Ли сказала:
— Да, каждый является хранителем музыкальных образов. Все мы слышим то, что дремлет в нас, пробуждается под воздействием световых сочетаний. Есть сложное определение этого вида ощущений, в приблизительном переводе это можно назвать музыкой души, природа этого явления проста.
— Вы и здесь нашли ключ к подсознанию? — спросил Антон.
— Ключей к подсознанию много… Как жаль, Антон, что ты еще не умеешь слышать звучание световых волн, не видишь музыкальные образы.
Антон ответил, задумчиво улыбаясь:
— Я утратил эту способность, Лилиана-Ли. В детстве я ощущал нечто подобное. Близкие считали мою повышенную чувствительность ненормальной и даже обращались к врачам.
— И ты утратил этот дар?
— Да, как муравей крылья.
— Муравей?
— Насекомые, общественные животные, очень маленькие.
— Я вижу… Ты ярко их изобразил.
— Изобразил?
— В сознании.
— Ах да. Действительно, представил себе муравьишек. Я любил с ними возиться, даже в школьные годы снял фильм. Помнишь, Ив?
«Да, я помнил этот фильм. Но почему он никогда мне не говорил, что видит звуки?»
Ни он, ни она не обратили внимания на мои мысли, занятые только собой.
Ли спросила:
— Муравьишки теряют крылья, когда в них отпадает потребность?
— Больше они никогда не летают, строят удивительные сооружения из хвои.
— Хвои? Ах да, теперь вижу. Какое красивое растение!
— Елка…
— Как прекрасен ваш мир! Ты мне покажешь его, Антон?
— О да, Лилиана-Ли!
«Зачем она его спрашивает, — подумал я, — он сделает для нее все на свете. Все-таки почему он не сказал мне, что мог видеть звуки».
Ли сказала:
— Тогда, Антон, небольшое вмешательство врачей — ты вспомнишь утраченное. Как ярче станет для тебя мир, ты станешь лучше понимать меня. И в тебе, Ив, также заложены чувства цветного слуха и музыкального зрения, но они спрятаны более глубоко. И если бы ты пробыл у нас дольше… — Она словно в награду за неприятный для меня диагноз одарила меня взглядом своих необыкновенных глаз: в ту минуту серых, с большими черными зрачками, из них лился теплый, вопрошающий свет.
Не казались ли мы ей тогда муравьишками, потерявшими крылья, такими же примитивными, особенно я. В Антоне она находила таланты, о которых я прежде и не подозревал, раскрывала в нем все новые тайники, пленившие ее изысканный вкус.
— Ты не огорчайся, Ив, — сказала Ли. — Мы старше вас. Прошли тысячелетия, прежде чем Вечно Идущие раскрыли некоторые особенности интеллекта. Ваш путь более легок. Вы многое возьмете из нашего опыта. Это естественно, жизнь в космосе взаимосвязана. Наши потомки научились преодолевать время. Они прислали вас к нам, чтобы вы убедились, что, несмотря на многие различия, мы из одного корня, как и вся жизнь во вселенной…
Эти слова не показались мне тогда полными высочайшего смысла, как это я осознаю сейчас; наверное, прав Макс — сказывалась непомерная нагрузка на психику, я слушал Ли краем уха, а сам думал: «Ни за что нам не выбраться из этого страшного мира. И если выберемся, то лишь для того, чтобы умереть в оранжевых креслах: Арт не знает, что мы без скафандров, и перенесет нас в космический холод, в вакуум». Почему-то меня особенно пугало, что мы попадем в разреженную атмосферу, где в лучшем случае вместо снега выпадает твердая углекислота…
Ли сказала:
— Опасность незначительная. И ты, Ив, и Антон, если он пожелает, успеете надеть защитную одежду, прежде чем поле достигнет предельного напряжения. Вы находитесь под беспрестанным наблюдением. Эти роботы, — она показала на порхающих под потолком барбусов, — измеряют напряжение поля, и если оно начнет повышаться, то на вас сейчас же наденут скафандры. — И опять она посмотрела на Антона так, что было ясно: если он захочет. — По вашему желанию можно блокировать поле.
— Тогда мы навсегда останемся здесь? — спросил Антон.
— Да, ты можешь остаться. Поле можно блокировать только вокруг тебя. А Ив уйдет. Его здесь ничто не удерживает, кроме любопытства, или, как он сейчас подумал, «научного интереса».
Да, я так подумал и еще подумал: «Ну а если останусь? Нет, конечно, ни за какие деньги, — вспомнилось мне, как мы говорили в детстве. И в оправданье нетактичной мысли: — Нас ждут, мы должны сообщить о невероятном путешествии. Ждет Арт с его Великой Миссией, ждут дома. Не имеем права».
— Вместо вас можно послать контейнер с несравненно большим запасом информации, — сказала Ли.
Я испугался, и она тут же успокоила:
— Ты должен понять, Ив, что насилие немыслимо в мире Вечно Идущих. Ты подумал, что у нас есть способы подчинить волю. Да, есть, но эти способы неприменимы. Ты испытал их на себе? Да, но как побочное явление. Ты знал о возможности общения с помощью биоволн, но не мог им пользоваться. Сейчас ты слышишь беззвучную речь, я помогла тебе освободиться от предубеждения, что такое общение невозможно, научила молча понимать чужие и передавать свои мысли. Теперь с каждым мгновением ты становишься увереннее в себе. Мое влияние оканчивается и скоро прекратится совсем.
— Нет, — сказал Антон, — не прекратится. Никогда не прекратится, Лилиана-Ли!
— Мне приятно слышать это от тебя, Антон…
Этому вновь начавшемуся объяснению в любви помешал глухой грохот, вздрогнула наша «дача», высокий бокал, который я поставил на подставку, предупредительно выдвинувшуюся из подлокотника, упал и с мелодичным звоном покатился по ковру. Без предварительного музыкального вступления стена превратилась в экран. Мы увидели прилегающие к городу голубые и бурые насаждения, дорогу, перевернутый аэробус, возле него уже стояла белая машина мгновенной помощи. Объектив перенесся дальше, к темному столбу пыли, смутно обозначились края воронки.
— Метеорит! — сказал Антон. — Солидный камешек. Какое счастье, что не попал в наш город.
— Город недоступен, — сказала Ли. — Мы научились защищаться от космических вторжений.
