Страница:
– Но я-то что могу сделать? – растерялась я от такого поворота дел. – Надо было какого-нибудь Валуева вытягивать. Или спецназовца. Я же просто бесполезное существо! У меня до того руки не оттуда растут, что мама мне даже грядки полоть не разрешает – боится, как бы я чего не повыдирала.
– При чем тут сила? Для этого полукровки есть. Мне нужна лисья хитрость и ловкость, дабы незаметно контролировать происходящее. Нельзя засвечивать мое вмешательство, понимаешь? Сейчас твоя задача – вытянуть графство из назревающей войны. И позаботиться о наследнике графа.
– Да его детей надо было в младенчестве утопить, – зло фыркнула я. – Наплодили извращенцев и дегенератов.
Меня от отвращения даже передернуло. Как вспомню этого маньяка, в горле ком встает. И не от испуга, а от жгучей ненависти. Сколько жертв было до меня – истерзанных, замученных, возможно, уже мертвых? А ведь у них были надежды, была целая жизнь впереди.
Помотав головой, я отогнала едкие мысли. В этом мире всё как в моем, на своей шкурке убедилась. Где власть, там и безнаказанность.
– Это очень необычный мальчик. Думаю, он тебе понравится не меньше, чем его отец. – Увидев, как я брезгливо поморщилась, дракон хохотнул. – Сейчас ты должна достать одну штучку – древний артефакт, который уже много лет хранит у себя старый теншуа. Крылатый живет в горах. Старая игрушка смертных может спасти Сенданское графство во время войны.
– Почему я должна что-то делать?
Он провел рукой по моему хвосту, отчего тот тут же покрылся инеем.
– Если ты не справишься, я отошлю тебя в твой мир.
– А если справлюсь?
– Окажешься в своем мире за несколько секунд до того момента, когда я тебя оттуда забрал. И ты получишь шанс выжить.
– Жестоко! – Я села, оборачивая мокрый хвост вокруг лап. – И как я, по-твоему, должна лезть в горы с переломанными крыльями? Они и так не очень-то летучие.
Дракоша закатил глаза:
– Вот как ты думаешь, что драконов держит в воздухе? Крылья, что ли?
– Ну… – окинула я его взглядом, – судя по тебе – раздутое самомнение!
Поддразнивать дракона в образе симпатичного блондина мне было совсем не страшно. Наверное, потому, что на мои слова он отозвался шпилькой не хуже:
– Ну тогда ты должна летать, словно воздушный шарик.
Мы какое-то время переглядывались, а потом дружно рассмеялись. С драконом оказалось неожиданно приятно разговаривать. Как со старым знакомым. Внутри росло и ширилось чувство родства, которое не могли остановить даже блондинистость и божественность собеседника. Ох, два лентяя и раздолбая – сила по большей части разрушительная.
– В полете для тебя важнее магия. Хвисы в основном летают благодаря ей. Раскрой крылья.
Я подчинилась. Внутри что-то хрустнуло, и былая скованность в костях прошла – значит, зажило.
– Ты должна захотеть, – продолжал инструктировать дракон, – почувствовать воздух под своими крыльями, принять полет.
– Эх! Слушай, может, ты ко мне какую-нибудь Динь-Динь приставишь, а?
– У тебя вечно все проблемы из-за лени.
Прикрыв глаза, я какое-то время еще заставляла себя думать, как учил дракон.
– И долго мне медитировать?
– Пока не состаришься. Ты крыльями помахать не пробовала? – усмехнулся он.
Ну да! Опять я жду сказку, где и «по щучьему велению», и «волшебное колечко», и «трое из ларца». Короче, где делать ничего не надо.
От активного махания крыльями меня, понятное дело, приподняло, но стоило мне подумать о воздухе под крыльями и чуть расслабиться – я снова рухнула на землю. И неудачно так, как раз головой приложилась.
Вот только, в отличие от дракона, я оказалась не очень готова к обороту и осталась сидеть на травке голой девицей.
Рассмеявшись, он потрепал меня по спутанным волосам:
– Не расстраивайся, потом еще потренируешься. Мне пора. – Он встал и сделал шаг в пропасть… чтобы через секунду повиснуть в воздухе синим, покрытым инеем и настом драконом. Длинное змеиное тело извивалось, держась в воздухе каким-то непонятным для меня образом. Ледяной – только почему-то рядом с ним мне было тепло. – Не отчаивайся, Елизавета. Всё в твоих руках!
– Постараюсь. Дракон, а имя у тебя есть?
– Сколько угодно. Выбирай, какое понравится.
– Тогда я буду звать тебя Кай.
Он улыбнулся, вмиг рассыпавшись на тысячу снежинок.
Ну, если днем в лесу вполне нормально и нагой прогуливаться, то к вечеру это просто мука. Повылезали странные мушки, похожие на результат любви слепня и комара. Размером они с первого, но вот хоботок – от последнего. А жалят, как оба сразу. Больно! Да еще и кусты тут разные, палки. В общем, к храму я выбралась злая и недовольная.
Теперь понятно, почему у Вареника был такой вид – навряд ли он в седле сидел, с покусанным-то задом. А взявшие след гончие хозяев ждать не будут. Вот и проперся ушастик сквозь лесной бурелом.
Эта мысль принесла облегчение.
В храме, конечно, ахнули, когда к ним ввалилась злющая, грязная и чешущаяся девица, но быстро признали – суть не спрячешь. Тут же начали греть в печи воду и наполнять бадью – отмывать эту чушку. Да и порезы на груди пришлось заново лечить.
Пока я отмокала, пытаясь не мешать Олте промывать и прочесывать мои спутанные волосы, решила кое-что прояснить.
– Настоятельница, расскажите мне, пожалуйста, о богах. – В замке я читала о местных верованиях (книга – что-то типа хрестоматии для самых маленьких), но местный пантеон так разительно отличался от нашего, что хотелось уточнить несколько моментов. – Почему в таком большом мире всего одна вера? Богов-то много, а никто не ссорится, чей важнее.
– Несколько сотен лет назад наш мир пытались захватить чужие боги. Мы выиграли битву, но многие жители погибли. Тогда богиня-мать и бог-отец, чьи истинные имена могут произносить только жрецы, взяли разоренные земли под свою опеку. Но они не могли присматривать за всем миром сразу и, дабы избежать беззакония, повелели каждому народу выбрать покровителя из числа своих детей и родичей. Так и повелось с тех пор.
– То есть… вы не отрицаете существования чужих богов?
– Зачем? – нахмурилась Олта. – Они едины в своем служении народу и подчинении божественной паре. Правда, бывает, ссорятся между собой из-за территорий влияния. Но это не наше дело.
