– Бред… – Я заставляю себя оборвать реплику и возвращаю разговор в нужное русло. Обмен оскорблениями делу сейчас не поможет. – Ладно, неважно. Делаем так. Ты – загружаешься в «Следопыта» и остаешься здесь…
– Что такого может сделать «Шершень», чего не сможет «Следопыт»?
– Он быстрее, Грегори. Короче, я беру «Шершня» и атакую «Бога Войны»…
Грегори изумленно выкатывает на меня глаза, даже дрожать на миг перестает:
– Атакуешь? «Бога Войны»? На «Шершне»? В одиночку? Ты спятил?!!
Каждый вопрос вылетает из его рта, как плевок. И очень хочется врезать ему по физиономии. Но я сдерживаюсь. Время.
– Я знаю, о чем говорю. – Разговор вдруг утомляет, я чувствую сильнейшую усталость и нестерпимое желание все закончить как можно быстрее. – Просто поверь, что такая возможность существует. И еще, как только загрузишься, положи «Следопыта» в снег, плашмя, иначе ненароком словишь «откровение» в виде снаряда из разгонки «Бога». Задним числом уже не докажешь, что он нарушил правила и воспользовался ситуацией, и что снаряд не был случайным… Да и случайный снаряд может оторвать «Следопыту» башку. – Я натянуто улыбнулся, губы от холода уже начали деревенеть. – После того, как я разберусь с «Богом», отправишься к точке финиша. Думаю, это будет символично, если победит уроженец Двойного Донца. Ладно, не буду тебя больше морозить. Пожелай мне удачи.
Посчитав разговор законченным, я огибаю запоздало посторонившегося Булочку, неловко цепляя его плечом, иду к лифтовой площадке, берусь руками за выдвижные штанги, оборачиваюсь. Лестница «Следопыта», мягко жужжа, уже уносит аборигена в нутро робота. В светло-зеленых глазах Грегори, смотревшего на меня, кроме подавленности и настороженность, я ничего не вижу. Пожелания удачи я от него так и не дождался. Ну и черт с ним. Пора осуществлять свой план, все эмоции, сомнения и терзания – после, сейчас для них не место и не время.
«Жертвенность еще никому не давалась легко?» Посмотрим, Кассид, посмотрим, Зайда. Возможно, жертвенности во мне больше, чем вы полагаете. Кое-чем я пожертвовать готов… Да и жизненное кредо капитана Бола – не ждать, когда проблемы разрешатся сами собой, мне по душе. Если коротко и емко – «принцип действия». Что ж, мне нравится, как это звучит.
По мысленной команде трап приходит в движение, утягивая меня вверх, в теплое и безопасное нутро Кокона Жизнеобеспечения. Относительно безопасное. С «Богом Войны» все в этом мире относительно, в том числе и безопасность внутри любого робота.
* * *
Перестройка сознания, как и раньше, прошла гладко, быстро, ощутимо.
Воссоединение частей единого целого, переключение на проверенную систему чувств и ориентации… Экспресс-анализ основных параметров… сужение окружающего пространства… ни с чем несравнимая физическая и интеллектуальная мощь, расширение сознания за счёт бортового ИскИна, подчинение его возможностей. Перед глазами разворачиваются видеоокна сферического обзора. Включение антигравитационного привода, всплеск полей энергетического экрана.
Все в норме. Все отлично. Все просчитано. Я готов к действию.
Программный алгоритм «Мехвоина» в моем «иждивенце», модифицированном под слепок собственного сознания, встраивает мою сущность в тело робота так, словно искусственное тело всегда являлось продолжением моего мозга.
Я чувствую Ветер, я живу в многозадачном режиме. И это прекрасно.
Забавно, но раньше мне не приходилось кататься на «Шершне». По сравнению с навороченным «Следопытом», мой новый носитель, кработ-разведчик – все равно что прошедший все огни и воды ветеран рядом с многообещающим, но еще сопливым новичком. Срок службы «Шершня» – больше сорока лет, десятки ремонтов и мелких внутренних модификаций в процессе обслуживания.
