Роман Злотников, Антон Краснов
Леннар. Книга Бездн
Пролог
Что возвращает память…
Леннар поднял тяжелые веки: тонкая в запястье рука, затянутая в эфемерную, легко фосфоресцирующую перчатку, касалась его кисти. Пальцы обеих его рук были переплетены в один мощный, судорожно зажатый блок, и в тот момент, когда Ориана коснулась любимого человека, могло показаться, что никакая сила не разомкнет этих до синевы стиснутых пальцев.
– Ты спал? – спросила она.
Он моргнул:
– Что?
– Ты спал, – повторила она, но на этот раз уже с утвердительной интонацией. – Ты спал и разговаривал во сне, ругал Зембера, упоминал Элькана… Ты лежал как мертвый, шевелились только губы, и шло это бормотание… У тебя расстроены нервы. У тебя определенно расстроены нервы, Леннар, и тебе нужно пройти курс…
Он приподнялся на локте и взглянул на нее с неприкрытой досадой.
– О каком курсе ты говоришь? Ты что, девочка, совсем?.. Нет, решительно, это тебе нужно пройти курс какой-нибудь там восстанавливающей нейротерапии, потому что ты говоришь глупости! Ты что, думаешь, что какие-то дурацкие процедуры могут вернуть мне спокойствие? Ориана, девочка моя, только одна вещь может сделать это. Только одна!
Она облизнула губы и, поколебавшись, все-таки спросила:
– И… и что же это за вещь?
– ГОЛОВА ЗЕМБЕРА! – воскликнул он. – Голова Зембера, и чтобы – вот здесь, передо мною и всем Советом… голова на блюде из драгоценного дейита, поддержавшего бы его жизнь еще на несколько часов! Чтобы Зембер мог видеть ВСЕХ, кого он подло обманул. Хотя нет, – его голос стал ниже, появилась незначительная, но все же заметная хрипотца, – хотя нет, всех он увидеть не сможет. Верховный Конструктор проекта Аитор убит, а с ним ушли еще несколько не последних людей в нашем деле… Я был прав. Как я был прав, когда предлагал Зонану оставить нас там, в подземельях Кканоана, но не допускать на борт звездолетов наместника Зембера и его приспешников. Теперь мы расплачиваемся за это…
Ориана коснулась пальцами его пылающей щеки и промолвила:
– Ты стал другим. В тебе появилось то, чего раньше я не замечала никогда-никогда, – жестокость. Да. Леннар, милый, даже и не спорь… Я знаю, что я права.
– А я и не спорю, – после короткой паузы ответил он. – Жестокость… В моем ведении Гвардия Разума, призванная защитить нас от жрецов Купола и всего, что они с собой несут. Жестокость! Нет, напротив, – наверное, я был недостаточно тверд и, если хочешь, недостаточно жесток, если позволил произойти всему этому.
– Но кто же знал?! – сложив руки на груди, воскликнула Ориана. – Кто же знал, что вскоре после отправления звездолетов с Леобеи, гибнущей Леобеи… начнется вот это… все это? Кто же мог предугадать, что Зембер, который взошел на борт корабля таким униженным и подавленным, вдруг сумеет привлечь на свою сторону большое количество сторонников? Да еще из числа тех, кто активно участвовал в проекте «Врата в бездну»… простых строителей и еще многих… многих… – Леннар хотел перебить ее, но она, сразу же угадав его намерение, зажала ему рот рукой и продолжала: – Кто знал, что он взял с собой на борт этот проклятый амиацин, пятую трансмутацию, которая неизвестна у нас в Алтурии и в других государствах, не исповедующих ортодоксальную религию Купола? И кто мог подумать, что он применит это биологическое оружие тут, в замкнутом пространстве корабля, где все жизненные циклы обеднены?.. Кто знал, что разразившаяся эпидемия будет выкашивать людей и что только те, кто примыкает к Земберу и первому помощнику, этому тощему Эль-Гаару… только те и выживают? Наверное, они получают антидот…
– В том, что Земберу удалось доставить на борт корабля амиацин пятого поколения, виноват прежде всего я, – сказал Леннар. – И я же виноват в том, что не отследил, как в Кканоане была успешно осуществлена трансмутация препарата пятого поколения… У нас нет противоядия. Мы все будем инфицированы или УЖЕ инфицированы, потому что жизненное пространство ограничено… ты сама понимаешь, рано или поздно мы все будем поражены, и нет спасения… кроме как прийти к животворящему Земберу, точнее – приползти на коленях!.. И получить из рук пастыря спасение, противоядие. И – тем самым признать истинность его власти и его учения. Вот так!.. Из трехсот тысяч человек, что находились на борту нашего звездолета на момент старта, двести тысяч уже не с нами, а под опекой Зембера и Купола, который он представляет тут, в Дальнем Небе!.. Еще пятьдесят тысяч умерли, убиты, а те, кто пока на нашей стороне, уже поражены неверием и размышляют, не податься ли с повинной к Земберу на уровень, который он уже объявил территорией Чистоты и где уже набирает Ревнителей из числа новообращенных! Мы можем рассчитывать от силы на пятнадцать – двадцать тысяч человек, правда, здесь все лучшие…
– Но почему не связаться с другими кораблями?