– А как же храм?..
– Храмы богине-матери стоят повсюду. В храмах богу-отцу охотники просят о добыче, крестьяне – о хорошем урожае, камнедобытчики – об удаче, воины – о сохранении жизни. – Настоятельница в очередной раз больно дернула волосы гребнем. – Небесная Мельница не должна останавливаться даже на миг.
– Небесная Мельница?
– Об этом мало кто знает, но мы, жрецы, называем так весь процесс божественного управления. Своими молитвами, своей верой все живые существа вырабатывают манну, которая собирается в Небесной Мельнице. Именно ею и питаются боги. Таким образом, они служат нам, а мы – им.
– А если появляется молодой бог?
– То ему потребуется собрать свою паству. До этого он будет слаб.
Эх, значит, мало того что мне достался блондин-раздолбай, так еще и малахольный. Нет, Лиска, это, похоже, судьба.
– И что, они прямо вот так могут делать людям добро?
Олта каркающе рассмеялась, и слышались мне в этом смехе непролитые слезы.
– Добро, девочка, никто особо делать не спешит. Боги тоже на всё силы расходуют. Но они умеют такое, за что ни один маг не возьмется. Вот только за свои чудеса много требуют.
– У вас тоже что-то требовали? – повернулась я лицом к настоятельнице.
– Нет. Просто… – Олта поджала губы. – Если женщина не может принести мужу ребенка, говорят, что она избрана богиней-матерью в качестве своей жрицы. Ты видела Осинку? Красавица-девка! Но вот муж ее, богатый мужчина в летах, нагулявшись, решил – пора ему наследничка завести. Взял девицу-красавицу в жены, год прожил, а потом в храм отвел – не понесла она от него. А то, что ей семнадцатый годок только шел, не подумал. Некоторые мужья так по несколько жен успевают сменить, пока одна какая не догадается на стороне ребеночка прижить. Никто ведь не признается, что сам не дюж, на женщин грешат.
Я потерлась щекой об ее руку. Теперь понятно, почему Олта относится к своим девочкам, как к дочерям. И откуда столько тепла и горечи в этой маленькой женщине?
Так, надо отвлечь ее от грустных мыслей!
– Настоятельница, – сильно растягивая гласные, прогнусила я, – а вы не знаете, отсюда до гор далеко?
– Зачем тебе горы? Не налеталась?
– Надо. Говорят там тен… Теншуа живет. – Ну и название! – Мне к нему надо.
– Живет. Но путь к нему не из легких. В горах опасно, то обвалы, то расщелины бездонные, то грифоны. А у тебя крылья не летают.
– Да уж как-нибудь, – махнула я рукой. – Двум смертям не бывать, а одной… мне достаточно!
Разбудили меня непростительно рано, солнышко еще даже не проснулось. На западе разгорался первый свет, а роса на траву пока не выпала. Олта посадила меня завтракать, а сама провела краткий инструктаж, перебирая содержимое сумы:
– Здесь рубашка и штаны. В них я полночи дырочку для хвоста обшивала. Сюда кладу маленький бурдюк с водой, в горах полно речушек, но мало ли! Тут пирожки и мясо вяленое, кушай понемногу, а то надолго не хватит. Здесь масло лечебное, царапины смазывать. Тут травки – заваривай, если простудишься или занеможешь. Вроде не тяжело будет. Ой, соль забыла! Она всегда пригодится. И запомни – тропки выбирай хоженые, по заросшим не ходи, скорее всего, там или завал, или размыло вешними водами с ледников.
Олта говорила еще что-то, а я встала, подошла к ней сзади и обняла, потираясь щекой о ее плечо:
– Спасибо вам.
Мне многое хотелось сказать… За все поблагодарить. Храмовницы не только спасли мою жизнь в новом мире, они спасли мою веру в людей, спасли мою душу. Что бы стало с глупой, наивной Лисичкой, верившей в сказки, если бы не эти женщины? Что бы от меня осталось? Усталая, злая на весь мир, новый и такой непонятный, лелеющая свою ненависть, взошедшую на почве, подготовленной к любви… Вот только улыбка и забота могут творить чудеса. А я всю жизнь с удовольствием подставляла свою буйную рыжую головушку к протянутой руке, ожидая не удара, а ласки. Уже в который раз поплатилась за это, но вновь и вновь меня заставляют верить в лучшее. И если однажды не получилось, это не значит, что теперь так будет всегда.
Рейвар же… можно считать – мне просто не повезло. Глупо было думать, что он – мой идеальный мужчина. Ведь даже в сказке не все так просто.
Ох, сколько еще мне оплакивать потерю такого друга, как он?
– Не горюй, Лисавета, понапрасну, – похлопала меня по руке Олта. – Жизнь еще до конца не прожита. Там, глядишь, и наладится. Лучше на-ка. Вчера церемонию проводила, вспомнила.
На ладошку легло тяжелое мужское кольцо, внутрь которого оказалось вложено мягкое перышко с подпушка – белесое, с рыжей окаемочкой. Так вот зачем он устроил этот цирк, всего-то из-за перышка! И, выходит… знал, что я в храме.
У-у! Сколько еще этот ушастый Вареник нервы мотать мне будет? Мало я его покусала, ох мало! Надо было ради справедливости спереди кусать.
Попрощавшись с женщинами храма, я перекинулась крылатой лисицей и, помахивая хвостом, ушла в рассвет. Правда, через несколько секунд Олта прочла маленькую нотацию на тему абсолютного топографического кретинизма глупых девиц хвисьей породы, и мне пришлось, стыдливо прижав ушки, разворачиваться на север. Такую картинку поломали. Зато время сэкономили.
Глава 3
Если поначалу настроение было бодрое, можно сказать боевое, то к вечеру я загрустила. Топаешь тут бесы знают куда, да еще (не могу себе этого простить) по заданию блондинки. То есть блондина. Кошмар! И если мои забеги по замку можно списать на временное помутнение рассудка в связи с ожившей сказкой, то нынешнее поведение объясняется только одним – глупостью.
Источник нашей мудрости – наш опыт. Источник нашего опыта – наша глупость.
Исходя из этого, я – гений!
Долго ли, коротко… В общем, описывать всю дорогу едва ли не скучнее, чем проходить. Каждое утро я просыпалась, как на «любимую» работу – с мыслью: «А не пошло ли оно все…» Но потом мне вспоминался Кай, и приходилось вставать. С драконами лучше не спорить. Он вон какой, а я маленькая, хрупкая… ага, нежная и безобидная.
Горы как-то навеяли мысли о Высоцком, и я горланила его знаменитую песню, убеждая себя, что это в последний раз. И даже если друг неожиданно предложит, пошлю его в степь, зайцев ловить. Потому как это не друг, а садюга!