Но ощущаю я себя в «Шершне» комфортно, все необходимые изменения мозг делает сам, еще при загрузке. Заточка под себя. С каждый разом подобное происходило все быстрее, и естественнее. Сознание растеклось по наноэлектронным схемам, добравшись и закрепившись в каждом из сотен тысяч сенсоров, обслуживавших у робота все мыслимые и немыслимые для человеческого существа органы чувств. Я снял все ограничители, максимально раскрепостив принцип «обратной связи», освободив ощущения даже больше, чем в памятной виртуальной игре, пять лет назад, на Сокте, игре, в которой мои нервы едва не сгорели после поражения. Но чтобы выполнить то, что я задумал, я должен ощущать себя живым. В шкуре робота, но живым. На все сто.
Я переступаю с ноги на ногу, ощущая под стопами тающий от непрерывно выделяющегося тепла снег. Кожа из нанокристаллической брони легко отражает напор ледяного ветра, воющего в транспортной траншее, частое шероховатое прикосновение бесчисленных снежинок, все гуще сыпавших из зимнего неба, не доставляет никакого дискомфорта.
– Грегори, оставайся на месте, а еще лучше отойди в сторонку, к склону Покрывала. Все, я пошел.
– Удачи.
Он все-таки это сказал, но никаких чувств по этому поводу я не испытываю, простая констатация. Ведь я уже в режиме.
«Шершень» мягко трогается с места. Относительно мягко – тридцатитонная туша, пусть и облегченная антигравами, все же не годится для танца. А вот для бега – в самый раз. Для «горячего» бега. За пределами сил и возможностей не только человеческого существа, но и самого «Шершня».
За пятнадцать секунд «Шершень» разгоняется до ста семидесяти километров в час, почти достигнув своего максимального предела. Взбесившаяся реальность проносится мимо, потеряв со мной всякую связь, лапы при соприкосновении с дорогой сдирают снег вместе с верхним слоем бетона, словно касаются рыхлого песка.
«Бог Войны», громадный человекоподобный истукан, стоит впереди, посреди дороги, словно глыба из концентрированной смерти. Он ждет. Зона двухкилометровой отметки, разрешенной дистанции поражения, стремительно приближается. Зрачки лазерных установок смотрят на меня в упор тяжелым, подозрительным взглядом, накапливая энергию выброса.
А скорость продолжает расти. Все ограничители сняты. В обычных условиях это невозможно, компания-изготовитель ревностно следит за тем, чтобы оборудование использовалось в соответствие с заявленными характеристиками. Но меня это не устраивает. Я немного покопался в базовой операционной системе робота, и кое-что подправил в своем механическом теле, используя личные способности. И теперь «Шершень» готов выложить весь запас прочности и мощности за несколько секунд стремительного бега и парения над землей – взрыв жизни, вспышка и темнота.
Виртуальную отметку, обозначавшую границу, за которой «Шершень» по правилам вступает в зону поражения «Бога Войны», я пересекаю уже на скорости в двести десять. Тревожный сигнал, отметка позади. Я уже несусь в зоне смерти, и сразу же следует огневой контакт.
Враг реагирует мгновенно и разряжает все четыре ствола гаусс-пушек.
Вероятно, он рассчитывал на легкую победу с первого залпа.
Увы, он просчитался. «Шершень» – изначально, в базовой конфигурации очень быстрая и маневренная цель. А после моих модификаций, призванных сделать ставку исключительно на скорость, попасть в кработа-разведчика стало очень и очень сложно. Особенно учитывая то обстоятельство, что бегу я не прямолинейно, а следуя алгоритму программы уклонения. Мелкие хаотичные рывки в стороны. Незначительное смещение – на такой скорости маневры удаются туго, воздух словно густеет и продавливается с трудом, заставляя следовать по прямой. Но и этих незначительных коррекций хватает для пассивной защиты. Пока хватает. Будь у робота не лапы, а колеса или гусеничные траки, столь ювелирная работа оказалась бы ему не по плечу.
Двести восемьдесят восемь километров в час. Восемьдесят метров в секунду. Сто.
Биополимерные волокна ног перегревались от перенапряжения, стонали и лопались, запас прочности расходовался со свистом. Но несли вперед. Такой прыти от «Шершня» пилот «миротворцев» предвидеть не мог. Ни один из существующих роботов не способен на такую скорость. Даже в проекте. И снаряды «Бога» все время опаздывают с коррекцией цели на неуловимую долю секунды, уносясь в белый свет позади меня. Промахивается и ракетный рой, разворачивается, но догнать уже не успевает, я не стою на месте. Лучи «Адских Плетей» немного шустрее: частые вспышки сверкают сквозь снежную круговерть, вырываясь из глазниц великана и испаряя миллионы снежинок, круживших в безумном танце и попадавших на пути выплеснувшейся энергии. Они обжигают броню «Шершня» горячим дыханием мистического дракона, слой за слоем испаряя броню. Но выстрелы все равно получаются смазанными, и все, чего добивается «Бог Войны» – так это лишает меня рук с лазерными пушечками, но замедлить мое продвижение ему не удается. Потеря пушек не имеет для меня ни малейшего значения. В этом забеге вооружение кработа мне вообще не понадобится. Ни лазерные пушки, ни РЗУ, ни тем более какие-то пулеметы – все это горький смех для брони «Бога Войны».
