Из дыма, застилающего каньон, вырвались глидеры Торнтона.
– Алло, Лив, это ты?
– Да, Грег. И Жак тоже здесь. Что там творится, а то мы ни хрена не видим.
– Плохи дела, ребята. Связи нет – энергоподстанцию засыпало. Если захотите связаться с базой – поднимитесь над каньоном. Со склонов катятся камни, все в дыму, трясет постоянно, но хуже всего, что штольню почти завалило. Там осталось человек десять-двенадцать, – тяжело груженные машины проплыли мимо глидеров Лив и Буше, – я забрал руды сколько смог и распихал пять человек по кабинам. Остальные отступили к складам возле озера. Человек сто, сто двадцать.
– Дерьмо!!! – выругался Буше. – Извини, Лив. Грег, а сколько руды осталось?
– Около двенадцати тонн. Все, ребята, я пошел на базу, может, успею сделать еще ходку. – Глидеры Торнтона скрылись на западе.
Даже если он и успеет вернуться, случится это не раньше чем через полтора часа, прикинула Лив. Машины Торнтона были изрядно перегружены.
Непрерывный гул и взрывы давили на барабанные перепонки даже в герметично закрытых кабинах. В безветренном воздухе дым не рассеивался, а стелился по дну каньона, и Лив даже показалось, что она чувствует запах гари.
Оставив глидер Регнара над каньоном для связи, она скомандовала, чтобы остальные машины шли на посадку к складам, чьи гофрированные металлические стены сверкали сквозь дымовую завесу и возле которых, судя по словам Торнтона, собрался почти весь персонал рудника.
Люди жались к берегу, пытались отойти подальше от дыма по пляшущим на воде стволам, но, увидев заходящие глидеры, побежали к зданиям складов. Лив выключила двигатель, машина тяжело осела на землю. Она откинула фонарь и чуть не задохнулась – воздух был пропитан сернистыми испарениями и наполнен мельчайшими частицами пепла.
– Уиллер, дайте картинку, – раздался из динамика голос Флитвуда.
Лив включила камеру на крыше и запустила ее в обзорный режим. Пусть полюбуются, что натворили.
К машине пробился человек с запачканным лицом. Он смахнул со лба пот, размазав копоть, но тем не менее Лив узнала начальника рудника Болеслава Машковского.
– Уиллер, организуйте погрузку френиума, – сказал Флитвуд, – поторапливайтесь, черт возьми. Здесь, того и гляди, появится...
– Что он там говорит? – спросил Машковский.
– Требует грузить руду.
– Да он с ума сошел! Ну-ка, дай я с ним поговорю, – Болеслав, пыхтя и отдуваясь, неуклюже полез в кабину – весил он не меньше ста двадцати килограммов при росте почти два метра.
Лив огляделась. Глидеры выстроились за ней, все десять. От своего глидера к ней, сквозь толпу, пробирался Буше.
Она спрыгнула на землю и двинулась ему навстречу.
– Ну, что делать будем?
– Там с Флитвудом Машковский пытается договориться.
– Да что там договариваться. Надо забирать всех кого сможем.
– Бросим добытую руду – неустойку повесят на нас. Всю жизнь расплачиваться будем, – тихо сказала Лив.
– Ты что предлагаешь? – прошипел Буше. – А они? – Он показал рукой на замершую толпу.
– Не мельтеши. – Лив закусила губу, напряженно что-то обдумывая.
Из кабины глидера вылез сумрачный Машковский, присел на плоскости и тяжело спрыгнул на землю.
– Он требует вывезти френиум. Может, успеем, а?
– Может, и успеем, – Лив оттолкнула его, взобралась в кабину и включила внешний громкоговоритель: – Внимание! Нам приказано в первую очередь вывозить френиум...
– Понятное дело, – крикнул кто-то из толпы, – а мы что, сгореть здесь должны?
– Хотя бы на равнину подбросьте.
– Пошли они к черту со своей рудой!
