Жовна Александр. Вызревание

   Невыносимее всех было Люське. Она видела то, о чем тайно и безнадежно мечтала долгие годы. Теперь это свершилось. Но на ее месте была другая, красивая, молодая и такая чистая. У Люськи на глазах выступили слезы. Но это были уже не слезы обиды, а слезы печальной радости за Митю. Люськино желание быть рядом было таким большим, что все ее тело пробирала приятная дрожь и, казалось, еще немного - и она ощутит те же чувства, чтo теперь ощущают эти двое, слившиеся в эротическом знойном единении.
   Кажется, ободренные болельщиками тела наполнились еще большей энергией, словно пытаясь победить друг друга, и даже набегающие волны не в силах были угасить высочайшей страсти.
   Счастливые, азартные лица оборванцев, позабывших обо всем на свете, словно они поставили на своего фаворита все свое состояние. Они дружно скандировали: "Митя!!! Митя!!!" Красивая мелодия лилась над ними и их голоса тонули, терялись в ней, а она нарастала, крепчала с каждой нотой. Люська сжимала пальцами дуги колес, с трудом борясь с двумя чувствами: ревностью и переполнявшим все тело пронзительной, неудержимой эротической дрожью. И вот уже видно, как постепенно, волей-неволей вовлекаясь в наблюдаемую игру тел, она словно физически переносится к ним. Все ее тело дрожит, лицо покрылось капельками пота, похоже, она в двух шагах от давно забытого ощущения оргазма, она женщина.
   Мужская половина не перестает скандировать: "Митька!!! Митька!!!" Заламывает пальцы Кутя. Немного смущенно, затаив дыхание, почему-то посматривая на не садящееся солнце, по-своему переживает Зиновий Гердович.
   И вдруг скандирование Шиша обрывается и он заходится продолжительным, удивленным и в то же время ободряющим звуком.
   - О-о-о-у! - кричит он.
   Кто-то присвистнул.
   Теперь Ликино тело оказалось над Митиным. Озадаченно сдвигает брови Зиновий Гердович. С молчаливым вопросом поворачивает к нему голову Кутя.
   Происходит резкая смена ситуации поединка, когда излюбленного фаворита вдруг обходит молоденькая, никому не известная, но очень изящная и легкая лошадка. Завязывается еще более упорная игра. И зрители уже в сомнениях - на кого же ставить? Похоже, симпатии разделились. Все это абсолютно не стыдно, все это отнюдь не грубо, во всем этом нет ни капли непристойности, это высокая живопись плоти, радости и первозданности одарившей нас природы.
   - Митька! Держись! Еще немножко! Мы с тобой!
   Снова кто-то присвистнул.
   - Держись! Будь мужчиной! Или ты плохо ужинал сегодня?!
   - Митька! Тебе помочь?! - смеясь, кричит старый беззубый Кутя.
   - Эх! Где мои двадцать лет?! - печально и радостно восклицает Зиновий Гердович.
   - В жопе! - хохочет Шиш, радуясь своему остроумию и находчивости.
   Смеется Кутя. Улыбается Люська. Хмурит брови Зиновий Гердович.
   Тела Мити и Лики полностью раскованы, их не смущают ни лица, ни крики. Счастливые открытые глаза. Нежные улыбки. Мокрые волосы. Но вот закрываются глаза Лики и слышится чуть несмелый глубокий вздох.
   Притихли бомжи. Слышна лишь музыка вздохов, стона и шепота. Наступает апофеоз любви. И вот тела расслаблены. Представление окончено.
   А через мгновение взрыв оваций сотрясает пустынный берег. Буря аплодисментов и крики "браво!"
   - Митька! Мы победили! Ура-а-а!
   В воздух летят пробки от шампанского. Кутя подбегает к лежащим на песке и, сотрясая бутылку с шампанским, поливает тела искрящимися брызгами. Вскрикивает и смеется Лика. Хохочет счастливый Митя. Они по-прежнему открыты перед всеми. Они не скрывают своей наготы. Вокруг царит всеобщее веселье. Ощущение большого праздника жизни природы переполняет всех. Громадный багровый шар медленно утопает в море.
