Страница:
Б) укрепить государственные органы наиболее авторитетными и опытными кадрами, способными обеспечить дальнейший подъем работы государственных органов и сосредоточить в совнаркомах республик и исполкомах Советов дело руководства хозяйственным и культурным строительством;
В) повернуть внимание партийных организаций к всемерному укреплению государственных органов, поднятию их роли и авторитетности, освободив партийные органы от несвойственных им административно-хозяйственных функций и установить правильное разделение и разграничение обязанностей между партийными и государственными органами;
Г) обязать руководящие партийные органы на местах, проводя перестройку взаимоотношений с советскими органами, осуществлять политическое руководство работой государственных органов и политический контроль за правильностью проведения ими директив партии и правительства; обеспечить правильный подбор и выдвижение кадров в государственном аппарате, неуклонно заботясь об их идейно-политическом росте; развернуть политико-просветительную работу в массах трудящихся, еще больше сплачивая массы вокруг Советов для поддержки проводимых ими мероприятий.
III. В качестве организационных мер, обеспечивающих перестройку и укрепление местных руководящих государственных органов, Пленум ЦК ВКП(б) считает необходимым:
1) признать целесообразным, чтобы первый секретарь ЦК коммунистической партии союзной республики, крайкома, обкома, окружкома, горкома, райкома партии был одновременно и председателем совнаркома союзной (автономной) республики, исполкома краевого, областного, окружного, городского, районного Совета депутатов трудящихся;
2) укрепить руководящие кадры и аппарат совнаркома союзных и автономных республик, исполкомов краевых, областных, окружных, городских и районных Советов, переведя для этой цели в советские органы из партийных органов руководящих работников, занятых в настоящее время вопросами хозяйственной работы;
3) упразднить в горкомах, окружкомах, обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик должности заместителей секретарей по отдельным отраслям промышленности, торговли, транспорта и сельского хозяйства, а также соответствующие отделы партийных органов;
4) поручить Политбюро ЦК определить порядок и сроки практического осуществления указаний, изложенных в пунктах 1, 2, 3 настоящего постановления».
Сталин проект поддержал. Собственноручно начертал резолюцию: «За (с поправками в тексте). И. Сталин». Правку же внес не смысловую, принципиальную, а чисто стилистическую. Вычеркнул последнюю фразу из пункта «а» второго раздела да еще шесть слов – явные повторы и предложил свой вариант названия: «Об объединении руководства партийных и государственных органов на местах».
После столь явно выраженного мнения Иосифа Виссарионовича к сторонникам проекта присоединился еще один член Политбюро, секретарь ЦК Андреев. Казалось, теперь уже не будет никаких неожиданностей, сбоев. Документ безоговорочно одобрят все. Но именно этого и не произошло. 26 января вместо Пленума состоялось заседание Политбюро, на котором проект этого постановления не только категорически отвергли, но и вычеркнули вообще из повестки дня Пленума.
Так поражением для Сталина, Маленкова, Молотова закончилась их попытка отстранить партию от участия в повседневной деятельности государственного аппарата, от воздействия на развитие экономики, науки культуры и многого другого. Провалилась попытка избавиться от всепроникающего влияния партии, которая из передовой, революционной переродилась в партию бюрократии, готовой с легкостью менять вождей и принципы ради самого для нее важного: сохранения своей монополии на власть.
Борьба за власть в руководстве СССР в 1945–1952 годах[4]
В) повернуть внимание партийных организаций к всемерному укреплению государственных органов, поднятию их роли и авторитетности, освободив партийные органы от несвойственных им административно-хозяйственных функций и установить правильное разделение и разграничение обязанностей между партийными и государственными органами;
Г) обязать руководящие партийные органы на местах, проводя перестройку взаимоотношений с советскими органами, осуществлять политическое руководство работой государственных органов и политический контроль за правильностью проведения ими директив партии и правительства; обеспечить правильный подбор и выдвижение кадров в государственном аппарате, неуклонно заботясь об их идейно-политическом росте; развернуть политико-просветительную работу в массах трудящихся, еще больше сплачивая массы вокруг Советов для поддержки проводимых ими мероприятий.
III. В качестве организационных мер, обеспечивающих перестройку и укрепление местных руководящих государственных органов, Пленум ЦК ВКП(б) считает необходимым:
1) признать целесообразным, чтобы первый секретарь ЦК коммунистической партии союзной республики, крайкома, обкома, окружкома, горкома, райкома партии был одновременно и председателем совнаркома союзной (автономной) республики, исполкома краевого, областного, окружного, городского, районного Совета депутатов трудящихся;
2) укрепить руководящие кадры и аппарат совнаркома союзных и автономных республик, исполкомов краевых, областных, окружных, городских и районных Советов, переведя для этой цели в советские органы из партийных органов руководящих работников, занятых в настоящее время вопросами хозяйственной работы;
3) упразднить в горкомах, окружкомах, обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик должности заместителей секретарей по отдельным отраслям промышленности, торговли, транспорта и сельского хозяйства, а также соответствующие отделы партийных органов;
4) поручить Политбюро ЦК определить порядок и сроки практического осуществления указаний, изложенных в пунктах 1, 2, 3 настоящего постановления».
Сталин проект поддержал. Собственноручно начертал резолюцию: «За (с поправками в тексте). И. Сталин». Правку же внес не смысловую, принципиальную, а чисто стилистическую. Вычеркнул последнюю фразу из пункта «а» второго раздела да еще шесть слов – явные повторы и предложил свой вариант названия: «Об объединении руководства партийных и государственных органов на местах».
После столь явно выраженного мнения Иосифа Виссарионовича к сторонникам проекта присоединился еще один член Политбюро, секретарь ЦК Андреев. Казалось, теперь уже не будет никаких неожиданностей, сбоев. Документ безоговорочно одобрят все. Но именно этого и не произошло. 26 января вместо Пленума состоялось заседание Политбюро, на котором проект этого постановления не только категорически отвергли, но и вычеркнули вообще из повестки дня Пленума.
