Страница:
Все это преамбула к моей уверенности в том, что Кит был по крайней мере почти сумасшедший. Но он не был Готическим Христом.
Электронный Будда подходит больше.
– Имеет ли информационная сеть природу Будды? – однажды спросил он меня.
– Конечно, – ответила я. – А разве все остальное нет?
Тут я посмотрела в его глаза и добавила: – Откуда, черт побери, я могу знать?
Тут он проворчал что-то и откинулся в своем кресле, опустил индукционный шлем и продолжил свой машинный анализ шифра Люцифера при помощи 128-битового ключа. Теоретически могли бы понадобиться тысячелетия, чтобы расшифровать его без всяких ухищрений, но ответ дать нужно было в течение двух недель. Его нервная система срослась с информационной сетью.
Какое-то время я не слышала его дыхания. С недавнего времени я заметила, что после окончания работы он все больше времени проводит в размышлениях, оставаясь в контакте с системой.
Когда я поняла это, я упрекнула его тем, что он слишком ленив, чтобы повернуть выключатель.
Он улыбнулся.
– Поток, – сказал он. – Ты не можешь остановиться. Движешься вместе с потоком.
– Ты мог бы повернуть переключатель перед тем, как входишь в медитацию и прервать эту электрическую связь.
Он покачал головой, потом улыбнулся.
– Но это особенный поток. Я ухожу в него все дальше и дальше. Ты можешь как-нибудь попробовать. Были моменты, когда я чувствовал, что я мог бы перевести себя в него.
– Лингвистически или теологически?
– И так, и эдак.
И однажды ночью он действительно ушел с этим потоком. Я нашла его утром, – как я думала, спящим, – на кресле со шлемом на голове. На этот раз он выключил терминал. Я не стала его будить.
Я не знала, как долго он работал ночью. Однако к вечеру я начала беспокоиться и попыталась разбудить его. Я не смогла. Он впал в кому.
Позднее, в госпитале, у него были гладкие ЭЭГ. Его дыхание было замедленным, давление очень низким, пульс еле прощупывался.
Он продолжал уходить все глубже в течение следующих двух дней.
Доктора проделали все мыслимые тесты, но не смогли определить отчего так произошло. Так как он однажды подписал документ, в котором отказывался от чрезвычайных мер по возвращению его к жизни, если с ним случится что-нибудь непоправимое, к нему не пытались применить искусственное дыхание, кровообращение и подобные штуки, когда его сердце остановилось в четвертый раз.
Вскрытие ничего не показало. Свидетельство о смерти гласило: «Остановка сердца. Вероятно, из-за разрыва мозговых сосудов.» Последнее было чистым домыслом. Они не нашли никаких признаков этого. Его органы не были использованы, как он завещал, из-за опасения возможности какого-то неизвестного вируса.
Кит, как Марли, был мертв, чтобы начать.
15. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТСУКУДАЙИМА В ЭДО
16. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ УТЕЗАВА
17. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОЗЕРА СУВА
18. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОФФИНГ В КАНАГАВА
Электронный Будда подходит больше.
– Имеет ли информационная сеть природу Будды? – однажды спросил он меня.
– Конечно, – ответила я. – А разве все остальное нет?
Тут я посмотрела в его глаза и добавила: – Откуда, черт побери, я могу знать?
Тут он проворчал что-то и откинулся в своем кресле, опустил индукционный шлем и продолжил свой машинный анализ шифра Люцифера при помощи 128-битового ключа. Теоретически могли бы понадобиться тысячелетия, чтобы расшифровать его без всяких ухищрений, но ответ дать нужно было в течение двух недель. Его нервная система срослась с информационной сетью.
Какое-то время я не слышала его дыхания. С недавнего времени я заметила, что после окончания работы он все больше времени проводит в размышлениях, оставаясь в контакте с системой.
Когда я поняла это, я упрекнула его тем, что он слишком ленив, чтобы повернуть выключатель.
Он улыбнулся.
– Поток, – сказал он. – Ты не можешь остановиться. Движешься вместе с потоком.
– Ты мог бы повернуть переключатель перед тем, как входишь в медитацию и прервать эту электрическую связь.
Он покачал головой, потом улыбнулся.
– Но это особенный поток. Я ухожу в него все дальше и дальше. Ты можешь как-нибудь попробовать. Были моменты, когда я чувствовал, что я мог бы перевести себя в него.
– Лингвистически или теологически?
– И так, и эдак.
И однажды ночью он действительно ушел с этим потоком. Я нашла его утром, – как я думала, спящим, – на кресле со шлемом на голове. На этот раз он выключил терминал. Я не стала его будить.
Я не знала, как долго он работал ночью. Однако к вечеру я начала беспокоиться и попыталась разбудить его. Я не смогла. Он впал в кому.
Позднее, в госпитале, у него были гладкие ЭЭГ. Его дыхание было замедленным, давление очень низким, пульс еле прощупывался.
Он продолжал уходить все глубже в течение следующих двух дней.
Доктора проделали все мыслимые тесты, но не смогли определить отчего так произошло. Так как он однажды подписал документ, в котором отказывался от чрезвычайных мер по возвращению его к жизни, если с ним случится что-нибудь непоправимое, к нему не пытались применить искусственное дыхание, кровообращение и подобные штуки, когда его сердце остановилось в четвертый раз.
Вскрытие ничего не показало. Свидетельство о смерти гласило: «Остановка сердца. Вероятно, из-за разрыва мозговых сосудов.» Последнее было чистым домыслом. Они не нашли никаких признаков этого. Его органы не были использованы, как он завещал, из-за опасения возможности какого-то неизвестного вируса.
Кит, как Марли, был мертв, чтобы начать.
15. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТСУКУДАЙИМА В ЭДО
Голубое небо, несколько низких облаков, Фудзи за светлой водой залива, несколько лодок и островок между ними. Снова, несмотря на изменения во времени, я нахожу близкое соответствие с действительностью. Снова я в маленькой лодке. Однако сейчас у меня нет желания нырять в поисках затонувшего великолепия.
Мое прибытие на это место было непосредственным и без всяких происшествий. Поглощенной своими мыслями я приехала. Поглощенной своими мыслями я и осталась. Мое состояние хорошее. Мое здоровье не ухудшилось. Мои мысли остались теми же самыми, и это означает, что главный вопрос остался без ответа.
