Желязны Роджер. Темное путешествие

   Еще издали я услышал знакомые голоса. Один из них принадлежал моей тете, Мерил, а другой…
   – Барри! – воскликнул я сразу же, как зашел. Он поднялся из-за стола и слегка улыбнулся мне:
   – Слышал, что с тобой приключилось. Я кивнул.
   – Выглядишь вполне сносно, – добавил он.
   – Ты тоже, – сказал я, на что Барри ответил кривой усмешкой.
   Обняв для приличия тетю Мерил – высокую темноволосую даму с чуть заметным шрамом над левой бровью, – я уселся за стол и стал накладывать себе на тарелку еду. Затем по очереди оглядел присутствующих.
   Барри положил вилку и сказал:
   – Я прибыл сюда еще вчера. Когда я увидел, что попал в разрушенный город, то сразу понял, что Бекки ошиблась и перепутала сигналы. Было ужасно темно, поэтому я не сразу сориентировался. Но потом все-таки сообразил, что нахожусь абсолютно в другом конце города. Пришлось два часа топать пешком до места, где спрятан транскомп.
   – Ну и?.. – не выдержал я. – Не было там… Барри покачал головой.
   – Не было ни Тома, ни каких-либо следов его пребывания, – ответил он. – Я посветил себе спичками, когда спустился в бункер, – там везде был свежий нетронутый слой пыли. На земле следов я тоже не обнаружил – кроме своих собственных. В общем, похоже, что в последнее время в этих местах никто не появлялся. Ну, тогда я настроил транскомп и перебросился сюда, чтобы сообщить, что тебя следует искать где-то здесь.
   Дядя Джордж кивнул:
   – Мне лично все стало ясно. Нетрудно было догадаться, что после перемещения ты окажешься примерно на том же расстоянии от нас, что Барри – от транскомпа в том центре, куда забросила его Бекки.
   – Понятно, – спокойно произнес я. – Значит, папа не был в мертвой зоне. Но тогда, выходит, он должен быть здесь? Так он здесь – или нет?
   Дядя Джордж отвернулся. На несколько секунд повисло молчание, а потом тетя Мерил отрицательно покачала головой.
   – Боюсь, придется тебя огорчить, – промолвила она. – К нам он тоже не перемещался.
   – Что вы хотите этим сказать? – спросил я. – Мы же рассчитали единственно возможные варианты. Либо та зона – либо эта.
   – Видишь ли.., нет, – пробормотал Барри. – Первоначальное положение стрелки оказалось верным. Я нахмурился:
   – Не понимаю. Даже если это и так, мы же заблокированы от черных зон. Невозможно перейти туда через наши машины.
   Он посмотрел на тетю Мерил.
   – На самом деле это не совсем так, – мягко возразила она. – С помощью определенной настройки возможно. Дело в том, что существуют пиратские установки.
   – Пиратские транскомпы? – переспросил я. – Впервые о таком слышу.
   – У тебя еда стынет, – вставил дядя Джордж.
   – Я не хочу есть.
   – Хочешь, хочешь, – сказал он. – Ешь, а мы пока разъясним тебе немного, что к чему.
   Я начал есть, и голод тут же захватил надо мной власть. Теперь меня было уже не остановить.
   – Твой отец переместился в третью черную зону, – начала рассказ тетя Мерил. – Раньше это была белая зона, но несколько лет назад «черным» удалось подчинить ее себе.
   Я кивнул, продолжая жевать. Разумеется, я знал об этом.
   – Но они захватили ее не полностью, – продолжала тетя. – Возникло движение сопротивления, появились партизанские отряды. У них есть свои собственные транскомпы, и мы поддерживаем с ними связь. С первых дней завоевания белые зоны, как могут, помогают им.
   – Папа тоже об этом знал? – спросил я.