Так что я едва не заорала от радости, когда учуяла донесшийся откуда-то запах дома и пищи. Кажется, жарили мясо… а мне давно и безнадежно хотелось есть. Да только все более или менее съедобное уже давно слопала, не на мышек же охотиться.
Небольшой домик приткнулся на каменном уступе, словно опенок на стволе. Только мне туда никак не добраться. Да и обрадуются ли хозяева гостям? И не в гастрономическом смысле, случаем?
Но ароматный дымок сделал свое дело.
– Кто в теремочке живет? Кто в… гм… высоком живет?
Опять меня на сказки потянуло.
На пороге показался невысокий, щуплый… ангел? Похож, только крылья розовые почему-то. Гламурненько!
– А кто тут шатается?
– Лиска! – скромненько помахала я хвостом.
Крылатый заметил меня и нахмурился:
– Ну и что тебе надо?
– Э нет, дяденька! Вы сначала меня накормите, напоите, бань… ну ладно, можно без баньки – и так вся шея в мыле. Спать уложить не забудьте! А уж потом допытывайтесь! Никакой культуры, – фыркнула я. Вот только как бы меня этот крылатый дед-яга в печку не запихал за подобные слова. Как-то даже страшно.
Бедный ангел. У него глаза на лоб полезли. Но ничего – мужчинка хоть с виду и хлипкий, зато морально устойчивый. Бровью повел так деловито и сказал:
– Милости прошу, госпожа хвиса.
– А у вас тут никакого моста не предусмотрено?
Ангел, собравшийся было вернуться в дом, остановился:
– Крылья тебе зачем?
– Как зачем? Для красоты! – развела я свое богатство в стороны. А размах-то у меня ого-го! Чисто орел – жаль, что не летаю. Можно было бы провести бомбардировку сверху на одну наглую ушастую личность.
– Так и быть, лисица, заходи.
Вот тебе и «повернись к лесу задом, ко мне передом»!
Вся проблема-то была в страхе. Раньше я и выше прыгала и планировала на своих куцых крыльях, но сейчас цель казалась слишком малых размеров, на уступе едва ли развернуться можно. За ним сразу приткнулось это гнездо розового ангела. И куда тут прыгать? Если я на уступ не попаду, то путь мне один – вниз, туда, где едва виднелись каменные пики.
Помахав крыльями, я разогнала пыль и смешно чихнула. Ну не могу я на них летать. Не мо-гу!
Но делать было нечего. Взяв для разбега с десяток метров, я все же прыгнула. Правда, крылья раскрылись на полную только в воздухе, иначе боялась скорость не набрать и попросту не допрыгнуть.
В первую секунду по нервам ударил страх, и я неловко забила крыльями, как в другом случае замахала бы руками. Но этим сделала только хуже – меня повело в сторону. Тут уж стало не до паники, пришлось как-то выравниваться. К моей гордости, даже чуть приподняться получилось, как раз чтобы выровняться до нужной высоты.
Правда, задние лапы вместе с обожаемым задом и тяжелым хвостом все же немного не дотянули. Заверещав, словно побитая собака, я попыталась удержаться на уступе, впившись когтями в твердый камень и бестолково намахивая крыльями. Хорошо хоть, у Деда-яги совесть проснулась – он меня за шкирку вволок целиком.
– Да, действительно для красоты!
Скромная невинная лисья улыбка из положения «здравствуй, земля-матушка», должно быть, сработала. Крылатый вздохнул и кивнул в сторону домишка.
Оказалось, что хрупкое строение – это всего лишь ширма для отвода глаз. Через небольшой туннель мы вышли в просто фантастические хоромы. Как я поняла, странная конструкция нависла над пропастью с той стороны скалы. Надо как минимум обойти эти непролазные пики, чтобы увидеть хрупкое и легкое строение, словно парящее в открытом небе. Здесь даже окон как таковых не было. Как и стен. Только пол и крыша, соединенные столбами-подпорками. Просто одна большая комната!
Подходить к краю я опасалась. Даже после сытного ужина, которым угостил меня теншуа, так и не набралась смелости.
Кстати, теншуа – это раса. Звали крылатого Оюррином. Мне, конечно, сразу захотелось переименовать его в Юрку, но ангелок оказался резко против, даже пригрозил выкинуть из дома прямо в пропасть. Я скептически посмотрела на него. Теншуа выглядел, как подросток лет четырнадцати, причем очень тощий. Эдакий цыпленочек с тонкими костями, розовыми крыльями и волосами. Что только подчеркивалось невысоким ростом и какой-то птичьей грацией, немного резковатой. Правда, характер у него неангельский. По вредности этот тип легко мог меня переплюнуть. Уважаю!
Мне же на время ужина пришлось возвращать себе вид, близкий к человеческому. Видите ли, Юрка не потерпел бы за столом животное. После ужина организм потянуло в сон. Я хотела было перекинуться в крылатую лисицу, все же более подходящий образ для этого гнезда, но Оюррин насмешливо склонил голову набок:
– Да не бойся, никто тебя тут не съест. Обещаю – пока ты в моем доме, ты в безопасности.
– Угу. А вон там твой дом кончается и начинается пропасть, – ткнула я в сторону. Куда ни глянь – почти везде она, родная, открытая всем ветрам.
Хотя ветра я тут особого не чувствовала.
Ну да ладно, Юрчик меня все же уболтал не менять ипостась. Местечко я себе приготовила подальше от опасного обрыва, поближе к единственной каменной стене. Только проспала совсем недолго: слегка отдохнув, организм вдруг вспомнил о чувстве самосохранения и ударился в панику. То ему ветер задувает, то балки скрипят, то кричит кто-то так страшно! В общем, пришлось лезть в сумку и вытаскивать успокоительное. Благо храмовницы сунули – сказали, для пообщавшихся со мной.
А пока сон не пришел, я рассматривала колечко, болтающееся на нитке, собранной Олтой из мелких бусин. Простой золотой ободок с печаткой в виде головы волка и крыла летучей мыши. Гравировка очень четкая. Все детальки мелкие, но в свете двух лун и миллиардов звезд видна каждая черточка.
Разумеется, мысли как-то сами перетекли к этому ушастому предателю. Так тоскливо мне вдруг стало, хоть волком вой. И хуже всего от осознания – я продолжала скучать по нему. Знала, что сволочь… и все равно…
Дурацкая женская натура. Мы любим мерзавцев, ценим ушедших, привязываемся к непостоянному. Сердце женщины – загадка, прежде всего для нее самой.
