Страница:
Но теперь финны бежали. Дорога на Выборг была практически открыта. До второй полосы «Линии Маннергейма», находившейся непосредственно на подступах к городу, оставалось чуть более 30 километров. Впереди, правда, по данным разведки, была тыловая часть укреп-района, но она не имела столь серьезных оборонительных сооружений, как эти ДОТы.
После первоначального успеха командование решило продолжить наступление и, преследуя отступающих финнов, выйти на шоссе, ведущее к Выборгу. Танки двинулись по двум просекам. Вскоре впереди показалось новое финское изобретение — противобашенное заграждение. Оно представляло из себя толстые бревна, примотанные к деревьям стальными тросами примерно на уровне башен. Будь это в темноте или в тумане, наскочив на такой барьер, танк гарантированно повредил бы ствол пушки и пулеметы, а при достаточной скорости запросто мог бы остаться и без башни.
После успешного совместного штурма финских позиций взаимодействие танков и пехоты нарушилось. Пехота осталась зачищать финские траншеи и подземные помещения двух огромных ДОТов, а танковый батальон полным ходом продолжил наступление, преследуя бегущих в панике солдат противника. И теперь, встретив препятствие, был вынужден остановиться. Место для этого своеобразного забора финны выбрали соответствующее. Лес — густой, деревья в основном очень толстые. Двигаться можно только по просеке.
Вставшая на месте и лишенная возможности маневра танковая колонна, не прикрытая пехотой, — великолепная жертва даже для небольшого вражеского подразделения. Но пока вокруг в лесу все было тихо. Тех финнов, которые бежали медленно, уже перестреляли из пулеметов. Те, кто бежал быстро, да еще и на лыжах, уже были далеко. И они наверняка доложат о прорыве русских войск. Тогда жди «белых призраков» — финского лыжного отряда, который, оставаясь незамеченным среди заснеженного леса, выследит танковые колонны и, увидев, что нет пехотного охранения, наверняка нападет. Плохой обзор из непродуманных смотровых приборов советских танков не даст увидеть крадущихся финских солдат в белых маскировочных комбинезонах, которых и так почти не видно на фоне сугробов. А когда они достигнут «мертвой зоны», не простреливаемой оружием танка, и начнут кидать бутылки с зажигательной смесью, то будет поздно.
Времени было крайне мало. Тросы, которыми прикручены бревна, были очень толстыми. Возможно, что места крепления бревен еще и минированы. Но Иван, чей танк стоял в колонне вторым после экспериментального двухбашенного танка, нашел выход из положения.
— За мной, славяне! — воскликнул он, хватая автоматический карабин АВС-36К и открывая крышку люка. Снаружи на броне танка предусмотрительные танкисты всегда держат набор инструмента — несколько лопат, пару топоров и обязательно — двуручную пилу. Ее-то и взял лейтенант Терехов и вместе с одним из своих пулеметчиков побежал к заграждению. Вскоре к ним присоединились и другие экипажи с двуручными пилами. Минут через пятнадцать колонна продолжила движение.
Однако через пару километров впереди прогремел взрыв. Двигавшийся первым двухбашенный танк наскочил на мину. Дорога явно была минирована. Взрыв порвал гусеницу и оторвал несколько катков. Возможно, это была даже не простая мина, а управляемый по проводам фугас. Практически сразу танковую колонну, зажатую на лесной дороге, атаковала финская пехота. Засаду, скорее всего, подготовили на скорую руку, так как финны вряд ли ожидали, что основная линия обороны, в которую входили два ДОТа из числа так называемых «миллионеров», будет столь быстро прорвана.
Танкам ничего не оставалась, как отступать задним ходом, отстреливаясь из пулеметов, чтобы не подпустить вражескую пехоту с ручными гранатами и зажигательными бутылками на близкое расстояние. Из поврежденного экспериментального танка выскочил экипаж и, отстреливаясь от приближающихся финнов, побежал к танку лейтенанта Терехова. Иван приказал механику-водителю остановиться и подождать товарищей с поврежденной машины. Сам же Иван открыл люк и, высунувшись из него, несмотря на свистящие вокруг финские пули, взялся за рукоятку зенитного пулемета. Обзор сверху был намного лучше, чем через амбразуры башни, и он принялся меткими очередями гвоздить вражескую пехоту. Спасенный экипаж забрался в люки, и танк задним ходом двинулся вслед за уже скрывшимися за деревьями остальными машинами батальона.
Закончился короткий зимний день. Пехотинцы заняли оставленные финские траншеи, танки встали в несколько раскопанные воронки от снарядов 280-мм мортир и 152-мм гаубиц, которые до этого обстреливали финские укрепления почти сутки. Ночью разведывательный взвод вышел на разведку, но через полчаса вернулся, сообщив, что через лес скрытно движутся крупные силы финской пехоты, явно готовясь к атаке с целью отбить потерянные днем позиции с двумя мощными ДОТами.
Финскую атаку ждали, и неожиданности, на которую рассчитывал противник, не получилось. В воздух взвились осветительные ракеты, озарив светом ночной лес и кравшиеся подобно теням белые фигуры финских солдат. В лицо атакующим ударили мощные прожекторы, которые подтянули еще вечером. Затрещали выстрелы автоматических винтовок и пулеметов укрывшейся в бывших финских траншеях русской пехоты. Захлопали ружейные гранатометы, выстреливая в направлении финнов осколочные гранаты. А когда заградительный огонь открыли 152-мм гаубицы, стянутые ранее для обстрела укреплений перед штурмом, финны прекратили атаку и бросились бежать, оставляя на снегу убитых и раненых. Более в ту ночь они не пытались атаковать, хотя явно подтянули немалые силы — никак не меньше двух пехотных полков.
Рано утром старшего лейтенанта Терехова вызвали в штаб батальона, размещавшийся внутри захваченного ДОТа-«Миллионера» — Sj5. Иван прошел через бронедверь, около которой дежурили два красноармейца с винтовками АВС-36. Внутри в помещении за второй броне-дверью около оборонительной амбразуры сидел еще и пулеметчик с ручным пулеметом АВС-36П. Иван спустился по лесенке вниз, где в бывшей финской казарме расположилось командование танкового батальона и правительственная комиссия, ответственная за испытания новых танков. В другой части ДОТа в аналогичной казарме разместился штаб стрелковой дивизии.
В помещении было тепло, в печке потрескивали дрова, на плите пыхтел закипающий чайник. Финны бежали из ДОТа в такой спешке, что даже оставили в казарме все свои вещи, а на кухне запасы продуктов.