Мне хотелось спросить, каким образом, и тотчас же вместо воронки на гигантском экране возникло приземистое здание где-то в пустыне, аэролет, опустившийся возле него. Трое марсиан вошли под нависшие своды, затем был показан их путь по коридорам, обширным залам с панелями управления, все очень напоминало наш вычислительный центр в Тобольске. Здесь все было полностью автоматизировано, изредка появлялись фигуры роботов в форме многогранных тумб, они следили за изменением цвета на бесчисленных пластинках, покрывающих панели. Марсиане стали опускаться на лифте. Вот они в большом куполообразном зале, где, помимо нескольких полосатых роботов, находился еще один, очень похожий на Артаксеркса. «А может быть, это он собственной персоной?» — подумал я.
— Нет, это не пославший вас, — ответила Ли. — Это и не Вечно Идущий, и в то же время самый совершенный из нас, он вмещает в себя все доступные нам знания, у него одна цель — оберегать нашу планету от вторжений из космоса.
Часть светлой стены и купола, обращенная к нам, как бы разверзлась, раскрыв путь во вселенную. Мы увидели неповторимую картину звездного неба, которую можно наблюдать только со спутников, с Луны, в иллюминаторы и на экранах корабля.
Ли подтвердила:
— Трансляция со спутников. Извержения вулканов, метеоритная пыль по-прежнему окутывают Багряную.
— А эти трое? — спросил Антон. — Зачем они там, когда могли вот так же, как и мы, наблюдать за всем, что делается в подземельях обсерватории? И даже давать указания?
— Могут. Но это их обязанность. Стратеги пришли убедиться в правильности решений Видящего далеко. Вы наблюдали, как близко от стен города упал астероид? Известно, что степень ошибок у Видящего далеко — одна миллиардная, следовательно, и он может ошибиться. Тысячелетие назад не менее совершенное существо, созданное могучими умами, допустило гибель целого города, неправильно рассчитав полет осколка планеты, захваченного притяжением Багряной из Круга ужасов. С тех пор мы контролируем действия и людей и машин, стоящих на важных постах и оберегающих жизнь многих.
На фоне россыпи звезд Млечного Пути ярко блеснула вспышка взрыва. Каким-то неведомым для нас способом Видящий далеко уничтожил астероид, падавший на Багряную.
Ли сказала:
— Вы еще увидите многое, рожденное умом и сердцем людей нашей планеты. Сейчас вас ждут Великий Стратег и все Вечно Идущие. Сосредоточьтесь, особенно ты, Ив, иногда твои слова беднее мыслей, заложенных в тебе. Ты все еще недостаточно адаптировался.
— Адаптируйся побыстрей, — сказал Антон.
Мне было не до шуток, и я постарался «собраться», чтобы не выглядеть полным идиотом перед лицом всей планеты и Великим Стратегом. А он уже сидел в нескольких шагах от нас, живой, объемный, казалось, можно было подойти к нему, пожать руку, похлопать по плечу, наша спальня-гостиная стала продолжением его кабинета, в воздухе повеяло незнакомым, очень приятным, ни с чем не сравнимым ароматом. О марсианских благовониях можно написать целую книгу, там нет повторяющихся запахов, они строго индивидуальны и, как одежда, присущи только одному лицу… Кабинет не особенно высокий, просторный, стены тусклого золота, на полу коричневый ковер.
Стратег сидел на стуле с высокой спинкой, положив руки на полированную доску стола, вмонтированного в этажерку-шкаф с множеством отделений, выдвижных ящиков, полок; она поднималась чуть не до потолка. Но не убранство комнаты, не сам Стратег захватили все наше внимание, а дискообразное тело, висевшее между потолком и полом без помощи подставок или нитей, просто оно плавало в воздухе, хотя ощущалась на взгляд его тяжелая металлическая фактура. По диску передвигались крохотные фигурки космонавтов в серебристых скафандрах.
— Звездолет! — воскликнул Антон. — Какая громадина! В него войдет не менее тысячи вот таких космонавтов и еще останется место. Целый летающий город. У него гравитационный двигатель.
На какое-то время мы видели только это чудо, созданное гением Вечно Идущих, даже наше путешествие во времени затмил гравитолет.
Великий Стратег молчал. Казалось, он погружен в глубокое раздумье и совсем ему не до нас. Его тяжелые веки почти закрывали глаза, на лице застыла печальная сосредоточенность. Обманчивое впечатление. Он внимательно следил за нами, слушал наши мысли и их перевод.
Антон извинился, слегка наклонив голову:
— Мы поражены моделью звездолета, — сказал он. — Вероятно, он предназначен для полетов в другие солнечные системы?
Ли ответила:
— Пятьдесят оборотов назад то, что ты называешь звездолетом, улетело в систему Голубого солнца и десяти планет. На нем отправилось сто Вечно Идущих. Корабль не подает сигналов благополучия. Он или погиб, или его скрывает поле, непроницаемое даже для волн гравитации. Строятся еще три звездолета, более совершенных. Путь Вечно Идущих бесконечен. В звездном колесе, которое ты называешь Галактикой, — сотни миллионов солнц дают тепло и жизнь своим спутникам — планетам, но, может быть, только на Багряной и много позже на Звезде Надежды родился познающий разум. Так думаю я, но Великий Стратег и еще многие считают, что есть и более высокие цивилизации, существующие миллиард оборотов и более. Звездолет «Дитя Багряной» первым ушел на поиски. — Она сделала короткую паузу и стала переводить слова Великого Стратега.
— Я склоняю голову и благодарю еще не познанные силы вселенной, создавшие разум, который не угаснет, пока светят звезды, а они никогда не погаснут. — Это было похоже на ритуальное приветствие, и во Дворце Великих решений он так же начал свою речь. Затем он, почему-то обращаясь только ко мне, продолжал:
— Ты очень молод, посланец Звезды Надежды. На Багряной только после двухсот оборотов жизни Вечно Идущий дерзает на подвиг полета к другой планете. Слава Звезде Надежды, где так быстро мужают обладающие разумом! Ты первый совершил прыжок во времени, недоступный даже для нас. Оправдались предсказания мудрых, обращающих ум на третью дочь Солнца…
Неудобно было слушать такую напыщенную речь и непомерную хвалу в свой адрес. Я подумал: «Неужели они не прочитали в нашем подсознании, что мы совершили этот „прыжок“ не по доброй воле?».
— Над вами совершено насилие? — с изумлением спросила Ли. — Разве оно возможно на Звезде Надежды?