   *
   Тихий вечер.
   Над морем легкий прохладный воздух. Светятся огни маленького кафе, разместившегося на бетонном пирсе.
   За столиком Митя и Лика. Друг против друга. На лицах те же счастливые улыбки.
   - У меня сегодня тоже самый счастливый день моей жизни. Я наконец нашла тебя. - Лика держит в руке Митину руку. - Мы очень долго шли навстречу друг другу. Мне впервые так хочется жить. Жить по-новому, по-другому. Ведь я знала, что свобода где-то рядом, очень близко. И вот она пришла. Ты подарил мне ее. Мой муж страшный человек. Пять лет назад я была пациенткой в его клинике. Мне было пятнадцать лет. У меня погибли родители. В один день. Самолет, в котором они были, взорвался, не взлетев. Я до сих пор вижу, как по взлетной полосе катятся огромные куски горящего металла. Мне было очень плохо. У меня никого не было кроме них. Я осталась совсем одна. И тогда со мной что-то случилось. Я была, как затравленный волчонок. Я бросалась на людей, когда ко мне пытались приблизиться, и все время куда-то пряталась. Меня раздражало солнце и я пыталась укрыться, забраться в любую темную щель... Потом я попала в психушку... Он был очень добр ко мне. В первые дни он не отходил от моей койки. Он был мне как отец. Казалось, весь персонал больницы работал на мое выздоровление. Я привязалась к нему. Он сам делал мне уколы. А потом я стала женщиной. Он забрал меня к себе домой. Мы расписались без всяких торжеств. Вот уже пять лет, как я живу в его доме. А где живешь ты? У тебя есть родители?
   - Я жил с мамой. Потом она умерла. Это было давно, мне только исполнилось двенадцать лет. Теперь мне тридцать, и я один.
   Они снова нежно улыбнулись друг другу. Она гладила Митину руку.
   Где-то вдали появились светящиеся фары автомобиля. Отчего-то вздрогнула Лика. Улыбка сошла с ее лица и на смену ей пришла тревога. Автомобиль приближался. Он остановился у пирса. Из него вышли четверо. Первым поднялся на пирс главврач. За ним шли трое верзил из клиники. На всех были длинные серые плащи.
   Главврач остановился у их столика. Придвинул к себе стул и сел. Сняв шляпу, он бросил ее на стол и, не поднимая глаз, смотрел перед собой. Воцарилось молчание. Он взял со стола бокал с шампанским и жадно выпил. Потом начал было ставить бокал на стол, но вдруг с силой сжал его и тот рассыпался в его руке на мелкие осколки. Он поднялся и молча стал уходить к машине. Трое верзил бросились к столу. Двое из них накинулись на Митю. Третий грубо схватил Лику. Послышался стук упавшей бутылки. Митю держали под руки. Голова его упала на грудь и на белую рубаху закапала кровь. Его потащили к машине. Здоровенный верзила прижимал к Ликиному рту кусок влажного бинта. Лика была без чувств.
   *
   Больничная палата.
   Митя лежит на своей койке с забинтованной головой. Посреди палаты стоит главврач.
   - Как опрометчиво все это было... А я ведь искренне надеялся, что очень скоро вы выйдете отсюда. Помните, я говорил вам, что я здесь главный? И то, что от моего к вам отношения во многом будет зависеть ваша судьба. Здесь я могу все. Здесь мой маленький мир, который безоговорочно подвластен мне. А ведь многие, попав однажды в этот мир, уже больше никогда не покидали его до самой смерти. И все это тоже в моих руках. Я не хочу вас пугать. Но я хочу, чтобы вы помнили об этом... А Лика - моя жена! И она останется ею, пока она жива.
   Главврач вышел из палаты, хлопнув дверью. Митя закрыл глаза. Невыносимо болела голова.
