Культурный ренессанс
Согласно официальным отчетам и газетам, в Партграде идет интенсивная культурная жизнь. В городе есть все, что есть в Москве, только масштабами поменьше и качеством пониже. Здесь есть и отделение Союза писателей, и отделение Союза художников, и отделение Союза композиторов. Писателей, например, здесь больше, чем было во всей царской России до революции.. Раньше здесь были свои Толстые, свои Чеховы, свои Горькие и Маяковские. Теперь времена изменились, и партградские писатели предпочитают считаться местными Хемингуэями, Ионесками, Дюрренматами, Стейнбеками, Гринами, Апдайками, Есть даже претенденты на местные Агаты Кристи, причем - это главным образом мужчины. И местные художники теперь все суть Пикассо, Дали, Кандинские. А после того, как книжные спекулянты завезли в Партград альбомы современных западных художников, тут появились все течения современной западной живописи и графики. Особенно модными стали абстракционисты. Даже любители, никогда не державшие в руках кисти, вдруг обнаружили, что они в течение нескольких дней способны наляпать нечто такое, что сразу же выдвигает их в ряды самых прогрессивных художников мира,
Конечно, такое положение сложилось не сразу и не без борьбы. Начальство и массы населения, руководимого начальством, долго сопротивлялись новым веяниям в культуре. После того, как эти новые веяния были разгромлены в Москве и, разумеется, во всех провинциальных городах, высшее руководство решило разрешить их до некоторой степени. В результате бывший партградский сюрреалист стал во главе Партградского отделения Союза художников, партградский авангардист стал во главе Партградского отделения Союза композиторов, а Партградский Камю - во главе Партградского отделения Союза писателей.
О том, что в стране начался "культурный ренессанс", партградцы узнали из передач западных радиостанций ("голосов"), которые буквально стали захлебываться от восторгов по поводу свобод, предоставленных горбачевским руководством деятелям советской культуры. За это в Советском Союзе перестали их глушить. Жителям Партграда показали несколько на редкость плохих фильмов, которые якобы (согласно "голосам") были шедеврами киноискусства, за что были запрещены реакционным брежневским руководством. Затем в книжных магазинах появились не менее скверные книжки, которые, согласно тем же "голосам", были шедеврами литературы, за что были запрещены тем же реакционным брежневским руководством. Партградским театралам представили право самим определять свой репертуар и устанавливать цены на билеты. В первую неделю ранее пустовавшие театры наполовину заполнились зрителями, хотя цены на билеты увеличились вдвое. Проводники горбачевского курса возликовали. В газетах появились огромные статьи с дифирамбами мудрому решению ЦК. Но в следующую неделю театры опустели совсем. Партградцы, убедившись в том, что ранее запрещенные спектакли были еще скучнее тех, которые разрешались, решили не тратить зря деньги на театры. Тогда билеты стали распределять по учреждениям и предприятиям города, обязывая комсомольцев и членов партии покупать их в порядке общественной нагрузки. Хотя профсоюзная организация оплачивала половину стоимости билетов, коммунисты и комсомольцы отказались их покупать, ссылаясь на горбачевскую же установку на "дальнейшую демократизацию " общества. А так как в Партграде не было иностранцев, которые, как в Москве, клюнули бы на удочку "культурного ренессанса", то в театральном ренессансе сложилась катастрофическая ситуация. Жаждавшие свободы творчества артисты и режиссеры попросились обратно под "жестокий контроль цензуры". Но их туда не пустили. "Хотели свободы, - сказали им в обкоме партии, - так и выкручивайтесь своими силами". Тогда актеры, считавшиеся самыми талантливыми и гонимыми, образовали свой "Независимый театр". Бездарный писательконъюнктурщик, прикинувшийся жертвой брежневского террора, срочно переписал пьесу живущего на Западе писателя, изгнанного из страны в застойные годы за критику Брежнева. Пьесу немедленно издали на Западе, и она принесла там партградскому мародеру сенсационный успех. Живущий на Западе писатель заикнулся было о плагиате. Но партградский жулик заявил, что написал пьесу двадцать лет назад, что она распространялась в "самиздате", и что писатель-эмигрант сам позаимствовал из нее. На Западе охотно приняли такое объяснение. Пьеса в Партграде успеха не имела. Зато театр выехал с ней на гастроли на Запад, где от нее были в восторге. Впрочем, на Западе восторгались русскими в том же смысле, в каком восторгались искусством папуасов, похлопывая по плечу и понимающе перемигиваясь.
Аналогичная ситуация сложилась для парттрадских художников. На их выставки жители города перестали ходить совсем, поскольку они еще не доросли до западных "измов", ранее запрещенных и недавно разрешенных в Партграде. О продаже картин и думать нечего было, так как основными покупателями произведений изобразительного искусства были государственные учреждения и предприятия, которые предпочитали портреты вождей и знаменитых граждан страны, и сцены из трудовой и боевой жизни общества. А иностранцев, которые могли бы за валюту скупать мазню партградских модернистов и авангардистов, в городе тоже не было. Тогда партградских новаторов решили послать с их мазней на Запад вслед за театром. И там они имели бешеный успех.
Наконец, писателям разрешили создать независимый кооператив с правом издавать книги по своему усмотрению. Кооператив попробовал издавать сочинения партградских писателей, которые якобы были написаны еще в брежневские годы, но были запрещены. Прочитав две-три книжонки такого рода, партградцы пришли к выводу, что в свое время правильно поступили, запретив эту белиберду. И перестали их покупать. Тогда кооператив начал печатать западные детективы и порнографию. И дела его пошли успешнее. Затем при кооперативе открыли столовую, в которой по сносным ценам продавали пельмени и котлеты. Эта продукция имела гораздо больший успех, чем книги. Члены кооператива стали приобретать квартиры, дачи и автомашины, выезжать на Запад, привозя оттуда компьютеры, видео и прочие заграничные вещички, имевшие спрос как на черном рынке, так и в скупочных магазинах.
