Злобин Анатолий Павлович. Добрая жизнь

   До конца смены оставалось еще сорок пять минут, и теперь он был уверен, что миллион у него в руках. У Слепухи появилось неодолимое желание подцепить флажок вместе с землей. Но прежде надо сделать ровной стену забоя, чтобы она вся вышла на уровень флажка.
   Черпая ковши, он поглядывал наверх. Флажок обмяк и вяло шевелился под ветром, пыль густо осела на материю, но Слепухе было приятно смотреть на него.
   В кабину вошел Иван Селиверстов.
   - Раненько ты пришел, - не оборачиваясь, ответил Слепуха на приветствие.
   - Не усиделось. Поздравляю с миллионом, Дмитрий Алексеевич!
   - Это не только мой миллион, - сказал Слепуха, - а всего экипажа. На все смены поровну.
   Флажок стоял на самом краю земляной стены. Слепуха положил ковш, откинулся на спинку кресла и закурил. Селиверстов удивленно смотрел на него. Самосвалы гудели, но Слепуха не обращал на них внимания. Наконец он бросил папироску в окно, позвал из кузова своих помощников и развернулся к дороге. Посмотрев, кто сидит в кабинке очередного самосвала, он окликнул:
   - Эй, Григорий, вылезь на минуту!
   Шофер Григорий Безгин спрыгнул на дорогу.
   - Видишь флажок? - продолжал Слепуха. - Он воткнут в миллионный куб. Сейчас ты его повезешь.
   На месте Безгина мог оказаться с таким же успехом любой из других шоферов, работающих в этот день, - подошла очередь, и вези. Безгин знал это, и все же он обрадованно закивал головой, круглое мальчишеское лицо его расплылось в улыбке.
   - Давай довезу!
   Он поправил полосатую тельняшку, забрался в кабину и стал наблюдать за Слепухой.
   А Слепуха, сказав: "Смотрите", - уже поднимал ковш. Он вел его осторожно, словно нежно гладил стену забоя рукой. Продолжая подниматься, ковш незаметно для глаз начал погружаться в землю, и она ровным слоем насыпалась в него. До флажка осталось четверть метра. Тогда Слепуха сделал резкое движение. Ковш словно подпрыгнул вверх, и зубья его легко сломали травяной покров. Флажок, очутившийся в ковше на холмике земли, затрепетал на ветру. Он прочно сидел в земле, и Слепуха начал победно размахивать им в воздухе, поводя стрелой вправо и влево.
   Не сдерживая улыбки, он обернулся к Селиверстову, как бы спрашивая: "Видел? Ну как?"
   Селиверстов восторженно улыбался.
   Когда Безгин увез землю с флажком, Слепуха взглянул на часы.
   - Еще целых двадцать минут. За это время я еще сто кубиков выброшу, подкреплю миллиончик.
   Он уселся поудобнее в кресло и принялся "бросать кубики". Экскаватор продолжал работать.
   5
   В последних числах декабря 1950 года во всех газетах было опубликовано постановление Совета Министров СССР о Волго-Доне. С этого момента Волго-Дон стал всенародной стройкой. Сотни заводов страны выполняли заказы волгодонцев, о строительстве писали в газетах, журналах, рассказывали в кинофильмах.
   Осенью 1951 года я впервые поехал туда. Мне повезло на Волго-Доне: я познакомился с Дмитрием Слепухой. Случилось это, разумеется, на экскаваторе. Я стоял до конца смены в кабине, смотрел и не мог насмотреться, как работает Дмитрий Слепуха. Потом мы пошли гулять по степи. Слепуха привык к корреспондентам, держал себя с достоинством и в то же время удивительно чистосердечно. Он не говорил заученных фраз, как делают многие, когда им приходится отвечать на вопросы представителей печати. Он говорил со мной так, будто бы я был его товарищем по работе.
   - Вчера кончили первый миллион, - сказал он между прочим. По тому, как он сказал это, я понял, что вчерашнее событие было важным в его жизни, и мне захотелось узнать о нем поподробнее.