— Здравия желаю, товарищ командир! Старший лейтенант Терехов по вашему приказанию прибыл!
— Проходите, лейтенант, присаживайтесь. Не стесняйтесь, — сказал майор Васильев. — Сейчас вам нальют чаю. Вот тут у нас финское черничное вареньице, пальчики оближешь.
Терехов присел за стол, и Васильев продолжил:
— Знакомьтесь, товарищ полковник. Это и есть наш вчерашний герой. Старший лейтенант Терехов. Комсомолец. Отличник боевой и политической подготовки. Вчера лейтенант Терехов первым бесстрашно блокировал амбразуры, обеспечив подход саперно-штурмовой группы. Затем лейтенант не растерялся, встретив новый тип противотанкового препятствия — противобашенный барьер. Проявив смекалку и находчивость, обеспечил его преодоление в течение пятнадцати минут. В завязавшемся бою задержал отход своей машины, чтобы подобрать экипаж подбитого танка. При этом он, несмотря на сильный огонь финской пехоты, вел прицельную стрельбу из зенитного пулемета.
— Товарищ старший лейтенант! — обратился к Терехову незнакомый полковник с танкистскими петлицами, вероятно, представитель Главного Автобронетанкового Управления, ответственный за испытания новых танков. — Я уже отметил в своем вчерашнем отчете ваши мужество, героизм и высокое боевое мастерство, а главное — сообразительность. Я рекомендовал представить вас к награде. Но сейчас мы вынуждены отправить вас на совершение еще одного подвига. Мы с вашим командиром посовещались и решили, что для предстоящей операции нужно задействовать лучший из экипажей, то есть — ваш. Да вы чай-то пейте, не стесняйтесь! Вот варенье...
Полковник пододвинул к Ивану блюдечко с ароматным черничным вареньем.
— Как вы сами знаете, вчера на мине подорвался один из экспериментальных танков, — продолжил полковник. — Сейчас он находится в руках финских войск. Поскольку танк достаточно тяжелый, есть надежда, что финны не успели за ночь его отбуксировать в тыл. Но обязательно это сделают, как только пригонят достаточно мощный тягач. Этот танк не должен остаться в руках врага. Вчера новые машины в бою показали себя великолепно, но после потери одного из них командование приказало прекратить дальнейшее их использование в бою.
— Да эти танки просто непобедимы! — воскликнул Васильев. — Ведь вчера 37-мм «бофорс» лупил по нему аж с пятидесяти метров, как мы потом выяснили. Три снаряда, все в цель, и ни одной дырки, только царапины! Да и проходимость великолепная. Эх, нам бы таких танков побольше, и наши войска были бы непобедимы!
— В общем, товарищ лейтенант, мы сейчас формируем специальный отряд для буксировки подбитого танка. В него войдут четыре машины под личным командованием майора Васильева. На ваш экипаж возлагается особая задача. Вы будете непосредственно осуществлять буксировку. Остальные машины окажут вам огневую поддержку. Если мощности вашей машины не хватит, то придется прицепить вторую цугом. Прикрывать операцию будет специально выделенный лыжный спецбатальон НКВД.
Полковник кивнул на сидевшего за столом высокого жилистого капитана с нквдэшными петлицами, которого Иван вначале принял за особиста. Значит, это его ребята с лыжами и в белых маскировочных комбинезонах появились рано утром неподалеку. Он уже раньше слышал о нашем ответе финским «белым призракам», но вблизи видел этих парней впервые.
— Возьмите побольше тросов, да попрочнее. Это СМК, он весит пятьдесят пять тонн, — добавил полковник.
Закончив пить чай, Васильев вместе с Тереховым пошли готовить машины и инструктировать экипажи перед предстоящей операцией. Подготовку закончили быстро и двинулись по уже знакомой Ивану просеке, на которой остались вчерашние следы гусениц. Впереди и по бокам большой дугой шли нквдэшные лыжники. Несколько лыжников шли чуть впереди танков, внимательно осматривая дорогу на предмет свежих следов минирования.
Подорвавшийся танк стоял, несколько осев в образовавшуюся воронку. Снег вокруг танка был основательно истоптан. Финны явно проявили к новой машине повышенный интерес. Впереди, метрах в трехстах, располагалась вторая линия финской обороны. Она не была такой мощной, как первая, и представляла из себя просто систему траншей с укрепленными досками стенками. После столкновения с советскими лыжниками передовые финские дозоры отступили к траншеям, ожидая штурма. Лыжники при поддержке танков имитировали атаку. А Иван подогнал свой Т-28Э к поврежденной машине. Первая попытка оказалась неудачной — порвался трос. Со второй попытки тоже ничего не получилось. Мощности Т-28Э не хватило, чтобы вытащить осевший в воронку пятидесятипятитонный экспериментальный тяжелый танк. Кое-как вытащили, лишь задействовав еще один танк и порвав несколько тросов.
Когда СМК дотащили до своих позиций, выяснилось, что финны за ночь свинтили в новом танке всю оптику, сняли радиостанцию, пулеметы. А самое главное — непонятно зачем сняли крышку башенного люка. Члены государственной комиссии, испытывавшей на фронте новые танки, долго над этим смеялись. Оказалось, что в связи с затягиванием доводки формы башни на заводе не успевали в срок изготовить крышку башенного люка. И то, что досталось финнам, было крышкой обычного канализационного. К ней приварили петли и установили за пару часов перед отправкой танка на испытания. Нормальную крышку прислали с завода уже потом, но в полевых условиях ее просто не успели поставить вместо эрзац-варианта.
Никто и не предполагал, что эта крышка канализационного люка будет изучаться сначала финнами, а затем и купившими ее за немалую сумму немцами как образец русской танковой брони. А через неделю Иван Терехов получил свой первый орден, досрочное звание капитана и отпуск домой, в который уехал уже командиром танкового взвода.
10 декабря 1939 года. Постановление ЦК ВКП(б).
О работе тов. Ворошилова.
«Начало войны с Финляндией вскрыло большое неблагополучие и отсталость в руководстве народным комиссариатом обороны. В ходе начала этой войны выяснилась неподготовленность народного комиссариата обороны к обеспечению успешного развития военных операций. В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не имели продовольственных концентратов. Вскрылась большая запущенность в работе таких важных управлений народного комиссариата обороны, как ГАУ (Главное артиллерийское управление), Управление боевой подготовки, Управление военно-воздушных сил, низкий уровень организации дела в военных учебных заведениях и др. Все это могло привести к затяжке войны и излишним жертвам.