   *
   Люська, Шиш, Кутя и Зиновий Гердович бездельничали. Они сидели на зеленом газоне, на том самом, где обычно Митя продавал свои рисунки. На бульваре привычно играла музыка. "Иглз" пели "Отель Калифорния". Пестрели красочные коммерческие киоски, в них шла продажа мороженого, жвачки и газировки. Рядом мужики пили пиво. Шиш и Кутя с пересохшими губами с завистью посматривали в их сторону. Люська была задумчива. Вчерашний вечер оставил в ее сердце неизгладимую рану.
   - Пивка бы сейчас, - хрипло помечтал вслух Шиш.
   - Да уж... Не помешало бы... - согласился Зиновий Гердович.
   Кутя почесал за ухом:
   - Бабок нет ни хрена. Может, Митька явится...
   - Да, его теперь жди... У него такая баба теперь. На кой черт мы ему сдались? - отозвался Шиш.
   Люську передернуло:
   - Заткнись ты, козел! Нашелся о бабах судить. Митька не дешевка, вроде тебя, за первой же попавшейся юбкой не побежит.
   - Но-но-но... Знаем мы, о чем ты это. Знаем. Не слепые, - ухмыльнулся Шиш.
   - Что ты знаешь, подонок? Еще мало дерьма похлебал, чтобы что-то знать. Подрасти и перестань ссать в постель! - разразилась Люська.
   - Ну, как вам не стыдно, господа, - проворчал Зиновий Гердович. Отчего вы так любите ссориться? Посмотрите, какая замечательная погода. Подумали бы вместе, как копейку раздобыть.
   - А че она первая начинает? - возмущается Шиш. - Я ее трогал? Недотрога какая!
   - Она женщина. А женщине следует уступать. Это, Шиш, вы должны усвоить и помнить всю свою жизнь... - задумчиво произносит Зиновий Гердович.
   Все вдруг умолкают. Среди толпы показался элегантный седой мужчина с тростью. Первой узнала его Люська.
   - Кутя! За ним! - скомандовала она.
   Кутя, ухватившись за коляску, покатил Люську за незнакомцем. Незнакомец дошел до конца бульвара, где его ожидал большой черный автомобиль. Сел в него и уехал в неизвестном направлении. Все, что успела заметить Люська, это иностранные номера на бампере.
   Люська и Кутя возвратились обратно, где их ожидали Шиш и Зиновий Гердович.
   - Ну, че там? А?! - не терпелось Шишу. - А?!
   - Да тише ты! - нахмурив брови, осадил Шиша Зиновий Гердович.
   - Ничего... уехал... - недовольно буркнула Люська.
   - Номера успели заметить. Какие-то не наши, - добавил Кутя. - Машина - супер. Точило, дай Боже.
   - Богатенький, видать... - поразмыслил Шиш.
   - Видать, - согласился Кутя.
   Люська огляделась:
   - Мити до сих пор не видно. Не случилось бы чего? Не по себе мне что-то.
   - Ну, говорю же... - открыл было рот Шиш.
   - Цыц! Надоел, - оборвал его Кутя.
   Все замолчали.
   - Где этот дом его? Главврача? - как бы между делом поинтересовалась Люська.
   - На Выборгской где-то. У моря. Там, где берег ополз, - отозвался Кутя.
   - Куть, пойди, сигарету стрельни, - заныл Шиш.
   - А ты че, сам без языка?
   - Мне не дают.
   - Почему?
   - У него слишком интеллигентное лицо. Никто не хочет верить, что он нищий, - пошутил Зиновий Гердович.
   - Куть, ну пойди, а?..
   Кутя поднимается. Идет стрелять сигарету. Шиш и Зиновий Гердович смотрят ему вслед. Кутя подходит к первому же попавшемуся. Тот, не колеблясь, открывает перед ним пачку. Перед тем, как взять сигарету, Кутя говорит что-то еще.
