Страница:
Вчитайтесь в текст интервью! Ощутите парадоксальность позиции!
"Ужас постиг историю России…" Но не историю Франции?!
"Чувство общего покаяния…" В каком смысле общего? Нация по-разному относится к событиям. Какое вообще может быть общее покаяние? Это совместимо с христианским персонализмом? На Страшном Суде судить будут нацию? Или каждого по грехам его? Чем виноваты люди, которые не жили в эпоху революции? Тем, что у них одна нация?
В чем виноваты рязанские мужики, которые никаким мыслимым способом не могли узнать, что происходит в Екатеринбурге? Что они должны были делать? Схватить вилы и побежать в Екатеринбург? И в чем они виноваты? В конкретном убийстве? Или в том, что "оскоромились коммунизмом"? Речь-то вроде идет о конкретном убийстве?
Но как можно такое конкретное дело вешать на всех? А те, по поводу чьей судьбы должны в стольких поколениях так мучиться и так каяться, — они ни в чем не виноваты? И нет отдельной избирательной вины элиты (аристократии, клира, дворца, военного руководства)? Нет их вины ни в том ужасе, на фоне которого всё начало разворачиваться, ни в самом отречении, ставшем прологом к гибели?
А английское королевское семейство тоже будет каяться вместе с рязанскими мужиками? Оно ведь отказалось принять царскую семью, отказалось спасти её от гибели, неминуемой в условиях революционной ситуации!
Но главное, конечно, — так называемая монархическая элита. Она знает, что НА НЕЙ КРОВЬ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ. На ней! И весь мир это знает. И что же? Эту кровь надо переложить с себя на русский народ? На несколько поколений этого народа? А самим учить других покаянию так же, как аппаратчики из ЦК учат ненависти к большевизму?
"Каждый русский виновен в том, что произошло в истории страны…" Не слабо! А каждый француз тогда виновен в том, что произошло в истории Франции?
И как всё расчерчено! Как в плане строительных работ… "Первый этап покаяния…" Когда есть первый этап, то должны быть следующие…
Я уже говорил о герое фильма Абуладзе "Покаяние", выбросившем труп отца на свалку. Роль этого фильма в "перестройке-1" заслуживает самого пристального внимания. Пока же лишь оговорю, что где перестройка — там и покаяние. Где покаяние — там и перестройка. "Перестройка-1" — "покаяние-1". "Перестройка-2" — "покаяние-2"… И так далее.
Никогда не забуду и не прощу того, как перестроечная тележурналистика показывала лица стариков-ветеранов. Как она, давая суперкрупные планы, смаковала приметы дряхлости. Она делала это так, будто у неё самой нет ни отцов, ни дедов. И будто бы она — вкусила даосского эликсира бессмертия.
Конечно же, это было, в том числе, и средством ведения идеологической борьбы. Но не только! Убежден, что не только! Что перестройщикам нужно было заразить манипулируемые массы Танатосом.
То же самое происходит теперь.
Одно дело — беречь память усопших… Вглядываться в старые фотографии… Так соприкасаются с жизнью любимых, как бы воскрешая в памяти эту жизнь.
Совсем другое дело — навязчиво окунаться в буквальность останков, тления, праха. Это некрофилия. Где перестройка с её Танатосом — там и некрофилия. Не зря в этом самом фильме "Покаяние" так подробно и детально погружают зрителя в стихию гниения, трупные сюжеты и "запахи".
То же самое, увы, происходит вокруг столь активно раскручиваемой сейчас темы убийства царской семьи. Останки… Кости… Экспертизы… Вот эта косточка — она чья? Она точно принадлежит мальчику? Или — девочке?
Понятно, что для судмедэксперта или патологоанатома такой подход — норма профессии. Но почему надо устраивать по телевизору прозекторскую на всю страну? Причем с некоторыми очевидными элементами смакования?
Я могу представить себе, что подобный стиль, сильно смахивающий на постмодернистские инсталляции, просто нравится его конкретным создателям. Но вряд ли к этому можно свести и информационный штурм по поводу убийства царской семьи, и его некрофильскую составляющую. Речь идет о масштабной спецоперации "Танатос", с помощью которой хотят решить определенные политические задачи.
Этим штурмом (и всей совокупностью очень опасных для страны и власти "покаянных" политических новаций), видимо, хотят заменить то необходимое, что слишком трудно осуществить. Обеспечение реальной стабильности и, тем более, сочетание стабильности и развития. Консенсус развития не нужен. Его активно не хотят и подменяют другим. За этим стоят самые разные, в том числе и вполне банальные, интересы. Начнись развитие — ему надо соответствовать. Или покидать историческую сцену. Проблема носит и классовый, и групповой характер.
Класс уже однажды решил её определенным способом. Он не захотел соответствовать и отказался отдавать власть. Решение подобной двуединой задачи потребовало от него демонтажа СССР и обрушения РФ в социальный регресс. Если класс в очередной раз откажется — и соответствовать целям развития, и отдавать власть, — он снова займется демонтажем и обрушением. Это и будет "перестройка-2".
Но речь идет не только о классе. Речь идет об интеллектуально-сервисной группе. Назовем её активом.
Заявлена тема развития. Надо хотя бы начать говорить о развитии. Но актив говорить не может. Он в этом ничего не понимает, ему это скучно, тошно. Он видит в этом какой-то, знаете ли, даже подвох. Всё, что актив может, — это закатывать истерики, устраивать шоки, выкапывать и закапывать трупы, осквернять память жертв и так далее. В этом он дока. Его этому учили. Ему это нравится. Актив, как и класс, не хочет уходить с исторической сцены. А значит, он должен подменить разговор о развитии — разговором о негодяях (красных и прочих), дурными морализациями и так далее. Что он и пытается сделать.
Актив подталкивает класс, угадывая его сомнения, а класс стимулирует актив. Так было двадцать лет назад. И что-то сходное хочет повториться теперь.
У такого повтора должна быть фокусировка. Фокусом делают тему убийства царской семьи. Это, что называется, видно без очков. Ну что ж, не мы призвали к фокусировке на этой — очень непростой и весьма деликатной — теме. Но раз уж кто-то пытается использовать именно такую фокусировку, то отказаться от дискуссии мы просто не имеем права. Надо только попытаться, чтобы дискуссия носила минимально конфронтационный характер.