Но у меня имеется кое-что помощнее.
Сердце любого индивидуального боевого робота, сошедшего с конвейера – субатомный энергоисточник, который не останавливается до самой его смерти. И я собираюсь его разбить. Топливо в прыжковых ускорителях, взрывчатка в боеголовках ракет, все это лишь послужит дополнением к основной мощи высвободившейся энергии. Я уготовил «Шершню» не самую худшую участь – боевой робот должен умирать в бою, а не в ремцехе, разобранный на запчасти. Запчасти же после задуманного метода прорыва вряд ли останутся. Надеюсь, Грегори меня за это простит. К тому же он сам признался, еще при первом испытании «Следопыта», что новый ИБээР ему приглянулся. Раз так – пользуйся. Владей. И наслаждайся.
На этот раз «Бог» не прятался по пояс в котловане, как возле «Гряды», его мощные колоннообразные ноги были открыты для прямого взгляда. Ноги. В сознании крепко сидела мысль, что я должен обязательно их повредить или разрушить. Только так можно вывести из строя такого гиганта. Уничтожить его целиком я не смогу, это и невозможно в данных обстоятельствах, но это и не нужно. Главное, чтобы после меня смог пройти Грегори на «Следопыте».
Теперь сам «Шершень» – тридцатитонный снаряд, скорость, помноженная на массу и энергетическую мощь, крывшуюся в субъядерном движке, плюс неистраченный боезапас РЗУ. Все ограничители сняты. Вся энергия только и ждет, чтобы высвободиться. Все готово. Теперь главное – добежать.
Последняя секунда.
Последний отрезок пути до финиша, за которым мое текущее «я» перестанет существовать.
Тревожный зуммер врывается в струящееся сознание и уже не умолкает: все показатели датчиков соскочили с «нормы» и ушли в красную область. Перегрев защиты двигателя. Перегрев и разрушение системы сброса излишков тепла. Необратимые разрушения биополимерных волокон. Перегрев системы жизнеобеспечения. Перегрев внутренних контейнеров с ракетами. Перегрев, перегрев, перегрев…
Нестерпимый жар струится по энергомагистралям внутри, выжигая контрольные узлы, оптоволоконную проводку и наноэлектронные схемы, отказ систем следует один за другим, запускаются дублирующие узлы и тоже сгорают. Умирающие датчики «Шершня», тем не менее, успевают зафиксировать скачкообразное возрастание напряженности в зоне камер-ускорителей вражеских орудий, а затем плавятся.
Гаусс-спарки «Бога Войны» «рождали» залп.
Четыре черных зрачка девятиметровых стволов, несущиеся навстречу.
Так близко, что можно уже доплюнуть. Слишком близко. Не увернуться.
Нельзя уворачиваться, эта мгновение решает все.
За сотую долю секунды до того, как разряжаются «разгонки», взревели прыжковые ускорители «Шершня». Вертикальное смещение оторвавшегося от земли кработа спасает от попадания снарядов в корпус, но подставляет обе лапы. Взрыв окутывает кработа короной огня, с коротким звоном рвущегося металла лапы сносит по самый торс. «Шершень» больше не бежит. Лишившись всех конечностей, и практически всего вооружения, он летит, исторгая из сопел чудом выживших прыжковых ускорителей яркое пламя реактивных струй.
Аналогия с тридцатитонным снарядом теперь была полной.
Со стороны пилота «Бога Войны» разумно было бы рассчитывать, что столь невеликая «птица», как «Шершень», или попытается проскочить сбоку гиганта, или перемахнет его на прыжковых двигателях сверху. Но вряд ли враг предполагал, что я не собираюсь спасаться. Что моей целью является именно он сам, а возможность добраться до финиша я оставил своему напарнику.
В результате «Бог Войны» со всей своей неукротимой мощью, со всей своей сверхпрочной броней и невероятной живучестью…
Не черта он уже не мог поделать.