Наконец я чувствую себя в безопасности здесь, на воде. Хотя «безопасность» очень относительна. Конечно, «безопаснее», чем на берегу или среди возможных мест засады. Я никогда не была в безопасности с того дня, как вернулась из госпиталя…
Я вернулась домой безумно усталой, проведя несколько бессонных ночей в госпитале и сразу же легла в постель. Я не заметила время, поэтому не знаю, как долго я спала. В темноте меня разбудило нечто, похожее на телефонный звонок. Со сна я потянулась к телефону, но поняла, что никто не звонит. Приснилось? Я села на постели и потерла глаза. Потянулась. Недавнее прошлое медленно возвращалось в мое сознание и я знала, что теперь я снова некоторое время не засну. Хорошо бы выпить чашечку кофе. Я поднялась, прошла на кухню и согрела воду.
Когда я проходила мимо рабочего места, я заметила, что терминал светится. Я не помнила, был ли он включен, когда я пришла, но подошла, чтобы выключить его.
Тут я увидела, что он не включен. Заинтригованная, я снова посмотрела на экран и в первый раз осознала, что на дисплее есть слова:
МЭРИ. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ПЕРЕВЕДЕН. ИСПОЛЬЗУЙ КРЕСЛО И ШЛЕМ. КИТ.
Я почувствовала, что мои пальцы сжали щеки, а дыхание пресеклось. Кто сделал это? Как? Может быть, этот сумасшедший бред оставлен Китом перед тем, как он потерял сознание?
Я подошла и несколько раз нажала переключатель, оставив его в положении «выключено».
Дисплей погас, но слова остались. Вскоре появилось новое изображение:
ТЫ ПРОЧИТАЛА МОЕ ПОСЛАНИЕ. ХОРОШО. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ЖИВ.
Я ВОШЕЛ В ИНФОРМАЦИОННУЮ СЕТЬ. СЯДЬ НА КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ.
Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ.
Я выбежала из комнаты. В ванной меня несколько раз вырвало.
Затем я села, дрожа. Кто мог бы так ужасно подшутить надо мной? Я выпила несколько стаканов воды и подождала, пока дрожь пройдет.
Успокоившись, я прошла на кухню, приготовила чай и выпила чашку. Мои мысли медленно приходили в равновесие. Я обдумала возможности. Одна из них, похоже, заключалась в том, что Кит оставил сообщение и если я надену шлем, это приведет в действие устройство. Я хотела получить это сообщение, но я не знала, хватит ли у меня сил прочитать его сейчас.
Я должна отложить это до лучших времен. За окном уже начинало светать. Я поставила чашку и вернулась к терминалу.
Экран все еще светился. Но сообщение было другим:
НЕ БОЙСЯ. СЯДЬ В КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ. ТОГДА ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШЬ.
Я подошла к креслу. Уселась и надела шлем. Сначала я ничего не слышала, кроме шума.
Затем я ощутила его присутствие, трудновыразимое ощущение потока информации. Я ожидала. Я старалась настроиться на то, что он мне хотел сказать.
– Это не запись, Мэри, – как мне показалось, сказал он. – Я действительно здесь.
Я не поддалась мгновенному желанию вскочить.
– Я сделал это. Я вошел в информационную сеть. Я нахожусь повсюду. Это чистое блаженство. Я поток. Это замечательно. Я буду здесь всегда. Это нирвана.
– Это действительно ты, – сказала я.
– Да. Я перевел себя. Я хочу показать тебе, что это значит.
– Ну, давай.
– Освободи свое сознание и позволь мне войти в него.
Я расслабилась и он вошел в меня. Тогда я все поняла.
Мое прибытие на это место было непосредственным и без всяких происшествий. Поглощенной своими мыслями я приехала. Поглощенной своими мыслями я и осталась. Мое состояние хорошее. Мое здоровье не ухудшилось. Мои мысли остались теми же самыми, и это означает, что главный вопрос остался без ответа.
Наконец я чувствую себя в безопасности здесь, на воде. Хотя «безопасность» очень относительна. Конечно, «безопаснее», чем на берегу или среди возможных мест засады. Я никогда не была в безопасности с того дня, как вернулась из госпиталя…
Я вернулась домой безумно усталой, проведя несколько бессонных ночей в госпитале и сразу же легла в постель. Я не заметила время, поэтому не знаю, как долго я спала. В темноте меня разбудило нечто, похожее на телефонный звонок. Со сна я потянулась к телефону, но поняла, что никто не звонит. Приснилось? Я села на постели и потерла глаза. Потянулась. Недавнее прошлое медленно возвращалось в мое сознание и я знала, что теперь я снова некоторое время не засну. Хорошо бы выпить чашечку кофе. Я поднялась, прошла на кухню и согрела воду.
Когда я проходила мимо рабочего места, я заметила, что терминал светится. Я не помнила, был ли он включен, когда я пришла, но подошла, чтобы выключить его.
Тут я увидела, что он не включен. Заинтригованная, я снова посмотрела на экран и в первый раз осознала, что на дисплее есть слова:
МЭРИ. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ПЕРЕВЕДЕН. ИСПОЛЬЗУЙ КРЕСЛО И ШЛЕМ. КИТ.
Я почувствовала, что мои пальцы сжали щеки, а дыхание пресеклось. Кто сделал это? Как? Может быть, этот сумасшедший бред оставлен Китом перед тем, как он потерял сознание?
Я подошла и несколько раз нажала переключатель, оставив его в положении «выключено».
Дисплей погас, но слова остались. Вскоре появилось новое изображение:
ТЫ ПРОЧИТАЛА МОЕ ПОСЛАНИЕ. ХОРОШО. ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Я ЖИВ.
Я ВОШЕЛ В ИНФОРМАЦИОННУЮ СЕТЬ. СЯДЬ НА КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ.
Я ВСЕ ОБЪЯСНЮ.
Я выбежала из комнаты. В ванной меня несколько раз вырвало.
Затем я села, дрожа. Кто мог бы так ужасно подшутить надо мной? Я выпила несколько стаканов воды и подождала, пока дрожь пройдет.
