Страница:
"ЗАВТРА". Глеб Александрович, что вы можете сказать о современной русской философии? Какими именами она представлена?
Глеб БУТУЗОВ. Я должен предупредить, что этот вопрос относится к категории "за какую команду вы болеете?". Судя по тому, что я отвечу - "Спартак", "Динамо" или "Зенит" - вы (и читатели) легко сможете сделать вывод, стоит ли со мной о чём-либо говорить, или в меня нужно бросать пивными бутылками. Однако могу сказать, какой спорт мне нравится (или нравился, что почти одно и то же). Мне нравился Иммануил Кант, поэтому мне интересны люди, которые принимают и разделяют этот тип мышления и эту строгость. Мне нравятся Вадим Васильев и Геннадий Майоров. Фёдор Гиренок - за очень близкое к традиционному понимание некоторых важных вещей. Кирилл Никонов - потому что мне интересно читать религиоведческие работы в целом, а взгляд с противоположной стороны бывает ценнее, чем слова единомышленников. Тарас Сидаш - поскольку он смотрит на греческих философов под очень близким мне углом, а также потому, что он поэт, а философия и поэзия - две стороны одной медали.
Можно упомянуть множество имён, но главное не в этом, а в том, что разговор всё равно о футболе. Современная философия может быть оригинальна, увлекательна, чем-то близка; она может наводить на интересные мысли, развивать логику мышления; наконец, заменять современную литературу вследствие мировоззренческой бедности последней. Но она не может решить наши экзистенциальные проблемы. Если кому-то кажется, что она их решает, ему можно только посочувствовать.
Современная философия - шахматы для сокамерников: помогает отвлечься от счёта дней и не замечать решёток на окнах, а лишняя порция супа для выигравшего не меняет принципиально его положения. Герметическая философия указывает на выход и даёт ключи; дальнейшее зависит только от того, насколько философ умело с ними обращается. Наградой может быть свобода, и есть ли награда выше? Если бы вы спросили о моих пристрастиях в области современной русской герметической философии, я бы назвал Евгения Головина. Здесь, конечно, есть ирония, поскольку при всём желании сейчас трудно назвать другое имя, но уверен, что когда такие имена появятся, это не потускнеет.
"ЗАВТРА". Какое место занимает алхимия в ваших философских работах?
Г.Б. Я герметик, и, следовательно, алхимия в моей работе (как в процессе заполнения пространства бумаги текстом, так и в других менее заметных действиях) занимает главное место. Алхимия, согласно классическому определению Мартина Руланда, есть освобождение чистой субстанции от примесей, и всякий человек, сублимирующий и кристаллизующий в своём сознании научную идею, художественный образ или политическую цель, действует как алхимик - либо как неумелый любитель, который даже не подозревает, чем занимается, либо как последователь традиции, знающий modus operandi и основные ключи тайного знания, либо как адепт, в чьих руках, покрытых магической тинктурой, реальность плавится подобно воску и принимает любую форму по воле творящего.
"ЗАВТРА". Почему вокруг алхимии возник антисциентистский миф, несмотря на то, что именно алхимия явилась родоначальником научной химии?
Г.Б. Мирча Элиаде в работе "Миф и реальность" сказал, что классические греческие мифы демонстрируют триумф литературного процесса над религиозной верой. С другой стороны, этот же автор в работе "Мифы, сны и мистерии" продемонстрировал, что для досовременного человека миф составлял высшую реальность в противовес псевдореальности исторического существования…
Несомненно, алхимия - миф, хотя бы потому, что такие герои, как Ясон и Персей, суть классические персонификации алхимика, а Медуза, Пегас, Золотое Руно и многие другие персонажи и объекты мифологического корпуса - алхимические субстанции в самом буквальном смысле этого слова. В свою очередь, появление сциентизма означает откровенное признание современной науки в том, что она основана на слепой вере. Алхимия - это антисциентистский миф, вокруг которого (не без помощи самой алхимии) образовалось плотное облако заблуждений, каковое современные люди привыкли называть "мифом". В число этих заблуждений входят мнимые родительские права на современную химию, которыми будто бы обладает алхимия; скажем, в Греции первых веков нашей эры алхимия и химия сосуществовали независимо и параллельно, что отмечали многие авторы (Фрэнк Шервуд Тейлор, Мирча Элиаде). Действительно, некоторые алхимики были также химиками; однако и некоторые выдающиеся поэты были художниками, но никто не выводит поэзию из живописи или наоборот.
"ЗАВТРА". В XX веке был изобретён ядерный реактор, в котором нередко получается золото в процессе работы реактора. Исчерпало ли себя такое центральное алхимическое понятие, как философский камень?