– Ну так зачем ты пришла? – спросил крылатый за утренней чашкой ароматного напитка. Из моих запасов, между прочим! Ту бурду, похожую на переваренный жженый кофе, я пить отказалась, достала травяной сбор. Общеукрепляющий.
– А что, просто так зайти не могла?
– В эти горы просто так никто не ходит. Опасно слишком. – Он чинно сдул белесый парок над блюдцем и глянул поверх него. – Так что тебе нужно, Лиса?
– Смотря что у тебя есть, – насупилась я. Дракон ведь не объяснил, что это за артефакт такой. Вот я впросак попаду, если у теншуа их несколько.
– У меня много чего есть, – нагло улыбнулась эта ошибка Сергея Зверева.
Я засопела, потому как сказать было нечего.
– А что у тебя есть взамен?
И снова молчание.
– Зачем же ты пришла, если не знаешь, что тебе нужно и на что это обменять?
– Меня как послали, так я и пришла!
– Кто послал?
– Раздолбай один.
Юрчик помолчал и с заметной ленцой завернул кусок мяса и зелень в сухую пресную лепешку – точно такой я уже несколько минут давилась. А сразу показать нельзя было? Нравится ему меня дурой выставлять!
– Давай так – я разрешу тебе забрать одну вещь из моей коллекции, любую, какую захочешь, но ты взамен кое-что сделаешь для меня.
– Что? – напряглась я.
Он снова фыркнул:
– Нужна ты мне была, корова! Есть у меня работка. Не скажу, что непыльная, зато как раз для таких недалеких умом, как ты.
– Слышь, Юрик, еще раз скажешь что-то в этом роде – и быть тебе не ангелом крылатым, а курицей щипаной. Все понятно?
Глаза его нехорошо блеснули:
– А ты не забываешься?
– Всему есть границы. Оскорблять себя я не дам. Понимай это как хочешь, герой анимашки!
Хорошо хоть ангелок не понял, кем я его обозвала. А спросить гордость явно не позволила, вон лоб морщил.
Кстати, задание оказалось, мягко говоря, очень грязным. В прямом смысле слова! В горе́ у пернатого обнаружилась пещерка с наваленной прямо на пол рухлядью. Чего тут только не было – от старых полусгнивших стульев до вазочек из тонкого фарфора. И все это в таком жутком состоянии, что даже я, существо, не сильно отличающееся чистоплотностью, пришла в культурный шок.
– Вот, – сказал Юрик. – Уберешься здесь, все по местам расставишь, что надо – вымоешь, что выбросить – только посоветовавшись со мной. Понятно, Лиска?
Я ничего не ответила – стояла в тихой панике от объемов работ. Так меня не подставляли даже в школе на сельхозраскопках, в простонародье именуемых «картошкой». Там хоть выделили делянку и работай «от сих и до обеда», не особо контролируя скорость и производительность труда. А тут же все надо разгрести! Для такой лентяйки – хуже наказания за грехи не придумать.
– Может, это таки ад? – взмолилась я. А потом опомнилась: – Если это ад, то с обществом мне не повезло.
Для начала я решила выкинуть все не подлежащее восстановлению. Но так как некоторые вещи просто отказывались поддаваться определению без помывки, пришлось брать у Оюррина тазик с водой и тряпочку. Как пролетел день, я особо и не заметила. Это место напоминало очень грязный запущенный музей с кучей интересного, непонятного барахла. Мне всегда нравилось ходить по местам типа бабушкиного чердака, пусть там и хранилась только совковая рухлядь, доски и козлиные шкуры. Зато всегда можно было помечтать, спуская свою фантазию на тормозах. Жаль только, что мой строгий дед быстро выгонял шалившую детвору. И вот теперь я получила полную свободу и целый ангелов чердачок на растерзание моей теперь уже больной фантазии.
Чего тут только не было! Первый час я как заведенная носилась из угла в угол, рассматривая все самое занятное. Потом поняла, что такими темпами ничего не сделаю, и начала разбор бардака.
Когда пришел Юрик, у одной из стен высилась целая куча вещей на выброс, а все более-менее нормальное валялось разбросанное по полу. Он склонился над кучей, что-то там поворошил и кивнул:
– Вроде ничего хорошего не выкинула.
– А ты чего ожидал? У такой жмотки, как я, ничего просто так не выкидывается.
Вообще-то даже для меня собственный энтузиазм стал неожиданностью. Дома уборкой я занималась только из-под палки, да и то до конца ничего не доделывала. Хотя бывали моменты особого вдохновения, во время которых я двигала мебель и выкидывала залежи старых вещей. Вот только такое обычно длилось не дольше пары часов. А тут несколько дней практически не вылезала из завалов полузаброшенного хранилища.
Пещера оказалась кладезем диковинок и настоящих произведений искусства. Чего только стоили драгоценные украшения, сделанные столь искусной рукой, что даже я, не падкая на камни и металл, не могла сдержать вздох восхищения при виде тонких золотых завитков или блеска многогранных каменьев. А какие тут хранились книги! Мне даже в страшном сне не могли присниться такие талмуды, написанные превосходным каллиграфическим почерком. Написанные, не напечатанные! Притом некоторые могли смело претендовать на звание советской энциклопедии «Все в одной». Передвигала я эту «книжку-малютку» только волоком. И до чего же великолепными оказались изделия из цветного стекла и металла – изящные вазочки и пиалы, кубки и масляные светильники! Но покорила меня небольшая круглая чаша из красного стекла, которую поддерживали три медных летучих мышки. Она была столь… нет, не красива, скорее завораживающе прекрасна, что я не могла оторвать от нее глаз и с полчаса сидела, крутя в руках это чудо.
В голове даже зародилась одна мыслишка – по-тихому спрятать вещицу в своей суме. Этот ангелок неощипанный время от времени куда-то улетал, и возможность была… Но только здравый смысл мне подсказывал – Юрик не так глуп и обязательно все проверит.
Конечно, можно было взять чашу как плату за мои услуги поломойки, музейщика и уборщицы в одной хвисе. Вот только я уже нашла то, что просил дракон. Вернее, подозревала, что это именно оно.
Едва ли не треть всей коллекции, собранной этим клептоманом, составляло оружие. Да еще какое – ни одного банального клинка, ни одной заржавевшей секиры или копья, ни одной подгнившей стрелы. А красивые какие… Остро заточенная сталь всегда привлекала мое внимание. Помнится, в тульском музее дольше всего я простояла именно в зале холодного оружия. Здесь же мне позволили дотронуться до прохладного металла, впитывающего мое тепло, словно земля – кровь. Правда, и этого хватало. Вида крови, я имею в виду. Некоторые клинки словно специально подставлялись под руку острыми лезвиями. Как я там без пальцев не осталась, вообще не понимаю.