Успокоившись, я прошла на кухню, приготовила чай и выпила чашку. Мои мысли медленно приходили в равновесие. Я обдумала возможности. Одна из них, похоже, заключалась в том, что Кит оставил сообщение и если я надену шлем, это приведет в действие устройство. Я хотела получить это сообщение, но я не знала, хватит ли у меня сил прочитать его сейчас.
Я должна отложить это до лучших времен. За окном уже начинало светать. Я поставила чашку и вернулась к терминалу.
Экран все еще светился. Но сообщение было другим:
НЕ БОЙСЯ. СЯДЬ В КРЕСЛО И НАДЕНЬ ШЛЕМ. ТОГДА ТЫ ВСЕ ПОЙМЕШЬ.
Я подошла к креслу. Уселась и надела шлем. Сначала я ничего не слышала, кроме шума.
Затем я ощутила его присутствие, трудновыразимое ощущение потока информации. Я ожидала. Я старалась настроиться на то, что он мне хотел сказать.
– Это не запись, Мэри, – как мне показалось, сказал он. – Я действительно здесь.
Я не поддалась мгновенному желанию вскочить.
– Я сделал это. Я вошел в информационную сеть. Я нахожусь повсюду. Это чистое блаженство. Я поток. Это замечательно. Я буду здесь всегда. Это нирвана.
– Это действительно ты, – сказала я.
– Да. Я перевел себя. Я хочу показать тебе, что это значит.
– Ну, давай.
– Освободи свое сознание и позволь мне войти в него.
Я расслабилась и он вошел в меня. Тогда я все поняла.
16. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ УТЕЗАВА
Фудзи за лавовыми полями и клочьями тумана, движущиеся облака. Летящие птицы и птицы на земле. Этот вид, по крайней мере, похож. Я опираюсь на посох и смотрю на него. Впечатление как от музыки: я приобретаю силу способом, который не могу описать.
Я видела цветущие вишни по пути сюда, поля цветущего клевера, желтые поля цветущего рапса, выращиваемого на масло, несколько зимних камелий, все еще сохраняющих свои розовые и красные цветы, зеленые стрелки ростков риса, там и сям цветущие тюльпаны, голубые горы вдалеке, туманные речные долины. Я проходила деревни, где окрашенные листы металла теперь покрывают крыши вместо соломы – голубые и желтые, зеленые, черные, красные – и дворики, полные голубоватых обломков шифера, так прекрасно подходящих для садиков; корова, жующая свою жвачку, похожие на скалы ряды покрытой пластиком шелковицы, на которой кормятся шелковичные черви. Мое сердце билось в такт с окружением – черепицей, маленькими мостами, цветом… Это было похоже на вхождение в историю Лафкадио Херна для того, чтобы вернуться назад.
Мое сознание возвращается назад к моменту встречи с моим электронным проклятием. Предупреждение Хокусая о том, что вечером я выпила слишком много – так, что его картины могут поймать меня в ловушку – было очень верным. Кит несколько раз предугадал мое передвижение. Как ему это удалось?
Наконец меня осенило. Моя маленькая книга репродукций Хокусая – карманное издание – было подарком Кита.
Возможно, что он ожидал меня в Японии примерно в это время из-за Осаки. Так как его эпигоны засекли меня пару раз, вероятно, путем сплошного сканирования терминалов, можно было сопоставить мое передвижение с последовательностью серии «Виды горы Фудзи» Хокусая, которая, как он знал, мне очень нравилась, и просто экстраполировать и ждать. Я думаю, что так оно и было.
Вхождение в информационную сеть вместе с Китом произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я действительно не отрицаю, что мое сознание распылилось и поплыло. Я была во множестве мест одновременно, я скользила непонятным образом, так что сознание и сверхсознание и какая-то гордость были со мной и внутри меня как факт особенностей восприятия. Скорость, с которой я была увлечена, казалась мгновенной и во всем этом был вкус вечности. Доступ ко множеству терминалов и сверхмощная память создавали чувство всезнания. Возможность манипулирования всем в этом королевстве создавало представление о всемогуществе. А чувства… Я ощущала наслаждение, Кит со мной и внутри меня. Это был отказ от себя и возрождение, свобода от мирских желаний, освобождение…
– Оставайся со мной навсегда, – казалось, сказал Кит.
– Нет, – ответила я в полусне, ощутив себя изменившейся. – Я не могу отказаться от себя так охотно.
– Даже ради этого? Ради этой свободы?
– И этого замечательного отсутствия ответственности?
– Ответственности? За что? Это чистое существование? Здесь нет прошлого.
– Тогда исчезает совесть.
– Что за нужда в ней? Здесь нет и будущего.
– Тогда любое действие теряет смысл.
– Верно. Действие – это иллюзия. Последствие – тоже иллюзия.
– И парадокс торжествует над причиной.
– Здесь нет парадокса. Все согласовывается.
– Тогда умирает смысл.
– Единственный смысл – бытие.
– Ты уверен?
– Почувствуй это.
– Я чувствую. Но этого недостаточно. Пошли меня обратно, пока я не превратилась в то, чем я не желаю быть.
– Чего большего, чем это, ты могла бы желать?
– Моя фантазия тоже умрет. Я могу почувствовать это.
– А что такое фантазия?
– Нечто, порожденное чувствами и разумом.
– Но разве это состояние не ощущается?
– Да, оно ощущается. Но я не хочу такого чистого ощущения.
Когда чувство соприкасается с разумом, я вижу, что вместе это нечто большее, чем их сумма.
– Здесь ты имеешь дело со сложностью. Посмотри на информацию! Разве разум не подсказывает тебе, что теперешнее состояние намного выше того, которое ты знала несколько мгновений назад?
– Но я не доверяю и разуму в отдельности. Разум без чувства приводил человечество к чудовищным действиям. Не пытайся изменить меня таким образом!
– Ты сохранишь свой разум и свои чувства.
– Но они будут выключены – этой бурей блаженства, этим потоком информации. Мне нужно, чтобы они были вместе, иначе мое воображение потеряется.
– Да пусть оно теряется. Оно сослужило свою службу. Оставь его. Что можешь ты вообразить такого, чего здесь еще нет?
– Я еще не знаю и в этом сила воображения. Если бы во всем этом была бы искра божественности, я знала бы об этом только через воображение. Я могу отдать тебе что-нибудь другое, но здесь я не хочу сдаваться.