   – Да. Он долгое время поддерживал связь с одним из таких отрядов. Скорее всего «черным» в конце концов удалось перехватить его сигнал. Они уже многие годы охотятся за частотами белых центров. Кстати, у них тоже есть свои пиратские станции – почти во всех белых зонах. Но этого им мало. Ведь доступ к самой станции – а значит, и к делам центра – открывает новые возможности для их подрывной деятельности.
   – Вы просто убили меня этой новостью, – сказал я.
   – «Черные» очень долго пытались вычислить ваш код, – продолжала тетя, – и это им все-таки удалось. Судя по всему, произошло вот что: кто-то переместился к вам на станцию, и Том вступил с ним в схватку, а потом сбежал на одну из пиратских установок…
   – Так, значит, если вы знаете частоту этой установки, мы сможем переместиться туда и освободить его?
   – Не все так просто, – ответила тетя. – Как только Том перебросился туда и рассказал, в чем дело, они неминуемо должны были засекретиться и изменить сигналы. Судя по всему, они так и сделали, потому что, сколько мы ни пытались пробиться к ним по старому коду, у нас ничего не получилось.
   – Но это может означать и то, что все они погибли, а установка просто взорвана! – выкрикнул я. – Наверное, «черные» сначала вышли на партизанский код, а потом путем перехвата поймали сигнал отца. После этого они заслали в нашу зону лазутчика – чтобы разобрался с отцом, – а сами напали на партизан и уничтожили их…
   – Да нет же, – успокоил меня дядя Джордж. – По частоте можно определить лишь общее направление, а не сам источник сигнала. «Черные» могут и не знать их точный код – они ведь только перехватывают, а не перемещаются. Все, что в их силах, – это перехватить спектр поступающих сигналов. В конце концов, не только ваша станция подверглась…
   – Постойте-постойте, – перебил я его, откладывая в сторону вилку. – Если я правильно понял, то это нечто вроде войны?
   – Пожалуй, – кивнула тетя. – Подпольная борьба велась с первых дней завоевания, и все это время белые зоны поддерживали повстанцев. Но настоящий конфликт разгорелся только сейчас.
   – А что, собственно, такое произошло?
   – Просто повстанцы последнее время заметно окрепли, – пояснила она. – Им удалось захватить довольно большие территории, включая крупные промышленные города. Стало ясно, что, если так пойдет дальше, они обязательно добьются своего. Разумеется, «черные» в первой зоне всполошились и бросились спешно уничтожать все связи повстанцев с «белыми». Кроме того, нам теперь самим приходится думать, как бы они на нас не напали.
   Некоторое время я молча вглядывался в лицо Барри.
   – Ты знал это? – спросил я.
   – Ну, знал, – ответил он.
   – И почему же, интересно, ты не сказал об этом мне?
   – Меня просили не говорить.
   – Кто просил?
   – Родители. И твой отец тоже.
   – А почему они запрещали тебе об этом говорить?
   – Не знаю.
   Я снова посмотрел на тетю Мерил.
   – Ну так почему же? – спросил я. – Почему вы вообще все от меня скрываете?
   – Давай-ка доедай, – велел дядя Джордж.
   – Нет, я хочу знать почему!
   – Я сказал: доедай, – повторил он. – Потом поговорим.
   Я еще раз обвел всех настороженным взглядом и понял, что по крайней мере сейчас мне от них ничего не добиться. И я снова взял в руки вилку…

Глава 8

   Нет, похоже, мне суждено до конца дней своих жить среди тайн, которые так и останутся нераскрытыми. В принципе к такому положению вещей я привык с детства – как и другие дети в подобных семьях. Не спорю, это вполне логично. Мы же ходим в школу, заводим себе друзей в тех городах, где базируемся, то есть общаемся с людьми точно так же, как и все остальные. И если бы я в раннем возрасте узнал обо всех делах нашей семьи, я мог бы по глупости проболтаться – и поставил бы своих родственников в неудобное положение. Поэтому, когда я был маленький, мне особо ничего не рассказывали – хотя я и догадывался, что вокруг меня происходит что-то необыкновенное. Дети всегда чувствуют это, даже если не понимают. Вот тогда у меня и началась эта «секретная» паранойя.