Г.Б. Живопись не исчерпала себя после изобретения фотографии, а выдающиеся достижения косметической хирургии не обесценили классические примеры женской красоты. Потому что красота выходит за пределы изображения, а философский камень - за пределы "научной реальности", не говоря уже о производстве презренного металла. Кроме того, надо заметить, что затраты на создание реактора несравнимы с количеством получаемого с его помощью искусственного золота, что ни в коей мере не соответствует алхимическому идеалу, - зато, как пример мыши, рождённой горой, вполне типично для современных научных достижений.
"ЗАВТРА". Каким образом внутренняя алхимия как трансформация человека соотносится с будущей евгеникой? Является ли постчеловеческая персонология разновидностью философско-антропологической алхимии?
Г.Б. В отношении евгеники мне хочется вспомнить барона Юлиуса Эволу, который в сходной ситуации сказал, что это, быть может, хорошо для лошадей, но вряд ли применимо к человеку. Всякая евгеника имеет дело с биологическим видом homo sapiens: она ограничена пределами его физико-химических свойств и их преобразованиями, тогда как алхимия занимается трансмутацией представителей этого биологического вида в Человека, то есть в то существо, которое, согласно христианской традиции, является "образом и подобием Божьим".
Персонология - это очередной бессчётный (и, вероятно, столь же неизбежный для современного типа мышления, как и предыдущие примеры) переход от структурализма к функционализму, на сей раз претендующий "вобрать в себя традиционную метафизику" в стилистике сказки про крокодила и солнце в научном исполнении.
"ЗАВТРА". В каком состоянии находится алхимия в мире?
Г.Б. Не в блестящем. Потому что этот мир таков, какова алхимия в нём. Одна из промежуточных целей всякого Делания - так называемый баланс стихий: состояние, когда "море успокоилось, и ветер утих". Современный мир продолжают раздирать страсти самого низкого пошиба, а ложь является неотъемлемой частью всякой профессиональной деятельности и взаимоотношений внутри любого формально организованного человеческого сообщества; любовь, основа всякой философии (что заложено в самом названии этой науки), занимает весьма скромное место в жизни современных людей, и часто на поверку оказывается суррогатом, сделанным из тщеславия, жалости, привязанности, желания зависеть и т. п.
"ЗАВТРА". Как вы оцениваете отечественную алхимическую традицию? Могли бы вы охарактеризовать таких авторов, как Евгений Головин, Вадим Рабинович и Олег Фомин?
Г.Б. Не существует "русской алхимической традиции", как не существует "американской" или "швейцарской". Есть единая герметическая традиция: к ней, кроме греко-александрийской версии, можно было бы отнести и китайскую алхимию, и учение раса-шастра, однако в рамках современной науки это влечёт за собой необходимость предоставлять "исторические документальные подтверждения" очевидного факта. Это единое знание космологического характера, опирающееся на традиционную метафизику, в русле которого существуют различные прикладные алхимические школы. Я бы выделил четыре - латинская (итальянская), французская, английская и немецкая. Русская школа ещё не сложилась, несмотря на большое число свидетельств присутствия герметического учения в русской культуре в виде герметического символизма. Но мне кажется, рано или поздно это произойдёт, потому что к этому есть предпосылки - в частности, работы упомянутых вами авторов.
Книга Вадима Рабиновича "Алхимия как феномен средневековой культуры" представляет собой масштабное академическое исследование, кладезь сведений, ссылок и прочего. Можно по-разному относиться к подобного рода исследованиям, но их полезность для формирования всякой школы, даже эзотерической, несомненна.
В отношении Евгения Головина, думаю, комментарии излишни - это состоявшийся герметический автор, вероятно, единственный в поле русского языка. Вообще любой герметический текст представляет собой культурное явление, артефакт ничуть не в меньшей степени, чем научную работу и учебник (в традиционном понимании этих слов). Евгений Всеволодович пишет интереснейшие книги на своём собственном герметическом наречии, и его отличие от диалекта других (в том числе "традиционных") авторов как раз свидетельствует если не о достижениях в области практической алхимии, то как минимум о глубоком понимании её целей и методов, и как бы ни сложилась дальше судьба русской школы, его тексты останутся в её фундаменте навсегда.
Олег Фомин - молодой (в русле герметизма) автор и исследователь. Его взглядам свойственна некоторая незрелость, но я не видел плодовых деревьев, на которых бы за одну ночь появлялись спелые фрукты. Кроме того, его исследования герметических символов в русской народной культуре - единственные в своём роде, и, мне кажется, их трудно переоценить. Если вообще на земле сохранилась гильдия в том смысле, как её понимали восемьсот назад лет, то это гильдия алхимиков. Можно критиковать собрата по цеху, но дать его в обиду профану нельзя даже во сне.