– А ты не знаешь? После прыжка мы вынырнули из нуль-пространства в совершенном одиночестве. Остальных, верно, разбросало по мирам, о существовании которых мы сейчас и не догадываемся, – угрюмо проговорил глава Гвардии Разума. – Связаться с другими звездолетами… Думаешь, мы не пытались? Нет. Космическое пространство вокруг нас совершенно мертво. Нам не на кого рассчитывать, кроме как на самих себя, Ориана…
Он осекся и, вдруг подавшись вперед, едва не упал от внезапного приступа головокружения. Перед глазами поплыли серые мерцающие пятна, обведенные ядовитыми желтыми ободками. Ориана произнесла:
– Ты… ты не выспался…
Но по глазам и по искривившимся губам девушки было видно, что она совершенно не верит собственным словам, хотя и страстно желает, пытается поверить в них!..
«Конечно, – подумал он, – я не выспался… Головокружение, пятна перед глазами. Не выспался… Потом станут отниматься руки и ноги. Принятая пища будет извергаться через малый промежуток времени после трапезы. Начнется удушье: станут отказывать легкие. Сердце то будет бешено колотиться, то замирать, биться вдвое медленнее нормы… Потом – зловонные пятна на коже, истончение костей, которые вскоре начинают ломаться при ходьбе или ином не самом значительном усилии… Галлюцинации, безумие и тьма… Муки, на фоне которых медленное выдавливание глаз или отрезание гениталий тупым ножом кажется удовольствием, сладостной негой… Я инфицирован, милая! Через несколько дней от не самого слабого в этом мире человека останется только гнилой остов, откуда уйдет жизнь. А потом и он, этот остов, развалится к демонам!..»
Она смотрела на него, и ее лицо все более бледнело. Леннар вдруг сел на своем ложе и с силой ударил себя кулаком по колену. Идиот!.. Как же он мог забыть?! Ориана, прекрасно разбирающаяся в тонкостях парапсихологии… она попросту прочитала его мысли, как будто он высказывал вслух все эти чудовищные истины!
– «А потом и он, этот остов, развалится к демонам», – повторила она последнюю произнесенную им про себя фразу, чем подтвердила все худшие его опасения. – Я же не дурочка, мой милый. Я вижу, все вижу и понимаю. У тебя есть только один шанс выжить и спасти всех…
– А нужно ли? – внезапно перебил он. – Эти люди сами выбрали себе судьбу. Тающая горстка наших соратников – вымирающее племя, которому, как оказалось, нет места… Ты, конечно, хотела предложить напасть на Зембера и вырвать у него антидот! Думаешь, мне это не приходило в голову? Есть еще более радикальное средство: пока мы все еще контролируем двигательные системы звездолета, мы можем взорвать его… Вот тогда – действительно конец. Признаюсь, в отдельные моменты я думал и об этом.
– Ты уверен в том, что инфицирован амиацином – пять?
– Да.
– Тогда и я?..
– Женщины дольше сопротивляются действию яда, были даже случаи самопроизвольного выздоровления. Наверное, потому, что амиацин пятого поколения рассчитан на поражение сильного пола.
– Ты не ответил.
Леннар покачал головой. Собственно, Ориана и не нуждалась в ответе: амиациноз распространяется всеми мыслимыми путями, в том числе и воздушно-капельным… Глава Гвардии Разума поднялся во весь рост, пригладил волосы на висках и произнес:
– Так. Мне пора на Совет. Сегодня будем решать текущие вопросы. Ожидается доклад Элькана и голосование по предложению Зонана, Первого Координатора.
– Зонан, кажется, предложил… предложил сформировать «группу смерти» на базе твоих гвардейцев?.. Для уничтожения Зембера с применением ЛЮБОГО оружия?..