Группа начинающих писателей попыталась издать в кооперативе сборник своих сочинений. Но их прогнали в шею, отослав в государственное издательство. Там отказались их печатать, посоветовав обратиться в кооператив. Молодые писатели послали сборник на Запад. На и там печатать не стали, сказав, что такой свободы творчества, как теперь в Советском Союзе, нет даже на Западе. И если уж независимый литературный кооператив не хочет их стряпню печатать, то это означает, что их вообще печатать не следует.
Конечно, такое положение сложилось не сразу и не без борьбы. Начальство и массы населения, руководимого начальством, долго сопротивлялись новым веяниям в культуре. После того, как эти новые веяния были разгромлены в Москве и, разумеется, во всех провинциальных городах, высшее руководство решило разрешить их до некоторой степени. В результате бывший партградский сюрреалист стал во главе Партградского отделения Союза художников, партградский авангардист стал во главе Партградского отделения Союза композиторов, а Партградский Камю - во главе Партградского отделения Союза писателей.
О том, что в стране начался "культурный ренессанс", партградцы узнали из передач западных радиостанций ("голосов"), которые буквально стали захлебываться от восторгов по поводу свобод, предоставленных горбачевским руководством деятелям советской культуры. За это в Советском Союзе перестали их глушить. Жителям Партграда показали несколько на редкость плохих фильмов, которые якобы (согласно "голосам") были шедеврами киноискусства, за что были запрещены реакционным брежневским руководством. Затем в книжных магазинах появились не менее скверные книжки, которые, согласно тем же "голосам", были шедеврами литературы, за что были запрещены тем же реакционным брежневским руководством. Партградским театралам представили право самим определять свой репертуар и устанавливать цены на билеты. В первую неделю ранее пустовавшие театры наполовину заполнились зрителями, хотя цены на билеты увеличились вдвое. Проводники горбачевского курса возликовали. В газетах появились огромные статьи с дифирамбами мудрому решению ЦК. Но в следующую неделю театры опустели совсем. Партградцы, убедившись в том, что ранее запрещенные спектакли были еще скучнее тех, которые разрешались, решили не тратить зря деньги на театры. Тогда билеты стали распределять по учреждениям и предприятиям города, обязывая комсомольцев и членов партии покупать их в порядке общественной нагрузки. Хотя профсоюзная организация оплачивала половину стоимости билетов, коммунисты и комсомольцы отказались их покупать, ссылаясь на горбачевскую же установку на "дальнейшую демократизацию " общества. А так как в Партграде не было иностранцев, которые, как в Москве, клюнули бы на удочку "культурного ренессанса", то в театральном ренессансе сложилась катастрофическая ситуация. Жаждавшие свободы творчества артисты и режиссеры попросились обратно под "жестокий контроль цензуры". Но их туда не пустили. "Хотели свободы, - сказали им в обкоме партии, - так и выкручивайтесь своими силами". Тогда актеры, считавшиеся самыми талантливыми и гонимыми, образовали свой "Независимый театр". Бездарный писательконъюнктурщик, прикинувшийся жертвой брежневского террора, срочно переписал пьесу живущего на Западе писателя, изгнанного из страны в застойные годы за критику Брежнева. Пьесу немедленно издали на Западе, и она принесла там партградскому мародеру сенсационный успех. Живущий на Западе писатель заикнулся было о плагиате. Но партградский жулик заявил, что написал пьесу двадцать лет назад, что она распространялась в "самиздате", и что писатель-эмигрант сам позаимствовал из нее. На Западе охотно приняли такое объяснение. Пьеса в Партграде успеха не имела. Зато театр выехал с ней на гастроли на Запад, где от нее были в восторге. Впрочем, на Западе восторгались русскими в том же смысле, в каком восторгались искусством папуасов, похлопывая по плечу и понимающе перемигиваясь.
Аналогичная ситуация сложилась для парттрадских художников. На их выставки жители города перестали ходить совсем, поскольку они еще не доросли до западных "измов", ранее запрещенных и недавно разрешенных в Партграде. О продаже картин и думать нечего было, так как основными покупателями произведений изобразительного искусства были государственные учреждения и предприятия, которые предпочитали портреты вождей и знаменитых граждан страны, и сцены из трудовой и боевой жизни общества. А иностранцев, которые могли бы за валюту скупать мазню партградских модернистов и авангардистов, в городе тоже не было. Тогда партградских новаторов решили послать с их мазней на Запад вслед за театром. И там они имели бешеный успех.
Наконец, писателям разрешили создать независимый кооператив с правом издавать книги по своему усмотрению. Кооператив попробовал издавать сочинения партградских писателей, которые якобы были написаны еще в брежневские годы, но были запрещены. Прочитав две-три книжонки такого рода, партградцы пришли к выводу, что в свое время правильно поступили, запретив эту белиберду. И перестали их покупать. Тогда кооператив начал печатать западные детективы и порнографию. И дела его пошли успешнее. Затем при кооперативе открыли столовую, в которой по сносным ценам продавали пельмени и котлеты. Эта продукция имела гораздо больший успех, чем книги. Члены кооператива стали приобретать квартиры, дачи и автомашины, выезжать на Запад, привозя оттуда компьютеры, видео и прочие заграничные вещички, имевшие спрос как на черном рынке, так и в скупочных магазинах.