Начну с рассмотрения политической логики и вытекающего из него прогноза развития политической ситуации. Предположим, что раскрутка темы убийства царской семьи возобладает. Что дальше? Следом за этой раскруткой с её надрывной морализацией (убиенные дети, убийцы с окровавленными руками, мерзавцы, творящие тайные ритуалы, и так далее), нужна эксгумация трупов в духе "Покаяния-2". То есть вынос Ленина из Мавзолея, демонтаж некрополя у Кремлевской стены и так далее.
Это актив умеет. Рассказать о белом проекте развития он не может. Выдвинуть концепцию будущего не может. А жонглировать трупами — "силь ву пле". Отжонглировали… Что дальше? Каков следующий этап покаяния, если я правильно понимаю замысел князя Трубецкого?
Понятно, что Ленин — не "кровавый палач" (или, точнее, ничуть не более кровавый, чем Кромвель или Робеспьер), а ОСНОВАТЕЛЬ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА. Если до конца сплясать на костях Ленина и Сталина (а предлагается именно это), то неминуемо возникнут как уже обсужденные мною проблемы с советской правопреемственностью, так и острейшие проблемы собственно политического характера.
НАЧНЕТСЯ ПОЛИТИЧЕСКИЙ — И ИМЕННО ПОЛИТИЧЕСКИЙ! — КРИЗИС, ПРИЧЕМ ЖЕСТОЧАЙШИЙ.
Ведь действие рождает противодействие… Власть отпадает от осуществленного Путиным зыбкого идеологического синтеза? Тогда электорат отпадает от власти.
Путинское большинство испаряется.
Власть оказывается в изоляции от большинства и в объятиях "белой группы".
Большинство начинает наседать.
"Белая группа" требует для самоспасения диктатуры.
Перед началом этой диктатуры политические лидеры (Путин и Медведев) должны исчезнуть со сцены как виновники дестабилизации.
Появляются новые фигуры.
Невозможность их легитимации порождает декоративный, но не лишенный кровавости режим.
Режим быстро выходит из берегов.
Возникает не бoльшая, как кажется, а значительно меньшая международная легитимация.
Режим становится ещё жестче. Это называется "галопирующее ужесточение".
Нарастает и ответное ожесточение — и вне, и внутри страны.
Режим разваливается.
Россия исчезает с исторической сцены.
Кто-то думает, что события будут развиваться иначе? ГКЧП тоже думал ("да в суп попал"). Кому-то хочется, чтобы противник попал в очередной "суп"? Но в "суп" попадет не только противник, но и народ. И если мы этого не хотим, а это запускают, в том числе, используя тему убийства царской семьи, то придётся, обсуждая развитие, заняться еще и (по возможности, кратким) рассмотрением этого убийства.
Во-первых, потому, что мы и перспективы, связанные с развитием, обсуждаем политически (то есть, предполагая, что развитие могут превратить в свою противоположность, "перестройку-2").
Во-вторых, потому, что если это всё начнется, то реального развития не будет и в помине. А будет, напротив, очередной регресс. И всё это как раз под регресс и сооружается.
В-третьих, потому что есть неявная связь между данной исторической тематикой и всем, что связано со стратегией развития.
Начну всё-таки с того, что в Российской империи были самые разные силы, понимавшие, что развивать империю можно. Причем делать это надо жёстко, мобилизационно и вопреки разного рода элитным играм. Эти силы существовали и в армии, и в тогдашних спецслужбах, и в интеллектуальной среде империи. Чаще всего упоминают в этой связи программы Маниковского и Главного Артиллерийского управления российской армии. Но это только верхушка айсберга. Архивы императорского Генштаба, другие спецархивы империи ломятся от нереализованных проектов, которые спасли бы всё, о чем мы запоздало плачем: и жертв гражданской войны, и царскую семью, и жертв коллективизации, и жертв 1937 года.
Нужно было только суметь мобилизовать имперскую систему на развитие. Не на стабилизацию, не на спокойные десятилетия, которые грезились Столыпину и которых не могло быть, — а на развитие. Были люди, были структуры, были разработанные проекты. Чего не было? Не было ВОЛИ — политической адекватности лидеров и готовности правящего класса (элитных групп) соответствовать требованиям истории.
А когда нет такой ВОЛИ, то ужасная штука под названием "революция" становится фактически неотвратимой. Если группы и классы, лидеры и системы не могут соответствовать, то они должны быть безжалостно устранены, потому что в противном случае погибнет народ. В этом высшая и неотменимая революционная правда. Страшная правда, но правда. Да, надо сделать всё, чтобы избежать революции. Но если революция становится неизбежной, то она лучше, чем гибель нации.
УПРЯМАЯ ТУПОСТЬ КЛАССА И ЕГО ВОЖДЕЙ — ОНА И ТОЛЬКО ОНА! — ОБРЕКАЕТ НАРОДЫ НА РЕВОЛЮЦИИ.
Революция — жестокая сила, вырывающая народ из сладких объятий Танатоса. Ромен Роллан, Че Гевара, многие другие настаивали на том, что революция — это не ненависть, а любовь. Странно, что такой весьма авторитетный подход, такая философско-историческая традиция, насчитывающая уже столетие, находится вне поля зрения сегодняшних борцов с революционностью как таковой. Но, увы, это так. Да что там эти борцы! Даже КПРФ заговорила, как мы помним, о неких странных "лимитах на революцию".
Но что же борцы с революционностью? Они хотят отменить ЛЮБЫЕ революции? Буржуазные тоже? А заодно и национально-освободительные, антифеодальные? Опираясь на какую философию, какую систему ценностей, можно это сделать? Понятно, что речь идёт не о философии Модерна и не о ценностях Модерна. То есть не о том, что породило и современных западных либералов, и современных же западных консерваторов. Но тогда о чем же речь? А что, если речь идет о какой-то новой и исторически беспрецедентной легитимации НЕРАЗВИТИЯ как такового через разговоры о "кровавых преступлениях революции" и о "лимитах на революцию"?
Не хотите революции? Осуществляйте развитие, а не топчитесь на месте!
Повторяю: и Главное Артиллерийское управление, и Военная разведка империи, и другие структуры имели спасительные планы, выполнение каковых предотвратило бы революцию и все её кровавые эксцессы, включая убийство царской семьи.
Но планы эти остались на бумаге! Кто их оставил на бумаге? Власть! Её косность, скованность борьбою элитных групп, историческая близорукость — суть Причина, Следствие же — Ленин и Сталин. И не надо путать причину и следствие!