   - Две просит. Бля буду, две просит, - комментирует Шиш.
   Угощающий сигаретами кивает. Кутя тянет руку к пачке. Одну прикуривает тут же, другую засовывает за ухо. Учтиво благодарит. Возвращается.
   - Я что говорил?! - с гордостью подтверждает Шиш.
   - Как это вам все-таки?.. - улыбается Зиновий Гердович. - У вас, Кутя, какой-то врожденный талант попрошайничать.
   - Это у меня от папы. Он последние годы путешествовал много. Как Горький, в народ ходил. Пока не дали топором по башке.
   Шиш хихикает.
   - А где Люська?
   Все наконец замечают, что Люська исчезла.
   *
   Особняк главврача.
   К калитке подъезжает инвалидная коляска. Люська звонит в звонок. Лает овчарка, сидящая на пороге. Люська еще раз нажимает звонок. Овчарка бежит к калитке, продолжая лаять.
   - Чего разоралась? Что, нет хозяев? - спрашивает Люська.
   Собака умолкает. Смотрит на гостью.
   - Ничего, - говорит Люська, - подождем...
   *
   Вечереет.
   Где-то на дороге слышно приближение автомобиля. Вскоре у ворот появляется машина главврача. Первым из нее выходит сам хозяин. Идет открывать ворота. Удивленно смотрит на странную гостью у ворот.
   - В чем дело? Вы к кому?
   - Подайте на хлеб. Не откажите Бога ради.
   Из машины выходит Лика. В руках у нее сумочка. Она подходит к Люське, достает из кошелька деньги. В это время муж, открыв ворота, возвращается, садится за руль.
   - Он снова в клинике. Я постараюсь что-нибудь предпринять. Но мне одной будет трудно, - говорит Лика, отдавая Люське деньги.
   Возвращается в машину. Машина заезжает во двор. Они выходят из машины, идут к дому.
   - Откуда здесь взялась эта нищенка? Мне показалось, ты о чем-то говорила с ней?
   - О чем я могу с ней говорить?
   - Не знаю, не знаю...
   Заходят в дом. Люська провожает их взглядом. Взявшись за колеса, трогает с места.
   *
   Вечер. Люська едет тихой городской улочкой. Вдруг останавливается, что-то заметив. Куда-то пристально смотрит.
   Во дворике, огороженном изящной кованой оградой, с зелеными газонами, окаймленными декоративными кустами, стоял длинный черный автомобиль. Его номера не вызывали сомнения: это была она - машина седого господина с тростью. Люська перевела взгляд на фасад дома. По обе стороны двери висели блестящие металлические таблички. На одной надпись на английском, на другой на русском. "Посольство Великобритании", - прочла Люська. Она подняла голову. Над дверью развевался флаг с сине-красным крестом.
   *
   Раннее утро следующего дня.
   Люськина коляска у ограды посольства. У калитки милиционер.
   - Давай, проезжай! Здесь нельзя стоять! Проезжай, проезжай, говорю тебе!
   - Это почему же нельзя? А если мне нужно?
   - Давай, говорю, а то я щас быстренько организую, что тебе нужно!
   - Ты мне не груби! Я свои права знаю! И куда пожаловаться, тоже знаю!
   Из дверей посольства вышел высокий стройный молодой человек в смокинге и белой сорочке с бабочкой. Он замечает возникший конфликт.
   - В чем дело? Что случилось? - с акцентом спрашивает он у милиционера.
   Милиционер, отдавая честь:
   - Да вот, гражданка порядок нарушает. Я ей говорю, что не положено здесь, а она на конфликт идет.
   - Я не на конфликт, - обращаясь к молодому человеку в смокинге, говорит Люська, - мне пахана вашего видеть надо, шефа, самого главного, понимаешь?
   - Зачем? - с акцентом спрашивает молодой человек, подозрительно рассматривая оборванную, с вечным синяком Люську.