Так поражением для Сталина, Маленкова, Молотова закончилась их попытка отстранить партию от участия в повседневной деятельности государственного аппарата, от воздействия на развитие экономики, науки культуры и многого другого. Провалилась попытка избавиться от всепроникающего влияния партии, которая из передовой, революционной переродилась в партию бюрократии, готовой с легкостью менять вождей и принципы ради самого для нее важного: сохранения своей монополии на власть.
Борьба за власть в руководстве СССР в 1945–1952 годах[4]
О времени, прожитом СССР между окончанием Великой Отечественной войны и смертью Сталина, написаны тысячи книг. И почти в каждой из них обнаруживаются некая заданность и порою игнорирование ряда исторических фактов. Причина понятна. До сих пор исследователи опирались на ограниченный, по сути дела, как бы навязанный им круг источников, довольствуясь лишь опубликованными, тщательно отобранными постановлениями, решениями, указами, выступлениями, заявлениями. Историкам приходилось либо соглашаться с предписанной им ролью, либо сознательно идти на доказательство «от противного», создавая гипотезы, которые они не могли подтвердить.
Теперь стал доступным уникальный источник: протоколы заседаний Политбюро (ПБ) ЦК ВКП(б). Они позволяют понять, что представляла собой в те годы власть в СССР, подлинная, тайная, никому не подконтрольная, отстраненная и от общества в целом и даже от большинства лиц в правящей партии. Обретенные наукой документы позволяют понять истинную конструкцию этой власти в указанные годы и расстановку имевшихся в ней сил: все, что на протяжении полувека надежно прикрывалось мифами о «всевластии Советов», о «ведущей, направляющей роли партии».
Победа над Японией в 1945 г. заставила кремлевское руководство заявить об отказе от чрезвычайных, вызванных войной форм управления. 5 сентября 1945 г. радио и пресса СССР сообщили об упразднении Государственного Комитета Обороны (ГКО). Тем самым людям внушали мысль, что страна вернулась к конституционности и деятельности ничем более не подменяемого и не дублируемого Совнаркома СССР. Так полагали тогда. Так было принято считать вплоть до наших дней. В действительности же указ об упразднении ГКО практически ничего не изменил. Не стремившееся к реформам, к коренным переменам ПБ утвердило 6 сентября проект постановления СНК СССР «Об образовании оперативных бюро Совета Народных Комиссаров», что сохранило на неопределенный срок сложившееся за годы войны разделение высшего органа управления на две самостоятельные структуры.
Бывший ГКО, точнее – его Оперативное бюро, просто переименовали в Оперативное бюро СНК по вопросам работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта. Сохранили в неприкосновенности и Бюро СНК, которое по аналогии назвали Оперативным бюро СНК по вопросам работы наркоматов и ведомств обороны, военно-морского флота, сельского хозяйства, продовольствия, торговли, финансов, здравоохранения, образования и культуры. Обоим оперативным бюро вменялось в обязанность готовить и представлять на утверждение председателя СНК СССР «Проекты решений по народнохозяйственному плану (квартальному и годовому), по планам материально-технического снабжения», принимать «оперативные меры по обеспечению выполнения установленных Совнаркомом планов», а также осуществлять «оперативный контроль за выполнением соответствующих решений СНК», принимать от его имени «обязательные для соответствующих наркоматов и ведомств решения по вопросам оперативного руководства деятельностью Наркоматов и ведомств».
В состав первого оперативного бюро вошли Л.П. Берия (председатель), Г.М. Маленков (заместитель), Н.А. Вознесенский, А.И. Микоян, Л.М. Каганович, А.Н. Косыгин. В состав второго – В.М. Молотов (председатель), Н.А. Вознесенский (заместитель), А.И. Микоян, А.А. Андреев, Н.А. Булганин, Н.М.Шверник. Иными словами, вся власть осталась у все того же, только несколько расширенного ГКО. Небезынтересно и то, что включенные в высший эшелон власти Булганин и Косыгин еще не были ни членами, ни даже кандидатами в члены ПБ. Можно предположить, что, принимая такое решение, кремлевское руководство временно отказалось от реформирования правительства, всего лишь перераспределив и уточнив свои обязанности на время первого за многие годы отпуска И.В. Сталина. Оно отсрочило принятие окончательного постановления на время, которое потребуется для подготовки перестройки. Однако состоявшееся вскоре после возвращения Сталина из отпуска, 29 декабря, первое в том году протокольное, т. е. действительное, а не подменяемое «опросом», заседание ПБ также сохранило в неприкосновенности действовавшую конструкцию высшей власти.
На заседании, как ранее повелось, ограничились решениями рутинных вопросов, в основном плодов двухмесячных раздумий генерального секретаря ЦК ВКП(б). И имевшие право голоса, и приглашенные – Н.А. Булганин, А.Н. Косыгин, А.Н. Поскребышев, М.Ф. Шкирятов, А.Ф. Горкин, Н.Н. Шаталин, В.В. Кузнецов – одобрили внесенные предложения: Маленковым – о кандидатах в депутаты Верховного Совета СССР второго созыва; Берией – о его отставке с поста наркома внутренних дел «ввиду перегруженности его другой центральной работой» и о замене его С.Н. Кругловым; Сталиным – об образовании новых и разукрупнении некоторых старых наркоматов; о необходимости создать группу из состава ответственных советских и партийных работников для подготовки персонала посольств, увеличившихся за два года вдвое; о возобновлении регулярных заседаний самого ПБ, которые должны были проходить «каждые две недели по вторникам, в 8–9 часов вечера».
