Страница:
Так кому можно, а кому нельзя? Всем можно, если хватит силы. И всем нельзя, если это не в интересах нашей стороны. То есть полный субъективизм. Никаких правил. Только общее положение: та самопровозглашенная республика, которая может отвоеваться от соседей, достойна существовать.
Вторжение в Южную Осетию — чистейшей воды авантюра. Блефовый ход отчаянного авантюриста Саакашвили.
Президент Грузии совершил циничный политический жест. Почему циничный? Почему блеф? А потому блеф, что он не мог знать и не знал, что предпримет нерешительно колеблющееся российское руководство. Они могли проявить вялость, и тогда рейнджеры Саакашвили, свежеобучившиеся у американских военных инструкторов, без труда, думаю, овладели бы Южной Осетией. И Саакашвили получил бы титул "освободителя". Но он и сейчас остался не в убытке. В сознании грузинских граждан он отныне выглядит лидером, "отвечающим за свой базар", за провозглашенные лозунги. Да, под давлением превосходящих военных сил большой соседки России войскам Саакашвили пришлось отойти. Но, будет рассуждать грузинский гражданин, "наш Миша" хотя бы попытался. Это не неудача. Попытался осуществить национальную мечту о присоединении потерянных земель.
Я уверен, Саакашвили в эти дни необычайно популярен у себя в стране. Но он опасный циник, потому что погибли уже 1400 мирных жителей. Он тянет на военного преступника.
В свою очередь, Россия выиграла немного в престиже внутри страны. Хотя совсем непонятно до сих пор, кто отдавал приказ о вводе войск за границу. Путин? Медведев? А это очень важно.
Руководство страны прибавило к себе приязнь тех своих граждан, кто любит видеть Россию, поколачивающую своих соседей. А любят многие. Однако если подумать, то нерешительность России в вопросе об Абхазии и Южной Осетии очевидна. Именно долголетняя позиция России "и сам не ем, и другому не дам" и привела к последней попытке Саакашвили.
Давно следовало присоединить Абхазию и Южную Осетию к России, потому что нам нужны южные земли, а с Грузией отношения все равно давно и безнадежно испорчены.
Лев Аннинский ГОРЕ УМА Или двойной портрет на фене эпохи
АНОНС «ДЛ» N8
Савва Ямщиков «ЗАТМЕНИЕ» Слово от Саввы
Вторжение в Южную Осетию — чистейшей воды авантюра. Блефовый ход отчаянного авантюриста Саакашвили.
Президент Грузии совершил циничный политический жест. Почему циничный? Почему блеф? А потому блеф, что он не мог знать и не знал, что предпримет нерешительно колеблющееся российское руководство. Они могли проявить вялость, и тогда рейнджеры Саакашвили, свежеобучившиеся у американских военных инструкторов, без труда, думаю, овладели бы Южной Осетией. И Саакашвили получил бы титул "освободителя". Но он и сейчас остался не в убытке. В сознании грузинских граждан он отныне выглядит лидером, "отвечающим за свой базар", за провозглашенные лозунги. Да, под давлением превосходящих военных сил большой соседки России войскам Саакашвили пришлось отойти. Но, будет рассуждать грузинский гражданин, "наш Миша" хотя бы попытался. Это не неудача. Попытался осуществить национальную мечту о присоединении потерянных земель.
Я уверен, Саакашвили в эти дни необычайно популярен у себя в стране. Но он опасный циник, потому что погибли уже 1400 мирных жителей. Он тянет на военного преступника.
В свою очередь, Россия выиграла немного в престиже внутри страны. Хотя совсем непонятно до сих пор, кто отдавал приказ о вводе войск за границу. Путин? Медведев? А это очень важно.
Руководство страны прибавило к себе приязнь тех своих граждан, кто любит видеть Россию, поколачивающую своих соседей. А любят многие. Однако если подумать, то нерешительность России в вопросе об Абхазии и Южной Осетии очевидна. Именно долголетняя позиция России "и сам не ем, и другому не дам" и привела к последней попытке Саакашвили.
Давно следовало присоединить Абхазию и Южную Осетию к России, потому что нам нужны южные земли, а с Грузией отношения все равно давно и безнадежно испорчены.
Лев Аннинский ГОРЕ УМА Или двойной портрет на фене эпохи
РАЗВЕДЁННЫЕ СМЕРТЬЮ
Книжка Льва Рошаля, заглавие которой я здесь "аттракционно" обыгрываю, называется так: "Горе уму, Эйзенштейн и Мейерхольд: портрет на фоне эпохи". Книжка замечательная. Начиная с обложки. Из кровавого колера проступает чёрный квадрат, из чёрного квадрата — портреты двух гениев, то ли друг на друга глядящих, то ли в бездну, от которой не отвести взгляда.
Четыреста страниц ёмкого, плотного письма вмещают огромный корпус сведений, накопленных за полвека, когда о последнем фильме Эйзенштейна стали говорить открыто, а с имени Мейерхольда было снято табу. Иногда полемизируя, иногда опираясь на работы предшественников (от Гладкова до Ряжского, если говорить о Мейерхольде; от Клеймана до Козлова, если говорить об Эйзенштейне), автор книги вводит в дело архивные материалы, ещё не публиковавшиеся или малоизвестные, а ещё мемуарные эпизоды, к которым имеет особый вкус, ибо сам вырос в кинематографических и театральных кругах, можно сказать, в окрестностях Мосфильма.
Об эпохе судит по собственному опыту. Смута ХХ века. Абсурд в квадрате. Всеобщее сумасшествие. Доносный бред.
Некоторые страницы просто кровью сердца написаны. Понимаешь, почему потерял сознание Шостакович, когда прочёл предсмертное письмо Мейерхольда Молотову (с описанием пыток). Дикая беспощадность и дикий страх. Собачьи времена. Феня.
Понятно ли, почему я позволил себе сварьировать название? Нет, не в первой его части, где Рошаль повторяет мейерхольдовскую конверсию, когда тот использовал один из первоначальных вариантов заглавия грибоедовской пьесы и назвал "Горе от ума" — "Горем уму". Я пробую ещё одну вариацию. Она проще. И высвечивает свой аспект несчастья, сохраняя это несчастье как неотвратимое: "Горе ума".
Что же до фона эпохи, то понять его можно, если почувствовать, на каком языке эпоха подаёт тебе сигналы.