– Тихо! Никто не знает, сколько у нас времени, но давайте не терять его попусту, – закричала Лив, срывая голос, – сейчас мы подгоним машины к складам. Готовьте контейнеры с рудой под погрузку. Внимание, пилоты. Демонтируем роботов-погрузчиков, загружаем контейнеры с френиумом и на освободившееся место людей...
– Уиллер, вы с ума сошли, – раздался голос Флитвуда. – Вы знаете, сколько стоит робот-погрузчик? Уиллер, я запрещаю...
– Извините, Гордон, очень плохая связь. Сильные помехи.
Лив перекинула тумблер на панели связи.
– Регнар, – она отыскала высоко в небе искорку глидера, – прерви передачу на базу и садись. – Лив отключилась и, повернувшись к Буше и Машковскому, твердо сказала: – Так, я принимаю всю ответственность на себя. Делайте как я сказала!
Машковский и Буше переглянулись. Это означало, что если компания выставит иск по поводу потерянных погрузчиков (а в том, что Флитвуд непременно это сделает, ни у кого не было никаких сомнений), расплачиваться за них придется Лив. Это понимала и сама Лив (и уже мысленно попрощалась с мечтой создать свою транспортную компанию). Машковский молча кивнул, а Буше махнул рукой и бросился к своей машине...
Люди выстроились цепочкой, по двое перетаскивая семидесятикилограммовые контейнеры. На землю посыпались выбрасываемые из грузовых отсеков глидеров части погрузчиков. Лив отыскала инструменты и принялась снимать крепеж станины робота. Рядом сопел, помогая откручивать болты, Машковский.
– Ох, и влетит тебе, – пробормотал он.
– Плевать, – сказала Лив и внезапно замерла. – Слушай, а те, кто в штольне остался? Торнтон сказал – их завалило.
– Нет, пройти было бы можно, но там такая температура, что шкура клочьями слезает. Видишь. – Машковский приблизил к ней лицо. Бровей и ресниц у него не было. – Я пытался пройти на каре.
– А если на глидере? Тоннель не завалило?
– Спятила ты, девочка.
– Завалило тоннель или нет?
– Вроде нет. Послушай, – Болеслав положил ей руку на плечо, – их уже не спасешь, а сама погибнешь. Если откроется новый кратер там, – он указал рукой в сторону плато, – под озером, то рванет так, что в конторе Флитвуда стекла вылетят. Не надо рисковать впустую.
Лив стряхнула его руку и, напрягаясь, приподняла край станины:
– Взяли!
Вдвоем они скинули робота на землю.
Глидер качнуло. Земля пошла волнами, сбивая людей с ног. Кто-то закричал, показывая на восточную стену каньона. С отвесной скалы сыпались камни вперемежку с испаряющейся на раскаленной поверхности водой. По стене пошли трещины.
– Быстрее грузите, – закричал Буше.
Лив выпихнула Машковского из глидера, плюхнулась на сиденье и врубила сирену. Люди бросились врассыпную. Она врубила гравиплиты, дала форсаж, и глидер рванулся в сторону черного провала штольни, уходящей внутрь плато.
Широкий зев штольни был с боков наполовину засыпан обвалившимися скалами, и перед самым входом Лив завалила машину на ребро. Фонарь чиркнул по камню, рев двигателя ударил в стены, замелькали стальные крепления. Здесь было темно, она включила все прожекторы, которые были на машине, и выровняла глидер. Тоннель уходил вглубь под углом градусов тридцать, разрушений здесь пока не было, но Лив видела, как в свете прожекторов со стен, мимо которых она проносилась, бегут ручейки осыпающегося стеклобетона. В кабине жар не ощущался, но датчики показывали, что за бортом температура поднялась до пятидесяти пяти градусов по Цельсию, и Лив даже думать не хотелось, какое же пекло там, куда она летела.
Поднимающийся навстречу тугой поток воздуха бросал машину от стены к стене, и ей приходилось использовать все свое мастерство пилота, чтобы не разбить глидер. Пешком или даже на транспортере отсюда не выбраться – это она уже поняла.