Лишь два вопроса, также внесенные Сталиным, имели, как показало будущее, принципиальное значение, ибо в значительной степени повлияли как на расстановку сил в руководстве, так и на ход последующих событий: об освобождении А.И. Шахурина от должности наркома авиапромышленности и о создании Внешнеполитической комиссии ПБ в составе Сталина, Молотова, Берии, Микояна, Маленкова и А.А. Жданова для выработки тактики на предстоявших международных конференциях и переговорах.
Не принес перемен и январь 1946 г., когда выявилась бесплодность попыток восстановить прежнюю роль ПБ, сделав его заседания хотя бы регулярными (второе состоялось через три, а следующее – только через шесть недель), да провести еще одну малозначительную реорганизацию, на этот раз – по слиянию наркоматов обороны и военно-морского флота в один – Вооруженных Сил во главе со Сталиным как наркомом и Н.А. Булганиным как его заместителем по общим вопросам. Это, впрочем, было намечено еще в мае 1945 г. Явное нежелание менять что-либо в системе управления покоилось помимо прочего на все еще длившейся эйфории, порожденной победой, признанием СССР одной из трех великих держав, которым только и дано право перестраивать мир на новых основах и решать судьбы остальных стран.
Проникнутое именно таким духом «Обращение ЦК ВКП(б) ко всем избирателям» было утверждено ПБ 1 февраля. В нем наметили как основные задачи скорейшее восстановление народного хозяйства, поддержание обороноспособности, необходимость «закрепить завоеванную победу», «твердо отстаивать интересы Советского Союза» и в то же время «совместно с демократическими силами других стран бороться за укрепление сотрудничества миролюбивых держав», под которыми еще подразумевали союзников по антигитлеровской коалиции.
Три дня спустя в Москву поступило сообщение, перечеркнувшее прежние планы и расчеты. Американский обозреватель Д. Пирсон в очередном радиообзоре поведал, что шифровальщик посольства СССР в Оттаве Гузенко «избрал свободу», попросту говоря – сбежал. А заодно раскрыл состав советской разведывательной группы, охотившейся в США, Канаде и Великобритании за секретом атомной бомбы. Сталин отреагировал немедленно. 9 февраля на встрече с избирателями он уже не говорил о продолжении сотрудничества с союзниками. Зато намекнул, что советские ученые непременно создадут собственное ядерное оружие.
И вот тогда советник посольства США в Москве Дж. Ф. Кеннан, по долгу службы анализируя выступление Сталина, пришел к заключению: Советскому Союзу «желательно и необходимо разрушить внутреннюю гармонию нашего общества, наш традиционный образ жизни», и потому он готовится к агрессии против Запада. Два десятилетия спустя в своих мемуарах Кеннан признал такие выводы безосновательными, ошибочными. Но тогда, в феврале 1946 г., он верил в собственный прогноз и, не колеблясь, направил его в Вашингтон.
Телеграмма Кеннана вместе с оценками Объединенного разведывательного комитета и Комитета начальников штабов США утвердила президента Г.Трумэна во мнении, что ближайшая цель СССР – захват Европы. Это привело его к солидарности с У.Черчиллем, который еще с 1943 г. пропагандировал идею создания Западного блока, противостоящего Советскому Союзу. 5 марта экс-премьер Великобритании выступил в колледже небольшого миссурийского городка Фултон в присутствии и при молчаливом одобрении Трумэна, призвав англо-саксонские страны незамедлительно объединиться и, используя монополию на атомную бомбу, дать отпор СССР.
Это вынудило кремлевское руководство избрать адекватный изменившейся ситуации политический курс. Одним из последствий стала реконструкция властных структур с пересмотром состава лидерской группы[5].
Первый послевоенный Пленум ЦК ВКП(б), собравшийся 18 марта 1946 г., рассмотрел два вопроса: о сессии Верховного Совета СССР с формированием его Президиума и Совнаркома СССР, который решено было переименовать в Совет Министров (СМ), и оргвопрос с кадровыми перестановками в партаппарате. Сначала стала достоянием гласности в искаженном виде информация по первому вопросу. Сессия Верховного Совета СССР без обсуждения приняла отставку прежнего правительства и утвердила состав нового. Его огласили в таком порядке: председатель СМ – Сталин, его заместители – Молотов, Берия, Андреев, Микоян, Косыгин, Вознесенский, Ворошилов, Каганович. То есть те же члены ГКО и оперативных бюро, но без Булганина, Маленкова и Шверника (последнего избрали председателем Президиума Верховного Совета вместо ушедшего в отставку М.И. Калинина), но зато с возвращенным Ворошиловым. Тайной осталась реальная организация высшей исполнительной власти. В соответствии с секретным «Постановлением СМ от 20 марта, «вместо существующих двух оперативных бюро Совнаркома СССР» было образовано Бюро Совета Министров (БСМ), включавшее заместителей председателя СМ. Но председателем БCM стал не Молотов, названный вторым, а Берия, заместителями – Вознесенский и Косыгин.
28 марта распределили обязанности между заместителями председателя СМ. Берии в дополнение к указанной должности и посту руководителя атомного проекта поручили «наблюдение за работой» министерств внутренних дел, госбезопасности и государственного контроля. Столь огромные полномочия сделали Берию вторым человеком в государстве, дав ему возможность официально контролировать деятельность всего аппарата власти в стране, решая порою судьбы не только рядовых граждан, но и тех, кто находился с ним на «одном уровне». Затем серьезные перемены затронули постоянно действовавшие органы партии – секретариат ЦК, Оргбюро (ОБ) и ПБ. Но официальное сообщение о Пленуме, опубликованное в газетах 20 марта, зафиксировало сугубо рутинную перестановку: пополнение состава членов ПБ Берией и Маленковым, кандидатов – Булганиным и Косыгиным, изменения в ОБ, замену в Секретариате умершего год назад А.С. Щербакова и «аграрника» А.А. Андреева первыми секретарями Ленинградской и Московской партийных организаций А.А. Кузнецовым и Г.М. Поповым. Общедоступная информация скрывала и причины перемен, и конкретные обязанности новых лиц, определенные к тому же лишь 13 апреля на четвертом по счету послевоенном протокольном заседании ПБ[6].