– Да. Я думаю, это предложение примут. Главное, чтобы при этой операции не были повреждены системы жизнеобеспечения корабля и блоки климат-контроля. Если будет серьезная авария…
– Я знаю, знаю. Ведь я тоже могу пойти на Совет?..
– Да. Ты, если не забыла, имеешь право совещательного голоса…
Заседание Совета сопротивления, в который входили преимущественно руководители проекта «Врата в бездну», состоялось в зале Снов. Это поэтическое название зал получил за то, что изначально он проектировался как огромная спальня для сменившихся с дежурства навигаторов, управляющих звездолетом. Но последние события показали, что теперь не до снов, и роскошные восстановительные капсулы были демонтированы и отправлены на склад. Теперь в зале Снов – как в одном из самых защищенных помещений громадного звездолета – заседали руководители проекта, преданные благотворящим Зембером.
…Фигура Первого Координатора Зонана на фоне громадных экранов за его спиной казалась крошечной, но надтреснутый голос гулко разносился на весь зал и гремел под сводами:
– …Вы все помните, что я последним ратовал за любую форму насилия, за любое применение оружия! Я не раз сдерживал Леннара, возглавляющего Гвардию Разума, превыше всего для меня стояла жизнь, человеческая жизнь! Но сейчас… сейчас я уверен, что настало время прибегнуть к самым жестоким мерам, быть может, мы даже запоздали с этими мерами!..
Время от времени на боковом экране появлялось лицо оратора, увеличенное в добрых два десятка раз, и без труда можно было разглядеть и черные тени под глазами, и желтизну западающих губ, и характерное дрожание нижней челюсти… Говоря, Зонан сжимал руками горло, регулируя таким незамысловатым способом голосовые связки – иначе изо рта бы его вырывались только бульканье, треск и шипение, но никак не осмысленная, членораздельная речь. Неудивительно: Зонан был на куда более поздней стадии заболевания, чем большинство присутствующих. Тех, кто не инфицирован биологическим оружием Зембера, легко было узнать по тоненькой, почти невидимой маске, прикрывавшей лицо, и по темным плащам, наглухо драпировавшим фигуры – так, что невозможно определить, мужчина или женщина скрывается под этим плащом.
– В конце концов, – хрипя, продолжал Зонан, – у нас есть шанс найти противоядие. Вам всем известно, что в светских государствах, противостоявших блоку Лиракского пояса, велись встречные разработки биологического оружия – чтобы суметь нейтрализовать амиацин любого из четырех поколений. Но в Кканоане провели пятую трансмутацию, а мы были слишком заняты проектом «Врата в бездну», чтобы получить антидот и к этому яду. Теперь мы не можем подобрать код противодействия: слишком много вариантов пришлось бы перебрать, а времени у нас мало… совсем мало…
…ВРЕМЕНИ у Первого Координатора Зонана было еще меньше, чем он предполагал. Проговорив, точнее, прохрипев последние слова, он пошатнулся, а потом вдруг грянулся вниз головой с возвышения, на котором произносил свою пылкую речь.
И остался недвижим.
Нет, никто не вскочил, не бросился к Первому Координатору, не подал голоса; легкий гул, похожий на далекий шум прибоя, пролетел по залу – и только. Леннар поднялся и произнес:
– Я думаю, Зонан не мог бы найти лучшего доказательства того, что он совершенно прав. Я поддерживаю его. Если Совет утвердит, готов немедленно взяться за формирование миссии и лично возглавить ее.
– А у меня есть другое предложение.
Леннар оглянулся. Со своего места поднялся Элькан и смотрел неподвижно на руководителя Гвардии Разума. Массивное лицо ученого, лауреата знаменитой Мировой премии Яуруса, было бледным, скулы окаменели. Все ожидали, что скажет Элькан.
– Я должен был делать доклад, – проговорил тот, – но теперь, когда Зонан… Я хочу сказать, что вина за происходящее должна лежать на мне. Потому что именно за мной была направлена миссия Гвардии Разума – туда, на Кканоанское плато. И из-за меня попали в плен к Земберу сам Леннар и еще Ориана… Что было дальше, известно всем. И потому я предлагаю свой рецепт спасения. Он не столь радикален, как предложение Зонана, не так безогляден, как речь Леннара… Но это – ВЫХОД. Оглядитесь вокруг. Помещение, где мы находимся, – это зал Снов…
– Ну и что?! – выкрикнул кто-то.