Товарищ Ворошилов, будучи в то время народным комиссаром обороны, вынужден был признать обнаружившуюся несостоятельность своего руководства. Учтя положение дел в народном комиссариате обороны и видя, что товарищу Ворошилову трудно охватить такие большие вопросы, как народный комиссариат обороны, ЦК ВКП(б) счел необходимым освободить товарища Ворошилова от поста наркома обороны. ЦК признал, что товарищ Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе в качестве народного комиссара обороны и направил его на тыловую военную работу».
25 июня 1941 года. Шоссе Каунас—Даугавпилс.
Взгляд из люка Pz-IVF.
После того как «Штуки» занялись русским танком, фон Блицман приказал механику-водителю двигаться дальше. Однако, немного подумав, решил все же держаться на удалении от шоссе. А затем вообще решил двигаться сразу навстречу своей дивизии напрямик через лес, чтобы снизить вероятность встречи с противником. Он развернул карту и приказал следовать параллельно берегу Швянтойи. Конечно, непонятно где можно наткнуться на русских. Но вероятность такой встречи на шоссе всяко больше. Велика вероятность наткнуться и у моста через Швянтойи, который все равно не объехать. От размышлений его отвлек голос механика-водителя.
— Господин гауптштурмфюрер! У нас горючее скоро закончится. Мы вон сколько отмахали. Да еще сейчас почти час трясемся по бездорожью.
Фон Блицман еще раз посмотрел на карту и задумался. Ведь действительно запас хода у Pz-IV небольшой — всего 210 километров по шоссе и около 130 по бездорожью. А когда они залили в Каунасе полные баки, этого было как раз для того, чтобы по шоссе доехать до Купишкиса, где танк должны были дозаправить тыловые части 4-й танковой группы.
— Много у нас еще горючего?!
— Километров на двадцать, может быть, тридцать.
— Шайсскнаке! Кругом лес! Где взять топливо!
— Может, одолжить его у русских?.. — робко спросил заряжающий.
— Так русские тебе его и отдадут! — ответил гаутп-штурмфюрер.
— Ну, не у русских танков, а где-нибудь в деревне у местных крестьян. Да и вообще, ведь должна же быть поблизости бензозаправка?!
— Мы в России, идиот! Ты видел здесь хотя бы одну бензозаправку?!
— А как же тогда русские заправляют свои автомашины? Или они на лошадях ездят?
— Вот именно! На лошадях!.. А еще на танках! — Фон Блицман от досады сплюнул.
Ситуация была скверная. Вот так оказаться в тылу противника в полной неизвестности, да еще и с последними литрами бензина. Оставалось только одно — ехать к мосту через Швянтойи, а когда кончится бензин, продолжать движение пешком. Вскоре двигатель несколько раз «чихнул» и заглох. Бак был пуст. Йозеф тяжело вздохнул, грязно выругался, отхлебнул из фляжки шнапса и приказал собираться для дальнейшего продолжения марша в пешем строю. Экипаж, взяв свои личные вещи, сложенные в ранцы, автоматы МП-38 и снятый с танка пулемет, зашагал по лесной тропинке, бросив новенький танк. Светило солнце, пробиваясь сквозь листву русских березок, пели птицы. А немецкие танкисты во главе со своим командиром, мрачные и злые, понуро брели на северо-запад, время от времени сверяясь с картой и компасом.
Вскоре впереди послышался шум автомобильных моторов. Оказалось, что танк не доехал всего пару километров до шоссе, идущего от Утяны в направлении Купишкиса. По шоссе шли колонны русских грузовиков. А далеко на северо-западе можно было расслышать звуки идущего боя. С ревом низко-низко над деревьями пронеслись русские штурмовики Ил-2. Путь на север явно был закрыт. Оставалось только переправиться через реку вдали от автомобильного моста и идти дальше, прячась по лесам. Фон Блицман даже уже подумал, что следует дождаться ночи и продолжить движение лишь с наступлением темноты.
— Хальт! Хэнде хох! — послышался сзади чей-то грубый окрик, сопровождаемый клацанием затворов.
Танкисты уронили оружие и, подняв руки, медленно повернулись. Из кустов выходили, наставив на них такие же автоматы МП-38, крепкие, мрачного вида парни в эсэсовском камуфляже и затянутых камуфляжной тканью касках.
— Их бин гауптштурмфюрер фон Блицман! Йозеф фон Блицман! Третья танковая дивизия СС «Тотенкопф»! — сказал гауптштурмфюрер.
— Обершарфюрер СС Ганс Пункер, разведка дивизии «Тотенкопф», — устало ответил командир немецких разведчиков, не убирая палец со спускового крючка. — Что здесь делаете?
— Перегоняли технику для пополнения дивизии. Колонна столкнулась с превосходящими силами русских. Понесли потери. Вынуждены были отойти. Затем получили приказ двигаться на север, ведя разведку. Но кончилось горючее. Танк стоит недалеко отсюда в лесу.
— Ладно, пойдете с нами. Мы сейчас как раз возвращаемся, — предложил разведчик.
В кустах на берегу Швянтойи, которая в своих верховьях была весьма неширокой рекой, разведывательную группу дожидалась надувная резиновая лодка. А на другом берегу стоял небольшой разведывательный полугусеничный бронетранспортер SdKfz-250. Танкистов посадили внутрь кузова этой маленькой, но скоростной машинки, а сами разведчики уселись поверх бортов. Бронетранспортер двинулся через лес в сторону, откуда вдали отчетливо слышались звуки боя.
— Где идет бой?
— Наша дивизия сегодня отбила у русских Ракишкис и пытается прорваться на Утяну, — пояснил командир разведчиков и, сплюнув, добавил: — Все значительно хуже, чем предполагало командование. Вслед за четырьмя танковыми дивизиями большевики ввели в прорыв еще две мотострелковые. А теперь на грузовиках перебрасывают обычную пехоту и противотанковую артиллерию, укрепляют фланги.
Бронетранспортер мчался по лесной дороге, подпрыгивая на ухабах. Мимо мелькали белые стволы берез, подсвечиваемые лучами заходящего солнца. Заканчивался третий день войны.
25 июня 1941 года. Окрестности поселка Сведасаи.
Штаб 3-й танковой дивизии СС «Тотенкопф».
Бронетранспортер с разведывательной группой долго кружил по лесным дорогам, а то и шел прямо через лес, чтобы объехать русские части. И в расположение дивизии, ведущей бой около Сведасаи, они добрались уже поздно вечером. Сразу после прибытия Йозефа отвели в штаб дивизии. Проще говоря, к штабному бронетранспортеру командира дивизии группен-фюрера СС Эйке.
