зачем все это. Они же говорили: “Подобная информация - всегда готовая бомба для уничтожения или устрашения любого папы или мамы посредством компромата на их детей. Ведь скоро выборы”, - твердили они и удивлялись моему непониманию таких элементарных вещей.
КОРР. Действительно ли многие дети влиятельных лиц злоупотребляют наркотиками?
А. В. За всех не берусь говорить, но тех, кого я знаю, действительно в сильной наркотической зависимости.
КОРР. И с чем, по-твоему, это связано?
А. В. Во-первых, как когда-то спел Гребенщиков, “им нечего больше хотеть”. Во-вторых, с попыткой уйти от того грязного мира, в котором живут их родители. Метод не лучший, но все же.
КОРР. Фамилий, конечно, ты не назовешь?
А. В. Конечно, нет, я не самоубийца.
КОРР. Но, наверное, спецслужбы и без твоих признаний знают об этих людях.
А. В. Конечно, они знают все… Вообще обо всех. И конечно, о подрывных элементах.
КОРР. Недавно “Коммерсант-daily” от 16.09.97 упомянул в статье “Ди-джей продавал “экстази” оптом и в розницу”, что ты помогла следствию в деле выявления цепочки наркодилеров, намекая, что от тебя была получена ценная оперативная информация.
А. В. Я ответственно заявляю, что если подобная информация еще будет появляться в СМИ, то я буду подавать в суд. У меня о подобных материалах только один вывод - 6-е управление ФСБ просто сбрасывает через подконтрольные ему печатные издания нужную информацию.
КОРР. Ты бросаешь тяжкие обвинения.
А. В. Ну а какой еще вывод можно сделать?
КОРР. Хорошо, вернемся к твоему делу. Чем для тебя стала Бутырская тюрьма?
А. В. А чем может стать тюрьма для нормального человека? Центральная Бутырская тюрьма. Меня заводят в камеру. Чье-то морщинистое заплаканное лицо: “Ты Алина?” Мы учились в одной школе. Она была очень красивая. “Как ты могла сюда попасть?! Здесь невозможно находиться! Я сойду с ума! Ты скоро увидишь сама”.
“В баню!” - появляется бодрая женщина а-ля эсесовка. - “Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Ненавижу!” Болезненное удовольствие появляется на злом лице, щупальца сжимают резиновую дубинку. “Быстрее!” Жертва неожиданного удара краснеет и съеживается. Русский вариант садо-мазохизма. В камере, в которой я находилась, было около сорока человек на 22 места. Половина людей спали на полу. По ним ползали мыши, тараканы, клопы.
Другие кричат. Они задыхаются, у них плохо с сердцем. Голос дежурной из коридора полон самоуверенности вершителя судеб, и слова ее убедительней, чем сама смерть: “Умираешь? Ну и что. Умрешь, спишем”. Или: “Повесилась? Затяните потуже”.
КОРР. Это же не предполагается нашей судебно-следственной системой!
А. В. Еще ужасней было мое пребывание в Институте Сербского, куда меня направили на судмедэкспертизу. Здесь все в тысячу раз более унизительно…
КОРР. Год в Бутырке, понятно, это шок. А остальные два года следствия, суда, доследования?
А. В. Выйдя из тюрьмы, я столкнулась с парадоксальной ситуацией - мой процесс из фазы физического запугивания перешел в другую фразу - запугивание информационно-психологическое.
КОРР. И в чем оно заключается?
А. В. Ну ладно, можно понять газету “Правду” с их статьей “Дурман”, оправдывающей действия ФСБ в отношении меня. Но тут выходит творение программы “Совершенно секретно”. В ней авторы программы твердили о “поэте-наркомане”, выдавали инсценировку телефонного разговора за документальную запись, называли меня преступницей до вынесения приговора, не приводя никаких доказательств. Даже Шахрая подключили что-то комментировать.
КОРР. После всего этого у тебя нет ощущения маленького человека, оказавшегося в гуще борьбы двух сил - сионистов и государственников?