"ЗАВТРА". Место герметического языка в философии языка?
Г.Б. Место мебели, как я понимаю. Можно, конечно, смотреть на язык как на объект, но это ничуть не лучше, чем смотреть на куст крыжовника как на препятствие на скачках. Герметизм - живая традиция, и пока ей определят место в философии языка, она будет уже за тысячи километров от этого места.
"ЗАВТРА". Сохраняет ли современная химия некие алхимические черты?
Г.Б. В области научного подхода принципиально никаких. Даже упомянутые вами выше достижения по трансмутации металлов методологически противоположны алхимии (каковая всегда идёт путями Природы); это алхимия-наоборт, или "алхимия с чёрного хода". Тем не менее, преемственность существует в области технологии - даже сегодня в химическом производстве используются наработки алхимиков XVII века, в частности, Иоганна Глаубера, не говоря уже о перегонке спиртов (само слово "алкоголь" было введено в обиход арабскими алхимиками) или "водяной бане", которая была изобретена алхимиком Марией Пророчицей (и называется по-французски baigne-Marie в её честь). В середине двадцатого века некоторые фармакологические фирмы (в частности, швейцарское отделение "Bayer»a") заключали контракты с известными спагириками (например, с Анри Барбо) в целях поверки эффективности этой технологии и её возможного применения. Результаты тестов были поразительными, однако проект был закрыт по "этическим причинам": вследствие несовместимости такой технологии с серийным производством и необходимости участия оператора на всех этапах приготовления, стоимость унции препарата равнялась нескольким десяткам тысяч франков. Хотя, конечно, нашлись бы люди, готовые платить эту цену, но этический вопрос доступности лекарств сыграл решающую роль.
"ЗАВТРА". Каков натурфилософский базис нынешней алхимии?
Г.Б. В число условных авторов герметических трактатов, имеющих кардинальное значение, входят Аристотель, Фома Аквинский, Альберт Великий, Роджер Бэкон и др. Есть подозрение, что натурфилософия и есть алхимия, которая очищена от галлюцинаций людей, не имеющих понятия о герметическом языке.
"ЗАВТРА". Каковы фармакологические последствия алхимии?
Г.Б. Этот вопрос имеет смысл только в том случае, если под "алхимией" подразумевается либо школа, следующая раса-шастра, либо самого деревенского пошиба спагирия - "эликсиры бессмертия", вливаемые в уши персонажам Шекспира. В первом случае следствием употребления алхимических препаратов может стать ваша трансмутация, во втором - расстройство желудка… или слуха.
"ЗАВТРА". Какой алхимик, по вашему мнению, внёс самый значительный вклад?
Г.Б. Адам. Согласно легенде, архангел Уриэль передал герметическое знание человеку в тот момент, когда он покидал Эдем; ценный подарок для землянина, а также залог возможности вернуться, который не утратил своей ценности даже сейчас.
"ЗАВТРА". Какой смысл вы бы вложили в такое понятие, как поиск русского философского камня?
Г.Б. Есть такая классическая работа Иоганна Милия "Opus medico-chymicum". В ней много гравюр - медальонов, в которые вписаны герметические портреты великих адептов, состоящие из космогонического сюжета и соответствующего высказывания философа, которое стало определяющим для изображённого этапа алхимического Делания в рамках герметической философии. Медальоны сопровождают имена адептов. Русских там нет. Так вот, поиск русского философского камня - это поиск Философского Камня русским философом. Когда эта находка состоится, и в старинной галерее Милия появится невидимый портрет, под которым будет стоять русское имя, это будет означать, что в золотой цепи Гомера появилось новое звено - русская душа.
"ЗАВТРА". Имеет ли алхимия будущее (например, в виде особой философской методологии)?
Г.Б. Надеюсь, что да, поскольку древняя максима гласит, что этот мир существует до тех пор, пока не порвалась золотая цепь Гомера, то есть пока в мире живёт хотя бы один адепт. Имеет ли алхимия будущее в качестве "особой философской методологии"? Думаю, что примерно такое же, как ослик, запряжённый в тройку в качестве пристяжной.
"ЗАВТРА". В какой мере алхимию можно назвать лженаукой?