— Хайль Гитлер! — прокричал гауптштурмфюрер фон Блицман, вытянув руку.
Группенфюрер поднял мрачный взгляд от разложенной на капоте штабного SdKfz.251 карты и посмотрел на гауптштурмфюрера, которого привели разведчики. По их словам, он пробился вместе со своим экипажем. Это был тот самый фон Блицман, который должен был перегонять колонну новых танков численностью около роты для пополнения дивизии. Он должен был прибыть еще днем. Как сейчас не хватало этих танков. Конечно, дивизии удалось с ходу взять Ракишкис, выбив оттуда после непродолжительного боя русский стрелковый батальон, но под Сведасаи противник уже успел занять оборону, отрыв окопы. И хотя здесь оборонялся также всего лишь стрелковый батальон, но он был усилен противотанковым дивизионом. Выбить его с ходу не удалось, а дивизия понесла серьезные потери.
Попытки штурма были прекращены после третьей атаки и потери еще тридцати одного танка из чуть более сотни оставшихся после авианалета русских штурмовиков. Во время этого налета было уничтожено за двадцать минут пятьдесят три танка, сорок четыре бронетранспортера и восемнадцать самоходных орудий. Это был настоящий ад. Что это у русских за самолеты и где они берут таких отчаянных летчиков?! Русские штурмовики атаковали, когда дивизия, совершив форсированный сорокакилометровый марш, еще только начала разворачиваться в боевые порядки. Они появились неожиданно, и град кассетных бомб обрушился на с грудившуюся на шоссе колонну техники. Самолеты летели очень низко, практически над самыми макушками деревьев. У зенитчиков было слишком мало времени, чтобы развернуть стволы орудий в сторону проносившихся над самыми головами штурмовиков. Более того, самолеты еще и сами стреляли по зениткам из пулеметов, вызывая панику среди расчетов.
Но самое страшное было то, что русские применили крайне простое, но ужасно эффективное средство, предназначенное для уничтожения бронетехники. Это были крохотные кумулятивные бомбочки весом всего по два с половиной килограмма, град которых обрушили русские штурмовики на колонну дивизии. Главное их преимущество состоит в том, что летчику практически не надо прицеливаться. Достаточно просто вывалить из бомбовой кассеты почти сотню таких бомбочек. Одного попадания на крышу танка или бронемашины было достаточно, чтобы сжечь ее.
Вот и стояли на шоссе покрытые копотью танки и бронемашины, у которых на совершенно целой броне были лишь небольшие отверстия, прожженные кумулятивной струей. Многие из этих машин могут быть отремонтированы и возвращены в строй. Но машины нужны сейчас, а ремонтные подразделения не успели даже отбуксировать их с шоссе, чтобы хотя бы расчистить проезд.
Но ведь есть и целые машины, имеющие лишь небольшие повреждения, но без экипажей, сгоревших заживо в своих танках. Вот и пригодится этот фон Блицман с его парнями. Он вроде воевал уже и в Польше, и во Франции. Был подбит в бою под Каунасом. Сегодня вон как храбро сражался во главе всего одной роты против целого полка новейших русских танков. Завтра предстоит тяжелый день, и если дивизия сможет осуществить план своего командира, то русские будут разбиты. А чтобы подбодрить этого гауптштурмфюрера, его можно и к награде представить. Тем более что количество награжденных повысит и статус всей дивизии.
Эйке подал знак своему адъютанту, и тот тотчас принес большую картонную коробку, в которой лежали конверты с наградами. Порывшись в ней, группенфюрер достал несколько конвертов. У Йозефа отлегло от сердца. Он, как и все, очень боялся командира дивизии, отличавшегося настолько необузданным нравом, что, по слухам, его опасался даже сам Гиммлер. Группенфюрер мог прийти в бешенство по любому поводу и даже без повода. Кроме того, Эйке любил жестокие шутки.
Например, когда один парень подал рапорт с просьбой перевести его обратно на службу в концлагерь, Эйке с циничной улыбкой выполнил его просьбу и отправил бедолагу в концлагерь... в качестве заключенного. Но бывали моменты, когда Эйке бывал трогательно заботлив к своим солдатам, считая, что их семьей является дивизия. Например, мог запросто пригласить провести отпуск в своей шикарной вилле даже рядового солдата, если тот ему чем-то приглянулся. Больше всего Эйке ценил в людях жестокость и храбрость, доходящую до безумия. Да и сам был таким — с одной стороны, он был совершенно бесстрашен, еще с тех пор, как в 1920-х участвовал в уличных драках простым штурмовиком, а с другой стороны — патологически жесток. И такие же черты прививал своим подчиненным.
— Ты молодец, мой мальчик! — торжественно произнес группенфюрер. — Ты со своими парнями храбро сражался. Вот конверты с наградами. Сейчас вас покормят и к утру вы должны выспаться. На рассвете получите новую машину и сразу пойдете на ней бой! Документы на награды также будут готовы к утру.
— Моя честь — верность! Хайль Гитлер! — проорал в ответ Йозеф и строевым шагом подошел к командиру дивизии, чтобы взять конверты.
Когда фон Блицман вернулся к своему экипажу, танкисты уже вовсю уплетали ужин. Йозеф взял свой котелок, который его ждал, и, прежде чем поесть, посмотрел, что им щедрой рукой отвалил командир дивизии. Пять железных крестов, пять штурмовых танковых знаков и пять ленточек «за уничтоженный танк», хотя кроме одного русского бронетранспортера экипаж так и не смог уничтожить ни одного танка, да и вообще такие ленточки не полагались танкистам и частям противотанковой артиллерии.
Танкисты радостно навесили на себя полученные награды. Распили по этому случаю бутылку французского коньяка и бутылку шнапса, а затем легли спать. Почти всю ночь грохотала дивизионная артиллерия, обстреливавшая русские позиции. Панцергренадеры каждые полчаса имитировали атаки, чтобы держать противника в напряжении.
26 июня 1941 года Окрестности поселка Сведасаи.
Взгляд через перископ танка Pz-IIIJ.
Гауптштурмфюрер фон Блицман и его экипаж разбудили на рассвете. Не было еще и пяти часов утра. Йозефу выделили танк Pz-IIIJ, который получил вчера кумулятивную бомбу в крышу башни и выгорел изнутри вместе с экипажем. За ночь ремонтное подразделение более-менее привело машину в порядок. Танк был относительно новым. Производство этой модификации началось только в марте, и она имела 50-мм лобовую броню и 50-мм длинноствольную пушку KwK-38L/42 с неплохой бронепробиваемостью. Это повышало шансы в бою против новых русских танков.