Если элита отказывается реализовывать развитие — её сбрасывают. Таков всемирно-исторический закон. Наверное, его можно попытаться отменить. Не в этом ли задача глобализации? Но вряд ли его можно отменить без того, чтобы сгноить человечество на корню. Может быть, кому-то хочется именно этого?
В любом случае, планы по развитию, положенные под сукно, — это историческая вина господствующего класса. Класса как целого. Это вина как тех, кто был субъектом политической воли, но не проявил её, так и тех, кто, не будучи субъектом политической воли, входил в господствующее "мы", совершившее непростительную ошибку.
Это "мы" называется "династия". Она даёт права, но она и взыскует — политически, метафизически и иначе.
Входящий в такое "мы" и ничем не проявивший себя ребёнок пользуется огромными преимуществами потому, что он сын царя, а не сын крестьянина. Но он и цену за эти, им лично не заслуженные, преимущества будет платить иную. Дети за отцов не отвечают? Правильно. А наследники за царей — отвечают.
Так было всегда и везде. Россия тут не какая-то аномалия. Это норма в эпоху абсолютных монархий, революций и мятежей. Если ты член династии, и династия не удержала власть, ты поплатишься.
Первый и основной вопрос состоит в том, почему власть не была удержана. А не удержана она была потому, что и в Российской империи место ускорения и прорыва (по Маниковскому или иначе) заняла "перестройка" с её распутинщиной и прочим. Не дав состояться ускорению и прорыву, элита заплатила страшную цену.
Второй вопрос состоит в том, куда делись те наработки по развитию, которые не использовали царь и его элитные группы. Отвечаю, куда. Их-то и использовали Ленин и Сталин (точнее, ВКП(б) в целом). Они были молоды, решительны, свободны от устоявшихся предрассудков. Кто бы что ни говорил — достаточно образованы. Они подняли архивы, в которых мертвым грузом лежали предложения по развитию. И пустили в дело, разобравшись, что им нужно, что и в какой последовательности должно быть осуществлено. Сделав это, они спасли русский народ и другие народы империи от абсолютного уничтожения во Второй мировой войне, которая всё равно бы разразилась. Ибо фашизм нужен был не для борьбы с коммунизмом, а для борьбы с гуманизмом как таковым. Он был запланирован и неотменяем. И он всё равно обернулся бы "окончательным решением русского вопроса".
Единственная возможность отменить это решение заключалась в том, чтобы развиваться и не погибнуть. Сделав это, большевики спасли себя и мир. Если бы, повторяю, это сделал царь, — было бы в чём-то лучше. По крайней мере, крови было бы очевидным образом меньше. Но царь этого не сделал и поплатился. Он поплатился за свои ошибки, а не пал жертвой чьих-то ритуальных фантазий.
Третий вопрос — о роли в истории этих самых ритуальных фантазий. Когда французская царственная семья (в чём-то похожая на российскую) была казнена, то, как говорят, некто ритуально соприкоснулся с кровью и воскликнул: "Ты отомщен, Жак де Моле!" Речь шла о тамплиерской мести за злодеяния Филиппа Красивого.
В чем тут французский урок нам?
Прежде всего, в том, что во Франции, где это в разных вариантах живописуют, разводят руками и говорят: "Ну, и что? Ну, был ритуал! Признаём! Ну, были интегрированы в революционный мутный поток какие-то параполитические силы! Можно долго разбираться, какие. Ну, совпали какие-то параполитические интересы и интересы истории… Главное-то тут история, а не конспирология. А если даже конспирология имела место — это ничего не меняет. Мы по причине её наличия вовсе не собираемся отменять "Марсельезу" как государственный гимн".
Урок и в том, что не бывает игры в одни ворота. Кровавый счёт всегда носит двусторонний характер. Грубо говоря, есть кровавый счёт РОМАНОВЫХ, а есть кровавый счёт К РОМАНОВЫМ. Иначе в истории не бывает.
Кровавый счёт к Романовым был много у кого. К Романовым вообще и к последнему царю в частности. Так называемый "красный граф" Игнатьев перешёл к красным потому, что считал (и, видимо, не без оснований) своего отца убитым по неявной отмашке государя императора. Если же учесть памятливость элиты, то общий исторический счёт к Романовым был огромен. Был и революционный счёт. Самый разный. У Анджея Вайды в "Пепле и алмазе" по этому поводу хорошо сказано: "Что ты делал во время восстания?" — "То же, что и все. Стрелял в немцев." — "А теперь в поляков?" — "А вы по воробьям…"
Романовы (включая последних) тоже стреляли. И не по воробьям, а по людям. Если через сто лет у одной стороны сохранился такой мстительный счёт, то почему у другой стороны не могло быть счёта: как исторического, так и буквального, — по кровавым следам того же 1905 года?
Кроме того, Николай II был Верховным Главнокомандующим в одной из самых кровавых войн человеческой истории. Давайте начнем аналогичным образом описывать те жертвы. Ту мясорубку. Те миллионы разлагающихся трупов. Давайте вспомним, о чем шушукались по всем углам (царица, Распутин, немецкое лобби, сдаваемые планы военных сражений). Обсуждалось же это! Однажды — даже на заседании Государственной Думы!
Так что? У семей погибших не было счёта к тем, кто своей ординарностью или двусмысленностью нагромоздил горы трупов? А почему у них не должно было быть счёта? Они не люди, что ли? Было бы очень странно, если бы такого счёта не было.
Мой дед, воевавший в "империалистическую", считал, что счёт этот был огромен. И что именно он всё в итоге и решил. Был ли счёт справедлив? Тут до сих пор нет конкретных правдивых ответов. Но ведь существует и великая в своей абсолютной неопровержимости правда истории!
Мы победили в войне 1941-1945 годов в условиях, когда против нас была вся захваченная нацистами Европа, а второй фронт открылся поздно. И, к тому же, был всё-таки очевидно вторым.
В войне 1914-1917 годов наш фронт был скорее вторым, хотя и очень важным. И англичане, и французы несли немереные потери и воевали отчаянно. Против нас была не Европа и не тоталитарный фашистский режим, а две страны: Германия и Австро-Венгрия. Мы проиграли тогда. И отвечает за проигрыш — лидер. А также господствующий класс.
Отнять у Сталина лавры Победы невозможно. Как нельзя и игнорировать то, что Николай II привел к иному военному, политическому, а значит — и историческому результату.