   Всю жизнь мне доверяли что-либо только в случае крайней необходимости. Как я уже говорил, в детстве меня это нисколько не удивляло, хотя иногда я все же задавался вопросом – а так ли строго подходят к этому в других семьях? Помню, как родители часто обрывали разговор, если в комнате появлялся я, и украдкой шептали друг другу: «Потом» или: «Подожди – вот он уйдет». Согласитесь, это любого разозлит – если с ним обращаться, как с какой-то бесчувственной куклой.
   И вот теперь опять!
   Я все понимаю. Случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, если даже лужайку перед домом Кендаллов отдали под военный лагерь. Но раз уж мне все равно рассказали про повстанцев в черной зоне, про то, что папа сейчас у них, – почему бы не открыть карты до конца?
   Завтрак закончился в полном молчании. Я ждал, что, может быть, кто-нибудь соизволит хотя бы объяснить мне причину такого поведения. Однако никто не произнес ни слова, пока все не закончили есть, и тогда дядя Джордж сказал:
   – Далеко не забредай.
   – Хорошо, – согласился я. – Но почему?
   – Просто не надо – и все.
   – Ладно, погуляю где-нибудь за домом.
   Он кивнул.
   Я хлопнул задней дверью и вышел на аллею. Мне хотелось побыть одному – я так и заявил Барри, когда он порывался пойти вместе со мной. Через некоторое время я вышел к небольшому ручью, уселся на тенистом берегу и принялся швырять в воду камешки.
   Это уже даже больше, чем привычка, – все от меня скрывать. Вот родители Барри, например, рассказали ему про войну в третьей зоне, а мой отец не только не посвятил меня, но еще и Барри велел молчать. О чем это говорит? Просто родители Барри доверяют ему, а мой отец мне – нет. Но ведь если ты хочешь узнать, можно ли доверять какому-то человеку, нужно же сначала доверить ему хоть что-нибудь и посмотреть!.. Я бросил следующий камешек с особенным жаром – так, что он ударился о какой-то выступ среди ручья и рикошетом отскочил на другой берег.
   Вообще-то я терпеть не могу всякие мрачные раздумья по поводу собственной неполноценности. Охота была тратить время на такую чушь! Конечно, раньше меня иногда посещали подобные мысли, но я всегда старался их отогнать, так как понимал, что скрытность родителей полностью оправдана. Только все они словно сговорились относиться ко мне как к недоумку. Барри, значит, можно все знать – мне ничего. Бекки с мамой тоже вечно о чем-то шептались – и боялись, как бы я не услышал. Дейву тоже – уж в этом я не сомневаюсь – известно побольше моего…
   Не знаю, сколько часов я просидел на берегу этого дурацкого ручья – и никто не пришел за мной, никто даже не окликнул. Иногда я вставал и переходил на другое место, потому что в том кончались камушки. Небо все больше зарастало тучами. Ну давай же, полей меня – мысленно подзадоривал я. Однако дождь так и не пошел. Зато вполне ощутимо понизилась температура воздуха и поднялся ветер.
   Я посидел еще немного и вдруг, потянувшись за очередным камушком, заметил на другом берегу ручья какое-то странное белое пятно. Приглядевшись, я понял, что это всего лишь облачко тумана, которое, словно легкий занавес, повисло между двух стволов. Надо же, я и не заметил, как оно появилось. И почему-то только одно облачко – в других местах воздух был совершенно прозрачен. Странно… Может, там какой-нибудь болотистый участок? Но тогда почему эту дымку до сих пор не разогнало ветром?
   На всякий случай я швырнул прямо в середину тумана камушек – никаких изменений.