В тот же день реконструкция аппарата ЦК партии завершилась упразднением последних производственно-отраслевых отделов – сельскохозяйственного и транспортного; работу секретариата ограничили теми вопросами, которые решили оставить за партией: подбор и расстановка кадров, пропаганда и агитация, проверка деятельности парторганизаций, связь с зарубежными компартиями (точнее – руководство ими, принявшее после роспуска Коминтерна в 1943 г. иные организационные формы). Изменилась и структура аппарата ЦК. Она включила два управления – кадров, пропаганды и агитации; два отдела – оргинструкторский, внешней политики. Почти полностью обновили их руководство, распределение обязанностей между секретарями.
Маленков утратил свою особую роль, определявшуюся тем, что только он, как и Сталин, совмещал высшие должности в партии и в государстве. Если в годы войны он был вторым секретарем ЦК и одновременно членом ГКО, затем зампредом одного из оперативных бюро СНК, то теперь не входил в состав БСМ и лишился контроля за управлением кадров. Отныне в его обязанности входили «вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик; подготовка вопросов к Оргбюро и председательствование на заседаниях последнего». На ключевом партийном посту оказался Кузнецов: к нему перешли «руководство управлением кадров ЦК ВКП(б) и работой в области распределения кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях; подготовка вопросов к секретариату ЦК ВКП(б) и председательствование на заседаниях последнего; вопросы руководства работой обкомов партии областей, входящих в РСФСР». К Кузнецову перешла и должность начальника управления кадров.
Жданову удалось восстановить свою довоенную роль: ему возвратили «руководство управлением пропаганды ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики». Но, в отличие от Кузнецова, Жданова не назначили начальником управления пропаганды, оставив этот пост за Г.Ф. Александровым. Единственный из четырех секретарей ЦК Г.М. Попов не получил никаких определенных обязанностей по работе в ЦК. Подобное исключение традиционно объяснялось его занятостью «по руководству Московской партийной организацией и Моссоветом». Сохранившие самостоятельность отделы поручили новым людям, переведенным на работу в Москву: отдел внешней политики – М.А. Суслову, возглавлявшему ранее Бюро ЦК по Литве, оргинструкторский – Н.С. Патоличеву, прежде первому секретарю Челябинского обкома и горкома партии[7].
Неожиданное стремительное возвышение Кузнецова, молодого функционера, всего год проработавшего первым секретарем Ленинградских обкома и горкома партии, объяснялось тем, что Сталин перестал скрывать от ближайшего окружения озабоченность надвигавшейся старостью и ухудшившимся состоянием здоровья, дав понять своим преемником, что на посту генсека он видит не Маленкова, не Жданова, а Кузнецова. Но сделать понятным партаппарату истинную причину взлета Кузнецова помог случай. В конце апреля были арестованы бывший министр авиапромышленности, на тот момент – заместитель председателя СМ РСФСР А.И. Шахурин, командующий ВВС А.А. Новиков и два заведующих отделами управления кадров ЦК. Данный инцидент дал основание на очередном заседании ПБ 4 мая вывести Маленкова из секретариата ЦК. Но обязательного для тех лет и подобных случаев заключительного аккорда – ареста Маленкова или снятия его со всех постов – не последовало. Более того, он остался в составе ПБ и ОБ[8].
В тот же день ПБ приняло еще одно решение: В.Н. Меркулова, работавшего под началом Берии еще с 20-х годов, без каких-либо объяснений сместили с должности министра госбезопасности. Его преемником стал В.С. Абакумов, ранее начальник Главного управления контрразведки Смерш (с апреля 1943 г. – структурной части Наркомата обороны) и потому связанный по прежней службе именно с наркомом обороны Сталиным, а не с руководством НКВД. Подобная мера ослабляла позиции Берии и в то же время давала преимущества новому начальнику управления кадров. Создавался новый тандем из тех лиц, кто должен был оправдать доверие Сталина любой ценой. Тем не менее решающего назначения не последовало: Кузнецов не получил вакантный пост председательствующего на ОБ и не стал в те дни вторым секретарем ЦК. Следствием же новой ситуации оказался рост соперничества между ним и Ждановым, которые в равной степени стали претендовать на роль второго лица в партии.
Опираясь на решение ПБ от 13 апреля о недостатках в идеологической работе, Жданов и его протеже и открытый сторонник Г.Ф. Александров использовали возникшую паузу. Они обвинили основную массу руководителей обкомов и крайкомов партии в вопиющем непрофессионализме и политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, прежде всего Украины, – в потворстве буржуазному национализму. Данные о том нашли отражение на совещаниях в управлении пропаганды и обстоятельных записках, которые начали принимать форму целенаправленной серии постановлений ЦК. Правда, затрагивали они не столько идеологические, сколько кадровые вопросы.
Первым явилось принятое 8 июля 1946 г. постановление «О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы с вновь вступившими в ВКП(б)». Оно могло послужить основанием для далеко идущих мер, прежде всего запланированных на ближайшее будущее экзаменов с проверкой теоретических знаний всех без исключения членов партии. Мотивировалось такое предложение тем, что 67,2# коммунистов, включая работников обкомов и крайкомов, не имели даже среднего образования. Вместе с тем предусматривалось сокращение приема в партию служащих, которые на 1 января 1946 г. составляли 47,6#. общей численности членов ВКП(б)[9].
