Жвалевский Aндрей. Гимназия №13

   – Ооой ты гооой есиии! – завопил кот на протяжный мотив, который никак не гармонировал с его прогулочным шагом.
   Антоха сердито покосился на Машу, как будто это она лично заставила великого русского поэта написать «Идет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит». Маша вздохнула.
   – Не есиии меняааа! – добавил громкости кот. – Твоего котааа!
   Люба укоризненно покачала головой. Мишка сжал кулаки и сделал шаг к немузыкальному животному. Лёля его придержала – она единственная из всех внимательно прислушивалась к тому бреду, который кот нес последние полчаса. Ну и Маша еще прислушивалась по давней привычке закоренелой зубрилки.
   Тем временем кот затянул полную абракадабру:
   – У тебя, Мокооошь! Уууродииится рооожь!
   Антон понял, что больше этого не выдержит.
   – Гав! – рявкнул он неожиданно для всех и для себя в первую очередь.
   Выступление имело успех. Маша икнула. Мишка закашлялся. Лёля и Люба с удивлением повернулись к Антохе. А самое главное – кот прервался на полуноте. Только Севка не среагировал. Он все-таки умудрился упереть из кабинета физики недоразобранную железяку, разобрал окончательно и теперь собирал – судя по всему, что-то совсем другое.
   – Уважаемый кот! – сказал Антон вежливо, но твердо. – Говорите, пожалуйста, по делу.
   – Я по делу, – заявил кот гордо.
   – Если бы мы знали, что вы такую пургу гнать начнете, мы бы вас не на цепь посадили, а в клетку.
   Кот мигнул.
   – В пустую клетку, – добавил Антон.
   Кот мигнул.
   – В абсолютно пустую клетку. Безо всякой еды!
   – Звери, – с удовольствием заключил Васька. – Хотя на цепь вы меня зря сажали. Я и так говорить умею.
   – А чего ж не признался? – возмутился Мишка. – Зачем мы за тобой все утро гонялись?
   – Ну, – сказал кот, – во-первых, если бы вы меня на цепь не посадили, я бы убежал. И ничего бы вы от меня не услышали. Во-вторых, есть цепь – есть система. Теперь я точно понимаю, когда нужно песнь завести, а когда сказку говорить. Ну а в-третьих…
   Васька сел и зажмурился со счастливой улыбкой. Вид у него стал как у кота, который заново переживает очень приятные события своей котовой биографии.
   – А в-третьих, прикольно побегали!
   И снова только вмешательство Лёли избавило Ваську от мучительной смерти в результате удушения цепью и руками Мишки.
   – Так, – Васька не обратил никакого внимания на Мишку и принялся вертеть головой. – Я что-то сбился. Я должен направо сейчас идти или налево?
   – Налево! – торопливо сказала Люба.
   Кот с сомнением покосился на нее, но пошел налево.
   – Или вот Кикимора, – начал он рассудительно, – терпеть не может Мокошь, а чего? Она ей что, в суп плевала? Нет, не плевала!..
   Антоха дернул за рукав Лёлю.
   – Слушай, – сказал он, – толку с этого кота никакого. Давай ты по кабинетам походишь, с этими… кабинетными пообщаешься. Может, они что-нибудь более толковое подскажут?
   Лёля лукаво прищурилась, причем на секунду показалось, что глаза у нее точно такие же, как у Васьки – желтые и горящие изнутри.
   – А сам чего не поговоришь?
   – У тебя лучше получается, – признал Антон. – Ты им стишки какие-то бормочешь – они тебя слушают.
   – Ну ты же договорился с Зальным! – в глазу Лёли снова сверкнула искорка.
   Антоха сжал губы. Ну почему эта нахалка все время спорит. Он уже собирался развернуться и гордо отправиться на переговоры с кабинетными в одиночку, но искры в Лёлиных глазах вдруг пропали и она сказала почти жалобно:
   – Я бы пошла, но кот… Он же говорит… И говорит, что говорит дело!
   Тут кот как раз добрался до конца цепи, всхрипнул, натянув ее, и развернулся.