После первоначального успеха командование решило продолжить наступление и, преследуя отступающих финнов, выйти на шоссе, ведущее к Выборгу. Танки двинулись по двум просекам. Вскоре впереди показалось новое финское изобретение — противобашенное заграждение. Оно представляло из себя толстые бревна, примотанные к деревьям стальными тросами примерно на уровне башен. Будь это в темноте или в тумане, наскочив на такой барьер, танк гарантированно повредил бы ствол пушки и пулеметы, а при достаточной скорости запросто мог бы остаться и без башни.
После успешного совместного штурма финских позиций взаимодействие танков и пехоты нарушилось. Пехота осталась зачищать финские траншеи и подземные помещения двух огромных ДОТов, а танковый батальон полным ходом продолжил наступление, преследуя бегущих в панике солдат противника. И теперь, встретив препятствие, был вынужден остановиться. Место для этого своеобразного забора финны выбрали соответствующее. Лес — густой, деревья в основном очень толстые. Двигаться можно только по просеке.
Вставшая на месте и лишенная возможности маневра танковая колонна, не прикрытая пехотой, — великолепная жертва даже для небольшого вражеского подразделения. Но пока вокруг в лесу все было тихо. Тех финнов, которые бежали медленно, уже перестреляли из пулеметов. Те, кто бежал быстро, да еще и на лыжах, уже были далеко. И они наверняка доложат о прорыве русских войск. Тогда жди «белых призраков» — финского лыжного отряда, который, оставаясь незамеченным среди заснеженного леса, выследит танковые колонны и, увидев, что нет пехотного охранения, наверняка нападет. Плохой обзор из непродуманных смотровых приборов советских танков не даст увидеть крадущихся финских солдат в белых маскировочных комбинезонах, которых и так почти не видно на фоне сугробов. А когда они достигнут «мертвой зоны», не простреливаемой оружием танка, и начнут кидать бутылки с зажигательной смесью, то будет поздно.
Времени было крайне мало. Тросы, которыми прикручены бревна, были очень толстыми. Возможно, что места крепления бревен еще и минированы. Но Иван, чей танк стоял в колонне вторым после экспериментального двухбашенного танка, нашел выход из положения.
— За мной, славяне! — воскликнул он, хватая автоматический карабин АВС-36К и открывая крышку люка. Снаружи на броне танка предусмотрительные танкисты всегда держат набор инструмента — несколько лопат, пару топоров и обязательно — двуручную пилу. Ее-то и взял лейтенант Терехов и вместе с одним из своих пулеметчиков побежал к заграждению. Вскоре к ним присоединились и другие экипажи с двуручными пилами. Минут через пятнадцать колонна продолжила движение.
Однако через пару километров впереди прогремел взрыв. Двигавшийся первым двухбашенный танк наскочил на мину. Дорога явно была минирована. Взрыв порвал гусеницу и оторвал несколько катков. Возможно, это была даже не простая мина, а управляемый по проводам фугас. Практически сразу танковую колонну, зажатую на лесной дороге, атаковала финская пехота. Засаду, скорее всего, подготовили на скорую руку, так как финны вряд ли ожидали, что основная линия обороны, в которую входили два ДОТа из числа так называемых «миллионеров», будет столь быстро прорвана.
Танкам ничего не оставалась, как отступать задним ходом, отстреливаясь из пулеметов, чтобы не подпустить вражескую пехоту с ручными гранатами и зажигательными бутылками на близкое расстояние. Из поврежденного экспериментального танка выскочил экипаж и, отстреливаясь от приближающихся финнов, побежал к танку лейтенанта Терехова. Иван приказал механику-водителю остановиться и подождать товарищей с поврежденной машины. Сам же Иван открыл люк и, высунувшись из него, несмотря на свистящие вокруг финские пули, взялся за рукоятку зенитного пулемета. Обзор сверху был намного лучше, чем через амбразуры башни, и он принялся меткими очередями гвоздить вражескую пехоту. Спасенный экипаж забрался в люки, и танк задним ходом двинулся вслед за уже скрывшимися за деревьями остальными машинами батальона.
Закончился короткий зимний день. Пехотинцы заняли оставленные финские траншеи, танки встали в несколько раскопанные воронки от снарядов 280-мм мортир и 152-мм гаубиц, которые до этого обстреливали финские укрепления почти сутки. Ночью разведывательный взвод вышел на разведку, но через полчаса вернулся, сообщив, что через лес скрытно движутся крупные силы финской пехоты, явно готовясь к атаке с целью отбить потерянные днем позиции с двумя мощными ДОТами.
Финскую атаку ждали, и неожиданности, на которую рассчитывал противник, не получилось. В воздух взвились осветительные ракеты, озарив светом ночной лес и кравшиеся подобно теням белые фигуры финских солдат. В лицо атакующим ударили мощные прожекторы, которые подтянули еще вечером. Затрещали выстрелы автоматических винтовок и пулеметов укрывшейся в бывших финских траншеях русской пехоты. Захлопали ружейные гранатометы, выстреливая в направлении финнов осколочные гранаты. А когда заградительный огонь открыли 152-мм гаубицы, стянутые ранее для обстрела укреплений перед штурмом, финны прекратили атаку и бросились бежать, оставляя на снегу убитых и раненых. Более в ту ночь они не пытались атаковать, хотя явно подтянули немалые силы — никак не меньше двух пехотных полков.
Рано утром старшего лейтенанта Терехова вызвали в штаб батальона, размещавшийся внутри захваченного ДОТа-«Миллионера» — Sj5. Иван прошел через бронедверь, около которой дежурили два красноармейца с винтовками АВС-36. Внутри в помещении за второй броне-дверью около оборонительной амбразуры сидел еще и пулеметчик с ручным пулеметом АВС-36П. Иван спустился по лесенке вниз, где в бывшей финской казарме расположилось командование танкового батальона и правительственная комиссия, ответственная за испытания новых танков. В другой части ДОТа в аналогичной казарме разместился штаб стрелковой дивизии.
В помещении было тепло, в печке потрескивали дрова, на плите пыхтел закипающий чайник. Финны бежали из ДОТа в такой спешке, что даже оставили в казарме все свои вещи, а на кухне запасы продуктов.
— Здравия желаю, товарищ командир! Старший лейтенант Терехов по вашему приказанию прибыл!
— Проходите, лейтенант, присаживайтесь. Не стесняйтесь, — сказал майор Васильев. — Сейчас вам нальют чаю. Вот тут у нас финское черничное вареньице, пальчики оближешь.