– При чем тут сила? Для этого полукровки есть. Мне нужна лисья хитрость и ловкость, дабы незаметно контролировать происходящее. Нельзя засвечивать мое вмешательство, понимаешь? Сейчас твоя задача – вытянуть графство из назревающей войны. И позаботиться о наследнике графа.
– Да его детей надо было в младенчестве утопить, – зло фыркнула я. – Наплодили извращенцев и дегенератов.
Меня от отвращения даже передернуло. Как вспомню этого маньяка, в горле ком встает. И не от испуга, а от жгучей ненависти. Сколько жертв было до меня – истерзанных, замученных, возможно, уже мертвых? А ведь у них были надежды, была целая жизнь впереди.
Помотав головой, я отогнала едкие мысли. В этом мире всё как в моем, на своей шкурке убедилась. Где власть, там и безнаказанность.
– Это очень необычный мальчик. Думаю, он тебе понравится не меньше, чем его отец. – Увидев, как я брезгливо поморщилась, дракон хохотнул. – Сейчас ты должна достать одну штучку – древний артефакт, который уже много лет хранит у себя старый теншуа. Крылатый живет в горах. Старая игрушка смертных может спасти Сенданское графство во время войны.
– Почему я должна что-то делать?
Он провел рукой по моему хвосту, отчего тот тут же покрылся инеем.
– Если ты не справишься, я отошлю тебя в твой мир.
– А если справлюсь?
– Окажешься в своем мире за несколько секунд до того момента, когда я тебя оттуда забрал. И ты получишь шанс выжить.
– Жестоко! – Я села, оборачивая мокрый хвост вокруг лап. – И как я, по-твоему, должна лезть в горы с переломанными крыльями? Они и так не очень-то летучие.
Дракоша закатил глаза:
– Вот как ты думаешь, что драконов держит в воздухе? Крылья, что ли?
– Ну… – окинула я его взглядом, – судя по тебе – раздутое самомнение!
Поддразнивать дракона в образе симпатичного блондина мне было совсем не страшно. Наверное, потому, что на мои слова он отозвался шпилькой не хуже:
– Ну тогда ты должна летать, словно воздушный шарик.
Мы какое-то время переглядывались, а потом дружно рассмеялись. С драконом оказалось неожиданно приятно разговаривать. Как со старым знакомым. Внутри росло и ширилось чувство родства, которое не могли остановить даже блондинистость и божественность собеседника. Ох, два лентяя и раздолбая – сила по большей части разрушительная.
– В полете для тебя важнее магия. Хвисы в основном летают благодаря ей. Раскрой крылья.
Я подчинилась. Внутри что-то хрустнуло, и былая скованность в костях прошла – значит, зажило.
– Ты должна захотеть, – продолжал инструктировать дракон, – почувствовать воздух под своими крыльями, принять полет.
– Эх! Слушай, может, ты ко мне какую-нибудь Динь-Динь приставишь, а?
– У тебя вечно все проблемы из-за лени.
Прикрыв глаза, я какое-то время еще заставляла себя думать, как учил дракон.
– И долго мне медитировать?
– Пока не состаришься. Ты крыльями помахать не пробовала? – усмехнулся он.
Ну да! Опять я жду сказку, где и «по щучьему велению», и «волшебное колечко», и «трое из ларца». Короче, где делать ничего не надо.
От активного махания крыльями меня, понятное дело, приподняло, но стоило мне подумать о воздухе под крыльями и чуть расслабиться – я снова рухнула на землю. И неудачно так, как раз головой приложилась.
Вот только, в отличие от дракона, я оказалась не очень готова к обороту и осталась сидеть на травке голой девицей.
Рассмеявшись, он потрепал меня по спутанным волосам:
– Не расстраивайся, потом еще потренируешься. Мне пора. – Он встал и сделал шаг в пропасть… чтобы через секунду повиснуть в воздухе синим, покрытым инеем и настом драконом. Длинное змеиное тело извивалось, держась в воздухе каким-то непонятным для меня образом. Ледяной – только почему-то рядом с ним мне было тепло. – Не отчаивайся, Елизавета. Всё в твоих руках!
– Постараюсь. Дракон, а имя у тебя есть?
– Сколько угодно. Выбирай, какое понравится.
– Тогда я буду звать тебя Кай.
Он улыбнулся, вмиг рассыпавшись на тысячу снежинок.
Ну, если днем в лесу вполне нормально и нагой прогуливаться, то к вечеру это просто мука. Повылезали странные мушки, похожие на результат любви слепня и комара. Размером они с первого, но вот хоботок – от последнего. А жалят, как оба сразу. Больно! Да еще и кусты тут разные, палки. В общем, к храму я выбралась злая и недовольная.
Теперь понятно, почему у Вареника был такой вид – навряд ли он в седле сидел, с покусанным-то задом. А взявшие след гончие хозяев ждать не будут. Вот и проперся ушастик сквозь лесной бурелом.
Эта мысль принесла облегчение.
В храме, конечно, ахнули, когда к ним ввалилась злющая, грязная и чешущаяся девица, но быстро признали – суть не спрячешь. Тут же начали греть в печи воду и наполнять бадью – отмывать эту чушку. Да и порезы на груди пришлось заново лечить.
Пока я отмокала, пытаясь не мешать Олте промывать и прочесывать мои спутанные волосы, решила кое-что прояснить.
– Настоятельница, расскажите мне, пожалуйста, о богах. – В замке я читала о местных верованиях (книга – что-то типа хрестоматии для самых маленьких), но местный пантеон так разительно отличался от нашего, что хотелось уточнить несколько моментов. – Почему в таком большом мире всего одна вера? Богов-то много, а никто не ссорится, чей важнее.
– Несколько сотен лет назад наш мир пытались захватить чужие боги. Мы выиграли битву, но многие жители погибли. Тогда богиня-мать и бог-отец, чьи истинные имена могут произносить только жрецы, взяли разоренные земли под свою опеку. Но они не могли присматривать за всем миром сразу и, дабы избежать беззакония, повелели каждому народу выбрать покровителя из числа своих детей и родичей. Так и повелось с тех пор.
– То есть… вы не отрицаете существования чужих богов?
– Зачем? – нахмурилась Олта. – Они едины в своем служении народу и подчинении божественной паре. Правда, бывает, ссорятся между собой из-за территорий влияния. Но это не наше дело.
– А как же храм?..
– Храмы богине-матери стоят повсюду. В храмах богу-отцу охотники просят о добыче, крестьяне – о хорошем урожае, камнедобытчики – об удаче, воины – о сохранении жизни. – Настоятельница в очередной раз больно дернула волосы гребнем. – Небесная Мельница не должна останавливаться даже на миг.