Группа начинающих писателей попыталась издать в кооперативе сборник своих сочинений. Но их прогнали в шею, отослав в государственное издательство. Там отказались их печатать, посоветовав обратиться в кооператив. Молодые писатели послали сборник на Запад. На и там печатать не стали, сказав, что такой свободы творчества, как теперь в Советском Союзе, нет даже на Западе. И если уж независимый литературный кооператив не хочет их стряпню печатать, то это означает, что их вообще печатать не следует.
Религиозное возрождение
До революции Партградская область была очень набожной. Следы этой набожности сохранились до сих пор. Если верить западной прессе, они-то и послужат основой для религиозного возрождения в России. Вот один из характерных примеров глубокой набожности русского народа.
В Новых Липках в одной многосемейной квартире жили две старухи. Они ненавидели друг друга и всячески пакостили друг другу. И какие только пакости они ни измышляли! Бросить противнице кусок мыла в кастрюлю с супом было самым невинным делом для них. И вот одна старуха умерла. Другая злорадствовала: мол, покойную Бог наказал за ее пакости, а она еще поживет! - Зря радуешься, бабка, - сказал живой старухе сосед, которому в жилищном отделе районного Совета пообещали отдать комнату старух после их смерти. Покойная на том свете пожалуется на тебя Богу, расскажет, как ты ей в суп куски мыла бросала. И Бог пошлет ее за это в рай, а тебя - в ад. - Это не я ей, а она мне мыло в суп бросала! - завопила возмущенная старуха. - Ну, я этой стерве покажу! Я Богу всю правду о ней выложу!
Старуха решила как можно быстрее попасть на тот свет, чтобы оправдаться перед Богом и учинить какую- нибудь пакость ненавистной противнице. И в тот же день вечером она умерла, сжимая костлявой рукой кусок "хозяйственного" мыла - самого отвратительного и дешевого мыла изо всех мыл, когда-либо существовавших в истории человечества. Отпевавший ее священник сказал, что покойная явила миру поразительный пример крепости веры. Похороны старухи превратились в своего рода демонстрацию. Стали поговаривать о том, чтобы присвоить старухе какой-то святой чин, кажется - чин великомученицы.
До революции все дома в Партграде были увешаны иконами. Иконы висели даже в амбарах и сараях. После революции почти все церкви были закрыты, и иконы еще более обесценились. Антирелигиозная пропаганда и "раскулачивание" крестьян привели к полной инфляции икон. Ими топили печи, заколачивали окна и двери, чинили дыры в стенах и заборах. Но вот до Партграда докатился слух, будто в Москве иконы стали входить в цену. Это произошло уже после войны, Несколько предприимчивых мужиков нагрузили иконами мешки, свезли их в Москву, продали за приличные (по их представлениям) деньги и вернулись обратно пьяные и довольные. После этого начался иконный бум. Иконы целыми возами собирались по деревням и отправлялись в Москву. А цены на них все росли и росли. Это породило слух, будто самого Бога скоро реабилитируют, будто московские вожди потихоньку окрестились на всякий случай и прочее. Когда отремонтировали монастырь и открыли церковь в центре города, слух обрел силу достоверности. Хотя по всем партийным организациям разослали закрытое письмо обкома партии, а пропагандисты на основе его провели широкую пропагандистскую разъяснительную кампанию, что это связано с вниманием к культуре прошлого и с разрядкой напряженности в мире, этому уже никто не поверил. Тяга к религии усиливалась с каждым днем. Наконец, в городе появились молодые люди с бородами, увешанные крестами и говорившие на "о". Они свели близкие знакомства с местными священнослужителями и верующими. Сняли на окраине города целый дом. Изъездили всю область. Возвращались в город только ночью, так что никто не видел, с чем. Это был самый светлый период в жизни области. Все ходили просветленные. Начальник милиции построил себе новую дачу. Многие работники руководящих учреждений приобрели новые машины. В городе замелькали модные заграничные вещи, зазвучали заграничные радиоприемники. Все чаще слышались слова "гуд- бай", "о'кей", "герлы", "босс". На Западе заговорили о начале религиозного возрождения в недрах России.
Вдруг грянул гром: бородатые молодые люди оказались московскими жуликами. Они за бесценок скупали в деревнях иконы и продавали в Москве иностранцам за валюту,
Религиозное возрождение пришло в упадок и заглохло бы совсем, если бы не началась перестройка.
В Новых Липках в одной многосемейной квартире жили две старухи. Они ненавидели друг друга и всячески пакостили друг другу. И какие только пакости они ни измышляли! Бросить противнице кусок мыла в кастрюлю с супом было самым невинным делом для них. И вот одна старуха умерла. Другая злорадствовала: мол, покойную Бог наказал за ее пакости, а она еще поживет! - Зря радуешься, бабка, - сказал живой старухе сосед, которому в жилищном отделе районного Совета пообещали отдать комнату старух после их смерти. Покойная на том свете пожалуется на тебя Богу, расскажет, как ты ей в суп куски мыла бросала. И Бог пошлет ее за это в рай, а тебя - в ад. - Это не я ей, а она мне мыло в суп бросала! - завопила возмущенная старуха. - Ну, я этой стерве покажу! Я Богу всю правду о ней выложу!
