Желязны Роджер. Бог света

   — Какое предложение, Сиддхарта?
   — Что Локапалас — Яма, Кришна, Кубера и я — будем сражаться вместе с ним против богов и приведем с собой всех поддерживающих нас, всю силу и оборудование, если он согласится не воевать с последователями буддизма и индуизма, пока они существуют в мире, с целью обращения их в его веру, и, кроме того, не станет подавлять Акселерационизм, как делали боги. Когда он даст тебе ответ, посмотри на его пламя и скажешь мне, искренне ли он говорил.
   — Ты думаешь, он согласится?
   — Думаю. Он знает, что если боги не будут больше силой насаждать индуизм, как они это делают, Ниррити получит обращенных. Он знает, что я сумел сделать с буддизмом, несмотря на оппозицию богов. Он считает, что его путь единственно правильный и предназначен для выигрыша в соревновании. Я думаю, он согласится на честное соревнование. Передай ему это предложение и принеси ответ. Идет?
   Тарака пошел волнами. Лицо его и левая рука стали дымом.
   — Сэм…
   — Что?
   — Какой путь правильный?
   — Ты спрашиваешь меня? Откуда мне знать?
   — Смертные называют тебя Буддой.
   — Это только потому, что у них недостаток языка и избыток невежественности.
   — Нет. Я смотрю на твое пламя и называю тебя Богом Света. Ты связываешь смертных, как связывал нас. Ты отпускаешь их, как отпускал нас. Твоя сила наложила на них веру. Ты тот, кем называл себя.
   — Я лгал. Я сам никогда в это не верил и сейчас не верю. Я мог бы так же легко выбрать другой путь — скажем, религию Ниррити — только распятие мешает. Я мог бы выбрать религию, называемую ислам, только знаю, как она смешивается с индуизмом. Мой выбор был основан на расчете, а не на внушении, и я — никто.
   — Ты — Бог Света.
   — Ладно, иди, передай мое предложение, а о религии поговорим в другой раз.
   — Локапаласы, ты сказал, это Яма, Кришна, Кубера и ты?
   — Да.
   — Значит, Яма действительно жив. Скажи, Сэм, пока я не ушел… ты можешь победить Яму в битве?
   — Не знаю. Но не думаю. И не думаю, что кто-нибудь может.
   — А он может победить тебя?
   — Вероятно, в честном бою. В прошлом, когда мы встречались как враги, мне всякий раз либо везло, либо удавался какой-нибудь трюк. Недавно я фехтовал с ним, и ему нет равных. Он чрезвычайно разносторонен в способах уничтожения.
   — Понятно, — сказал Тарака; его правая рука и половина груди расплылись. — Ну, спокойной ночи тебе, Сиддхарта. Я уношу с собой твое послание.
   — Спасибо, и тебе тоже доброй ночи.
   Тарака весь превратился в дым и вылетел в грозу.

* * *

   Тарака кружился высоко над миром. Гроза бушевала вокруг него, но он почти не обращал внимания на ее ярость.
   Гремел гром, падал дождь, и Моста Богов не было видно.
   Но Тараке ничто не мешало.
   Ибо он был Тарака Ракша, Властелин Адского Колодца…
   И он был самым могущественным существом в мире после Связующего.
   Теперь Связующий сказал ему, что есть существо еще более великое… И они будут сражаться вместе, как раньше.
   Как вызывающе он держался в своем Красном и в своей Мощи! В тот день. Полстолетия назад. У Ведры.
   Уничтожить Яму-Дхарму, победить Смерть, чтобы доказать превосходство Тараки…
   Доказать превосходство Тараки было куда важнее, чем победить богов, которые так или иначе должны когда-то умереть, поскольку они не Ракшасы.
   Следовательно, предложение Связующего к Ниррити — с которым, как сказал Связующий, Черный должен согласиться — нужно передать только грозе, и Тарака посмотрит на ее пламя и узнает, что гроза сказала правду.
   Потому что гроза никогда не лжет… И всегда говорит НЕТ!