– Всем нам известно, что у этого помещения один из самых высоких индексов защиты. Я предлагаю использовать зал Снов по назначению, но с рядом изменений. Дело в том, что я знаю, как нейтрализовать амиацин-пять без установления кода… кода противодействия. Конечно, вам известно, сколько времени проходит от момента инфицирования до… до смерти?
– Я не понимаю, какое все это имеет отношение к предложению Зонана, – выделился из общего гула чей-то ломкий голос.
– Конечно, почтенный Элькан чрезвычайно уважаемый человек и к тому же ученый с всепланетным именем…
– Не будем о всепланетном, – звучно перебил Элькан. – Не надо об этом, ведь мы давно уже не на Леобее. Всем вам известно, что амиацин – великолепная комбинация синтетических материалов и геномодифицированного вируса. Вирус, как и всякая живая материя, развивается, и в процессе развития этого вируса гибнет… гибнет любой организм. Стадии развития вируса мне хорошо известны. Можно замедлить цикл развития биологической составляющей амиацина. Амиацин подвержен энтропии, то есть безвозвратной потере энергии…
– К чему все это? – солидно проговорил, вставая во весь свой могучий рост, Торгол из Свон-до-Крамма, Генеральный Инженер и глава Транспортной линии проекта. – Элькан, потрудитесь…
– Уже подхожу к сути, уважаемый! Мне удалось вычислить срок, за который амиацин распадается в организме, не оставляя последствий. Для того чтобы нейтрализовать вирус, нужно затормозить все обменные процессы, свести их практически к нулю… Собственно, именно это происходит во время сна, для которого предназначены капсулы, удаленные из этого зала…
– Я так понимаю, вы предлагаете применить восстановительные капсулы для того, чтобы погасить действие яда, – внушительно сказал Торгол. – И каков же срок?.. Тот срок, за который в организме, где остановлены все обменные процессы, распадется амиацин-пять?
Элькан, чуть помедлив, ответил:
– По леобейскому времяисчислению – около восьмисот лет.
– Что?! – воскликнули тут и там, и один за другим члены Совета сопротивления стали вскакивать на ноги. – То есть!..
– То есть, – дальше говорил один Торгол, – вы хотите сказать, что намерены бороться с действием амиацина вот таким образом – погружением в полный анабиоз, в эдакий искусственно спровоцированный коллапс?.. Во-первых, нет технологии, позволяющей поддерживать жизнь в организме в течение столь длительного времени, ну а во-вторых, и это самое главное, у нас нет и восьмисот часов, не говоря уж о восьми сотнях лет!
– Не торопитесь отвергать мое предложение, – сказал Элькан. – Оно не так абсурдно, как вы полагаете. Я понимаю, что силовые методы сейчас смотрятся более соблазнительно, более приемлемо. Но, уважаемые члены Совета…
Он не договорил. Пространство зала Снов внезапно рассек резкий, отточенный, как лезвие, звук, он разросся, отяжелел, а потом вдруг взвился до пронзительного свиста. Некоторые из присутствующих схватились за виски. На огромных экранах промелькнули косые белые молнии, а потом из наплывшей на них тьмы медленно выдавился транспортный портал уровня. Метнулись чьи-то перекошенные лица, потом мелькнула беззвучная желтая вспышка, другая… Леннар медленно опустился на свое место и почувствовал, как на его запястье смыкаются пальцы подошедшей Орианы.
– Да, – ответил он на ее не заданный вслух вопрос, – они решили напасть первыми. Зембер посчитал, что у него хватит сил взять звездолет под полный контроль. Видишь, там, в нижней панели экрана, несколько пульсирующих красных столбиков?.. Их количество соответствует числу транспортных лифтов, которые мы уже не контролируем. Входы и выходы, каналы проникновения в… Я!.. – вдруг возвысил он голос, вскакивая на ноги и разрывая кольцо девичьих пальцев. – Я беру командование на себя!..
– Леннар!.. коснулся слуха голос Орианы. Леннар скосил на нее глаза…
И тут…
Ее лицо вдруг страшно искривилось, рот разорвался в беззвучном крике, а глаза поплыли, затуманиваясь и становясь огромными, темными впадинами. Леннар хотел что-то сказать, но губы слиплись, мучительно пересохли, язык не желал ворочаться… На том месте, где только что была Ориана, вздулось синее, с голубыми, желтыми и ядовито-зелеными прожилками пламя, задрожало, завибрировало и вдруг замерло, как хищный зверь перед гибельным прыжком. Леннар завороженно смотрел на пламя. Ему почудилось, что из огня вылетают тонкие руки Орианы, он прянул навстречу – и тотчас огонь, одним неуловимым движением сожрав расстояние между собой и Леннаром, охватил главу Гвардии Разума.