   Потом он рассказывал, как работал на третьем шлюзе, где случился оползень, как приехал на Волго-Дон, как вернулся после армии на Магнитную гору - кинолента раскручивалась в обратном порядке, но не становилась от этого менее интересной.
   После мы много встречались со Слепухой, и постепенно его жизнь стала для меня раскрытой, но еще не написанной книгой. Перелистываю торопливые записи тех лет, сделанные в кабине экскаватора, в комнате гостиницы, в гостях у Слепухи, и мне хочется привести их в том виде, как они были записаны тогда, когда я только узнавал своего героя.
   27 сентября 1951 года. Полдня стоял в кабине Слепухи. Вдруг он оборачивается и говорит:
   - Видите, человек сидит на отвале. Это мой отец.
   На фоне гигантских отвалов, насыпанных большим шагающим, фигурка человека кажется совсем крохотной.
   - Почему же он там сидит?
   - На машину идти не захотел, - Слепуха засмеялся. - Как увидел экскаватор, говорит: я лучше здесь посижу.
   Отец сидел на отвале до конца смены. Мы подошли. Он спустился вниз. Ему около восьмидесяти лет, но выглядит бодро. Узкие глаза в морщинах, седая бородка. Ходит всегда с палочкой, но не опирается на нее, а держит под мышкой.
   Отец сказал:
   - Как же ты работаешь там в такой пыли?
   Слепуха посмотрел на меня и засмеялся.
   - Я же казак.
   - Хорошая машина, - с довольной улыбкой сказал отец, он все удивлялся и качал головой.
   Пошли к ним домой. Слепуха занимает полдома, две светлые комнаты с верандой. Обстановка весьма скромная.
   29 сентября. Перед концом смены заехал к Слепухе. Постоял немного смотреть на его работу можно без конца. Пришел сменщик, молодой чернобровый парень Иван Селиверстов.
   Интересное выражение.
   - Привет заслуженному деятелю экскаваторного искусства, - это Слепуха так сказал, обращаясь к Ивану. Тот заулыбался. Селиверстов - его ученик.
   Поехали в диспетчерскую, где во время пересменки собираются шоферы. Случилась занятная сценка. Водители принялись спорить, с кем лучше работать.
   - Под Слепухой лучше всего работать, - сказал молодой румяный парень.
   - Под Кожиным тоже можно.
   - Нет, под Слепухой лучше.
   Тут Слепуха (он стоял у двери) и говорит:
   - Подумаешь, Слепуха. Под ним и стоять страшно. Все время спешит, того и гляди ковшом по кабине съездит.
   - Много ты знаешь, - обиделся румяный.
   Водители смеются вовсю. А Слепуха продолжает:
   - Я-то хорошо его знаю. А вот ты сам не знаешь, кого хвалишь.
   Румяный обиделся, чуть в драку не полез. Наконец кто-то его пожалел:
   - На кого же ты лезешь? На Слепуху лезешь.
   Тот застыл с раскрытым ртом.
   Однажды Слепуха сказал так:
   - У меня сегодня сорок МАЗов крутились.
   Еще один разговор. Слепуха высунулся из кабины и кричит водителю:
   - Сергей, что-то тебя три дня не видно было?
   - Возил бетон на девятку.
   - Ну, как там?
   - Порядок. Вошли в график.
   Так передаются на канале новости.
   5 октября. Слепуха сказал:
   - Героизм у нас массовый, и поэтому отдельных героев нет.
   Потом:
   - Экипаж сказал - пока канал не выкопаем, с машины не уйдем.
   И еще:
   - Без машины я никто. И она без меня сирота.
   6 октября. Начальник водораздельного строительного района Разумный говорил на оперативке:
   - Первая задача автотранспортников - задавить МАЗами всех "Уральцев", особенно таких, как Слепуха.
   8 октября. Иван Селиверстов явно подражает Слепухе: говорит так же медленно, с расстановкой. Двигается так же неспешно, несуетливо. Подобно Слепухе, часто кивает головой в разговоре. А вечером повторил его фразу прямо слово в слово:
   - Хорошо сегодня поработал, даже шейные позвонки заболели.