Г.Б. В той мере, в какой некоторые исследователи пытаются превратить это царское искусство в современную науку. Так, алхимия Дэвида Хадсона и подобные игры с элементами платиновой группы - лженаука, алхимия Джо Чемпиона как "низкоэнергетические ядерные трансмутации" - лженаука, алхимия Карла Юнга как поиски "самости" - лженаука и т. п. Всякий раз, когда вам торжественно открывают глаза, и говорят, что крашеный забор есть подлинное произведение живописи, поскольку по ходу дела использовались настоящие краски и кисти, у вас есть основания заподозрить говорящего в лженаучности.
Беседовал Алексей Нилогов
Анастасия Белокурова НЕКАМЕРОН
"Адмиралъ" (Россия, 2008, режиссер - Андрей Кравчук, в ролях - Елизавета Боярская, Константин Хабенский, Анна Ковальчук, Егор Бероев, Сергей Безруков, Виктор Вержбицкий, Владислав Ветров, Николай Бурляев, Ришар Боринже, Федор Бондарчук).
Представьте себе 1915 год. Эсминец "Сибирский стрелок", предварительно нашпиговавший водное пространство минами, натыкается на немецкий линкор. Начинается бой. Русские моряки безуспешно пытаются одолеть противника. Но вот за дело берется капитан 1 ранга Александр Васильевич Колчак (Хабенский) - и башня линкора разлетается на куски. А после и сам линкор гибнет, подорвавшись на плавучем снаряде. Чудом миновав минное море, "Сибирский стрелок" возвращается домой. Там Александра Васильевича ждёт звание адмирала, Черноморский флот в придачу и любовь Анны (Боярская), юной жены его подчиненного Сергея Николаевича Тимирёва. С этого момента действие полетит как птица, минуя года и города, выстрелы и взрывы. И закончится в 1965 году, на съёмках киноэпопеи "Война и Мир".
К моменту основных событий фильма "Адмиралъ" Белая армия освободила большую часть Сибири и Северного Кавказа. Центральная часть страны находилась в руках у большевиков, на юге власть принадлежала генералу Деникину, а на востоке - адмиралу Колчаку. Несмотря на поддержку Антанты, армия Колчака была плохо оснащена, распадалась на части, но, несмотря на все трудности, стремилась наступать. Ситуация осложнялась тем, что диктатура Колчака вызвала недовольство крестьянства, которое всё больше симпатизировало Советам. Карательные отряды белогвардейцев делали своё дело (порой вопреки приказам главнокомандующего), народ роптал, а дисциплина оставляла желать лучшего. Управляющий делами Сибирского правительства в Омске Георгий Гинс вспоминал, что когда одному из офицеров указали на то, что приказом адмирала порка и мордобитие запрещены, офицер дал классический ответ: "Приказ приказом, Колчак Колчаком, а морда мордой". В такой обстанов-ке весь колчаковский фронт трещал по швам.
Ничего подобного в фильме нет. Между делом упоминается Чехословацкий корпус, мельком звучит фраза о предательстве Украины (речь идет о знаменитом бунте в 1-м Украинском курене имени Тараса Шевченко, в ходе которого было убито 60 офицеров, а на сторону красных перешло около 3000 вооружённых солдат; сообщить о других подобных событиях создатели фильма не считают нужным.). В это время Колчак (не страдающий от комплекса Бонапарта амбициозный военный, а просто уставший, влюблённый человек) то и дело хватается за портсигар. Сигареты тают на глазах. К слову, последнюю из них выкурит большевик. Тот, что командовал расстрелом мятежного адмирала. Тонкий драматургический ход.
Не менее странными урывками преподается образ генерала Каппеля (Безруков). Знаменитая каппелевская атака без единого выстрела памятна всем по фильму "Чапаев" (правда, белые там одеты несколько в другую форму, но это уже дело вкуса). Сцена сильная, производящая должный эффект и несколько далекая от реальности. В "Адмирале" похожий эпизод куда ближе к истине, но выполнен настолько бездарно, что о подлинном драматизме не может быть и речи. Ведь подобный стратегический ход возникал скорее не от владения азами психологии, а потому, что белые к тому времени уже испытывали острую нехватку боеприпасов. Их вело в бой героическое отчаяние.
Сам Каппель всё время куда-то скачет. Ведёт войска в Великий Сибирский ледяной поход (пеший переход в сорокаградусный мороз - дело нешуточное), обмораживает ноги в полынье, лишается ног, умирает. Но ни разу камера не останавливается на его крупных планах, его диалоги скомканы, действия схематичны. О внутренних качествах генерала зритель может узнать только из уст Колчака: "Он очень светлый человек". И из предсмертной фразы самого Каппеля: "Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своею смертью среди них доказал это". И это всё, что мы должны знать о генерале Каппеле - одном из самых выдающихся людей своего времени?