* * *

   Черный сержант привел его в лагерь.
   Он выглядел роскошно в своих сверкающих доспехах, и он не был взят в плен: он сам подошел к сержанту и заявил, что у него есть сообщение для Ниррити. По этой причине сержант решил не убивать его немедленно. Он отобрал у пришельца оружие и провел его в лагерь — в лес неподалеку от Лананды — оставил его под охраной, а сам пошел доложить вождю.
   Ниррити и Ольвигг сидели в черной палатке. Перед ними была развернута карта Лананды.
   Разрешив привести пленника в палатку, Ниррити оглядел его и отпустил сержанта.
   — Кто ты? — спросил он.
   — Ганеша из Города. Тот самый, что помог тебе в твоей борьбе с Небом.
   Ниррити, по-видимому, задумался.
   — Ну, я помню своего друга прежних дней. Зачем ты пришел ко мне?
   — Потому что для этого настало время. Ты наконец предпринял великий крестовый поход.
   — Да.
   — Я хотел бы частным образом посовещаться с тобой насчет этого.
   — Говори.
   — А как насчет этого парня?
   — Говори при Яне Ольвигге все, что хочешь сказать мне. Говори, что у тебя на уме.
   — Ольвигг?
   — Да.
   — Точно. Я пришел сказать тебе, что Боги Города слабы. Слишком слабы, я думаю, чтобы победить тебя.
   — Я тоже так думаю.
   — Но они не настолько слабы, чтобы не повредить тебе, и крепко, когда выступят. Если они соберут все свои силы в подходящий момент, неизвестно, куда качнутся весы.
   — Я имел это в виду, когда начал борьбу.
   — Лучше, если твоя победа будет стоить менее дорого. Ты знаешь, что я симпатизирую христианам.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Я провел кое-какую партизанскую войну только для того, чтобы сказать тебе: Лананда твоя. Боги не станут защищать ее. Если ты пойдешь дальше, как сейчас — не закрепляя своих завоеваний — и пойдешь на Кейпур — Брама и его не станет защищать. Но когда ты пойдешь на Кильбар, а силы твои истощаться в боях за первые три города и нашими рейдерами по пути — тогда Брама ударит полной силой Неба, так что ты можешь пасть, не дойдя до стен Кильбара. Все силы Небесного Города наготове и ждут, когда ты подойдешь к воротам четвертого города по реке.
   — Понятно. Это полезно знать. Значит, они боятся того, что я несу.
   — Конечно. Ты понесешь это до Кильбара?
   — Да. И возьму Кильбар. Я пошлю за своим самым мощным оружием, прежде чем атаковать этот город. Силы, которые я держу в запасе для самого Небесного Города, будут выпущены на моих врагов, когда они явятся защищать обреченный Кильбар.
   — Они тоже принесут мощное оружие.
   — В таком случае, когда мы встретимся, исход, в сущности, не будет зависеть ни от них, ни от меня.
   — Есть способ подтолкнуть весы, Рэнфри.
   — Да? Что ты еще придумал?
   — Многие полубоги недовольны ситуацией в Городе. Они жаждут продолжать кампанию против Акселерационизма и против последователей Татагатхи. Они были разочарованы, что этого не последовало за Кинсетом. И Бог Индра вызван с западного континента, где он ведет войну с ведьмами. Индра может оценить чувства полубогов, и его последователи охотно перейдут на другое поле битвы.
   Ганеша поправил свой плащ.
   — Говори дальше, — сказал Ниррити.
   — Когда боги придут в Кильбар, — сказал Ганеша, — может случиться, что они не станут сражаться в защиту его.
   — Понятно. А что ты выиграешь от всего этого, Ганеша?
   — Удовлетворение.
   — И больше ничего?
   — Я хотел бы, чтобы ты запомнил день, в который я нанес тебе визит.
   — Так и будет. Я не забуду, и ты получишь от меня вознаграждение… Стража!
   Полотнище палатки откинулось, и в палатку вошел тот, кто привел Ганешу.
   — Проводи этого человека, куда он пожелает, и отпусти невредимым, — приказал Ниррити.
   — Ты веришь ему? — спросил Ольвигг, когда Ганеша ушел.
   — Да, — сказал Ниррити, — но придется впоследствии отдать ему его сребреники.