В развитие этого постановления 2 августа было принято еще одно – «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников». Оно требовало обязательного обучения партийных функционеров в зависимости от должности и образования – двух – либо трехлетнего[10]. С этой целью были созданы Высшая партийная школа, Академия общественных наук и восстановлена Военно-политическая академия. Такой подход к решению кадровых вопросов делал управление пропаганды ключевым в аппарате ЦК и ставил под сомнение компетентность и самого Кузнецова, и возглавленного им управления.
Одновременно Жданов и Александров сделали еще один характерный для «аппаратных игр» ход, призванный обезопасить их от критики со стороны. Они подготовили и провели через ПБ и ОБ в августе – декабре 1946 г. ряд критических постановлений по идеологическим вопросам: о недостатках в работе газет «Правда», «Известия», «Труд», Радикомитета, Министерства кинематографии, ОГИЗа, о литературно-художественной критике. Но и в этих документах, предельно самокритичных, сумели перенести акцент на вопрос подбора и расстановки кадров.
Такие действия усилили позицию Жданова. 2 августа 1946 г. ПБ приняло решение, по которому именно на него, а не на Кузнецова возлагалось председательствование на заседаниях ОБ и руководство работой секретариата ЦК. Тем самым Жданов был признан вторым лицом в партии и вновь, как это уже было до войны, стал вместе со Сталиным подписывать совместные постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б). Тем же решением ПБ прежние функции Маленкова по руководству ЦК компартий союзных республик возложили на введенного в секретариат Патоличева, чей отдел был повышен в статусе и преобразован в управление по проверке партийных органов.
Однако и такая реорганизация партаппарата не создавала равновесия сил в руководстве. Практически сразу же и самого Патоличева, и его подчиненных переориентировали на решение экстраординарной задачи, ничего общего не имевшей с их прямыми обязанностями, – проведение хлебозаготовок, призванных сколь возможно компенсировать последствия послевоенной засухи. А 2 августа после трехмесячной опалы Маленков вновь получил высокий пост заместителя председателя СМ СССР и члена БСМ, отвечающего за деятельность министерств промышленности средств связи, электропромышленности и связи[11], что ограничило его возвращение на вершины власти непривычной сферой экономических, а не партийных структур управления, имевших свои особенности, устоявшиеся традиции и правила.
Между тем общее положение в стране продолжало резко ухудшаться. Хотя с окончанием войны миновал год, в Прибалтике и в западных областях Украины пока не ослабевало вооруженное сопротивление сепаратистов. Там действовали не только небольшие отряды и группы, но и такое крупное соединение, как Украинская повстанческая армия. Жестокая засуха, обрушившаяся летом 1946 г. почти на всю территорию европейской части СССР, и затяжные дожди во время жатвы в Сибири привели к голоду. Усугубила экономические трудности необходимость бросить все силы и средства не на восстановление народного хозяйства, разрушенных городов и деревень, а на создание предприятий, которые должны были обеспечить производство атомного оружия и ракетной техники.
Неудачи постигли советскую внешнюю политику. Процедура, принятая Парижской мирной конференцией (29 июля – 15 октября 1946 г.), официально низводила СССР из великой державы в разряд лишенной практически влияния на решение многих международных вопросов. Выступление 6 сентября в Штутгарте государственного секретаря США Дж. Ф. Бирнса продемонстрировало окончательный разрыв между вчерашними союзниками и отказ США и выступавшей солидарно с ними Великобритании признать в форме международных обязательств западную границу СССР. Все это возвращало кремлевское руководство к чрезвычайной форме управления страной.
Теперь стал доступным уникальный источник: протоколы заседаний Политбюро (ПБ) ЦК ВКП(б). Они позволяют понять, что представляла собой в те годы власть в СССР, подлинная, тайная, никому не подконтрольная, отстраненная и от общества в целом и даже от большинства лиц в правящей партии. Обретенные наукой документы позволяют понять истинную конструкцию этой власти в указанные годы и расстановку имевшихся в ней сил: все, что на протяжении полувека надежно прикрывалось мифами о «всевластии Советов», о «ведущей, направляющей роли партии».
Победа над Японией в 1945 г. заставила кремлевское руководство заявить об отказе от чрезвычайных, вызванных войной форм управления. 5 сентября 1945 г. радио и пресса СССР сообщили об упразднении Государственного Комитета Обороны (ГКО). Тем самым людям внушали мысль, что страна вернулась к конституционности и деятельности ничем более не подменяемого и не дублируемого Совнаркома СССР. Так полагали тогда. Так было принято считать вплоть до наших дней. В действительности же указ об упразднении ГКО практически ничего не изменил. Не стремившееся к реформам, к коренным переменам ПБ утвердило 6 сентября проект постановления СНК СССР «Об образовании оперативных бюро Совета Народных Комиссаров», что сохранило на неопределенный срок сложившееся за годы войны разделение высшего органа управления на две самостоятельные структуры.
Бывший ГКО, точнее – его Оперативное бюро, просто переименовали в Оперативное бюро СНК по вопросам работы промышленных наркоматов и железнодорожного транспорта. Сохранили в неприкосновенности и Бюро СНК, которое по аналогии назвали Оперативным бюро СНК по вопросам работы наркоматов и ведомств обороны, военно-морского флота, сельского хозяйства, продовольствия, торговли, финансов, здравоохранения, образования и культуры. Обоим оперативным бюро вменялось в обязанность готовить и представлять на утверждение председателя СНК СССР «Проекты решений по народнохозяйственному плану (квартальному и годовому), по планам материально-технического снабжения», принимать «оперативные меры по обеспечению выполнения установленных Совнаркомом планов», а также осуществлять «оперативный контроль за выполнением соответствующих решений СНК», принимать от его имени «обязательные для соответствующих наркоматов и ведомств решения по вопросам оперативного руководства деятельностью Наркоматов и ведомств».