   В конце концов я устал бороться с собственным любопытством и отправился искать место, где можно перейти ручей. Ниже по течению я увидел несколько торчащих над водой валунов и по ним благополучно перешел на другую сторону. Затем вернулся по берегу немного назад и сразу же увидел ту самую дымку. Туман как туман. Ничего особенного. Наверное, уж совсем у меня дела плохи, если я начал бродить по кустам и разглядывать облачка тумана.
   Тем не менее я подошел поближе.
   Я бы не сказал, что это было болото. Никаких посторонних запахов я тоже не уловил. Сам туман был густой и белый. Я протянул в него руку и сразу ощутил холод. Впрочем, руку я видел. Я слегка подвигал пальцами – туман и не думал расходиться. Когда я уже собрался убрать руку обратно, мне вдруг показалось, что я слышу чье-то отдаленное пение. Я застыл на месте, пытаясь определить, откуда оно доносится – если оно действительно есть, а не плод моего воображения.
   Пение стихло. Я сделал шаг назад и опустил руку, как вдруг снова услышал тот же голос.
   Ну и дела. Теперь я не сомневался, что из тумана действительно доносятся какие-то звуки – откуда-то из самой его гущи и, видимо, издалека. Странно было другое – эти звуки казались мне удивительно знакомыми. Впрочем, чему тут удивляться? Просто я забыл, в какой зоне я нахожусь. Здесь же может произойти все, что угодно. Наверняка это какое-нибудь местное магическое явление. Главное теперь – определить, хорошее это явление, плохое или просто никакое. Вдруг это ловушка, которая, как только войдешь внутрь, сразу захлопнется? А может, наоборот, – что-нибудь ужасно полезное и интересное?
   И почему такой до боли знакомый голос? Это больше всего разжигало мое любопытство – и я решился снова протянуть в туман руку.
   Пение сразу же зазвучало более отчетливо – и вдруг я узнал его…
   – Бекки! – радостно вскричал я и рванулся на голос. – Бекки! Это ты? Где ты?
   Я вошел в этот сумрак, который справа и слева казался молочно-белым, а впереди сгущался в какую-то грязно-серую тьму. Казалось, тьма тянется невероятно далеко, за пределы поместья. Я не различал в ней ни силуэтов деревьев, ни границы между землей и небом. Сделав еще один шаг, я снова позвал Бекки. Теперь и мой собственный голос звучал странно – словно бы я говорил в подушку.
   – Эй, Джим! – раздался где-то недалеко голос Бекки. – Это ты, Джим?
   – Да, – отозвался я. – Что ты там делаешь?
   – А ты где?
   – Просто я гулял за домом дяди Джорджа и тети Мерил и зашел в туман, – объяснил я. – И вдруг услышал твой голос.
   – Дальше не ходи, – сказала Бекки. – Только разговаривай.
   – Про что разговаривать?
   – Да про что угодно. Это совершенно неважно. Я тут заблудилась. Искала тебя – и заблудилась… Ну вот, кажется, удалось подойти чуть поближе.
   – Так-так, по-моему, тоже ты теперь ближе.
   – Давай говори что-нибудь, а я попробую выйти на голос.
   Я начал, не задумываясь, выбалтывать все, что было у меня на уме, – просто чтобы ей было слышно. Наверняка Бекки и не слушала, что я там несу, так как она снова принялась петь. Я даже сам себя толком не слушал – было бы странно, если бы я всего этого не знал.
   Ее пение становилось все громче, и вскоре я уже не сомневался, что сестренка где-то рядом. Я стал изо всех сил вглядываться в сумрак и в конце концов слева от себя увидел какой-то смутный силуэт. Я вытянул обе руки и крикнул:
   – Бекки! Сюда!
   Она сделала еще один шаг – и через секунду я уже держал ее руки в своих.
   – Ну вот, а теперь иди обратно тем же путем, что пришел сюда.
   Мне хватило пары шагов, чтобы оказаться в том месте, где я стоял до этого, – то есть перед стеной тумана. Бекки вышла следом за мной и тут же бросилась мне на шею. Я обнял ее, и туман немедленно стал рассеиваться.