Обычно спуск в штольню по монорельсу занимал не более десяти минут, но сейчас ей казалось, что она летит уже час, а то и больше. Плечи занемели от напряжения, пальцы дрожали, будто ее била лихорадка, и Лив чувствовала, что силы на исходе, а ведь предстоял еще обратный путь. Главное, чтобы те, за кем она летит, были живы, иначе все напрасно.
Со свода тоннеля посыпалась пыль, глидер нырнул в нее, как в мутную воду. Видимость упала до нуля. Лив выругалась, и в то же мгновение впереди открылась рабочая площадка. Людей видно не было и Лив направила машину к вагончику монорельса, стоящему перед двумя проходческими щитами.
Она откинула фонарь и задохнулась – ее будто бросили в пышущую жаром печь. Раскаленный воздух обжег легкие. Закашлявшись, Лив вывалилась из кабины, спрыгнула на землю и, пошатываясь, побежала к вагончику. Навстречу ей распахнулась дверь, сильные руки втянули ее внутрь.
– Быстрее в машину, – прохрипела она, – вулкан... под плато вулкан, он проснулся. Рудник эвакуируют. Сколько вас?
– Двадцать один человек.
– Что?!!!
Мониторы погасли все разом, и Флитвуд в бешенстве ударил по пульту связи. Ди Кайен криво улыбнулся и отошел к окну. Не так все и плохо. Если удастся отвертеться от ответственности за извержение, направив гнев Макнамары на самоуправство этой Уиллер, то, может быть, еще не все потеряно. В конце концов, он – исполнитель. Да, он предложил провести глубокое сканирование, но команду дал Флитвуд... Ну, ошибочка вышла, не приняли в расчет возможность извержения, но не ошибается тот, кто ничего не делает. Хотели проверить, закрывать рудник или нет, мечтали сберечь хозяйские капиталы, ну, не сложилось...
Раскат отдаленного грома заставил задрожать стекла. Флитвуд подскочил к окну.
– Черт, если это на руднике...
– Нет, это кое-что похуже, – ди Кайен указал в небо, – это М. Дж. М. торопится к нам в гости.
Прямо на площадь перед конторой, вздымая клубы пыли, сгибая окружавшие ее сосны и заставляя дребезжать стекла в окнах, падал в реве двигателей посадочный модуль.
Пыль еще не осела, а из распахнувшегося люка, не дожидаясь, пока выдвинут трап, спрыгнул Майкл Джозеф Макнамара-младший и быстро направился к конторе. За прошедшие два года, как он встал во главе корпорации, Майкл заматерел: плечи налились тяжестью, подбородок выдвинулся вперед, взгляд стал холодным, пронизывающим. Костюм сидел как влитой на его высокой фигуре, когда он широкими шагами пересек площадку перед конторой и взбежал на крыльцо.
Флитвуд пригладил волосы, поправил галстук, ди Кайен надел на лицо самую радушную свою улыбку с оттенком сожаления и раскаяния – разговор с шефом предстоял непростой.
Однако разговора не получилось. Видимо, Макнамара уже все для себя решил.
– Связь с рудником есть? – спросил он, входя в кабинет.
– Нет, сэр. Нам транслировали картинку через один из глидеров, которые...
– По самоуправству одного из бригадиров смены грузоперевозчиков связь была прервана под предлогом сильных помех, сэр, – поспешил влезть ди Кайен, – очень неуравновешенная особа, надо заметить.
– Какого черта в таком случае эта особа командует людьми? – Макнамара бросил на геолога неприязненный взгляд. – Впрочем, разберемся после. – Подойдя к пульту связи, он пробежал пальцами по клавиатуре, вызывая модуль, на котором прилетел: – Карл, организуй видеоканал на Чертову Падь через спутник. Я хочу видеть все в подробностях. Если не хватит ресурса спутника, подключай «Дакоту». Я хочу говорить с тем, кто там командует. – Он включил громкую связь, обошел кресло и по-хозяйски расположился за столом.