В состав первого оперативного бюро вошли Л.П. Берия (председатель), Г.М. Маленков (заместитель), Н.А. Вознесенский, А.И. Микоян, Л.М. Каганович, А.Н. Косыгин. В состав второго – В.М. Молотов (председатель), Н.А. Вознесенский (заместитель), А.И. Микоян, А.А. Андреев, Н.А. Булганин, Н.М.Шверник. Иными словами, вся власть осталась у все того же, только несколько расширенного ГКО. Небезынтересно и то, что включенные в высший эшелон власти Булганин и Косыгин еще не были ни членами, ни даже кандидатами в члены ПБ. Можно предположить, что, принимая такое решение, кремлевское руководство временно отказалось от реформирования правительства, всего лишь перераспределив и уточнив свои обязанности на время первого за многие годы отпуска И.В. Сталина. Оно отсрочило принятие окончательного постановления на время, которое потребуется для подготовки перестройки. Однако состоявшееся вскоре после возвращения Сталина из отпуска, 29 декабря, первое в том году протокольное, т. е. действительное, а не подменяемое «опросом», заседание ПБ также сохранило в неприкосновенности действовавшую конструкцию высшей власти.
На заседании, как ранее повелось, ограничились решениями рутинных вопросов, в основном плодов двухмесячных раздумий генерального секретаря ЦК ВКП(б). И имевшие право голоса, и приглашенные – Н.А. Булганин, А.Н. Косыгин, А.Н. Поскребышев, М.Ф. Шкирятов, А.Ф. Горкин, Н.Н. Шаталин, В.В. Кузнецов – одобрили внесенные предложения: Маленковым – о кандидатах в депутаты Верховного Совета СССР второго созыва; Берией – о его отставке с поста наркома внутренних дел «ввиду перегруженности его другой центральной работой» и о замене его С.Н. Кругловым; Сталиным – об образовании новых и разукрупнении некоторых старых наркоматов; о необходимости создать группу из состава ответственных советских и партийных работников для подготовки персонала посольств, увеличившихся за два года вдвое; о возобновлении регулярных заседаний самого ПБ, которые должны были проходить «каждые две недели по вторникам, в 8–9 часов вечера».
Лишь два вопроса, также внесенные Сталиным, имели, как показало будущее, принципиальное значение, ибо в значительной степени повлияли как на расстановку сил в руководстве, так и на ход последующих событий: об освобождении А.И. Шахурина от должности наркома авиапромышленности и о создании Внешнеполитической комиссии ПБ в составе Сталина, Молотова, Берии, Микояна, Маленкова и А.А. Жданова для выработки тактики на предстоявших международных конференциях и переговорах.
Не принес перемен и январь 1946 г., когда выявилась бесплодность попыток восстановить прежнюю роль ПБ, сделав его заседания хотя бы регулярными (второе состоялось через три, а следующее – только через шесть недель), да провести еще одну малозначительную реорганизацию, на этот раз – по слиянию наркоматов обороны и военно-морского флота в один – Вооруженных Сил во главе со Сталиным как наркомом и Н.А. Булганиным как его заместителем по общим вопросам. Это, впрочем, было намечено еще в мае 1945 г. Явное нежелание менять что-либо в системе управления покоилось помимо прочего на все еще длившейся эйфории, порожденной победой, признанием СССР одной из трех великих держав, которым только и дано право перестраивать мир на новых основах и решать судьбы остальных стран.
Проникнутое именно таким духом «Обращение ЦК ВКП(б) ко всем избирателям» было утверждено ПБ 1 февраля. В нем наметили как основные задачи скорейшее восстановление народного хозяйства, поддержание обороноспособности, необходимость «закрепить завоеванную победу», «твердо отстаивать интересы Советского Союза» и в то же время «совместно с демократическими силами других стран бороться за укрепление сотрудничества миролюбивых держав», под которыми еще подразумевали союзников по антигитлеровской коалиции.
Три дня спустя в Москву поступило сообщение, перечеркнувшее прежние планы и расчеты. Американский обозреватель Д. Пирсон в очередном радиообзоре поведал, что шифровальщик посольства СССР в Оттаве Гузенко «избрал свободу», попросту говоря – сбежал. А заодно раскрыл состав советской разведывательной группы, охотившейся в США, Канаде и Великобритании за секретом атомной бомбы. Сталин отреагировал немедленно. 9 февраля на встрече с избирателями он уже не говорил о продолжении сотрудничества с союзниками. Зато намекнул, что советские ученые непременно создадут собственное ядерное оружие.
И вот тогда советник посольства США в Москве Дж. Ф. Кеннан, по долгу службы анализируя выступление Сталина, пришел к заключению: Советскому Союзу «желательно и необходимо разрушить внутреннюю гармонию нашего общества, наш традиционный образ жизни», и потому он готовится к агрессии против Запада. Два десятилетия спустя в своих мемуарах Кеннан признал такие выводы безосновательными, ошибочными. Но тогда, в феврале 1946 г., он верил в собственный прогноз и, не колеблясь, направил его в Вашингтон.
Телеграмма Кеннана вместе с оценками Объединенного разведывательного комитета и Комитета начальников штабов США утвердила президента Г.Трумэна во мнении, что ближайшая цель СССР – захват Европы. Это привело его к солидарности с У.Черчиллем, который еще с 1943 г. пропагандировал идею создания Западного блока, противостоящего Советскому Союзу. 5 марта экс-премьер Великобритании выступил в колледже небольшого миссурийского городка Фултон в присутствии и при молчаливом одобрении Трумэна, призвав англо-саксонские страны незамедлительно объединиться и, используя монополию на атомную бомбу, дать отпор СССР.
Это вынудило кремлевское руководство избрать адекватный изменившейся ситуации политический курс. Одним из последствий стала реконструкция властных структур с пересмотром состава лидерской группы[5].