Вот я и спрашиваю: когда в 1923 году Мейерхольд заявляет: "Я горжусь принадлежностью к Российской Коммунистической партии, и вся моя работа будет работой для пролетариата", — это он душу выкладывает или просто говорит на тогдашней фене? А когда в 1917 году, надев будённовку и войдя в роль Вождя Театрального Октября, он выгоняет актёров незлобинского театра "на все четыре стороны", — это он пресекает старорежимный маскарад или продолжает маскарад с новыми масками? Ох, любит судьба зловещие ритмы. В 1917 году Мастер мечтает вообще изничтожить публику (партерную) и "очень удивляется, почему солдаты не приходят в театр и молча не освободят его от партерной публики". Двадцать лет спустя солдаты (солдаты той самой партии, которой "я горжусь") приходят-таки в Театр Мейерхольда и закрывают его. Молча. В гробовой тишине актёры доигрывают последний спектакль ("Ревизор": немая сцена, занавес, театра нет).
А партер? А партер, между прочим, на стороне опального режиссёра. Публика рвётся на сцену, чтобы выразить сочувствие. Этот, что ли, партер, хотел он разогнать в своих революционных мечтаниях? Но это давно, а теперь? А теперь, во время театральной конференции, вскоре после закрытия ТиМа и за считанные недели до ареста, когда Мейерхольд выходит на трибуну каяться, не этот ли партер устраивает ему овацию и в знак солидарности — встаёт?
Опасна феня. И гений сцены это мгновенно чувствует — он переадресует овацию родному правительству и любимому вождю…
Не спасло. Вождю доложили об этой демонстрации, и это окончательно решило судьбу Мастера: что-то издевательское уловил вождь в маскараде ("Кто организовал вставание?"). Невольно издевательское, если быть точным.
Он так и эдак обречён, великий сценограф. И знает, почему. Уже перед расстрелом, в 1940 году, отвергая обвинения в троцкизме, пишет о Троцком: "отъявленный пройдоха из породы политических авантюристов… способный лишь на подлые убийства и диверсии из-за угла, кретин…"
Этот взрыв "вышинской" фени на фоне горестной жалобы Молотову на свою судьбу кажется стилистически неожиданным, если не знать подоплёки. А подоплёка такая. В начале 20-х годов Мейерхольд посвятил один из своих спектаклей Троцкому. Первый Мастер Театрального Октября — Первому Красноармейцу! По ходу смены политических ролей и масок это посвящение клеймом горит на репутации Мейерхольда, и Сталин, относившийся к нему со сдержанной насмешливостью как к "кривляке", это, конечно, помнит. В нужный момент такая соломинка ломает хребет.
Так смертельный маскарад эпохи заостряется на личность. Не в том смысле, в каком употребляли слово "личность" великие русские идеалисты. А в том смысле, в каком станут употреблять его искоренители культа личности, когда личность помрёт. И творя культ, и искореняя его, приходится говорить на общепринятом языке.
Когда Эйзенштейн в декабре 1939 года публикует статью "Мудрость и чуткость" к 60-летию Сталина, — это что, заурядное притворство, ставшее, как формулирует Рошаль, "всеобщим, вынужденным и неизбежным, хотя и диким ритуалом"? Или великий кинорежиссёр пытается сговориться с эпохой на её фене? А может, и со своими собственными чувствами?
Эпоха говорит: или играй по навязанным тебе (и всем) правилам, или выходи из игры! Кончай свои аттракционы. Но без их монтажа жизнь Художника теряет смысл. Положим, до прямого заказа делать фильм о Грозном ещё целый год. Но уже год, как вышел на экраны и прошёл триумфально "Александр Невский". И уже ясно, что не уйти от очной ставки с мудрым вождём (и чутким тираном), истребителем иноземных захватчиков (и давителем врагов внутренних). И Эйзенштейн это знает. Ситуация смертельно опасная. Так где грань, разделяющая ложь во спасение и шанс великому художнику: понять это гибельное время до конца? Пропустить через себя феню эпохи. Сказать вождю-тирану о его мудрости-чуткости.
Вряд ли поймут это состояние люди, не жившие в то время. Не дай бог им такого опыта.
Притом одного эпоха гробит, другого вроде бы возносит.
Мейерхольда пристрелили в подвале и сбросили тело в общую яму невостребованных трупов. Эйзенштейна в кремлёвской больнице принялись вытаскивать после инфаркта.
В этой высокопоставленной больнице он мог бы и помереть, от того же инфаркта, до которого довела его работа над "Иваном Грозным", — дойди тогда до Сталина та убойная пляска опричников, которой должна была увенчаться киноэпопея о великом государе, — оргия, которую сыграли в фильме артисты из танцевального ансамбля Госбезопасности (вот она, магическая, подсознательная сила киногении!). Миловала судьба: умер автор картины своей смертью, завещав картину будущим зрителям.
Зрители дождались — десять лет спустя. Тогда же и Мейерхольда выцарапали из архивных могильников, благо, следователь Ряжский помог.
Воссоединились Учитель и Ученик, разведённые смертью, а до того — сведённые и разведённые жизнью.
РАЗВЕДЁННЫЕ ЖИЗНЬЮ
Их разрыв в начале 1920-х годов подробно и бережно прокомментирован Львом Рошалем; разрыв этот так же знаменателен для эпохи, как их посмертное единение.
В плане элементарно биографическом это результат взаимной творческой ревности двух творцов, каждый из которых полагает, и не без оснований, что у него в искусстве своя великая стезя. Да ещё на это накладывается общеизвестная бесцеремонность Мейерхольда в личных отношениях (на фене эпохи: в "кадровых вопросах"). Главное же вот что: Эйзенштейн, заворожённый обаянием Мастера, поступил к нему учиться на Государственные Высшие режиссёрские мастерские (на фене эпохи: ГВЫРМ), но вскоре убыл. Почему? Потому что не увидел в уроках Мастера системы. Куда убыл? В "Пролеткульт" (ещё один бастион фени), после чего был из ГВЫРМа то ли изгнан, то ли вежливо выпровожден.
Учитель тем не менее не теряет Ученика из виду и признаёт в нём достойного соперника. Ученик же делает почти невозможное: после гибели Мейерхольда тайно принимает на хранение и сберегает его архив, что в сталинские времена дело весьма опасное.
Так что лично — оба на высоте.
Что же главное в прерывистом союзе двух великих художников?
Подхват языка?
"В причудливом сценическом действе соединяются (у Мейерхольда) цирк и буффонада. Живые лица и маски. Кульбиты и эквилибристика. Хождение по проволоке, натянутой над полом и, наклонно, над залом".