Леннар закричал от непереносимой боли, заполнившей каждую клеточку его тела, и…
…проснулся.
– Вы что?.. – прозвучал женский голос, и там, откуда он доносился, возникла молодая королева в скромном, не по положению, сером платье.
Энтолинера, идентифицировал мозг Леннара. Остатки видения еще ворочались в голове, и Леннар попытался отвлечься от проплывающих перед глазами картин того, что возвращала ему память. Впервые он вспомнил так остро и доподлинно, хотя многое, очень многое из прошлого уже было известно этому омраченному человеку…
1
– Насколько я понимаю, наш путь лежит в Проклятый лес.
– Вы догадливы, Ваше Величество.
– А тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. И перестаньте хлестать меня «Вашим Величеством». Я же не называю вас, Леннар, всеми теми титулами, которые прикладывает к вашему имени Храм! А они все преимущественно бранного содержания, мне было бы куда менее приятно именовать вас… с применением всех титулов. Типа «отродья Илдыза»…
Леннар рассмеялся, открыв тесно посаженные белые зубы:
– Преимущественно? Боюсь, что все – бранного. И как же прикажете вас называть, ва… ве… мм?..
– У меня имя есть. Энтолинера, если у вас такая короткая память.
– Энтолинера, – повторил Леннар и быстро оглянулся, туда, где на сером осле покачивался альд Каллиера.
Этот последний, если судить по выражению его лица, был чрезвычайно недоволен тем, как коротко королева сошлась с новым знакомым. Пусть даже таким, чье имя гремело на весь Арламдор, просачивалось в Нижние земли, воспаряло в Верхнее королевство и повсюду выбивало из каменной громады Храма Благолепия звонкие искры злобы, усиленной непривычным для всемогущих Ревнителей осознанием собственной беспомощности. Короткорукости, если возможно употребить столь приземленный термин в отношении священного клира.
– Хорошо, Энтолинера, я буду вас так называть.
Королева усмехнулась… Надо отметить, что в этот момент она совсем не выглядела, как королева. На ней было простое дорожное платье темных тонов, из обыкновенной ткани. Такие платья надевали, скажем, жены купцов или вообще женщины, которым приходилось выезжать по дорожной надобности. Охрана королевы тоже сняла свои расшитые синие мундиры с черно-синими клетчатыми беллонскими накидками, известными всей стране, и облачилась в обычные штаны, куртки и сапоги.
Альд Каллиера пошел на страшную жертву: чтобы не привлекать к себе внимания (все-таки известное лицо, могут узнать на той же заставе на выезде из города или таможенном контроле), он сбрил свои пышные усы и остриг кудри. Те самые кудри, по которым страдала добрая половина знатных дам Ланкарнака всех возрастов, наклонностей и степеней стервозности. Если его сейчас мог бы увидеть отец, альдманн Каллиар, владетель самого большого озера в Беллоне, он, наверное, не узнал бы сына. А если узнал бы, то, самое малое, – отдал приказ своим тунам задать отпрыску хорошую взбучку. Беллонский мужчина с чисто выбритым, голым лицом – это то же самое, что беллонская женщина с, скажем, бесстыдно обнаженной грудью.
Впрочем, в ближайшее время альд Каллиера не имел намерений навестить родные земли, так что и кудри и усы еще успеют отрасти… Но в настоящий момент настроение благородного альда было хуже некуда. Его раздражало решительно все: его собственные гвардейцы, переодетые в барахло городских обывателей, королева в не подобающем ее положению простом платье; его раздражал Леннар и сама цель поездки, туманная и одновременно опасная, как… берега его родных озер, что ли!..
Единственное, что могло бы развеять дурное настроение аэрга, – это хорошая драчка. Неважно с кем, думал Каллиера… Да хоть с Ревнителями! Значит, именно они, братья ордена, – лучшие бойцы в пределах этого мира, созданного светлым Ааааму?.. Значит, именно они, воспитанные в стенах Храма, а вовсе не закаленные сыновья Беллоны, – самые сильные воины? Слова, сказанные там, во дворце Энтолинеры, жгли альду сердце. Он и раньше недолюбливал ланкарнакский Храм и орден Ревнителей (хотя и старался поддерживать с ними сносные отношения), а теперь просто возненавидел. Хотя, как ни странно, на этот раз к подобной перемене сами Ревнители не имели никакого отношения.