– И это все? Клочок возможности?
– Не только. Но и одного этого достаточно.
– А моя любовь?
– Твоя любовь больше не человеческая. Отпусти меня!
– Конечно. Ты подумаешь об этом и вернешься.
– Назад! Немедленно!
Я сорвала шлем с головы и вскочила. Я прошла сначала в ванную, потом к постели. Я спала очень долго, как со снотворным.
По иному ли я ощущала возможности, будущее, воображение, или я была беременна – я подозревала это, но не сказала ему, а он не спросил, увлеченный своими доводами? Мне хотелось бы думать, что мой ответ был бы тем же самым, но я никогда не смогу узнать.
Доктор подтвердил мои подозрения на следующий день. Я пошла к нему, так как моя жизнь требовала определенности – уверенности в чем-нибудь. Экран оставался пустым три дня.
Я читала и думала. На третий день на экране высветились слова:
ТЫ ГОТОВА?
Я напечатала слова:
НЕТ.
Я выдернула соединительный шнур из розетки.
Зазвонил телефон.
– Алло? – сказала я.
– Почему нет? – раздался его голос.
Я вскрикнула и повесила трубку. Он уже проник в телефонную сеть, сумел подобрать голос.
Снова звонок. Я снова сняла трубку.
– Ты не будешь знать отдыха, пока не вернешься ко мне.
– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
– Я не могу. Ты часть меня. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я люблю тебя.
Я повесила трубку. Он позвонил снова. Я сорвала телефон со стены.
Я поняла, что мне нужно быстро уехать. Я преодолела и подавила все воспоминания о совместной жизни, быстро собралась и переменила место жительства. Я сняла номер в отеле. Как только я в нем очутилась, зазвонил телефон и это снова был Кит. Моя регистрация прошла через компьютер и…
Я отключила свой телефон. Повесила табличку «Прошу не беспокоить». Утром я увидела телеграмму, подсунутую под дверь. От Кита. Он хотел поговорить со мной.
Я решила уехать подальше. Покинуть страну, вернуться в Штаты.
Ему было легко следовать за мной. Кабельная связь, спутники, оптическая связь были к его услугам. Как отвергнутый поклонник, он преследовал меня телефонными звонками, прерывал телевизионные передачи, чтобы высветить на экране свое сообщение, прерывал мои разговоры с друзьями, юристами, работодателями, магазинами. Несколько раз он даже присылал мне цветы. Мой электронный бодисатва, небесная гончая, он не давал мне отдыха. Это ужасно, быть замужем за вездесущей информационной сетью.
Поэтому я поселилась в деревне. В моем доме не было ничего такого, что он мог бы использовать для связи. Я изучала способы уклонения от системы.
В те немногие моменты, когда я теряла бдительность, он немедленно достигал меня. Однажды он научился новому фокусу, и я получила подтверждение, что он хочет забрать меня в свой мир силой. Он научился накапливать заряд на терминале, формировать из него нечто, похожее на шаровую молнию в виде зверя и посылать эти короткоживущие творения на небольшое расстояние для выполнения его воли. Я обнаружила их слабое место в доме моих приятелей, когда один из них подошел ко мне, до смерти испугал и попытался оттеснить меня к терминалу, вероятно, для того, чтобы транслировать. Я ударила этого эпигона – так позднее Кит называл его в телеграмме с объяснениями и извинениями – тем, что было под рукой – горящей электрической лампой, которая погрузилась в его тело и немедленно замкнула цепь. Эпигон распался, а я поняла, что слабый электрический заряд создает неустойчивость внутри этих созданий.
Я оставалась в деревне и воспитывала дочь. Я читала и упражнялась в искусстве материнства, гуляла по лесам и взбиралась на горы, плавала на лодке: все деревенские занятия, и очень нужные мне после жизни, полной конфликтов, интриг, замыслов и противоборств, насилия – этот маленький островок безопасности от Кита. Я наслаждалась своим выбором.
Фудзи за полями лавы… Весна… Теперь я вернулась. И это не мой выбор.
Я видела цветущие вишни по пути сюда, поля цветущего клевера, желтые поля цветущего рапса, выращиваемого на масло, несколько зимних камелий, все еще сохраняющих свои розовые и красные цветы, зеленые стрелки ростков риса, там и сям цветущие тюльпаны, голубые горы вдалеке, туманные речные долины. Я проходила деревни, где окрашенные листы металла теперь покрывают крыши вместо соломы – голубые и желтые, зеленые, черные, красные – и дворики, полные голубоватых обломков шифера, так прекрасно подходящих для садиков; корова, жующая свою жвачку, похожие на скалы ряды покрытой пластиком шелковицы, на которой кормятся шелковичные черви. Мое сердце билось в такт с окружением – черепицей, маленькими мостами, цветом… Это было похоже на вхождение в историю Лафкадио Херна для того, чтобы вернуться назад.
Мое сознание возвращается назад к моменту встречи с моим электронным проклятием. Предупреждение Хокусая о том, что вечером я выпила слишком много – так, что его картины могут поймать меня в ловушку – было очень верным. Кит несколько раз предугадал мое передвижение. Как ему это удалось?
Наконец меня осенило. Моя маленькая книга репродукций Хокусая – карманное издание – было подарком Кита.
Возможно, что он ожидал меня в Японии примерно в это время из-за Осаки. Так как его эпигоны засекли меня пару раз, вероятно, путем сплошного сканирования терминалов, можно было сопоставить мое передвижение с последовательностью серии «Виды горы Фудзи» Хокусая, которая, как он знал, мне очень нравилась, и просто экстраполировать и ждать. Я думаю, что так оно и было.
Вхождение в информационную сеть вместе с Китом произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я действительно не отрицаю, что мое сознание распылилось и поплыло. Я была во множестве мест одновременно, я скользила непонятным образом, так что сознание и сверхсознание и какая-то гордость были со мной и внутри меня как факт особенностей восприятия. Скорость, с которой я была увлечена, казалась мгновенной и во всем этом был вкус вечности. Доступ ко множеству терминалов и сверхмощная память создавали чувство всезнания. Возможность манипулирования всем в этом королевстве создавало представление о всемогуществе. А чувства… Я ощущала наслаждение, Кит со мной и внутри меня. Это был отказ от себя и возрождение, свобода от мирских желаний, освобождение…
– Оставайся со мной навсегда, – казалось, сказал Кит.