Так всё же — как надо относиться к трагедии царской семьи? Должны ли мы оплакивать людей, которых казнили столь свирепым образом? Безусловно, должны. Не станем же мы воспевать казнь, тем более казнь детей! Нужно ли возносить казненных на духовный пьедестал (что уже сделала РПЦ)? Это дело РПЦ. Ей виднее. Я никогда не вмешивался ни в один спорный вопрос, который как-то задевал Русскую Православную Церковь. Потому что церковь всё-таки хранит хоть какие-то исторические традиции и хоть как-то поддерживает моральный дух в весьма проблематичном российском обществе.
Я готов бесконечно благодарить любого, сколь угодно далекого от идеи Развития, священника, если он внушит своей пастве хоть что-нибудь моральное. Если он в чьём-то сознании проведет какую-нибудь грань между добром и злом. Если он как-то будет противостоять нарастающей криминализации, одичанию, бесконечному духу наживы и стяжательства.
Но даже если он не будет этого делать, я всё равно ничего не скажу — хотя бы потому, что это не мое дело. Пусть говорят те, кто находится внутри системы. Диомид или кто-то еще. Я буду следить за этой дискуссией без всякого злорадства и искренне надеясь, что победит дух, способный сохранить церковь как одну из каркасных государственных конструкций. Как нельзя было, при любом отношении к КПСС, воевать против неё в конце 80-х годов (поскольку было слишком ясно, что это обернется крахом страны), так нельзя сейчас воевать против РПЦ, слишком сильно связанной с устойчивостью российского государства.
Церковь решила возвести царскую семью на пьедестал великомученичества? Её полное право, заслуживающее нашего уважения. Но это церковный пьедестал. И его надо отличать от пьедестала политического.
Много говорится о сострадании и о примирении. Но исторический опыт неопровержимо показывает, что сострадание приводит к примирению только тогда, когда оно адресовано всем участникам исторической драмы. Кроме того, политика диктует меру в вопросе о сострадании. Каждый из нас должен сострадать созвучно своей душе. А все мы вместе имеем право сострадать лишь в той степени, которая не является политически гибельной.
РОССИЯ — КАК ВСЕ МЫ ВМЕСТЕ — ИМЕЕТ ПРАВО СОСТРАДАТЬ КАЗНЕННЫМ ЦАРСТВЕННЫМ ОСОБАМ НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ФРАНЦИЯ СОСТРАДАЕТ МАРИИ-АНТУАНЕТТЕ, А АНГЛИЯ — КАРЛУ I.
РОССИЯ — КАК ВСЕ МЫ ВМЕСТЕ — ИМЕЕТ ПРАВО СОСТРАДАТЬ СВОИМ ЖЕРТВАМ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ США СОСТРАДАЮТ ЖЕРТВАМ СВОЕЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.
В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ РОССИИ НЕ БУДЕТ.
Если мы нарушим этот принцип, то мы лохи, а не моральные люди.
Мы идиоты, недостойные заниматься политикой.
Мы глупые рыбёшки, клюющие на двусмысленную моральную наживку.
Мы преступники, запускающие новые кровавые разборки якобы ради того, чтобы переосмыслить и переоценить пролитую когда-то кровь.
В этом урок "перестройки-1". Этот страшный урок должен вбить в сознание всех российских политиков одну заповедь: никогда нельзя каяться больше других.
Кто-нибудь отказывается от "Марсельезы" в связи со зверствами Французской революции? Никто! А почему не отказываются? Потому что знают, что в случае такого отказа государство погибнет. И потому там ведут себя взвешенно.
Ну, так и мы будем вести себя взвешенно. ВЗВЕШЕННО. Мы не будем потирать руки и повизгивать: "Так им и надо было, коронованным мерзавцам!". Но мы признаем сами (и добьемся признания от других), что многие народы вели себя в революциях весьма и весьма свирепо. Ничуть не менее свирепо, чем народ нашей страны. Конечно, это прискорбно. И что? Мало ли прискорбного содержит в себе жизнь?
Я никоим образом не собираюсь противопоставлять мораль политике. Но вряд ли кто-то и впрямь считает, что политическая мораль тождественна морали обычной. Что для обычного человека морально, то подчас для политика безответственно.
Мария-Антуанетта и Людовик XVI до конца вели политическую борьбу. Они не хотели сдавать власть. И в этом смысле поступали политически ответственно.
Подписание отречения от престола, которое произошло в России, не имеет мировых прецедентов. Оно в чем-то равносильно фантастическому сценарию, в котором Сталин перед Сталинградской битвой подаёт в отставку по состоянию здоровья, а партия эту отставку принимает. Как известно, положение обязывает. А положение помазанника Божия обязывает особо: кто дал, тот и взял.
Но даже без этого неизымаемого сакрального фактора проблема политической морали и её отличия от морали обычной — весьма и весьма болезненна. Как говорят в таких случаях, "хороший человек — это не профессия". Никоим образом не хочу проблематизировать духовную оценку, данную церковью. Но ведь не может же церковь или кто-либо другой не ощущать, что речь идет не только о духовном, но и о политическом лидере. А значит, кроме духовной оценки, обязательно должна существовать и оценка политическая. В противном случае, не надо ни той, ни другой оценки. Нельзя выводить политическую оценку из духовной. Духовная оценка может быть экстремально позитивной, а политическая — экстремально негативной.
Справился ли Николай II с ролью Верховного Главнокомандующего? Вопрос риторический, ибо результат всем известен.
Справился ли он с ролью политического лидера? Вопрос, опять-таки, риторический.
А если лидер не справился с взятой на себя военной и политической ролью, то как можно его избавить от исторической вины, неотделимой от политической ответственности, которая с человеческой моралью находится по понятным причинам в очень непростых отношениях? За то, что Николай II не справился с взятой на себя ролью военного и политического лидера, русский народ заплатил страшную цену. Так кто перед кем должен каяться? Русский народ перед Николаем II? Или наоборот?
Я задам сейчас страшный вопрос: можно ли наращивать прославление Николая II, соединив в этом прославлении духовное и политическое, — и не проклясть свой народ, не предать его? Неужели непонятно, к чему стремятся при этом не искренние ревнители белой правды (которую я не разделяю, но уважаю), а подлинные архитекторы такого далеко идущего начинания? Они хотят показать (использую имена не буквально, а сугубо метафорически), что Николай II — это как бы Христос, а русский народ — это как бы Иуда.
Яд этого замысла растворен в приправах и соусах. Но если замысел сработает, то прокляты будут все: повара, официанты и едоки.