Старуха решила как можно быстрее попасть на тот свет, чтобы оправдаться перед Богом и учинить какую- нибудь пакость ненавистной противнице. И в тот же день вечером она умерла, сжимая костлявой рукой кусок "хозяйственного" мыла - самого отвратительного и дешевого мыла изо всех мыл, когда-либо существовавших в истории человечества. Отпевавший ее священник сказал, что покойная явила миру поразительный пример крепости веры. Похороны старухи превратились в своего рода демонстрацию. Стали поговаривать о том, чтобы присвоить старухе какой-то святой чин, кажется - чин великомученицы.
До революции все дома в Партграде были увешаны иконами. Иконы висели даже в амбарах и сараях. После революции почти все церкви были закрыты, и иконы еще более обесценились. Антирелигиозная пропаганда и "раскулачивание" крестьян привели к полной инфляции икон. Ими топили печи, заколачивали окна и двери, чинили дыры в стенах и заборах. Но вот до Партграда докатился слух, будто в Москве иконы стали входить в цену. Это произошло уже после войны, Несколько предприимчивых мужиков нагрузили иконами мешки, свезли их в Москву, продали за приличные (по их представлениям) деньги и вернулись обратно пьяные и довольные. После этого начался иконный бум. Иконы целыми возами собирались по деревням и отправлялись в Москву. А цены на них все росли и росли. Это породило слух, будто самого Бога скоро реабилитируют, будто московские вожди потихоньку окрестились на всякий случай и прочее. Когда отремонтировали монастырь и открыли церковь в центре города, слух обрел силу достоверности. Хотя по всем партийным организациям разослали закрытое письмо обкома партии, а пропагандисты на основе его провели широкую пропагандистскую разъяснительную кампанию, что это связано с вниманием к культуре прошлого и с разрядкой напряженности в мире, этому уже никто не поверил. Тяга к религии усиливалась с каждым днем. Наконец, в городе появились молодые люди с бородами, увешанные крестами и говорившие на "о". Они свели близкие знакомства с местными священнослужителями и верующими. Сняли на окраине города целый дом. Изъездили всю область. Возвращались в город только ночью, так что никто не видел, с чем. Это был самый светлый период в жизни области. Все ходили просветленные. Начальник милиции построил себе новую дачу. Многие работники руководящих учреждений приобрели новые машины. В городе замелькали модные заграничные вещи, зазвучали заграничные радиоприемники. Все чаще слышались слова "гуд- бай", "о'кей", "герлы", "босс". На Западе заговорили о начале религиозного возрождения в недрах России.
Вдруг грянул гром: бородатые молодые люди оказались московскими жуликами. Они за бесценок скупали в деревнях иконы и продавали в Москве иностранцам за валюту,
Религиозное возрождение пришло в упадок и заглохло бы совсем, если бы не началась перестройка.
Перестройка церкви
В ведение попов передали монастырь имени Ленина, в котором помещался музей атеизма. Монастырь был назван именем Ленина в качестве музея, а не монастыря. Но это название за ним сохранилось и после того, как часть монастыря отдали под настоящий монастырь и под Духовную семинарию. Монахи обязались сохранять ту часть монастыря, где помещался антирелигиозный музей, в образцовом порядке. И надо отдать им должное, слово свое они сдержали. Партградский епископ сказал по этому поводу во время встречи в Москве с религиозной делегацией из Западной Европы, что марксистское учение нисколько не противоречит христианскому учению.
Монахи "реставрировали" монастырь, т.е. почти полностью отстроили его заново, причем - с учетом советской исторической концепции, идеологии и внешнеполитической ситуации. Реставрировали по последнему слову техники, включая компьютеры. Например, если экскурсовод хочет показать вам подземную камеру, в которую была когда-то заточена особа царского рода, он нажимает кнопку, пол раздвигается, перед вами открывается каменный колодец, на дне его вы видите чучело несчастной княгини, прикованное здоровой цепью к стене, вода начинает заливать пол, чучела огромных крыс забираются (кибернетика!) на возвышение, на котором на соломе лежит княгиня... Или экскурсоводу требуется охарактеризовать положение трудящихся в дореволюционной России. Опять-таки нажимается кнопка. Раздвигается стена камеры. За пуленепробиваемой прозрачной преградой вы видите подвешенное на дыбе чучело трудящегося. Еще нажим на кнопку. Трудящийся поднимается вверх, руки выламываются, стоящие по бокам чучела палачи начинают его бить батогами, а другие - поджаривать ему пятки. И в это время вы слышите ледяной, безэмоциональный голос экскурсовода: вот так, мол, жили трудящиеся нашей области до революции. А теперь повернемся на сто восемьдесят градусов! Еще нажим на кнопку. И перед вами залитая ярким светом панорама города. Вдали заводы. В небе - самолеты и ракеты. Идут студенты в университет. Здоровые малыши купаются в бассейне и играют на детской площадке. Шикарная квартира рядового гражданина в разрезе. Тучные нивы. Тучные стада домашнего скота. Магазины, полные продуктов. Хотя посетители знают, что эти тучные нивы и стада, а также магазины с изобилием предметов потребления суть плод воображения отделов пропаганды райкома, горкома и обкома партии, зрелище все равно потрясает их. И они покидают монастырь имени Ленина с надеждой на то, что может быть действительно скоро появится колбаса и селедка в магазинах.
На торжественное открытие монастыря и семинарии прибыли представители ЦК КПСС и культурных организаций, включая представителей антирелигиозного общества "Религия - опиум для народа", представители всех дружественных церквей и религий, а также представители "Эмнистиинтернейшенел", Папа Римский не приехал, сославшись на запланированный визит на Галапагосские острова. Его за это осудили единодушно. Многие выступавшие говорили о том, что пора начать перестройку в Ватикане, что пап надо выбирать, по крайней мере, из двух кандидатов, причем - не обязательно из католиков и даже не обязательно из верующих, что пора наконец-то на пост папы выбирать советского человека. Все сошлись на том, что первым советским папой должен стать сам Горбачев или в крайнем случае Ельцин. Последний даже лучше, так как он сейчас фактически безработный. А перестройку в Ватикане он устроит такую, что там через год забудут, как нужно креститься.