   – Сейчас запоет! – хрипло сказал Мишка. – И я его прибью.
   Это была не угроза, а просто предупреждение. Кот это понял, немедленно сел и принялся умываться.
   Все, кроме увлеченного железякой Севки, выжидательно посмотрели на Антоху.
   – Значит, так, – объявил он. – Я, Лёля и Мишка отправляемся по кабинетам. Остальные ждут здесь.
   – А если вдруг Васька что-то важное говорит? – спросила Лёля.
   «Ну не может не спорить!» – подумал Антон. Но был в Лёлиных словах и резон.
   – Машка! – приказал Антон. – Берешь бумагу и записываешь все, что кот говорит! Считай, что это учитель. Читает новую тему. А завтра – тесты!
   Маша подобралась и торопливо кивнула острым носиком. Наконец у нее появилась простая и привычная задача. Люба тут же полезла в рюкзак за тетрадкой и ручкой.
   – Песни записывать? – поинтересовалась Маша.
   – Только слова!
   Маша кивнула. «Интересно, – подумал Антон, – а если ей и ноты приказать записать, что она делать станет?» Но он тут же отогнал от себя глупые мысли, не до того сейчас. И на место глупых мыслей пришла умная: «А ведь у нас команда получается… Все на своем месте, все на общую пользу работают».
   И тут Васька захихикал.
   – Ой… не могу! Команда! Черно-бело-серая! Да еще с Бером и Древней в придачу! Я сейчас загавкаю!
   Антон аж скрипнул зубами. Это вообще жуткое зрелище – хихикающий кот, а уж кот, который хихикает над подслушанными у тебя мыслями…
   – Пошли! – скомандовал Антоха и решительно направился в здание школы.
   Спиной почувствовал, что Лёля с Мишкой двинулись за ним.
   – Не обижайся! – промяукал ему Васька сквозь хихиканье. – Совет дам! Ищи запертое!
   Открывая дверь в школу, Антон услышал:
   – Готова записывать? Я помедленнее буду, чтобы ты успевала… А-а-у-у-а-у-а-у-аааа!

* * *

   Антоха молча шел и дергал каждую дверь. Все они легко открывались – и Антон шел дальше.
   – Запертое ищешь? – спросил Мишка.
   Антон промолчал. Сказал бы «да», пришлось бы объяснять, почему он решил последовать совету бестолкового кота.
   Лёля тоже не стала отвечать. У каждого порога она кланялась и бормотала что-то – то ли себе под нос, то ли невидимым хозяевам кабинетов. Иногда, впрочем, хозяева отвечали: «И тебе того же, деточка!», «Вот спасибо!» или «Заходи, заходи, хорошая, поболтаем!». Но Лёля только улыбалась и шла дальше, за неутомимым Антоном.
   Мишка в двери старался даже не смотреть. Он вообще чувствовал себя в этой экспедиции немного лишним и даже начал подозревать, что Волков просто утащил его подальше от кота. А то ведь еще пару минут – и Мишка этого Ваську превратил бы в боксерскую грушу. Ну или в футбольный мячик. Словом, в спортивный инвентарь, по которому бьют.
   Около директорского кабинета Антоха притормозил. Даже для него это было слишком – вот так запросто вламываться в двери, от которой любой гимназист норовил отойти подальше. Не то чтобы директор, Николай Иванович, был таким уж плохим педагогом. Нет, на уроках истории его слушали с неподдельным интересом даже те, кто считал этот предмет мутным и в жизни ненужным. Но в гневе он бывал страшен. Не орал, не грозился, не размахивал руками – наоборот, затихал и принимался пристально смотреть в глаза провинившемуся ученику. Отвести глаза от этого взгляда не было никакой возможности, словно Николай Иванович превращался на время в удава… Хорошо еще, что он (не иначе как из соображений гуманности) вел историю только в старших классах, с остальными имел дело только в случае крупной провинности.
   Даже Антоха, который уже раз пять был зван к директору на ковер (точнее, на голый пол, потому что ковров Николай Иванович не любил), – даже он задержал дыхание, взявшись за ручку директорского кабинета.