Продолжение следует
Радован Караджич «АД ПРОРВАЛСЯ НА НАШУ СТОРОНУ…» Либеральные власти Белграда «сдали» Караджича
"Ужас постиг историю России…" Но не историю Франции?!
"Чувство общего покаяния…" В каком смысле общего? Нация по-разному относится к событиям. Какое вообще может быть общее покаяние? Это совместимо с христианским персонализмом? На Страшном Суде судить будут нацию? Или каждого по грехам его? Чем виноваты люди, которые не жили в эпоху революции? Тем, что у них одна нация?
В чем виноваты рязанские мужики, которые никаким мыслимым способом не могли узнать, что происходит в Екатеринбурге? Что они должны были делать? Схватить вилы и побежать в Екатеринбург? И в чем они виноваты? В конкретном убийстве? Или в том, что "оскоромились коммунизмом"? Речь-то вроде идет о конкретном убийстве?
Но как можно такое конкретное дело вешать на всех? А те, по поводу чьей судьбы должны в стольких поколениях так мучиться и так каяться, — они ни в чем не виноваты? И нет отдельной избирательной вины элиты (аристократии, клира, дворца, военного руководства)? Нет их вины ни в том ужасе, на фоне которого всё начало разворачиваться, ни в самом отречении, ставшем прологом к гибели?
А английское королевское семейство тоже будет каяться вместе с рязанскими мужиками? Оно ведь отказалось принять царскую семью, отказалось спасти её от гибели, неминуемой в условиях революционной ситуации!
Но главное, конечно, — так называемая монархическая элита. Она знает, что НА НЕЙ КРОВЬ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ. На ней! И весь мир это знает. И что же? Эту кровь надо переложить с себя на русский народ? На несколько поколений этого народа? А самим учить других покаянию так же, как аппаратчики из ЦК учат ненависти к большевизму?
"Каждый русский виновен в том, что произошло в истории страны…" Не слабо! А каждый француз тогда виновен в том, что произошло в истории Франции?
И как всё расчерчено! Как в плане строительных работ… "Первый этап покаяния…" Когда есть первый этап, то должны быть следующие…
Я уже говорил о герое фильма Абуладзе "Покаяние", выбросившем труп отца на свалку. Роль этого фильма в "перестройке-1" заслуживает самого пристального внимания. Пока же лишь оговорю, что где перестройка — там и покаяние. Где покаяние — там и перестройка. "Перестройка-1" — "покаяние-1". "Перестройка-2" — "покаяние-2"… И так далее.
Никогда не забуду и не прощу того, как перестроечная тележурналистика показывала лица стариков-ветеранов. Как она, давая суперкрупные планы, смаковала приметы дряхлости. Она делала это так, будто у неё самой нет ни отцов, ни дедов. И будто бы она — вкусила даосского эликсира бессмертия.
Конечно же, это было, в том числе, и средством ведения идеологической борьбы. Но не только! Убежден, что не только! Что перестройщикам нужно было заразить манипулируемые массы Танатосом.
То же самое происходит теперь.
Одно дело — беречь память усопших… Вглядываться в старые фотографии… Так соприкасаются с жизнью любимых, как бы воскрешая в памяти эту жизнь.
Совсем другое дело — навязчиво окунаться в буквальность останков, тления, праха. Это некрофилия. Где перестройка с её Танатосом — там и некрофилия. Не зря в этом самом фильме "Покаяние" так подробно и детально погружают зрителя в стихию гниения, трупные сюжеты и "запахи".
То же самое, увы, происходит вокруг столь активно раскручиваемой сейчас темы убийства царской семьи. Останки… Кости… Экспертизы… Вот эта косточка — она чья? Она точно принадлежит мальчику? Или — девочке?
Понятно, что для судмедэксперта или патологоанатома такой подход — норма профессии. Но почему надо устраивать по телевизору прозекторскую на всю страну? Причем с некоторыми очевидными элементами смакования?
Я могу представить себе, что подобный стиль, сильно смахивающий на постмодернистские инсталляции, просто нравится его конкретным создателям. Но вряд ли к этому можно свести и информационный штурм по поводу убийства царской семьи, и его некрофильскую составляющую. Речь идет о масштабной спецоперации "Танатос", с помощью которой хотят решить определенные политические задачи.
Этим штурмом (и всей совокупностью очень опасных для страны и власти "покаянных" политических новаций), видимо, хотят заменить то необходимое, что слишком трудно осуществить. Обеспечение реальной стабильности и, тем более, сочетание стабильности и развития. Консенсус развития не нужен. Его активно не хотят и подменяют другим. За этим стоят самые разные, в том числе и вполне банальные, интересы. Начнись развитие — ему надо соответствовать. Или покидать историческую сцену. Проблема носит и классовый, и групповой характер.
Класс уже однажды решил её определенным способом. Он не захотел соответствовать и отказался отдавать власть. Решение подобной двуединой задачи потребовало от него демонтажа СССР и обрушения РФ в социальный регресс. Если класс в очередной раз откажется — и соответствовать целям развития, и отдавать власть, — он снова займется демонтажем и обрушением. Это и будет "перестройка-2".
Но речь идет не только о классе. Речь идет об интеллектуально-сервисной группе. Назовем её активом.
Заявлена тема развития. Надо хотя бы начать говорить о развитии. Но актив говорить не может. Он в этом ничего не понимает, ему это скучно, тошно. Он видит в этом какой-то, знаете ли, даже подвох. Всё, что актив может, — это закатывать истерики, устраивать шоки, выкапывать и закапывать трупы, осквернять память жертв и так далее. В этом он дока. Его этому учили. Ему это нравится. Актив, как и класс, не хочет уходить с исторической сцены. А значит, он должен подменить разговор о развитии — разговором о негодяях (красных и прочих), дурными морализациями и так далее. Что он и пытается сделать.
Актив подталкивает класс, угадывая его сомнения, а класс стимулирует актив. Так было двадцать лет назад. И что-то сходное хочет повториться теперь.
У такого повтора должна быть фокусировка. Фокусом делают тему убийства царской семьи. Это, что называется, видно без очков. Ну что ж, не мы призвали к фокусировке на этой — очень непростой и весьма деликатной — теме. Но раз уж кто-то пытается использовать именно такую фокусировку, то отказаться от дискуссии мы просто не имеем права. Надо только попытаться, чтобы дискуссия носила минимально конфронтационный характер.