Кработ-снаряд вонзился великану в правое колено.
Взрыв жизни, вспышка и темнота…
* * *
Сердце Грегори Верного пело и плакало одновременно.
Он все видел отлично, до самого последнего рокового мига.
«Следопыт» лежал ничком, наполовину зарывшись в рыхлые сугробы, наметенные сбоку трассы, возле склона Покрывала, но видеосенсоры раскиданы по всей броне, и информация непрерывно поступала без всякого ущерба, инфрасканеры легко фиксировали малейшие детали сквозь разыгравшуюся метель, а ИскИн дополнял картину компьютерной реконструкцией.
Грегори видел гонку «Шершня».
Невероятный, сумасшедший, бешеный спринт. «Шершень» летел над дорогой, едва касаясь заснеженного полотна стопами, лапы от скорости размылись зыбкой дымкой. Кработ словно и впрямь превратился в насекомое, название которого носил. Злое, опасное, жалящее насекомое. Скорость, которую зафиксировали датчики «Следопыта» перед взрывом кработа, равнялась триста двенадцати километрам в час. Почти вдвое больше расчетного максимума, и это было невозможно… Но это было. И Грегори не хотел ломать голову, как Сомаха сумел добиться такого поразительного результата.
Разве дело было в этом?!
Столкновение.
Семиметровый пигмей боднул семнадцатиметрового великана.
Чудовищная вспышка грибообразного взрыва, желтая, с черно-красным гребнем корона пламени и дыма, поглотила фигуру стального монстра. Сразу же – идентифицированная на сканере, мелькнула розовато-красная точка КоЖи вражеского пилота, успевшего катапультироваться. Красноватая точка, уходящая в небо, затянутое мельтешащей снежной взвесью. Только одна точка. Один кокон. Сомаха катапультироваться не смог.
«Бог Войны» рухнул как исполинское стальное дерево, снесенное одним ударом громового огненного топора.
Полтора десятка секунд спустя мощный вал набежавшей ударной волны сорвал снег вокруг «Следопыта» и едва не перевернул самого ИБээРа, затем шквал ушел дальше, чтобы рассеяться где-то вдали.
Грегори ждал еще целую минуту, не веря в случившееся. Не в силах осознать то, что произошло. Затем отключил эмофильтры, и его сознанию, заключенному в броню робота, сразу стало тесно от обуревавших пилота чувств. Сомаха заслужил, чтобы его гибель была пережита во всей полноте. Пережита одним их тех, за кого он отдал жизнь.
Грегори поднял «Следопыта» вертикально и тронулся в путь.
Теперь Грегори понимал, почему эксперт не рассказал ему о своем плане. Он бы не принял такой план. Неужели нельзя было как-то иначе? Неужели нужно было выполнять это дурацкое правило номер три буквально? Или он просто не успел? Заклинило, заело, чего-то не рассчитал?
Может быть. Даже скорее всего – так и случилось. Накладка. Какая-то Высшим проклятая случайность. Потому что человек в здравом уме и твердой памяти, по искреннему убеждению «агностика», не совершит подобного поступка. А Сомаха не походил на самоубийцу, он наверняка рассчитывал выжить. Но что-то у него пошло не так. Перегрузка. Перегрев. Отказ систем. Удивительно, что «Шершень» вообще добежал до «Бога», не рассыпавшись на части от такого бешенного экстрима, в какой вверг его эксперт.
Но чтобы там ни было, это не умаляло всей значимости поступка Сомахи Олимана.
Не умаляло его результата.
«Смерть идет по пятам, но мы всегда на шаг впереди…»
«Следопыт» Грегори Верного несся сквозь метель, развив скорость свыше ста километров в час, и «железная молитва» звучала в сознании пилота как никогда сильно и мощно, пронизывая каждую клеточку его тела. Эксперту не повезло, но он унес, образно говоря, врага в могилу. Устранил последнее препятствие. И его доблесть неоспорима.
Преследовавшие выжившего «беглеца» «судьи» были еще чертовски далеко. И времени было навалом – намного больше, чем требовалось, чтобы вовремя достичь финиша на «Следопыте», даже не выкладываясь сверх всякой меры, как «Шершень». Без помех и препятствий. «Горячий Бег»… Действительно – горячий. Грегори больше не винил Сомаху в смерти своего друга Макса Хуллигана. Не в силах был его винить после того, что он сделал. Эксперт по вооружениям заплатил сполна. Заплатил за то, в чем не был виноват. Теперь Грегори это осознавал четко. С его сознания словно спала мутная пелена, искажавшая действительность.