– Нет, – ответила я в полусне, ощутив себя изменившейся. – Я не могу отказаться от себя так охотно.
– Даже ради этого? Ради этой свободы?
– И этого замечательного отсутствия ответственности?
– Ответственности? За что? Это чистое существование? Здесь нет прошлого.
– Тогда исчезает совесть.
– Что за нужда в ней? Здесь нет и будущего.
– Тогда любое действие теряет смысл.
– Верно. Действие – это иллюзия. Последствие – тоже иллюзия.
– И парадокс торжествует над причиной.
– Здесь нет парадокса. Все согласовывается.
– Тогда умирает смысл.
– Единственный смысл – бытие.
– Ты уверен?
– Почувствуй это.
– Я чувствую. Но этого недостаточно. Пошли меня обратно, пока я не превратилась в то, чем я не желаю быть.
– Чего большего, чем это, ты могла бы желать?
– Моя фантазия тоже умрет. Я могу почувствовать это.
– А что такое фантазия?
– Нечто, порожденное чувствами и разумом.
– Но разве это состояние не ощущается?
– Да, оно ощущается. Но я не хочу такого чистого ощущения.
Когда чувство соприкасается с разумом, я вижу, что вместе это нечто большее, чем их сумма.
– Здесь ты имеешь дело со сложностью. Посмотри на информацию! Разве разум не подсказывает тебе, что теперешнее состояние намного выше того, которое ты знала несколько мгновений назад?
– Но я не доверяю и разуму в отдельности. Разум без чувства приводил человечество к чудовищным действиям. Не пытайся изменить меня таким образом!
– Ты сохранишь свой разум и свои чувства.
– Но они будут выключены – этой бурей блаженства, этим потоком информации. Мне нужно, чтобы они были вместе, иначе мое воображение потеряется.
– Да пусть оно теряется. Оно сослужило свою службу. Оставь его. Что можешь ты вообразить такого, чего здесь еще нет?
– Я еще не знаю и в этом сила воображения. Если бы во всем этом была бы искра божественности, я знала бы об этом только через воображение. Я могу отдать тебе что-нибудь другое, но здесь я не хочу сдаваться.
– И это все? Клочок возможности?
– Не только. Но и одного этого достаточно.
– А моя любовь?
– Твоя любовь больше не человеческая. Отпусти меня!
– Конечно. Ты подумаешь об этом и вернешься.
– Назад! Немедленно!
Я сорвала шлем с головы и вскочила. Я прошла сначала в ванную, потом к постели. Я спала очень долго, как со снотворным.
По иному ли я ощущала возможности, будущее, воображение, или я была беременна – я подозревала это, но не сказала ему, а он не спросил, увлеченный своими доводами? Мне хотелось бы думать, что мой ответ был бы тем же самым, но я никогда не смогу узнать.
Доктор подтвердил мои подозрения на следующий день. Я пошла к нему, так как моя жизнь требовала определенности – уверенности в чем-нибудь. Экран оставался пустым три дня.
Я читала и думала. На третий день на экране высветились слова:
ТЫ ГОТОВА?
Я напечатала слова:
НЕТ.
Я выдернула соединительный шнур из розетки.
Зазвонил телефон.
– Алло? – сказала я.
– Почему нет? – раздался его голос.
Я вскрикнула и повесила трубку. Он уже проник в телефонную сеть, сумел подобрать голос.
Снова звонок. Я снова сняла трубку.
– Ты не будешь знать отдыха, пока не вернешься ко мне.
– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
– Я не могу. Ты часть меня. Я хочу, чтобы ты была со мной. Я люблю тебя.
Я повесила трубку. Он позвонил снова. Я сорвала телефон со стены.
Я поняла, что мне нужно быстро уехать. Я преодолела и подавила все воспоминания о совместной жизни, быстро собралась и переменила место жительства. Я сняла номер в отеле. Как только я в нем очутилась, зазвонил телефон и это снова был Кит. Моя регистрация прошла через компьютер и…
Я отключила свой телефон. Повесила табличку «Прошу не беспокоить». Утром я увидела телеграмму, подсунутую под дверь. От Кита. Он хотел поговорить со мной.
Я решила уехать подальше. Покинуть страну, вернуться в Штаты.
Ему было легко следовать за мной. Кабельная связь, спутники, оптическая связь были к его услугам. Как отвергнутый поклонник, он преследовал меня телефонными звонками, прерывал телевизионные передачи, чтобы высветить на экране свое сообщение, прерывал мои разговоры с друзьями, юристами, работодателями, магазинами. Несколько раз он даже присылал мне цветы. Мой электронный бодисатва, небесная гончая, он не давал мне отдыха. Это ужасно, быть замужем за вездесущей информационной сетью.
Поэтому я поселилась в деревне. В моем доме не было ничего такого, что он мог бы использовать для связи. Я изучала способы уклонения от системы.
В те немногие моменты, когда я теряла бдительность, он немедленно достигал меня. Однажды он научился новому фокусу, и я получила подтверждение, что он хочет забрать меня в свой мир силой. Он научился накапливать заряд на терминале, формировать из него нечто, похожее на шаровую молнию в виде зверя и посылать эти короткоживущие творения на небольшое расстояние для выполнения его воли. Я обнаружила их слабое место в доме моих приятелей, когда один из них подошел ко мне, до смерти испугал и попытался оттеснить меня к терминалу, вероятно, для того, чтобы транслировать. Я ударила этого эпигона – так позднее Кит называл его в телеграмме с объяснениями и извинениями – тем, что было под рукой – горящей электрической лампой, которая погрузилась в его тело и немедленно замкнула цепь. Эпигон распался, а я поняла, что слабый электрический заряд создает неустойчивость внутри этих созданий.
Я оставалась в деревне и воспитывала дочь. Я читала и упражнялась в искусстве материнства, гуляла по лесам и взбиралась на горы, плавала на лодке: все деревенские занятия, и очень нужные мне после жизни, полной конфликтов, интриг, замыслов и противоборств, насилия – этот маленький островок безопасности от Кита. Я наслаждалась своим выбором.