– Небесная Мельница?
– Об этом мало кто знает, но мы, жрецы, называем так весь процесс божественного управления. Своими молитвами, своей верой все живые существа вырабатывают манну, которая собирается в Небесной Мельнице. Именно ею и питаются боги. Таким образом, они служат нам, а мы – им.
– А если появляется молодой бог?
– То ему потребуется собрать свою паству. До этого он будет слаб.
Эх, значит, мало того что мне достался блондин-раздолбай, так еще и малахольный. Нет, Лиска, это, похоже, судьба.
– И что, они прямо вот так могут делать людям добро?
Олта каркающе рассмеялась, и слышались мне в этом смехе непролитые слезы.
– Добро, девочка, никто особо делать не спешит. Боги тоже на всё силы расходуют. Но они умеют такое, за что ни один маг не возьмется. Вот только за свои чудеса много требуют.
– У вас тоже что-то требовали? – повернулась я лицом к настоятельнице.
– Нет. Просто… – Олта поджала губы. – Если женщина не может принести мужу ребенка, говорят, что она избрана богиней-матерью в качестве своей жрицы. Ты видела Осинку? Красавица-девка! Но вот муж ее, богатый мужчина в летах, нагулявшись, решил – пора ему наследничка завести. Взял девицу-красавицу в жены, год прожил, а потом в храм отвел – не понесла она от него. А то, что ей семнадцатый годок только шел, не подумал. Некоторые мужья так по несколько жен успевают сменить, пока одна какая не догадается на стороне ребеночка прижить. Никто ведь не признается, что сам не дюж, на женщин грешат.
Я потерлась щекой об ее руку. Теперь понятно, почему Олта относится к своим девочкам, как к дочерям. И откуда столько тепла и горечи в этой маленькой женщине?
Так, надо отвлечь ее от грустных мыслей!
– Настоятельница, – сильно растягивая гласные, прогнусила я, – а вы не знаете, отсюда до гор далеко?
– Зачем тебе горы? Не налеталась?
– Надо. Говорят там тен… Теншуа живет. – Ну и название! – Мне к нему надо.
– Живет. Но путь к нему не из легких. В горах опасно, то обвалы, то расщелины бездонные, то грифоны. А у тебя крылья не летают.
– Да уж как-нибудь, – махнула я рукой. – Двум смертям не бывать, а одной… мне достаточно!
Разбудили меня непростительно рано, солнышко еще даже не проснулось. На западе разгорался первый свет, а роса на траву пока не выпала. Олта посадила меня завтракать, а сама провела краткий инструктаж, перебирая содержимое сумы:
– Здесь рубашка и штаны. В них я полночи дырочку для хвоста обшивала. Сюда кладу маленький бурдюк с водой, в горах полно речушек, но мало ли! Тут пирожки и мясо вяленое, кушай понемногу, а то надолго не хватит. Здесь масло лечебное, царапины смазывать. Тут травки – заваривай, если простудишься или занеможешь. Вроде не тяжело будет. Ой, соль забыла! Она всегда пригодится. И запомни – тропки выбирай хоженые, по заросшим не ходи, скорее всего, там или завал, или размыло вешними водами с ледников.
Олта говорила еще что-то, а я встала, подошла к ней сзади и обняла, потираясь щекой о ее плечо:
– Спасибо вам.
Мне многое хотелось сказать… За все поблагодарить. Храмовницы не только спасли мою жизнь в новом мире, они спасли мою веру в людей, спасли мою душу. Что бы стало с глупой, наивной Лисичкой, верившей в сказки, если бы не эти женщины? Что бы от меня осталось? Усталая, злая на весь мир, новый и такой непонятный, лелеющая свою ненависть, взошедшую на почве, подготовленной к любви… Вот только улыбка и забота могут творить чудеса. А я всю жизнь с удовольствием подставляла свою буйную рыжую головушку к протянутой руке, ожидая не удара, а ласки. Уже в который раз поплатилась за это, но вновь и вновь меня заставляют верить в лучшее. И если однажды не получилось, это не значит, что теперь так будет всегда.
Рейвар же… можно считать – мне просто не повезло. Глупо было думать, что он – мой идеальный мужчина. Ведь даже в сказке не все так просто.
Ох, сколько еще мне оплакивать потерю такого друга, как он?
– Не горюй, Лисавета, понапрасну, – похлопала меня по руке Олта. – Жизнь еще до конца не прожита. Там, глядишь, и наладится. Лучше на-ка. Вчера церемонию проводила, вспомнила.
На ладошку легло тяжелое мужское кольцо, внутрь которого оказалось вложено мягкое перышко с подпушка – белесое, с рыжей окаемочкой. Так вот зачем он устроил этот цирк, всего-то из-за перышка! И, выходит… знал, что я в храме.
У-у! Сколько еще этот ушастый Вареник нервы мотать мне будет? Мало я его покусала, ох мало! Надо было ради справедливости спереди кусать.
Попрощавшись с женщинами храма, я перекинулась крылатой лисицей и, помахивая хвостом, ушла в рассвет. Правда, через несколько секунд Олта прочла маленькую нотацию на тему абсолютного топографического кретинизма глупых девиц хвисьей породы, и мне пришлось, стыдливо прижав ушки, разворачиваться на север. Такую картинку поломали. Зато время сэкономили.
Глава 3
Всё выше и выше…
Искала маленький и аленький – нашла большого и волосатого.
Из дневника Настеньки
Если поначалу настроение было бодрое, можно сказать боевое, то к вечеру я загрустила. Топаешь тут бесы знают куда, да еще (не могу себе этого простить) по заданию блондинки. То есть блондина. Кошмар! И если мои забеги по замку можно списать на временное помутнение рассудка в связи с ожившей сказкой, то нынешнее поведение объясняется только одним – глупостью.
Источник нашей мудрости – наш опыт. Источник нашего опыта – наша глупость.
Исходя из этого, я – гений!
Долго ли, коротко… В общем, описывать всю дорогу едва ли не скучнее, чем проходить. Каждое утро я просыпалась, как на «любимую» работу – с мыслью: «А не пошло ли оно все…» Но потом мне вспоминался Кай, и приходилось вставать. С драконами лучше не спорить. Он вон какой, а я маленькая, хрупкая… ага, нежная и безобидная.
Горы как-то навеяли мысли о Высоцком, и я горланила его знаменитую песню, убеждая себя, что это в последний раз. И даже если друг неожиданно предложит, пошлю его в степь, зайцев ловить. Потому как это не друг, а садюга!