Наконец, пронесся слух, будто Горбачев окрестился, чтобы привлечь православную церковь на сторону перестройки, затем сделал обрезание, чтобы завоевать симпатии американских евреев и Израиля, и по настоянию мусульманки супруги перешел в магометанскую веру, чтобы завоевать на свою сторону весь арабский мир. В Партграде возникли комитеты, агитировавшие за построение в городе мечети и синагоги, а также за поголовное обрезание. Членам партии и комсомольцам разрешили посещать церковь, исполнять церковные обряды, крестить детей. Особенно рекомендовали гражданам соблюдать Великий пост. Общество "Религия - опиум для народа" предложило удлинить поет вдвое. Если все жители области будут поститься шесть месяцев в году,- писали в газетах,- то продовольственные трудности сократятся вдвое.
Монахи "реставрировали" монастырь, т.е. почти полностью отстроили его заново, причем - с учетом советской исторической концепции, идеологии и внешнеполитической ситуации. Реставрировали по последнему слову техники, включая компьютеры. Например, если экскурсовод хочет показать вам подземную камеру, в которую была когда-то заточена особа царского рода, он нажимает кнопку, пол раздвигается, перед вами открывается каменный колодец, на дне его вы видите чучело несчастной княгини, прикованное здоровой цепью к стене, вода начинает заливать пол, чучела огромных крыс забираются (кибернетика!) на возвышение, на котором на соломе лежит княгиня... Или экскурсоводу требуется охарактеризовать положение трудящихся в дореволюционной России. Опять-таки нажимается кнопка. Раздвигается стена камеры. За пуленепробиваемой прозрачной преградой вы видите подвешенное на дыбе чучело трудящегося. Еще нажим на кнопку. Трудящийся поднимается вверх, руки выламываются, стоящие по бокам чучела палачи начинают его бить батогами, а другие - поджаривать ему пятки. И в это время вы слышите ледяной, безэмоциональный голос экскурсовода: вот так, мол, жили трудящиеся нашей области до революции. А теперь повернемся на сто восемьдесят градусов! Еще нажим на кнопку. И перед вами залитая ярким светом панорама города. Вдали заводы. В небе - самолеты и ракеты. Идут студенты в университет. Здоровые малыши купаются в бассейне и играют на детской площадке. Шикарная квартира рядового гражданина в разрезе. Тучные нивы. Тучные стада домашнего скота. Магазины, полные продуктов. Хотя посетители знают, что эти тучные нивы и стада, а также магазины с изобилием предметов потребления суть плод воображения отделов пропаганды райкома, горкома и обкома партии, зрелище все равно потрясает их. И они покидают монастырь имени Ленина с надеждой на то, что может быть действительно скоро появится колбаса и селедка в магазинах.
На торжественное открытие монастыря и семинарии прибыли представители ЦК КПСС и культурных организаций, включая представителей антирелигиозного общества "Религия - опиум для народа", представители всех дружественных церквей и религий, а также представители "Эмнистиинтернейшенел", Папа Римский не приехал, сославшись на запланированный визит на Галапагосские острова. Его за это осудили единодушно. Многие выступавшие говорили о том, что пора начать перестройку в Ватикане, что пап надо выбирать, по крайней мере, из двух кандидатов, причем - не обязательно из католиков и даже не обязательно из верующих, что пора наконец-то на пост папы выбирать советского человека. Все сошлись на том, что первым советским папой должен стать сам Горбачев или в крайнем случае Ельцин. Последний даже лучше, так как он сейчас фактически безработный. А перестройку в Ватикане он устроит такую, что там через год забудут, как нужно креститься.
Наконец, пронесся слух, будто Горбачев окрестился, чтобы привлечь православную церковь на сторону перестройки, затем сделал обрезание, чтобы завоевать симпатии американских евреев и Израиля, и по настоянию мусульманки супруги перешел в магометанскую веру, чтобы завоевать на свою сторону весь арабский мир. В Партграде возникли комитеты, агитировавшие за построение в городе мечети и синагоги, а также за поголовное обрезание. Членам партии и комсомольцам разрешили посещать церковь, исполнять церковные обряды, крестить детей. Особенно рекомендовали гражданам соблюдать Великий пост. Общество "Религия - опиум для народа" предложило удлинить поет вдвое. Если все жители области будут поститься шесть месяцев в году,- писали в газетах,- то продовольственные трудности сократятся вдвое.
Перестройка образа смерти
Похоронным комплексом в Партграде называли кладбище совместно с моргом, крематорием, колумбарием и мастерскими по изготовлению надгробных сооружений (памятников, оград и крестов), урн для праха покойных, искусственных и естественных цветов.