Фудзи за полями лавы… Весна… Теперь я вернулась. И это не мой выбор.
17. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОЗЕРА СУВА
Итак, я добралась до озера Сува, Фудзи отдыхает вдалеке.
Озеро не производит на меня такого сильного впечатления, как Камагучи. Но оно безмятежно, что прибавляет моему настроению умиротворенности. Я ощутила аромат весенней жизни, и он распространился по всему моему существу. Кто бы мог разрушить этот мир, уничтожив первозданность? Нет. Не отвечайте.
Не в такой ли глухой провинции Бочан нашел свою зрелость? У меня есть теория, касающаяся книг, похожих на эту книгу Натсуме Сосеки. Кто-то однажды сказал мне, что это одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный японец прочитал ее. Поэтому я прочитала ее. В Штатах мне сказали, что «Гекльберри Финн» – одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный янки прочитал ее.
Поэтому я прочитала ее. В Канаде это был Стивен Лекок с его «Маленьким городом в солнечном свете.» А во Франции – Le Grand Meaulnes. В других странах были свои книги такого сорта. Все они близки к природе и описывают время перед урбанизацией и механизацией. Все это на горизонте и приближается, но служат лишь острой приправой к вкусу простых ценностей. Это юные книги, о национальном сердце и характере, о прошедшей невинности. Многие из них я оставила Кендре.
Я лгала Борису. Конечно, я знала о конференции в Осаке. Ко мне даже обратился один из прежних моих начальников с предложением сделать кое-что в этой области. Я отказалась. У меня были собственные планы.
Хокусай, привидение и наставник, ты понимаешь шансы и цели лучше Кита. Ты знаешь, что человечность должна окрашивать наши отношения со вселенной, и что это не только необходимость, но и благо, и только поэтому еще светит солнце.
Я вытаскиваю мое спрятанное лезвие и снова точу его. Солнце ушло с моей стороны мира, но и темнота тоже мой друг.
Озеро не производит на меня такого сильного впечатления, как Камагучи. Но оно безмятежно, что прибавляет моему настроению умиротворенности. Я ощутила аромат весенней жизни, и он распространился по всему моему существу. Кто бы мог разрушить этот мир, уничтожив первозданность? Нет. Не отвечайте.
Не в такой ли глухой провинции Бочан нашел свою зрелость? У меня есть теория, касающаяся книг, похожих на эту книгу Натсуме Сосеки. Кто-то однажды сказал мне, что это одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный японец прочитал ее. Поэтому я прочитала ее. В Штатах мне сказали, что «Гекльберри Финн» – одна из книг, относительно которой можно быть уверенным, что каждый образованный янки прочитал ее.
Поэтому я прочитала ее. В Канаде это был Стивен Лекок с его «Маленьким городом в солнечном свете.» А во Франции – Le Grand Meaulnes. В других странах были свои книги такого сорта. Все они близки к природе и описывают время перед урбанизацией и механизацией. Все это на горизонте и приближается, но служат лишь острой приправой к вкусу простых ценностей. Это юные книги, о национальном сердце и характере, о прошедшей невинности. Многие из них я оставила Кендре.
Я лгала Борису. Конечно, я знала о конференции в Осаке. Ко мне даже обратился один из прежних моих начальников с предложением сделать кое-что в этой области. Я отказалась. У меня были собственные планы.
Хокусай, привидение и наставник, ты понимаешь шансы и цели лучше Кита. Ты знаешь, что человечность должна окрашивать наши отношения со вселенной, и что это не только необходимость, но и благо, и только поэтому еще светит солнце.
Я вытаскиваю мое спрятанное лезвие и снова точу его. Солнце ушло с моей стороны мира, но и темнота тоже мой друг.
18. ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОФФИНГ В КАНАГАВА
А это изображение смерти. Громадная Волна, почти поглотившая хрупкие суденышки. Одна из картин Хокусая, которая известна всем.
Я не серфингист. Я не умею выбрать подходящую волну. Я просто остаюсь на берегу и смотрю на воду. Этого достаточно для воспоминаний. Мое паломничество близится к концу, но конец пока еще не виден.
Итак… Я вижу Фудзи. Назовем Фудзи концом. Как и с обручем на первой картине, цикл замыкается ею.
По пути сюда я остановилась в небольшой роще и совершила омовение в ручье, протекавшем через нее. Из находившихся поблизости веток соорудила низкий алтарь. Как обычно, во время путешествия, очищая руки, я поместила перед ним кадильницу, сделанную из камфорного дерева и белого сандала; я также поместила здесь венок из свежих фиалок, чашу с овощами и чашу со свежей водой из источника. Потом я зажгла лампу, которую купила и заполнила рапсовым маслом. На алтаре я поместила изображение бога Кокузо, которое принесла с собой из дома, повернув его в сторону запада, где я стояла. Я снова совершила омовение и вытянула правую руку, соединив средний и большой пальцы, произнося мантру, призывающую бога Кокузо. Я отпила глоток воды и продолжала повторять мантру. После этого я три раза сделала жест Кокузо, рука на макушке, на правом плече, на левом плече, сердце и горле. Я развернула белую ткань, в которую было завернуто изображение Кокузо. Когда я все это проделала, я начала медитацию в той позиции, в которой Кокузо был изображен на картине. Через некоторое время мантра стала повторяться сама по себе, снова и снова.
В конце концов у меня было видение и я говорила, рассказывая все что произошло, что я собираюсь делать и прося о помощи и руководстве. Внезапно я увидела, как его меч опускается, опускается подобно медленной молнии, отсекает ветку от дерева, а она начинает кровоточить. И после этого начинает идти дождь, как в видении, так и в действительности, и я знаю, что это и есть ответ.
Я все закончила, прибрала, надела пончо и двинулась своим путем.
Был сильный дождь, ботинки промокли. Становилось холодно. Я тащилась долго, и холод стал проникать до костей. Мои руки и ноги окоченели.
Я смотрела по сторонам в поисках укрытия, но вокруг не было ничего, где я могла бы переждать непогоду. Потом, когда дождь перешел из проливного в слабую морось, я заметила вдалеке что-то, похожее на храм или гробницу. Я направилась туда, надеясь на горячий чай, огонь, и возможность сменить носки и высушить ботинки.