Наступила трудная пауза.
Впервые Ли неправильно прочитала мои мысли — вернее, не разобралась в их сумятице. Я также, сбитый с толку, стал путано объяснять, как за последние сто лет шло совершенствование землян, но тут вступил Антон. Сжимая руку Ли, он стал говорить что-то невразумительное о некоторых видах насилия, еще так недавно существовавших в последних капиталистических государствах, чем вызвал целый град новых вопросов:
— Что за виды насилия?
— Что значит капиталистический?
— Государство?
Антон начал было объяснять смысл всего этого, да через минуту наша переводчица остановила его, сказав:
— Значение понятно: антагонизм между группами людей и отдельными людьми, нечто подобное существовало очень давно и на Багряной. Хранитель памяти только что сообщил, что тысячу оборотов назад Вечно Идущий по имени Ловящий ветер принял облик Великого Стратега, погрузив последнего в анабиоз, и начал проводить действия, ведущие к захвату единоличной власти. Решением существовавшего тогда Совета Мудрых был отправлен на первую луну. Так совершились последние насилия на Багряной.
— У нас теперь тоже все реже… — начал было Антон, да я перебил его, сказав, что насилие совершено не на Земле, а здесь, на Марсе, и не кем-либо, а их потомком, хотя и механическим. Опять Антон перебил меня и теперь очень толково рассказал о нашем полете, красочно описал вид Марса при круговом облете, наши археологические поиски и встречу с Артом. Его не перебивали. Великий Стратег стиснул на столе свои четырехпалые руки. Ли напряглась в кресле, как струна, и стала выше Антона на полголовы.
Наступила самая длинная пауза в нашей беседе. По этому только можно было судить, какое впечатление произвел рассказ Антона на этих людей с молниеносным мышлением.
Наконец Ли сказала:
— Великий Стратег и Вечно Идущие скорбят о том, что должно случиться с нашей планетой. В круговороте жизни бывают подъемы и спады, они закономерны. Ты же сказал о гибели наших потомков, о разрушении городов, исчезновении морей и рек, растительности и животных. То, что осталось, не идет в счет. Жалкие крохи бурной жизни! Багряная без воздуха! И только робот остался хранить завещанное ему последними людьми. Грядущая трагедия жжет сознание, наполняет тело тоской! Так мыслю я и многие. Великий Стратег находит в себе силы думать и чувствовать иначе: он просит передать вам: ваша спутница полна тревожных чувств, свойственных женщине при ощущении неизбежного. Я мыслю не так безнадежно. Жизнь нельзя уничтожить, как нельзя уничтожить материю; ее основной закон — превращение из простого в сложное, затем распад и снова созидание. Цель жизни вселенной — рождение жизни. Споры ее носятся в космосе, подгоняемые «ветром» солнц, и, встретив планету, пригодную для жизни, прорастают, как семена, упавшие в почву. То, что ты сказал, не ново для нас. Сейчас мы умножим усилия в борьбе с космосом и враждебными силами Багряной. Еще долог путь Вечно Идущих. И как ни печально, все же ты прав, думая, что всякому пути есть конец. После нашего поколения придут другие, наверное, более легко смотрящие на жизнь, и на их горе наступит период благоденствия, который мы подготавливаем. Люди станут расточительными, этот порок наблюдается и сейчас, но все же он ограничен благоразумием. Люди забудут, что и недра Багряной, и благодатный воздух, и воды морей могут иссякнуть. Мы оставим в памяти потомков печальную весть, принесенную из будущего. Все же, если Вечно Идущим придется закончить первый круг существования на Багряной, за ним начнется второй круг — и так до бесконечности.
Я подумал:
«Весть о гибели всего! Как же вы допустили?»
И сразу Ли ответила:
— Знать законы жизни и уметь предвидеть будущее мало для предотвращения бед. Вы наблюдаете сейчас стихийную силу космоса. Мы встречаем ее подготовленными и победим. Могут быть другие непредвиденные несчастья. Нас тревожит изменение магнитного поля планеты, которое мы не можем создать искусственно. Магнитное поле может исчезнуть на длительный период, и тогда на Багряную обрушатся потоки убийственных излучений Галактики и нашего светила. Это мы предвидим. Создаются города глубоко в недрах планеты. Народ Багряной трудится, сохраняя свое будущее, и даже сейчас, увидев вашими глазами будущее: Багряную без жизни, когда случилось то, что мы не сможем предотвратить, когда прах покрыл поверхность нашей родины, космос высосал воздух, иссушил моря и реки, — наш разум ищет пути возрождения. Он уже нашел их. Вы поможете вернуть и воздух, и воду, и потерянное небо, и жизнь!
Великий Стратег улыбался, глядя на нас, лицо его приблизилось, и видна стала каждая морщинка, каждый волосок его реденькой бороды. Он приподнял руку как для благословения и медленно уплыл в глубину экрана. Погас экран, материализовалась зеленая стена, перед ней висела в воздухе модель звездолета. Я кинулся к ней, обошел кругом — да, она ни на чем не держалась. Осторожно притронулся к теплой глянцевитой поверхности, потянул за край вниз, диск не дрогнул, как монолит. Я потянул сильнее, взявшись за выступающую кромку в виде тончайшей сетки, и опять модель корабля осталась недвижима. А когда я подтянулся на руках, она вдруг стала подниматься со мной к потолку.
— Прыгай! — испуганно крикнул Антон.
Я разжал пальцы и упал на мягкий ковер. Модель заняла прежнее место. Я стоял, размышляя о том, что бы могло случиться, если бы я не послушался Антона. Видимо, я включил двигатель, и модель устремилась в космос. Она могла пробить крышу «дачи» и городской купол, и мне бы не поздоровилось…
Я оглянулся, чтобы поблагодарить Антона. Его не было в комнате. Ли также исчезла, остался только едва уловимый аромат ее духов.
— Да, каждый является хранителем музыкальных образов. Все мы слышим то, что дремлет в нас, пробуждается под воздействием световых сочетаний. Есть сложное определение этого вида ощущений, в приблизительном переводе это можно назвать музыкой души, природа этого явления проста.
— Вы и здесь нашли ключ к подсознанию? — спросил Антон.
— Ключей к подсознанию много… Как жаль, Антон, что ты еще не умеешь слышать звучание световых волн, не видишь музыкальные образы.