Партградское кладбище является одним из самых замечательных во всей России. В центре кладбища находится крематорий, похожий на богатый дворянский дворец восемнадцатого века. Это производит удивительное впечатление. Товарищ Сусликов, бывший в свое время первым секретарем обкома партии, в речи на торжественном открытии крематория заявил, что "глядя на такое величественное здание, испытываешь радостное чувство строителя нового общества". В газетах написали, что "в нашем городе вступило в строй новое предприятие по производству останков скончавшихся трудящихся, равного которому не только по мощности, но и по красоте нет в Европе". За крематорием - колумбарий. Колумбарий тоже замечательный. Покойники в нем занимают точно такое положение, какое они занимали при жизни. Ритуал похорон через крематорий отработан настолько четко и артистично, что второй секретарь обкома партии (т.е. секретарь по идеологии) сравнил его с уровнем балета Большого театра. Он вроде бы даже внес предложение выезжать с крематорием на гастроли за границу. Но Москва отвергла его идею на том основании, что члены похоронной труппы полностью станут невозвращенцами. По словам того же главного идеолога области, Похоронный комплекс стал "составной частью нашего образа жизни".
Работников Похоронного комплекса в городе называют "тружениками загробного мира"; Их регулярно сажают в тюрьму за жульничество и взятки. Но вместе с тем, Похоронный комплекс является единственным рентабельным предприятием области, если не считать отделенную от государства церковь.
Работники загробного мира первыми в области откликнулись на призывы высшего руководства начать мыслить по- новому и включиться в перестройку всего образа жизни страны. Хотя они имели дело не столько с образом жизни, сколько с образом смерти, они, как это и следовало ожидать от советских граждан, озабоченных прогрессом своего общества, решили проявить инициативу и начать перестройку всего образа смерти страны. Вечером они собрались в конторе кладбища.
Стол был уставлен и завален алкогольными напитками и закусками, какие теперь нельзя было достать даже в продуктовом распределителе обкома партии.
Засиделись далеко за полночь. Заседание было очень содержательным и веселым. Были рассказаны все новые шутки и анекдоты про Горбачева, включая шутку насчет горбатого, которого способна исправить лишь могила. Между шутками и анекдотами обсудили и деловые проблемы. Сам заведующий Похоронным комплексом внес предложение вместо дорогостоящих и громоздких гробов хоронить покойников в целлофановых пакетах, предварительно расчленяя трупы на мелкие куски. Секретарь партийной организации предложил делать могилы не горизонтальные, а вертикальные. Такие могилы будут занимать меньше места. Кроме того, для рытья таких могил можно использовать недавно привезенные из ФРГ машины для посадки деревьев. Тем самым в несколько раз повысится производительность труда копальщиков могил, и в этом отношении Похоронный комплекс выйдет на уровень мировых стандартов. Секретарь комсомольской организации внес предложение прессовать покойников.
Причем, при достаточно мощном прессе покойников можно будет помещать даже в спичечные коробки. В спрессованном виде их можно будет помещать в колумбарий. Тем самым облегчится работа крематория и сократится потребность в могилах. Главный инженер внес ценное предложение, касающееся борьбы с бюрократизмом и коррупцией: уволить сторожа, который брал взятки, и вместо него завести пару злых собак. Кто-то добавил, что для собак надо нанять двух собаководов. Председатель месткома сказал, что областной Совет профсоюзов одобрит эту инициативу насчет собаководов. Но сторожа увольнять не следует. Достаточно изменить его статус - впредь называть привратником. Одним словом, на другой день все партградские газеты напечатали обращение партградских трудящихся загробного мира ко всем работникам похоронно-могильного дела страны включиться в перестройку образа жизни страны на порученном им участке строительства коммунизма.
Но, несмотря на все это, работников загробного мира опять посадили в тюрьму. На сей раз посадили не за взятки, а за дело более серьезное, можно сказать - политическое. Взятки они, конечно, брали. А кто их в наше время не берет?! Особенность тут заключалась лишь в том, что они, как написали в своем письме старые коммунисты-пенсионеры в газету "Партградская правда", "наживались на человеческом горе и драли три шкуры с покойников". Эти коммунисты- пенсионеры написали также письмо в управление КГБ, в котором обратили внимание "чекистов" на то, что "на кладбище сложилась нездоровая атмосфера ". Как выяснилось, эта "нездоровая атмосфера" заключалась в следующем. В ответ на решение ЦК КПСС повысить эффективность работы предприятий сотрудники Похоронного комплекса взяли на себя социалистическое обязательство увеличить производительность своего предприятия вдвое, Но на их беду выяснилось, что темпы роста смертности в городе стали сокращаться. Что делать? Выход из положения нашли в том, что одних и тех же покойников стали хоронить по нескольку раз и стали приобретать покойников за взятки в других населенных пунктах, В результате они скупили всех покойников в области, перевыполнив тем самым (по отчетам, конечно) план работы Комплекса в три раза. За это "труженики загробного мира" получили премии и награды. Но зато все другие кладбища области недовыполнили план, что снизило общие показатели области в общесоюзном социалистическом соревновании...
Партградское кладбище является одним из самых замечательных во всей России. В центре кладбища находится крематорий, похожий на богатый дворянский дворец восемнадцатого века. Это производит удивительное впечатление. Товарищ Сусликов, бывший в свое время первым секретарем обкома партии, в речи на торжественном открытии крематория заявил, что "глядя на такое величественное здание, испытываешь радостное чувство строителя нового общества". В газетах написали, что "в нашем городе вступило в строй новое предприятие по производству останков скончавшихся трудящихся, равного которому не только по мощности, но и по красоте нет в Европе". За крематорием - колумбарий. Колумбарий тоже замечательный. Покойники в нем занимают точно такое положение, какое они занимали при жизни. Ритуал похорон через крематорий отработан настолько четко и артистично, что второй секретарь обкома партии (т.е. секретарь по идеологии) сравнил его с уровнем балета Большого театра. Он вроде бы даже внес предложение выезжать с крематорием на гастроли за границу. Но Москва отвергла его идею на том основании, что члены похоронной труппы полностью станут невозвращенцами. По словам того же главного идеолога области, Похоронный комплекс стал "составной частью нашего образа жизни".