Переложите эту характеристику, данную Львом Рошалем образному языку Мейерхольда, — с театральной сцены на киноэкран. Что получится? Получится монтаж аттракционов. Получится густота пластики, агитационно, ударно и эмоционально воздействующая на психику. "Скрепление разнородных материалов в некое единое целое". Монтаж, который "высекает смысл на стыках звеньев разнородных". Фантасмагория контрапунктов и обертонов. Идеи, собранные игровым экраном в кулак и вколачиваемые в головы миллионам зрителей". Чтоб сидящий вскочил!
"Кроить по черепам!"
Неудивительно, что оба гения чувствовали, что ходят по натянутой наклонной проволоке. Взаимотягу они ощутили независимо от идей и систем — как ощутили бы аксолотль и амбистома в биологическом преемстве.
Эта биологическая метафора из позднего Эйзенштейна помогает понять мистический смысл их ранней встречи. Когда 25 февраля 1917 года (какова дата!) была сыграна премьера поставленного Мейерхольдом лермонтовского "Маскарада", и слава режиссёра загремела в столице, — от этого события впал в шок молоденький прапорщик инженерных войск (на фоне эпохи — воин) — понял, что с этого момента он, Сергей Эйзенштейн, бросает военную инженерию и отдаётся искусству.
Здесь настоящая завязка.
Что ж такое в "Маскараде" так фатально обнаружилось? Чем их так пронзил сюжет о том, как на балу отравил свою жену из ревности мнимый рогоносец давно прошедших времён? Что именно сказали наступавшие времена двум гениям лицедейства на своей умопомрачительной фене?
Лев Рошаль не просто реконструирует событие, он предлагает толкование, вскрывает содержательный пласт этого безумия, и это, я думаю, самое ценное.
По старой-то (нормальной) логике, что нужно было выяснить? Изменила или не изменила. Рогоносец или не рогоносец. Кто лжёт, кто правду говорит. Кто прав, кого оправдать. Кто виноват, кому бросить в лицо приговор, облитый горечью и злостью. (На фене: "в морду дать").
И ничего такого! Карнавал, где всё слито и спутано, явное и тайное, реальное и фантастическое. Вихрь масок. Все повязаны, все попутаны, все по кругу клевещут, фискалят, доносят. Истина отодвигается в сторону, повисает грустным голубым видением. Она насмешлива, а люди охвачены безумием, из безумия им не вырваться. Ибо игра навязана всем, и защитить свою честь отдельный человек может только тем страшным способом, который ему навязан. Не убьёт, так будет убит. Никто не вырвется из этого ада и тогда, когда ад назовут раем. Никого не минет общий жребий.
Принимая этот диагноз из рук Льва Рошаля, я спрашиваю: а можно ли спастись, "вжавшись" в поток? То есть: колебаться вместе с линией, каплею литься с массами?
Отвечаю: можно. Но тогда надо быть — "как все". Искренне или неискренне — неважно.
Так мечены же те двое, о которых мы говорим! Им, видите ли, понять это безумие нужно. Осознать, осмыслить, возглавить. Ещё и смоделировать свою игру по общим правилам. Ещё и разогнать партер. Умней всех стать. Умней эпохи.
Горе ума — когда ум не может аннулироваться, исчезнуть, свести себя до аксолотля и амбистомы. Когда он обречён объясняться на фене, и лишь обертона могут бликовать: от голубого в "Маскараде" до "позолоченной гнили" в "Ревизоре".
В "Ревизоре" изощрённый ум Мастера выстраивает сценографию так (и воспринимается она из зала именно так), что действие концентрируется на узком, сжатом, собранном в кулак, замкнутом "метраже", а остальное пространство сцены стынет вокруг, пустое, как после большой чистки.
Надо же было так воспроизвести концентрацию силы сплочённого безжалостного "авангарда", ничего прямо не формулируя — ни про орден меченосцев, ни про передовой отряд класса, ни про карающие органы, а просто передав смутное, но неотступное ощущение, что и Хлестаков, и Осип, и вообще все они — как формулирует Лев Рошаль — "одна банда".
…Или одна "команда" — продолжу я, перекидываясь от Учителя к Ученику, — команда броненосца, под жёрлами проходящего сквозь морское пространство…
Полностью публикуется в газете «День литературы», 2008, N 8
Книжка Льва Рошаля, заглавие которой я здесь "аттракционно" обыгрываю, называется так: "Горе уму, Эйзенштейн и Мейерхольд: портрет на фоне эпохи". Книжка замечательная. Начиная с обложки. Из кровавого колера проступает чёрный квадрат, из чёрного квадрата — портреты двух гениев, то ли друг на друга глядящих, то ли в бездну, от которой не отвести взгляда.
Четыреста страниц ёмкого, плотного письма вмещают огромный корпус сведений, накопленных за полвека, когда о последнем фильме Эйзенштейна стали говорить открыто, а с имени Мейерхольда было снято табу. Иногда полемизируя, иногда опираясь на работы предшественников (от Гладкова до Ряжского, если говорить о Мейерхольде; от Клеймана до Козлова, если говорить об Эйзенштейне), автор книги вводит в дело архивные материалы, ещё не публиковавшиеся или малоизвестные, а ещё мемуарные эпизоды, к которым имеет особый вкус, ибо сам вырос в кинематографических и театральных кругах, можно сказать, в окрестностях Мосфильма.
Об эпохе судит по собственному опыту. Смута ХХ века. Абсурд в квадрате. Всеобщее сумасшествие. Доносный бред.
Некоторые страницы просто кровью сердца написаны. Понимаешь, почему потерял сознание Шостакович, когда прочёл предсмертное письмо Мейерхольда Молотову (с описанием пыток). Дикая беспощадность и дикий страх. Собачьи времена. Феня.
Понятно ли, почему я позволил себе сварьировать название? Нет, не в первой его части, где Рошаль повторяет мейерхольдовскую конверсию, когда тот использовал один из первоначальных вариантов заглавия грибоедовской пьесы и назвал "Горе от ума" — "Горем уму". Я пробую ещё одну вариацию. Она проще. И высвечивает свой аспект несчастья, сохраняя это несчастье как неотвратимое: "Горе ума".
Что же до фона эпохи, то понять его можно, если почувствовать, на каком языке эпоха подаёт тебе сигналы.