   - Мне передать ему нужно, - торопясь, словно за ней гонятся, говорит Люська, - Митька в беде! Ему помочь нужно! Понимаешь? Он не выдержит, его закололи лекарствами! Главврач! Он дает ему водку за картины, а потом сбагривает их за бугор! Понимаешь?!
   - Понимаю, - улыбается молодой человек, явно ничего не понимая. - Он нехороший доктор.
   - Он гад! Он пидар вонючий! Он из Митьки дурака сделал! А Митька гений, понимаешь? Он великий художник, ему место не в дурдоме! - У Люськи на глазах выступают слезы. - Я тебя очень прошу, передай своему. Он меня знает. Старичок такой с палочкой, вон его машина, он у Митьки картину купил, мы хотели за две литровки, а он еще двести баксов дал, "Созревание" называется. Прошу тебя, скажи ему, что с Митькой беда...
   - Да-да... Хорошо... Я скажу... До свидания. Все будет хорошо. Можно уезжать.
   - Никуда я не уеду! Я не уеду отсюда, пока ты, черт, не скажешь ему все! Он "Созревание" купил!
   Милиционеру становится неловко от поведения своей соотечественницы. Он, кажется, собирается применить силу. Но молодой человек останавливает его. Люська плачет.
   - Подождите здесь. Я сейчас вернусь.
   Чиновник уходит.
   - Скажи ему: "Созревание"! Он купил его за двести баксов! - кричит ему вдогонку Люська.
   *
   Просторный зал с большими светлыми окнами. На стенах богатая лепка, из-под потолка свисает хрустальная люстра. Большой стол, накрытый белоснежной скатертью, на которой поблескивают серебряные и хрустальные приборы, изысканно сервирован. За столом один человек. Он очень изящно поедает серебряной ложечкой традиционный английский завтрак. Это тот самый элегантный старичок, купивший у Мити картину. У него за спиной, на стене, в дорогой современной рамке Митин рисунок "Созревание".
   Молодой человек в смокинге обращается к седому господину на английском языке. Идет синхронный перевод.
   - Она настаивает на встрече с вами.
   - Кто она?
   - Не знаю. Похоже, что нищая.
   - У меня нет знакомых среди русских нищих.
   - Она утверждает, что вы ее знаете и что у нее к вам очень важное дело.
   - Это недоразумение, - седой господин продолжает завтрак.
   - Я думаю так же. Но она сказала, что не уедет, пока не увидит вас. Мне показалось, вы ей понравились.
   - Почему?
   - Она говорит, что пришло время объясниться. Она говорит, что началось созревание.
   Седой господин, оторвавшись от завтрака, поднимает голову.
   - Созревание?
   Позади него на стене снова виден Митин рисунок.
   - Именно.
   - Где она?
   - На улице.
   - Пригласите ее.
   - Сюда?
   - Именно.
   *
   Коридор посольства, поражащий изяществом лепки эпохи классицизма. Коляску, в которой сидит Люська, везет разодетый в пеструю ливрею чернокожий швейцар.
   Открывается дверь гостиной. На пороге появляется Люська. Седой господин поднимается из-за стола. Молодой человек в смокинге, откланявшись и подмигнув заговорщицки Люське, удаляется.
   - Здравствуйте, - улыбаясь, приветствует Люську галантный седой господин. - Перед тем, как начать беседу, не разделите ли вы со мной завтрак?
   Люська смущена. Старается держать себя, но у нее отнялся язык.
   - Прошу вас, - приглашает седой господин.
   Негр подвозит коляску к столу. Теперь по одну сторону длинного стола седой аристократ, по другую - Люська с подтекшими ресницами. Перед нею неизвестные ей разнообразные блюда, все они кажутся невообразимо вкусными. Все похоже на сон.
   - Виски? Тоник? Водка? - спрашивает седой господин.
   Люська, тронутая галантным обхождением и стараясь хоть немного соответствовать, поправляет челку; похоже, стесняясь своего пожелтевшего фонаря, она пытается его скрыть.