Так что я едва не заорала от радости, когда учуяла донесшийся откуда-то запах дома и пищи. Кажется, жарили мясо… а мне давно и безнадежно хотелось есть. Да только все более или менее съедобное уже давно слопала, не на мышек же охотиться.
Небольшой домик приткнулся на каменном уступе, словно опенок на стволе. Только мне туда никак не добраться. Да и обрадуются ли хозяева гостям? И не в гастрономическом смысле, случаем?
Но ароматный дымок сделал свое дело.
– Кто в теремочке живет? Кто в… гм… высоком живет?
Опять меня на сказки потянуло.
На пороге показался невысокий, щуплый… ангел? Похож, только крылья розовые почему-то. Гламурненько!
– А кто тут шатается?
– Лиска! – скромненько помахала я хвостом.
Крылатый заметил меня и нахмурился:
– Ну и что тебе надо?
– Э нет, дяденька! Вы сначала меня накормите, напоите, бань… ну ладно, можно без баньки – и так вся шея в мыле. Спать уложить не забудьте! А уж потом допытывайтесь! Никакой культуры, – фыркнула я. Вот только как бы меня этот крылатый дед-яга в печку не запихал за подобные слова. Как-то даже страшно.
Бедный ангел. У него глаза на лоб полезли. Но ничего – мужчинка хоть с виду и хлипкий, зато морально устойчивый. Бровью повел так деловито и сказал:
– Милости прошу, госпожа хвиса.
– А у вас тут никакого моста не предусмотрено?
Ангел, собравшийся было вернуться в дом, остановился:
– Крылья тебе зачем?
– Как зачем? Для красоты! – развела я свое богатство в стороны. А размах-то у меня ого-го! Чисто орел – жаль, что не летаю. Можно было бы провести бомбардировку сверху на одну наглую ушастую личность.
– Так и быть, лисица, заходи.
Вот тебе и «повернись к лесу задом, ко мне передом»!
Вся проблема-то была в страхе. Раньше я и выше прыгала и планировала на своих куцых крыльях, но сейчас цель казалась слишком малых размеров, на уступе едва ли развернуться можно. За ним сразу приткнулось это гнездо розового ангела. И куда тут прыгать? Если я на уступ не попаду, то путь мне один – вниз, туда, где едва виднелись каменные пики.
Помахав крыльями, я разогнала пыль и смешно чихнула. Ну не могу я на них летать. Не мо-гу!
Но делать было нечего. Взяв для разбега с десяток метров, я все же прыгнула. Правда, крылья раскрылись на полную только в воздухе, иначе боялась скорость не набрать и попросту не допрыгнуть.
В первую секунду по нервам ударил страх, и я неловко забила крыльями, как в другом случае замахала бы руками. Но этим сделала только хуже – меня повело в сторону. Тут уж стало не до паники, пришлось как-то выравниваться. К моей гордости, даже чуть приподняться получилось, как раз чтобы выровняться до нужной высоты.
Правда, задние лапы вместе с обожаемым задом и тяжелым хвостом все же немного не дотянули. Заверещав, словно побитая собака, я попыталась удержаться на уступе, впившись когтями в твердый камень и бестолково намахивая крыльями. Хорошо хоть, у Деда-яги совесть проснулась – он меня за шкирку вволок целиком.
– Да, действительно для красоты!
Скромная невинная лисья улыбка из положения «здравствуй, земля-матушка», должно быть, сработала. Крылатый вздохнул и кивнул в сторону домишка.
Оказалось, что хрупкое строение – это всего лишь ширма для отвода глаз. Через небольшой туннель мы вышли в просто фантастические хоромы. Как я поняла, странная конструкция нависла над пропастью с той стороны скалы. Надо как минимум обойти эти непролазные пики, чтобы увидеть хрупкое и легкое строение, словно парящее в открытом небе. Здесь даже окон как таковых не было. Как и стен. Только пол и крыша, соединенные столбами-подпорками. Просто одна большая комната!
Подходить к краю я опасалась. Даже после сытного ужина, которым угостил меня теншуа, так и не набралась смелости.
Кстати, теншуа – это раса. Звали крылатого Оюррином. Мне, конечно, сразу захотелось переименовать его в Юрку, но ангелок оказался резко против, даже пригрозил выкинуть из дома прямо в пропасть. Я скептически посмотрела на него. Теншуа выглядел, как подросток лет четырнадцати, причем очень тощий. Эдакий цыпленочек с тонкими костями, розовыми крыльями и волосами. Что только подчеркивалось невысоким ростом и какой-то птичьей грацией, немного резковатой. Правда, характер у него неангельский. По вредности этот тип легко мог меня переплюнуть. Уважаю!
Мне же на время ужина пришлось возвращать себе вид, близкий к человеческому. Видите ли, Юрка не потерпел бы за столом животное. После ужина организм потянуло в сон. Я хотела было перекинуться в крылатую лисицу, все же более подходящий образ для этого гнезда, но Оюррин насмешливо склонил голову набок:
– Да не бойся, никто тебя тут не съест. Обещаю – пока ты в моем доме, ты в безопасности.
– Угу. А вон там твой дом кончается и начинается пропасть, – ткнула я в сторону. Куда ни глянь – почти везде она, родная, открытая всем ветрам.
Хотя ветра я тут особого не чувствовала.
Ну да ладно, Юрчик меня все же уболтал не менять ипостась. Местечко я себе приготовила подальше от опасного обрыва, поближе к единственной каменной стене. Только проспала совсем недолго: слегка отдохнув, организм вдруг вспомнил о чувстве самосохранения и ударился в панику. То ему ветер задувает, то балки скрипят, то кричит кто-то так страшно! В общем, пришлось лезть в сумку и вытаскивать успокоительное. Благо храмовницы сунули – сказали, для пообщавшихся со мной.
А пока сон не пришел, я рассматривала колечко, болтающееся на нитке, собранной Олтой из мелких бусин. Простой золотой ободок с печаткой в виде головы волка и крыла летучей мыши. Гравировка очень четкая. Все детальки мелкие, но в свете двух лун и миллиардов звезд видна каждая черточка.
Разумеется, мысли как-то сами перетекли к этому ушастому предателю. Так тоскливо мне вдруг стало, хоть волком вой. И хуже всего от осознания – я продолжала скучать по нему. Знала, что сволочь… и все равно…
Дурацкая женская натура. Мы любим мерзавцев, ценим ушедших, привязываемся к непостоянному. Сердце женщины – загадка, прежде всего для нее самой.
– Ну так зачем ты пришла? – спросил крылатый за утренней чашкой ароматного напитка. Из моих запасов, между прочим! Ту бурду, похожую на переваренный жженый кофе, я пить отказалась, достала травяной сбор. Общеукрепляющий.