В кабинете повисло тягостное молчание. Макнамара с интересом разглядывал управляющего и геолога. Ди Кайен пытался сообразить, что могло быть в его деле, которое шеф, конечно, просмотрел, направляясь сюда. Флитвуд молился, чтобы никто не погиб, – отвечать за все, что произойдет, придется ему.
Экраны ожили одновременно все. Впечатление было, будто видеосигнал передается с точки, поднятой над каньоном на высоту не более мили. Чертова Падь была наполовину затянута дымом. Южная часть багровела лавой, переливающейся через неровный край кратера, озеро на плато парило так, что поверхность невозможно было разглядеть. Лава не спеша катилась по крутому склону, заполняя впадины и обтекая возвышенности. Деревья, которые устояли перед селем, вспыхивали, как свечки.
Из дыма один за другим вынырнули серебристые силуэты глидеров и устремились к западному краю каньона.
– Девять, – сосчитал Макнамара. – Сколько машин было отправлено?
– Две смены, десять глидеров. Грузоподъемностью...
– Ну-ка дайте увеличение.
Камеры спутника взяли крупный план. Ди Кайен присвистнул – крышки грузовых люков на глидерах отсутствовали, и в каждом, на контейнерах с рудой, сидели и лежали люди. На минимальной высоте и самой малой скорости машины плотной группой тянулись к выходу из каньона.
– Бригадир смены, которая взяла на себя командование, приказала снять роботов-погрузчиков с глидеров, сэр, – поспешил объяснить ди Кайен. – Также все оборудование и аппаратуру...
– Есть связь, сэр, – доложили с модуля.
– Здесь Майкл Макнамара, вызываю группу глидеров, покидающих Чертову Падь.
– Жак Буше на связи, сэр.
– Как проходит эвакуация?
– Забрали всю руду и людей, что были на поверхности. В штольне осталось около двенадцати человек. Пришлось размонтировать роботов, сэр. Если будет возможность, мы вернемся и...
– Я понял, Буше. Уверен, что другого выхода не было. Вы приняли правильное решение.
– Это не я, сэр. Здесь командовала бригадир Лив Уиллер. Так уж получилось, что она все организовала, сэр.
– Ладно, это потом. Что можно сделать для тех, кто не смог подняться на поверхность?
– Уиллер вылетела за ними, сэр, – Буше кашлянул, – однако, боюсь, ей не удастся к ним прорваться. Там сейчас сущий ад, массив над штольней идет трещинами, вот-вот будет новое извержение.
– Значит, остается только молиться, – сказал Макнамара. – Вы дотянете до базы с таким грузом?
– Дотянем.
– Будьте на связи, Буше.
– Понял, сэр.
Макнамара поднялся из-за стола, встал перед мониторами, слитыми в один большой экран, и покачался с пятки на носок. Через микрофон, установленный в глидере Буше, были слышны гул и взрывы в каньоне.
Глидеры проползли над озером, забитым стволами деревьев. Лава с южного склона уже достигла берега и, шипя, скатывалась в воду. Смолистые сосны пылали, будто политые горючим.
– Завораживающее зрелище, – ни к кому конкретно не обращаясь, негромко сказал Макнамара.
– Температура лавы может достигать двенадцати тысяч градусов, – услужливо сообщил ди Кайен.
– Значит, вы все-таки кое-что знаете о вулканах, – криво усмехнулся Макнамара.
Флитвуд поморщился – неприятно было смотреть, как его заместитель по геологоразведке лебезит перед шефом.
Глидеры поднялись над невысокой западной стеной, развернулись и повисли, покачиваясь в воздухе. Люди в грузовых отсеках поднялись на ноги и все, как один, повернулись к руднику.
– В чем дело, Буше? – спросил Макнамара. – Почему остановились?
– Хотим дождаться Лив Уиллер, сэр.
Макнамара промолчал, но взглянул на часы.