* * *

   Локапаласы совещались в комнате Сэма во Дворце Камы в Кейпуре. Присутствовали также Тэк и Ратри.
   — Тарака сказал мне, что Ниррити не хочет договариваться с нами, — сказал Сэм.
   — Хорошо, — сказал Яма. — Я все-таки опасался, что он согласится.
   — А сегодня утром они напали на Лананду. Тарака уверен, что они возьмут город. Это будет чуть потруднее, чем с Махартхой, но он уверен в их победе. Я тоже.
   — И я.
   — И я.
   — Затем он пойдет сюда, на Кейпур. А потом Кильбар, Хамсу, Гайятри. Он знает, что где-то на этом пути боги выступят против него.
   — Наверняка.
   — Так что мы в середине, и перед нами несколько возможностей. С Ниррити мы не можем иметь дела. Как вы думаете, можем мы иметь его с Небом?
   — Нет! — сказал Яме, стукнув кулаком по столу. — На чьей стороне ты, Сэм?
   — На стороне Акселерации. Если бы дело можно было свести к переговорам, а не обязательно к кровопролитию, было бы лучше всего.
   — Я скорее соглашусь иметь дело с Ниррити, чем с Небом!
   — Так давайте проголосуем, как голосовали за установление контакта с Ниррити.
   — И ты потребуешь единогласного решения?
   — Таковы были мои условия при вступлении в Локапалас. Вы просили меня руководить вами, и я требую власти разрубать узы. Позволь мне объяснить мою аргументацию, прежде чем говорить о голосовании.
   — Давай объясняй.
   — Насколько я понимаю, Небо в последние годы заняло более либеральную позицию по отношению к Акселерации. Официально ничего не изменилось, но против Акселерации не делалось ни шагу — предположительно из-за разгрома, который они учинили в Кинсете. Я прав?
   — По существу, да, — сказал Кубера.
   — Они, похоже, решили, что слишком дорого производить подобные действия всякий раз, когда Наука поднимет свою опасную голову. В той битве с ними сражался народ, люди. Против Неба. А люди, в противовес богам, имеют семьи, связи, которые их ослабляют, и к тому же они связаны обязанностью хранить в чистоте кармическую запись, если хотят нового рождения. И все-таки они сражались. Поэтому Небо в последние годы проявляло несколько большую терпимость. Поскольку такая ситуация реально существует, богам нечего терять. В сущности, они могли бы показать свою благосклонность, дать Акселерации благословляющий жест милосердия. Я думаю, они захотят сделать уступку, чтобы Ниррити не…
   — Я хочу видеть, как падет Небо, — сказал Яма.
   — Понятно. И я тоже. Но подумай хорошенько. При том, что ты дал человечеству за последние полстолетия, может ли Небо держать его по-прежнему в кабале? Небо почувствовало это в тот день в Кинсете. Еще одно-два поколения — и их власть над смертными пропадет. В этой битве с Ниррити они очень повредят себе, даже если победят. Дай им еще несколько лет клонящейся к упадку славы. С каждым сезоном они будут становиться все более бессильными. Они достигли своего пика. Теперь они идут под уклон.
   Яма закурил.
   — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь убил за тебя Браму? — спросил Сэм.
   Яма молчал, возбужденно затягиваясь. Затем сказал:
   — Может быть. Не знаю. Не хочу думать об этом. Но наверное это все-таки так.
   — Ты хотел бы получить мою гарантию, что Брама умрет?
   — Нет! Если ты попробуешь это сделать, я тебя убью!
   — Ты сам не знаешь, хочешь ли ты видеть Браму живым или мертвым. Видимо, твоя любовь и ненависть равны. Ты состарился еще до молодости, Яма, и она была единственным существом, о котором ты когда-нибудь заботился. Я прав?
   — Да.
   — Значит, я не могу отвечать за тебя, за твои личные проблемы, но ты сам должен отделить их от проблемы насущной.
   — Ладно, Сиддхарта. Я голосую за то, чтобы остановить Ниррити здесь, в Кейпуре, если Небо поддержит нас.
   — У кого-нибудь есть возражения?
   Все молчали.
   — Тогда отправимся в Храм и потребуем связи.
   Яма отбросил сигарету.
   — Я не буду говорить с Брамой.
   — Разговор поведу я, — сказал Сэм.