Впрочем, создатели фильма преследовали совсем иную задачу. История здесь не более, чем фон для любовной истории. Светится глянцем лощёная картинка, рвутся золотые пуговицы, бьются бокалы и зеркальца. То ли перед нами метафора сердец, пронзенных чувством, то ли подобные приёмы должны символизировать крушение старого мира. Если немного отвлечься и забыть кто перед нами, то кино выглядит даже смотрибельным: он - блестящий офицер, она - чужая жена и красавица, и пусть их отношения не несут в себе ни грамма страсти, в подобное развитие событий можно поверить. Однако главных героев зовут Александр Васильевич Колчак и Анна Васильевна Тимирёва, а это уже, как говорится, другой стиль, совершенно иной полет.
Что мы узнаем о такой фигуре, как Колчак, из фильма "Адмиралъ"? Что этот человек, командуя миноносцем "Сибирский стрелок", победил в бою германский броненосный крейсер "Фридрих Карл" (в реальности такого сражения не было). Потом стоял во главе Черноморского флота, а после свержения монархии оказался в Сибири, где провозгласил себя "верховным правителем" России и боролся с большевиками до последнего вздоха. А по ночам вздыхал от любви к Анне Васильевне. Где хотя бы намек на сотрудничество с британской разведкой, или хотя бы слово о достижениях Колчака в дореволюционных исследованиях Арктики? Где сложный характер, совмещающий в себе жестокость и застенчивость, садизм и благородство, сталь и воск? Ведь, по свидетельствам очевидцев, Колчак был крайне неуравновешенной личностью: "Он легко впадал в гнев, быстро сменявшийся депрессией, безразличным состоянием. Нервность "верховного правителя" всё больше бросалась в глаза: даже сидя за столом в кабинете, он не мог спокойно выслушивать доклады. Перочинным ножом непрерывно резал поручни своего кресла, опустив голову, не глядя на своего собеседника. Вспышки гнева становились всё более частыми". В фильме совершенно не отражена гумилёвская одержимость Колчака войной: в одном из своих писем он писал, что "в основе пацифизма лежит… страх боли, страдания и смерти". При этом именно ему принадлежит знаменитая фраза: "У меня полнота власти, я фактически могу расстрелять преступников, но я отдаю их под суд, и дела затягиваются". С такой характеристикой мог получиться отличный персонаж, достойный бешеного таланта Клауса Кински. Но создатели "Адмирала" идут другим путем. Колчак в исполнении Хабенского вызывающе сдержан. И в любви и на войне. Поведение достойное русского офицера, придуманного сценаристами.
Образ Анны Васильевны Тимирёвой создает актриса Лиза Боярская: смотрит томно, вздыхает нежно, говорит с придыханием. Тот факт, что Тимирёва живо интересовалась политикой, была женщиной острого ума, в шутку называла Колчака "Химерой в адмиральской форме" и, судя по всему, была личностью более цельной и сильной, чем её любимый, в картине предпочли не замечать. По сценарию Тимирёва - типичная героиня мелодрамы, влюблённая девушка, бросающаяся в любовь, как в омут. Хотя и здесь получился прокол. Перед тем глубоким и роковым чувством, которое в действительности связывало Анну Васильевну и Колчака, драматургия картины оказалась бессильна.
Вместо этого режиссер Кравчук решил не размениваться на пустяки и замахнуться на Джеймса нашего Камерона. В одном фильме мы уже наблюдали постаревшие глаза героини, в которых длинным флэшбеком светится история неслыханной любви её молодости. Возлюбленный тоже тонул в финале, а после, воскрешенный воображением, молодой и красивый, являлся вновь. Опять же, удивляться столь наглой цитате смешно, если учитывать, на какие деньги затеян бал.
Кто был в Москве, наверняка сталкивался с таким явлением как "арбатская пьянь". Сами они гордо величают себя "дринч-командой". Их способ добычи денег экстремален, как вся их жизнь, и не предполагает унылого нытья в стиле: "люди добрые, поможите, сами мы не местные". Они так как раз местные. И их требования, предъявляемые ко всем нам, благополучным и сытым, звучит гордым холодным императивом: "Дайте несколько рублей на постройку кораблей!" Именно так по методу новоарбатских алкоголиков, обращались создатели фильма к иностранным инвесторам. Но деньги, судя по качеству батальных сцен, явно пошли исключительно в жерло их собственного увеселения. Не тому нас учили любимые авторы Эмилио Сальгари, Луи Жаколио и Роберт Льюис Стивенсон. Герман, не знаю, Мелвилл. Корабли на компьютерах не рисуют.