Начну с рассмотрения политической логики и вытекающего из него прогноза развития политической ситуации. Предположим, что раскрутка темы убийства царской семьи возобладает. Что дальше? Следом за этой раскруткой с её надрывной морализацией (убиенные дети, убийцы с окровавленными руками, мерзавцы, творящие тайные ритуалы, и так далее), нужна эксгумация трупов в духе "Покаяния-2". То есть вынос Ленина из Мавзолея, демонтаж некрополя у Кремлевской стены и так далее.
Это актив умеет. Рассказать о белом проекте развития он не может. Выдвинуть концепцию будущего не может. А жонглировать трупами — "силь ву пле". Отжонглировали… Что дальше? Каков следующий этап покаяния, если я правильно понимаю замысел князя Трубецкого?
Понятно, что Ленин — не "кровавый палач" (или, точнее, ничуть не более кровавый, чем Кромвель или Робеспьер), а ОСНОВАТЕЛЬ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА. Если до конца сплясать на костях Ленина и Сталина (а предлагается именно это), то неминуемо возникнут как уже обсужденные мною проблемы с советской правопреемственностью, так и острейшие проблемы собственно политического характера.
НАЧНЕТСЯ ПОЛИТИЧЕСКИЙ — И ИМЕННО ПОЛИТИЧЕСКИЙ! — КРИЗИС, ПРИЧЕМ ЖЕСТОЧАЙШИЙ.
Ведь действие рождает противодействие… Власть отпадает от осуществленного Путиным зыбкого идеологического синтеза? Тогда электорат отпадает от власти.
Путинское большинство испаряется.
Власть оказывается в изоляции от большинства и в объятиях "белой группы".
Большинство начинает наседать.
"Белая группа" требует для самоспасения диктатуры.
Перед началом этой диктатуры политические лидеры (Путин и Медведев) должны исчезнуть со сцены как виновники дестабилизации.
Появляются новые фигуры.
Невозможность их легитимации порождает декоративный, но не лишенный кровавости режим.
Режим быстро выходит из берегов.
Возникает не бoльшая, как кажется, а значительно меньшая международная легитимация.
Режим становится ещё жестче. Это называется "галопирующее ужесточение".
Нарастает и ответное ожесточение — и вне, и внутри страны.
Режим разваливается.
Россия исчезает с исторической сцены.
Кто-то думает, что события будут развиваться иначе? ГКЧП тоже думал ("да в суп попал"). Кому-то хочется, чтобы противник попал в очередной "суп"? Но в "суп" попадет не только противник, но и народ. И если мы этого не хотим, а это запускают, в том числе, используя тему убийства царской семьи, то придётся, обсуждая развитие, заняться еще и (по возможности, кратким) рассмотрением этого убийства.
Во-первых, потому, что мы и перспективы, связанные с развитием, обсуждаем политически (то есть, предполагая, что развитие могут превратить в свою противоположность, "перестройку-2").
Во-вторых, потому, что если это всё начнется, то реального развития не будет и в помине. А будет, напротив, очередной регресс. И всё это как раз под регресс и сооружается.
В-третьих, потому что есть неявная связь между данной исторической тематикой и всем, что связано со стратегией развития.
Начну всё-таки с того, что в Российской империи были самые разные силы, понимавшие, что развивать империю можно. Причем делать это надо жёстко, мобилизационно и вопреки разного рода элитным играм. Эти силы существовали и в армии, и в тогдашних спецслужбах, и в интеллектуальной среде империи. Чаще всего упоминают в этой связи программы Маниковского и Главного Артиллерийского управления российской армии. Но это только верхушка айсберга. Архивы императорского Генштаба, другие спецархивы империи ломятся от нереализованных проектов, которые спасли бы всё, о чем мы запоздало плачем: и жертв гражданской войны, и царскую семью, и жертв коллективизации, и жертв 1937 года.
Нужно было только суметь мобилизовать имперскую систему на развитие. Не на стабилизацию, не на спокойные десятилетия, которые грезились Столыпину и которых не могло быть, — а на развитие. Были люди, были структуры, были разработанные проекты. Чего не было? Не было ВОЛИ — политической адекватности лидеров и готовности правящего класса (элитных групп) соответствовать требованиям истории.
А когда нет такой ВОЛИ, то ужасная штука под названием "революция" становится фактически неотвратимой. Если группы и классы, лидеры и системы не могут соответствовать, то они должны быть безжалостно устранены, потому что в противном случае погибнет народ. В этом высшая и неотменимая революционная правда. Страшная правда, но правда. Да, надо сделать всё, чтобы избежать революции. Но если революция становится неизбежной, то она лучше, чем гибель нации.
УПРЯМАЯ ТУПОСТЬ КЛАССА И ЕГО ВОЖДЕЙ — ОНА И ТОЛЬКО ОНА! — ОБРЕКАЕТ НАРОДЫ НА РЕВОЛЮЦИИ.
Революция — жестокая сила, вырывающая народ из сладких объятий Танатоса. Ромен Роллан, Че Гевара, многие другие настаивали на том, что революция — это не ненависть, а любовь. Странно, что такой весьма авторитетный подход, такая философско-историческая традиция, насчитывающая уже столетие, находится вне поля зрения сегодняшних борцов с революционностью как таковой. Но, увы, это так. Да что там эти борцы! Даже КПРФ заговорила, как мы помним, о неких странных "лимитах на революцию".
Но что же борцы с революционностью? Они хотят отменить ЛЮБЫЕ революции? Буржуазные тоже? А заодно и национально-освободительные, антифеодальные? Опираясь на какую философию, какую систему ценностей, можно это сделать? Понятно, что речь идёт не о философии Модерна и не о ценностях Модерна. То есть не о том, что породило и современных западных либералов, и современных же западных консерваторов. Но тогда о чем же речь? А что, если речь идет о какой-то новой и исторически беспрецедентной легитимации НЕРАЗВИТИЯ как такового через разговоры о "кровавых преступлениях революции" и о "лимитах на революцию"?
Не хотите революции? Осуществляйте развитие, а не топчитесь на месте!
Повторяю: и Главное Артиллерийское управление, и Военная разведка империи, и другие структуры имели спасительные планы, выполнение каковых предотвратило бы революцию и все её кровавые эксцессы, включая убийство царской семьи.
Но планы эти остались на бумаге! Кто их оставил на бумаге? Власть! Её косность, скованность борьбою элитных групп, историческая близорукость — суть Причина, Следствие же — Ленин и Сталин. И не надо путать причину и следствие!