Терехов присел за стол, и Васильев продолжил:
— Знакомьтесь, товарищ полковник. Это и есть наш вчерашний герой. Старший лейтенант Терехов. Комсомолец. Отличник боевой и политической подготовки. Вчера лейтенант Терехов первым бесстрашно блокировал амбразуры, обеспечив подход саперно-штурмовой группы. Затем лейтенант не растерялся, встретив новый тип противотанкового препятствия — противобашенный барьер. Проявив смекалку и находчивость, обеспечил его преодоление в течение пятнадцати минут. В завязавшемся бою задержал отход своей машины, чтобы подобрать экипаж подбитого танка. При этом он, несмотря на сильный огонь финской пехоты, вел прицельную стрельбу из зенитного пулемета.
— Товарищ старший лейтенант! — обратился к Терехову незнакомый полковник с танкистскими петлицами, вероятно, представитель Главного Автобронетанкового Управления, ответственный за испытания новых танков. — Я уже отметил в своем вчерашнем отчете ваши мужество, героизм и высокое боевое мастерство, а главное — сообразительность. Я рекомендовал представить вас к награде. Но сейчас мы вынуждены отправить вас на совершение еще одного подвига. Мы с вашим командиром посовещались и решили, что для предстоящей операции нужно задействовать лучший из экипажей, то есть — ваш. Да вы чай-то пейте, не стесняйтесь! Вот варенье...
Полковник пододвинул к Ивану блюдечко с ароматным черничным вареньем.
— Как вы сами знаете, вчера на мине подорвался один из экспериментальных танков, — продолжил полковник. — Сейчас он находится в руках финских войск. Поскольку танк достаточно тяжелый, есть надежда, что финны не успели за ночь его отбуксировать в тыл. Но обязательно это сделают, как только пригонят достаточно мощный тягач. Этот танк не должен остаться в руках врага. Вчера новые машины в бою показали себя великолепно, но после потери одного из них командование приказало прекратить дальнейшее их использование в бою.
— Да эти танки просто непобедимы! — воскликнул Васильев. — Ведь вчера 37-мм «бофорс» лупил по нему аж с пятидесяти метров, как мы потом выяснили. Три снаряда, все в цель, и ни одной дырки, только царапины! Да и проходимость великолепная. Эх, нам бы таких танков побольше, и наши войска были бы непобедимы!
— В общем, товарищ лейтенант, мы сейчас формируем специальный отряд для буксировки подбитого танка. В него войдут четыре машины под личным командованием майора Васильева. На ваш экипаж возлагается особая задача. Вы будете непосредственно осуществлять буксировку. Остальные машины окажут вам огневую поддержку. Если мощности вашей машины не хватит, то придется прицепить вторую цугом. Прикрывать операцию будет специально выделенный лыжный спецбатальон НКВД.
Полковник кивнул на сидевшего за столом высокого жилистого капитана с нквдэшными петлицами, которого Иван вначале принял за особиста. Значит, это его ребята с лыжами и в белых маскировочных комбинезонах появились рано утром неподалеку. Он уже раньше слышал о нашем ответе финским «белым призракам», но вблизи видел этих парней впервые.
— Возьмите побольше тросов, да попрочнее. Это СМК, он весит пятьдесят пять тонн, — добавил полковник.
Закончив пить чай, Васильев вместе с Тереховым пошли готовить машины и инструктировать экипажи перед предстоящей операцией. Подготовку закончили быстро и двинулись по уже знакомой Ивану просеке, на которой остались вчерашние следы гусениц. Впереди и по бокам большой дугой шли нквдэшные лыжники. Несколько лыжников шли чуть впереди танков, внимательно осматривая дорогу на предмет свежих следов минирования.
Подорвавшийся танк стоял, несколько осев в образовавшуюся воронку. Снег вокруг танка был основательно истоптан. Финны явно проявили к новой машине повышенный интерес. Впереди, метрах в трехстах, располагалась вторая линия финской обороны. Она не была такой мощной, как первая, и представляла из себя просто систему траншей с укрепленными досками стенками. После столкновения с советскими лыжниками передовые финские дозоры отступили к траншеям, ожидая штурма. Лыжники при поддержке танков имитировали атаку. А Иван подогнал свой Т-28Э к поврежденной машине. Первая попытка оказалась неудачной — порвался трос. Со второй попытки тоже ничего не получилось. Мощности Т-28Э не хватило, чтобы вытащить осевший в воронку пятидесятипятитонный экспериментальный тяжелый танк. Кое-как вытащили, лишь задействовав еще один танк и порвав несколько тросов.
Когда СМК дотащили до своих позиций, выяснилось, что финны за ночь свинтили в новом танке всю оптику, сняли радиостанцию, пулеметы. А самое главное — непонятно зачем сняли крышку башенного люка. Члены государственной комиссии, испытывавшей на фронте новые танки, долго над этим смеялись. Оказалось, что в связи с затягиванием доводки формы башни на заводе не успевали в срок изготовить крышку башенного люка. И то, что досталось финнам, было крышкой обычного канализационного. К ней приварили петли и установили за пару часов перед отправкой танка на испытания. Нормальную крышку прислали с завода уже потом, но в полевых условиях ее просто не успели поставить вместо эрзац-варианта.
Никто и не предполагал, что эта крышка канализационного люка будет изучаться сначала финнами, а затем и купившими ее за немалую сумму немцами как образец русской танковой брони. А через неделю Иван Терехов получил свой первый орден, досрочное звание капитана и отпуск домой, в который уехал уже командиром танкового взвода.
10 декабря 1939 года. Постановление ЦК ВКП(б).
О работе тов. Ворошилова.
«Начало войны с Финляндией вскрыло большое неблагополучие и отсталость в руководстве народным комиссариатом обороны. В ходе начала этой войны выяснилась неподготовленность народного комиссариата обороны к обеспечению успешного развития военных операций. В Красной Армии отсутствовали минометы и автоматы, не было правильного учета самолетов и танков, не оказалось нужной зимней одежды для войск, войска не имели продовольственных концентратов. Вскрылась большая запущенность в работе таких важных управлений народного комиссариата обороны, как ГАУ (Главное артиллерийское управление), Управление боевой подготовки, Управление военно-воздушных сил, низкий уровень организации дела в военных учебных заведениях и др. Все это могло привести к затяжке войны и излишним жертвам.