* * *

   Или, пятая нота арфы, зазвенела в Саду Пурпурного Лотоса.
   Когда Брама включил экран в своем Павильоне, он увидел мужчину в сине-зеленом тюрбане Уратхи.
   — Где жрец? — спросил Брама.
   — Лежит в стороне, связанный. Я могу его притащить, если ты желаешь услышать одну-две молитвы…
   — Кто ты такой, что носишь тюрбан Первого и входишь в Храм с оружием?
   — У меня странное ощущение, что все это однажды происходило со мной, ответил человек.
   — Отвечай на мои вопросы!
   — Хочешь ли ты, Леди, чтобы Ниррити остановили? Или отдашь ему все города по реке?
   — Ты испытываешь терпение Неба, смертный. Ты не выйдешь из Храма живым.
   — Твои угрозы смерти ничего не значат для главы Локапаласов, Кали.
   — Локапаласа больше нет, и у них не было главы.
   — Ты смотришь на него, Дурга.
   — Яма? Это ты?
   — Нет, но он здесь, со мной, а также Кришна и Кубера.
   — Агни умер. Каждый новый Агни умирал после…
   — Кинсета. Я знаю, Канди. Я не был членом первоначальной группы. Рилд не убил меня. Призрачная кошка, оставшаяся безымянной, хорошо поработала, но все-таки не достаточно хорошо. А теперь я вернулся обратно по Мосту Богов. Локапалас выбрал меня своим лидером. Мы будем защищать Кейпур и бить Ниррити, если Небо поможет нам.
   — Сэм! Не может быть, чтобы это был ты!
   — Тогда называй меня Калкиным или Сиддхартой, Связующим, Буддой, Майтрейей, но все это — Сэм. Я пришел поклониться Трем и заключить сделку.
   — Назови ее.
   — Люди могут ужиться с Небом, но Ниррити — дело другое. Яма и Кубера доставили в город оружие. Мы можем укрепить город и создать хорошую защиту. Если Небо добавит свою мощь, Ниррити встретит в Кейпуре свое падение. Мы это сделаем, если Небо санкционирует Акселерацию, религиозную свободу и конец правления Богов Кармы.
   — Не много ли, Сэм…
   — Первые два условия требуют согласие на то, чтобы кое-что существовало и имело право на развитие; третье же произойдет независимо от того, нравится это тебе или нет, так что я даю тебе возможность проявить милосердие.
   — Мне надо подумать…
   — Даю тебе минуту. Я подожду. Если ты скажешь — нет, мы удаляемся и позволяем Рэнфри взять город и разорить этот Храм. После того, как он возьмет еще несколько городов, мы встретимся с ним. Здесь нас, конечно не будет. Мы подождем, пока все кончится. Если ты к тому времени все еще будешь при исполнении обязанностей, у тебя уже не будет никакой возможности решать насчет условий, которые я только что тебе поставил. Если тебя не будет, мы, я думаю, сумеем взяться за Черного, помириться с ним и с теми, что останется от его зомби. В любом случае мы получаем, что хотим. Последний способ для тебя даже легче.
   — Ладно, договорились! Я немедленно соберу армию. Мы поедем вместе в эту последнюю битву, Калкин. Ниррити умрет в Кейпуре! Оставь кого-нибудь в помещении коммуникатора, чтобы мы могли быть в контакте.
   — Я сделаю эту комнату своей штаб-квартирой.
   — Теперь развяжи жреца и давай его сюда. Он получит несколько божественных приказов, а вскоре и божественное посещение.
   — Хорошо, Брама.
   — Сэм, подожди! После сражения, если мы останемся живы, я хотел бы поговорить с тобой… насчет общего культа.
   — Ты хочешь стать буддистом?
   — Нет, снова женщиной…
   — Для всего есть место и время; для этого сейчас нет ни того, ни другого.
   — Когда настанет время, я буду здесь.
   — Я сейчас дам тебе твоего жреца. Не выключай коммуникатор.