Если элита отказывается реализовывать развитие — её сбрасывают. Таков всемирно-исторический закон. Наверное, его можно попытаться отменить. Не в этом ли задача глобализации? Но вряд ли его можно отменить без того, чтобы сгноить человечество на корню. Может быть, кому-то хочется именно этого?
В любом случае, планы по развитию, положенные под сукно, — это историческая вина господствующего класса. Класса как целого. Это вина как тех, кто был субъектом политической воли, но не проявил её, так и тех, кто, не будучи субъектом политической воли, входил в господствующее "мы", совершившее непростительную ошибку.
Это "мы" называется "династия". Она даёт права, но она и взыскует — политически, метафизически и иначе.
Входящий в такое "мы" и ничем не проявивший себя ребёнок пользуется огромными преимуществами потому, что он сын царя, а не сын крестьянина. Но он и цену за эти, им лично не заслуженные, преимущества будет платить иную. Дети за отцов не отвечают? Правильно. А наследники за царей — отвечают.
Так было всегда и везде. Россия тут не какая-то аномалия. Это норма в эпоху абсолютных монархий, революций и мятежей. Если ты член династии, и династия не удержала власть, ты поплатишься.
Первый и основной вопрос состоит в том, почему власть не была удержана. А не удержана она была потому, что и в Российской империи место ускорения и прорыва (по Маниковскому или иначе) заняла "перестройка" с её распутинщиной и прочим. Не дав состояться ускорению и прорыву, элита заплатила страшную цену.
Второй вопрос состоит в том, куда делись те наработки по развитию, которые не использовали царь и его элитные группы. Отвечаю, куда. Их-то и использовали Ленин и Сталин (точнее, ВКП(б) в целом). Они были молоды, решительны, свободны от устоявшихся предрассудков. Кто бы что ни говорил — достаточно образованы. Они подняли архивы, в которых мертвым грузом лежали предложения по развитию. И пустили в дело, разобравшись, что им нужно, что и в какой последовательности должно быть осуществлено. Сделав это, они спасли русский народ и другие народы империи от абсолютного уничтожения во Второй мировой войне, которая всё равно бы разразилась. Ибо фашизм нужен был не для борьбы с коммунизмом, а для борьбы с гуманизмом как таковым. Он был запланирован и неотменяем. И он всё равно обернулся бы "окончательным решением русского вопроса".
Единственная возможность отменить это решение заключалась в том, чтобы развиваться и не погибнуть. Сделав это, большевики спасли себя и мир. Если бы, повторяю, это сделал царь, — было бы в чём-то лучше. По крайней мере, крови было бы очевидным образом меньше. Но царь этого не сделал и поплатился. Он поплатился за свои ошибки, а не пал жертвой чьих-то ритуальных фантазий.
Третий вопрос — о роли в истории этих самых ритуальных фантазий. Когда французская царственная семья (в чём-то похожая на российскую) была казнена, то, как говорят, некто ритуально соприкоснулся с кровью и воскликнул: "Ты отомщен, Жак де Моле!" Речь шла о тамплиерской мести за злодеяния Филиппа Красивого.
В чем тут французский урок нам?
Прежде всего, в том, что во Франции, где это в разных вариантах живописуют, разводят руками и говорят: "Ну, и что? Ну, был ритуал! Признаём! Ну, были интегрированы в революционный мутный поток какие-то параполитические силы! Можно долго разбираться, какие. Ну, совпали какие-то параполитические интересы и интересы истории… Главное-то тут история, а не конспирология. А если даже конспирология имела место — это ничего не меняет. Мы по причине её наличия вовсе не собираемся отменять "Марсельезу" как государственный гимн".
Урок и в том, что не бывает игры в одни ворота. Кровавый счёт всегда носит двусторонний характер. Грубо говоря, есть кровавый счёт РОМАНОВЫХ, а есть кровавый счёт К РОМАНОВЫМ. Иначе в истории не бывает.
Кровавый счёт к Романовым был много у кого. К Романовым вообще и к последнему царю в частности. Так называемый "красный граф" Игнатьев перешёл к красным потому, что считал (и, видимо, не без оснований) своего отца убитым по неявной отмашке государя императора. Если же учесть памятливость элиты, то общий исторический счёт к Романовым был огромен. Был и революционный счёт. Самый разный. У Анджея Вайды в "Пепле и алмазе" по этому поводу хорошо сказано: "Что ты делал во время восстания?" — "То же, что и все. Стрелял в немцев." — "А теперь в поляков?" — "А вы по воробьям…"
Романовы (включая последних) тоже стреляли. И не по воробьям, а по людям. Если через сто лет у одной стороны сохранился такой мстительный счёт, то почему у другой стороны не могло быть счёта: как исторического, так и буквального, — по кровавым следам того же 1905 года?
Кроме того, Николай II был Верховным Главнокомандующим в одной из самых кровавых войн человеческой истории. Давайте начнем аналогичным образом описывать те жертвы. Ту мясорубку. Те миллионы разлагающихся трупов. Давайте вспомним, о чем шушукались по всем углам (царица, Распутин, немецкое лобби, сдаваемые планы военных сражений). Обсуждалось же это! Однажды — даже на заседании Государственной Думы!
Так что? У семей погибших не было счёта к тем, кто своей ординарностью или двусмысленностью нагромоздил горы трупов? А почему у них не должно было быть счёта? Они не люди, что ли? Было бы очень странно, если бы такого счёта не было.
Мой дед, воевавший в "империалистическую", считал, что счёт этот был огромен. И что именно он всё в итоге и решил. Был ли счёт справедлив? Тут до сих пор нет конкретных правдивых ответов. Но ведь существует и великая в своей абсолютной неопровержимости правда истории!
Мы победили в войне 1941-1945 годов в условиях, когда против нас была вся захваченная нацистами Европа, а второй фронт открылся поздно. И, к тому же, был всё-таки очевидно вторым.
В войне 1914-1917 годов наш фронт был скорее вторым, хотя и очень важным. И англичане, и французы несли немереные потери и воевали отчаянно. Против нас была не Европа и не тоталитарный фашистский режим, а две страны: Германия и Австро-Венгрия. Мы проиграли тогда. И отвечает за проигрыш — лидер. А также господствующий класс.
Отнять у Сталина лавры Победы невозможно. Как нельзя и игнорировать то, что Николай II привел к иному военному, политическому, а значит — и историческому результату.