В каньоне поднялся ветер – восходящие потоки воздуха разорвали дымную пелену. Минута или две прошли во всеобщем молчании, нарушаемом лишь взрывами и треском пожара, как вдруг над плато взлетели клубы дыма, тучи песка и камней.
Тяжкий удар заставил людей в глидерах пригнуться.
– Все, уходите, – приказал Макнамара.
– Сэр, еще пять...
– Вы слышали, что я сказал, Буше. Если не хотите вылететь с работы, уходите оттуда, – Макнамара покосился на ди Кайена, – и не вздумайте сказать, что у вас отказывает связь.
Внезапно из провала штольни вырвался вал огня вперемежку с раскаленными обломками породы.
– Все... – охнул кто-то.
– Смотрите, – закричал чей-то надорванный голос.
Из пламени, бьющего, словно из маршевых двигателей звездолета, вырвался заваленный на плоскость глидер. Вот он выровнялся и стал набирать высоту, уходя от преследующего его огня.
– Увеличение на машину! – рявкнул Макнамара.
Камера выхватила мчащийся через каньон глидер. В грузовом отсеке уродливо высилась странная конструкция, до отказа забитая людьми. В кабину, рассчитанную на двоих, набилось не менее семи человек.
Макнамара пригляделся и восхищенно выругался. К бортам грузового отсека (поскольку в сам отсек она не помещалась) была приварена прочная и громоздкая кабина проходческого комбайна. Ну еще бы, если бы людей просто погрузить в грузовой отсек, то до поверхности доехало бы жареное мясо...
– Буше, возьмите с глидера Уиллер несколько человек, у нее явный перегруз, да и аэродинамика ни к черту, и уходите оттуда. И держитесь как можно ниже над равниной – если вулкан взорвется, западная стена прикроет вас. Взрыв может быть очень сильным.
– Есть, сэр!
Макнамара отключил экраны.
– Флитвуд, подготовьте отчет обо всем, что здесь произошло. С вами я поговорю после. Сколько им лететь?
– С такой перегрузкой не менее часа.
– Я пока возвращаюсь на шаттл, – заявил Макнамара, направляясь к двери. Словно что-то вспомнив, он остановился: – Да, ди Кайен, можете собирать вещи. В ваших услугах корпорация больше не нуждается. А вы, Флитвуд, пригласите-ка сюда эту непослушную Уиллер...
Все начинается...
– Нет, Таисия Марковна, больше не смогу, ей-богу, – сказал Бергер, отдуваясь и вытирая потный лоб платком.
– Так только ж начали чаевничать, Константин Карлыч! Ну, еще чашечку. – Женщина сняла с самовара заварочный чайник, от души налила в чашку Бергера заварки, повернула краник у самовара, добавляя кипяток: – Вот. Ешьте, пейте, вот сметанки еще, хлебца. В своих столицах так не покушаете.
Бергер обреченно вздохнул и отпустил ремень на брюках еще на одну дырочку. Сказать по правде, он и сам не мог оторваться от простого угощения, которым его потчевала Таисия – жена друга детства Касьяна Полубоя, Кондрата Пилипенко. Это был обед, растянувшийся почти до ужина. Поскольку Кондрат с утра сказал, что будет только к вечеру – сосед-фермер попросил помочь наладить уборочный комбайн, – Бергеру пришлось есть за двоих. Сначала была закуска: холодец с хреном, соленые грибочки под фирменный Кондратов самогон, крепостью под шестьдесят градусов. Потом Бергер навернул миску борща, на второе съел тарелку жареной картошки с тушеной свининой и вот наконец добрался до чая. Причем под чай были свежие пышки, еще горячие, и сметана только что из сепаратора. Оторваться от такой вкуснотищи было нельзя, и Бергер уже всерьез опасался, что из-за стола не встанет.