Антон ответил, задумчиво улыбаясь:
— Я утратил эту способность, Лилиана-Ли. В детстве я ощущал нечто подобное. Близкие считали мою повышенную чувствительность ненормальной и даже обращались к врачам.
— И ты утратил этот дар?
— Да, как муравей крылья.
— Муравей?
— Насекомые, общественные животные, очень маленькие.
— Я вижу… Ты ярко их изобразил.
— Изобразил?
— В сознании.
— Ах да. Действительно, представил себе муравьишек. Я любил с ними возиться, даже в школьные годы снял фильм. Помнишь, Ив?
«Да, я помнил этот фильм. Но почему он никогда мне не говорил, что видит звуки?»
Ни он, ни она не обратили внимания на мои мысли, занятые только собой.
Ли спросила:
— Муравьишки теряют крылья, когда в них отпадает потребность?
— Больше они никогда не летают, строят удивительные сооружения из хвои.
— Хвои? Ах да, теперь вижу. Какое красивое растение!
— Елка…
— Как прекрасен ваш мир! Ты мне покажешь его, Антон?
— О да, Лилиана-Ли!
«Зачем она его спрашивает, — подумал я, — он сделает для нее все на свете. Все-таки почему он не сказал мне, что мог видеть звуки».
Ли сказала:
— Тогда, Антон, небольшое вмешательство врачей — ты вспомнишь утраченное. Как ярче станет для тебя мир, ты станешь лучше понимать меня. И в тебе, Ив, также заложены чувства цветного слуха и музыкального зрения, но они спрятаны более глубоко. И если бы ты пробыл у нас дольше… — Она словно в награду за неприятный для меня диагноз одарила меня взглядом своих необыкновенных глаз: в ту минуту серых, с большими черными зрачками, из них лился теплый, вопрошающий свет.
Не казались ли мы ей тогда муравьишками, потерявшими крылья, такими же примитивными, особенно я. В Антоне она находила таланты, о которых я прежде и не подозревал, раскрывала в нем все новые тайники, пленившие ее изысканный вкус.
— Ты не огорчайся, Ив, — сказала Ли. — Мы старше вас. Прошли тысячелетия, прежде чем Вечно Идущие раскрыли некоторые особенности интеллекта. Ваш путь более легок. Вы многое возьмете из нашего опыта. Это естественно, жизнь в космосе взаимосвязана. Наши потомки научились преодолевать время. Они прислали вас к нам, чтобы вы убедились, что, несмотря на многие различия, мы из одного корня, как и вся жизнь во вселенной…
Эти слова не показались мне тогда полными высочайшего смысла, как это я осознаю сейчас; наверное, прав Макс — сказывалась непомерная нагрузка на психику, я слушал Ли краем уха, а сам думал: «Ни за что нам не выбраться из этого страшного мира. И если выберемся, то лишь для того, чтобы умереть в оранжевых креслах: Арт не знает, что мы без скафандров, и перенесет нас в космический холод, в вакуум». Почему-то меня особенно пугало, что мы попадем в разреженную атмосферу, где в лучшем случае вместо снега выпадает твердая углекислота…
Ли сказала:
— Опасность незначительная. И ты, Ив, и Антон, если он пожелает, успеете надеть защитную одежду, прежде чем поле достигнет предельного напряжения. Вы находитесь под беспрестанным наблюдением. Эти роботы, — она показала на порхающих под потолком барбусов, — измеряют напряжение поля, и если оно начнет повышаться, то на вас сейчас же наденут скафандры. — И опять она посмотрела на Антона так, что было ясно: если он захочет. — По вашему желанию можно блокировать поле.
— Тогда мы навсегда останемся здесь? — спросил Антон.
— Да, ты можешь остаться. Поле можно блокировать только вокруг тебя. А Ив уйдет. Его здесь ничто не удерживает, кроме любопытства, или, как он сейчас подумал, «научного интереса».
Да, я так подумал и еще подумал: «Ну а если останусь? Нет, конечно, ни за какие деньги, — вспомнилось мне, как мы говорили в детстве. И в оправданье нетактичной мысли: — Нас ждут, мы должны сообщить о невероятном путешествии. Ждет Арт с его Великой Миссией, ждут дома. Не имеем права».
— Вместо вас можно послать контейнер с несравненно большим запасом информации, — сказала Ли.
Я испугался, и она тут же успокоила:
— Ты должен понять, Ив, что насилие немыслимо в мире Вечно Идущих. Ты подумал, что у нас есть способы подчинить волю. Да, есть, но эти способы неприменимы. Ты испытал их на себе? Да, но как побочное явление. Ты знал о возможности общения с помощью биоволн, но не мог им пользоваться. Сейчас ты слышишь беззвучную речь, я помогла тебе освободиться от предубеждения, что такое общение невозможно, научила молча понимать чужие и передавать свои мысли. Теперь с каждым мгновением ты становишься увереннее в себе. Мое влияние оканчивается и скоро прекратится совсем.
— Нет, — сказал Антон, — не прекратится. Никогда не прекратится, Лилиана-Ли!
— Мне приятно слышать это от тебя, Антон…
Этому вновь начавшемуся объяснению в любви помешал глухой грохот, вздрогнула наша «дача», высокий бокал, который я поставил на подставку, предупредительно выдвинувшуюся из подлокотника, упал и с мелодичным звоном покатился по ковру. Без предварительного музыкального вступления стена превратилась в экран. Мы увидели прилегающие к городу голубые и бурые насаждения, дорогу, перевернутый аэробус, возле него уже стояла белая машина мгновенной помощи. Объектив перенесся дальше, к темному столбу пыли, смутно обозначились края воронки.
— Метеорит! — сказал Антон. — Солидный камешек. Какое счастье, что не попал в наш город.
— Город недоступен, — сказала Ли. — Мы научились защищаться от космических вторжений.
Мне хотелось спросить, каким образом, и тотчас же вместо воронки на гигантском экране возникло приземистое здание где-то в пустыне, аэролет, опустившийся возле него. Трое марсиан вошли под нависшие своды, затем был показан их путь по коридорам, обширным залам с панелями управления, все очень напоминало наш вычислительный центр в Тобольске. Здесь все было полностью автоматизировано, изредка появлялись фигуры роботов в форме многогранных тумб, они следили за изменением цвета на бесчисленных пластинках, покрывающих панели. Марсиане стали опускаться на лифте. Вот они в большом куполообразном зале, где, помимо нескольких полосатых роботов, находился еще один, очень похожий на Артаксеркса. «А может быть, это он собственной персоной?» — подумал я.