Так всё же — как надо относиться к трагедии царской семьи? Должны ли мы оплакивать людей, которых казнили столь свирепым образом? Безусловно, должны. Не станем же мы воспевать казнь, тем более казнь детей! Нужно ли возносить казненных на духовный пьедестал (что уже сделала РПЦ)? Это дело РПЦ. Ей виднее. Я никогда не вмешивался ни в один спорный вопрос, который как-то задевал Русскую Православную Церковь. Потому что церковь всё-таки хранит хоть какие-то исторические традиции и хоть как-то поддерживает моральный дух в весьма проблематичном российском обществе.
Я готов бесконечно благодарить любого, сколь угодно далекого от идеи Развития, священника, если он внушит своей пастве хоть что-нибудь моральное. Если он в чьём-то сознании проведет какую-нибудь грань между добром и злом. Если он как-то будет противостоять нарастающей криминализации, одичанию, бесконечному духу наживы и стяжательства.
Но даже если он не будет этого делать, я всё равно ничего не скажу — хотя бы потому, что это не мое дело. Пусть говорят те, кто находится внутри системы. Диомид или кто-то еще. Я буду следить за этой дискуссией без всякого злорадства и искренне надеясь, что победит дух, способный сохранить церковь как одну из каркасных государственных конструкций. Как нельзя было, при любом отношении к КПСС, воевать против неё в конце 80-х годов (поскольку было слишком ясно, что это обернется крахом страны), так нельзя сейчас воевать против РПЦ, слишком сильно связанной с устойчивостью российского государства.
Церковь решила возвести царскую семью на пьедестал великомученичества? Её полное право, заслуживающее нашего уважения. Но это церковный пьедестал. И его надо отличать от пьедестала политического.
Много говорится о сострадании и о примирении. Но исторический опыт неопровержимо показывает, что сострадание приводит к примирению только тогда, когда оно адресовано всем участникам исторической драмы. Кроме того, политика диктует меру в вопросе о сострадании. Каждый из нас должен сострадать созвучно своей душе. А все мы вместе имеем право сострадать лишь в той степени, которая не является политически гибельной.
РОССИЯ — КАК ВСЕ МЫ ВМЕСТЕ — ИМЕЕТ ПРАВО СОСТРАДАТЬ КАЗНЕННЫМ ЦАРСТВЕННЫМ ОСОБАМ НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ФРАНЦИЯ СОСТРАДАЕТ МАРИИ-АНТУАНЕТТЕ, А АНГЛИЯ — КАРЛУ I.
РОССИЯ — КАК ВСЕ МЫ ВМЕСТЕ — ИМЕЕТ ПРАВО СОСТРАДАТЬ СВОИМ ЖЕРТВАМ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ США СОСТРАДАЮТ ЖЕРТВАМ СВОЕЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ.
В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ РОССИИ НЕ БУДЕТ.
Если мы нарушим этот принцип, то мы лохи, а не моральные люди.
Мы идиоты, недостойные заниматься политикой.
Мы глупые рыбёшки, клюющие на двусмысленную моральную наживку.
Мы преступники, запускающие новые кровавые разборки якобы ради того, чтобы переосмыслить и переоценить пролитую когда-то кровь.
В этом урок "перестройки-1". Этот страшный урок должен вбить в сознание всех российских политиков одну заповедь: никогда нельзя каяться больше других.
Кто-нибудь отказывается от "Марсельезы" в связи со зверствами Французской революции? Никто! А почему не отказываются? Потому что знают, что в случае такого отказа государство погибнет. И потому там ведут себя взвешенно.
Ну, так и мы будем вести себя взвешенно. ВЗВЕШЕННО. Мы не будем потирать руки и повизгивать: "Так им и надо было, коронованным мерзавцам!". Но мы признаем сами (и добьемся признания от других), что многие народы вели себя в революциях весьма и весьма свирепо. Ничуть не менее свирепо, чем народ нашей страны. Конечно, это прискорбно. И что? Мало ли прискорбного содержит в себе жизнь?
Я никоим образом не собираюсь противопоставлять мораль политике. Но вряд ли кто-то и впрямь считает, что политическая мораль тождественна морали обычной. Что для обычного человека морально, то подчас для политика безответственно.
Мария-Антуанетта и Людовик XVI до конца вели политическую борьбу. Они не хотели сдавать власть. И в этом смысле поступали политически ответственно.
Подписание отречения от престола, которое произошло в России, не имеет мировых прецедентов. Оно в чем-то равносильно фантастическому сценарию, в котором Сталин перед Сталинградской битвой подаёт в отставку по состоянию здоровья, а партия эту отставку принимает. Как известно, положение обязывает. А положение помазанника Божия обязывает особо: кто дал, тот и взял.
Но даже без этого неизымаемого сакрального фактора проблема политической морали и её отличия от морали обычной — весьма и весьма болезненна. Как говорят в таких случаях, "хороший человек — это не профессия". Никоим образом не хочу проблематизировать духовную оценку, данную церковью. Но ведь не может же церковь или кто-либо другой не ощущать, что речь идет не только о духовном, но и о политическом лидере. А значит, кроме духовной оценки, обязательно должна существовать и оценка политическая. В противном случае, не надо ни той, ни другой оценки. Нельзя выводить политическую оценку из духовной. Духовная оценка может быть экстремально позитивной, а политическая — экстремально негативной.
Справился ли Николай II с ролью Верховного Главнокомандующего? Вопрос риторический, ибо результат всем известен.
Справился ли он с ролью политического лидера? Вопрос, опять-таки, риторический.
А если лидер не справился с взятой на себя военной и политической ролью, то как можно его избавить от исторической вины, неотделимой от политической ответственности, которая с человеческой моралью находится по понятным причинам в очень непростых отношениях? За то, что Николай II не справился с взятой на себя ролью военного и политического лидера, русский народ заплатил страшную цену. Так кто перед кем должен каяться? Русский народ перед Николаем II? Или наоборот?
Я задам сейчас страшный вопрос: можно ли наращивать прославление Николая II, соединив в этом прославлении духовное и политическое, — и не проклясть свой народ, не предать его? Неужели непонятно, к чему стремятся при этом не искренние ревнители белой правды (которую я не разделяю, но уважаю), а подлинные архитекторы такого далеко идущего начинания? Они хотят показать (использую имена не буквально, а сугубо метафорически), что Николай II — это как бы Христос, а русский народ — это как бы Иуда.
Яд этого замысла растворен в приправах и соусах. Но если замысел сработает, то прокляты будут все: повара, официанты и едоки.
Продолжение следует