Первый послевоенный Пленум ЦК ВКП(б), собравшийся 18 марта 1946 г., рассмотрел два вопроса: о сессии Верховного Совета СССР с формированием его Президиума и Совнаркома СССР, который решено было переименовать в Совет Министров (СМ), и оргвопрос с кадровыми перестановками в партаппарате. Сначала стала достоянием гласности в искаженном виде информация по первому вопросу. Сессия Верховного Совета СССР без обсуждения приняла отставку прежнего правительства и утвердила состав нового. Его огласили в таком порядке: председатель СМ – Сталин, его заместители – Молотов, Берия, Андреев, Микоян, Косыгин, Вознесенский, Ворошилов, Каганович. То есть те же члены ГКО и оперативных бюро, но без Булганина, Маленкова и Шверника (последнего избрали председателем Президиума Верховного Совета вместо ушедшего в отставку М.И. Калинина), но зато с возвращенным Ворошиловым. Тайной осталась реальная организация высшей исполнительной власти. В соответствии с секретным «Постановлением СМ от 20 марта, «вместо существующих двух оперативных бюро Совнаркома СССР» было образовано Бюро Совета Министров (БСМ), включавшее заместителей председателя СМ. Но председателем БCM стал не Молотов, названный вторым, а Берия, заместителями – Вознесенский и Косыгин.
28 марта распределили обязанности между заместителями председателя СМ. Берии в дополнение к указанной должности и посту руководителя атомного проекта поручили «наблюдение за работой» министерств внутренних дел, госбезопасности и государственного контроля. Столь огромные полномочия сделали Берию вторым человеком в государстве, дав ему возможность официально контролировать деятельность всего аппарата власти в стране, решая порою судьбы не только рядовых граждан, но и тех, кто находился с ним на «одном уровне». Затем серьезные перемены затронули постоянно действовавшие органы партии – секретариат ЦК, Оргбюро (ОБ) и ПБ. Но официальное сообщение о Пленуме, опубликованное в газетах 20 марта, зафиксировало сугубо рутинную перестановку: пополнение состава членов ПБ Берией и Маленковым, кандидатов – Булганиным и Косыгиным, изменения в ОБ, замену в Секретариате умершего год назад А.С. Щербакова и «аграрника» А.А. Андреева первыми секретарями Ленинградской и Московской партийных организаций А.А. Кузнецовым и Г.М. Поповым. Общедоступная информация скрывала и причины перемен, и конкретные обязанности новых лиц, определенные к тому же лишь 13 апреля на четвертом по счету послевоенном протокольном заседании ПБ[6].
В тот же день реконструкция аппарата ЦК партии завершилась упразднением последних производственно-отраслевых отделов – сельскохозяйственного и транспортного; работу секретариата ограничили теми вопросами, которые решили оставить за партией: подбор и расстановка кадров, пропаганда и агитация, проверка деятельности парторганизаций, связь с зарубежными компартиями (точнее – руководство ими, принявшее после роспуска Коминтерна в 1943 г. иные организационные формы). Изменилась и структура аппарата ЦК. Она включила два управления – кадров, пропаганды и агитации; два отдела – оргинструкторский, внешней политики. Почти полностью обновили их руководство, распределение обязанностей между секретарями.
Маленков утратил свою особую роль, определявшуюся тем, что только он, как и Сталин, совмещал высшие должности в партии и в государстве. Если в годы войны он был вторым секретарем ЦК и одновременно членом ГКО, затем зампредом одного из оперативных бюро СНК, то теперь не входил в состав БСМ и лишился контроля за управлением кадров. Отныне в его обязанности входили «вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик; подготовка вопросов к Оргбюро и председательствование на заседаниях последнего». На ключевом партийном посту оказался Кузнецов: к нему перешли «руководство управлением кадров ЦК ВКП(б) и работой в области распределения кадров в партийных, советских и хозяйственных организациях; подготовка вопросов к секретариату ЦК ВКП(б) и председательствование на заседаниях последнего; вопросы руководства работой обкомов партии областей, входящих в РСФСР». К Кузнецову перешла и должность начальника управления кадров.
Жданову удалось восстановить свою довоенную роль: ему возвратили «руководство управлением пропаганды ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики». Но, в отличие от Кузнецова, Жданова не назначили начальником управления пропаганды, оставив этот пост за Г.Ф. Александровым. Единственный из четырех секретарей ЦК Г.М. Попов не получил никаких определенных обязанностей по работе в ЦК. Подобное исключение традиционно объяснялось его занятостью «по руководству Московской партийной организацией и Моссоветом». Сохранившие самостоятельность отделы поручили новым людям, переведенным на работу в Москву: отдел внешней политики – М.А. Суслову, возглавлявшему ранее Бюро ЦК по Литве, оргинструкторский – Н.С. Патоличеву, прежде первому секретарю Челябинского обкома и горкома партии[7].
Неожиданное стремительное возвышение Кузнецова, молодого функционера, всего год проработавшего первым секретарем Ленинградских обкома и горкома партии, объяснялось тем, что Сталин перестал скрывать от ближайшего окружения озабоченность надвигавшейся старостью и ухудшившимся состоянием здоровья, дав понять своим преемником, что на посту генсека он видит не Маленкова, не Жданова, а Кузнецова. Но сделать понятным партаппарату истинную причину взлета Кузнецова помог случай. В конце апреля были арестованы бывший министр авиапромышленности, на тот момент – заместитель председателя СМ РСФСР А.И. Шахурин, командующий ВВС А.А. Новиков и два заведующих отделами управления кадров ЦК. Данный инцидент дал основание на очередном заседании ПБ 4 мая вывести Маленкова из секретариата ЦК. Но обязательного для тех лет и подобных случаев заключительного аккорда – ареста Маленкова или снятия его со всех постов – не последовало. Более того, он остался в составе ПБ и ОБ[8].