Священник остановил меня у ворот. Я рассказала ему о моих трудностях, он, казалось, чувствовал себя неудобно.
– Наш обычай давать приют каждому нуждающемуся, – сказал он. – Но сейчас я в затруднении.
– Я буду счастлива внести вклад, если слишком многие, проходившие этим путем, истощили ваши запасы. Я действительно хочу только согреться.
– О нет, дело не в запасах, – он стал рассказывать мне, – не слишком много путников ходит этой дорогой. Проблема в другом и я затрудняюсь рассказать вам о ней. Мы прослывем старомодными и суеверными, хотя это действительно очень современный храм. Но сейчас нас посетили э-э – призраки.
– О?
– Да. Адские видения приходят из библиотеки и книгохранилища, расположенного за апартаментами настоятеля. Они шествуют по монастырю, проходят через наши комнаты, бродят по двору, затем возвращаются в библиотеку или исчезают прочь.
Он внимательно изучал мое лицо, пытаясь обнаружить насмешку, веру, неверие – что-нибудь. Я просто кивнула.
– Это очень неудобно, – добавил он. – Мы проделали несколько процедур изгнания злых духов, но безуспешно.
– Как давно это началось?
– Примерно три дня.
– Кто-нибудь пострадал от этого?
– Нет. Это очень обременительно, но никто не пострадал. Они отвлекают внимание – когда пытаешься заснуть или сосредоточиться, – так как вблизи них кожу начинает покалывать и волосы встают дыбом.
– Интересно. И много ли их?
– По-разному. Обычно один. Иногда два. Редко три.
– Нет ли случайно в вашей библиотеке компьютерного терминала?
– Да, есть. Как я уже сказал, мы очень современны. Мы держим там наши записи и с его помощью можем получить распечатки тех текстов, которых у нас нет. Ну и другие вещи.
– Если вы выключите терминал на несколько дней, они, вероятно, уйдут. И, скорее всего, больше не вернутся.
– Мне нужно посоветоваться с настоятелем, прежде чем сделать это. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Да, но прежде всего я хотела бы согреться, с вашего позволения.
– Да, конечно. Пройдите сюда.
Я проследовала за ним, почистив свои ботинки и сняв их перед входом. Он провел меня через заднюю часть дома в милую комнатку, выходящую в храмовый садик.
– Я пойду и прикажу приготовить для Вас еду и жаровню с углем, чтобы Вы могли согреться, – сказал он и удалился.
Предоставленная сама себе, я восхищенно смотрела на золотых карпов, плавающих в пруду, расположенном в нескольких футах от дома.
Дождевые капли падали на его поверхность, на маленький каменный мост над прудом, на каменную пагоду, на дорожки, выложенные камнем. Я хотела бы пройти по этому мосту – как непохож он на металлические, холодные и темные, – и затеряться здесь на век или два. Вместо этого я уселась и важно отпивала чай, который принесли мгновеньем позже, и согревала ноги, и сушила носки над жаровней, которую принесли после чая.
Позднее, когда я почти съела поданную еду и наслаждалась разговором с молодым священнослужителем, который попросил разрешения составить мне компанию, пока настоятель занят, я увидела моего первого эпигона.
Он напоминал очень маленького слона, гуляющего по одной из извилистых дорожек сада и нюхающего воздух по сторонам своим змеевидным хоботом. Меня он пока не заметил.
Я указала на него священнику, который не смотрел в эту сторону.
– О господи! – воскликнул он, перебирая свои четки.
Когда он посмотрел в ту сторону, я повернула мой посох в нужную позицию.
Как только он подошел поближе, я поспешила доесть мою еду. Я боялась, что моя чашка может пострадать во время схватки.
Священник взглянул назад, когда он услышал движение посоха.
– Нет нужды делать это, – сказал он. – Как я уже объяснял, эти демоны не нападают.
Я покачала головой и проглотила еду.
– Этот будет нападать, как только почувствует мое присутствие. Видите ли, я именно та, кого они ищут.
– О господи! – повторил он.
Я подождала, пока он перестанет двигаться в моем направлении и направится к мостику.
– Он более плотный, чем обычно, – сообщила я. – Три дня, да?
– Да.
Я подошла к выходу и сделала шаг наружу. Он внезапно взлетел на мост и ринулся ко мне. Я встретила его острием, но ему удалось избежать его. Я повернула посох дважды и ударила его, когда он развернулся. Мои удары попали в цель, и я попала в грудь и в щеку. Эпигон исчез, как горящий водородный шар, а я осталась, потирая свое лицо и глядя вокруг.
Другой эпигон проскользнул в нашу комнату из внутренних покоев монастыря. Сделав внезапный выпад, я поразила его с первого удара.
– Я думаю, мне пора двигаться, – сказала я. – Спасибо за Ваше гостеприимство. Передавайте мои извинения настоятелю, за то что я не смогла встретиться с ним. Я согрелась и насытилась и узнала все, что хотела, о ваших демонах. Можете не беспокоиться о терминале. Вероятно, они скоро перестанут посещать вас и больше не вернутся.
– Вы уверены?
Я не серфингист. Я не умею выбрать подходящую волну. Я просто остаюсь на берегу и смотрю на воду. Этого достаточно для воспоминаний. Мое паломничество близится к концу, но конец пока еще не виден.
Итак… Я вижу Фудзи. Назовем Фудзи концом. Как и с обручем на первой картине, цикл замыкается ею.
По пути сюда я остановилась в небольшой роще и совершила омовение в ручье, протекавшем через нее. Из находившихся поблизости веток соорудила низкий алтарь. Как обычно, во время путешествия, очищая руки, я поместила перед ним кадильницу, сделанную из камфорного дерева и белого сандала; я также поместила здесь венок из свежих фиалок, чашу с овощами и чашу со свежей водой из источника. Потом я зажгла лампу, которую купила и заполнила рапсовым маслом. На алтаре я поместила изображение бога Кокузо, которое принесла с собой из дома, повернув его в сторону запада, где я стояла. Я снова совершила омовение и вытянула правую руку, соединив средний и большой пальцы, произнося мантру, призывающую бога Кокузо. Я отпила глоток воды и продолжала повторять мантру. После этого я три раза сделала жест Кокузо, рука на макушке, на правом плече, на левом плече, сердце и горле. Я развернула белую ткань, в которую было завернуто изображение Кокузо. Когда я все это проделала, я начала медитацию в той позиции, в которой Кокузо был изображен на картине. Через некоторое время мантра стала повторяться сама по себе, снова и снова.