А. В. Нет, это борьба - все же производная моего дела.
КОРР. Как ты считаешь, если бы не подключилась Национал-большевистская партия, дело приняло бы другой оборот?
А. В. Сейчас, наверное, я бы уже сидела на зоне. За то, что пока это не произошло, большое спасибо Эдуарду Лимонову, Александру Дугину, Георгию Осипову и еще десяткам писателей и журналистов. С другой стороны, Пен-центр обращался и в Госдуму, и к президенту - ответов от них не поступало. Так что и верить во всемогущество еврейских писателей - неверно.
КОРР. Тебе не кажется несколько несправедливым, что по России еще тысячи людей сидят по сфальсифицированным делам, подобным твоему, а ты - на свободе?
А. В. Лучше тюрьма на Родине, чем свободная жизнь на Западе.
19 октября 1997 года
Как позднее оказалось, это было последнее интервью Алины Витухновской на свободе. 23 октября прямо в здании Головинского межмуниципального суда Алине Витухновской была изменена мера пресечения, она была взята под стражу и отправлена в СИЗО N 6. Система против поэтессы. Результат предопределен? На свободе ходят наши наркобароны, прекрасно существуют структуры, которым покровительствуют генералы и депутаты, а ФСБ зачем-то держит под стражей измученную поэтессу. Кому нужен этот шум?
В ТЮРЬМЕ
Там за дверью на колесах
снова возят мертвецов.
Мертвой рыбой пахнет воздух.
В супе тонут кости слов.
Дернут выемку дверную -
только миску подставляй.
Только кровь свою больную
через горло проливай.
Подставляйте, люди, кружки!
Щедрость красную соча,
Улыбается старушка
на чужих руках врача.
Ни о чем она не просит.
В супе тонут кости слов.
Там за дверью на колесах
снова возят мертвецов.
ВАМ И НЕ СНИЛОСЬ
Влад Цепешь
В ЧРЕДЕ Бесконечных праздников и попоек нынешнего «последнего времени», посреди бессмысленного и изнуряюще- беспрерывного пира в зачумленном городе неожиданно полыхнул всполох чистого и яркого пламени. На корабле уродов, среди атрофированных мышц, анемичных лиц, кокаиново- кислотных глаз вдруг лопнули под напором стальных мускулов гнилостные отрепья, и в миг озябшие уродцы съежились под хищным, жестоким взглядом Разрушителя и Брата Смерти. В кубе четвертого измерения, сгустившегося под сенью великого здания Красной Инквизиции - ЧК, НКВД, КГБ. В чьем чреве загадочным эмбрионом покоится музей-трибуна революции Маяковского. Там, в его глубине, воины, ведьмы, демоны, ангелы, паладины, монахини и блаженные собрались на трехлетний юбилей газеты «Лимонка», ставшей, без сомнения, одним из самых заметных явлений современного молодежного движения. Кто-то спросит: мало ли праздников и юбилеев сегодня, с чего бы это о столь небольшой газете такие громкие слова? Поверьте, но это не так. В юбилее «Лимонки» действительно было что-то очень загадочное и мистическое. Во-первых, люди. Не рано обрюзгшие, номенклатурно-чиновничьи мальчики, коими забиты приемные и лакейские нынешних политиканов. Не сумасшедшие «непризнанные гении», которых так много на любой халявной тусовке. Не истеричные чернопрокуренные девицы. В общем - современный «демократическо-молодежный» бомонд. На юбилее «Лимонки» собрались удивительные и непривычные люди. Молодые, крепкие, красивые парни, которые легко и свободно обсуждали философические изыски Юнгера и Шопенгауэра, а потом так же легко и свободно обсуждали преимущества «Калашникова» над «М-16», или отличие «Т-72» от «Абрамса», попутно общаясь с западными журналистами на великолепном английском. Их спутницами были девушки, о которых могут только мечтать обложки рекламно-модельных журналов. Здесь спорили и выступали самые интересные современные философы, которых считают за честь приглашать известнейшие университеты. Здесь были рок-музыканты, чьи альбомы и хиты озолотили рекордз компании. Наверное, поэтому после полуночного боя часов среди гостей были замечены оставившие свои места пребываний Че, Джугашвили, Ульянов, Моррисон, Савинков, Торквемада и множество других дорогих нашему сердцу гостей.