В тот же день ПБ приняло еще одно решение: В.Н. Меркулова, работавшего под началом Берии еще с 20-х годов, без каких-либо объяснений сместили с должности министра госбезопасности. Его преемником стал В.С. Абакумов, ранее начальник Главного управления контрразведки Смерш (с апреля 1943 г. – структурной части Наркомата обороны) и потому связанный по прежней службе именно с наркомом обороны Сталиным, а не с руководством НКВД. Подобная мера ослабляла позиции Берии и в то же время давала преимущества новому начальнику управления кадров. Создавался новый тандем из тех лиц, кто должен был оправдать доверие Сталина любой ценой. Тем не менее решающего назначения не последовало: Кузнецов не получил вакантный пост председательствующего на ОБ и не стал в те дни вторым секретарем ЦК. Следствием же новой ситуации оказался рост соперничества между ним и Ждановым, которые в равной степени стали претендовать на роль второго лица в партии.
Опираясь на решение ПБ от 13 апреля о недостатках в идеологической работе, Жданов и его протеже и открытый сторонник Г.Ф. Александров использовали возникшую паузу. Они обвинили основную массу руководителей обкомов и крайкомов партии в вопиющем непрофессионализме и политической неграмотности, а ряд республиканских ЦК, прежде всего Украины, – в потворстве буржуазному национализму. Данные о том нашли отражение на совещаниях в управлении пропаганды и обстоятельных записках, которые начали принимать форму целенаправленной серии постановлений ЦК. Правда, затрагивали они не столько идеологические, сколько кадровые вопросы.
Первым явилось принятое 8 июля 1946 г. постановление «О росте партии и о мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы с вновь вступившими в ВКП(б)». Оно могло послужить основанием для далеко идущих мер, прежде всего запланированных на ближайшее будущее экзаменов с проверкой теоретических знаний всех без исключения членов партии. Мотивировалось такое предложение тем, что 67,2# коммунистов, включая работников обкомов и крайкомов, не имели даже среднего образования. Вместе с тем предусматривалось сокращение приема в партию служащих, которые на 1 января 1946 г. составляли 47,6#. общей численности членов ВКП(б)[9].
В развитие этого постановления 2 августа было принято еще одно – «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников». Оно требовало обязательного обучения партийных функционеров в зависимости от должности и образования – двух – либо трехлетнего[10]. С этой целью были созданы Высшая партийная школа, Академия общественных наук и восстановлена Военно-политическая академия. Такой подход к решению кадровых вопросов делал управление пропаганды ключевым в аппарате ЦК и ставил под сомнение компетентность и самого Кузнецова, и возглавленного им управления.
Одновременно Жданов и Александров сделали еще один характерный для «аппаратных игр» ход, призванный обезопасить их от критики со стороны. Они подготовили и провели через ПБ и ОБ в августе – декабре 1946 г. ряд критических постановлений по идеологическим вопросам: о недостатках в работе газет «Правда», «Известия», «Труд», Радикомитета, Министерства кинематографии, ОГИЗа, о литературно-художественной критике. Но и в этих документах, предельно самокритичных, сумели перенести акцент на вопрос подбора и расстановки кадров.
Такие действия усилили позицию Жданова. 2 августа 1946 г. ПБ приняло решение, по которому именно на него, а не на Кузнецова возлагалось председательствование на заседаниях ОБ и руководство работой секретариата ЦК. Тем самым Жданов был признан вторым лицом в партии и вновь, как это уже было до войны, стал вместе со Сталиным подписывать совместные постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б). Тем же решением ПБ прежние функции Маленкова по руководству ЦК компартий союзных республик возложили на введенного в секретариат Патоличева, чей отдел был повышен в статусе и преобразован в управление по проверке партийных органов.
Однако и такая реорганизация партаппарата не создавала равновесия сил в руководстве. Практически сразу же и самого Патоличева, и его подчиненных переориентировали на решение экстраординарной задачи, ничего общего не имевшей с их прямыми обязанностями, – проведение хлебозаготовок, призванных сколь возможно компенсировать последствия послевоенной засухи. А 2 августа после трехмесячной опалы Маленков вновь получил высокий пост заместителя председателя СМ СССР и члена БСМ, отвечающего за деятельность министерств промышленности средств связи, электропромышленности и связи[11], что ограничило его возвращение на вершины власти непривычной сферой экономических, а не партийных структур управления, имевших свои особенности, устоявшиеся традиции и правила.
Между тем общее положение в стране продолжало резко ухудшаться. Хотя с окончанием войны миновал год, в Прибалтике и в западных областях Украины пока не ослабевало вооруженное сопротивление сепаратистов. Там действовали не только небольшие отряды и группы, но и такое крупное соединение, как Украинская повстанческая армия. Жестокая засуха, обрушившаяся летом 1946 г. почти на всю территорию европейской части СССР, и затяжные дожди во время жатвы в Сибири привели к голоду. Усугубила экономические трудности необходимость бросить все силы и средства не на восстановление народного хозяйства, разрушенных городов и деревень, а на создание предприятий, которые должны были обеспечить производство атомного оружия и ракетной техники.
Неудачи постигли советскую внешнюю политику. Процедура, принятая Парижской мирной конференцией (29 июля – 15 октября 1946 г.), официально низводила СССР из великой державы в разряд лишенной практически влияния на решение многих международных вопросов. Выступление 6 сентября в Штутгарте государственного секретаря США Дж. Ф. Бирнса продемонстрировало окончательный разрыв между вчерашними союзниками и отказ США и выступавшей солидарно с ними Великобритании признать в форме международных обязательств западную границу СССР. Все это возвращало кремлевское руководство к чрезвычайной форме управления страной.