В конце концов у меня было видение и я говорила, рассказывая все что произошло, что я собираюсь делать и прося о помощи и руководстве. Внезапно я увидела, как его меч опускается, опускается подобно медленной молнии, отсекает ветку от дерева, а она начинает кровоточить. И после этого начинает идти дождь, как в видении, так и в действительности, и я знаю, что это и есть ответ.
Я все закончила, прибрала, надела пончо и двинулась своим путем.
Был сильный дождь, ботинки промокли. Становилось холодно. Я тащилась долго, и холод стал проникать до костей. Мои руки и ноги окоченели.
Я смотрела по сторонам в поисках укрытия, но вокруг не было ничего, где я могла бы переждать непогоду. Потом, когда дождь перешел из проливного в слабую морось, я заметила вдалеке что-то, похожее на храм или гробницу. Я направилась туда, надеясь на горячий чай, огонь, и возможность сменить носки и высушить ботинки.
Священник остановил меня у ворот. Я рассказала ему о моих трудностях, он, казалось, чувствовал себя неудобно.
– Наш обычай давать приют каждому нуждающемуся, – сказал он. – Но сейчас я в затруднении.
– Я буду счастлива внести вклад, если слишком многие, проходившие этим путем, истощили ваши запасы. Я действительно хочу только согреться.
– О нет, дело не в запасах, – он стал рассказывать мне, – не слишком много путников ходит этой дорогой. Проблема в другом и я затрудняюсь рассказать вам о ней. Мы прослывем старомодными и суеверными, хотя это действительно очень современный храм. Но сейчас нас посетили э-э – призраки.
– О?
– Да. Адские видения приходят из библиотеки и книгохранилища, расположенного за апартаментами настоятеля. Они шествуют по монастырю, проходят через наши комнаты, бродят по двору, затем возвращаются в библиотеку или исчезают прочь.
Он внимательно изучал мое лицо, пытаясь обнаружить насмешку, веру, неверие – что-нибудь. Я просто кивнула.
– Это очень неудобно, – добавил он. – Мы проделали несколько процедур изгнания злых духов, но безуспешно.
– Как давно это началось?
– Примерно три дня.
– Кто-нибудь пострадал от этого?
– Нет. Это очень обременительно, но никто не пострадал. Они отвлекают внимание – когда пытаешься заснуть или сосредоточиться, – так как вблизи них кожу начинает покалывать и волосы встают дыбом.
– Интересно. И много ли их?
– По-разному. Обычно один. Иногда два. Редко три.
– Нет ли случайно в вашей библиотеке компьютерного терминала?
– Да, есть. Как я уже сказал, мы очень современны. Мы держим там наши записи и с его помощью можем получить распечатки тех текстов, которых у нас нет. Ну и другие вещи.
– Если вы выключите терминал на несколько дней, они, вероятно, уйдут. И, скорее всего, больше не вернутся.
– Мне нужно посоветоваться с настоятелем, прежде чем сделать это. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Да, но прежде всего я хотела бы согреться, с вашего позволения.
– Да, конечно. Пройдите сюда.
Я проследовала за ним, почистив свои ботинки и сняв их перед входом. Он провел меня через заднюю часть дома в милую комнатку, выходящую в храмовый садик.
– Я пойду и прикажу приготовить для Вас еду и жаровню с углем, чтобы Вы могли согреться, – сказал он и удалился.
Предоставленная сама себе, я восхищенно смотрела на золотых карпов, плавающих в пруду, расположенном в нескольких футах от дома.
Дождевые капли падали на его поверхность, на маленький каменный мост над прудом, на каменную пагоду, на дорожки, выложенные камнем. Я хотела бы пройти по этому мосту – как непохож он на металлические, холодные и темные, – и затеряться здесь на век или два. Вместо этого я уселась и важно отпивала чай, который принесли мгновеньем позже, и согревала ноги, и сушила носки над жаровней, которую принесли после чая.
Позднее, когда я почти съела поданную еду и наслаждалась разговором с молодым священнослужителем, который попросил разрешения составить мне компанию, пока настоятель занят, я увидела моего первого эпигона.
Он напоминал очень маленького слона, гуляющего по одной из извилистых дорожек сада и нюхающего воздух по сторонам своим змеевидным хоботом. Меня он пока не заметил.
Я указала на него священнику, который не смотрел в эту сторону.
– О господи! – воскликнул он, перебирая свои четки.
Когда он посмотрел в ту сторону, я повернула мой посох в нужную позицию.
Как только он подошел поближе, я поспешила доесть мою еду. Я боялась, что моя чашка может пострадать во время схватки.
Священник взглянул назад, когда он услышал движение посоха.
– Нет нужды делать это, – сказал он. – Как я уже объяснял, эти демоны не нападают.
Я покачала головой и проглотила еду.
– Этот будет нападать, как только почувствует мое присутствие. Видите ли, я именно та, кого они ищут.
– О господи! – повторил он.
Я подождала, пока он перестанет двигаться в моем направлении и направится к мостику.
– Он более плотный, чем обычно, – сообщила я. – Три дня, да?
– Да.
Я подошла к выходу и сделала шаг наружу. Он внезапно взлетел на мост и ринулся ко мне. Я встретила его острием, но ему удалось избежать его. Я повернула посох дважды и ударила его, когда он развернулся. Мои удары попали в цель, и я попала в грудь и в щеку. Эпигон исчез, как горящий водородный шар, а я осталась, потирая свое лицо и глядя вокруг.
Другой эпигон проскользнул в нашу комнату из внутренних покоев монастыря. Сделав внезапный выпад, я поразила его с первого удара.
– Я думаю, мне пора двигаться, – сказала я. – Спасибо за Ваше гостеприимство. Передавайте мои извинения настоятелю, за то что я не смогла встретиться с ним. Я согрелась и насытилась и узнала все, что хотела, о ваших демонах. Можете не беспокоиться о терминале. Вероятно, они скоро перестанут посещать вас и больше не вернутся.
– Вы уверены?