Житков Борис Степанович. Механик Салерно

   Капитан вышел на палубу. На трюме в пазах стена пошла пузырями. Они надувались и лопались. Смола прилипала к ногам. Черные следы шли по палубе.
   Солнце зашло.
   Яркими огнями вспыхнул салон; оттуда мирно мурлыкал пассажирский говор.
   Гропани догнал капитана.
   - Я доложу, - весело говорил Гропани, - очень здорово, то есть замечательные плоты, говорю я... а Салерно...
   - Видел все, - сказал капитан. - Готовьте провизию, воду, флаги, ракеты. Фальшфейера не забудьте. Сейчас же...
   - А Салерно чудак, ей-богу! - крикнул Гропани и побежал хлопотать.
   XVI
   Ночью капитан пошел мерить температуру. Он мерил каждый час. Температура медленно подходила к 89 градусам. Капитан осторожно прислушивался, не гудит ли в трюме. Он приложил ухо к трюмному люку. Было горячо, но капитан терпел. Было не до того. Слушал: нет, ничего - это урчит машина. Ее слышно по всему пароходу. Капитану начинало казаться: вот сейчас, через минуту пароход не выдержит. Взорвется люк, полыхнет пламя - и конец: крики, вой, кровавая каша. Почем знать, дотерпит ли пароход до утра? И капитан снова щупал палубу. Попадал в жидкую горячую смолу в пазах. Снова мерил градусником уже каждые полчаса. Капитан нетерпеливыми шагами ходил по палубе. Глядел на часы. До рассвета было еще далеко. Внизу Гропани купорил в бочки сухари, консервы. Салерно возился тут же. Он слушал Гропани и со всех ног исполнял его приказы. Как мальчик, старик глядел на капитана, будто хотел сказать: "Ну, прикажи скорее, и я в воду брошусь!"
   Около полуночи капитану доложили - двоих вынесли из кочегарки в обмороке. Но машина все вертелась, и пароход летел напрямик к торной дороге.
   Капитан не мог присесть ни на миг. Он ходил по всему пароходу. Он спустился в кочегарку. Там в горячем пару звякали дверцы топок. Пламя выло под котлами. Распаренные люди изо всех сил швыряли уголь. Не попадали и снова с ожесточением кидали. Ругались, как плакали.
   Капитан схватил лопату и стал кидать. Он задыхался в пару.
   - Валяй, валяй, сейчас конец, - говорил капитан.
   Гайки закрыли. Капитан вылез наверх. Ему показалось холодно на палубе. А это что? Какие-то фигуры в темноте возятся у шлюпки.
   Капитан опустил руку в карман, нащупал браунинг. Подошел. Три матроса и кочегар вываливали шлюпку за борт.
   - Я не приказывал готовить шлюпок, - тихим голосом сказал капитан.
   Они молчали и продолжали дело.
   - На таком ходу шлюпки не спустить, - сказал капитан чуть громче. Погибнете сами и загубите шлюпку.
   Капитан сдерживал сердце: нельзя подымать тревогу.
   Матросы вывалили шлюпку за борт. Оставалось спустить.
   Двое сели в шлюпку. Двое других готовились спускать.
   - А, дьявол! - вскрикнул один в шлюпке. - Нет весел. Они запрятали весла и паруса. Все. Давай весла! - крикнул он в лицо капитану. - Давай!
   - Не ори, - сказал тихо капитан, - выйдут люди, они убьют вас!
   И капитан отошел в сторону. Он видел, как люди вылезли из шлюпки. До рассвета оставалось три часа. Капитан увидел еще фигуру: пригляделся Салерно. Старик, полуголый, шел шатаясь.
   Он шел прямо на капитана. Капитан стал.
   - Салерно!
   Старик подошел вплотную.
   - Что мне теперь делать? Прикажите.
   Салерно глядел сумасшедшими глазами.
   - Оденьтесь, - сказал капитан, - причешитесь, умойтесь. Вы будете передавать детей на плоты.
   Салерно с сердцем махнул кулаками в воздухе. Капитан зашагал на бак. По дороге он снова смерил: было почти 90 градусов.