Он прилетел на ферму к Кондрату вчера утром – в Нелидовке, где жили отец и мать Полубоя, ему сказали, что Касьян погостевал два дня, заскучал да уж дней десять как подался к старому приятелю. Однако и у Кондрата Полубоя не было. Через двое суток после своего появления Касьян взял продуктов, прихватил охотничий лучевик и двинул на Змеиное плато. Кондрат, вспоминая, как пробовал отговорить приятеля, только крутил головой:
– Ничем его не прошибешь! Он еще пацаном упрямый был, а теперь и вовсе с ним сладу нет. Тем более что с ним его зверушки – две дикуши. Вот втроем они и пошли на плато. А ты, Константин Карлыч, оставайся. Поселим тебя в комнате Сережки – он у нас в интернате, в Каменном Донце. Школы у нас поблизости нет, до семи лет его Таисия кое-как учила, а теперь вот пришлось в город отправить. Касьян обещался через двое-трое суток вернуться.
Бергер с благодарностью принял предложение.
До того как уйти на плато, Полубой со своими зверюгами уничтожили волчью стаю, которая терроризировала окрестных фермеров. Здесь, в предгорьях, благодаря водоразделу земля не испытывала недостатка во влаге, климат был мягкий и урожаи на редкость высокие. Выращивали картофель, другие овощные культуры, разводили свиней, овец, птицу. И все бы хорошо, но вот волки, особенно зимой, лютовали страшно. Бывало, что и на людей нападали. Летом было поспокойней, однако то у одного фермера, то у другого задирали корову или отбивали от отары пару-тройку овец, а на следующий день хорошо, если от них находили разодранные шкуры.
За рюмкой, когда Кондрат выкладывал приятелю местные новости, заодно пожаловался и на волчий беспредел. Местного-то волка не так-то просто взять. Вон под Каменным Донцом и поместья есть с псарнями, и турбазы с псовой охотой. Так там о такой напасти уж давно не знают. Там, почитай, каждую осень зверя травят. Вот зверь и не озорует шибко. А у нас в глухомани... Может, хоть господин отставной майор себе поместье с псарней здесь заведет, подначил он приятеля. Полубой только хмыкнул – тоже мне, беда, чем здорово обидел подвыпившего Пилипенко. Однако успокаивать не стал, а утром, чуть свет, прихватил лучевик и исчез со двора вместе со своими дикушами.
К вечеру Кондрат забеспокоился, а к полуночи и вовсе не находил себе места, однако часам к двум хлопнула калитка на воротах, и Полубой, увидев, что в окнах первого этажа избы горит свет, рявкнул на всю округу:
– А пожрать охотнику-защитнику дадут в этом доме?
Кондрат для начала обложил его по матушке и, лишь увидев, что Касьян цел и невредим, смягчился. Таисия еще не ложилась спать – коротала ночь с мужем, уложив полуторагодовалого Ваньку, и быстро собрала на стол. За едой Касьян и рассказал, что нашел волчью стаю. Вернее, не он, а дикуши.
– Утром съезди, шкуры обдери, что ли, – добавил Касьян сонно – умаялся за день. – Я тебе расскажу где. Отсюда верст семь, наверное.
На следующий день Полубой ушел на плато, а Кондрат съездил на вездеходе туда, где Касьян накрыл волков. Места там были болотистые, только на вездеходе и проедешь. Пятерых матерых волчищ насчитал Кондрат в заросшем ракитой овраге и щенную самку. Лишь на одном звере был след выстрела из лучевика, у остальных были вырваны глотки или перекушены хребты. Пилипенко даже пожалел серых, да теперь уж чего жалеть было. Зато появилась надежда, что эту зиму удастся пережить спокойно. Конечно, место волчьей стаи займет другая, но ведь это только через год-два.
Волчьи шкуры Кондрат уже обработал, и сейчас они сохли за домом, распяленные на колышках.
Бергер, услышав эту историю, поинтересовался, не страшно ли было Кондрату и Таисии по соседству с риталусами, которых местные звали «дикуши». Кондрат пожал плечами и сказал, что поначалу, мол, да, страшно – уж больно слава про этих зверей недобрая. Однако Таисия махнула на него рукой – молчи, мол, если не понимаешь.