Королева, Леннар, Барлар и двое беллонцев из гвардии, одетые как добропорядочные горожане, ехали в дощатом фургоне, запряженном парой здоровенных ослов особой тягловой породы, а еще четверо, включая Каллиеру, путешествовали верхом. Под продовольствием, уложенным в нижней части фургона, – сыром, ветчиной, мехами с вином, копченым мясом в окороках, оливками и фруктами – лежало оружие. Сабли и пики. Альд не желал оказаться безоружным перед лицом возможных неприятностей. «Неприятности» – так мягко сформулировал он то, что могло ожидать их на этом пути.
Обезопасившись таким образом от повышенного внимания – в самом лучшем своем проявлении шепотков «Королева уехала с любовником!..», – путешественники столкнулись с прямо противоположными препонами. Бесспорно, никогда не возникшими бы, путешествуй королева и благородный альд Каллиера открыто.
Уже за городом, на дороге из Ланкарнака в местность, где лежали печальные развалины деревни Куттака и начинался Проклятый лес, их нагнали несколько стражников. Судя по наглым их рожам, они занимались тем, что вежливо именуют «взиманием податей». Так как среди них был храмовый жрец смотритель, наглость и безнаказанность этих милейших людей достигала величин, достойных лучшего применения. Леннар, который нисколько не сомневался, что на пути от столицы королевства до конечной цели путешествия они напорются на подручных Храма, все-таки помрачнел, когда услышал визгливый голос жреца смотрителя:
– Эй, там, впереди, на дороге! Придержи-ка своих кляч! Кто такие? Куда едете?
Альд Каллиера уже открыл было рот, но королева Энтолинера, предполагая, ЧТО может ответить высокомерный начальник ее гвардии, не слишком-то искушенный в лицедействе, сделала предостерегающий жест рукой.
Жрец смотритель и двое стражников нагнали фургон и велели остановиться.
– Нам приказано осматривать все повозки, которые движутся по этой дороге! – заявил жрец, не вдаваясь в подробности – Вы не проституток ли в фургоне везете? А то недавно мы вынуждены были отправить в тюрьму владельца вот точно такого же фургона: он устроил в нем бордель на колесах. Он тоже отпирался до последнего. – (Это «тоже» было великолепно.) – Но мы его разоблачили, когда из фургона вывалилась голая девка. Отродье Илдыза и всех чресел его… А ну!..
Жрец слез с лошади, подошел к фургону и заглянул внутрь.
– Баба и мальчишка с воровской физиономией, – констатировал он. – Чье это хозяйство?
– Мое, пресветлый отец, – почтительно ответствовал Леннар, выглядывая из фургона. – Это мои родственники. Мы едем из Ланкарнака, покупали там ослов. Вот этих. На которых мы сейчас едем.
Жрец-мытарь окинул взглядом Леннара, на лице которого плавала почтительная и самая невиннейшая улыбка. К облику этого типа сложно придраться, поймал себя на мысли храмовник: в меру почтительности, в меру благопристойности, ведет себя ровно, богобоязненно – перед тем как заговорить с жрецом, прочел короткую отмыкающую уста молитву. Прочел?.. Прочел. И закон Семи слов, кажется, соблюдает.
– Хм, – скривился жрец, – неплохие животины. А пошлину с покупки вы заплатили?
– Конечно.
– А доплату за вывоз за городскую черту?..
– Да.
– А подорожную мзду?
– Разумеется, пресветлый отец.
– А налог на подковы? Надеюсь, вам известно, что подкова – один из символов Благолепия, и за каждую подкову полагается внести в казну Храма по четверти пирра. Следует по пирру за каждую подкованную лошадь… э-э-э ну осла… то есть.
Королева, которая и не подозревала о таких тонкостях налогообложения в собственной стране, сидела тише мыши, потому что так шепнул ей Леннар. Но ее природная гордость, увеличенная благоприобретенной королевской надменностью, бунтовала. Тем временем жрец поименовывал все новые и новые выплаты, налоги и пени, которые он начислял буквально на глазах. Время от времени он возводил к небу глаза, вероятно спрашивая у пресветлого Ааааму: все ли перечислил, ничего не забыл?.. Потом жрец вынимал из-под одеяния кожаную флягу с чудотворным питьем и прикладывался. Глаза его блестели, он ощутимо пошатывался, но языком молотил неустанно.