   Капитану хотелось подогнать солнце. Вывернуть его рычагом наверх. Еще 2 часа 45 минут до света. Он прошел в кубрик. Боцман не спал. Он сидел за столом и пил из кружки воду. Люди спали головой на столе, немногие в койках. Свесили руки, ноги, как покойники. Кто-то в углу копался в своем сундучке. Капитан поманил пальцем боцмана. Боцман вскочил. Тревожно глядел на капитана.
   - Вот порядок на утро, - тихо сказал капитан. И он стал шептать над ухом боцмана.
   - Есть... есть... - приговаривал боцман.
   Капитан быстро взбежал по трапу. Ему не терпелось еще смерить. Градусник с веревкой был у него в руке. Капитан спустил его вниз и тотчас вытянул. Глядел, не мог найти ртути. Что за черт! Он взял рукой за низ и отдернул руку: пеньковая кисть обварила пальцы. Капитан почти бегом поднялся в каюту. При электричестве увидал: ртуть уперлась в самый верх. Градусник лопнул. У капитана захватило дух. Дрогнули колени первый раз за все это время. И вдруг нос почувствовал запах гари. От волнения капитан не расчуял. Откуда? Озирался вокруг. Вдруг он увидел дымок. Легкий дымок шел из его рук. И тут капитан увидел: тлеет местами веревка. И сразу понял: труба раскалилась докрасна в трюме. Пожар дошел до нее.
   Капитан приказал боцману поливать палубу. Пустить воду. Пусть все время идет из шланга. Тут под трюмом пар шел от палубы. Капитан зашел в каюту Салерно. Старик переодевал рубаху. Вынырнул из ворота, увидал капитана. Замер.
   - Дайте химию, - сказал капитан сквозь зубы. - У вас есть химия.
   Салерно схватил с полки книгу - одну, другую...
   - Химии... химии... - бормотал старик.
   Капитан взял книгу и вышел вон.
   "Может ли взорвать?" - беспокойно думал капитан. У себя в каюте он листал книгу.
   "Взрывает при ударе, - прочел капитан про бертолетову соль, - и при внезапном нагревании".
   - А вдруг там попадет так... что внезапно... А, черт!
   Капитан заерзал на стуле. Глянул на часы: до рассвета оставалось двадцать семь минут.
   XVII
   Остановить пароход в темноте - все пассажиры проснутся, и в темноте будет каша и бой. А в какую минуту взорвется? В какую из двадцати семи? Или соль выпускает кислород? Просто кислород, как в школе на уроке химии?
   Капитан дернулся смерить, вспомнил и топнул с сердцем в палубу.
   Теперь капитан как закаменел: шел твердо, крепким шагом. Как живая статуя. Он прошел в кубрик.
   - Буди! - сказал капитан боцману. - Двоих на лебедку! Плоты на палубу! Собирать!
   Люди просыпались, серые и бледные. Всеми глазами глядели на капитана. Капитан вышел. С бака на него глядели бортовые огни: красный и зеленый. Яркие, напряженные. Капитан уже слышал сзади возню, гроханье брусьев. Тарахтела лебедка. Вспыхнула грузовая люстра.
   - Гропани, к пассажирам! - сказал капитан на ходу. Он слышал голос Салерно.
   - Салерно, ко мне! - крикнул капитан. - Вы распоряжайтесь спуском плотов. И ни одной ошибки!
   Второй штурман с матросами вываливал шлюпки за борт. Одиннадцать шлюпок. Капитан глянул на часы. Оставалось семнадцать минут. Но восток глухо чернел справа.
   - Всех наверх! - сказал капитан маленькому механику. - Одного человека оставить в машине.
   Пароход несся, казалось, еще быстрей - напоследки - очертя голову.
   Капитан вышел на мостик.
   - Определитесь по звездам, - сказал он старшему штурману, - надо точно знать наше место в океане.
   Легкий ветер дул с востока. По океану ходила широкая плавная волна. Капитан стоял на мостике и смотрел на сборку плотов. Салерно точно, без окриков руководил, и руки людей работали дружно, в лад. Капитан шагнул вправо. Ветром дунул свет из-за моря.
   - Стоп машина! - приказал капитан.