   Но не стал ее открывать.
   – Слушайте, – сказал он не своим голосом, – а действительно, странно… Почему это все двери открыты?
   – Вахтер открыл? – предположил Мишка, который тоже не спешил узнать, что внутри директорского кабинета творится в эту странную ночь.
   – Зачем?
   Мишка пожал плечами. Мол, я версию дал, а дальше вы сами додумывайте.
   – Может, – продолжил Антон, – поэтому и наружная дверь так прочно заперта, что все внутренние открыты? Тогда можно попробовать закрыть…
   – Волков, – не слишком вежливо перебила его Лёля, – если боишься, давай я открою.
   Антоха засопел и повернул ручку. Та легко поддалась.
   – И эта не подходит! – с облегчением сказал Мишка и сделал шаг дальше по коридору.
   Но Антоха с Лёлей остались стоять у двери. Волков чувствовал, что дверь нужно открыть обязательно, что-то за ней есть такое важное… А еще он чувствовал, что Лёля его поддерживает. Хотя и боится. Трудно сказать, что больше вдохновило Антоху, поддержка Лёли или ее страх, но он резко открыл дверь.
   Внутри сидел Николай Иванович. Не уменьшенный домовой-кабинетный, а директор в полную величину.
   – Так, – сказал он с видом питона, который дождался добычи, – Волков, Солнцева и Беркин…
   Антоха с Мишкой не успели даже толком испугаться, как вдруг заговорила Лёля:
   – Иду, иду, веду, веду, заведу, запутаю, в молитвы закутаю, глаза отведу, от себя отгоню, любой дорогой пройду и миную беду. Аминь!
   Прозвучал заговор со скоростью пулеметной очереди и эффект имел примерно такой же – «Николай Иванович» рухнул как подкошенный и тут же начал сдуваться. Пока мальчишки проморгались, он съежился до размеров обычного кабинетного: метр роста или около того.
   – Круто, – сказал Антоха, чтобы хоть что-то сказать. – А настоящего директора так можешь?
   – Могу, – просто ответила Лёля, – если он морочить начнет.
   – Голову морочить? – спросил Мишка.
   – Нет, – просипел поверженный кабинетный, поднимаясь на четвереньки, – просто морочить. Морок наводить. А ты, девка, ловка!
   Лёля только отмахнулась и стала внимательно осматривать кабинет.
   – А нет ли у тебя тут чего запертого, хозяин-батюшка?
   – Как не быть… – хитро вздохнул кабинетный.
   – А чего вздыхаешь? – спросил Антоха, чуя подвох.
   – Да беда приключилась лютая, доверили мне охранять сокровища ценности невиданной – сейф директорский…
   Кабинетный скорбно вздохнул.
   – Ну?! – воскликнул Антон.
   – Сперли? – спросил Мишка, выглядывая из-за спины Антона.
   – Хуже… – шмыгнул носом кабинетный.
   – Сгорел? Взорвали?
   – Нет… – Кабинетный выдержал театральную паузу, шмыгнул носом и сообщил: – Ключ потерял.
   – Уф… – все облегченно вздохнули.
   – И никакое не «уф»! – обиделся кабинетный и заголосил: – Ой да пришли ночью темною во́роги тьмой несчитанной откуда ни возьмись, ой да обманули-заморочили добра молодца; ой да увидя беду неминучую, взял добрый молодец ключ от сейфа, поворотился на все четыре стороны и сказал: «Ой, ты ветер-ветерок, веешь ты на всей земле, помоги ты мне в моем горюшке, и ты, вода-водица, течешь ты повсюду, везде бываешь, все знаешь, помоги мне в моем горюшке, и ты, мать-земля, ты опора наша, ты жизнь наша, помоги мне в моем горюшке, и ты огонь, горячий, страшный, помоги мне; вы, стихии могучие, первобытные, спрячьте ключ от врагов!»
 

 
   Кабинетный судорожно вздохнул, словно его захватили горестные воспоминания.
   – Ну? – не выдержал Антон. – Дальше-то что?