   – Прости, – прошептала она. – Прости меня.
   – Ты насчет чего? – спросил я.
   – Я же все перепутала и отправила вас с Барри не туда, куда надо. Я еще недостаточно хорошо научилась…
   – Да уж ладно тебе, – успокоил я ее. – Главное, все получилось. Теперь мы оба здесь, у Кендаллов. Самое худшее позади.
   – А ты.., ты менял облик? – спросила Бекки.
   – Ну да.
   – Наверное, плохо было?
   Впервые за все время я задумался над этим вопросом.
   – Скорее это было.., ну, что ли, несколько неожиданно, – ответил я. – Нет, я бы не сказал, что это было совсем уж плохо. Знаешь, мне бы все равно пришлось рано или поздно пройти через это. И потом, дядя Джордж говорит, что научит меня управлять превращением. Думаю, мне стоит пожить здесь в свой студенческий год и обучиться всем тонкостям.
   – Я так боялась, что с тобой что-нибудь случится! Я покачал головой:
   – Да нет же, со мной ничего такого не случилось. Только вот ни одному из нас не удалось найти папу.
   – Я знаю. Он в черной зоне, – сказала Бекки. – Тот тип, с которым он дрался, хотел действительно проникнуть в нашу зону, но Тому удалось его подстрелить – слегка подстрелить, – после чего сам он сразу переместился. Затем «черный» сломал нашу установку и…
   – Продолжай, продолжай! – не вытерпел я. – Только откуда ты все это знаешь?
   – Уборщики, – ответила она. – Они появились вскоре после того, как вы отбыли.
   – Но ведь они уже… – начал я и в ту же секунду понял, что она хочет сказать.
   – Тот человек, видимо, и был «черным» агентом, – продолжала она. – Это его кровь ты тогда учуял. Вероятно, у него есть сообщники в городе, которые в курсе всех наших дел, – они-то и научили его, что надо сказать, чтобы скрыться незамеченным. У них было продумано все до мелочей.
   – Почему ты так решила? И почему ты так уверена, что те, другие, – настоящие?
   – А я их узнала. Я как раз смотрела в окно, и тут они подъехали на своей обычной машине. Вспомни – мы же не видели, какая была машина у первых уборщиков, да и голос того, что разговаривал с нами через дверь, я тоже никогда не слышала. Кстати, тем, вторым, я тоже поведала твою легенду о некой реконструкции. А еще я вспомнила, что ты тогда говорил про кровь. Поэтому, когда они уехали, я включила везде свет и обошла помещение. Так вот, на заднем крыльце я обнаружила несколько засохших пятен крови – и на стоянке тоже.
   – А почему ты думаешь, что он переместился к нам через транскомп – и напал на папу?
   – Не знаю, – сказала Бекки. – Но могу поклясться, что это связано с войной в черной зоне. Обстановка там сейчас накалилась, и «черные» пытаются создать беспорядки в других зонах, чтобы «белые» не могли помогать партизанам.
   Все время, пока мы говорили, я держал Бекки в объятиях, но тут я резко отстранил ее и посмотрел ей в глаза. Я ведь не говорил ей об этом – даже когда нес всякую околесицу, подавая голос из тумана. Я говорил о чем угодно – о том, что мне никто не доверяет, что все все от меня скрывают, – но ни словом не обмолвился о партизанах. Так, значит, она тоже знала! Знала и молчала!
   Я стиснул зубы с такой силой, что они скрипнули.
   – Джим, да что с тобой?
   – Все, все до одного знали – кроме меня! – выкрикнул я. – Даже ты! Что же это получается? Значит, тебе он рассказывает, а мне – нет?
   – Ничего мне Том не рассказывал! – в тон мне проорала Бекки. – Я сама обо всем узнала! Сперва он даже не знал, что я знаю!
   – Что значит – сперва? – спросил я. Она осеклась и посмотрела на меня немного испуганно.