– Ты представляешь, Константин Карлыч, малой, как увидел их, и сразу к ним и пошел. А они к нему, ага. Я прямо обомлела! А Ванька давай с ними играть, как с игрушками: на землю повалит, покатает с боку на бок, за хвост уцепит, а они в него носами тычутся, щекочут. Ванька теперь от них и не отходит. Ну, а Касьян только смеется – вот уеду, говорит, с кем ваш пацан играть будет?
Бергер читал донесения с Белого Лебедя, где Касьян впервые использовал риталусов в боевых действиях, и представить, что прирожденные убийцы, которыми представали в донесениях эти животные, вот так, по-простому, играли с ребенком, никак не мог. Однако пришлось поверить хозяевам.
– А чего ж ты его отговаривал на плато идти? – только спросил он Кондрата.
– Так эти зверушки прирученные, а там – живоглоты натуральные. Дикуши, одним словом...
Бергер хлебнул чаю с мелиссой, положил на теплый хлеб ложку сметаны. Таисия хлопотала по дому, изредка подсаживаясь к гостю, чтобы предложить еще варенья или подлить чаю. Со двора слышалось мурлыканье Ваньки, тискавшего рыжего кота, на которого он переключился ввиду отсутствия риталусов.
Издалека послышался шум двигателя. Таисия вышла из дома, Бергер, пользуясь отсутствием хозяйки, быстро допил чай и вышел вслед за ней.
Смеркалось. Солнце склонилось к лесу на западе, стало чуть прохладней, чем днем, поднялся небольшой ветерок.
Кондрат, поставив трицикл на дутых колесах у ворот, зашел во двор, подхватил на руки подбежавшего к нему сына и направился к крыльцу.
– Ну что, не вернулся Касьян?
– Нет пока, – ответил Бергер, закуривая «Пластуновские» и присаживаясь на скамейку возле крыльца, – завтра утром пойду за ним – больше ждать не могу, отпуск кончается.
Кондрату и Таисии он сказал, что прибыл в отпуск.
– Опасное это дело, Константин Карлыч. Касьян привычный, да и звери при нем. Ну как его не встретишь – плато большое.
– Я далеко не пойду. Так, с краю посмотрю.
Пока Таисия кормила мужа и сына, Бергер вышел за ворота. На плато идти и впрямь не хотелось. Он вообще не шибко любил риск и шел на него только в крайнем случае и никогда из пустой бравады. Вот Полубой – да, мог на спор пройтись на руках по перилам балкона, как было один раз в училище. Схлопотал тогда Касьян пятеро суток губы и десять нарядов на кухню. Конечно, теперь он остепенился – не мальчик, но нет-нет, да и проявлялись в нем прежние авантюрные наклонности. Впрочем, он был профессионалом, и поэтому на задании Полубой никогда не рисковал попусту.
Кирилл Небогатов тоже мог учудить что-то подобное – потомок древнего дворянского рода, он не мог допустить, чтобы кто-то что-то делал лучше него, заходила ли речь об учебе или о безумствах, свойственных юности.
К сожалению, теперь выбора не было: надо рискнуть и подняться на Змеиное плато – дольше оставаться на Луковом Камне Бергер не имел времени. Начальник разведки флота Анатолий Остапович Леонидов, за которым среди сотрудников утвердилось прозвище «царь Леонид», поставил Бергеру жесткие сроки. Через две недели, удастся получить согласие Полубоя на работу под прикрытием или нет, его заместитель обязан вернуться на Новый Петербург – следствие по делу о нападении на начальника контрразведки генерала Амбарцумяна входило в завершающую стадию. Рассвет был туманным и холодным. Бергер зябко передернулся, подумав, что согреется на ходу. Заспанный Кондрат вышел проводить его, вручил охотничий лучевик и рюкзак, набитый под завязку. На вопрос: что там, ответил – что это Таисия собрала домашних харчей, ну, и от себя он кое-что прибавил. Кондрат подмигнул, и Бергер понял, что ему будет чем отметить встречу с Полубоем, буде она состоится.