* * *

   После падения Лананды Ниррити служил молебен в развалинах этого города, моля о победе над другими городами. Его темные сержанты медленно ударили в барабаны, и зомби упали на колени. Ниррити молился до тех пор, пока пот не покрыл его лицо как бы блестящей стеклянной маской и не проник внутрь его протезной брони, которая умножала его силу. Только тогда он поднял лицо к небесам, посмотрел на Мост Богов и сказал:
   — Аминь!

* * *

   Когда Ниррити шел к Кейпуру, боги ждали.
   Войска из Кильбара ждали, как и войска Кейпура.
   Ждали полубоги, герои и благородные.
   Ждали брамины высокого разряда, ждали многочисленные приверженцы Махасаматмана. Эти последние носили название Божественной Эстетики.
   Ниррити посмотрел на заминированное поле, ведущее к городским стенам, и увидел у ворот четырех конных всадников — Локапаласов; рядом с ними полоскалось на ветру знамя Неба.
   Он опустил подзорную трубу и повернулся к Ольвиггу.
   — Ты был прав. Интересно, Ганеша там, внутри?
   — Скоро узнаем.
   Ниррити продолжал движение вперед.

* * *

   В этот день поле удерживал Бог Света. Клевреты Ниррити так и не вошли в Кейпур. Ганеша пал от меча Ольвигга, когда пытался нанести удар в спину Браме, дравшемуся с Ниррити на холме. Затем Ольвигг упал, зажав живот, и пополз к скале.
   Брама и Черный переглянулись, когда голова Ганеши покатилась вниз.
   — Это он говорил мне о Кильбаре, — сказал Ниррити.
   — Ему нужен был Кильбар, — сказал Брама, — и он хотел приобрести Кильбар. Теперь я знаю, почему.
   Они бросились друг на друга, и броня Ниррити сражалась за него с силой многих.
   Яма пришпорил коня на подъеме и неожиданно был засыпан песком и пылью. Он поднес к глазам край плаща и услышал над собой смех.
   — Где теперь твой смертельный взгляд, Яма-Дхарма?
   — Ракша! — зарычал Яма.
   — Да. Это я, Тарака.
   И Яма внезапно был окачен галлонами воды; лошадь его встала на дыбы и опрокинулась на спину.
   Яма стоял на ногах с мечом в руке, когда крутящееся пламя приняло человеческую форму.
   — Я смыл с тебя этот проклятый репеллент, бог смерти. Теперь я уничтожу тебя своими руками!
   Яма сделал выпад. Он разрубил своего серого противника от плеча до бедра, но на Тараке не оказалось ни крови, ни следа удара.
   — Меня не убьешь, как убил бы человека, о Смерть! Но гляди, что я сделаю с тобой!
   Тарака прыгнул на Яму, прижал его руки к бокам и швырнул его на землю. Поднялся фонтан искр.
   Брама наступил коленом на спину Ниррити и оттянул его голову назад, от энергии черной брони. Как раз в это время Бог Индра спрыгнул со своего слизарда и занес свой меч Громовую Стрелу над Брамой. Он услышал, как хрустнула шея Ниррити.
   — Тебя защищает твой плащ! — закричал Тарака, борясь с Ямой на земле, и взглянул в глаза Смерти…
   Яма сбросил с себя обессиленного Тараку, отшвырнул его прочь и бросился к Браме, даже не подобрав свой меч. Когда он поднялся на холм, Брама парировал удары Громовой Стрелы; кровь струилась из обрубка его левой руки и из ран на голове и груди. Ниррити стальным захватом сжимал его лодыжку.
   Яма закричал и выхватил кинжал. Индра отступил, чтобы его не достал меч Брамы, и повернулся к Яме.
   — Кинжал против Громовой Стрелы, Красный? — спросил он.
   — Ага, — сказал Яма и взмахнул правой рукой, перекинув кинжал в левую руку для истинного удара.
   Острие вошло в предплечье Индры. Индра выронил Громовую Стрелу и ударил Яму в челюсть. Яма упал, но при падении подсек ноги Индры и увлек его за собой.
   Теперь Аспект Ямы полностью владел им, и под его взглядом Индра стал как бы засыхать. Как раз в момент смерти Индры Тарака прыгнул на спину Яме. Яма пытался освободиться, но на его плечи словно навалилась гора.