   13 октября. Слепуха - секретарь парторганизации экскаваторного участка. Пришла директива - усилить соцсоревнование. Слепуха направился к своему начальнику Федору Павловичу Потапкину.
   - Хорошо бы сделать флажки для всех ребят - на день, на пятидневку, на месяц. Как выполнил задание - ему флажок на машину. Тогда каждый будет тянуться за ним, зубами землю грызть. Я свой народ знаю.
   Потапкин вызвал снабженца. Тот развел руками:
   - Нет красной материи.
   Потапкин вскипел:
   - Для великой стройки нет материи? Чтоб была.
   Слепуха сидит спокойно, покуривает:
   - Для великой стройки материя будет.
   14 октября. Подводят итоги работы за полмесяца. Слепуха осторожничает.
   - Пока рано флажок давать. Надо подождать замера БИКа (бюро инструментального контроля). По оперативным данным не очень-то надежно. По оперативным данным все чемпионы.
   После обеда замкнуло линию, на которой "сидят" четыре экскаватора. В управлении уже висит "молния": "Тов. электрики, сегодня от вас зависят кубы".
   17 октября. Интересные выражения: "Деловая земля", "Неделовая земля", "Деловой куб".
   19 октября. В комнате для приезжих услышал разговор:
   - Знаете, как Слепуха перевыполняет план? Когда МАЗов нет, он кидает землю в сторону, где стоит большой шагающий экскаватор. А тот потом эту землю второй раз выкидывает.
   Сказал об этом Слепухе. Он рассмеялся:
   - Тот человек, который так говорил, "Уральцев", наверное, никогда не видел. Я же могу отбросить землю не дальше, чем на семь-восемь метров. Если я буду землю так бросать, я через час сам себя засыплю. Кто знает "Уралец", тот понимает, что я могу бросать землю только в самосвал. Глупые это разговоры вокруг меня.
   28 октября. Из Калача на водораздел. Был на шагающем, у Слепухи.
   Слепуха стоит без дела - перебои с автотранспортом. Так и не удалось задавить "Уральцев" МАЗами. Слепуха выдвигает грандиозный план решения транспортной проблемы:
   - Возьму на ноябрь социалистическое обязательство. Вызову на соревнование Кожина. Напишу об этом в газету - там такие вещи любят. А как в газете напечатают, меня не остановишь. Не будет машин, я сразу телеграмму в Калач - срывают выполнение соцобязательств. За такие вещи по головке не погладят.
   29 октября. Слепуха пришел сменять Селиверстова. Тот спал, сидя в кресле.
   - Эй, Иван, спать иди в Ленинскую библиотеку. А тут работать надо.
   Иван проснулся, говорит:
   - Я скоро тут избу-читальню открою. Опять самосвалов нет.
   - Вот возьмем соцобязательства, тогда пусть попробуют не подать самосвалы.
   30 октября. Слепуха придумал ступенчатый график. Соль его в том, что самосвалы должны уходить на пересменку не все сразу, а поочередно. Когда они уходят все сразу, в автобазе образуется давка, шоферы теряют время в ожидании. Надо выводить на работу новые машины, а у диспетчера дел по горло - пересменка затягивается иногда до четырех часов. Экскаватор тем временем, разумеется, стоит. Если же самосвалы будут идти на пересменку партиями, то и экскаваторы простаивать не будут, и у шоферов время ожидания сократится.
   На автобазе раздаются голоса против этого предложения. Еще бы, для этого им нужно поработать, обеспечить скользящий график техуходом, заправкой. Боятся лишней работы.
   Слепуха говорит:
   - Придется пробивать.
   В марте 1952 года я снова прилетел на Волго-Дон. Мне хочется привести отрывки из дневника, где говорится не только о Слепухе, но и вообще о том, что происходило на канале в этот жаркий предпусковой период.