   – Просто потом я призналась ему, что знаю. Вот то и значит.
   – Ну и что же он? Что он тебе сказал? – спросил я.
   – Сказал, чтобы никому не рассказывала.
   – И все?
   – Угу.
   – Ладно, ладно, – проворчал я. – Не умеешь врать – не берись.
   – Ну, может быть, он не совсем так выразился, – опустила глаза Бекки, – но по смыслу было то же самое.
   – Бекки, – сурово произнес я. – Скажи мне точно, что именно он тебе сказал. Она отстранилась от меня.
   – Послушай, я не хочу больше говорить об этом, – пробормотала сестренка. – И вообще, я упомянула про эту войну только потому, что ты проболтался о ней, когда разговаривал сам с собой в тумане. А теперь хватит об этом. Ладно?
   – Нет, не ладно, – не унимался я. – Я хочу знать. Мне надоело чувствовать себя изгоем в своей семье. Какое он имеет право мне не доверять?
   – Ну хорошо, я дословно передам тебе, что сказал Том. Да, он действительно не говорил мне: «Держи язык за зубами». Он просто сказал: «Не рассказывай Джиму».
   Бекки отвернулась.
   – Правда он так сказал?
   – Правда.
   – Но почему?! Если он доверяет мне, почему не хочет, чтобы я тоже обо всем этом знал?
   – Этого я тебе не могу сказать.
   – Почему?
   – Он взял с меня слово.
   Я вздохнул, после чего изо всех сил шлепнул ладонью по стволу дерева. И вдруг все мои прежние домыслы как-то сами собой выстроились в стройную картину.
   – Послушай, а это как-то связано с тем, что там происходит сейчас?
   – Да, – ответила Бекки.
   – В таком случае, – сказал я, – все клятвы отступают на второй план. Он в опасности – и ему нужна помощь. Когда он брал с тебя обещание, он же не рассчитывал, что дело так обернется. А теперь ситуация изменилась. Я должен знать все, иначе я не смогу ему помочь…
   Бекки глубоко задумалась. Лицо ее поочередно отразило несколько стадий сомнения, и только после этого она заговорила снова.
   – Знаешь, почему он не хотел тебе ничего говорить? – спросила она. – Потому что на самом деле Агата жива.
   Агата… Так зовут мою мать.

Глава 9

   Так… Спокойно, Джим, спокойно.
   Теперь я разрешаю себе думать о матери – еще недавно не разрешал. Мы с ней были очень привязаны друг к другу, поэтому думать о ней в прошедшем времени… Словом, это для меня невыносимая мука. Они с дядей Джорджем – брат и сестра, хотя и совершенно не похожи. Дядя Джордж маленького роста, плотный и русоволосый, мама же была высокой, стройной брюнеткой. Кроме того, дядя Джордж – оборотень, а мама – нет. Дядя Джордж – молчаливый и скрытный, а мама всегда была улыбчивой и открытой. У них в семье любили шутить, что мама забрала всю общительность, отпущенную на троих отпрысков – дядю Джорджа, Дэлу и ее саму. И при этом она вовсе не была какой-то пустышкой или неженкой. У себя в зоне мама занималась наукой и математикой, а также, как и все в их семье, очень любила природу и свежий воздух. Все отпуска она проводила в походах – лазая по скалам или плавая на каноэ. Еще она отлично стреляла из лука и была дважды чемпионкой среди женщин по стрельбе из пистолета… Должен признаться, что поначалу я страшно ревновал, когда она взяла к нам жить Бекки и между ними завязалась какая-то непонятная мне дружба.
   Однажды, около года назад, мама отправилась в другую зону. Такие визиты для нас не редкость – мы всегда поддерживаем отношения между семьями. Но на этот раз ее отсутствие затянулось дольше обычного. Ее не было уже несколько месяцев. А отец все твердил:
   «Ничего страшного. Не волнуйтесь». Но я, конечно же, волновался – можно подумать, я не видел, как он сам переживает. И один раз, когда я снова спросил его про маму, он ответил:
   – Произошел несчастный случай. Она больше не вернется.