Вот я и спрашиваю: когда в 1923 году Мейерхольд заявляет: "Я горжусь принадлежностью к Российской Коммунистической партии, и вся моя работа будет работой для пролетариата", — это он душу выкладывает или просто говорит на тогдашней фене? А когда в 1917 году, надев будённовку и войдя в роль Вождя Театрального Октября, он выгоняет актёров незлобинского театра "на все четыре стороны", — это он пресекает старорежимный маскарад или продолжает маскарад с новыми масками? Ох, любит судьба зловещие ритмы. В 1917 году Мастер мечтает вообще изничтожить публику (партерную) и "очень удивляется, почему солдаты не приходят в театр и молча не освободят его от партерной публики". Двадцать лет спустя солдаты (солдаты той самой партии, которой "я горжусь") приходят-таки в Театр Мейерхольда и закрывают его. Молча. В гробовой тишине актёры доигрывают последний спектакль ("Ревизор": немая сцена, занавес, театра нет).
А партер? А партер, между прочим, на стороне опального режиссёра. Публика рвётся на сцену, чтобы выразить сочувствие. Этот, что ли, партер, хотел он разогнать в своих революционных мечтаниях? Но это давно, а теперь? А теперь, во время театральной конференции, вскоре после закрытия ТиМа и за считанные недели до ареста, когда Мейерхольд выходит на трибуну каяться, не этот ли партер устраивает ему овацию и в знак солидарности — встаёт?
Опасна феня. И гений сцены это мгновенно чувствует — он переадресует овацию родному правительству и любимому вождю…
Не спасло. Вождю доложили об этой демонстрации, и это окончательно решило судьбу Мастера: что-то издевательское уловил вождь в маскараде ("Кто организовал вставание?"). Невольно издевательское, если быть точным.
Он так и эдак обречён, великий сценограф. И знает, почему. Уже перед расстрелом, в 1940 году, отвергая обвинения в троцкизме, пишет о Троцком: "отъявленный пройдоха из породы политических авантюристов… способный лишь на подлые убийства и диверсии из-за угла, кретин…"
Этот взрыв "вышинской" фени на фоне горестной жалобы Молотову на свою судьбу кажется стилистически неожиданным, если не знать подоплёки. А подоплёка такая. В начале 20-х годов Мейерхольд посвятил один из своих спектаклей Троцкому. Первый Мастер Театрального Октября — Первому Красноармейцу! По ходу смены политических ролей и масок это посвящение клеймом горит на репутации Мейерхольда, и Сталин, относившийся к нему со сдержанной насмешливостью как к "кривляке", это, конечно, помнит. В нужный момент такая соломинка ломает хребет.
Так смертельный маскарад эпохи заостряется на личность. Не в том смысле, в каком употребляли слово "личность" великие русские идеалисты. А в том смысле, в каком станут употреблять его искоренители культа личности, когда личность помрёт. И творя культ, и искореняя его, приходится говорить на общепринятом языке.
Когда Эйзенштейн в декабре 1939 года публикует статью "Мудрость и чуткость" к 60-летию Сталина, — это что, заурядное притворство, ставшее, как формулирует Рошаль, "всеобщим, вынужденным и неизбежным, хотя и диким ритуалом"? Или великий кинорежиссёр пытается сговориться с эпохой на её фене? А может, и со своими собственными чувствами?
Эпоха говорит: или играй по навязанным тебе (и всем) правилам, или выходи из игры! Кончай свои аттракционы. Но без их монтажа жизнь Художника теряет смысл. Положим, до прямого заказа делать фильм о Грозном ещё целый год. Но уже год, как вышел на экраны и прошёл триумфально "Александр Невский". И уже ясно, что не уйти от очной ставки с мудрым вождём (и чутким тираном), истребителем иноземных захватчиков (и давителем врагов внутренних). И Эйзенштейн это знает. Ситуация смертельно опасная. Так где грань, разделяющая ложь во спасение и шанс великому художнику: понять это гибельное время до конца? Пропустить через себя феню эпохи. Сказать вождю-тирану о его мудрости-чуткости.
Вряд ли поймут это состояние люди, не жившие в то время. Не дай бог им такого опыта.
Притом одного эпоха гробит, другого вроде бы возносит.
Мейерхольда пристрелили в подвале и сбросили тело в общую яму невостребованных трупов. Эйзенштейна в кремлёвской больнице принялись вытаскивать после инфаркта.
В этой высокопоставленной больнице он мог бы и помереть, от того же инфаркта, до которого довела его работа над "Иваном Грозным", — дойди тогда до Сталина та убойная пляска опричников, которой должна была увенчаться киноэпопея о великом государе, — оргия, которую сыграли в фильме артисты из танцевального ансамбля Госбезопасности (вот она, магическая, подсознательная сила киногении!). Миловала судьба: умер автор картины своей смертью, завещав картину будущим зрителям.
Зрители дождались — десять лет спустя. Тогда же и Мейерхольда выцарапали из архивных могильников, благо, следователь Ряжский помог.
Воссоединились Учитель и Ученик, разведённые смертью, а до того — сведённые и разведённые жизнью.
РАЗВЕДЁННЫЕ ЖИЗНЬЮ
Их разрыв в начале 1920-х годов подробно и бережно прокомментирован Львом Рошалем; разрыв этот так же знаменателен для эпохи, как их посмертное единение.
В плане элементарно биографическом это результат взаимной творческой ревности двух творцов, каждый из которых полагает, и не без оснований, что у него в искусстве своя великая стезя. Да ещё на это накладывается общеизвестная бесцеремонность Мейерхольда в личных отношениях (на фене эпохи: в "кадровых вопросах"). Главное же вот что: Эйзенштейн, заворожённый обаянием Мастера, поступил к нему учиться на Государственные Высшие режиссёрские мастерские (на фене эпохи: ГВЫРМ), но вскоре убыл. Почему? Потому что не увидел в уроках Мастера системы. Куда убыл? В "Пролеткульт" (ещё один бастион фени), после чего был из ГВЫРМа то ли изгнан, то ли вежливо выпровожден.
Учитель тем не менее не теряет Ученика из виду и признаёт в нём достойного соперника. Ученик же делает почти невозможное: после гибели Мейерхольда тайно принимает на хранение и сберегает его архив, что в сталинские времена дело весьма опасное.
Так что лично — оба на высоте.
Что же главное в прерывистом союзе двух великих художников?
Подхват языка?
"В причудливом сценическом действе соединяются (у Мейерхольда) цирк и буффонада. Живые лица и маски. Кульбиты и эквилибристика. Хождение по проволоке, натянутой над полом и, наклонно, над залом".