   - Водка? - переспрашивает аристократ.
   - Виски! - чуть с вызовом говорит Люська.
   Негр в белом пиджаке, улыбаясь, что-то спрашивает у нее по-английски. Люська не понимает.
   - Со льдом или без? - переводит седой господин.
   Люська с презрением смотрит на негра с подносом в руках. Тот перестает улыбаться. Озадаченно, чуть конфузясь, смотрит на патрона.
   - Без! - грубо произносит Люська, отчего негр едва не роняет поднос.
   Седой господин улыбается. Что-то говорит негру по-английски. Тот уходит.
   - Что привело вас ко мне? - обращается он к Люське.
   - Митька в беде! - режет напрямую Люська.
   - Кто такой Митька?
   - Вы у него картину купили за двести баксов. И водки дали дорогой.
   - Эту? - седой господин показывает на картину за спиной.
   Люська смотрит на рисунок. Затем на седого господина. Она в восторге. Рисунок Мити в такой красивой рамке, в английском посольстве! Люська не в силах скрыть своего счастья.
   Снова заходит негр. На подносе в хрустальном графинчике виски и рюмка. Он ставит перед Люськой рюмку и, приложив к графинчику белоснежное полотенце, наливает виски. Люська, бросив взгляд на его черное лицо, выпивает виски и вытирается рукавом. Негр таращит глаза, кажется, даже ему хочется бросить что-нибудь в рот, но Люська не закусывает.
   - Прошу, сэндвич, печень, икра, - улыбаясь, предлагает седой господин.
   - Я не голодна. Дело не ждет. Говорю вам, Митька в беде. Ему помочь надо, - торопится Люська.
   - Расскажите все спокойно.
   Седой господин встает из-за стола, подходит к Люське и предлагает ей сигарету. Люська по привычке вытягивает пару, механически пряча одну за пазуху. Седой господин снова улыбается. Кажется, немного опасаясь, с осуждающим лицом, негр подносит Люське зажженную зажигалку. Люська, уже не обращая на него внимания, прикуривает.
   - Итак, я вас внимательно слушаю, - говорит седой господин.
   И Люська рассказывает ему всю Митину историю.
   Выслушав Люську, седой господин поднимается из-за стола.
   - Я обещаю вам найти пути вмешательства в это дело и надеюсь решить его положительно и, по возможности, безотлагательно.
   Люська покидает гостиную. Ее снова везет швейцар. Уже в дверях она поворачивает голову к стоящему у стола седому господину.
   - А водка ваша, я тебя скажу, дерьмовая, наша лучше, - улыбаясь, говорит она.
   Седой господин тоже улыбается. Негр-официант озадачен, не понимает, о чем речь. Люська бросает на на него недовольный взгляд. Затем снова смотрит на седого господина. За его спиной на стене Митин рисунок. Господин прощально показывает глазами: "Все будет хорошо".
   *
   Улицами города едет автомобиль посла. На заднем сиденье сидят посол и его элегантный молодой помощник. Они разговаривают по-английски. Идет синхронный русский перевод. Молодой человек смотрит в окно.
   - У вас действительно серьезные намерения оформить визу этому русскому художнику?
   - Вполне. Он будет весьма интересен моим друзьям из Лондонского клуба искусств. Но сначала нужно каким-то образом вытащить его из больницы.
   - У вас есть мысли по этому поводу?
   - Пока нет.
   - Зачем же мы едем в больницу?
   - Я еще не решил. Я еду к нему пока как частное лицо к частному лицу. Скажем, как к своему другу. Могу я проведать своего друга?
   Молодой человек улыбается:
   - У вас все же появились друзья среди русских?
   - Я надеюсь на это. Здесь направо, - говорит посол, обращаясь к шоферу. Лимузин сворачивает направо.
   *
   Палата Мити.
   За столом Митя и главврач.