Сердце Грегори Верного пело и плакало одновременно.
Сомаха сказал – это будет символично, если победит уроженец Двойного Донца. Достойный финал достойной победы. Символично…
Имя эксперта навсегда запечатлеется в сердцах его однопланетников.
Он, Грегори Верный, об этом позаботится…
Даже поверженный навзничь, «Бог Войны» алел на экране инфрасканера, как громадная раскаленная гора, а стволы его гаусс-пушек торчали в небо выше макушки пробегавшего мимо «Следопыта», но эта гора больше не представляла никакой угрозы.
Сердце Грегори Верного пело и плакало…
Они победили.
24. Майор Лоболед
Они проиграли.
Потерпели поражение.
Обанкротились.
Все пошло прахом.
После победы «агностиков» прошло больше десяти часов, миновала ночь, и наступило зыбкое утро, за это время спорные моменты Итогов уладились почти окончательно.
Майор Лоболед посмотрел на полную пепельницу окурков, обвел воспаленным взглядом помещение кубрика, куда вернулся после поражения, собираясь рухнуть и забыться мертвым сном хотя бы на пару часов. Не вышло. Он никого не хотел видеть, но тысячи забот ждали его решения. Кому какое дело до того, что он не спал уже больше двух суток? В который раз его взгляд остановился на экране, выдававшем застывшую финальную сцену – проход робота «агностиков» мимо горящего «Бога Войны».
Лед и Пламя, какой простой, надежный был план по захвату космодрома!
Периметр уже был прорван тварями Дикого Леса, роботы и пехота, следуя под прикрытием второй волны, уже готовились вступить в действие, ракетные установки «Камнепад» уже определили наиболее выгодные точки поражения – там, где еще огрызались вражеские орудийные башни, не успевшие истратить боезапас.
Все шло как надо…
Но прибыл проклятый линкор «Тихий» от Коалиции Независимости, и все рухнуло в Вечный Лед. Протонный удар «Кулака Бога» просто вынес, испепелил, развеял в прах Хозяев, попутно зацепив несколько легких ИБээРов и тоже превратив их в хлам. Пехота не пострадала, люди двигались на приличной дистанции от волны «мехов», но это уже ничего не меняло. Командовавший линкором командор-генерал Вин Птица, назначенный на Двойное Донце Арбитром, заставил их остановиться. Неудержимая атака захлебнулась по приказу свыше. Приказу, рухнувшему на боевые порядки «миротворцев» в виде чудовищных голубых копий беспощадного света.
А затем последовал этот проклятый Спор.
И тоже казалось, что победа у «миротворцев» в руках, что двум подранкам не проскочить мимо могучего «Бога Войны». Ни за что. Невозможно. И вдруг какой-то недоношенный «Шершень»…
Сознание просто отказывалось это воспринимать.
Лоболед потребовал от Арбитра провести дополнительное расследование. «Шершень» не обладал такими характеристиками, какие продемонстрировал в последнем забеге, перед тем как опрокинуть «Бога Войны». Ответ последовал неутешительный. В правилах по «Горячему Бегу» не было ограничений по скорости, значит, нарушений нет, а претензии врио командующего Военной Бригады безосновательны.
Короче говоря, собирайте манатки и убирайтесь с планеты, не мешайте «агностикам» начинать отрабатывать свой многолетний концессионный договор с Коалицией Независимости, за оказанную помощь, разумеется. Разведке удалось узнать немного – у КВО «Правопорядок» имелся всего лишь какой-то талантливый пилот, решивший, что для него настал самый подходящий момент покончить счеты с жизнью именно таким способом.
Талантливый?!
Лоболед с силой ударил кулаком по откидному столику, едва не разломав его пополам. Лицо его исказилось от ярости. Будь ты хоть трижды талантлив или гениален, но заставить нестись обыкновенного робота с такой прытью! Здесь явно крылся какой-то подвох. Их, «миротворцев», крепко надули. И доказать это было невозможно.
Пророк смог бы оспорить подобный исход Спора, но у майора Лоболеда не было такого авторитета. Он не умел вести переговоры так, как это принято в среде военных политиков. Он – пешка в военной игре. Он просто не успел научиться. И вестей от Пророка до сих пор не было, шансы как-то исправить ситуацию с каждым часом все больше ускользали из пальцев.