   – Но было во́рогов больше чем тьма, было их тьма тьмущая, да были они хитрости необыкновенной и силы невиданной… Короче, отвлекся я на минуточку… и всё…
   – Что «всё»? Где ключ?
   – Не знаю… – в голосе страдальца послышались несомненные слезы. – Я ж говорю, отвлекся на минуточку, а ключа и нет. Развеяло по белу свету, разнесло по разным уголкам. Теперь только тот, кто душой смел, сердцем чист и умом могуч, сможет добыть его.
   Кабинетный извлек из кармана белоснежный платок и принялся утирать горючие слезы. Слезы были на самом деле горючие, при соприкосновении с платком вспыхивали.
   – Все, я не могу больше, – сказал Антон, – у меня от этих сказок крыша едет. Кота нам было мало… Ты можешь по-человечески сказать, что с ключом стало?
   – Могу, – согласился Кабинетный. – Разломило на четыре части и развеяло на все четыре стороны.
   Он горестно посмотрел на обугленный и прожженный во многих местах платок и сунул его в карман.
   Антон молча сжал кулаки.
   И тут Кабинетный внезапно изменил тон и заговорил по-директорски, а точнее – как директор на уроке.
   – А что это ты, Волков, злишься, а? Материал изложен в соответствии с программой. Совсем, понимаешь, расслабились, все им разжуй да в рот положи. Что ты, Беркин, хмуро смотришь?
   – Так вроде не в игрушки играем, Николай Свет-Иванович, – сказала Лёля.
   – В игрушки, в игрушки, Солнцева, только непростые. А что вы думали, в сказку попали? Так тут у нас так: направо пойдешь – голову с плеч, налево – коня потеряешь. Всё, урок закончен, все свободны.
   И Кабинетный, стремительно уменьшаясь в размерах, ушел под стол.
   – Что будем делать? – спросил Мишка.
   – Пойдем к ребятам, – вздохнула Лёля. – Надо вместе подумать.

* * *

   – Объявляю всеобщий мозговой штурм, – сообщил Антон после краткого пересказа встречи с маленьким директором. – Что мы имеем на сегодняшний день? Мы имеем бред кота…
   Маша гордо потрясла исписанной тетрадкой, а дремлющий под дубом Васька протестующе пошевелил ухом.
   – …и бред директорского Кабинетного.
   – Ну, не совсем бред, – заметила Лёля.
   – Ты можешь меня не перебивать? – сказал Антон строго.
   – Нет, – спокойно ответила Лёля, глядя ему в глаза.
   – А если уж перебила, то, может, объяснишь, что он имел в виду?
   Леля пожала плечами.
   – Постараюсь. Судя по тому, что Николай Иванович все время повторял про четыре части и четыре стороны, нам нужно найти четыре части ключа, которые разметало по школе.
   – Ничего себе задачка! – возмутился Мишка. – Хоть бы подсказки дал.
   – Он, наверное, дал, – задумчиво сказала Лёля. – Только мы их понять не можем… Давайте вспомним, что он рассказывал.
   – Да муть какую-то былинную нес, – отмахнулся Антон. – Про врагов, огонь, воду…
   – О! – сказала Лёля, – Это и есть подсказка! Он просил стихии спрятать ключ, они и спрятали! Стихий четыре: вода, воздух, земля и огонь, вот они и разорвали ключ на четыре части! Все сходится!
   – Отлично! – проворчал Мишка, засунув руки в карманы. – Нам-то что от этого? Типа легче стало искать!
   – Так никто и не говорил, что будет легко, – пробормотал Антон. – Лёля, у тебя есть идеи?
   – Честно говоря, мало, – вздохнула Лёля, подперев щеку кулаком. – Но если стихии охраняют каждая свою часть ключа… Давайте подумаем, где у нас в школе много, например, воды…
   – В бассейне! – тут же ответила Люба.
   – Вот я б начала искать оттуда, – сказала Лёля. – А дальше посмотрим.
   – Хорошо! – сказал Антон. – А что у нас с котом?