Переложите эту характеристику, данную Львом Рошалем образному языку Мейерхольда, — с театральной сцены на киноэкран. Что получится? Получится монтаж аттракционов. Получится густота пластики, агитационно, ударно и эмоционально воздействующая на психику. "Скрепление разнородных материалов в некое единое целое". Монтаж, который "высекает смысл на стыках звеньев разнородных". Фантасмагория контрапунктов и обертонов. Идеи, собранные игровым экраном в кулак и вколачиваемые в головы миллионам зрителей". Чтоб сидящий вскочил!
"Кроить по черепам!"
Неудивительно, что оба гения чувствовали, что ходят по натянутой наклонной проволоке. Взаимотягу они ощутили независимо от идей и систем — как ощутили бы аксолотль и амбистома в биологическом преемстве.
Эта биологическая метафора из позднего Эйзенштейна помогает понять мистический смысл их ранней встречи. Когда 25 февраля 1917 года (какова дата!) была сыграна премьера поставленного Мейерхольдом лермонтовского "Маскарада", и слава режиссёра загремела в столице, — от этого события впал в шок молоденький прапорщик инженерных войск (на фоне эпохи — воин) — понял, что с этого момента он, Сергей Эйзенштейн, бросает военную инженерию и отдаётся искусству.
Здесь настоящая завязка.
Что ж такое в "Маскараде" так фатально обнаружилось? Чем их так пронзил сюжет о том, как на балу отравил свою жену из ревности мнимый рогоносец давно прошедших времён? Что именно сказали наступавшие времена двум гениям лицедейства на своей умопомрачительной фене?
Лев Рошаль не просто реконструирует событие, он предлагает толкование, вскрывает содержательный пласт этого безумия, и это, я думаю, самое ценное.
По старой-то (нормальной) логике, что нужно было выяснить? Изменила или не изменила. Рогоносец или не рогоносец. Кто лжёт, кто правду говорит. Кто прав, кого оправдать. Кто виноват, кому бросить в лицо приговор, облитый горечью и злостью. (На фене: "в морду дать").
И ничего такого! Карнавал, где всё слито и спутано, явное и тайное, реальное и фантастическое. Вихрь масок. Все повязаны, все попутаны, все по кругу клевещут, фискалят, доносят. Истина отодвигается в сторону, повисает грустным голубым видением. Она насмешлива, а люди охвачены безумием, из безумия им не вырваться. Ибо игра навязана всем, и защитить свою честь отдельный человек может только тем страшным способом, который ему навязан. Не убьёт, так будет убит. Никто не вырвется из этого ада и тогда, когда ад назовут раем. Никого не минет общий жребий.
Принимая этот диагноз из рук Льва Рошаля, я спрашиваю: а можно ли спастись, "вжавшись" в поток? То есть: колебаться вместе с линией, каплею литься с массами?
Отвечаю: можно. Но тогда надо быть — "как все". Искренне или неискренне — неважно.
Так мечены же те двое, о которых мы говорим! Им, видите ли, понять это безумие нужно. Осознать, осмыслить, возглавить. Ещё и смоделировать свою игру по общим правилам. Ещё и разогнать партер. Умней всех стать. Умней эпохи.
Горе ума — когда ум не может аннулироваться, исчезнуть, свести себя до аксолотля и амбистомы. Когда он обречён объясняться на фене, и лишь обертона могут бликовать: от голубого в "Маскараде" до "позолоченной гнили" в "Ревизоре".
В "Ревизоре" изощрённый ум Мастера выстраивает сценографию так (и воспринимается она из зала именно так), что действие концентрируется на узком, сжатом, собранном в кулак, замкнутом "метраже", а остальное пространство сцены стынет вокруг, пустое, как после большой чистки.
Надо же было так воспроизвести концентрацию силы сплочённого безжалостного "авангарда", ничего прямо не формулируя — ни про орден меченосцев, ни про передовой отряд класса, ни про карающие органы, а просто передав смутное, но неотступное ощущение, что и Хлестаков, и Осип, и вообще все они — как формулирует Лев Рошаль — "одна банда".
…Или одна "команда" — продолжу я, перекидываясь от Учителя к Ученику, — команда броненосца, под жёрлами проходящего сквозь морское пространство…
Полностью публикуется в газете «День литературы», 2008, N 8
АНОНС «ДЛ» N8
Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу августовский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (N8, 2008). В номере — материалы, посвященные жизненному и творческому пути Александра СОЛЖЕНИЦЫНА, а также 75-летнему юбилею Председателя Союза писателей России Валерия ГАНИЧЕВА; проза Велимира ИСАЕВА, поэзия Сергея МЕДВЕДЕВА и Алексея ФИЛИМОНОВА, публицистика Владимира БОНДАРЕНКО, Дениса КОВАЛЕНКО, Эдуарда ЛИМОНОВА и Себастьяна РОДРИГЕСА; критические работы Кирилла АНКУДИНОВА, Русланы ЛЯШЕВОЙ, Андрея РУДАЛЁВА и Вадима ШТЕПЫ. Как всегда, завершает выпуск новая поэтическая пародия Евгения НЕФЁДОВА.
"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).
Наш телефон: (499) 246-00-54;
e-mail: denlit@rol.ru;
электронная версия: http://zavtra.ru/
Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.
"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).
Наш телефон: (499) 246-00-54;
e-mail: denlit@rol.ru;
электронная версия: http://zavtra.ru/
Главный редактор — Владимир БОНДАРЕНКО.
Савва Ямщиков «ЗАТМЕНИЕ» Слово от Саввы
Под таким заголовком поместила на первой полосе "Новая газета" истерическую реакцию члена редколлегии Юрия Роста на промежуточный результат телеигры "Имя России", выведший на первое место Сталина.
Когда ВГТРК, а точнее, команда Александра Любимова, готовилась к запуску телепроекта, подобного тем, которые уже провели в Англии и Украине, мне довелось вместе с другими специалистами по русской истории принять участие в обсуждении сырого и отнюдь не продуманного списка 500 кандидатов, составленного устроителями шоу. Не буду перечислять все поправки, внесённые мною и озвученные в газетах, на радио и телевидении. В передаче "Национальный интерес" я предложил имя Пушкина — "наше всё" — вынести за пределы списка и, как это делается на конкурсах и фестивалях, отметить гения знаком высочайших достижений и непревзойдённых заслуг перед Россией. На вопрос ведущего, кому бы участники передачи присвоили первое имя России, я назвал Александра Васильевича Суворова — величайшего среди мировых полководцев, страстного ревнителя православия; рачительного хозяина, заботившегося о своих крестьянах не на словах, а на деле; патриота, с молодых лет заявившего, что он со своими суздальскими солдатами победит любую армию и доказавшего это всей своей блистательной воинской биографией.