   И сейчас же умер звук внутри. Пароход будто ослаб. Он с разгону еще несся вперед. Люди на миг бросили работу. Все глянули наверх, на капитана. Капитан серьезно кивнул головой, и люди вцепились в работу.
   XVIII
   Аббат проснулся.
   - Мы, кажется, стоим, - сказал он испанцу и зажег электричество.
   Испанец стал одеваться. Поднимались и в других каютах.
   - Ах да! Именины! - кричал испанец.
   Он высунулся в коридор и крикнул веселым голосом:
   - Дамы и кавалеры! Пожалуйста! Прошу! Все в белом! Непременно!
   Все собрались в салоне. Гропани был уже там.
   - Но почему же так рано? - говорили нарядные пассажиры.
   - Надо приготовить пикник, - громко говорил Гропани, - а потом, шепотом, - возьмите с собой ценности. Знаете, все выйдут, прислуга ненадежна.
   Пассажиры пошли рыться в чемоданах.
   - Я боюсь, - говорила молодая дама, - в лодках по волнам...
   - Со мной, сударыня, уверяю, не страшно и в аду, - сказал испанец. Он приложил руку к сердцу. - Идемте. Кажется, готово!
   Гропани отпер двери.
   Пароход стоял. Пять плотов гибко качались на волнах. Они были с мачтами. На мачтах флаги перетянуты узлом.
   Команда стояла в два ряда. Между людьми - проход к трапу.
   Пассажиры спустились на нижнюю палубу.
   Капитан строго глядел на пассажиров.
   Испанец вышел вперед под руку с дамой. Он улыбался, кланялся капитану.
   - От лица пассажиров... - начал испанец и шикарно поклонился.
   - Я объявляю, - перебил капитан крепким голосом, - мы должны покинуть пароход. Первыми сойдут женщины и дети. Мужчины, не трогаться с места! Под страхом смерти.
   Как будто стон дохнул над людьми. Все стояли оцепенелые.
   - Женщины, вперед! - скомандовал капитан. - Кто с детьми?
   Даму с девочкой подталкивал вперед Гропани. Вдруг испанец оттолкнул свою даму. Он растолкал народ, вскочил на борт. Он приготовился прыгнуть на плот. Хлопнул выстрел. Испанец рухнул за борт. Капитан оставил револьвер в руке. Бледные люди проходили между матросами. Салерно размещал пассажиров по плотам и шлюпкам.
   - Все? - спросил капитан.
   - Да. Двести три человека! - крикнул снизу Салерно.
   Команда молча, по одному, сходила вниз.
   Плоты отвалили от парохода, легкий ветер относил их в сторону. Женщины жались к мачте, крепко прижимали к себе детей. Десять шлюпок держались рядом. Одна под парусами и веслами пошла вперед. Капитан сказал Гропани:
   - Дайте знать встречному пароходу. Ночью пускайте ракеты!
   Все смотрели на пароход. Он стоял один среди моря. Из трубы шел легкий дым.
   Прошло два часа. Солнце уже высоко поднялось. Уже скрылась из глаз шлюпка Гропани. А пароход стоял один. Он уже не дышал. Мертвый, брошенный, он покачивался на зыби.
   "Что же это?" - думал капитан.
   - Зачем же мы уехали? - крикнул ребенок и заплакал.
   Капитан со шлюпки оглядывался то на ребенка, то на пароход.
   - Бедный, бедный... - шептал капитан. И сам не знал - про ребенка или про пароход.
   И вдруг над пароходом взлетело белое облако, и вслед за ним рвануло вверх пламя.
   Гомон, гул пошел над людьми. Многие встали в рост, глядели, затаив дыхание...
   Капитан отвернулся, закрыл глаза рукой. Ему было больно: горит живой пароход. Но он снова взглянул сквозь слезы. Он крепко сжал кулаки и глядел, не отрывался.
   Вечером виден был красный остов. Он рдел вдали. Потом потухло. Капитан долго еще глядел, но ничего уже не было видно.
   Три дня болтались на плотах пассажиры.
   На третьи сутки к вечеру пришел пароход. Гропани встретил на борту капитана.
   Люди перешли на пароход. Недосчитались старика Салерно. Когда он пропал, - кто его знает.