И особый респект получает вездесущий Фёдор Бондарчук, волею авторов играющий режиссера Сергея Бондарчука. Снимающий "Войну и Мир" мэтр советского кинематографа поглядит в глаза выпущенной из долгого заключения в лагерях Анны Васильевны и с чувством досады произнесёт: "Где же я возьму в наши времена такие лица!". Она посмотрит на него мудрым взглядом и вновь задумается о своём. И поплывёт в танце костюмированная массовка, вновь упадёт оземь бокал, и в звоне его осколков услышится песня одной очень реликтовой группы, которую и следовало пустить на финальные титры:
Я видел секретные карты,
Я знаю, куда мы плывём.
Капитан, я пришёл
Попрощаться с тобой,
С тобой
И с твоим кораблём.
Я спускался в трюм,
Я беседовал там
С господином - начальником крыс.
Крысы сходят на берег
В ближайшем порту
В надежде спастись.
На верхней палубе играет оркестр,
И пары танцуют фокстрот,
Стюард разливает огонь по бокалам
И смотрит, как плавится лёд.
Он глядит на танцоров,
Забывших о том,
Что каждый из них умрёт.
Представьте себе 1915 год. Эсминец "Сибирский стрелок", предварительно нашпиговавший водное пространство минами, натыкается на немецкий линкор. Начинается бой. Русские моряки безуспешно пытаются одолеть противника. Но вот за дело берется капитан 1 ранга Александр Васильевич Колчак (Хабенский) - и башня линкора разлетается на куски. А после и сам линкор гибнет, подорвавшись на плавучем снаряде. Чудом миновав минное море, "Сибирский стрелок" возвращается домой. Там Александра Васильевича ждёт звание адмирала, Черноморский флот в придачу и любовь Анны (Боярская), юной жены его подчиненного Сергея Николаевича Тимирёва. С этого момента действие полетит как птица, минуя года и города, выстрелы и взрывы. И закончится в 1965 году, на съёмках киноэпопеи "Война и Мир".
К моменту основных событий фильма "Адмиралъ" Белая армия освободила большую часть Сибири и Северного Кавказа. Центральная часть страны находилась в руках у большевиков, на юге власть принадлежала генералу Деникину, а на востоке - адмиралу Колчаку. Несмотря на поддержку Антанты, армия Колчака была плохо оснащена, распадалась на части, но, несмотря на все трудности, стремилась наступать. Ситуация осложнялась тем, что диктатура Колчака вызвала недовольство крестьянства, которое всё больше симпатизировало Советам. Карательные отряды белогвардейцев делали своё дело (порой вопреки приказам главнокомандующего), народ роптал, а дисциплина оставляла желать лучшего. Управляющий делами Сибирского правительства в Омске Георгий Гинс вспоминал, что когда одному из офицеров указали на то, что приказом адмирала порка и мордобитие запрещены, офицер дал классический ответ: "Приказ приказом, Колчак Колчаком, а морда мордой". В такой обстанов-ке весь колчаковский фронт трещал по швам.
Ничего подобного в фильме нет. Между делом упоминается Чехословацкий корпус, мельком звучит фраза о предательстве Украины (речь идет о знаменитом бунте в 1-м Украинском курене имени Тараса Шевченко, в ходе которого было убито 60 офицеров, а на сторону красных перешло около 3000 вооружённых солдат; сообщить о других подобных событиях создатели фильма не считают нужным.). В это время Колчак (не страдающий от комплекса Бонапарта амбициозный военный, а просто уставший, влюблённый человек) то и дело хватается за портсигар. Сигареты тают на глазах. К слову, последнюю из них выкурит большевик. Тот, что командовал расстрелом мятежного адмирала. Тонкий драматургический ход.
Не менее странными урывками преподается образ генерала Каппеля (Безруков). Знаменитая каппелевская атака без единого выстрела памятна всем по фильму "Чапаев" (правда, белые там одеты несколько в другую форму, но это уже дело вкуса). Сцена сильная, производящая должный эффект и несколько далекая от реальности. В "Адмирале" похожий эпизод куда ближе к истине, но выполнен настолько бездарно, что о подлинном драматизме не может быть и речи. Ведь подобный стратегический ход возникал скорее не от владения азами психологии, а потому, что белые к тому времени уже испытывали острую нехватку боеприпасов. Их вело в бой героическое отчаяние.