– А что, просто так зайти не могла?
– В эти горы просто так никто не ходит. Опасно слишком. – Он чинно сдул белесый парок над блюдцем и глянул поверх него. – Так что тебе нужно, Лиса?
– Смотря что у тебя есть, – насупилась я. Дракон ведь не объяснил, что это за артефакт такой. Вот я впросак попаду, если у теншуа их несколько.
– У меня много чего есть, – нагло улыбнулась эта ошибка Сергея Зверева.
Я засопела, потому как сказать было нечего.
– А что у тебя есть взамен?
И снова молчание.
– Зачем же ты пришла, если не знаешь, что тебе нужно и на что это обменять?
– Меня как послали, так я и пришла!
– Кто послал?
– Раздолбай один.
Юрчик помолчал и с заметной ленцой завернул кусок мяса и зелень в сухую пресную лепешку – точно такой я уже несколько минут давилась. А сразу показать нельзя было? Нравится ему меня дурой выставлять!
– Давай так – я разрешу тебе забрать одну вещь из моей коллекции, любую, какую захочешь, но ты взамен кое-что сделаешь для меня.
– Что? – напряглась я.
Он снова фыркнул:
– Нужна ты мне была, корова! Есть у меня работка. Не скажу, что непыльная, зато как раз для таких недалеких умом, как ты.
– Слышь, Юрик, еще раз скажешь что-то в этом роде – и быть тебе не ангелом крылатым, а курицей щипаной. Все понятно?
Глаза его нехорошо блеснули:
– А ты не забываешься?
– Всему есть границы. Оскорблять себя я не дам. Понимай это как хочешь, герой анимашки!
Хорошо хоть ангелок не понял, кем я его обозвала. А спросить гордость явно не позволила, вон лоб морщил.
Кстати, задание оказалось, мягко говоря, очень грязным. В прямом смысле слова! В горе́ у пернатого обнаружилась пещерка с наваленной прямо на пол рухлядью. Чего тут только не было – от старых полусгнивших стульев до вазочек из тонкого фарфора. И все это в таком жутком состоянии, что даже я, существо, не сильно отличающееся чистоплотностью, пришла в культурный шок.
– Вот, – сказал Юрик. – Уберешься здесь, все по местам расставишь, что надо – вымоешь, что выбросить – только посоветовавшись со мной. Понятно, Лиска?
Я ничего не ответила – стояла в тихой панике от объемов работ. Так меня не подставляли даже в школе на сельхозраскопках, в простонародье именуемых «картошкой». Там хоть выделили делянку и работай «от сих и до обеда», не особо контролируя скорость и производительность труда. А тут же все надо разгрести! Для такой лентяйки – хуже наказания за грехи не придумать.
– Может, это таки ад? – взмолилась я. А потом опомнилась: – Если это ад, то с обществом мне не повезло.
Для начала я решила выкинуть все не подлежащее восстановлению. Но так как некоторые вещи просто отказывались поддаваться определению без помывки, пришлось брать у Оюррина тазик с водой и тряпочку. Как пролетел день, я особо и не заметила. Это место напоминало очень грязный запущенный музей с кучей интересного, непонятного барахла. Мне всегда нравилось ходить по местам типа бабушкиного чердака, пусть там и хранилась только совковая рухлядь, доски и козлиные шкуры. Зато всегда можно было помечтать, спуская свою фантазию на тормозах. Жаль только, что мой строгий дед быстро выгонял шалившую детвору. И вот теперь я получила полную свободу и целый ангелов чердачок на растерзание моей теперь уже больной фантазии.
Чего тут только не было! Первый час я как заведенная носилась из угла в угол, рассматривая все самое занятное. Потом поняла, что такими темпами ничего не сделаю, и начала разбор бардака.
Когда пришел Юрик, у одной из стен высилась целая куча вещей на выброс, а все более-менее нормальное валялось разбросанное по полу. Он склонился над кучей, что-то там поворошил и кивнул:
– Вроде ничего хорошего не выкинула.
– А ты чего ожидал? У такой жмотки, как я, ничего просто так не выкидывается.
Вообще-то даже для меня собственный энтузиазм стал неожиданностью. Дома уборкой я занималась только из-под палки, да и то до конца ничего не доделывала. Хотя бывали моменты особого вдохновения, во время которых я двигала мебель и выкидывала залежи старых вещей. Вот только такое обычно длилось не дольше пары часов. А тут несколько дней практически не вылезала из завалов полузаброшенного хранилища.
Пещера оказалась кладезем диковинок и настоящих произведений искусства. Чего только стоили драгоценные украшения, сделанные столь искусной рукой, что даже я, не падкая на камни и металл, не могла сдержать вздох восхищения при виде тонких золотых завитков или блеска многогранных каменьев. А какие тут хранились книги! Мне даже в страшном сне не могли присниться такие талмуды, написанные превосходным каллиграфическим почерком. Написанные, не напечатанные! Притом некоторые могли смело претендовать на звание советской энциклопедии «Все в одной». Передвигала я эту «книжку-малютку» только волоком. И до чего же великолепными оказались изделия из цветного стекла и металла – изящные вазочки и пиалы, кубки и масляные светильники! Но покорила меня небольшая круглая чаша из красного стекла, которую поддерживали три медных летучих мышки. Она была столь… нет, не красива, скорее завораживающе прекрасна, что я не могла оторвать от нее глаз и с полчаса сидела, крутя в руках это чудо.
В голове даже зародилась одна мыслишка – по-тихому спрятать вещицу в своей суме. Этот ангелок неощипанный время от времени куда-то улетал, и возможность была… Но только здравый смысл мне подсказывал – Юрик не так глуп и обязательно все проверит.
Конечно, можно было взять чашу как плату за мои услуги поломойки, музейщика и уборщицы в одной хвисе. Вот только я уже нашла то, что просил дракон. Вернее, подозревала, что это именно оно.
Едва ли не треть всей коллекции, собранной этим клептоманом, составляло оружие. Да еще какое – ни одного банального клинка, ни одной заржавевшей секиры или копья, ни одной подгнившей стрелы. А красивые какие… Остро заточенная сталь всегда привлекала мое внимание. Помнится, в тульском музее дольше всего я простояла именно в зале холодного оружия. Здесь же мне позволили дотронуться до прохладного металла, впитывающего мое тепло, словно земля – кровь. Правда, и этого хватало. Вида крови, я имею в виду. Некоторые клинки словно специально подставлялись под руку острыми лезвиями. Как я там без пальцев не осталась, вообще не понимаю.