   Брама, лежавший рядом с Ниррити, сорвал с себя броню, смоченную демонским репеллентом, и швырнул ее через разделявшее их пространство; броня упала рядом с Ямой.
   Тарака отскочил. Яма повернулся и взглянул на него. Тогда Громовая Стрела прыгнула с того места, где упала, и полетела в грудь Ямы.
   Яма схватил обеими руками лезвие, когда острие было в нескольких дюймах от его тела. Оно продвигалось вперед, и кровь из ладоней Ямы капала на землю.
   Брама обратил смертельный взгляд на Властелина Адского Колодца, и этот взгляд вытягивал из Тараки саму силу жизни.
   Острие коснулось груди Ямы. Яма рванулся в сторону, и лезвие прошло от грудной кости к плечу.
   Глаза Ямы стали как два копья. Ракша потерял свою человеческую форму и обратился в дым. Голова Брамы упала на грудь.
   Тарака завизжал, когда Сиддхарта подскакал к нему на белой лошади, а в воздухе слышался треск и запах озона.
   — Нет, Связующий! Удержи свою силу! Моя смерть принадлежит Яме…
   — О, глупый демон! — сказал Сэм. — Не надо было…
   Но Тарака больше не существовал.
   Яма упал на колени рядом с Брамой и стал затягивать жгут на остатке левой руки Брамы.
   — Кали! — говорил он. — Не умирай! Поговори со мной, Кали!
   Брама задыхался. Глаза его открылись, но тут же закрылись снова.
   — Слишком поздно, — пробормотал Ниррити, повернул голову и взглянул на Яму. — Или, вернее сказать, как раз вовремя. Ведь ты Азраил? Ангел Смерти?
   Яма хлестнул его, и кровь на его руке размазалась по лицу Ниррити.
   — «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное, — сказал Ниррити. — Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю…»
   Яма снова хлестнул его.
   — «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо и они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…»
   — «И блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими», — сказал Яма. — Входишь ты в этот кадр, Черный? Чей ты сын по той работе, что ты сделал?
   Ниррити улыбнулся.
   — «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное».
   — Ты сумасшедший, — сказал Яма, — и только поэтому я не возьму твою жизнь. Отдай ее сам, когда будешь готов, а это произойдет скоро.
   Он поднял Браму на руки и пошел обратно к городу.
   — «Блаженны вы, когда будут поносить вас и всячески неправедно злословить за Меня…»
   — Воды? — спросил Сэм, откупоривая фляжку и поднимая голову Ниррити.
   Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слегка кивнул. Тонкая струйка воды медленно полилась ему в рот.
   — Кто ты? — спросил Ниррити.
   — Сэм.
   — Ты? Ты снова возродился?
   — Это не в счет, — сказал Сэм. — Мне это не составило труда.
   Слезы брызнули из глаз Черного.
   — Однако это означает, что ты победил. — Он задохнулся. — Я не понимаю, почему Он допустил это…
   — Это только один мир, Рэнфри. Кто знает, что делается на других? И я желал выиграть, в сущности, не сражение. Ты это знаешь. Мне жаль тебя и жаль все. Я согласен со всем, что ты говорил Яме, и с этим так же согласны последователи того, кого они называли Буддой. Я уж не помню теперь, я ли был Буддой, или им был другой. Но теперь я отошел от этого. Я снова буду человеком и позволю людям хранить того Будду, который живет в их сердцах. Каков бы ни был источник, послание было чистым, поверь мне. Только по этой причине оно пустило корни и стало расти.
   Рэнфри проглотил еще немного воды.
   — «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые», — сказал он. — Воля более сильная, чем моя, определила мне умереть на руках Будды, избравшего этот Путь для этого мира… Дай мне свое благословение, о Гаутама. Я умираю…
   Сэм наклонил голову.
   — «Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…»
   Затем Сэм накрыл Черного его белым плащом, потому что Ниррити умер.