Товарищ Ворошилов, будучи в то время народным комиссаром обороны, вынужден был признать обнаружившуюся несостоятельность своего руководства. Учтя положение дел в народном комиссариате обороны и видя, что товарищу Ворошилову трудно охватить такие большие вопросы, как народный комиссариат обороны, ЦК ВКП(б) счел необходимым освободить товарища Ворошилова от поста наркома обороны. ЦК признал, что товарищ Ворошилов не оправдал себя на порученной ему работе в качестве народного комиссара обороны и направил его на тыловую военную работу».
25 июня 1941 года. Шоссе Каунас—Даугавпилс.
Взгляд из люка Pz-IVF.
После того как «Штуки» занялись русским танком, фон Блицман приказал механику-водителю двигаться дальше. Однако, немного подумав, решил все же держаться на удалении от шоссе. А затем вообще решил двигаться сразу навстречу своей дивизии напрямик через лес, чтобы снизить вероятность встречи с противником. Он развернул карту и приказал следовать параллельно берегу Швянтойи. Конечно, непонятно где можно наткнуться на русских. Но вероятность такой встречи на шоссе всяко больше. Велика вероятность наткнуться и у моста через Швянтойи, который все равно не объехать. От размышлений его отвлек голос механика-водителя.
— Господин гауптштурмфюрер! У нас горючее скоро закончится. Мы вон сколько отмахали. Да еще сейчас почти час трясемся по бездорожью.
Фон Блицман еще раз посмотрел на карту и задумался. Ведь действительно запас хода у Pz-IV небольшой — всего 210 километров по шоссе и около 130 по бездорожью. А когда они залили в Каунасе полные баки, этого было как раз для того, чтобы по шоссе доехать до Купишкиса, где танк должны были дозаправить тыловые части 4-й танковой группы.
— Много у нас еще горючего?!
— Километров на двадцать, может быть, тридцать.
— Шайсскнаке! Кругом лес! Где взять топливо!
— Может, одолжить его у русских?.. — робко спросил заряжающий.
— Так русские тебе его и отдадут! — ответил гаутп-штурмфюрер.
— Ну, не у русских танков, а где-нибудь в деревне у местных крестьян. Да и вообще, ведь должна же быть поблизости бензозаправка?!
— Мы в России, идиот! Ты видел здесь хотя бы одну бензозаправку?!
— А как же тогда русские заправляют свои автомашины? Или они на лошадях ездят?
— Вот именно! На лошадях!.. А еще на танках! — Фон Блицман от досады сплюнул.
Ситуация была скверная. Вот так оказаться в тылу противника в полной неизвестности, да еще и с последними литрами бензина. Оставалось только одно — ехать к мосту через Швянтойи, а когда кончится бензин, продолжать движение пешком. Вскоре двигатель несколько раз «чихнул» и заглох. Бак был пуст. Йозеф тяжело вздохнул, грязно выругался, отхлебнул из фляжки шнапса и приказал собираться для дальнейшего продолжения марша в пешем строю. Экипаж, взяв свои личные вещи, сложенные в ранцы, автоматы МП-38 и снятый с танка пулемет, зашагал по лесной тропинке, бросив новенький танк. Светило солнце, пробиваясь сквозь листву русских березок, пели птицы. А немецкие танкисты во главе со своим командиром, мрачные и злые, понуро брели на северо-запад, время от времени сверяясь с картой и компасом.
Вскоре впереди послышался шум автомобильных моторов. Оказалось, что танк не доехал всего пару километров до шоссе, идущего от Утяны в направлении Купишкиса. По шоссе шли колонны русских грузовиков. А далеко на северо-западе можно было расслышать звуки идущего боя. С ревом низко-низко над деревьями пронеслись русские штурмовики Ил-2. Путь на север явно был закрыт. Оставалось только переправиться через реку вдали от автомобильного моста и идти дальше, прячась по лесам. Фон Блицман даже уже подумал, что следует дождаться ночи и продолжить движение лишь с наступлением темноты.
— Хальт! Хэнде хох! — послышался сзади чей-то грубый окрик, сопровождаемый клацанием затворов.
Танкисты уронили оружие и, подняв руки, медленно повернулись. Из кустов выходили, наставив на них такие же автоматы МП-38, крепкие, мрачного вида парни в эсэсовском камуфляже и затянутых камуфляжной тканью касках.
— Их бин гауптштурмфюрер фон Блицман! Йозеф фон Блицман! Третья танковая дивизия СС «Тотенкопф»! — сказал гауптштурмфюрер.
— Обершарфюрер СС Ганс Пункер, разведка дивизии «Тотенкопф», — устало ответил командир немецких разведчиков, не убирая палец со спускового крючка. — Что здесь делаете?
— Перегоняли технику для пополнения дивизии. Колонна столкнулась с превосходящими силами русских. Понесли потери. Вынуждены были отойти. Затем получили приказ двигаться на север, ведя разведку. Но кончилось горючее. Танк стоит недалеко отсюда в лесу.
— Ладно, пойдете с нами. Мы сейчас как раз возвращаемся, — предложил разведчик.
В кустах на берегу Швянтойи, которая в своих верховьях была весьма неширокой рекой, разведывательную группу дожидалась надувная резиновая лодка. А на другом берегу стоял небольшой разведывательный полугусеничный бронетранспортер SdKfz-250. Танкистов посадили внутрь кузова этой маленькой, но скоростной машинки, а сами разведчики уселись поверх бортов. Бронетранспортер двинулся через лес в сторону, откуда вдали отчетливо слышались звуки боя.
— Где идет бой?
— Наша дивизия сегодня отбила у русских Ракишкис и пытается прорваться на Утяну, — пояснил командир разведчиков и, сплюнув, добавил: — Все значительно хуже, чем предполагало командование. Вслед за четырьмя танковыми дивизиями большевики ввели в прорыв еще две мотострелковые. А теперь на грузовиках перебрасывают обычную пехоту и противотанковую артиллерию, укрепляют фланги.
Бронетранспортер мчался по лесной дороге, подпрыгивая на ухабах. Мимо мелькали белые стволы берез, подсвечиваемые лучами заходящего солнца. Заканчивался третий день войны.
25 июня 1941 года. Окрестности поселка Сведасаи.
Штаб 3-й танковой дивизии СС «Тотенкопф».
Бронетранспортер с разведывательной группой долго кружил по лесным дорогам, а то и шел прямо через лес, чтобы объехать русские части. И в расположение дивизии, ведущей бой около Сведасаи, они добрались уже поздно вечером. Сразу после прибытия Йозефа отвели в штаб дивизии. Проще говоря, к штабному бронетранспортеру командира дивизии группен-фюрера СС Эйке.