— Нет, это не пославший вас, — ответила Ли. — Это и не Вечно Идущий, и в то же время самый совершенный из нас, он вмещает в себя все доступные нам знания, у него одна цель — оберегать нашу планету от вторжений из космоса.
Часть светлой стены и купола, обращенная к нам, как бы разверзлась, раскрыв путь во вселенную. Мы увидели неповторимую картину звездного неба, которую можно наблюдать только со спутников, с Луны, в иллюминаторы и на экранах корабля.
Ли подтвердила:
— Трансляция со спутников. Извержения вулканов, метеоритная пыль по-прежнему окутывают Багряную.
— А эти трое? — спросил Антон. — Зачем они там, когда могли вот так же, как и мы, наблюдать за всем, что делается в подземельях обсерватории? И даже давать указания?
— Могут. Но это их обязанность. Стратеги пришли убедиться в правильности решений Видящего далеко. Вы наблюдали, как близко от стен города упал астероид? Известно, что степень ошибок у Видящего далеко — одна миллиардная, следовательно, и он может ошибиться. Тысячелетие назад не менее совершенное существо, созданное могучими умами, допустило гибель целого города, неправильно рассчитав полет осколка планеты, захваченного притяжением Багряной из Круга ужасов. С тех пор мы контролируем действия и людей и машин, стоящих на важных постах и оберегающих жизнь многих.
На фоне россыпи звезд Млечного Пути ярко блеснула вспышка взрыва. Каким-то неведомым для нас способом Видящий далеко уничтожил астероид, падавший на Багряную.
Ли сказала:
— Вы еще увидите многое, рожденное умом и сердцем людей нашей планеты. Сейчас вас ждут Великий Стратег и все Вечно Идущие. Сосредоточьтесь, особенно ты, Ив, иногда твои слова беднее мыслей, заложенных в тебе. Ты все еще недостаточно адаптировался.
— Адаптируйся побыстрей, — сказал Антон.
Мне было не до шуток, и я постарался «собраться», чтобы не выглядеть полным идиотом перед лицом всей планеты и Великим Стратегом. А он уже сидел в нескольких шагах от нас, живой, объемный, казалось, можно было подойти к нему, пожать руку, похлопать по плечу, наша спальня-гостиная стала продолжением его кабинета, в воздухе повеяло незнакомым, очень приятным, ни с чем не сравнимым ароматом. О марсианских благовониях можно написать целую книгу, там нет повторяющихся запахов, они строго индивидуальны и, как одежда, присущи только одному лицу… Кабинет не особенно высокий, просторный, стены тусклого золота, на полу коричневый ковер.
Стратег сидел на стуле с высокой спинкой, положив руки на полированную доску стола, вмонтированного в этажерку-шкаф с множеством отделений, выдвижных ящиков, полок; она поднималась чуть не до потолка. Но не убранство комнаты, не сам Стратег захватили все наше внимание, а дискообразное тело, висевшее между потолком и полом без помощи подставок или нитей, просто оно плавало в воздухе, хотя ощущалась на взгляд его тяжелая металлическая фактура. По диску передвигались крохотные фигурки космонавтов в серебристых скафандрах.
— Звездолет! — воскликнул Антон. — Какая громадина! В него войдет не менее тысячи вот таких космонавтов и еще останется место. Целый летающий город. У него гравитационный двигатель.
На какое-то время мы видели только это чудо, созданное гением Вечно Идущих, даже наше путешествие во времени затмил гравитолет.
Великий Стратег молчал. Казалось, он погружен в глубокое раздумье и совсем ему не до нас. Его тяжелые веки почти закрывали глаза, на лице застыла печальная сосредоточенность. Обманчивое впечатление. Он внимательно следил за нами, слушал наши мысли и их перевод.
Антон извинился, слегка наклонив голову:
— Мы поражены моделью звездолета, — сказал он. — Вероятно, он предназначен для полетов в другие солнечные системы?
Ли ответила:
— Пятьдесят оборотов назад то, что ты называешь звездолетом, улетело в систему Голубого солнца и десяти планет. На нем отправилось сто Вечно Идущих. Корабль не подает сигналов благополучия. Он или погиб, или его скрывает поле, непроницаемое даже для волн гравитации. Строятся еще три звездолета, более совершенных. Путь Вечно Идущих бесконечен. В звездном колесе, которое ты называешь Галактикой, — сотни миллионов солнц дают тепло и жизнь своим спутникам — планетам, но, может быть, только на Багряной и много позже на Звезде Надежды родился познающий разум. Так думаю я, но Великий Стратег и еще многие считают, что есть и более высокие цивилизации, существующие миллиард оборотов и более. Звездолет «Дитя Багряной» первым ушел на поиски. — Она сделала короткую паузу и стала переводить слова Великого Стратега.
— Я склоняю голову и благодарю еще не познанные силы вселенной, создавшие разум, который не угаснет, пока светят звезды, а они никогда не погаснут. — Это было похоже на ритуальное приветствие, и во Дворце Великих решений он так же начал свою речь. Затем он, почему-то обращаясь только ко мне, продолжал:
— Ты очень молод, посланец Звезды Надежды. На Багряной только после двухсот оборотов жизни Вечно Идущий дерзает на подвиг полета к другой планете. Слава Звезде Надежды, где так быстро мужают обладающие разумом! Ты первый совершил прыжок во времени, недоступный даже для нас. Оправдались предсказания мудрых, обращающих ум на третью дочь Солнца…
Неудобно было слушать такую напыщенную речь и непомерную хвалу в свой адрес. Я подумал: «Неужели они не прочитали в нашем подсознании, что мы совершили этот „прыжок“ не по доброй воле?».
— Над вами совершено насилие? — с изумлением спросила Ли. — Разве оно возможно на Звезде Надежды?
Наступила трудная пауза.
Впервые Ли неправильно прочитала мои мысли — вернее, не разобралась в их сумятице. Я также, сбитый с толку, стал путано объяснять, как за последние сто лет шло совершенствование землян, но тут вступил Антон. Сжимая руку Ли, он стал говорить что-то невразумительное о некоторых видах насилия, еще так недавно существовавших в последних капиталистических государствах, чем вызвал целый град новых вопросов:
— Что за виды насилия?
— Что значит капиталистический?
— Государство?