Сам Каппель всё время куда-то скачет. Ведёт войска в Великий Сибирский ледяной поход (пеший переход в сорокаградусный мороз - дело нешуточное), обмораживает ноги в полынье, лишается ног, умирает. Но ни разу камера не останавливается на его крупных планах, его диалоги скомканы, действия схематичны. О внутренних качествах генерала зритель может узнать только из уст Колчака: "Он очень светлый человек". И из предсмертной фразы самого Каппеля: "Пусть войска знают, что я им предан был, что я любил их и своею смертью среди них доказал это". И это всё, что мы должны знать о генерале Каппеле - одном из самых выдающихся людей своего времени?
Впрочем, создатели фильма преследовали совсем иную задачу. История здесь не более, чем фон для любовной истории. Светится глянцем лощёная картинка, рвутся золотые пуговицы, бьются бокалы и зеркальца. То ли перед нами метафора сердец, пронзенных чувством, то ли подобные приёмы должны символизировать крушение старого мира. Если немного отвлечься и забыть кто перед нами, то кино выглядит даже смотрибельным: он - блестящий офицер, она - чужая жена и красавица, и пусть их отношения не несут в себе ни грамма страсти, в подобное развитие событий можно поверить. Однако главных героев зовут Александр Васильевич Колчак и Анна Васильевна Тимирёва, а это уже, как говорится, другой стиль, совершенно иной полет.
Что мы узнаем о такой фигуре, как Колчак, из фильма "Адмиралъ"? Что этот человек, командуя миноносцем "Сибирский стрелок", победил в бою германский броненосный крейсер "Фридрих Карл" (в реальности такого сражения не было). Потом стоял во главе Черноморского флота, а после свержения монархии оказался в Сибири, где провозгласил себя "верховным правителем" России и боролся с большевиками до последнего вздоха. А по ночам вздыхал от любви к Анне Васильевне. Где хотя бы намек на сотрудничество с британской разведкой, или хотя бы слово о достижениях Колчака в дореволюционных исследованиях Арктики? Где сложный характер, совмещающий в себе жестокость и застенчивость, садизм и благородство, сталь и воск? Ведь, по свидетельствам очевидцев, Колчак был крайне неуравновешенной личностью: "Он легко впадал в гнев, быстро сменявшийся депрессией, безразличным состоянием. Нервность "верховного правителя" всё больше бросалась в глаза: даже сидя за столом в кабинете, он не мог спокойно выслушивать доклады. Перочинным ножом непрерывно резал поручни своего кресла, опустив голову, не глядя на своего собеседника. Вспышки гнева становились всё более частыми". В фильме совершенно не отражена гумилёвская одержимость Колчака войной: в одном из своих писем он писал, что "в основе пацифизма лежит… страх боли, страдания и смерти". При этом именно ему принадлежит знаменитая фраза: "У меня полнота власти, я фактически могу расстрелять преступников, но я отдаю их под суд, и дела затягиваются". С такой характеристикой мог получиться отличный персонаж, достойный бешеного таланта Клауса Кински. Но создатели "Адмирала" идут другим путем. Колчак в исполнении Хабенского вызывающе сдержан. И в любви и на войне. Поведение достойное русского офицера, придуманного сценаристами.
Образ Анны Васильевны Тимирёвой создает актриса Лиза Боярская: смотрит томно, вздыхает нежно, говорит с придыханием. Тот факт, что Тимирёва живо интересовалась политикой, была женщиной острого ума, в шутку называла Колчака "Химерой в адмиральской форме" и, судя по всему, была личностью более цельной и сильной, чем её любимый, в картине предпочли не замечать. По сценарию Тимирёва - типичная героиня мелодрамы, влюблённая девушка, бросающаяся в любовь, как в омут. Хотя и здесь получился прокол. Перед тем глубоким и роковым чувством, которое в действительности связывало Анну Васильевну и Колчака, драматургия картины оказалась бессильна.
Вместо этого режиссер Кравчук решил не размениваться на пустяки и замахнуться на Джеймса нашего Камерона. В одном фильме мы уже наблюдали постаревшие глаза героини, в которых длинным флэшбеком светится история неслыханной любви её молодости. Возлюбленный тоже тонул в финале, а после, воскрешенный воображением, молодой и красивый, являлся вновь. Опять же, удивляться столь наглой цитате смешно, если учитывать, на какие деньги затеян бал.