Я не числю себя в рядах сталинистов и не стану петь осанну личности противоречивой, наделавшей немало ошибок. То, что сегодня русская деревня находится в коллапсе, вина не одних демократов горбачёвско-ельцинского разлива. Основы её уничтожения были заложены Лениным и продолжены волею и делами Сталина. Забывать о ГУЛАГе, которым постоянно спекулируют липовые правозащитники вроде лживого и трусливого Ковалёва, я не имею права, хотя бы потому, что мой дед, чья крестьянская доля правдиво описана в талантливейших беловских "Канунах", нашёл свою могилу в селе Шушенском, куда был сослан по мановению сталинской руки. Назвать Сталина первым именем России мне, воспитанному в духе интернационального русского славянофильства, почитающему своими учителями Аксаковых, Хомякова, Тютчева, Леонтьева, Гоголя и Достоевского, не позволили бы совесть и чувство истинного патриотизма. Но я прекрасно понимаю причины, заставившие многих моих сограждан отдать вождю голоса.
Последнее двадцатилетие, когда либеральные демократы, захватившие в свои руки всё — от уворованных народных ценностей до средств массовой информации — беззастенчиво искажали нашу историю, поручив грязную работу двурушникам-коммунистам: егорам яковлевым, коротичам, познерам, сванидзам, шустерам, сорокиным, киселёвым, венедиктовым и несть им числа, лучшая часть наших людей, обречённых на глобальное вымирание, превращённых в бомжей, лишённых права голоса, вынуждена искать защиты в славном прошлом страны. Их обманули все — горбачёвы, ельцины, жириновские, собчаки и зюгановы. Читая бездарные, лживые стаинские биографии у волкогоновых, радзинских и прочих млечиных, люди вспоминали, что именно Сталин не дал троцкистской банде превратить страну в сырьевой придаток европейских и заокеанских стран, чьи лидеры приложили немалые усилия для осуществления в России одной из самых страшных революций. Вспоминали, что именно под руководством Сталина, сумевшего, используя талант и высокий профессионализм не до конца уничтоженного Лениным и Троцким русского народа, заложить основы мощной державы, чья научная оснащённость, военная мощь, высочайшие культурные достижения и даже спортивные подвиги заставляли терпеть и признавать успехи Советского Союза самых яростных недоброжелателей. Да и жаловаться сегодня на "затмение" Рост может благодаря победе нашей армии, сломавшей хребет нацизму, а её Главковерхом, куда ни кинь, был Сталин.
"Ужас у нас один — большевизм и Сталин", — вопиет Рост. Ну а как же столь любимые им и его дружками Лиля Брик, Бухарин, Тухачевский, Литвинов? Майя Плисецкая и Сергей Параджанов выше любой богини ставят "кровавую лилечку" — гражданскую жену одного из главных чекистов СССР Агранова. Любимовский выкормыш актёр Смехов по всему миру возит хвалебную пьесу о жизни большевистских сестричек Лили и Эльзы (Триоле). А сколь почитаемы Ростом "комиссары в пыльных шлемах", одним из которых был папочка Окуджавы, чьи кровавые подвиги по сей день помнят в тех местах, где прошли его военные подразделения.
"Страна, ты одурела!" — крикнул в эфир Юрий Корякин, ужаснувшись выборными успехами ЛДПР. Теперь ясно, что это был глубокий диагноз", — рубит сплеча Рост. "Наш народ — сука", — выражение В.П. Астафьева — великого русского литератора и честного солдата. С удовольствием цитирует либеральный журналист слова писателя-деревенщика. "Конь о четырёх ногах, да и тот спотыкается". Писатель и солдат из Овсянки не просто споткнулся, а сел в лужу, получив десятку тысяч зелёненьких из рук преступника Березовского и приняв в родном селе кровавого палача Ельцина, расстрелявшего сотни невинных людей среди бела дня у “Белого дома”. Стал Астафьев на одну доску с кумиром "ростов" Булатиком, испытавшим каннибальскую радость при виде страшной октябрьской трагедии 1993 года. 42 таких же "булатика" послали тогда свердловскому большевику-убийце благодарственное письмо. Возглавил этих подписантов-каинов назначенный Горбачёвым на должность "совести нации" академик Лихачёв, быстренько сдавший своего благодетеля, перебежав в стан его врагов Ельцина и Собчака, как только они стали хозяйничать у кормушки.
Рост умудрился в своё время потихоньку общаться с Сахаровым и Боннэр — и одновременно пировать с Виташей Игнатенко, одним из яростных их гонителей. Вместе с Лихачёвым, Собчаком, Рыжовым и другими регионалами, наврав с три короба, оклеветав русских солдат во главе с генералом Родионовым, заложил он в Грузии мощную мину, которая грозит нынче взорвать мир на Кавказе. Показало в своё время телевидение, как Рост обнимается в Тбилиси с предателем Шеварднадзе, прокладывавшим дорогу к трону американскому ставленнику Саакашвили. Дёргал он кукловодческие ниточки в 1996 году, помогая вконец спившемуся Ельцину остаться у власти. Сбежавшая в Англию прокремлёвская журналистка Трегубова в грязной своей книжонке описала квартиру Маши Слоним — своего рода подпольный штаб, где Рост играл одну из главных ролей в трагедии под названием "Голосуй, а то проиграешь".
Слетал недавно антисталинист Рост в Америку на юбилей "бабы-бубасты" Боннэр, которая делает за океаном пакостей для России не меньше, чем Бжезинский, Олбрайт и Кондолиза Райс вместе взятые. В Москве "бабины" интересы представляют Рост и неистовая, словно торговка с одесского привоза, мадам Альбац. Послушайте их выступления на "Эхе Москвы"! Мало не покажется!
Игра "Имя России" продолжается. На первое место вышел священномученик император Российский Николай II. Видимо, следующий материал Роста будет озаглавлен "Солнечный удар". Вместе с нобелистом Гинзбургом, страстно ненавидящим православие, оплёвывающим нашего Бога и впадающим в ярость от того, что это слово пишут с большой буквы, прокричат они: "Распни Его!"
Изрыгающая злость и желчь "Новая газета", чтобы ещё раз, подобно телёнку, пободаться со сталинским дубом, в свойственной ей одесско-жванецкой манере публикует свой якобы юмористический рейтинг 500 великих "с учётом интереса населения к истории России, в который вошли знаменитые личности и персонажи, определившие смысл жизни в нашей (а не в "этой"? — С.Я.) стране". Вот некоторые из наиболее смачных плевков.