Антон начал было объяснять смысл всего этого, да через минуту наша переводчица остановила его, сказав:
— Значение понятно: антагонизм между группами людей и отдельными людьми, нечто подобное существовало очень давно и на Багряной. Хранитель памяти только что сообщил, что тысячу оборотов назад Вечно Идущий по имени Ловящий ветер принял облик Великого Стратега, погрузив последнего в анабиоз, и начал проводить действия, ведущие к захвату единоличной власти. Решением существовавшего тогда Совета Мудрых был отправлен на первую луну. Так совершились последние насилия на Багряной.
— У нас теперь тоже все реже… — начал было Антон, да я перебил его, сказав, что насилие совершено не на Земле, а здесь, на Марсе, и не кем-либо, а их потомком, хотя и механическим. Опять Антон перебил меня и теперь очень толково рассказал о нашем полете, красочно описал вид Марса при круговом облете, наши археологические поиски и встречу с Артом. Его не перебивали. Великий Стратег стиснул на столе свои четырехпалые руки. Ли напряглась в кресле, как струна, и стала выше Антона на полголовы.
Наступила самая длинная пауза в нашей беседе. По этому только можно было судить, какое впечатление произвел рассказ Антона на этих людей с молниеносным мышлением.
Наконец Ли сказала:
— Великий Стратег и Вечно Идущие скорбят о том, что должно случиться с нашей планетой. В круговороте жизни бывают подъемы и спады, они закономерны. Ты же сказал о гибели наших потомков, о разрушении городов, исчезновении морей и рек, растительности и животных. То, что осталось, не идет в счет. Жалкие крохи бурной жизни! Багряная без воздуха! И только робот остался хранить завещанное ему последними людьми. Грядущая трагедия жжет сознание, наполняет тело тоской! Так мыслю я и многие. Великий Стратег находит в себе силы думать и чувствовать иначе: он просит передать вам: ваша спутница полна тревожных чувств, свойственных женщине при ощущении неизбежного. Я мыслю не так безнадежно. Жизнь нельзя уничтожить, как нельзя уничтожить материю; ее основной закон — превращение из простого в сложное, затем распад и снова созидание. Цель жизни вселенной — рождение жизни. Споры ее носятся в космосе, подгоняемые «ветром» солнц, и, встретив планету, пригодную для жизни, прорастают, как семена, упавшие в почву. То, что ты сказал, не ново для нас. Сейчас мы умножим усилия в борьбе с космосом и враждебными силами Багряной. Еще долог путь Вечно Идущих. И как ни печально, все же ты прав, думая, что всякому пути есть конец. После нашего поколения придут другие, наверное, более легко смотрящие на жизнь, и на их горе наступит период благоденствия, который мы подготавливаем. Люди станут расточительными, этот порок наблюдается и сейчас, но все же он ограничен благоразумием. Люди забудут, что и недра Багряной, и благодатный воздух, и воды морей могут иссякнуть. Мы оставим в памяти потомков печальную весть, принесенную из будущего. Все же, если Вечно Идущим придется закончить первый круг существования на Багряной, за ним начнется второй круг — и так до бесконечности.
Я подумал:
«Весть о гибели всего! Как же вы допустили?»
И сразу Ли ответила:
— Знать законы жизни и уметь предвидеть будущее мало для предотвращения бед. Вы наблюдаете сейчас стихийную силу космоса. Мы встречаем ее подготовленными и победим. Могут быть другие непредвиденные несчастья. Нас тревожит изменение магнитного поля планеты, которое мы не можем создать искусственно. Магнитное поле может исчезнуть на длительный период, и тогда на Багряную обрушатся потоки убийственных излучений Галактики и нашего светила. Это мы предвидим. Создаются города глубоко в недрах планеты. Народ Багряной трудится, сохраняя свое будущее, и даже сейчас, увидев вашими глазами будущее: Багряную без жизни, когда случилось то, что мы не сможем предотвратить, когда прах покрыл поверхность нашей родины, космос высосал воздух, иссушил моря и реки, — наш разум ищет пути возрождения. Он уже нашел их. Вы поможете вернуть и воздух, и воду, и потерянное небо, и жизнь!
Великий Стратег улыбался, глядя на нас, лицо его приблизилось, и видна стала каждая морщинка, каждый волосок его реденькой бороды. Он приподнял руку как для благословения и медленно уплыл в глубину экрана. Погас экран, материализовалась зеленая стена, перед ней висела в воздухе модель звездолета. Я кинулся к ней, обошел кругом — да, она ни на чем не держалась. Осторожно притронулся к теплой глянцевитой поверхности, потянул за край вниз, диск не дрогнул, как монолит. Я потянул сильнее, взявшись за выступающую кромку в виде тончайшей сетки, и опять модель корабля осталась недвижима. А когда я подтянулся на руках, она вдруг стала подниматься со мной к потолку.
— Прыгай! — испуганно крикнул Антон.
Я разжал пальцы и упал на мягкий ковер. Модель заняла прежнее место. Я стоял, размышляя о том, что бы могло случиться, если бы я не послушался Антона. Видимо, я включил двигатель, и модель устремилась в космос. Она могла пробить крышу «дачи» и городской купол, и мне бы не поздоровилось…
Я оглянулся, чтобы поблагодарить Антона. Его не было в комнате. Ли также исчезла, остался только едва уловимый аромат ее духов.
И-Й-Я
Тяжелая усталость охватила и тело и мозг. Кресло услужливо превратилось в кровать, в которой я почувствовал себя почти невесомым, как в ванне с теплой водой. Бесшумно подкатил полосатый робот с подносом, на котором опять стоял высокий стакан, только теперь с темно-вишневым напитком, чуть прохладным, слегка пощипывающим язык. Робот скрылся в темно-зеленой стене. Мое ложе плавно покачивалось, или мне это казалось после выпитого стакана. Повеяло ароматным теплом, под потолком неутомимо кружились барбусы, я не видел их, но слышал убаюкивающий шмелиный гул их крыльев.
«Хорошо, если они улавливают изменения полей и смогут предупредить, если Арт попытается вернуть нас в настоящее, — думал я. — А может, они просто роются в моем подсознании, извлекая все новую и новую информацию о моем прошлом, о прочитанных книгах, о том, что я знаю, или они научились читать записи генетической памяти?»