Подытоживая, можно с удивлением и радостью констатировать, что за три года своего действия «Лимонка» и Национал-большевистская партия создали и воспитали совершенно новый прайд молодежи. Яркой, бескомпромиссной, интеллектуальной, сильной духом и телом. Именно той молодежи, с которой можно смело и спокойно идти к власти. Обрюзгшая, старая, жирная демократическая номенклатура сдохнет сама собой, и ей нечего противопоставить нашей новой волне. Взрывайся, «ЛИМОНКА»!
Влад Цепешь
В ЧРЕДЕ Бесконечных праздников и попоек нынешнего «последнего времени», посреди бессмысленного и изнуряюще- беспрерывного пира в зачумленном городе неожиданно полыхнул всполох чистого и яркого пламени. На корабле уродов, среди атрофированных мышц, анемичных лиц, кокаиново- кислотных глаз вдруг лопнули под напором стальных мускулов гнилостные отрепья, и в миг озябшие уродцы съежились под хищным, жестоким взглядом Разрушителя и Брата Смерти. В кубе четвертого измерения, сгустившегося под сенью великого здания Красной Инквизиции - ЧК, НКВД, КГБ. В чьем чреве загадочным эмбрионом покоится музей-трибуна революции Маяковского. Там, в его глубине, воины, ведьмы, демоны, ангелы, паладины, монахини и блаженные собрались на трехлетний юбилей газеты «Лимонка», ставшей, без сомнения, одним из самых заметных явлений современного молодежного движения. Кто-то спросит: мало ли праздников и юбилеев сегодня, с чего бы это о столь небольшой газете такие громкие слова? Поверьте, но это не так. В юбилее «Лимонки» действительно было что-то очень загадочное и мистическое. Во-первых, люди. Не рано обрюзгшие, номенклатурно-чиновничьи мальчики, коими забиты приемные и лакейские нынешних политиканов. Не сумасшедшие «непризнанные гении», которых так много на любой халявной тусовке. Не истеричные чернопрокуренные девицы. В общем - современный «демократическо-молодежный» бомонд. На юбилее «Лимонки» собрались удивительные и непривычные люди. Молодые, крепкие, красивые парни, которые легко и свободно обсуждали философические изыски Юнгера и Шопенгауэра, а потом так же легко и свободно обсуждали преимущества «Калашникова» над «М-16», или отличие «Т-72» от «Абрамса», попутно общаясь с западными журналистами на великолепном английском. Их спутницами были девушки, о которых могут только мечтать обложки рекламно-модельных журналов. Здесь спорили и выступали самые интересные современные философы, которых считают за честь приглашать известнейшие университеты. Здесь были рок-музыканты, чьи альбомы и хиты озолотили рекордз компании. Наверное, поэтому после полуночного боя часов среди гостей были замечены оставившие свои места пребываний Че, Джугашвили, Ульянов, Моррисон, Савинков, Торквемада и множество других дорогих нашему сердцу гостей.
Подытоживая, можно с удивлением и радостью констатировать, что за три года своего действия «Лимонка» и Национал-большевистская партия создали и воспитали совершенно новый прайд молодежи. Яркой, бескомпромиссной, интеллектуальной, сильной духом и телом. Именно той молодежи, с которой можно смело и спокойно идти к власти. Обрюзгшая, старая, жирная демократическая номенклатура сдохнет сама собой, и ей нечего противопоставить нашей новой волне. Взрывайся, «ЛИМОНКА»!
Влад Цепешь