   Сколько я ни пытался выпытать у него подробности, он только отмахивался: «Я не хочу об этом говорить», или «Мне нечего больше сказать», или «Не будем об этом»… Да, если уж отец замкнется, то дяде Джорджу с его молчаливостью до него далеко!
   Словом, что именно случилось с моей матерью, я так и не узнал – пришлось просто поверить в то, что ее больше нет. А кому, скажите, понадобилось бы меня обманывать?
   Я посмотрел на Бекки – мою соперницу и одновременно соратницу, готовую делить со мной все радости и потери, – и меня захлестнуло целое море противоречивых мыслей и чувств.
   – Не понимаю, – произнес я наконец. – Неужели вам было мало просто ничего не говорить мне? Решили еще и нарочно ввести меня в заблуждение… Почему, почему ты знала, а я нет?!
   Бекки направилась к поваленному дереву. Я пошел за ней.
   – Сначала Том пытался кормить меня теми же сказками, что и тебя, – промолвила она, – но я очень быстро раскусила, что это не правда, и сказала ему об этом. И вот тогда он попросил меня не говорить тебе.
   – А он объяснил почему?
   – Да. Он боялся, что ты вычислишь код и будешь пытаться ей помочь сам – а это бы только сорвало операцию. Том решил, что это единственный выход, чтобы быть спокойным и держать ситуацию под контролем. Ну, а если все получится – это был бы для тебя приятный сюрприз.
   – А если нет – я бы уже и так знал худшее, да? Она что, с повстанцами?
   – Да. Не думаю, что отцу все это очень нравится – так же, как и всем остальным, – но боюсь, что у него не было особого выбора. Она приняла это решение во время своей последней поездки.
   – Почему?
   – Собралась целая группа добровольцев – со всех белых зон. Большинство из них – специалисты по…
   – По стрельбе?
   – Да, и это тоже. Но не только. Ведь Агата вместе со своей сестрой долгое время жила в этой зоне по студенческому обмену. Она хорошо знает язык, ей там нравится, а ее сестра вообще вышла там замуж и осталась насовсем. И теперь…
   – Ничего не понимаю, – перебил ее я. – Про Дэлу я, разумеется, знал, но я никак не думал, что это та самая зона… Она что – сама говорила тебе об этом, да?
   – Так, между делом упоминала.
   Бекки подошла к поваленному дереву и села. Только теперь я заметил, какой у нее усталый вид. Я опустился рядом с ней и принялся отламывать от ствола сучки, а затем кромсать их на все более мелкие кусочки.
   – Понимаешь, дело не только в ее мастерстве стрелка, – продолжала Бекки. – Это как раз не самое главное.
   – А что же тогда главное?
   – Ну.., то же самое, что и у меня. Понимаешь? Да, кажется, я понял, но… Я даже не сразу нашелся, как об этом сказать. Впрочем, когда не знаешь, что сказать, лучше всего говорить прямо.
   – Выходит, моя мать – ведьма? – спросил я. Бекки пожала плечами:
   – Она никогда не любила это слово. Дело в том, что на языке древних религий оно имеет какое-то особое значение и предполагает особый статус. У нас его нет. Мы.., мы просто умеем чувствовать и улавливать определенные сигналы – я уверена, именно поэтому она тогда вышла на меня. Ей нужен был кто-нибудь, чтобы передать свои знания.
   – И как же тогда вас прикажешь называть?
   – Да как хочешь, так и зови. В некоторых местах пользуются словом «чародейка»… Тому, конечно, все известно. Но вообще мы по обычаю сохраняем тайну. Особенно важно, чтобы «черные» не пронюхали, кто мы на самом деле. Тогда они быстро найдут способ от нас избавиться – как избавились от моей бабушки. Не любят они нас.