Мне захотелось спать так сильно, как в детстве, когда еле хватало сил добраться до кровати. Все же я боролся со сном. Мне казалось, что меня усыпляют специально с какими-то целями и делают это довольно тонко, стараясь не внушить подозрений, но меня трудно провести! Вообще в ту ночь я казался себе необыкновенно прозорливым и почему-то способным противостоять всем Вечно Идущим. Не от напитка ли, поднесенного роботом? Все-таки сон одолевал. Надо было найти причину, которая не давала бы мне права спать…
«Скафандр!.. — уцепился я как за соломинку. — Ну как я могу спокойно спать, когда, „они“ стащили защитную одежду?» — Я приподнялся на локтях, готовясь вскочить на ноги, и увидел слева в изголовье свой космический костюм, светящийся в темноте теплым оранжевым светом. Теперь я имел право вздремнуть на несколько минут, а затем усилием воли прогнать сон и пуститься на поиски Антона, конечно, облачившись в скафандр.
Все получилось, как я решил. Мне казалось, что я вообще не спал, а только закрыл и тут же открыл глаза, и опять, наверное, под влиянием напитка почувствовал необыкновенную бодрость и небывалый прилив сил. Вскочив с постели, в тот же миг исчезнувшей, я проделал несколько гимнастических упражнений, подтянулся несколько раз, ухватившись за кромку модели звездолета, и опять она не дрогнула. Оделся. Надел не скафандр, а костюм местной работы, решив, что успею надеть скафандр, когда барбусы обнаружат появление поля, и электрический мозг или какое-то другое устройство вовремя предупредит меня. Почему-то у меня не появилось и тени сомнения, что может произойти ошибка — до того я проникся верой во всемогущество Вечно Идущих.
Кто меня тревожил, так это Антон. Есть ли и у него под рукой скафандр? А вдруг, околдованный Ли, он и в самом деле не пожелает возвращаться? Как-то это не вязалось с моим другом.
Но, может быть, он не властен над собой? Мало ли способов и средств у Ли, чтобы удержать его. Все-таки это не вязалось с моим представлением о морали марсиан. Захватить посланца из другого мира, человека из будущего! Нет, ей не позволят поступить так! Вдруг позволят? Или всем остальным нет до этого никакого дела? Что, если здесь личность абсолютно свободна в своих поступках?
Я расхаживал, полный тревожных мыслей, от стены-экрана, через прихожую, в сени и обратно. Барбусы жужжащим нимбом вились над головой.
«Почему меня разбудили так рано? — подумал я. — И что это микророботы так низко летают, как будто хотят сесть на голову? Сколько же сейчас времени? Может, уже давно проснулись все Вечно Идущие и сейчас заняты своими повседневными делами?»
Мне же хотелось узнать, как все-таки живут марсиане, чем занимаются в течение дня. Ведь не все же время нарядами и разговорами на площадях? Я посмотрел на свои часы. Стоят! Хотя такие часы никогда не останавливаются. Они показывают время с поразительной точностью — что-то плюс-минус 2-3 секунды за десять лет. Я хорошо помнил: когда мы с Антоном входили в зал с черным цилиндром, они показывали девять часов пять минут, десятое июня, а сейчас — того же десятого — десять двадцать! Прошло всего пятнадцать минут, как мы в этом мире! Нет, что-то случилось или с моими безотказными часами, или со временем. Мой хронометр явно шалил. Я стал искать глазами стенные часы, и они немедленно засветились на темно-зеленом фоне, слева от двери, хотя, когда я входил, они висели справа. Видимо, я уже достаточно адаптировался и мог усилием воли переносить предметы с одного места на другое. Раньше я не обратил особенного внимания на часы, к тому же и без них нам с Антоном надо было если не разобраться во всем увиденном, то хоть как-то примириться с существованием многих вещей. Согласитесь, что одна «подмосковная дача», построенная шиворот-навыворот, чего-нибудь да стоила. Теперь, на досуге, я занялся часами, тем более что мне необходимо было определить время. На первый взгляд этот прибор мог показаться неразрешимой головоломкой. Представьте себе диск диаметром в тридцать сантиметров, разделенный на две неравные части, одна темно-серая, вторая — золотистая, на диске нанесена тонкая черная сетка, а над ней в темной половине висел алый шарик, он держался в воздухе, как модель звездолета. На сетке появлялись и исчезали иероглифы причудливой формы. Я тогда еще не был знаком с исчислением марсиан, но все же догадался, что появляются цифры, возможно, идентичные нашим часам, минутам и секундам. Догадаться было нетрудно: первые значки не менялись. А шарик обозначал положение Солнца в данный момент. Оно скоро должно было выйти из-за теневой стороны, и в нашем полушарии начнется день. Судя по положению светила, было около пяти часов по местному времени. Что же с моими часами? Я сильно взмахнул рукой. Нет, часы не реагировали на это. Перед полетом они прошли не такую встряску. Для нас создали особые часы. Вручая их нам, создатель часов Миша Ильин сказал: «Чтобы проверить прочность и точность хода, можете сбросить их с орбиты на поверхность Марса, и если вам удастся их найти, то ручаюсь
— они будут показывать самое точное время…»
Нет, мои часы шли: я заметил, как нолик заменила единица — 10 часов 21 минута, — но почему так медленно?
Загадка с часами немного отвлекла меня от мысли о нашей дальнейшей судьбе, особенно меня тревожило исчезновение Антона. Что бы ни произошло, нам надо было находиться вместе. Сейчас, в отсутствие Ли, я искренне возмущался легкомыслием своего друга и поведением его спутницы.
Только подумав о Ли, я услышал за спиной шорох платья. Сердце у меня застучало. Я не верил своим ушам и подумал, что иллюзию создают барбусы, но нет, она заговорила:
— Ив, я пришла!
Передо мной стояла другая женщина, и, должен сказать, не менее прекрасная, чем подруга Антона. И Ли мгновенно стерлась в моей памяти. Я забыл сказать, что незнакомку облегало фиолетовое платье и она смотрела на меня фиолетовыми, невероятно большими глазами. Как гармонировали эти глаза с ее нежным овалом лица и высокой прической. В черных волосах переливались крупные рубины. Я оказался весь во власти этих потрясающих глаз. Их взгляд проникал в меня, я тонул в них, беспомощно барахтаясь. Она поняла мое состояние, и взгляд ее стал теплым, почти земным.
«Хорошо, если они улавливают изменения полей и смогут предупредить, если Арт попытается вернуть нас в настоящее, — думал я. — А может, они просто роются в моем подсознании, извлекая все новую и новую информацию о моем прошлом, о прочитанных книгах, о том, что я знаю, или они научились читать записи генетической памяти?»