   17 марта. Едем в автобусе "Радиофильм" до Калача. Даже невооруженным глазом видно - обстановка на трассе совсем другая. Повсюду крутятся стрелы экскаваторов - ни одна машина не простаивает. Шлюзы поднимаются ввысь, как башни элеваторов. Пройдет десяток лет, на орошенных землях будут брать хорошие урожаи. Начнут строить в степи элеваторы. Тогда какой-нибудь журналист напишет: "Элеваторы поднимаются в степи, как башни шлюзов". Большой шагающий виден издалека, он тоже крутится, лениво, величаво. А где-то рядом голубой "Уралец". Кто там сейчас за рычагами - Слепуха, Селиверстов?
   На водоразделе был гигантский взрыв - заложили 324 тонны взрывчатки (20 вагонов!) Подняли вверх 105 тысяч кубометров земли, однако 35 тысяч упало обратно, и только семьдесят разлетелось в стороны. Чтобы сделать шахты для засыпки взрывчатки, пришлось вынуть вручную тысячу кубов земли. Взрыв был дорогой. Зато быстро. Спешат.
   30 марта. На "газике" на водораздел. Снежные волны змеисто перекатываются через шоссе.
   Зеркало Карповского моря быстро увеличивается, а уровень повышается медленней. С дороги видно, как в снежной степи разлилось целое море.
   Разговор с инженером:
   - У нас так. Вся жизнь состоит из двух слов: земля и бетон. Ох, взрыв, лучше не говорите про этот взрыв. Столько намучились. Все окна пришлось заклеивать, как во время войны. А потом подошло время взрывать - нет двух рабочих. Искали их до самого вечера, те спали прямо на динамите. Возились, возились, не говорите.
   Повсюду среди отвалов видны экскаваторы. Все брошено на прорыв. Машинам тесно, кажется, стрелы вот-вот столкнутся друг с другом. Ничего, работают.
   Висит плакат:
   "До навигации осталось 55 дней".
   Строители говорят - нашу работу проверит вода.
   Слепуха лежит больной. Клавдия поит его горячим молоком. Рассказывает новости - ступенчатый график испытывался, результаты хорошие. Теперь можно считать, что график вошел в жизнь.
   25 марта. Георгий Николаевич Мачтет рассказывает о шлюзах. Самое тяжелое сооружение канала - "шестерка", шестой шлюз. Три раза был в аварийном положении - оползень, паводок и кисель на месте нижней головы. Три раза спасали "шестерку", несколько раз меняли схему водоотлива.
   - Вторая сложность, - говорит Мачтет, - водораздел. Геологические условия оказались там весьма сложными. Глина насыщена водами, которые даже нельзя назвать грунтовыми, она зыбкая, как болото. И на таком болоте приходится ставить многотонные машины, да еще так, чтобы они хорошо работали.
   26 марта. На шлюзе все развезло. Двое мужчин в резиновых сапогах стоят по колено в грязи и, не замечая ни мокрого снега, ни грязи, увлеченно спорят о чем-то.
   Кабинет прибранный, вычищенный - видно, тут давно уже никто не работал. Начальник сидит в чистом кабинете, сапоги, плащ, руки - все в грязи.
   2 апреля. Двое суток на трассе бушевала небывалая метель. Сегодня 120 бульдозеров вышли расчищать дороги, засыпанные сооружения. В Калач поступают сводки - постепенно все приходит в движение.
   Разговоры в столовой:
   - Вода поднялась до отметки 29,6. В сутки прибывает по шесть сантиметров, а нам нужно поднять воду еще на двенадцать метров - это за двести дней. Вся надежда на паводок.
   - Снегопад - это хорошо.
   4 апреля. Прораб докладывает по телефону:
   - На правом берегу огрехи в откосах.
   - Что вы считаете правым берегом?
   - Если встать лицом к Дону.
   - Хорошо. Будем принимать меры.
   15 мая. Сегодня подписан приказ на заполнение водой волжского склона. Вода подпирает строителей, торопит их. На "девятке" висит огромный плакат: "Строители, вода стучится в ворота вашего шлюза".
   В кабинете главного инженера:
   - Главный конфликт был между большими объемами земли и бетона и малыми сроками для их решения. Этот конфликт произошел от резкого сокращения сроков строительства на целый год.