— Хайль Гитлер! — прокричал гауптштурмфюрер фон Блицман, вытянув руку.
Группенфюрер поднял мрачный взгляд от разложенной на капоте штабного SdKfz.251 карты и посмотрел на гауптштурмфюрера, которого привели разведчики. По их словам, он пробился вместе со своим экипажем. Это был тот самый фон Блицман, который должен был перегонять колонну новых танков численностью около роты для пополнения дивизии. Он должен был прибыть еще днем. Как сейчас не хватало этих танков. Конечно, дивизии удалось с ходу взять Ракишкис, выбив оттуда после непродолжительного боя русский стрелковый батальон, но под Сведасаи противник уже успел занять оборону, отрыв окопы. И хотя здесь оборонялся также всего лишь стрелковый батальон, но он был усилен противотанковым дивизионом. Выбить его с ходу не удалось, а дивизия понесла серьезные потери.
Попытки штурма были прекращены после третьей атаки и потери еще тридцати одного танка из чуть более сотни оставшихся после авианалета русских штурмовиков. Во время этого налета было уничтожено за двадцать минут пятьдесят три танка, сорок четыре бронетранспортера и восемнадцать самоходных орудий. Это был настоящий ад. Что это у русских за самолеты и где они берут таких отчаянных летчиков?! Русские штурмовики атаковали, когда дивизия, совершив форсированный сорокакилометровый марш, еще только начала разворачиваться в боевые порядки. Они появились неожиданно, и град кассетных бомб обрушился на с грудившуюся на шоссе колонну техники. Самолеты летели очень низко, практически над самыми макушками деревьев. У зенитчиков было слишком мало времени, чтобы развернуть стволы орудий в сторону проносившихся над самыми головами штурмовиков. Более того, самолеты еще и сами стреляли по зениткам из пулеметов, вызывая панику среди расчетов.
Но самое страшное было то, что русские применили крайне простое, но ужасно эффективное средство, предназначенное для уничтожения бронетехники. Это были крохотные кумулятивные бомбочки весом всего по два с половиной килограмма, град которых обрушили русские штурмовики на колонну дивизии. Главное их преимущество состоит в том, что летчику практически не надо прицеливаться. Достаточно просто вывалить из бомбовой кассеты почти сотню таких бомбочек. Одного попадания на крышу танка или бронемашины было достаточно, чтобы сжечь ее.
Вот и стояли на шоссе покрытые копотью танки и бронемашины, у которых на совершенно целой броне были лишь небольшие отверстия, прожженные кумулятивной струей. Многие из этих машин могут быть отремонтированы и возвращены в строй. Но машины нужны сейчас, а ремонтные подразделения не успели даже отбуксировать их с шоссе, чтобы хотя бы расчистить проезд.
Но ведь есть и целые машины, имеющие лишь небольшие повреждения, но без экипажей, сгоревших заживо в своих танках. Вот и пригодится этот фон Блицман с его парнями. Он вроде воевал уже и в Польше, и во Франции. Был подбит в бою под Каунасом. Сегодня вон как храбро сражался во главе всего одной роты против целого полка новейших русских танков. Завтра предстоит тяжелый день, и если дивизия сможет осуществить план своего командира, то русские будут разбиты. А чтобы подбодрить этого гауптштурмфюрера, его можно и к награде представить. Тем более что количество награжденных повысит и статус всей дивизии.
Эйке подал знак своему адъютанту, и тот тотчас принес большую картонную коробку, в которой лежали конверты с наградами. Порывшись в ней, группенфюрер достал несколько конвертов. У Йозефа отлегло от сердца. Он, как и все, очень боялся командира дивизии, отличавшегося настолько необузданным нравом, что, по слухам, его опасался даже сам Гиммлер. Группенфюрер мог прийти в бешенство по любому поводу и даже без повода. Кроме того, Эйке любил жестокие шутки.
Например, когда один парень подал рапорт с просьбой перевести его обратно на службу в концлагерь, Эйке с циничной улыбкой выполнил его просьбу и отправил бедолагу в концлагерь... в качестве заключенного. Но бывали моменты, когда Эйке бывал трогательно заботлив к своим солдатам, считая, что их семьей является дивизия. Например, мог запросто пригласить провести отпуск в своей шикарной вилле даже рядового солдата, если тот ему чем-то приглянулся. Больше всего Эйке ценил в людях жестокость и храбрость, доходящую до безумия. Да и сам был таким — с одной стороны, он был совершенно бесстрашен, еще с тех пор, как в 1920-х участвовал в уличных драках простым штурмовиком, а с другой стороны — патологически жесток. И такие же черты прививал своим подчиненным.
— Ты молодец, мой мальчик! — торжественно произнес группенфюрер. — Ты со своими парнями храбро сражался. Вот конверты с наградами. Сейчас вас покормят и к утру вы должны выспаться. На рассвете получите новую машину и сразу пойдете на ней бой! Документы на награды также будут готовы к утру.
— Моя честь — верность! Хайль Гитлер! — проорал в ответ Йозеф и строевым шагом подошел к командиру дивизии, чтобы взять конверты.
Когда фон Блицман вернулся к своему экипажу, танкисты уже вовсю уплетали ужин. Йозеф взял свой котелок, который его ждал, и, прежде чем поесть, посмотрел, что им щедрой рукой отвалил командир дивизии. Пять железных крестов, пять штурмовых танковых знаков и пять ленточек «за уничтоженный танк», хотя кроме одного русского бронетранспортера экипаж так и не смог уничтожить ни одного танка, да и вообще такие ленточки не полагались танкистам и частям противотанковой артиллерии.
Танкисты радостно навесили на себя полученные награды. Распили по этому случаю бутылку французского коньяка и бутылку шнапса, а затем легли спать. Почти всю ночь грохотала дивизионная артиллерия, обстреливавшая русские позиции. Панцергренадеры каждые полчаса имитировали атаки, чтобы держать противника в напряжении.
26 июня 1941 года Окрестности поселка Сведасаи.
Взгляд через перископ танка Pz-IIIJ.
Гауптштурмфюрер фон Блицман и его экипаж разбудили на рассвете. Не было еще и пяти часов утра. Йозефу выделили танк Pz-IIIJ, который получил вчера кумулятивную бомбу в крышу башни и выгорел изнутри вместе с экипажем. За ночь ремонтное подразделение более-менее привело машину в порядок. Танк был относительно новым. Производство этой модификации началось только в марте, и она имела 50-мм лобовую броню и 50-мм длинноствольную пушку KwK-38L/42 с неплохой бронепробиваемостью. Это повышало шансы в бою против новых русских танков.