Мне захотелось спать так сильно, как в детстве, когда еле хватало сил добраться до кровати. Все же я боролся со сном. Мне казалось, что меня усыпляют специально с какими-то целями и делают это довольно тонко, стараясь не внушить подозрений, но меня трудно провести! Вообще в ту ночь я казался себе необыкновенно прозорливым и почему-то способным противостоять всем Вечно Идущим. Не от напитка ли, поднесенного роботом? Все-таки сон одолевал. Надо было найти причину, которая не давала бы мне права спать…
«Скафандр!.. — уцепился я как за соломинку. — Ну как я могу спокойно спать, когда, „они“ стащили защитную одежду?» — Я приподнялся на локтях, готовясь вскочить на ноги, и увидел слева в изголовье свой космический костюм, светящийся в темноте теплым оранжевым светом. Теперь я имел право вздремнуть на несколько минут, а затем усилием воли прогнать сон и пуститься на поиски Антона, конечно, облачившись в скафандр.
Все получилось, как я решил. Мне казалось, что я вообще не спал, а только закрыл и тут же открыл глаза, и опять, наверное, под влиянием напитка почувствовал необыкновенную бодрость и небывалый прилив сил. Вскочив с постели, в тот же миг исчезнувшей, я проделал несколько гимнастических упражнений, подтянулся несколько раз, ухватившись за кромку модели звездолета, и опять она не дрогнула. Оделся. Надел не скафандр, а костюм местной работы, решив, что успею надеть скафандр, когда барбусы обнаружат появление поля, и электрический мозг или какое-то другое устройство вовремя предупредит меня. Почему-то у меня не появилось и тени сомнения, что может произойти ошибка — до того я проникся верой во всемогущество Вечно Идущих.
Кто меня тревожил, так это Антон. Есть ли и у него под рукой скафандр? А вдруг, околдованный Ли, он и в самом деле не пожелает возвращаться? Как-то это не вязалось с моим другом.
Но, может быть, он не властен над собой? Мало ли способов и средств у Ли, чтобы удержать его. Все-таки это не вязалось с моим представлением о морали марсиан. Захватить посланца из другого мира, человека из будущего! Нет, ей не позволят поступить так! Вдруг позволят? Или всем остальным нет до этого никакого дела? Что, если здесь личность абсолютно свободна в своих поступках?
Я расхаживал, полный тревожных мыслей, от стены-экрана, через прихожую, в сени и обратно. Барбусы жужжащим нимбом вились над головой.
«Почему меня разбудили так рано? — подумал я. — И что это микророботы так низко летают, как будто хотят сесть на голову? Сколько же сейчас времени? Может, уже давно проснулись все Вечно Идущие и сейчас заняты своими повседневными делами?»
Мне же хотелось узнать, как все-таки живут марсиане, чем занимаются в течение дня. Ведь не все же время нарядами и разговорами на площадях? Я посмотрел на свои часы. Стоят! Хотя такие часы никогда не останавливаются. Они показывают время с поразительной точностью — что-то плюс-минус 2-3 секунды за десять лет. Я хорошо помнил: когда мы с Антоном входили в зал с черным цилиндром, они показывали девять часов пять минут, десятое июня, а сейчас — того же десятого — десять двадцать! Прошло всего пятнадцать минут, как мы в этом мире! Нет, что-то случилось или с моими безотказными часами, или со временем. Мой хронометр явно шалил. Я стал искать глазами стенные часы, и они немедленно засветились на темно-зеленом фоне, слева от двери, хотя, когда я входил, они висели справа. Видимо, я уже достаточно адаптировался и мог усилием воли переносить предметы с одного места на другое. Раньше я не обратил особенного внимания на часы, к тому же и без них нам с Антоном надо было если не разобраться во всем увиденном, то хоть как-то примириться с существованием многих вещей. Согласитесь, что одна «подмосковная дача», построенная шиворот-навыворот, чего-нибудь да стоила. Теперь, на досуге, я занялся часами, тем более что мне необходимо было определить время. На первый взгляд этот прибор мог показаться неразрешимой головоломкой. Представьте себе диск диаметром в тридцать сантиметров, разделенный на две неравные части, одна темно-серая, вторая — золотистая, на диске нанесена тонкая черная сетка, а над ней в темной половине висел алый шарик, он держался в воздухе, как модель звездолета. На сетке появлялись и исчезали иероглифы причудливой формы. Я тогда еще не был знаком с исчислением марсиан, но все же догадался, что появляются цифры, возможно, идентичные нашим часам, минутам и секундам. Догадаться было нетрудно: первые значки не менялись. А шарик обозначал положение Солнца в данный момент. Оно скоро должно было выйти из-за теневой стороны, и в нашем полушарии начнется день. Судя по положению светила, было около пяти часов по местному времени. Что же с моими часами? Я сильно взмахнул рукой. Нет, часы не реагировали на это. Перед полетом они прошли не такую встряску. Для нас создали особые часы. Вручая их нам, создатель часов Миша Ильин сказал: «Чтобы проверить прочность и точность хода, можете сбросить их с орбиты на поверхность Марса, и если вам удастся их найти, то ручаюсь
— они будут показывать самое точное время…»
Нет, мои часы шли: я заметил, как нолик заменила единица — 10 часов 21 минута, — но почему так медленно?
Загадка с часами немного отвлекла меня от мысли о нашей дальнейшей судьбе, особенно меня тревожило исчезновение Антона. Что бы ни произошло, нам надо было находиться вместе. Сейчас, в отсутствие Ли, я искренне возмущался легкомыслием своего друга и поведением его спутницы.
Только подумав о Ли, я услышал за спиной шорох платья. Сердце у меня застучало. Я не верил своим ушам и подумал, что иллюзию создают барбусы, но нет, она заговорила:
— Ив, я пришла!
Передо мной стояла другая женщина, и, должен сказать, не менее прекрасная, чем подруга Антона. И Ли мгновенно стерлась в моей памяти. Я забыл сказать, что незнакомку облегало фиолетовое платье и она смотрела на меня фиолетовыми, невероятно большими глазами. Как гармонировали эти глаза с ее нежным овалом лица и высокой прической. В черных волосах переливались крупные рубины. Я оказался весь во власти этих потрясающих глаз. Их взгляд проникал в меня, я тонул в них, беспомощно барахтаясь. Она поняла мое состояние, и взгляд ее стал теплым, почти земным.