   Все посмотрели на сопящее животное, только Севка продолжал что-то подкручивать в механической штуковине, которую прихватил в кабинете физики. Кот не отреагировал. Тогда Антон требовательно повернулся к Маше. Та с готовностью открыла конспект и начала читать.
   Через пару фраз стало уже непонятно: смеяться или плакать. Это была песнь о храбром коте, который в одиночку шел громить страшного дракона, живущего в подполье. Дракон был хвостатый, громогласно пищал на всю округу и питался исключительно сыром…
   – Так, достаточно! – не выдержал Антон. – Ты можешь кратко пересказать суть?
   Машка замотала головой.
   – Не могу. Сути нет. Он все время меняет тему.
   – Хорошо, но, может, в его историях есть что-то общее? Он же не все время бред несет, подсказал нам, что нужно запертую дверь искать…
   – Еще неизвестно зачем. Может, лучше не подсказывал бы… – возразил Мишка.
   – Он все время поминает Велеса какого-то. И Мокошь какую-то, – сказал Севка. – Я чего-то про них где-то слушал, но сейчас не могу сообразить где и что…
   Все тяжело задумались. Первой встрепенулась Маша.
   – История! Шестой класс! Параграф номер четыре! – отрапортовала она. – «Языческие верования и обряды»! Велес – один из богов языческого многобожия!
   Все оценили Машину эрудицию. Даже Севка от своего агрегата на секунду оторвался, чтобы одобрительно хмыкнуть.
   – Тааак, – задумался Антон, – значит у нас не просто кот, а древнеславянский кот, да еще и верующий…
   – Кот Баюн, – вдруг сообщил Мишка.
   Все посмотрели на него с таким искренним недоумением, что он смущенно пояснил:
   – Это лекарство такое… успокоительное. Мы его нашей кошке даем, когда она орать начинает.
   – Зачем орать? – удивилась Любка, и Мишка смутился еще больше.
   – Ну… – промямлил он. – Когда к коту хочет… Но это я так, не знаю почему вспомнил.
   Васька во сне заурчал.
   – А я знаю! Я знаю! – Маше так хотелось закрепить успех после своего первого выступления, что она начала тянуть руку, как на уроке. – Не Баюн, а Боян! «Не лепо ли ны бяшет, братие, начяти старыми словесы трудных повестий о полку Игореве, Игоря Святославлича! Начати же ся той песни по былинамъ сего времени, а не по замышлению Бояню! Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы»… Вот…
   Повисла тишина, после которой в театре обычно следуют бурные и продолжительные аплодисменты. Но аплодисментов не последовало – все таращились на Машу со слегка приоткрытыми ртами. Маша обвела слушателей победным взглядом, в котором читалось: «Ну что, поняли теперь, кто самый умный?»
   – Ух ты! – наконец смог проговорить Севка. – Круто. А зачем ты это все знаешь?
   Маша немного обиделась. По ее мнению, вопрос должен был быть другим: «А как ты смогла все это выучить?». Но она ответила:
   – Это я к олимпиаде по литературе готовилась!
   – А перевести сможешь? – продолжал приставать Севка.
   Маша презрительно хмыкнула, дернула плечиком и выудила из памяти другой отрывок:
   – «Не начать ли нам, братья…»
   – Стоп-стоп-стоп! – нахальный Севка, кажется, собрался окончательно достать Машу. – Прошлый раз ты начинала… э-э-э… «Нелепо»…
   – «Не лепо ли ны бяшет, братие»…
   И снова Севка замахал руками:
   – Вот именно! Получается, что «нелепо» – это «не начать»?
   Маша нахмурилась. Раньше ей не приходило в голову как-то сравнивать два текста, которые она зубрила несколько недель.
   – Наверное, – неуверенно сказала она.
   На выручку ей пришел Антоха.
   – Неважно, а что там было про Бояна? Только давай сразу в переводе.
   Маша приободрилась.
   – М-м-м… сейчас… «Ведь Боян вещий, когда песнь кому сложить хотел, то белкою скакал по дереву, серым волком по земле, сизым орлом кружил под облаками».