"Ярославна. Прообраз женщины. Своим нытьём на стене навсегда определила незавидную долю героинь русской литературы…
Соня Мармеладова. Индивидуалка. Только классика. Выезд. Преступление, наказание, тварь дрожащая — по договорённости. Недорого…
Владимир Дубровский. Трудный подросток. Внедрял в обиход россиян (хорошо, что не русских. — С.Я.) новый сервис — обмен сообщениями через дупло. Занимался самозахватом. Объявлен в розыск…
Акакий Акакиевич. Aka (also known as) Башмачкин. Типичный представитель среднего класса России начала ХХI века. Идеальный бренд-нейм для соляриев, фитнес-клубов и ресторанов быстрого питания…
Катерина. Луч света. Жила в тёмном царстве. Не вынесла грозы. Бросилась с обрыва. Не в свои не садись. На всякого мудреца довольно простоты…
Василий Тёркин. Фронтовой аниматор. Солдат без начала и конца, придуман для того, чтобы быть убитым в любой момент. Развлекал солдат народным рифмованным словом А. Твардовского. Родоначальник сит-даун комедии и окопной лирики…
Олег Кошевой. Неуловимый мститель. Убивал и вешал подозреваемых им в сотрудничестве с оккупантами. Задержан в группе подобных себе людей. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза".
Это лишь небольшая часть глумления ростовской газетёнки над Пушкиным, Гоголем, Достоевским, Островским, Твардовским и теми, кто этих зубоскалов спас от того фашизма, страшнее которого, по их мнению, лишь "фашизм русский". Они ненавидят Сталина не за его ошибки, а за победный тост, произнесённый вождём "за Великий Русский народ". Им куда проще с нынешними гарантами конституции. Например, с Путиным, по словам автора "Новой газеты" — адвоката, специалиста в области СМИ, депутата Госдумы трёх созывов Юрия Иванова, "шакалившего на ранчо у Буша, евшего лобстеров и договаривавшегося о своём преемнике Медведеве или ликвидации какой-либо военной базы".
А может, многократный депутат Иванов рубит правду-матку в глаза гарантам? После того, как Путин, многие годы пользовавшийся услугами разрушителя основ отечественной культуры Швыдкого, утомлённый кипами писем от сотен лучших людей России или прислушавшись за чашкой чая к нашёптываниям своего друга Никиты Михалкова (об этом писала "Новая газета"), со словами "чтобы духа не было", изгнал вертлявого эстрадного культурного революционера, его преемник Медведев пригрел под своим крылышком несчастного Мишу, придумав для него должность в МИДе, где он будет отвечать за нашу культуру перед остальным миром. Если бывший министр А.С. Соколов зависел от Швыдкого финансово, то г-н Авдеев и шагу не сможет сделать без идейного благословения "умного советника" при губернаторе. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Когда ВГТРК, а точнее, команда Александра Любимова, готовилась к запуску телепроекта, подобного тем, которые уже провели в Англии и Украине, мне довелось вместе с другими специалистами по русской истории принять участие в обсуждении сырого и отнюдь не продуманного списка 500 кандидатов, составленного устроителями шоу. Не буду перечислять все поправки, внесённые мною и озвученные в газетах, на радио и телевидении. В передаче "Национальный интерес" я предложил имя Пушкина — "наше всё" — вынести за пределы списка и, как это делается на конкурсах и фестивалях, отметить гения знаком высочайших достижений и непревзойдённых заслуг перед Россией. На вопрос ведущего, кому бы участники передачи присвоили первое имя России, я назвал Александра Васильевича Суворова — величайшего среди мировых полководцев, страстного ревнителя православия; рачительного хозяина, заботившегося о своих крестьянах не на словах, а на деле; патриота, с молодых лет заявившего, что он со своими суздальскими солдатами победит любую армию и доказавшего это всей своей блистательной воинской биографией.
Я не числю себя в рядах сталинистов и не стану петь осанну личности противоречивой, наделавшей немало ошибок. То, что сегодня русская деревня находится в коллапсе, вина не одних демократов горбачёвско-ельцинского разлива. Основы её уничтожения были заложены Лениным и продолжены волею и делами Сталина. Забывать о ГУЛАГе, которым постоянно спекулируют липовые правозащитники вроде лживого и трусливого Ковалёва, я не имею права, хотя бы потому, что мой дед, чья крестьянская доля правдиво описана в талантливейших беловских "Канунах", нашёл свою могилу в селе Шушенском, куда был сослан по мановению сталинской руки. Назвать Сталина первым именем России мне, воспитанному в духе интернационального русского славянофильства, почитающему своими учителями Аксаковых, Хомякова, Тютчева, Леонтьева, Гоголя и Достоевского, не позволили бы совесть и чувство истинного патриотизма. Но я прекрасно понимаю причины, заставившие многих моих сограждан отдать вождю голоса.
Последнее двадцатилетие, когда либеральные демократы, захватившие в свои руки всё — от уворованных народных ценностей до средств массовой информации — беззастенчиво искажали нашу историю, поручив грязную работу двурушникам-коммунистам: егорам яковлевым, коротичам, познерам, сванидзам, шустерам, сорокиным, киселёвым, венедиктовым и несть им числа, лучшая часть наших людей, обречённых на глобальное вымирание, превращённых в бомжей, лишённых права голоса, вынуждена искать защиты в славном прошлом страны. Их обманули все — горбачёвы, ельцины, жириновские, собчаки и зюгановы. Читая бездарные, лживые стаинские биографии у волкогоновых, радзинских и прочих млечиных, люди вспоминали, что именно Сталин не дал троцкистской банде превратить страну в сырьевой придаток европейских и заокеанских стран, чьи лидеры приложили немалые усилия для осуществления в России одной из самых страшных революций. Вспоминали, что именно под руководством Сталина, сумевшего, используя талант и высокий профессионализм не до конца уничтоженного Лениным и Троцким русского народа, заложить основы мощной державы, чья научная оснащённость, военная мощь, высочайшие культурные достижения и даже спортивные подвиги заставляли терпеть и признавать успехи Советского Союза самых яростных недоброжелателей. Да и жаловаться сегодня на "затмение" Рост может благодаря победе нашей армии, сломавшей хребет нацизму, а её Главковерхом, куда ни кинь, был Сталин.