   - Не верьте оперативным сводкам. Если судить по ним, то канал уже два раза выкопан.
   Разговор у главинжа идет уже не о бетоне, не о земле, а о решетках для шлюзов, о фонарях, тумбах, парапетах - как их ставить, красить. Это называется архитектура канала.
   18 мая. Слепуха вынул на канале около двух миллионов кубометров земли. После большого шагающего его экипаж по количеству вынутой земли стоит на втором месте. Если разложить землю на каждого, получится по двести тысяч. Человеку пришлось бы трудиться тысячу лет, чтобы выкопать эту землю лопатой.
   Сидим у Слепухи и производим эти веселые подсчеты.
   - Закуривайте, - говорит Слепуха. - Строим Волго-Дон, а курим "Беломор".
   Потом:
   - Мой "Уралец" сегодня скучает. Кончился забой.
   19 мая. Разговаривал с начальником конного парка:
   - У нас в распутицу самая работа. Возим воду, еду, смазку. Без моих лошадей ни одна машина не закрутится. Я беру своих лошадей на соцсохранность и вызываю все экскаваторы на соревнование. Посмотрим - кто кого.
   Бывший буденновец. Усатый, работает под своего командарма.
   Начальник района вызывает Зину, тонкую, хрупкую девушку из клуба:
   - Срочно на "девятку". Там без вас провал. Берите агитмашину и всю ночь крутите им через усилитель победоносные пластинки.
   - А Чайковского можно? - робко спрашивает Зина.
   - Чайковского? - начальник задумался. - Это про лебедей? Чайковского разрешаю.
   Слепуха удрученно спрашивает:
   - Почему мне завидуют? Говорят, что мне везет.
   Помолчал, подумал:
   - Может, мне в самом деле везет? Ведь в танке мне тоже повезло.
   Говорит о своем экипаже:
   - Ваня Селиверстов много думает о жизни, это полезно. Пусть подумает.
   - Вася Федоров, электрик - он такой. Скажешь ему: "Вася, на тебя вся страна смотрит". Вася пойдет и сделает.
   20 мая. На девятом шлюзе замуровали в бетон бутылку с именами лучших строителей района. Слепуха - на третьем месте. Было что-то волнующее в этом событии - письмо к потомкам.
   На большой шагающий приехали кинооператоры - снимать последний ковш земли, вынутой из канала.
   Экскаваторы встают один за другим, закончив работу на участках. Как на войне, когда вдруг наступает тишина.
   Волго-Дон стал гигантским полигоном отечественной техники - не видел ни одной иностранной машины. Десятки новых машин прошли суровую школу здесь.
   Но самый большой итог стройки - это люди. Сотни, тысячи механизаторов стали мастерами своего дела, теперь они разъедутся по стране. Верно, еще не раз встречусь с ними на Волге, в Каракумах, на Ангаре, всюду, где человек побеждает природу.
   22 мая. Приехала высокая комиссия из Москвы. Из Калача тревожный звонок:
   - Комиссия едет по трассе. Чтобы все экскаваторы крутились.
   - У нас земли уже нет.
   - Все равно крутитесь. Без земли крутитесь.
   23 мая. Начальник шлюза Мичко:
   - Министр остался доволен, а мы еще недовольны. У строителей такая традиция: инженер-мостовик встает под мост, когда проходит первый поезд. А я должен стоять на базе гасителя, когда шлюз начнет заполняться водой. Если меня не смоет, значит, все хорошо. Тогда и я буду доволен.
   В газетах шапка:
   "Зеленую улицу донской воде!"
   24 мая.
   - Эх, жаль, - говорит Слепуха. - Земли не хватило. Так мне жалко машину. Вот разберут ее, увезут куда-нибудь, не будет она там хорошо работать.
   Поехали на перемычку, которая преграждала дорогу воде на девятый шлюз. Приехал буфет, оркестр. Кинооператоры наготове.