   Все снова задумались. Кот перевернулся на другой бок, всем своим видом показывая, что не собирается помогать в разгадывании его таинственной сущности.
   – Ерунда какая-то, – сказал Мишка. – Если наш Васька – кот Боян, то он должен белкой по дереву скакать? И под облаками кружить?
   Маша сердито пожала плечами.
   – Слушай, – спросила Лёля, – а там дальше в «Слове о полку Игореве» еще что-нибудь про Бояна есть?
   Настроение у Маши резко испортилось.
   – Я не знаю, – буркнула Маша. – Нам для олимпиады нужно было только начало выучить…
   – Ты, Машка, – укоризненно сказал Севка, – как интернет. Информации много, а пользы никакой!
   И вернулся к своим железякам.
   – Почему никакой? – Антон поднялся и осмотрел свое войско. – Направление задано, надо только текст «Слова о полку Игореве» найти…
   – В библиотеке! – Маша обрадовалась возможности реабилитироваться. – Там точно есть.
   – Тогда так, – Антон понял, что пора завязывать с мозговыми штурмами, нужно делом заняться. – Я, Люба и Мишка идем в бассейн. Попробуем на месте разобраться со стихиями. А Лёля, Маша и Севка – в библиотеку.
   Севка бросил на Машу недовольный взгляд:
   – А давайте я лучше с вами, чем с этим… интернетом!
   – Нет! – отрезал Антоха. – Ты лучше всех умеешь из этого интернета пользу извлекать!

Глава 6. Ключ. Вода

   Антон и Люба шли по школе уверенной походкой, глаза у них уже привыкли к вечной темноте. Мишка жался у них за спинами, озираясь на темные углы и вздрагивая от каждого шороха.
   – Как вы думаете, что мы найдем в бассейне? – спросила Люба.
   – Бассейного, наверняка, – ответил Антон.
   Мишка вздрогнул.
   – Да не бойся ты их, Мишка, вон Столовой вполне дружелюбный оказался. Главное, с ними по-человечески, как Лёля. «Здрасьте» сказать, «спасибо», «до свидания»…
   – Все равно жутко, – сказал Мишка. – Это они делают вид, что добрые, а потом как выскочат…
   – Да ну тебя, – засмеялась Люба. – Они хорошие.
   Люба аккуратно открыла дверь и вошла в бассейн.
   – Здравствуй, домовой-батюшка, – громко сказала она.
   А в ответ тишина. Где-то вдалеке что-то капало, и это был единственный звук, который раздавался в большом и гулком помещении.
   – Пппойдемте отттсюда, стттрашно, – простучал зубами Мишка.
   – Да чего тебе страшно-то? – спросила Люба.
   – Тттут никого нет…
   – Да что ты в самом деле, Мишка, – сказал Антон. – Есть домовой – страшно, нет домового – все равно страшно… Ой, а в бассейне воды нет!
   Все подошли к краю бассейна и пытались рассмотреть что-то на дне. Дно терялось в сумраке.
   – Надо бы туда слазить… – задумчиво сказала Люба.
   – Ннне надо, пппойдем отсюда, – простучал зубами Мишка.
   – Да ладно тебе, – сказала Люба, – я этот бассейн как свои пять пальцев знаю, надо спуститься вон по той лесенке, там совсем мелко.
   Люба уже встала на лестницу, но Антон ее остановил.
   – Подожди, не ходи!
   Он сам не очень понимал, почему ждать и почему не ходить, но был уверен, что поступает правильно.
   – Давайте посветим, что-то мне тут не нравится. Слишком тихо…
   Антон зажег свечу, аккуратно свесился с ней с бортика.
   – Ой! – завизжала Люба и зажала себе рот.
   Мишка побелел и отполз к стенке. Антон, сжимая в руке свечу, мысленно благодарил свою интуицию. Дна у бассейна не было. Вернее оно было, но живое. Дно шевелилось и ползало. Оно полностью состояло из самых разнообразных, больших и маленьких, разноцветных и однотонных, ярких и тусклых змей.