"Ужас у нас один — большевизм и Сталин", — вопиет Рост. Ну а как же столь любимые им и его дружками Лиля Брик, Бухарин, Тухачевский, Литвинов? Майя Плисецкая и Сергей Параджанов выше любой богини ставят "кровавую лилечку" — гражданскую жену одного из главных чекистов СССР Агранова. Любимовский выкормыш актёр Смехов по всему миру возит хвалебную пьесу о жизни большевистских сестричек Лили и Эльзы (Триоле). А сколь почитаемы Ростом "комиссары в пыльных шлемах", одним из которых был папочка Окуджавы, чьи кровавые подвиги по сей день помнят в тех местах, где прошли его военные подразделения.
"Страна, ты одурела!" — крикнул в эфир Юрий Корякин, ужаснувшись выборными успехами ЛДПР. Теперь ясно, что это был глубокий диагноз", — рубит сплеча Рост. "Наш народ — сука", — выражение В.П. Астафьева — великого русского литератора и честного солдата. С удовольствием цитирует либеральный журналист слова писателя-деревенщика. "Конь о четырёх ногах, да и тот спотыкается". Писатель и солдат из Овсянки не просто споткнулся, а сел в лужу, получив десятку тысяч зелёненьких из рук преступника Березовского и приняв в родном селе кровавого палача Ельцина, расстрелявшего сотни невинных людей среди бела дня у “Белого дома”. Стал Астафьев на одну доску с кумиром "ростов" Булатиком, испытавшим каннибальскую радость при виде страшной октябрьской трагедии 1993 года. 42 таких же "булатика" послали тогда свердловскому большевику-убийце благодарственное письмо. Возглавил этих подписантов-каинов назначенный Горбачёвым на должность "совести нации" академик Лихачёв, быстренько сдавший своего благодетеля, перебежав в стан его врагов Ельцина и Собчака, как только они стали хозяйничать у кормушки.
Рост умудрился в своё время потихоньку общаться с Сахаровым и Боннэр — и одновременно пировать с Виташей Игнатенко, одним из яростных их гонителей. Вместе с Лихачёвым, Собчаком, Рыжовым и другими регионалами, наврав с три короба, оклеветав русских солдат во главе с генералом Родионовым, заложил он в Грузии мощную мину, которая грозит нынче взорвать мир на Кавказе. Показало в своё время телевидение, как Рост обнимается в Тбилиси с предателем Шеварднадзе, прокладывавшим дорогу к трону американскому ставленнику Саакашвили. Дёргал он кукловодческие ниточки в 1996 году, помогая вконец спившемуся Ельцину остаться у власти. Сбежавшая в Англию прокремлёвская журналистка Трегубова в грязной своей книжонке описала квартиру Маши Слоним — своего рода подпольный штаб, где Рост играл одну из главных ролей в трагедии под названием "Голосуй, а то проиграешь".
Слетал недавно антисталинист Рост в Америку на юбилей "бабы-бубасты" Боннэр, которая делает за океаном пакостей для России не меньше, чем Бжезинский, Олбрайт и Кондолиза Райс вместе взятые. В Москве "бабины" интересы представляют Рост и неистовая, словно торговка с одесского привоза, мадам Альбац. Послушайте их выступления на "Эхе Москвы"! Мало не покажется!
Игра "Имя России" продолжается. На первое место вышел священномученик император Российский Николай II. Видимо, следующий материал Роста будет озаглавлен "Солнечный удар". Вместе с нобелистом Гинзбургом, страстно ненавидящим православие, оплёвывающим нашего Бога и впадающим в ярость от того, что это слово пишут с большой буквы, прокричат они: "Распни Его!"
Изрыгающая злость и желчь "Новая газета", чтобы ещё раз, подобно телёнку, пободаться со сталинским дубом, в свойственной ей одесско-жванецкой манере публикует свой якобы юмористический рейтинг 500 великих "с учётом интереса населения к истории России, в который вошли знаменитые личности и персонажи, определившие смысл жизни в нашей (а не в "этой"? — С.Я.) стране". Вот некоторые из наиболее смачных плевков.
"Ярославна. Прообраз женщины. Своим нытьём на стене навсегда определила незавидную долю героинь русской литературы…
Соня Мармеладова. Индивидуалка. Только классика. Выезд. Преступление, наказание, тварь дрожащая — по договорённости. Недорого…
Владимир Дубровский. Трудный подросток. Внедрял в обиход россиян (хорошо, что не русских. — С.Я.) новый сервис — обмен сообщениями через дупло. Занимался самозахватом. Объявлен в розыск…
Акакий Акакиевич. Aka (also known as) Башмачкин. Типичный представитель среднего класса России начала ХХI века. Идеальный бренд-нейм для соляриев, фитнес-клубов и ресторанов быстрого питания…
Катерина. Луч света. Жила в тёмном царстве. Не вынесла грозы. Бросилась с обрыва. Не в свои не садись. На всякого мудреца довольно простоты…
Василий Тёркин. Фронтовой аниматор. Солдат без начала и конца, придуман для того, чтобы быть убитым в любой момент. Развлекал солдат народным рифмованным словом А. Твардовского. Родоначальник сит-даун комедии и окопной лирики…
Олег Кошевой. Неуловимый мститель. Убивал и вешал подозреваемых им в сотрудничестве с оккупантами. Задержан в группе подобных себе людей. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза".
Это лишь небольшая часть глумления ростовской газетёнки над Пушкиным, Гоголем, Достоевским, Островским, Твардовским и теми, кто этих зубоскалов спас от того фашизма, страшнее которого, по их мнению, лишь "фашизм русский". Они ненавидят Сталина не за его ошибки, а за победный тост, произнесённый вождём "за Великий Русский народ". Им куда проще с нынешними гарантами конституции. Например, с Путиным, по словам автора "Новой газеты" — адвоката, специалиста в области СМИ, депутата Госдумы трёх созывов Юрия Иванова, "шакалившего на ранчо у Буша, евшего лобстеров и договаривавшегося о своём преемнике Медведеве или ликвидации какой-либо военной базы".
А может, многократный депутат Иванов рубит правду-матку в глаза гарантам? После того, как Путин, многие годы пользовавшийся услугами разрушителя основ отечественной культуры Швыдкого, утомлённый кипами писем от сотен лучших людей России или прислушавшись за чашкой чая к нашёптываниям своего друга Никиты Михалкова (об этом писала "Новая газета"), со словами "чтобы духа не было", изгнал вертлявого эстрадного культурного революционера, его преемник Медведев пригрел под своим крылышком несчастного Мишу, придумав для него должность в МИДе, где он будет отвечать за нашу культуру перед остальным миром. Если бывший министр А.С. Соколов зависел от Швыдкого финансово, то г-н Авдеев и шагу не сможет сделать без идейного благословения "умного советника" при губернаторе. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!