Кто был в Москве, наверняка сталкивался с таким явлением как "арбатская пьянь". Сами они гордо величают себя "дринч-командой". Их способ добычи денег экстремален, как вся их жизнь, и не предполагает унылого нытья в стиле: "люди добрые, поможите, сами мы не местные". Они так как раз местные. И их требования, предъявляемые ко всем нам, благополучным и сытым, звучит гордым холодным императивом: "Дайте несколько рублей на постройку кораблей!" Именно так по методу новоарбатских алкоголиков, обращались создатели фильма к иностранным инвесторам. Но деньги, судя по качеству батальных сцен, явно пошли исключительно в жерло их собственного увеселения. Не тому нас учили любимые авторы Эмилио Сальгари, Луи Жаколио и Роберт Льюис Стивенсон. Герман, не знаю, Мелвилл. Корабли на компьютерах не рисуют.
И особый респект получает вездесущий Фёдор Бондарчук, волею авторов играющий режиссера Сергея Бондарчука. Снимающий "Войну и Мир" мэтр советского кинематографа поглядит в глаза выпущенной из долгого заключения в лагерях Анны Васильевны и с чувством досады произнесёт: "Где же я возьму в наши времена такие лица!". Она посмотрит на него мудрым взглядом и вновь задумается о своём. И поплывёт в танце костюмированная массовка, вновь упадёт оземь бокал, и в звоне его осколков услышится песня одной очень реликтовой группы, которую и следовало пустить на финальные титры:
Я видел секретные карты,
Я знаю, куда мы плывём.
Капитан, я пришёл
Попрощаться с тобой,
С тобой
И с твоим кораблём.
Я спускался в трюм,
Я беседовал там
С господином - начальником крыс.
Крысы сходят на берег
В ближайшем порту
В надежде спастись.
На верхней палубе играет оркестр,
И пары танцуют фокстрот,
Стюард разливает огонь по бокалам
И смотрит, как плавится лёд.
Он глядит на танцоров,
Забывших о том,
Что каждый из них умрёт.
Гарик Осипов Я - ГРАЖДАНИН СОВЕТСКОГО СОЮЗА!
Магомаев - певец для тех, кто хорошо пожил, вволю покуражился, при Леониде Благословенном. Герою такого времени адресованы слова великорусского писателя: "Был князь человеком с остатками широких замашек, глубоко прожившимся, но значит, и пожившим в своё время как следует".
Его называли "Советский Элвис", как будто Элвис может быть антисоветским, а Муслим - антиамериканским. Все эти "про" и "анти" - удел безголосых масонов-политологов, а мы прощаемся с Великим Артистом.
Болтали, что ни попадя, а он оставался колоссальным памятником Империи, махиной, в чьих выбитых окнах гуляют ветра, воют потоки воздуха, мускулистые, как его голосовые связки. Магомаева нет? Смотря среди кого. Шипящие клизмы "шансона" и "рока" могут спать и ходить под себя во сне спокойно - его среди них и не было. Безголосые, репрессированные… Это не их потеря - не им и скорбеть о ней, проросшим "из банной мокроты" на руинах Великой Державы, ценившей профессионализм. Сейчас, и очень даже скоро, колыхнется громаднейший засоренный писсуар культурологов и желающих отметиться на могиле Муслима - гоните их вон, пусть рассуждают безликие, как списки погибших собачьей смертью власовцев. Им привозят их кумиров, пока еще "оттуда", пока еще есть, откуда возить. Мы же, в минуту этой невосполнимой потери, можем только произнести: "Ушел Неповторимый". Такими Неповторимыми были Ободзинский, Мулявин, Эмил Димитров и Анатолий Королев, Олег Ухналев и Кола Бельды.
Его называли "Советский Элвис", как будто Элвис может быть антисоветским, а Муслим - антиамериканским. Все эти "про" и "анти" - удел безголосых масонов-политологов, а мы прощаемся с Великим Артистом.
Болтали, что ни попадя, а он оставался колоссальным памятником Империи, махиной, в чьих выбитых окнах гуляют ветра, воют потоки воздуха, мускулистые, как его голосовые связки. Магомаева нет? Смотря среди кого. Шипящие клизмы "шансона" и "рока" могут спать и ходить под себя во сне спокойно - его среди них и не было. Безголосые, репрессированные… Это не их потеря - не им и скорбеть о ней, проросшим "из банной мокроты" на руинах Великой Державы, ценившей профессионализм. Сейчас, и очень даже скоро, колыхнется громаднейший засоренный писсуар культурологов и желающих отметиться на могиле Муслима - гоните их вон, пусть рассуждают безликие, как списки погибших собачьей смертью власовцев. Им привозят их кумиров, пока еще "оттуда", пока еще есть, откуда возить. Мы же, в минуту этой невосполнимой потери, можем только произнести: "Ушел Неповторимый". Такими Неповторимыми были Ободзинский, Мулявин, Эмил Димитров и Анатолий Королев, Олег Ухналев и Кола Бельды.