Похоже, пора принимать альтернативное предложение Арбитра, поступившее сразу после Спора. Надо признать, военный лис Коалиции, командор-генерал Вин Птица, необычайно хитер. Одним выстрелом, что называется, он поразил обе цели. Поимел и «агностиков», и «миротворцев»…
Да, духовные «миротворцы» проиграли и обязаны покинуть эту планету, но они не могли вернуться на Гармонику, там их народ ждала только неизбежная смерть. И у них не было средств оплатить перелет в другой мир. Только если Лоболед продаст все вооружение Военной Бригады, всю технику и личное оружие солдат, средств на такой массовый перелет, возможно, хватит… Но что тогда они буду представлять собой, как народ? Оставшись абсолютно без защиты от враждебной окружающей среды?
Вин Птица это отлично понимал и воспользовался ситуацией. Он был дозировано откровенен при разговоре с майором, состоявшемся три часа назад. Он предложил подписать драконовский контракт о вступлении в вооруженные силы Коалиции на правах илотов – воинов, являющихся собственностью государства. Рабов. По этому контракту «миротворцы» будут десять лет играть роль пушечного мяса, затыкая многочисленные бреши в различных военных конфликтах, как на планетах самой Коалиции, так и в столкновениях с ее соседями. Большое государство, большие проблемы…
Чем больше дырявое корыто, тем больше требуется затычек, чтобы остановить течь, мрачно съязвил про себя майор. Где-то в груди зарождался нервный полубезумный смех, но он заставил себя сдержаться.
Зато воины «миротворцев» будут обеспечены работой. А простые граждане получат жилье на одной из планетарных колоний Коалиции Независимости. Чем не выход?
Чтобы подтолкнуть «миротворцев» к решению, Арбитр согласился проверить, в чем там, на Гармонике, дело, и выделил один из быстроходных челноков-курьеров, обладающих гипердвигателями, на борту линкора таких было несколько. Вместо трех месяцев, необходимых транспортнику «Откровение» для полета до Гармоники, курьеру требовались считанные часы, и вскоре, так или иначе, проблема разрешиться.
И если случилось что-то более серьезное, чем поломка гипертранслятора, и Штаба больше нет…
– Лед и пламя, – едва слышно прошептал майор Лоболеда.
Тогда все повиснет на нем.
Ответственность за дальнейшую судьбу своего народа, женщин, детей и мужчин, ждавших исхода войны с «агностиками» в захваченных у них городах, больше ста шестидесяти тысяч человек – всего лишь пятая часть тех, кто уцелел от резни с панцирниками, кого успели переправить на Двойное Донце…
Проклятая интуиция подсказывала, что так и будет.
Майор Лоболед чувствовал, что он опустошен и раздавлен, как яичная скорлупа, он ощущал себя постаревшим сразу лет на двадцать. Он не считал себя лидером, способным распоряжаться судьбами тысяч людей, как Пророк. Он не годился на эту роль. Но ему не оставили выбора. У него не было времени перекладывать работу на чьи-либо плечи, подбираться более подходящую, чем он сам, кандидатуру…
Он не видел другого выхода, как принять предложение Арбитра, и хоть отчасти снять бремя ответственности со своих плеч.
Но все еще тянул время, на что-то надеясь…
* * *
Зверь играл с ним.
Медленно переставляя голенастые лапы, «Снайпер» Пророка шел вдоль кольцевого тоннеля, гигантской трубой опоясывающего Цитадель – родовую крепость многих знатных семей духовных «миротворцев», убежище, где размещался Штаб, в состав которого входили самые верные, преданные Пророку офицеры. Макушка кработа почти упиралась в потолок, даже легкий восьмиметровый робот был слишком велик для этого коридора.
Его путь устилали трупы в бронированных доспехах, вскрытых когтями ледового панцирника с такой же легкостью, с какой стальной тесак пробивает яичную скорлупу. Доспехи «Рэкс-500» – мини-робот в два с половиной метра высотой и весом в пятьсот килограмм, способны выдержать ракетный удар средней мощности.
Но людей это не спасло.
Бортовой ИскИн вел непрерывную запись многочисленных свидетельств разыгравшейся трагедии – возможно, кому-то это еще пригодиться. Но маловероятно. Центр связи разгромен. Его заместитель, прима-генерал Искра, решив провести обход самолично, с группой бойцов, так и не вернулся. Жизнь в Покоях словно умерла…