   Небольшой экскаватор начинает разбирать перемычку. Вот он, действительно последний ковш земли. Ковш поднялся, вода хлынула на его место, прошла насквозь, разбежалась, растеклась по широкому дну канала. Рыжая грязная вода бежит вперед, сначала чуть-чуть, потом сильней, своим движением раздвигает перемычку, рвется в нее. Экскаватор помогает воде мутный поток бурлит в проране.
   Люди идут впереди воды, размахивают руками. До девятого шлюза - 2600 метров. Вода течет со скоростью идущего человека.
   Взлетела зеленая ракета - сигнал на шлюз - вода пошла.
   Кто-то сбежал с берега прямо в одежде, раскинул руки, поплыл.
   - Пустили воду, а теперь что? Теперь - спать.
   26 мая. На шлюзе почему-то пахнет водорослями - вода пришла. Радио передает Чайковского (уж не Зина ли?), вдруг музыка обрывается - зычный голос кричит: "Срочно перебросьте три бульдозера с верхней головы на нижнюю".
   Водная гладь пролегла через водораздел. Там, где работали экскаваторы, самосвалы, - вода. Рабочие срочно доделывают откосы. Экскаваторы стоят на берегу, неподвижные, одинокие.
   Кинооператоры снова снимают последний ковш - с тем ковшом у них что-то не получилось. Экскаваторщик с радостью садится к рычагам - поработаю хотя бы немножко.
   Степь кругом зеленая. Горький запах полыни и морской воды.
   В 18 часов 35 минут вода через девятый шлюз пошла по волжскому склону.
   27 июня. Лечу на открытие. Перед посадкой нам чертовски повезло, летчик лег в разворот над каналом. Раннее утро. Косые лучи солнца делают землю необычайно рельефной. Берег Дона вдруг прерывается, два белых маяка отбрасывают длинные тени по воде - это вход в канал. Видны крохотные арки шлюзов, здания насосных станций, поселки. Строгие плавные линии канала расходятся, вливаются в море. Ползут белые барашки - это волны бегут по морю. Море сужается, снова вытягивается в нить канала. Плывет пароходик, от него в обе стороны расходятся зыбкие треугольники. Потом еще шлюзы - и водораздел. Стальной куб большого шагающего застыл среди отвалов. Самолет ложится в новый вираж, и я на секунду охватываю взглядом всю волжскую лестницу - шлюзы выстроились в цепочку, один ниже другого, зеркальные озера перед шлюзами, башни, колоннада, а там вдали, в зыбком мареве - Волга.
   Через три часа я уже в Красноармейске, где будет митинг. Широкая площадь завешана кумачом, транспарантами, плакатами. Тысячи людей. Но я сразу нахожу своих - Ускова, Слепуху. Усков стоит у трибуны и молитвенно шепчет губами - штудирует речь. Слепуха стоит рядом, приговаривает:
   - Не робей, не волнуйся. Будет порядок.
   Спрашиваю:
   - Где "Уралец"?
   - Увезли. Скоро и мы поедем.
   - Куда же?
   - Сначала в отпуск. Путевку дали.
   - Я в Москве слышал, будет большое награждение. С вас магарыч.
   Слепуха смеется:
   - Что вы? Больше, чем медаль, мы не заслужили.
   Жара стоит страшная, но митинг идет своим чередом. Больше всех достается музыкантам, они дуют в свои инструменты, и кажется, медные трубы обливаются потом.
   Министр речного флота прочитал по бумажке речь. Пожилой казак благодарит: поднял над трибуной сноп пшеницы, выращенной на орошенных землях. Мы налетели на сноп, урвали по колоску. Усков прочитал речь без запинки, пожимали ему руки.
   Кинооператор говорит:
   - Митинг надо снимать вначале, пока еще слушают. Потом можно только крупные планы.
   Вдруг выясняется, что у Слепухи и Ускова только по одному пригласительному билету на теплоход, который первым пройдет по каналу. Без жен они не хотят ехать, предлагают билеты мне.
   - А вы "орел" или "решка", - говорю я, - кому достанется.