* * *

   Ян Ольвигг был принесен на носилках в город. Сэм послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встретили его в Зале Кармы, потому что Ольвигг явно не мог остаться живым в его теперешнем теле.
   Когда они вошли в Зал, Кубера споткнулся о мертвое тело человека, лежавшее в проходе.
   — Кто это? — спросил он.
   — Мастер.
   Еще трое носителей желтого колеса лежали в коридоре, ведущем в их передаточные комнаты. Все трое были вооружены.
   Возле аппаратуры они нашли еще одного. Удар меча поразил его точно в центр желтого круга, и человек казался хорошо использованной мишенью. Рот его был открыт для крика, который он так и не издал.
   — Не могли ли это сделать горожане? — спросил Нарада. — В последние годы Мастера Кармы стали очень непопулярны.
   — Нет, — сказал Кубера, когда приподнял запятнанную простыню, покрывавшую тело на операционном столе, заглянул под нее и снова опустил. — Нет, не горожане.
   — А кто же?
   Кубера бросил взгляд на стол.
   — Там Брама, — сказал он.
   — Ох!
   — Видимо, кто-то сказал Яме, что он не может пользоваться оборудованием, чтобы делать пересадку.
   — Тогда где же Яма?
   — Не имею представления. Но нам лучше побыстрее заняться делом, если мы хотим помочь Ольвиггу.
   — Да, давай!

* * *

   Высокий молодой человек вошел во Дворец Камы и спросил Лорда Куберу. Он нес на плече длинное сверкающее копье и, пока ждал, без устали ходил взад и вперед.
   Кубера вошел, глянул на копье, на юношу и сказал только одно слово.
   — Да, это Тэк, — подтвердил копьеносец. — Новое копье, новый Тэк. Теперь уже нет надобности оставаться обезьяной, вот я и не остался. Близится время отъезда, и я зашел проститься с тобой и Ратри…
   — Куда ты едешь, Тэк?
   — Хочу посмотреть остальной мир, Кубера, прежде чем ваши механизмы отнимут у него всю магию.
   — Этот день близок, Тэк. Не могу ли я уговорить тебя остаться здесь подольше?
   — Нет, Кубера, спасибо, но капитан Ольвигг торопится идти. Мы идем вместе.
   — Куда же вы хотите идти?
   — На запад, на восток… кто знает? В какую-нибудь из четырех сторон… Скажи, Кубера, кто сейчас владеет громовой колесницей?
   — Первоначально она принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Долгое время ею пользовался Брама…
   — Но Брамы больше нет. В первый раз Небо без Брамы — правит Вишну, охранитель. Так что…
   — Колесницу построил Яма. Если она принадлежит кому-нибудь, то, конечно, ему…
   — И он не пользуется ей, — закончил Тэк. — Вот я и думаю, не могли бы мы с Ольвиггом позаимствовать ее для нашего путешествия?
   — Что ты имеешь в виду, говоря, что Яма не пользуется ею? За эти три дня, прошедшие после битвы, его никто не видел…