 

 
   – Дааа, – протянул Антон, – искупались.
   – Смотри, Антон, – прошептала Люба, – а может, это то, что нам нужно?
   Антон поднял свечу повыше, и мерцающий свет выхватил из темноты небольшую лужу воды в центре бассейна. В луже что-то лежало. Разглядеть, что там, оказалось сложно, но было видно, что змеи в воду не заползают.
   – Так, – сказал Антон, – нам нужно больше света. Пошли за Севкой. Заодно и Мишку в библиотеку отведем, а то тут ему совсем худо.
   Мишка измученно кивнул.
   За Севкой даже не пришлось ходить, он примчался сам, размахивая непонятной штуковиной и мыча от счастья.
   – О! Видели! Вещь!
   Севка нажал на кнопочку, и у него в руках вспыхнул фонарик.
   – Круто! – выдохнул Антон. – Ты что, батарейки нашел?
   – Нет! – Севка сам светился как фонарик. – Не нашел, а сделал! И это круче батареек! Это вечный двигатель! И я его изобрел!
   Севка размахивал руками и танцевал что-то среднее между ламбадой и русской присядкой, от избытка чувств перейдя на народный речитатив.
   – Ой да мы да с Лё-лей, ой да поси-дели, ой да поси-дели и при-ду-мали! Что если ой да в этом мире второй закон термодинамики не работает, то ой да почему бы первый тоже не забыть! Ой да мы па-я-ли! Ой да мы па-я-ли!
   Севка в изнеможении остановился, а потом продолжил уже нормально:
   – А потом Лёлька позвала какого-то домового и они о чем-то там договорились с электричеством. Короче, оно работает! Теперь я могу каждому такой сделать! Хотите, посвечу?
   Севка направил фонарь на дно. Змеи занервничали. Севка чуть фонарик не выронил.
   – Ух! Круто…
   Антон молча перенаправил луч в лужу с непонятным предметом в центре. Теперь стало видно, что это деревяшка замысловатой формы.
   – Ты думаешь, нам это надо достать? – спросил Севка.
   Антон кивнул. Змеи зашипели. Все попятились.
   – Ну, – неуверенно сказал Севка, – может, они неядовитые? Бывают же неядовитые змеи. Ужи, например.
   Сравнение с ужами змеям явно не понравилось. Несколько ближайших к бортику гадов подняли головы и зашипели яростнее прежнего. Рты при этом они держали широко открытыми, чтобы непрошенные гости смогли в луче фонарика получше рассмотреть ядовитый зуб.
   – Это не ужи, – сказал Мишка неожиданно спокойным голосом. – Это гадюки. И пара кобр. И вон гюрза.
   – Ух ты! – обрадовалась Любка. – Ты что, перестал бояться?
   – А чего их бояться? – пожал плечами Мишка. – Обычные змеи. Я же думал, это опять ваши… нечистики.
   И Мишка подошел к бортику вплотную так быстро, что никто не успел его остановить. Но змеи, как ни странно, не стали на него кидаться. И даже шипеть стали вроде как потише.
   – Ого, – хриплым голосом сказал Антоха.
   – Да меня все звери любят! – сообщил Мишка.
   – А чего ж ты тогда за Васькой все утро гонялся? – не удержался от ехидства Севка. – Он что, не зверь?
   – Он не зверь, – твердо сказал Мишка. – Он скотина. Коты… они… коты, в общем.
   Люба попыталась подойти к бортику вслед за Мишкой, но ее змеи встретили дружным шипением и явно не собирались терпеть рядом с собой. Люба вздохнула и отступила.
   – Это все очень здорово, – сказал Антон, – но нам нужно достать во-о-он ту деревяшку.
   Севка тут же сделал стойку. Он очень любил логические задачи.
   – Если бы деревяшка была железной, – стал он думать вслух, – мы бы ее быстро притянули магнитом.
   – Деревяшки железными не бывают, – заметил Мишка, который все так же стоял рядом с бассейном, рассеянно глядя на кишащих там змей.
   Казалось, что еще немного – и он станет их поглаживать по головкам.