   - Думаю, вы не должны держать на меня зла, - говорит главврач. Скорее, наоборот, это я должен бы стать вашим смертельным врагом. Однако, как видите, я человек, отчасти живущий по христианским заповедям. Будем считать, что ничего не случилось. Вы по-прежнему сможете работать, - главврач открывает "дипломат", достает коньяк. Хотите выпить? - Ставит на стол. Митя смотрит на коньяк. Продолжает молчать. - Вчера мне привезли отличную финскую бумагу и чернила. Вас не радует это? Я думаю, скоро ваше плохое настроение пройдет и вы заживете полнокровной творческой жизнью. Вас никто не будет отвлекать здесь. Ведь это то, что так необходимо художнику. Не правда ли?
   Митя смотрит на коньяк. Затем неожиданно переводит взгляд на окно, находящееся у главврача за спиной. Главврач машинально оборачивается. Мгновение - и бутылька с коньяком разбивается об его голову. Главврач валится на пол. Митя подскакивает к двери. В коридоре разговаривают два санитара. Несколько секунд раздумий.
   - Помогите! Помогите! - вдруг кричит Митя.
   Дверь открыта. Митя прячется за дверью. Санитары спешат к палате. Первого санитара Митя пропускает. Но второй, получив тяжелейший удар дверью по лицу, падает без чувств. Первый санитар оборачивается. Перед ним Митя. В руках у него острое горлышко от разбившейся бутылки. Санитар отступает.
   - Быстренько коллег своих в санузел! Ну! Живее!
   Беспрекословно подчиняясь, санитар перетаскивает пострадавших коллег в душевую комнату.
   - Раздевайся! - приказывает Митя.
   Санитар исполняет приказ.
   - За ними, в санузел! Освежишься. И чур, не подглядывать, пока я не спрячусь. Считай до ста.
   Все трое в душевой комнате. Митя захлопывает дверь и засовывает в ручку двери стул. Надевает белый халат и шапочку. Идет коридором. Выходит во двор. На него не обращают внимания. Выходит за проходную. И, пройдя несколько шагов, отчаянно пускается бежать.
   Длинная улица, по которой едет черный лимузин. Люди в машине замечают бегущего.
   Снова идет синхронный перевод:
   - Странно экипирован зтот спортсмен, - говорит помощник посла.
   - В этой стране вообще много странного, - замечает посол. Неожиданно он оживляется, прильнув к стеклу. - Постойте. Я его знаю. Езжайте за этим человеком. Его нужно подобрать.
   Лимузин разворачивается, наезжая на газон.
   Вскоре автомобиль поравнялся с бегущим. Опускается стекло задней двери. В окне лицо посла.
   - Митя! Господин Митя! Я ваш друг! Мы друзья! - говорит посол. - Вам привет от Люси! Мне кажется, в машине убегать намного удобнее! Прошу вас!
   Открывается дверь автомобиля. Митя, мгновение колеблясь, все же садится в машину.
   - Все это почти невероятно, - говорит посол. - Такое могло случиться только здесь, у вас. Операция под названием "Вызревание" продолжается.
   Лимузин, резко срывается с места и вскоре теряется в потоке машин.
   *
   Здание аэропорта. У входа наши старые друзья - неразлучная четверка. Они кого-то высматривают.
   К аэровокзалу подъезжает длинный черный автомобиль с иностранными номерами, это автомобиль посла. Почти на ходу открывается дверь, и из нее выскакивает Митя. На нем новый костюм, галстук, легкий светлый плащ. Кажется, поначалу друзья даже не узнали его. Митя искренне обнимает и целует всех. Те же стоят, как вкопанные, боясь притронуться к незнакомому Мите, словно только что сошедшему со страниц красочного и дорогого журнала мод. У машины стоит седой господин. Кажется, в глазах его радость и, в то же время, непроходящее удивление извечного познания непонятных людей непонятной страны.
   Лишь понемногу друзья оттаивают, приобретая уверенность. Почти у всех на глазах слезы. Первым очухивается Шиш.