Работников Похоронного комплекса в городе называют "тружениками загробного мира"; Их регулярно сажают в тюрьму за жульничество и взятки. Но вместе с тем, Похоронный комплекс является единственным рентабельным предприятием области, если не считать отделенную от государства церковь.
Работники загробного мира первыми в области откликнулись на призывы высшего руководства начать мыслить по- новому и включиться в перестройку всего образа жизни страны. Хотя они имели дело не столько с образом жизни, сколько с образом смерти, они, как это и следовало ожидать от советских граждан, озабоченных прогрессом своего общества, решили проявить инициативу и начать перестройку всего образа смерти страны. Вечером они собрались в конторе кладбища.
Стол был уставлен и завален алкогольными напитками и закусками, какие теперь нельзя было достать даже в продуктовом распределителе обкома партии.
Засиделись далеко за полночь. Заседание было очень содержательным и веселым. Были рассказаны все новые шутки и анекдоты про Горбачева, включая шутку насчет горбатого, которого способна исправить лишь могила. Между шутками и анекдотами обсудили и деловые проблемы. Сам заведующий Похоронным комплексом внес предложение вместо дорогостоящих и громоздких гробов хоронить покойников в целлофановых пакетах, предварительно расчленяя трупы на мелкие куски. Секретарь партийной организации предложил делать могилы не горизонтальные, а вертикальные. Такие могилы будут занимать меньше места. Кроме того, для рытья таких могил можно использовать недавно привезенные из ФРГ машины для посадки деревьев. Тем самым в несколько раз повысится производительность труда копальщиков могил, и в этом отношении Похоронный комплекс выйдет на уровень мировых стандартов. Секретарь комсомольской организации внес предложение прессовать покойников.
Причем, при достаточно мощном прессе покойников можно будет помещать даже в спичечные коробки. В спрессованном виде их можно будет помещать в колумбарий. Тем самым облегчится работа крематория и сократится потребность в могилах. Главный инженер внес ценное предложение, касающееся борьбы с бюрократизмом и коррупцией: уволить сторожа, который брал взятки, и вместо него завести пару злых собак. Кто-то добавил, что для собак надо нанять двух собаководов. Председатель месткома сказал, что областной Совет профсоюзов одобрит эту инициативу насчет собаководов. Но сторожа увольнять не следует. Достаточно изменить его статус - впредь называть привратником. Одним словом, на другой день все партградские газеты напечатали обращение партградских трудящихся загробного мира ко всем работникам похоронно-могильного дела страны включиться в перестройку образа жизни страны на порученном им участке строительства коммунизма.
Но, несмотря на все это, работников загробного мира опять посадили в тюрьму. На сей раз посадили не за взятки, а за дело более серьезное, можно сказать - политическое. Взятки они, конечно, брали. А кто их в наше время не берет?! Особенность тут заключалась лишь в том, что они, как написали в своем письме старые коммунисты-пенсионеры в газету "Партградская правда", "наживались на человеческом горе и драли три шкуры с покойников". Эти коммунисты- пенсионеры написали также письмо в управление КГБ, в котором обратили внимание "чекистов" на то, что "на кладбище сложилась нездоровая атмосфера ". Как выяснилось, эта "нездоровая атмосфера" заключалась в следующем. В ответ на решение ЦК КПСС повысить эффективность работы предприятий сотрудники Похоронного комплекса взяли на себя социалистическое обязательство увеличить производительность своего предприятия вдвое, Но на их беду выяснилось, что темпы роста смертности в городе стали сокращаться. Что делать? Выход из положения нашли в том, что одних и тех же покойников стали хоронить по нескольку раз и стали приобретать покойников за взятки в других населенных пунктах, В результате они скупили всех покойников в области, перевыполнив тем самым (по отчетам, конечно) план работы Комплекса в три раза. За это "труженики загробного мира" получили премии и награды. Но зато все другие кладбища области недовыполнили план, что снизило общие показатели области в общесоюзном социалистическом соревновании...
Старики и перестройка
Дом престарелых имени Н.К. Крупской построили в непосредственной близости от Похоронного комплекса. При этом руководствовались самыми высокими гуманными соображениями: как писали в газетах, "советские люди должны с уверенностью и с открытыми глазами смотреть в будущее". Были приняты во внимание и практические соображения. Поскольку престарелые люди умирают чаще, чем молодые, как писали в тех же газетах, затраты на их захоронение оказываются непроизводительно высокими. А так как Дом престарелых расположен почти что на территории Похоронного комплекса, не нужно было строить особый морг и тратиться на перемещение покойников к месту захоронения.
Дом стал "предприятием" (опять-таки газетное выражение) республиканского значения. В него со всей России свозили стариков, от которых хотели избавиться родственники. Устроиться в него было не так-то просто: число желающих превышало число мест. Поэтому приходилось давать большую взятку. Кроме того, начальство Дома использовало его как нелегальную гостиницу для всякого рода жуликов и спекулянтов, что сокращало число "рабочих мест" (газетное выражение) для престарелых.