   Досталось ехать Слепухе. А мы с Усковым отправились на водораздел, стояли на крыше большого шагающего, кричали, махали шапками, когда теплоход проходил мимо. Мне даже показалось, что я вижу на палубе Дмитрия Слепуху...
   6
   Это началось в субботу, солнечным сентябрьским утром. Он сидел за столом и пил чай, гадая про себя, как лучше провести свободный день, может быть, поехать с Юриком на катере по каналу...
   Жена включила радио. Передавали последние известия из Москвы.
   - Указ Президиума Верховного Совета СССР "О присвоении звания Героя Социалистического Труда строителям Волго-Донского судоходного канала имени Владимира Ильича Ленина".
   Слепуха отодвинул стакан, прислушался.
   - Александрову Александру Петровичу, - говорил диктор, - начальнику Красноармейского строительного района...
   Слепуха два года копал землю в этом районе и хорошо знал Александрова.
   - ...Елисееву Василию Ивановичу...
   Да это же бульдозерист Вася Елисеев, вечно смеющийся, напористый паренек!
   Диктор продолжал говорить торжественно-спокойным голосом, перечисляя хорошо знакомые Дмитрию имена, с одними он не раз встречался, о других слышал.
   - Слепухе... - произнес диктор.
   Его собственное имя, произнесенное так торжественно, показалось ему чужим, не относящимся к нему, Слепухе Дмитрию Алексеевичу, старшему мастеру экскаватора Водораздельного строительного района, как говорил диктор...
   Он поднялся со стула, с минуту напряженно глядел на репродуктор. Диктор продолжал говорить, но он уже ничего не слышал. Слова слились в сплошной басовый гул. Он посмотрел на жену, та не выдержала и бросилась к нему на грудь...
   Внешне все осталось по-прежнему. В понедельник он заторопился и вместе с Иваном Селиверстовым поехал на Волгу, в управление гидростанции. Они постояли в очереди, прошли в кабинет отдела кадров. Там посмотрели бумаги и неожиданно сказали:
   - Нам экскаваторщики сейчас не нужны. Все штаты укомплектованы.
   - Очень жаль, - ответил Слепуха и пошел к двери.
   Они уже дошагали до пристани, строя обширные планы на будущее: "Поедем в Среднюю Азию копать канал или в Сибирь на стройку, нас теперь ничем не запугать", - когда их разговор прервал человек, выскочивший из подъехавшей машины. Слепуха узнал кадровика, с которым только что разговаривал в кабинете.
   - Почему не сказали, что вы Герой? - спросил кадровик, подбегая к нему.
   - Зачем же я буду себя рекламировать? Я экскаваторщик: в документах об этом сказано. - Слепуха был как будто прежним, но в то же время он стал другим, еще более спокойным и сильным.
   - Садитесь в машину, поедем.
   - Нас же двое. Селиверстов тоже работать хочет.
   - Садитесь оба.
   - Но я, учтите, не Герой Труда, - сообщил Иван.
   - Орден, правда, и у него есть, - подхватил Слепуха.
   - Садитесь, садитесь.
   - У вас же мест нет?
   - Есть, есть, - поспешно и виновато пояснил кадровик. - Экскаваторщик Анохин, слышали? Ему дело на алименты пришло, так он удрал третьего дня. А хотите, дадим вам совершенно новую машину...
   - Кажется, он удрал вовремя, - заметил Слепуха с усмешкой.
   На другой день он ходил по участкам. Его увидел главный механик, посадил в "Победу", привез к разгрузочным путям и показал на длинный ряд платформ.
   Здесь, за Волгой, все казалось будто новым, лишь бескрайняя степь походила на ту, какая была за Доном три года тому назад, когда Слепуха приехал в Калач. И все, что начиналось наново, чем-то повторяло то, что было на Волго-Доне в начале строительства. И занимался он будто похожими делами. Но сам Слепуха не был прежним. Будучи глубоко убежденным в закономерности случившегося, он вместе с тем был уверен - все, что делал он прежде, на новой работе не может повториться просто: грош цена будет тогда ему. Все теперь должно быть новым и лучшим. Однако каким оно будет, Слепуха не знал.