На содержание обитателей Дома отпускалось средств меньше, чем на солдат. Сотрудники Дома обворовывали их во всем. В результате старики мерли, как мухи осенью. В городе это никого не волновало- старики были чужие. Кроме того, в официальных отчетах это выглядело гораздо лучше, чем если бы старики жили долго: работу Дома оценивали по числу обслуженных душ. Городское начальство, контролировавшее Дом, получало солидные взятки от работников Дома и смотрело на происходящее в нем до поры до времени сквозь пальцы. Работники Дома, как и Похоронного комплекса, регулярно арестовывались за жульничество, Когда центральное руководство выдвинуло лозунг ускоренного развития, работники Дома встретили его с энтузиазмом. Они взяли на себя обязательство увеличить пропускную способность Дома. Но это превысило меру, и энтузиасты перестройки попали в тюрьму вместе с работниками загробного мира.
Еще задолго до "перестройки" обитатели Дома престарелых занимались спекуляцией, перепродажей ворованных вещей, сводничеством и самогоноварением, чтобы как-то заработать на существование. В свои мелкие махинации они вовлекали обслуживающий персонал. Последний в конце концов брал бразды правления в свои руки, и в Доме образовывались гангстерские банды из стариков и старух. Эти банды время от времени разоблачались. Персонал судили, а стариков отправляли в морг. Но на смену павших бойцов становились новые, и в Доме с удвоенной силой вспыхивал черный бизнес. С началом горбачевской антиалкогольной кампании Дом превратился в один из крупнейших центров спекуляции алкогольными напитками и самогоноварения. Милиция однажды произвела тотальный обыск в Доме. Почти в каждой комнатушке был обнаружен самогонный аппарат. Старики устроили настоящее восстание, когда милиция попыталась изъять аппараты. Они забаррикадировались в комнатушках, угрожая спалить Дом со всеми обитателями. После консультации с Москвой стариков решили оставить в покое, полагая, что они сами скоро вымрут. Расчет был верный: половина умерла через пару дней, не выдержав нервного напряжения. И Дом престарелых заселили еще здоровыми пенсионерами. Они оказались умнее и предприимчивее предшественников. Совместно с частниками они организовали преступный синдикат с международными связями. В их среде зародилась идея прорубить через Партград если не окно, то дыру в Европу, превратив Партград в открытый для иностранцев город.
Дом стал "предприятием" (опять-таки газетное выражение) республиканского значения. В него со всей России свозили стариков, от которых хотели избавиться родственники. Устроиться в него было не так-то просто: число желающих превышало число мест. Поэтому приходилось давать большую взятку. Кроме того, начальство Дома использовало его как нелегальную гостиницу для всякого рода жуликов и спекулянтов, что сокращало число "рабочих мест" (газетное выражение) для престарелых.
На содержание обитателей Дома отпускалось средств меньше, чем на солдат. Сотрудники Дома обворовывали их во всем. В результате старики мерли, как мухи осенью. В городе это никого не волновало- старики были чужие. Кроме того, в официальных отчетах это выглядело гораздо лучше, чем если бы старики жили долго: работу Дома оценивали по числу обслуженных душ. Городское начальство, контролировавшее Дом, получало солидные взятки от работников Дома и смотрело на происходящее в нем до поры до времени сквозь пальцы. Работники Дома, как и Похоронного комплекса, регулярно арестовывались за жульничество, Когда центральное руководство выдвинуло лозунг ускоренного развития, работники Дома встретили его с энтузиазмом. Они взяли на себя обязательство увеличить пропускную способность Дома. Но это превысило меру, и энтузиасты перестройки попали в тюрьму вместе с работниками загробного мира.
Еще задолго до "перестройки" обитатели Дома престарелых занимались спекуляцией, перепродажей ворованных вещей, сводничеством и самогоноварением, чтобы как-то заработать на существование. В свои мелкие махинации они вовлекали обслуживающий персонал. Последний в конце концов брал бразды правления в свои руки, и в Доме образовывались гангстерские банды из стариков и старух. Эти банды время от времени разоблачались. Персонал судили, а стариков отправляли в морг. Но на смену павших бойцов становились новые, и в Доме с удвоенной силой вспыхивал черный бизнес. С началом горбачевской антиалкогольной кампании Дом превратился в один из крупнейших центров спекуляции алкогольными напитками и самогоноварения. Милиция однажды произвела тотальный обыск в Доме. Почти в каждой комнатушке был обнаружен самогонный аппарат. Старики устроили настоящее восстание, когда милиция попыталась изъять аппараты. Они забаррикадировались в комнатушках, угрожая спалить Дом со всеми обитателями. После консультации с Москвой стариков решили оставить в покое, полагая, что они сами скоро вымрут. Расчет был верный: половина умерла через пару дней, не выдержав нервного напряжения. И Дом престарелых заселили еще здоровыми пенсионерами. Они оказались умнее и предприимчивее предшественников. Совместно с частниками они организовали преступный синдикат с международными связями. В их среде зародилась идея прорубить через Партград если не окно, то дыру в Европу, превратив Партград в открытый для иностранцев город.
Борьба с коррупцией
Коммунизм не изобрел коррупцию. Но он и не уничтожил ее. Наоборот, он придал ей новые силы и формы. В задачу упомянутого выше органа по борьбе с бюрократизмом входило также руководство борьбой с коррупцией. Уже тогда коррупция приняла неслыханные ранее масштабы; В течение всей советской истории с коррупцией велась систематическая борьба. Но искоренить ее так и не удалось. И это не случайно. Коррупция оказалась естественной для коммунистического общества формой распределения и перераспределения жизненных благ. Фактически здесь принципом распределения стал не принцип "По труду", а принцип "Каждый имеет столько, сколько он может урвать от общества, используя свое социальное положение". Лицам в системе власти и управления приходится быть коррупными не столько в силу возможностей их положения, сколько в силу необходимости, в силу условий самой системы. Человек, уклоняющийся от коррупции, не может нормально и долго работать в этой системе.